Спасение на море

Капитан 2 ранга в отставке Сидоренко Владимир Пантелеевич,
преподаватель ВВМИОЛУ им. Ф.Э. Дзержинского в 1983- 91 гг.

        Из книги "Водолазное братство"

Благодаря энтузиазму профессионала водолазного дела водолазного специалиста Черноморского флота Адамовича Михаила Иосиповича, его настоятельной просьбе поделиться воспоминаниями о товарищах по учёбе и службе, о своих военных учителях, с которыми спускался под воду для решения задач поисково-спасательного обеспечения боевой деятельности флота, я пишу эти строки.
Теперь, по прошествии стольких лет, с уверенностью можно сказать, что мои учителя были одни из лучших специалистов, командиров и воспитателей ПСС ВМФ. Несмотря на свою молодость, а многим тогда не было и тридцати лет, они были истинными мастерами водолазного дела и патриотами нашей интернациональной Родины.
Итак, все по порядку. После окончания профессионально-технического училища №18 и 11 классов вечерней средней школы рабочей молодежи №2 г. Одессы работал в течение года на Одесском судоремонтном заводе №1 в качестве докового рабочего. Работал в бригаде, гордился, что зарабатываю деньги, часть отсылал родителям в Черниговскую область. Зачастую работал по две смены, усталости не чувствовал. Влюбился в этот город, в его улицы, скверы, памятники архитектуры, набережные и, конечно, стадион с футбольной командой «Черноморец» настолько, что, призвавшись в ноябре 1964 года на действительную военную службу курсантом-водолазом в водолазную школу  в г. Севастополь, часто с грустью вспоминал оставленный город, в надежде непременно вернуться после службы обратно, но увы.
Учёба по квалификации водолаз-глубоководник в водолазной школе давалась легко. Я стойко переносил тяготы караульной службы, строевых занятий, камбузных нарядов, различных хозяйственных работ, участие в городских культурно-массовых мероприятиях. И только одно меня всегда возмущало при водолазных спусках и отработке практических задач - не успел дойти по грунту до якорь-цепи буйка, ограничивающего акваторию водолазных спусков, как даётся команда выходить на поверхность, а буёк всего-то не дальше пятнадцати метров от места спусков. В каждой смене (группе) было 30 курсантов и каждому необходимо дать время выполнить поставленную задачу под водой. За 10 минут под водой можно было, разве что, осмотреться.
Инструкторский состав водолазов – мичманы - был в то время подобран безупречно. Инструкторы-водолазы Задорожный В.И., Бантыш П.Н. и водолазный специалист Русских Н.И., начальник школы капитан 1 ранга  Горелый И.Е. мне хорошо запомнились,  привили любовь к профессии водолаза и по сути дали мне путёвку в жизнь.  Это были профессионалы не только в своей профессии, но и воспитатели. Тактично, методически грамотно объясняли и передавали знания, тщательно следили за проведением рабочей проверки водолазного снаряжения. Учёба по квалификации водолаз-глубоководник быстро подходила к завершению и сдаче квалификационного экзамена.
За месяц до окончания было объявление: кто желает учиться и получить высшую водолазную квалификацию водолазный специалист написать рапорт. Мы с Сашей Гамарником, моим другом в смене, были в числе первых. И я считаю, не ошибся.
После успешной сдачи экзаменов из 22 курсантов, шесть оказались в  г. Пушкине, в том числе и я со своим другом. Хотя мечта детства была  - только в небо. Одев курсантскую форму, пришлось с мечтой распрощаться навсегда.
Курсантский класс был очень дружным, несмотря на разницу в возрасте, сроках службы и общеобразовательной подготовке бывших военнослужащих и кандидатов. Черноморцы  не совсем отличники, не жалея сил и времени, учили всех. На самостоятельной подготовке в классе зачастую все занимались одним и тем же предметом. Помогали друг другу особенно по высшей математике, химии, физике, технологии металлов.
