Спасение на море

Капитан 1 ранга в отставке Васильев Станислав Иванович,
начальник группы мобилизационной подготовки ОМУ ГШ Военно-морского флота в период 1996-98 гг.

Из книги "Водолазное братство"

В 1965 году был призван на военную службу Одинцовским ОГВК Московской области и направлен в г. Кронштадт на Балтийский флот. Вместе со мной призывались мои друзья, проживавшие с родителями-военнослужащими в авиационном гарнизоне Кубинка. В Кронштадте, во флотском экипаже нас постригли, переодели и выдали всем бескозырки без ленточек, робу синего цвета и ботинки (гады), вещевые мешки и кучу другого флотского обмундирования. Выйдя после переодевания к месту сбора, мы друг друга не узнали: все были на одно лицо. Распределили по учебным отрядам учиться флотским специальностям. Из 11 человек, призванных из Одинцовского района Московской области, только один мой знакомый, Александр Жданов, попал служить вместе со мной в учебный отряд подводного плавания. Перед призывом я поступал в Севастопольское ВВМИУ, но не поступил. Это училище готовило офицеров БЧ-5 для атомных подводных лодок. Возможно, что это сыграло свою роль на призыве и распределении по военно-учётным специальностям. В УОПП я попал учиться на электрика спецэнергоустановок (СЭУ) для атомных лодок 625 проекта. Весь учебный процесс был строго засекречен. Секретные чемоданы были с нами на всех наших занятиях, пока проходили в учебные классы и к изучаемым механизмам дважды меняли пропуска. Строгий уклад службы в учебном отряде мне нравился. Но мечта стать офицером меня не оставляла. Мы с приятелем решили подавать документы в военное училище, однако командование отряда не разрешало нам получать направление, мотивируя это тем, что матросам первого года службы поступать в училища запрещено. Из проходивших службу в учебном отряде матросов не я один был желающим стать офицером. Кто-то из нас прочитал в газете «Красная звезда», что такого запрета нет. И мы потянулись к командиру роты капитан-лейтенанту Слапогузову В.М. (впоследствии уже находясь в звании капитана 2 ранга в составе комиссии ГШ ВМФ по проверке Балтийского флота, я встречал его уже в звании капитана 1 ранга – начальника школы УООПА), а от него и к начальнику школы капитану 3 ранга Лямину М.М. с рапортами о направлении в училища. Так как мой отец был лётчик, а я перед призывом уже имел несколько прыжков с парашютом в Тульском аэроклубе, то я собрал документы и написал заявление на направление в Рязанское высшее военное воздушно-десантное училище. Разрешение, хотя и со скрипом, было получено, однако документы еще не отправлялись и лежали в строевой канцелярии. В один из дней меня назначили рассыльным к дежурному по учебному отряду. Дежурным заступил помощник начальника строевой части отряда капитан-лейтенант Готальский Н.Ф. Во время дежурства мы с ним разговорились. Он ждал перевода по службе на должность заместителя начальника строевого отдела в Ленинградское ВВМИУ. Мне очень понравилась его выправка, как он элегантно и с гордостью носил флотскую офицерскую форму, своим поведением и обращением. В разговоре с ним я рассказал о сдаче документов для отправки в РВВДКУ, но он меня убедил, раз уж я стал моряком, то имеет смысл пойти учиться на флотского офицера. И предложил поступать в ЛенВВМИУ на специальность инженера-механика на паросиловые установки надводных кораблей или подводных лодок. Как он объяснил, то, что я уже прослужил девять месяцев курсантом-матросом, принял присягу и получил ленточки на бескозырку, было неоспоримым преимуществом при поступлении в училище и позволяло поступить вне конкурса.
Готальский Н.Ф. отправил мои документы в ЛенВВМИУ и я, получив вызов из училища и красное свидетельство об окончании УОПП, отбыл в ЛенВВМИУ.
Мне очень понравился как город Пушкин, так и училище, а также курсанты старших курсов, одетые в подогнанную по размеру каждого красивую морскую форму. Белые форменки, белые перчатки, мичманки и палаши дежурных по факультетам, торжественные построения под духовой оркестр и церемониалы, в том числе при заступлении на дежурство, - всё это было красиво, торжественно и западало в душу.
