Важное
Главное в военных СМИ за неделю: перестановки на верфях ОСК, робот-эвакуатор для передовой, закладка танкера проекта 23630
Как виртуальное 
|
Главная / Издания / Литература / Книжная полка / В.В. Дугинец. Корабельная Фанагория / Глава 4. Железяка
Глава 4. Железяка
Текст: В.В. Дугинец. "Корабельная фанагория"
Конечно, жизни этой бригады не позавидуешь - они постоянно жили в
гостинице, пусть и в самой хорошей гостинице 'Лива', но ведь на самых
заурядных правах командировочных, и только раз в месяц уезжали к себе
домой в Ленинград. Жизнь командировочных - это особая жизнь специалиста на птичьих правах и гостиничных койках, когда человеку постоянно хочется пожрать домашних харчей, отведать домашнего тепла и женского уюта с лаской. А при наличии такого количества спирта, которым они располагали в своей творческой работе, а измерялось оно десятками килограммов на душу, тут можно было мечтать не только о домашнем уюте, но и завести себе хорошую бабу из местного лиепайского контингента, охочего до мужского полу. Что и сделали многие из членов бригады Барскова, и некоторым оставалось только получить лиепайскую прописку, которая, конечно, никак не могла затмить собой питерскую. Осели и 'оженились' некоторые ребята бригады Барскова в Лиепае на местных жрицах любви и секса. Ребята были в бригаде дружные и очень общительные, а на кораблях наших они появлялись очень часто и по делу, да и просто так, так как у всех у них с некоторыми нашими офицерами были хорошие контакты и дружеские отношения. А когда приближались артиллерийские стрельбы на кораблях, желаннее, чем эти бродяги из бригады Барскова, быть не могло. С этими парнями мне любая артиллерийская стрельба была абсолютно не страшна. Корабли были готовы к началу сбор-похода, но он почему-то не начался ни сегодня, ни завтра. Такое флотское ожидание 'неожиданного' начала учений или тревоги необыкновенно расхолаживает людей и на самом деле это приводит к тому, что ожидаемое вдруг становится совсем неожиданным. Вот уж, что меня откровенно бесило и раздражало в нашей флотской организации - это переносы и бесконечные откладывания выходов в море по погоде или еще каким-то непредвиденным обстоятельствам. Ты уже настроился морально на выход в море и корабль приготовил к предстоящим мероприятиям, а тут вдруг следует команда о переносе выхода и томительное ожидание 'добра' на выход. Ну, нет - так нет. Дайте отбой готовности и не держите людей в постоянном напряжении. Так нет же - никто не хочет брать на себя ответственность за невыполнение плана боевой подготовки и все упорно ждут, когда утихнет ветер или выйдет в море обещанное обеспечение боевых упражнений. Одним словом наступает оперативный паралич. Наконец-то в среду в 06.00. кораблям дивизиона 'неожиданно' объявили 'Боевую тревогу'. Как помощник командира, я пулей вылетел на ГКП и сыграл экстренное приготовление корабля к бою и походу. Корабль мгновенно ожил, запустился дизель-генератор, завертелись установки и механизмы, проверяемые при приготовлении к походу. - Где командир? - спросил я у дежурного по кораблю. - Он прибыл на корабль за полчаса до тревоги, - явно что-то не договаривая, сообщил мне дежурный. В каюте, дверь которой была незакрыта, на койке мертвецким сном прямо в одежде забылся Железнов. Я стал будить его, но он не реагировал даже на потряхивание за плечо. Мертвое тело дышало перегаром, но не подавало признаков жизни. 'Алексей! Вставай. Тревога!' - пытался приподнять я в кровати в сидячее положение безжизненное тело Железяки. Он, полусидя на койке, что-то бормотал, но продолжал спать даже в такой неудобной позе. 'Вставай! Вставай, Железяка колгуевская! Я то думал ты действительно железный... Погоришь ведь, придурок!' - в полном отчаянии хлестал я по щекам своего безмолвствующего командира и брызгал ему в лицо водой из графина. Бесполезно. Как египетская мумия! Корабль запустил дизеля и был готов отойти от стенки. Я побежал в дежурную рубку, где комдив раздавал и уточнял последние указания командирам кораблей. Пожирая глазами крупную фигуру Михневича, окруженную полукругом из обеспокоенных командиров кораблей, я браво доложил: - Товарищ комдив, 102-ой к выходу готов! - А где Железнов? - задал мне комдив самый страшный для меня вопрос. - Он там шифровальщику ключи выдает, - не моргнув глазом, соврал я Батьке впервые в своей