Профессорско-преподавательский состав был очень требователен к нам и большинство из нас учились добросовестно, но самое важное, я считаю, они научили нас, в частности меня, учиться, чем собственно я и занимался почти всю свою дальнейшую службу. После окончания учёбы и присвоения высшей водолазной квалификации водолазный специалист был назначен командиром группы водолазов на спасательное судно «Валдай» проекта 532 Ленинградской ВМБ. Моими учителями в становлении молодого офицера были водолазные специалисты Мазур Фёдор Фёдорович – начальник поисково-спасательной службы – водолазный специалист первого выпуска, кроме того, он уже до поступления в училище служил водолазом в ВМФ. Он был толковый, грамотный офицер с уже большим опытом службы, мне было легко осваивать материальную часть и организацию водолазной службы. Старшины команд водолазов значительно старше меня и, конечно, опытнее доброжелательно передавали своё профессиональное мастерство. Да я и не стеснялся получить от них знания.
Были и ошибки. Пример этого случая: я, будучи преподавателем кафедры водолазной подготовки и судоподъёма ВВМИОЛУ им. Ф.Э. Дзержинского, приводил на лекциях и практических занятиях при подготовке будущих водолазных специалистов пример неправильных действий. По приказу командования Ленинградской ВМБ мы на спасательном судне, с помощью наблюдательной камеры НК-300 занимались поиском затонувшей торпеды. Обнаружить удалось через сутки с начала поиска на глубине 72 метра. Произвожу спуск на платформе двух водолазов: старшину команды водолазов, как наиболее опытного, и с ним в паре  матроса-водолаза. Перед спуском на инструктаже спрашиваю: «Товарищ мичман, Вы знаете как остропить торпеду, нужно Вам показывать?»  Ответ: «Обижаете, товарищ лейтенант». Командир спасательного судна доложил оперативному дежурному  ВМБ о найденном изделии. После водолазного спуска на глубину 72 метра торпеда была остроплена, водолазы подняты и переведены в барокамеру для прохождения декомпрессии. После чего последовала моя команда «начать подъём торпеды».  После подъёма на 1/3 из воды торпеда выскальзывает из остропки и уходит на дно. К сожалению, поиском её мы занимались еще дней десять. То погодные условия не позволяли спустить наблюдательную камеру, то просто не могли найти.
А причина утери - в некачественной остропке. «Удавка со шлагом» и только одним, когда нужно было наложить минимум два шлага, поскольку «удавка» была наложена в метре от носовой части торпеды. По окончании работ мичман и я были наказаны. После чего я больше никогда не спускал водолазов, не убедившись на тренировке в правильности действий под водой. И действительно, действия в стандартных ситуациях должны отрабатываться до автоматизма, буквально. Ибо! В сложной, аварийной, экстремальной ситуациях человек делает не то, что необходимо, а то, что он делать умеет. Эта истина проверена жизнью и сомнению уже не подлежит.
Кстати, в обязанностях командира спуска одним из пунктов чётко указано – использовать для инструктажа макеты и модели устройств, с которыми водолазам предстоит иметь дело под водой.
Немалую лепту в мою подготовку вложил водолазный специалист дивизиона аварийно-спасательной службы Клименко Николай Иванович, выпускник Балаклавского техникума, настоящий профессионал водолазного дела, требователен к себе и к подчинённым, всегда внимательно относился к моей подготовке. От него я получил богатый практический опыт взрывных работ, который мне пригодился в дальнейшей службе. С Николаем Ивановичем мне приходилось встречаться в его бытность начальником Учебно-тренировочного комплекса по подготовке подводников, где он успешно передавал своё методическое мастерство долгие годы.