Сначала я поступал на паросиловой факультет. После первого экзамена по русскому языку кто-то из старшин повёл меня не туда, где мы обычно ходили, а другим путём. И тут мне на глаза попалась табличка с надписью «Начальник водолазного факультета». Тут надо сделать небольшое отступление и рассказать о том, что у моей бабушки под Тулой жил брат, Дубоносов П.Я. В молодости, в 1914-18 годах, он служил на Балтийском флоте старшиной водолазной команды на крейсере «Рюрик». Человек физически очень сильный, он рассказывал, что по указанию В.И. Ленина принимал непосредственное участие в подъёме затопленных кораблей Балтийского флота, в том числе и самого «Рюрика», в районе Кронштадта и на Балтийском флоте. По его воспоминаниям, им приходилось находиться под водой так долго, что шерстяные волокна из водолазного белья вдавливались в кожу и потом только силой можно было их вытащить руками. У него была грамота с благодарностью В.И. Ленина, с водолазами за спуски и судоподъём расплачивались золотыми империалами. Его рассказы были очень занимательны и я заключил, что водолазное дело очень интересное. Петр Яковлевич в то время был очень известен в Тульской области. О нём и его службе не раз писали местные газеты.
Когда я увидел табличку с надписью «Начальник водолазного факультета», то начал просить руководство училища перевести меня на этот факультет. Экзамены я продолжал сдавать и сдал нормально. Мне сначала не разрешили переход на водолазный факультет, так как туда брали только тех кандидатов, которые, кроме службы не менее года, должны были иметь водолазные спуски. Тут я вспомнил, что в учебном отряде мы спускались под воду и даже выходили через торпедный аппарат. Об этом я заявил в учебный отдел. Они запросили учебный отряд, оттуда пришло сообщение о наличии у меня спусков под воду. Так я попал учиться на ОПТВ.
Начальником ОПТВ был капитан 2 ранга Танюхин Е.П. Все выпускники ОПТВ его хорошо знают. Три года учёбы под его руководством и та школа службы и жизни, которую нам передавали старшины мичман Гуменюк М., главный старшина Литвин и другие старослужащие, учившиеся на старших курсах, мне потом очень пригодились уже на службе офицером.
Принято нас было на курс 13 человек. Из нас только один Зябликов Николай прослужил 4 года и был уже старшиной первой статьи. Он и был назначен старшиной курса. Как ни печально сознавать, за время после окончания училища ушли из жизни 4 человека. Сидел я за одним столом с Иваном Савченко. Учеба было очень интересной. Преподаватели были знающими, имеющими большой опыт службы и жизни. Ближе всех нам были капитан 2 ранга Заболотнев Ф.Е. и полковник медицинской службы Тишкович Б.Г. Постоянные встречи после выпуска с ними в училище всегда радовали и согревали душу. С большим прискорбием узнал, что и полковника Тишковича уже нет с нами.
Нас выпустили в 1969 году лейтенантами корабельного состава. При распределении мне достался Балтийский флот. А моему товарищу Жоре Чаусову достался резерв. Жора очень сильно расстроился. Он увлекался подводной киносъёмкой и очень хотел попасть на флот, на море. А у нас, по анализу распределения первых выпусков, считалось, что те, кому попал резерв, попадут на охрану водных сооружений в Центральную Россию или даже в район Москвы. Мои родители жили в Подмосковье, это давало возможность первое время службы иметь жилье. Поэтому, когда Жора предложил мне обменяться направлениями, я согласился на резерв. (Впоследствии мы с ним неоднократно встречались в Парусном, при проверке ГШ ВМФ их части).