жизни. - Дугинец, вам все ясно. Ваша точка на рейде? - Так точно! Точка №2, - бодро сообщил я точку рассредоточения, которую должен был занять корабль в якорной стоянке. - Ну, добро! Отходите, - дал окончательное разрешение на выход в море комдив. С некоторым страхом я влетел на мостик, но привычная походная обстановка на ходовом оказала свое воздействие и все моментально встало на свои места. Уже почти три года проведенные в этой неизменной обстановке позволили мне командовать кораблем как на автомате. - Михно, нанеси на карту точку №2, - дал я координаты штурману. - Будем рулить в эту точку. На руле стоял старшина 2 статьи Сафаралиев, который своим карим глазом недоверчиво посматривал на меня, а шифровальщик, стоящий по тревоге на машинных телеграфах, все же позволил себе спросить: - Товарищ старший лейтенант, а где командир? Телеграфы проверять будете? - Проверка машинных телеграфов, - дал по 'Каштану' я команду Тютюннику. Уверенными движениями проверил работу телеграфов, все работало как часы. - Выполнять команды машинного телеграфа, - передал я последнюю перед дачей хода команду в машинное отделение. - Отдать швартовые! - последовала команда швартовым группам на бак и ют. - Лево руль. Правая машина назад. Корабль выпустил клуб дыма из правого выхлопа дизеля и покатился назад, медленно отводя корму от стенки. Отойдя от причала на 10 метров, я врубил обе машины на передний ход и пошел к самому опасному и узкому месту при выходе из Зимней гавани на простор аванпорта, ширина которого составляло порядка 90 - 110 метров. Конечно, я волновался. Управлять кораблем, не имея допуска - это чистейшей воды криминал. Такого я вообще пока еще не встречал в корабельной практике за свою службу на флоте. Именно поэтому я, как ужаленный, беспокойно носился с правого крыла мостика на левое и на свой выпуклый морской глаз по 'семь раз' оценивал расстояния до берегов и безопасность прохода корабля в узкости. Когда корабль лег на выходные створы Городского канала, и мы прошли самую узкую его часть, я окончательно успокоился, да и на руле стоял уже опытный 'руль', который понимал меня практически без слов: - Сафаралиев, править по створам! Корабль вышел на простор аванпорта и здесь уже мой малодушный страх окончательно улетучился. Я вытер пот, предательски выступивший от нервного напряжения, и бухнулся в командирское кресло, как полноправный командир, исполняющий свои обязанности на ходу. Находясь на линии положения входных створов аванпорта, я врубил средний ход, и корабль полетел на выход из Средних ворот на 14 узлах. Но и тут, на этом просторе мне вдруг показалось, что мы сейчас не попадаем в 230 метров ширины Средних ворот. От нахлынувшего волнения я не мог усидеть в кресле и, выскочив из него, стал внимательно командовать рулевому, подворачивая точно на середину ворот. Сафаралиев, понимая мое волнение, беспрекословно подруливал, то вправо, то влево, удерживая корабль точно по центру ворот. - Товарищ старший лейтенант, вы не волнуйтесь так. Идем точно посередине ворот, - успокаивал меня совсем недавний еще салага, который теперь на руле чувствовал себя гораздо увереннее, чем я на своей временной должности командира. Справа и слева промелькнули головки волноломов с огнями Средних ворот и впереди до самого горизонта никаких тебе препятствий - только водная гладь да небо вокруг, на сколько хватает глаз. - Обе машины, полный вперед! Захваченный треволнениями этого дерзкого несанкционированного выхода в море, связанного с самовольным вступлением в управление кораблем, я и не замечал, как быстро летело время и сколько его уже прошло. Корабль подходил к точке рассредоточения в якорной стоянке, когда внизу в дверях ходовой рубки появился командир. Бледно-серое, словно лишенное крови, лицо с глазами, охваченными туманом ужаса, смотрело на меня снизу вверх и долго не могло что-либо произнести. - Где мы? - наконец произнес Железнов. - Через пять минут будем отдавать якорь в точке №2 якорной стоянки. Севернее нас комдив на 94-ом. Всего 5 наших кораблей будут становиться в свои точки, - доложил я Железнову обстановку. - На корабле из штабных никого нет. Только два регулировщика из бригады Барскова вышли с нами на стрельбу. - Кто вел корабль? - выдавил из себя Железнов самый главный для него вопрос. - Я, - покраснев от собственной наглости, сообщил я