Особо хочу остановиться на ещё одном профессионале водолазного дела Доботе Иване Григорьевиче – старшем водолазном специалисте ЛенВМБ. О его профессионализме я мог бы долго рассказывать, но остановлюсь на его любви к трёхболтовому вентилируемому водолазному снаряжению. Он, мне кажется, другого снаряжения не признавал, но владел им под водой настолько искусно, что любую работу под корпусом судна, на затонувшем корабле, там, где казалось, в вентилируемом снаряжении не выполнить, он выполнял безупречно и в минимально короткие сроки. Здесь уместно сравнение и сказать вот о чём. Мы уже знаем, что дайвинг давно стал частью современной действительности. Компенсатор плавучести, сравнительно новый элемент экипировки подводных пловцов, предназначенный для регулирования плавучести путём изменения объёма воздуха, находящегося между двойными стенками компенсатора. Так вот,  в компенсаторах фирмы CRЕSSISUB есть выносной пульт, так называемая «система управления полётом» FCS. Вероятно, разработчики подчёркивали названием свободу и лёгкость перемещения под водой, как в воздушном полёте. Вот так же с ювелирной точностью Иван Григорьевич мог управлять воздушным объёмом скафандра вентилируемого водолазного снаряжения. Я потом анализировал блестящую подготовку водолазных специалистов ЭПРОНа и пришёл к выводу: их подготовка проводилась в реальных условиях выполнения работ под водой, на затонувших судах, кораблях, трубопроводах, ремонтных работах гидротехнических сооружений, в поиске и обследовании затонувших предметов, объектов военной техники и т.п. Поэтому, кто был с ними знаком, всегда восхищался их мастерством под водой и удивительными способностями по выполнению водолазных работ.
Мне почти всегда везло на офицеров, с кого можно брать пример, профессиональный опыт. В середине 70-х годов прошлого века СС «Валдай» уходил из ЛенВМБ на зимний период боевой подготовки в состав дивизиона спасательных судов г. Лиепая, Латвия. В составе спасательного отряда Балтийского флота мы несли дежурство из месяца в месяц с декабря по май. В один из выходов в море по боевой тревоге в ходовую рубку поднялся молодой капитан 3 ранга, я как вахтенный офицер скомандовал «смирно» и не напрасно, это был командир дивизиона аварийно-спасательной службы Жбанов Александр Васильевич. Молодцеватый вид, подтянутость, форма одежды безупречная: из рукавов хорошо подогнанного кителя просматривались манжеты белой рубашки, отглаженные брюки, шитая фуражка придавала солидность и подчёркивала принадлежность к высшему командному составу. Уже тогда на ходовом мостике его высокая эрудиция и профессиональные качества вызывали у нас уважение.
В последующем Александра Васильевича выделяла среди нас какая-то особая любовь к службе, военной форме, страсть к флотской романтике, которая у многих из нас, находясь в постоянном дежурстве, уже исчезла. С того времени я жёлтую форменную рубашку носил за редким исключением. И уже будучи старшим преподавателем в ВВМИОЛУ им. Ф.Э. Дзержинского на замечание заместителя начальника училища, почему я в белой рубашке под тужуркой и таким образом нарушаю форму, я как-то быстро сообразил, что иду сегодня после службы в театр, в связи с чем больше замечаний мне до конца моей службы никто не делал.
О совершенствовании своих профессиональных навыков, как командира аварийной партии, по оказанию помощи аварийным кораблям, судам, подводным лодкам пойдёт речь дальше.