Примерно через неделю пришло решение по резерву. Это оказался Черноморский флот. Без особых сожалений, что это не Центральная Россия, приехал в Севастополь и ждал назначения около 3-х недель. Снимал комнату и каждый день заходил в кадры ЧФ узнать, когда и куда состоится моё назначение. Жизнь в Севастополе была довольно дорогая. И вот, когда деньги уже заканчивались, я получил назначение в 17 ОМБСН, г. Очаков. С приключениями добрался до бригады. Командиром бригады был капитан 1 ранга Алексеев И.А. Бригада размещалась на острове Первомайском. До войны он назывался островом Морской батареи. На этом острове, в одном из казематов, в своё время перед расстрелом на острове Березань, в 1905 году, находился под арестом первый революционный командующий Черноморским флотом лейтенант Шмидт П.П. Кроме того, на острове находилось основание мачты броненосца «Потёмкин», как было написано в памятной табличке, прикреплённой к основанию мачты – непобеждённая территория революции с 1905 года. Этот фрагмент основания мачты был в своё время поднят водолазами из-под воды с затонувшего броненосца. В период Великой отечественной войны на острове располагалась морская артиллерийская батарея. Оставшиеся после неё подземные казематы и другие помещения были взяты за основу при размещении бригады. Почти вся наша бригада: матросские кубрики, учебные классы, штаб, бассейны, камбуз и столовые размещались в подземных казематах. Домик комбрига, где он жил и работал постоянно, вместе с начальником политотдела; ангар для подводных средств движения и подсобное хозяйство находились вне подземелья. Имелись плавсредства для отработки спусков, съёма водолаза с воды и высадки на побережье. Я был назначен командиром группы подводного минирования 2 отряда. Дали мне 3 дня на обустройство и размещение семьи. Квартир в бригаде ни у кого не было. Все, кроме комбрига, снимали частные углы в городе. Хозяева квартир, а это были, в большинстве своём, пожилые женщины, к квартирантам относились с постоянными претензиями и вели себя очень капризно: то дети кричат, то слишком много воды расходуется, то слишком поздно приезжают со службы и т.д и т.п. Моей семье пришлось за 12 месяцев службы в Очакове поменять 11 мест. Обычно, это были глинобитные времянки, летние кухни. Они строились с расчётом на то, чтобы в летнее время готовить там пищу. Поэтому о тепле никто не думал. Стены были постоянно закопчёные, печи топились углём и постоянно дымили. Брали за них одну треть денежного содержания - 30 рублей. Удобств никаких. Туалет во дворе. Воду нужно было носить из колонки. 2 тонны угля постоянно приходилось перевозить с собой. Только приведешь в порядок жильё, побелишь, покрасишь, более-менее благоустроишь, хозяйка приходит, видит, что за квартиру можно взять теперь гораздо больше, чем договаривались, и начинает: «Вот, вас не было, я платила за свет 50 копеек, вы въехали – плачу 1 рубль. Это для меня не подходит. Съезжайте». А по-другому если свет не включать, семья должна сидеть в темноте. И по другим надуманным причинам тоже вынуждали съехать. Отношение хозяев было - «эти нищие офицеры». Редко какая семья молодых офицеров оставалась крепкой. Очень многие привезли жён из Питера. Они к такой жизни не привыкли. Работы для жен не было, детских садиков тоже. Мужья уходили на катере на остров на весь день и никакой связи с ними не было. Развлечений никаких, кроме как по субботам и воскресеньям танцы в Доме офицеров. Но на них не всегда ходили. Поэтому разводы в среде офицеров были довольно обычным явлением.
Командиром нашего отряда был капитан 2 ранга Попов Б.А., бывший начальник БЧ-2 с ПКР «Москва». Командирами двух других групп были наши выпускники выпуска 1968 г. лейтенанты Николай Басанец и Леонид Овечко. В соседнем отряде радиоразведки служил лейтенант Бышков В.Н., выпускник ВМУРЭ им. Попова. (Впоследствии мы с ним встречались, когда он служил уже в главке МВД. Находясь в ОМУ ГШ ВМФ, я помогал ему обойти затруднения согласования с Главным штабом ВМФ при введении морского флага министра на суда МВД). Водолазным специалистом этого же отряда был лейтенант Николай Верещагин. Он окончил ОПТВ вместе с Басанцом и Овечко. Был мастером спорта по лыжам и перворазрядником по лёгкой атлетике. (Позже, уже в Измаиле я встречался с ним, когда он приезжал в ОГВК Измаила для набора матросов-призывников в бригаду). Вообще, многие курсанты ОПТВ отличались успехами в спорте. Нашими курсантами были укомплектованы команды училища по ряду видов спорта. Только при мне по лыжам и лёгкой атлетике выступали мастера спорта Верещагин Н. и Русяев В. В сборных училища по классической борьбе и волейболу выступал я. По волейболу, помню, выступал еще Аникин. Ежегодно, всем училищем, во главе с начальником училища, весной и осенью в полном составе, торжественным строем, под оркестр, выходили в Екатерининский парк на соревнования по кроссу на 3 километра. ОПТВ и тут было первым. На физподготовке мы ходили на ялах, что очень здорово качало наши мышцы.