командиру. Железнов моментально как-то размяк и безвольно повис на поручнях трапа, обхватив их дрожащими руками. - Встанешь на якорь, зайди ко мне, - пролепетал он и спустился вниз по трапу. Через полчаса я спустился в каюту командира. Передо мной уже был не тот безвольный и бледный Железнов, которого я был не в силах совсем недавно вывести из состояния анабиоза. Командир привел себя в порядок, и был похож на прежний австрийский штык, на железного Железяку, благоухающего одеколоном 'Рижанин'. - Володя, спасибо тебе! Я твой должник до конца дней своих. Такое я тебе никогда не забуду, - впервые я слышал от командира слова признания своих неожиданных заслуг. - Да, ладно, Алексей Алексеевич. Всякое в жизни бывает. Что мне оставалось делать? - оправдывался я, не считая свой поступок за великий подвиг. - А как комдив тебя выпустил в море одного? - явно не доходило до Железнова. - Так я ведь ему сказал, что вы на корабле и выдаете ключи СПСу. Он единственно, что спросил - все ли мне ясно с точкой в якорной стоянке, - пояснил я Железнову действия Михневича. Весь сбор-поход прошел для нас с командиром удивительно спокойно. Когда с тобой рядом нет вышестоящих начальников - напрочь отсутствует и пресловутый 'адмиральский эффект', ты не ждешь в нервном напряжении сзади себя пинков и окриков всемогущего начальственного голоса. Здесь мы были сами себе командиры и, может быть, поэтому все получалось как нельзя лучше. Навоевались и настрелялись мы с Железновым и нашими бойцами из всех видов корабельного оружия. Боевое упражнение ПТ-3 - 'Атака подводной лодки противолодочными торпедами в составе КПУГ' мы выполняли в полигоне Л-32, где глубина моря была свыше 200 метров. Весенняя гидрология моря, когда вода еще не успела прогреться по глубине, была настолько благоприятной для обнаружения подводных лодок на больших дистанциях, что лодку мы обнаружили быстро. Контакт с ней держали все четыре корабля своими опускаемыми ГАС, и лодка не могла оторваться от нас, используя маневр уклонения под слой скачка, которого пока не существовало. Конечно старая дизелюха проекта 613, изображающая вражеский подводный ракетоносец, это вам не подводная лодка U-206. Она изображала попытки оторваться от слежения за ней, давая скорость 8 узлов и выставляя имитационные патроны, которые не создавали особых трудностей при слежении. Корабли КПУГ под батькиным руководством поочередно заходили на предполагаемый курс отрыва лодки и спокойно восстанавливали контакт. Пока два корабля поддерживали контакт с целью опускаемыми ГАС, остальные корабли поднимали свои станции и выходили в позиции залпа торпедами и атаковали лодку по данным наводящих кораблей. Этот тактический прием привел меня в настоящее уныние. На наших кораблях стояли системы групповых атак 'Дозор', которые и были специально предназначены для стрельбы бомбами и торпедами по данным других кораблей. То есть корабль, не имея непосредственного контакта своей акустикой с подводной лодкой, для стрельбы использует данные о цели с наводящего корабля, которые поступают в систему 'Дозор' и в зашифрованном виде по УКВ передавались на соседние корабли, где принимаются специальным приемником под названием 'Тритон', а уже с него поступают на дешифратор. После расшифровки сигнала, прибор 84, на который поступали от корабельной РЛС еще пеленг и дистанция на наводящий, решал задачу совместно с системой 'Буря' и 'Зуммер' и вырабатывал данные наводки для стрельбы по подводной лодке. Чего еще выдумывать, когда все уже давно предусмотрено. Одно можно сказать, что систему 'Дозор' многие начальники всерьез не воспринимали и предпочитали решать задачи стрельбы старыми дедовскими способами с помощью штурманских расчетов и выпуклого морского глаза. Денисюк тренировки корабельных противолодочных расчетов с применением системы 'Дозор' никогда не проводил, а потом и должности 'тритонистов' на наших кораблях сократили. Поскольку Денисюк запретил мне применять какие-либо новаторские способы стрельбы торпедами, строго-настрого запретил менять установки величин на приборах курса торпед, то вся стрельба низводилась к простому выбрасыванию торпед, как самоходных бревен из аппаратов. А вся моя задача заключалась в наведении торпед поворотом корабля в упрежденную точку по курсу лодки, поэтому я и решил стрелять в аварийную. Мне тоже очень хотелось