Утром по тревоге СС «Валдай» вышел в указанную точку для оказания помощи аварийному кораблю. Подводная лодка производила стрельбы на приз главнокомандующего ВМФ в подводном положении. Какая уж там необходимость была этой подводной лодке подвсплыть  на поверхность, я не могу сказать. И надо ж было, «беде случиться, что около тех мест голодный рыскал» большой противолодочный корабль. Я тогда подумал, какое же оно «маленькое» Балтийское море. Всплывая, подводная лодка своей рубкой задела корпус БПК, совершив пробоину ниже ватерлинии, примерно 0,2 х 1,2 м в отсеке вспомогательных механизмов. Отсек был затоплен. Когда я со своей аварийной партией и шлангами для откачки воды спустился в отсек, картина была не из приятных. В воде чуть выше пояса я увидел слева в корпусе зияющую дыру и слой мазута или масла тёмного цвета в отсеке на поверхности воды. Конечно, без постановки пластыря на эту пробоину усилия по откачке воды были напрасны - насосы перекачивали море. Обо всём было доложено командиру спасательного судна, но команд никаких не последовало. БПК с пришвартованным к борту спасательным судном следовал в базу для постановки в док. А удручающий для меня момент был в другом: через отсек на переборке шли трубопроводы и один из них был паровой, т.е. с высокой  температурой, и мазут или масло, соприкасаясь с трубой, постоянно издавал довольно громкий шипящий звук. Матросы, человек пять, которые были со мной, запаниковали: «Товарищ лейтенант, мы здесь сгорим, надо уходить», на что последовала моя команда «назад», хотя все уже столпились у выхода через люк. Об этом трубопроводе я доложил ещё вначале. Но поскольку реакции никакой не последовало, это стало давить на психику матросов. Пришлось здесь же  объяснять, что температура воспламенения мазута значительно выше, чем температура нагретой трубы, хотя, к моему сожалению, я не мог сказать, что это за температура, поскольку и не знал. Но здесь я вспомнил слова С.О. Макарова: «Человек так создан, что пойдёт на верную смерть, когда опасность ему знакома, но его пугает даже шум трюмной воды, если он к нему не привык. Приучите людей к этому шуму, и они будут бороться с пробоинами до последней крайности». Вот уж действительно комментарии излишние и обсуждению не подлежат.
После проведённой спасательной операции я занялся справочниками, дабы выяснить температуру воспламенения мазута, который плавал в отсеке на поверхности воды. И при подведении итогов спасательной операции все сомнения моих подчинённых были развеяны «в пух и прах». А один затопленный отсек почти никак не влиял на непотопляемость и боеготовность корабля.
Не могу не упомянуть случай того высокого советского патриотизма, который был воспитан у нас с пелёнок. Для поддержания боеготовности корабля мы постоянно и своевременно проводили водолазные спуски, у нас это называлось отработкой водолазов. В один из дней проводилась отработка водолазов на глубины до 120 м. Я всегда спускался во второй паре водолазов, а Фёдор Фёдорович Мазур - в последней, так предписывали Правила водолазной службы по организации глубоководных водолазных спусков. Как только я вышел из барокамеры на ют после спуска на 120 м, так услышал истеричный крик водолаза из водолазного колокола на глубине 55 метров. Фёдор Фёдорович уже выяснил через второго водолаза в чём дело. Водолаз, сам по себе был высокого роста, но такой худой, что водолазное снаряжение ГКС-3М весом 105 кг завалило его в момент, когда он стал на комингс люка. Массивная галоша весом 22 кг попала между комингсом входного люка водолазного колокола и площадкой для размещения водолазов, естественно, нога подвернулась и вызвала адскую боль. Вытащить галошу он никак не мог, второй водолаз был на подвесе и оказать помощь аварийному водолазу было проблематично. Фёдор Фёдорович, посмотрев на меня, сказал: «Мне некого больше послать». Я только ответил: «Доктору скажи, чтобы режим декомпрессии пересчитал и добавил время». Ведь и Мазур Ф.Ф., и я знали прекрасно, что грубо нарушаем режим труда и отдыха Правил водолазной службы.