Кафедра физподготовки была приоритетной. Я в училище получил первый разряд по военному семиборью, 1 степень ВСК и с гордостью носил разрядный значок.
Возвращаясь к моему рассказу, хочу сказать, что я попал в состав бригады на второй год после её создания. Наша подготовка была достаточно разнообразной. Мы работали с разными типами мин как сухопутных, кумулятивных, противопехотных и противотанковых, морских, так и просто с тротилом. Взрывную подготовку проводили на Тендровской косе. Работа требовала очень тщательной подготовки и аккуратности в работе. Капитан 2 ранга Попов Б.А. был очень грамотным специалистом. Те качества, которые он у нас вырабатывал, очень пригодились мне в дальнейшей службе.
Спусков у нас было много. Как раз начали осваивать ПСД типа «Протон», подводные буксировщики типа «Сирена», буксировку подводных грузовых контейнеров для буксировки захваченных «языков» и т.д. В процессе боевой подготовки мы отрабатывали спуск водолаза на воду на скорости с надводного плавсредства и подъём его на буксируемую надувную лодку, буксировку «языка» в подводном контейнере и т.д. Защита от пролетающих спутников-шпионов была самой примитивной. У нас была специальная таблица прохода спутника над районом спусков. Как только подходило время их пролёта, мы по команде собирали водолазов под борта ялов, после пролёта занятия продолжались.
Инструкторов по рукопашному бою в отряде не было. Поэтому овладевать приёмами рукопашного боя нам приходилось самим. На Привозе в Одессе я купил книжку японского специалиста по специальным приёмам для полиции выпуска 1915 года. Приёмы, которые там были описаны, мы сначала разучивали с офицерами между собой. А потом показывали и тренировали с личным составом своих групп. Для метания ножей мы ставили деревянные щиты в рост человека. Рисовали на них фигуру потенциального врага с указанием наиболее уязвимых точек тела и отрабатывали метание армейских ножей в щит, при этом целили в первую очередь в сонную артерию и другие открытые части тела. Этими боевыми приёмами многие матросы и офицеры овладевали на хорошем уровне. Например, если я сам до 70% бросков попадал в щит, то один из матросов моей РГСН попадал 100%. Учились маскировке, бесшумному снятию часовых, выживанию в любых условиях. Науку выживания нам преподавал полковник КГБ. Подводного оружия, в современном понимании этого слова, ещё не было. Поэтому стрелковая подготовка заключалась в стрельбе из автомата Калашникова, бесшумного оружия и пистолетов Макарова и Стечкина. Уровень подготовки был такой, что когда я, уже находясь в Донузлаве на береговой базе, вывозил личный состав на стрельбы из автоматов и пистолетов, с позиции стрельбы из автомата, стреляя из пистолета Макарова, выбивал 45 очков из 50 возможных. В то время главнокомандующий ВМФ адмирал флота Советского Союза Горшков С.Г. был у нас частым гостем. Однажды, побывав в гостях у французских боевых пловцов, он прилетел к нам. Собрал вокруг себя личный состав и демократично начал спрашивать есть ли у нас какие-нибудь жалобы и заявления. Как ни странно, несмотря на то, что жилищных условий у нас не было никаких, никто не пожаловался на это, а высказывали различные просьбы по службе. Я тоже отличился, озвучив пожелание больше стрелять из бесшумного оружия. Хотя политотдел на меня косо посмотрел, однако это пожелание в дальнейшем было учтено и нам повысили норму расхода боезапаса для бесшумного оружия. Для полевой отработки нам впервые на флоте выдали защитную форму, которая позже была названа «афганкой» и выдавалась уже солдатам 50-й армии в Афганистане. В куртке были сделаны карманы для ношения пистолета Макарова и пистолета Стечкина. Головным убором были синие фески. На зимнее время нам выдавали кожаные куртки и штаны с мехом внутрь. На эту одежду сверху надевался специальный чехол серого цвета. В такой одежде можно было спать в глубоком снегу, лежать на голой земле в поле и т.д. На ноги одевались ботинки с высокими берцами, которые сейчас ввели повсеместно во всех силовых структурах. В них можно было прыгать с парашютом, т.к. они хорошо фиксировали ногу. Абалаковские рюкзаки с жёстким каркасом хорошо ложились на спину. Водолазное снаряжение, хотя мы его изучали в училище, для меня тоже было в большинстве своём новым. Гидрокомбинезоны с поролоновым комбинезоном-утеплителем и открывающейся головной частью, обтюратором и вклеенной шлем-маской. Аппарат ИДА-59 позволял свободно выполнять все поставленные задачи пребывания под водой. Полевые отработки проходили регулярно. Летом и зимой след в след мы исходили все близлежащие поля Николаевской области. Специальные пайки помогали сохранять силы и в походах.