посмотреть хоть раз, как вылетают мои торпеды из аппаратов и уходят в глубину на поиск и 'уничтожение' цели. Должен вам доложить – красивое это зрелище, когда незримая мощь пороховых газов выбрасывает торпеду из аппарата со скоростью 11 - 12 м/ сек! С громким шипением газов сработавшего порохового выбрасывающего патрона, красно-бело-зеленое тело торпеды, словно пушинка, а не полутонная тяжесть, грациозно вытягивалось из жерла торпедного аппарата в стремительном полете среди небольшого облачка белого дыма и на мгновение зависало рядом с бортом корабля. Затем шлепок брюхом об воду и в брызгах, охватывающих яркое тело конструкции, было четко видно, как запускались во вращение гребные винты, и она уходила на глубину, на поиск подводного врага. Одна…, а через две секунды вторая торпеда покинула свое корабельное ложе и обе ушли на глубину 40 метров, ни следов, ни известий. Только шумы винтов в наушниках и динамике в акустической рубке означали, что двигатели у них работают и винты режут глубину, а шумопеленги указывает, по какому направлению они стремительно несутся в сторону подводной лодки. Все четыре торпеды всплыли в расчетных точках, и их подобрал наш краснознаменный ТЛ-956. Проносясь мимо нашего корабля, торпедолов подскакивал на волне и на мгновение показывал свое красное суриковое брюхо. Командир ТЛа мичман Зарудзей победно махал нам с мостика рукой и показывал на все 4 торпеды, лежащие на его палубе, вокруг которых суетился Серега Денисюк. - Дайте курс в базу! – запрашивал направление на Лиепаю командир торпедолова. - Курс в базу 97°, - ответил я по громкой связи Зарудзею. - Понял, 97! – подтвердил мичман и врубил полный ход, ложась на курс следования в базу. Во время Великой Отечественной войны обе противоборствующие на Балтике стороны превратили море в сплошные минные заграждения оборонительного и наступательного характера. Корабли и лодки рвались на этих минах еще долго после окончания войны. Вытраливать и уничтожать всех этих опасных подводных 'сторожей' было физически невозможно - требовались огромные затраты сил и времени. Вопрос решили просто - протралили и уничтожили мины на всех фарватерах, а остальные районы моря пометили на навигационных картах 'как опасные для плавания от мин'. Мины штормами срывало с ржавых минрепов и якорей и они, гонимые западными балтийскими ветрами и течениями, плавали на поверхности и искали свою последнюю жертву. Только по этой причине в курсы боевой подготовки кораблей всегда входили боевые упражнения 'Расстрел плавающей мины' и 'Подрыв плавающей мины'. Боевое упражнение П-3, которое коротко называлось 'Подрыв плавающей мины' было интересно всем: и мне как командиру корабельной подрывной команды и моим минерам. Да и весь личный состав напрягался в ожидании дармовой свежей морской рыбы, которую мы обычно привозили в шлюпке после подрыва заряда, навешенного на рогатую страсть. - Шлюпку к спуску! - дал команду Железнов поутру. - Викторович, ты только патрон подвешивай на глубину 10-15 метров, чтобы рыбы побольше оглоушить, - инструктировал меня перед выходом еще один любитель свежей рыбы. - Михно, какая тут глубина? - крикнул я штурману. - 25 метров, - защелкал своим эхолотом в ходовой рубке наш летюха. Как командир единственного на корабле плавсредства я и руководил всеми действиями по спуску шлюпки на воду с корабля и всеми действиями своих гребцов, одновременно являющихся номерами в подрывной команде и участниками этого фейерверка. - Разобрать лопаря! - стараясь поувереннее, выдал я первую команду. Матросы на лопарях талей щлюпбалки застыли в готовности к дальнейшим действиям. - Мешкаускас, в шлюпку, в шлюпке не стоять, - определил я своего главного помощника-минера на банку в шлюпке. Матрос запрыгнул в ял и установил под банку войлочный ранец с двумя подрывными патронами №3, рюкзак с запалами и прочими минерскими причиндалами. Под банки он засунул три аккуратных самодельных сачка для сбора рыбы и старый бидон из-под краски из боцманской кандейки. С длинными прочными ручками и крупной ячейкой сетки, мешком натянутой на металлический обруч, сачки выглядели не хуже настоящих рыбацких саков. 