На глубине 52 м я встретил водолазный колокол, спустился на платформу, зашёл в люк и освободил галошу у водолаза. Причина крика устранена. Подняли меня и водолазов. Доктор, так мы всегда звали врача-спецфизиолога, пересчитал мой режим декомпрессии, это значит добавил время на каждой остановке, я вышел из барокамеры, казалось всё хорошо. Но в три часа ночи я просыпаюсь от резкой боли в локтевом суставе правой руки. Разбудил Фёдора Фёдоровича на нижней койке, моя была верхняя, с просьбой поместить в барокамеру для проведения лечебной рекомпрессии, но, главное, никому из командования не докладывать, в вахтенный журнал ничего не записывать. Ведь я уже тогда знал, чем закончится нарушение Правил водолазной службы: фамилию мою, хотя она и не склоняется по падежам, будут вспоминать в течение года, как минимум, на всех собраниях и совещаниях не только в ЛенВМБ, но и на флотах. Плюс проверки, как же, если сам водолазный специалист «закесонил», то что говорить о водолазах, у них там сплошные нарушения. Фёдор Фёдорович поговорил с командиром, тот, видимо, согласился, всё прошло «шито-крыто». Двое суток в барокамере прошли мучительно долго, каждому хотелось посмотреть на меня в иллюминатор с умным видом и словами на устах «А, попался!» Еще раз убедился, что Правила водолазной службы нарушать нельзя и что разрабатывал их целый научно-исследовательский институт Министерства обороны и не доверять им никак нельзя, но здесь был аварийный случай.
Два раза в год, примерно, до начала 80-х годов мы успешно сдавали задачи по выводу подводников из аварийной подводной лодки на глубине 60 метров – подготовительное учение и на глубине 120 метров – зачётное. Это вселяло уверенность у подводников, что Поисково-спасательная служба ВМФ СССР их может спасти, оказать помощь. Об этих учениях можно писать целую книгу. Но уже в настоящее время подобные учения проводят совсем по-другому. А затем Горбачёвское «на нас никто нападать не собирается» привело к тому, что когда пришла беда по спасению атомохода и его личного состава, не оказалось ни технических средств, ни подготовленных водолазов, ни опыта. А это всё достигается годами боевой подготовки.
Семь лет было отдано  спасателю и его дружному экипажу. Дополнительно к основной должности – полгода в качестве старпома, полтора года в качестве заместителя командира по политической части и почти все семь лет в качестве бессменного секретаря партийной организации. Ушёл сначала Фёдор Фёдорович в ВВМИУ им. М.Ф. Фрунзе начальником лаборатории. А через два года за получением звания капитан-лейтенанта и я в то же училище командиром роты. Командование ротой, да ещё в таком училище, конечно, престижно, есть перспектива перейти преподавателем на кафедру, но меня влекло к службе по профессии, которую я получил изначально, - водолазное дело. И когда в   г.  Кронштадте на учебно-тренировочной станции учебного отряда освободилась должность помощника начальника – старшего преподавателя и мне предложили занять её, я, не раздумывая, согласился. Начальником УТК оказался водолазный специалист первого выпуска Фатеев Алексей Иванович, немногословный, толковый, грамотный плюс хозяйственный, до поступления в училище служил на флоте, вообще мне и здесь повезло на учителя. Александр Иванович дал мне свободу действий в подготовке специалистов для бригады подводных лодок, офицерского и инструкторского состава УТК. К сожалению, в моё отсутствие для защиты диплома инженера-кораблестроителя в ВВМИОЛУ им. Ф.Э. Дзержинского Алексея Ивановича перевели на другую должность и мне пришлось принять у него дела начальника УТК.
В подчинении пять офицеров и  двенадцать мичманов инструкторов-водолазов.  Сразу все мои усилия были направлены на учебный процесс,      планов – громадьё, в первую очередь - технические средства обучения, кабинеты для проведения теоретических и практических занятий, макеты, тренажёры, электронные схемы водолазного снаряжения, схемы, плакаты. Всякая коммерческая деятельность инструкторского состава по типу «всё до себе» и «купи-продай» была немедленно прекращена. Все работали на совершенствование учебного процесса и на благоустройство УТК.