Взрывные работы всегда содержат в себе элемент опасности. При отработке использования подводных мин на Тендровской косе руководил взрывными работами капитан 2 ранга Попов, присутствовали лейтенанты Басанец Н. и я, а также рядовой состав 2-х групп подводного минирования. Сначала все шло как обычно. Взрывы следовали один за другим. Мины различной модификации вели себя как и положено: послушно взрывались одна за одной. Но, когда дело дошло до 50-килограммовой подвесной мины, мы установили часовой взрыватель на 15 минут и ушли в укрытие. Прошло 15 минут, однако взрыва не последовало. Как положено при задержке взрыва, мы выждали еще 15 минут. Взрыва не было. Попов Б.А. решил, что надо идти к мине, чтобы взорвать её накладным зарядом. Мы с Басанцом ждали, кого Попов Б.А. выберет себе в напарники. Он выбрал Басанца. Они ушли к мине, а мы, находясь в укрытии, с особенным беспокойством ждали развития событий. Через 10 минут Попов и Басанец вернулись. Через 5 минут прогремел взрыв. И мои терзания закончились. Всё это время, пока они были у мины, я переживал, думая о том, если мина всё-таки внезапно сработает и они погибнут, как я буду смотреть в глаза командованию, жёнам погибших, какие слова найду для них. К счастью, всё обошлось.
Осенью и весной у нас проходили сборы по парашютно-десантной подготовке. Нас вывозили на аэродром в Очаков. Самолётами отправляли на прыжки. Дело было знакомое, да и парашют Д-1 был надёжен как танк. После пяти прыжков для каждого сборы обычно заканчивались.
ЗТУ проводились в конце каждого периода обучения. Группами (РГСН) мы отправлялись в Севастополь и ночью подходили на ПСД или на ластах к кораблям, которые были целью. Это были или торпедные катера в бухте Карантинной, или ПКР «Москва» и БПК. Несколькими группами с разных сторон мы бесшумно под водой подходили к кораблю и обвешивали его днище в наиболее уязвимых местах корабля подводными минами. Корабли отбивались, прожекторами освещали воду, засекали водолазов и специальным сигналом им давали команду выходить наверх. Первоначально из 4-х групп к кораблю прорывалась одна-две. Потом стали запускать до 10 РГСН. Из них 50% выполняли задачу успешно.
Наши РГСН участвовали в различных учениях и спецоперациях во Вьетнаме, Анголе, Средиземном море и т.д. Всё это создавало у нас уверенность в своих силах, в том, что задачи, поставленные перед нами командованием, мы выполним.
Постепенно наша подготовка усложнялась технически, физически и психологически. Следующей весной нам ввели кроссы в 42 км с полной выкладкой. Утром отряды вывозились за 40 км от Очакова на машинах. С рюкзаками, набитыми песком весом 20-32 кг мы должны были к обеду переменным шагом-бегом добраться до причала. Кто прибегал вовремя, отправлялся на катере на обед. Кто не успевал, ждал когда соберутся остальные и тогда их привозили на остров, но уже к ужину. Наша выносливость росла не по дням, а по часам. К нам прислали начальником физподготовки капитан-лейтенанта Глущенко, мастера спорта по самбо. Силовые упражнения ввели во всех отрядах. Тесты по подтягиванию, выпрыгиванию из глубокого приседа с гантелями, работа со штангой стали повседневностью.