'Когда только бойцы успели соорудить эти рыболовные снасти. Ну, Мешок (кличка матроса Мешкаускас) постарался! Наверное, целую неделю готовился к этой рыбалке', - невольно восхищался я хозяйской хваткой своего минера. Гедзюн, явно желая поучаствовать в этой взрывной эпопее, сопровождаемой рыбалкой в открытом море, подошел ко мне сзади: - Тащ командир, возьмите меня с собой..., - учтиво просил Рома. - Нет, Рома ты слишком тяжелый. Тут же нужно на шлюпку с борта по концу спускаться... Сиди на корабле, - успокоил я своего мичмана. - Рома, сиди не рыпайся со своим минерским мозолем. Ты ж обратно со шлюпки не сможешь по канату на борт залезть, - издевался над Ромой Берендяев, который тоже вышел на палубу, проводит в поход нашу подрывную бригаду. - Мы, что тебя будем всем экипажем вытаскивать из шлюпки на борт, - открыто хохотал Берендяев над объемной фигурой моего старшины команды. - Навались! Шлюпка приподнялась со своих палубных кильблоков, на которых обычно покоилась, и закачалась навесу. Шлюпбалки по очереди вывалили за борт, и она повисла в забортной вышине над водой. - Обе! Трави помалу. Но у каждого матроса 'помалу' оказалось свое, и правая сторона потравила конец быстрее, отчего шлюпка на воду пошла с возрастающим дифферентом на нос, и бедный Мешкаускас, судорожно уцепившись руками за банку, еле удержался от падения за борт вместе с подрывным и рыболовным хозяйством. - Стоп! Вы же так своего бойца утопите! - орал я на бестолковых грузчиков. - Помалу - это помалу, а не упускать лопарь совсем! Левая трави, - выровнял я дифферент, и шлюпка села на воду на ровном киле. Погода стояла сравнительно тихая, но море все равно лениво переваливало свои низкие валы воды в соседние впадины, бесконечно пытаясь выровнять свою поверхность. Серое небо, покрытое сплошными низкими тучами, отражалось в воде тем же унылым цветом, делая все вокруг до самого горизонта мрачной и неприветливой сыростью. Волна закачала ял у борта и стала поколачивать его о стальную корабельную обшивку. По тросам шлюпбалки вслед за мной команда соскользнула на прыгающую у борта шлюпку и, отдав гаки талей, мы побрели на веслах от корабля. - И-и-и раз! И-и-и раз! - восстановил я равномерный ритм работы гребцов на веслах и вывел шлюпку в сторону корабельного траверза Подрывной патрон №3 - это уже не шуточный заряд. Три килограмма тротила в черной зловещей оболочке, блестевшей кузбасс-лаком, могли разнести в пух и прах не только бидон, который имитировал у нас плавающую морскую мину, но и более прочные и крупные береговые объекты. С расстояния в 3 кбт было хорошо видно, что с мостика за нами в бинокль пристально наблюдет командир и сигнальщик. Я снял руль со шлюпки (так положено по мерам безопасности), чтобы при подходе к мине не ударить выступающим пером руля по ее корпусу, дрейфующему на воде. К открытой крышке бидона я привязал веревочный конец и, на глаз отмерив его длину в 15 метров, ко второму концу привязал за рымок патрон. Мешкаускас вставил в отверстие сбоку патрона запал ДОШа (длинный огнепроводный шнур) и закрепил его в гнезде шпагатом и пластилином. Бидон запрыгал на волне за кормой шлюпки, и я дал самую главную команду в подрывном деле: - Рви! Минер запалил конец огнепроводного шнура, отчего раздалось зловещее шипение горящего шнура, и патрон на веревке полетел за корму. - Все, мужики! Делаем ноги! На веслах! Навались! За семь минут горения шнура мы отчаянно гребли в сторону корабля и, отплыв метров на 200 от торчащего над водой вверх дном бидона, затихли в томительном ожидании взрыва. Но, к моему удивлению, даже через 10 минут мы не услышали содрогания воды от мощного подводного взрыва. Отсчитав ровно 15 минут времени, положенных при осечках, я, с чувством возрастающего волнения, направил шлюпку в сторону бидона, валявшегося на волнах, как ни в чем не бывало. - Чего делать будем? - вопрошал я свой диверсионный отряд, сам не зная, что делать в таком случае. - Давайте второй патрон навесим и рванем, - предложил Мешкаускас, в то время когда остальные матросы сами вопросительно поглядывали на меня и помалкивали. - Ну, ж нет. Буду вытаскивать, держи меня за ноги, - сдуру решил я рисковать. - Всем надуть спасательные жилеты! Метр за метром я, лежа на транце и свесившись с кормы шлюпки над водой, вытаскивал из глубины себе навстречу за мокрый поводок три килограмма смерти. Я ведь и сам-то не был героем и выбирал этот ужас впервые в своей жизни. Страх, который свойственен любому нормальному человеку, если он прекрасно понимает, чем грозят ему необдуманные действия, шевелил