Командование учебного отряда, командир и заместитель по учебной части, бывшие подводники отнеслись к моим планам и начинаниям благосклонно и в дела УТК не вмешивались. Движущей силой для приобретения материалов, бытовых нужд и всякого другого имущества, не скрываю, конечно, было «шило». Цена за товар, предлагаемый оптом и в розницу, одна и та же: бутылка. Шёл бойкий обмен «жидкого доллара» на товар, которым выступает всё: от электронной схемы до домашней мебели. Судоремонтный завод, благо дело, был рядом.    
Сначала все мои начинания воспринимались в штыки, затем, как мне потом признались сами мичманы, увидели, что «я ничего не ношу к себе домой» с УТК, поняли и подключились к работе. Совершенствовались и методические навыки проведения занятий и тренировок, выставлялись оценки, проводились конкурсы на лучшего преподавателя, на знание водолазной техники. Разбор проведённого занятия или тренировки был обязателен. На показательных занятиях присутствовали все офицеры и мичманы. Еженедельно на занятиях с инструкторским составом я выступал каждый раз с новой лекцией. Все проверки учебного процесса командованием части заканчивались с хорошей оценкой. Моя бурная, как я считаю, деятельность, завлекла в круговорот всех, кто служил на УТК. Каждый подходил со своими идеями, что-то отфильтровывалось, что-то заносилось в план для воплощения в жизнь. Не скрою, я на службу шёл, как на праздник. Каждый день я видел плоды своего труда. Это так здорово. УТК превратился в образцовое подразделение, сюда потянулись проверяющие, различного рода делегации, посещавшие учебный отряд.
Моя дальнейшая служба на УТК была прервана новым назначением. Это никак не входило в мои планы. Несмотря на повышение в должности, я никак не хотел уходить с УТК, просил командира учебного отряда не отпускать меня, но приказ есть приказ и его нужно выполнять. Приказы в то время не обсуждались и не убеждались в их правильности, а выполнялись.
С 1980 года в течение трёх лет занимался вместе с врачом-физиологом подполковником медслужбы Александром Николаевичем Клиентовым, прибывшим с Камчатки, вопросами проверки водолазной подготовки частей и соединений, высших учебных заведений, учебных отрядов, надводных кораблей и подводных лодок. Ну и, конечно, отвечал за подготовку водолазов, их отработку согласно норм готовности и проведение учений по оказанию помощи аварийной подводной лодке, лежащей на грунте, и спасению её личного состава.    
Ежегодно подводились итоги проверок водолазной подготовки с организационными выводами на трёхдневных сборах командиров БЧ-5,  водолазных специалистов и врачей-спецфизиологов, преподавателей водолазной подготовки высших военно-морских учебных заведений, учебных отрядов ЛенВМБ. Очень большую помощь в проведении конференций оказывали специалисты отделов и управлений научно-исследовательского института Министерства  обороны в  г. Ломоносове. Благодаря им мы были в курсе развития водолазного дела, водолазной техники, спасательного оборудования в стране и за рубежом. С методикой глубоководных погружений по методу КП и ДП знакомили врачи-спецфизиологи.
Исполнение обязанностей по должности многому меня научили, я овладел многими знаниями, знакомился с новыми командирами, изучил аварийно-спасательные устройства надводных кораблей и подводных лодок, учебно-тренировочные комплексы высших учебных заведений и учебных отрядов. Были случаи запрета выхода подводных лодок, и меня, как председателя комиссии, вызывал начальник штаба даже в ночное время на подводную лодку устранять замечания.
Как исключение не могу не рассказать поучительный случай по поиску затонувшего объекта на реке Нева.