Весной, во время прыжков с парашютом я повредил колено. Посидел на освобождении. А тут подошло время прохождения водолазной комиссии. От спусков и прыжков меня отстранили по состоянию здоровья на 6 месяцев.
В дальнейшем моя служба проходила на не водолазных должностях:
- помощником командира 4258 береговой базы по строевой части 197 бригады десантных кораблей в Донузлаве; на этой должности прошёл повторную водолазную комиссию в Севастополе и меня тут же командование бригады назначило нештатным начальником водолазной службы Донузлава. В Очаков меня уже не отпустили. На ВРД в основном, обследовали акваторию, корабли перед выходом на БС, поднимали утопленников, участвовали в подъёме упавшего вертолёта вместе с приезжавшими из Очакова моими бывшими коллегами;
- первым комендантом гарнизона Донузлав;
-помощником коменданта гарнизона города Измаил;
- командиром 1200 береговой базы 116 БРЧК в с. Кислицы;
- старшим помощником начальника спецотдела управления эксплуатационной комендатуры основного командного пункта ВМФ. УЭК входил в систему Центрального командного пункта ВМФ;
- офицером в ОМУ ГШ ВМФ в 3-м (мобилизационном) отделе;
- начальником группы мобилизационной подготовки ОМУ ГШ Военно-морского флота.
Особой заботой с моей стороны всегда пользовались близкие мне по духу и прошлому опыту водолазной службы - службы Спецназа, бригады АСС, Разведпункты Спецназа. Я старался вникать в их нужды, помогал с увеличением штатов, оснащением оружием и техникой, плавсредствами. Довольно часто были встречи и с выпускниками ОПТВ, которые служили на многих проверяемых флотах, в частях и на кораблях. Эти встречи обычно проходили в достаточно дружелюбной обстановке.
Во время прохождения службы заочно окончил Московский историко-архивный институт (ныне РГГУ) по специальности «документоведение и архивоведение»
За время службы в ГШ ВМФ я закончил 5-ти месячные курсы Генерального штаба ВС по специальности штабная-специальная, академические курсы при ВМА им. Маршала Советского Союза А.А.Гречко по специальности «служба штабов». Был неоднократно награждён правительственными и ведомственными наградами, из которых особенно ценю орден Красной звезды, 16 медалями Правительства СССР и Министра обороны.
В июне 1998 года я уволился из рядов ВМФ.
В гражданской жизни было достаточно сложно определиться, каким путём идти дальше. Некоторое время я работал председателем ЖСК в ООО «Облвоенстройинвест», организации, созданной танкистами, уволенными из рядов ВС. Возглавляли эту структуру 2 генерала. Один политработник, а другой – Герой Советского Союза, владелец золотодобывающей фабрики. Он же являлся спонсором этой организации. Как оказалось, к предпринимательской деятельности я не был готов. Когда руководство ООО стало развивать свои планы, как построить один дом в Подмосковье и привлечь туда по сертификатам наших офицеров с флотов, которые меня знали, я уволился. Потом меня пригласили менеджером по кадрам в организацию «Мегапир-поддержка бизнеса». Основу организации, созданной бывшими комсомольскими работниками Министерства Обороны составляли генералы и маршалы Советского Союза, уволенные из ВС, но имеющие большой вес и авторитет в обществе. Это были маршал Язов Д.Т., маршал артиллерии Михалкин В.М., и т.д., всего 12 генералов. После увольнения с «Мегапир-поддержка бизнеса» мой старый сослуживец пригласил меня работать в ГФУП «Экономический центр», начальником общего отдела. Через год оттуда я перешёл работать в Правительство Москвы, в Комитет рекламы, информации и оформления города Москвы, на должность гражданского служащего, начальником организационного отдела. Мне присвоили чин государственный советник 3 класса города Москвы. Через 3 года я перешёл на новую работу в Ингосстрах. Стал заниматься страхованием жизни. Эта работа тоже не принесла мне удовлетворения. Я последовательно работал заместителем директора Московского дома национальностей, заместителем директора информационно-делового центра Правительства Москвы, советником начальника управления кадров Роспатента. В настоящее время я уже 7 лет работаю начальником штаба гражданской обороны ГФУП «Центр профессиональной подготовки кадров и последипломного образования».