мои мурашки на спине. А предательский пот, внезапно заструившийся по моим лопаткам и спине, застилал глаза, подсказывая мне, что делаю я несусветную глупость - ведь со мной в шлюпке сидят еще пять матросов, которые мной вовлекаются в этот ничем неоправданный риск. Но, я упрямо тянул и тянул этот бесконечный конец, пока в призрачной глубине не увидел под водой черный брусок подрывного патрона с уходящим от него в глубину бикфордовым шнуром. Через воду я, конечно, не мог рассмотреть причину моей неожиданной осечки. Да, даже когда я затащил в шлюпку патрон, то все было целехонько, и даже шнур не сгорел, а понять, отчего он не сработал, было невозможно. -Мешкаускас, доставай новый ДОШ, - оживил я своего матроса, который замер и только моргая своими веками, пытался рассмотреть несгоревший шнур, который он своими руками недавно поджигал. -Тащ командир, он же почти целый, чуть меньше метра только успело прогореть, - поделился он своими верными наблюдениями. Несгоревший шнур, выдернутый мной из гнезда патрона, полетел за борт и спиральной змейкой исчез под водой. -Давай ДОШ, - настойчиво повторил я и протянул руку. Вставив по всем правилам подрывной науки запал в патрон, я сам лично запалил конец шнура и бросил его за корму. -Навались, мужики! Веселей загребай и разбегайсь от смерти своей, - обрадованный благополучным исходом смертельной операции, балагурил я с матросами, во весь дух загребавшими воду веслами. Замершую в ожидании шлюпку мерно качало на волне, а с корабельного мостика, возвышающегося в 200 метрах от нас, нам пытались докричаться и махали руками, дескать, когда вы там закончите валандаться со своей 'миной'. Радиостанцию я с собой не брал, поскольку полагал, что вся эта процедура даже со сбором оглоушенной рыбы займет не более 30 минут. А вот оказалось, что я был неправ и зря полагался на тишь да гладь в минерском деле. Стрелка часов проскочила свои 10 минут, а на море мертвая тишина и никакого взрыва не наблюдается. 'Может быть, шнуры у нас какие-то старые и не горят из-за просроченного срока хранения?' - размышлял я о возможных причинах вторичного конфуза. - Тащ командир, а вы, какую глубину на веревке отмерили? – в свою очередь подтолкнул меня матрос мыслить пошире. - Да я толком и не знаю, какой длины этот конец; примерно, метров 15, - неуверенно произнес я. - Командир советовал взрывать на глубине 15 метров, чтобы рыбы было побольше. А ведь Мешок, пожалуй, прав - огнепроводные шнуры по ПМСу (правила минной службы) работают до глубины 10 метров. - Весла на воду, - развернул я шлюпку в сторону 'мины', теперь уже точно уверенный в совершенной ошибке с глубиной. В этот раз я уже метровыми перехватами рук тащил из глубины патрон и про себя считал их количество. Теперь уже у меня не бегало по спине мурашек – я понял, что шнур на глубине просто не горит из-за противодавления воды, которое на глубине гасит огонь, продвигающийся внутри шнура. - Шестнадцать, - насчитал я количество метров шкерта у висячего патрона. - 16 метров глубины! Конечно, тут никакой шнур гореть не будет, - облегченно выдохнул я свою догадку матросам, напряженно дожидавшимся окончания этой затянувшейся борьбы с бидоном, который мирно плавал себе в волнах и дожидался своей участи. - Давай ДОШ, - уже в третий раз протягивал я руку за взрывателем. Я сократил вдвое длину веревки и повторил уже привычную операцию по установке запала в патрон. - Рви! - дал я команду Мешкаускасу. Мешок уже как совсем опытный партизан-подрывник, сощурившись от дыма сигареты поджог шнур от ее огонька. Вновь по-змеиному зашипел, извиваясь в воздухе, конец шнура и патрон в третий раз плюхнулся об воду и камнем пошел на новую глубину в 8 метров. Мы отскочили на веслах от осточертевшего уже всем бидона на 150-200 метров, и взоры всей подрывной команды устремились на прыгающую по волнам и блестевшую металлом точку вражеской мины. Под тонким стеклопластиковым днищем шлюпки судорожно дернулась толща воды, и подводная взрывная волна прокатилась дальше, а до нас только потом долетел грохот взрыва на поверхности. Бидон со странным завыванием взлетел вертикально вверх, как пушечное ядро из старинной мортиры, на высоту метров в 20. Из воды вслед за ним поднялись пенящиеся и перемешанные с донной грязью столбы воды, которые словно пытаясь догнать свистевший своей пустопорожней