К начальнику штаба ЛенВМБ обратилось командование  КГБ  г. Ленинграда о поиске и подъёме легкового автомобиля с двумя сотрудниками, не успевшего проскочить и затонувшего при  разводке Кировского моста.  Возглавить экспедицию по подъёму было приказано мне. ВМ проекта 522 с отобранными мною водолазами прибыл к месту поиска. Ошвартовались за конструкции моста в предполагаемом районе падения. Мне удалось переговорить с дежурившим в ту ночь милиционером, который показал место падения и сказал, что фары автомобиля излучали свет на расстоянии 15-20 метров от одного из быков моста по течению. Вот уж правду говорят «у страха глаза велики». Установив ВМ кормой по течению на расстоянии 5 метров от быка моста, мы начали водолазный поиск. Течение 0,5-0,7 м/сек, глубина 9 метров, грунт – небольшой ил, видимость – 0. Водолазные спуски проводились в трёхболтовом вентилируемом снаряжении с утяжелёнными галошами и грузами, с грузом и ходовым концом на спусковом конце и шлюпкой с двумя гребцами на бакштове. Первого, командира отделения водолазов, течение выбрасывает вверх ногами с глубины 5 метров. Второго, мичмана, дошедшего до грунта и взявшегося за ходовой конец, выбрасывает через две минуты движения из положения лёжа на грунте. Даю команду «поднять спусковой конец», присоединили скобой к грузу спускового конца канифас-блок и пропустили через него  ходовой конец с карабином. Карабин ходового конца закрепили за поясной ремень и продолжили поиски. За 5 дней поиска осмотрели площадь акватории реки до следующего моста. Находили ржавые винтовки времён Первой мировой войны, кузова машин, металлические конструкции, трубы, металл, скаты колёс, кранцы, но всё не то, что было нужно. Ежедневный доклад начальнику штаба вице-адмиралу Ушакову был для меня неимоверной пыткой. Каждый раз подчёркивалось, что водолазы  ни на что не способны и что всех нас вместе со мной нужно разогнать. Все это для убедительности сопровождалось вперемешку с нецензурной бранью. С моста по течению мы бросали поленья, брёвна, бочки. Все уносило течением, и по направлению движения шёл водолаз уже в который раз. Начальник штаба вызвал катер с гидролокатором бокового обзора ГБО-100 на борту. Распечатка на кальке от ГБО-100 была усеяна кругами неправильной формы в таком количестве, что от моста до моста нам хватило бы еще месяца на два осмотра каждой точки.
Через 10 дней поиска мы вышли уже за следующий мост. Поиск не выходил из головы. Я плохо спал по ночам. И когда заканчивалась вторая неделя поисков, вдруг меня осенила мысль: бросить с моста мешок с песком в том месте, где падала машина. Наутро, по прибытию моя идея была осуществлена, но спуск водолаза на место сброшенного мешка не помог обнаружить легковой автомобиль, который мы искали почти две недели. Потом сбросили в Неву аналогичный автомобиль и, наконец, обнаружили автомобиль, в салоне которого находились старший лейтенант и заключённый, прикованные друг к другу наручниками.  
После подъёма автомобиля моя бесславная миссия по поиску была закончена, а я довольствовался тем, что меня не наказали, но, главное, не разогнали водолазов. В высоком профессионализме и опыте своих водолазов я не сомневался никогда.  С тех пор я старался избегать встречи с начальником штаба.
Дальнейшую мою службу определила плановая проверка вновь организованной кафедры водолазной подготовки и судоподъёма ВВМИОЛУ им. Ф.Э. Дзержинского, к участию в которой привлекли меня. Начальником кафедры был кандидат технических наук Власов  Василий Васильевич. Это был большой души человек. За ним все были, как за каменной стеной, в обиду никого не давал, но отличался требовательностью, что касалось лекций и практических занятий. Он был профессионалом своего дела, его теоретические выкладки по судоподъёму подтверждались ярко запоминающимися примерами и его лекции хотелось всегда посещать и слушать.