полостью, летящий в небеса обычный боцманский бидон из-под корабельной краски. Как только 'мина' вернулась из своего вынужденного полета, я представил себе, что было бы с нами и нашей шлюпочкой, если бы мы оказались на его месте в момент взрыва. - Отбой! - облегченно скомандовал я бойцам. - Сачки к бою приготовить и уж тут мух не ловить. Глушенная рыба может очухаться и уйти на глубину, - инструктировал я подрывников, хотя они в этом деле разбирались не хуже меня. На подходе к месту взрыв стали появляться крупные экземпляры трески, безвольно плавающие на поверхности и сверкающие своим белым брюхом на фоне серо-зеленого цвета прозрачной воды, реже попадалась селедка. Миниатюрный комендор Максименюк, как маленькая и шустрая обезьянка в оранжевом спасательном жилете, ловко устроившись на носовом брештуке шлюпки в йоговской позе 'лотоса', сачком показывал мне направление на понравившиеся ему рыбьи экземпляры, а я рулил в указанные места скопления глушенной рыбы. - О це дило! О це рыбина! - визжал от восторга довольный матросик, загребая в свой трал сразу по несколько рыбин. Бойцы, побросав свои весла, ловко орудовали сачками, и скоро все днище шлюпки было завалено рыбой. Покрутившись вокруг места взрыва, мы за полчаса загрузили шлюпку треской, селедкой и еще какими-то неизвестными мне породами обитателей балтийских глубин. Вошедшие в рыбачий раж, матросы уговаривали меня продолжить сбор дармовых даров моря, которых от одного только взрыва подрывного патрона было видимо-невидимо. - Все! Хорош. Расселись по местам! Всю рыбу мы тут до ночи не соберем, - усадил, наконец, я своих рыбаков, готовых от жадности утопить шлюпку. - Шлюпка наша не одесский барказ. Весла, на воду! - успокоил я своих бойцов работой на веслах. Шлюпка просела в воду и загруженная сверх нормы двигалась тяжело. Она плавно покачивалась на волне, и волна проходила за бортом почти вровень с планширем, того и гляди плеснет через борт. Пришлось срочно крепко упираться веслами и возвращаться на корабль. Шлюпка подходила к борту корабля, на палубе которого собрался весь экипаж, поглазеть на наш богатый улов. Нас встречали дружными возгласами одобрения и суетой, словно рыбацкий сейнер с удачного лова. - Викторович, вы чего там так долго возились? - услышал я вопрос командира, как только взобрался на мостик. - Алексей Алексеевич, заложил я заряд на глубину 15 метров, по вашему совету. А ДОШи на такой глубине не горят. Дважды пришлось менять запалы. Пока не уменьшил глубину - ничего не получалось. Так что я теперь почувствовал себя настоящим подрывником! Когда из глубины тянешь на себя заряд и не знаешь, рванет он сейчас или нет... Короче перетрухнул я здорово, аж пόтом покрылся, - исповедовался я своему командиру. - А рыбы-то много! - с горящими азартом глазами, рассматривал командир с высоты мостика шлюпку с рыбой. - Там рыбы дохлой полно осталось. Видимо взрыв пришелся на косяк трески. Глубина оказалась небольшой, от взрыва даже грунт на поверхность всплыл. Так что там все живое погибло от нашего варварства, - отчитывался я перед заядлым рыбаком. - Я уже доложил комдиву о выполнении упражнения. А он первым делом спросил, много ли рыбы добыли. Как только сказал полшлюпки, тот сразу поставил оценку 'отлично', - улыбаясь, сообщил Железнов. - После обеда тремя кораблями идем в полигон для выполнения АС-65. Готов?! - сообщил Железнов дальнейший план действий. - Завсегда готов. У нас барсисты на борту - с ними мне ничего не страшно, - успокоил я командира. - Мы в полигоне! – крикнул из рубки Михно. 'Самолет вылетел! Будет в полигоне через 10 минут. Готовьтесь к стрельбе', - это уже комдив Михневич дал по радио. 'Боевая тревога!' – объявил командир и нажал тангенту замыкателя колоколов громкого боя. Под непрерывный звон колоколов тревоги забегали по кораблю матросы, хлопая дверями и люками, разбегались по боевым постам и грохоча по балясинам трапов своими прогарами. И тишина..., только доклады с постов по корабельной трансляции. Теперь мой артэлектрик, этот маленький белобрысый воробышек Максименюк был уже настоящий стреляный воробей, и я многое доверял ему без своих личных проверок, которыми раньше всегда заканчивал подготовку к стрельбе. - Максименюк, произвести гидроперезарядку! После выполнения наводки не забудь включить охлаждение стволов, – командовал я в микрофон своему бойцу, сидя