Я присутствовал на лекции по устройству ИСП-60, которую читал будущий кандидат технических наук  Кузьменко Владимир Владимирович – будущий начальник кафедры. Ни о какой методике преподавания речи не шло, а вот о знании спасательного снаряжения подводника я действительно считал, что мне равных не было. Не умаляя достоинство Владимира Владимировича в профессионализме, как электромеханика, прошедшего девять автономок на атомоходах, я изрядно перечислил замечания по знанию снаряжения лектором, в чем, видимо, убедил Власова В.В., что водолазную подготовку должен читать водолазный специалист, на то время там кто-то числился. А Владимир Владимирович оказался настоящим офицером, честным и порядочным, незлопамятным. Сам он из Волынской области, я из Черниговской. Много помогал в  становлении меня, как педагога-преподавателя, а затем и в написании диссертации. И когда коснулся вопрос о назначении меня начальником кафедры, не задумываясь и  не колеблясь, подписал представление на должность и на воинское звание. Владимир Владимирович был назначен, к сожалению, заместителем  начальника училища по учебной и научной работе. В училище все были довольны его деятельной работой. Целый год длилось его и моё назначения и в управлении кадров в  г. Москва потерпели фиаско. Надо сказать, что к этому времени в высших эшелонах уже начался развал политического аппарата. Чуть позже этот процесс разложения пошёл ниже, в том числе и в Вооруженных Силах. Для назначения нужно было ехать в Москву  не с пустыми руками, так нам подсказывали служивые люди. Ни я, ни Владимир Владимирович позволить себе этого не могли, по-другому были воспитаны. Хотя вспоминается мне выражение хорошего друга нашей кафедры старшего преподавателя Арсентьева Виктора Васильевича: «Скромность – путь к бесславию». Многие его стихи и выражения я выучил наизусть.
Запомнилось мне и выражение Владимира Владимировича, не помню уже в какой беседе и к чему было сказано: «В наш меркантильный и эмансипированный век гуманных и эмбриональных идей каждый индивидуум должен стремиться к апофеозу, ибо мифинистические тенденции эволюционируют в высших сферах демократического интеллекта». На что, я помню, ему промямлил что-то вроде: «Оно-то ясно, оно-то и понятно, оно-то не что-либо где и не где либо-как, а всё что относительно оно-то и действительно, а если взять поднять, а потом опустить, тогда уж что ж, не без того ж, а если взять к примеру такой случай – вот тебе и пожалуйста».  
Возвращаясь к повествованию о моей службе в ЛенВМБ, необходимо отметить, что со временем должность старшего водолазного специалиста мне понравилась, каждый день привносил что-то новое, познавательное. Я был в курсе почти всех событий по водолазному делу. Были и другие эпизоды деятельности: участие и руководство судоподъёмом судна размагничивания в Финском заливе, других судоподъёмных операций, оказания помощи и вывод из воздушной подушки экипажа перевернувшегося рыболовного сейнера, участие в испытаниях водолазного снаряжения и техники в НИИ МО, в подводных работах на Ленинградской атомной электростанции, во взрывных работах для расчистки подходных путей фарватера и подъём самолёта ПО-2 из одного из озёр Ленинградской области, поиск металлических ящиков, затопленных немцами во время отступления на середине озера Верхнее Врево на глубине 45 метров с илом в два метра на грунте, и этот перечень можно продолжать. Да каждый из нас, водолазных специалистов, смог бы написать книгу о своей деятельности в 300-500 страниц. За три года в должности старшего водолазного специалиста ЛенВМБ мне не приходилось заниматься разбором аварийных случаев и тем более гибелью водолазов, как говорится, Бог миловал.
Через несколько месяцев мне последовало предложение занять должность преподавателя на кафедре водолазной подготовки и судоподъёма ВВМИОЛУ им. Ф.Э. Дзержинского, с чем я, конечно, согласился, хотя пришлось приложить немало усилий, чтобы найти себе замену на должность старшего водолазного специалиста ЛенВМБ. С 1983 года в последующие почти десять лет я занимался подготовкой инженеров – водолазных специалистов - для нашего славного Военно-морского флота Советского Союза. Но это уже другая история и  требует отдельного рассказа.