на месте управляющего огнем за пультом системы 'Барс', светящимся в полутьме поста своими индикаторами и лампочками. Сзади меня уже возбужденно обсуждали предстоящую стрельбу 'барсисты'. Как они мне завидовали! Им всю жизнь приходилось проводить регулировки этой системы на кораблях, они знали эту систему управления до каждого регулировочного винтика и сельсина, а вот пострелять из пушки, сидя в кресле управляющего огнем, никогда не доводилось. Не положено! -Поймаешь парашютную мишень, держи ее на 'автомате'. А как только сам самолет перейдет на другой борт – сразу лепи. Не жди, когда другие корабли начнут огонь. Корректуры после первой очереди вводи и опять лепи, - советовали мне из-за спины взволновавшиеся мужики. - Воронин, фотоаппарат у тебя готов? – на всякий случай спросил я у своего соседа слева – оператора панорамного индикатора. - Я пленку на корабле не смог найти, он не заряжен, - оправдывался старший матрос. - Ну, Воронин! Как же я отчет по стрельбе буду делать без фотографий трасс твоего панорамника, - закипел я от такой неожиданности. - Володя, спокойно! Фотографии для отчета мы тебе дадим, у нас старых полно, так что не переживай. Ты, главное по мишени попади, - успокоили меня ребята-регулировщики. - Вижу цель! Цель сопровождаю, – доложил я на ГКП, когда поймал в вилку своего индикатора прилетевший самолет. - Понял! Жди сброса мишени, - предупредил Железнов. - Вижу разделение цели. Держу нижнюю цель, - доложил я командиру о разделении цели на два объекта. - Цель воздушная! Цель светящаяся парашютная мишень по пеленгу 62°, атаковать цель, - дал разрешение на стрельбу командир. Мишень, сброшенная с самолета, представляла собой обыкновенную светящуюся ракету белого огня, но только на парашюте. Она зависла и медленно стала терять высоту, а самолет ушел на левый борт. - Максименюк, выполнить наводку. Артустановка надрывно загудела в броске наводки и замерла, задрав в небо стволы. Перекрестие цели на панорамнике было четкое, и я нажал педаль под правой ногой. Задвигались и загрохотали стволы, и затрясся в орудийных судорогах весь корабль. Я совсем не ощущал, сколько снарядов вышло в первую очередь. - Вот! Вот они трассы от снарядов на панорамнике! – заорал сзади кто-то из регулировщиков. – Вводи корректуру вправо 3 т.д. Повернув рукоятку ввода корректуры, я снова дал очередь. Мишень на индикаторе не пропала, но было заметно, что перекрестие на панорамнике стало каким-то расплывчатым, и цель стала резко терять высоту. - Ура! – вопили за спиной зрители. – Попал! Ты в парашют попал, и она теперь падает. Лепи дальше. Еще не веря в удачу, я нажал педаль и выпустил все снаряды. - Молодец! Попал! – кричал командир по связи. – Прямо в парашют вошли снаряды. Батька уже чертыхается на нас, что другим кораблям не дали пострелять. Максименюк тоже сиял от неожиданного успеха: - Як вы ей упендюрилы! Сам бачил, как мишень упала в море. - Пошли, посмотрим стволы, а потом готовься их банить, - остановил я дифирамбы в свой адрес. Осматривая вместе со счастливым Максименюком орудийные каналы после стрельбы, я вдруг заметил, что на правом стволе не видно привычного света в конце туннеля. Темно и ни просвета. - Максименюк, ну-ка глянь, что у тебя там, в стволе торчит? - Вот гад! Снаряд не вышел! Давайте его банником вытолкаем, - сразу нашелся с собственным предложением находчивый механизатор. - Низя! Це ж осколочно-трассирующий снаряд, а не болванка. Тащи сюда вышибной патрон и ложи его на линию досылки. Будем достреливать. - Алексей Алексеевич, в канале правого ствола застрял снаряд, - доложил я командиру, когда поднялся на мостик. - Что делать? – вопросительно посмотрел на меня Железнов. - Достреливать будем. Максименюк сейчас вышибной патрон на линию досылки положит, и шмальнем снаряд в белый свет, - подошел я к резервной колонке и навел перекрестие прицела на ближнее облако. Из дверцы пушки вылез Максименюк и крикнул: - Готово! - Привода включи и сиди в посту, - приказал я пушкарю. Максименюк нырнул в люк артагрегатной и через несколько секунд пушка дрогнула и с визгом отработала наводку, упершись стволами в то самое облако. Страницы 7 - 7 из 8
Оглавление Читать далее Предисловие Глава 1. Корабельная Фанагория Глава 2. Дом уже не корабль Глава 3. Три адмирала и Цусима Глава 4. Железяка Глава 5. Штабной Глава 6. Тут уж не до шуток!
|
