Вспоминается и такой момент. Наши корабли зашли в Копенгаген. Крейсер стоял у стенки. Я с товарищами прогуливался по причалу. Вдруг мы увидели, как навстречу выехала настоящая русская карета. В седле сидел казак в шароварах с красными лампасами и в папахе. Оказалось, что поглядеть на советских моряков приехала бывшая наша императрица Мария Федоровна.
Николай Египко, Михаил Иванов и Леонид Бекренев с королевским гвардейцем. Осло, 1930 год
Память о наших походах за границу сохранилась не только в мыслях. Михаил Иванов, Леонид Бекренев и я уговорили одного из самых представительных и рослых королевских гвардейцев Норвегии сфотографироваться с нами. А потом судьба свела нас с Леонидом Константиновичем Бекреневым в Испании. По возвращении на Родину он был награжден орденом «Знак Почета». Такова была служба в те дни, которые помню. И, очевидно, наша жизнь, как часто говорят, «не те дни, что прошли, а те, что запомнились». Сегодня, да и потом храбрость русских, их мужество и выносливость, а в некоторых случаях и отчаянность, спаянная с внутренней силой духа, вызывали у иностранцев чувство восхищения и благодарности. Сколько было подвигов и героических поступков советских людей в их борьбе с фашизмом! Мы не были одиноки в своем героизме и стремлении к победе над фашизмом. Я глубоко убежден в том, что отвага, мужество и геройство присущи офицерам и матросам союзных флотов так же, как и нам. Морское братство не может быть без доблести, самопожертвования и взаимовыручки моряков разных стран. Особенно если это связано с борьбой против общего врага — фашизма. Адмирал Н.М.Харламов писал в своей книге: «Офицеры и матросы английского военного и торгового флота, а также моряки других стран антифашистской коалиции, участвовавшие в проведении конвоев, выполнили свой долг с большим мужеством и мастерством. В исключительно сложных условиях Северного морского театра, при систематических ударах врага они делали все, чтобы доставить грузы для союзника» (Н.М.Харламов. Трудная миссия. М., 1983. С. 222). Битва с международным фашизмом продолжалась совместными усилиями союзных государств. Открывшийся в июне 1944 года второй фронт и высадка союзного десанта в Нормандии способствовали снятию напряжения на Востоке и существенно облегчили тяжелую борьбу советского народа с гитлеровскими захватчиками.
(32 фото)
Берег
Москва
Опыт моей службы и плаваний за рубежом в Испании и Великобритании создал определенное впечатление о моих возможностях на дипломатической работе. В начале 1943 года я прибыл из Англии в Москву и сразу же был назначен начальником отдела внешних сношений Наркомата ВМФ. Это был перелом в моей судьбе: я расстался с действующим флотом. Если анализировать годы и пути моих плаваний на кораблях нашей страны, испанских подводных лодках и британских кораблях и судах, то за 10 лет было пройдено много миль по разным меридианам и широтам. Был приобретен неплохой опыт службы на подводных лодках и кораблях, получено много практических и жизненных знаний и навыков. В газете «Южная правда» города Николаева была статья Бориса Арова «50 тысяч лье под водой». Он меня спрашивал: «Николай Павлович! Помните Жюля Верна "20 тысяч лье под водой"? А сколько пройдено вами за всю службу на флоте?» Лье равно 4,45 километра. Может, действительно заглавие статьи отвечает действительности? Ведь приходилось плавать на Балтике, Черном море, в водах, омывающих Испанию и Францию, Великобританию и США, и другие страны, на Тихоокеанском флоте, где в тревожные дни перед японской агрессией мы вынуждены были постоянно и летом, и зимой нести дозорную флотскую службу. А теперь служба на берегу да еще в отделе внешних сношений — чисто дипломатическая работа, но требующая богатого служебного опыта, выдержки и умения. Часто я вспоминал И.М.Майского, его такт в общении, широту взглядов, симпатию к окружающим и положительный результат совершаемых им дел. Опыт в дипломатической работе дается не сразу. Приходилось встречаться с разными людьми, дипломатами.
Вспоминается известный многим Алексей Алексеевич Игнатьев. Он стал особенно популярным после публикации книги «50 лет в строю». Долгое время он работал в дипломатической сфере. Был во Франции, Дании, Швеции, Норвегии. Я встречался с ним на приемах и чаще всего во французском посольстве на Большой Якиманке в Москве. Он всегда уважал собеседников, кланялся при встрече, был необыкновенно приятен в общении. Моя работа в отделе внешних сношений была связана с решением многих вопросов. Были частые встречи со специалистами и политиками из разных стран. На одном из приемов в Георгиевском зале Кремля я был с женой. Как правило, представлял гостей нарком иностранных дел В.М.Молотов. Он, как всегда, вел себя скромно и гостеприимно. Среди гостей был Иосиф Броз Тито. Вот он держался немного высокомерно, но проявлял при этом ощущаемое всеми достоинство. Рядом с ним стоял его сын — лейтенант. Был фуршет, в приеме принимали участие и артисты. Одна милая и симпатичная актриса пригласила на танец старшего Тито. Он пытался отказаться, но задор и настойчивость красивой женщины взяли верх. Вспоминается и другой случай. Был как-то на приеме генерал Шарль де Голль. Он возглавлял в то время движение «Сражающаяся Франция» и в борьбе с фашизмом больше полагался на русских, а не на соседей-англичан. И случилось так, что он пригласил на танец мою жену, и она до сих пор нет-нет да вспоминает об этом.
Н.П.Египко в служебном кабинете отдела внешних сношений. Москва, 1944 год
Память хранит не только встречи и приемы, было очень много работы, да и время было тяжелым. Фашистские войска еще вели наступление и оборону на всех фронтах. Отсутствие второго фронта в Европе позволяло Германии надеяться на определенный успех. Однако в битве под Курском наши войска нанесли решительный удар по гитлеровской наступательной стратегии. Начался переломный момент во всей войне. В Москве стали салютовать доблестным победам наших армий и флота. В августе 1943 года был первый салют в честь победы под Орлом. Стреляли даже с крыш отдельных домов. Напротив нашего дома на крыше института была специальная техника для производства салютов. Все это придавало столице праздничный вид и вселяло в души людей благодарность воинам и уверенность в победе. Время шло, под ударами наших войск враг отступал на запад. Большую положительную роль в борьбе и победах советского флота сыграл народный комиссар Военно-Морского Флота Николай Герасимович Кузнецов. Мы в 1930-х годах участвовали с ним в первых боях с фашизмом в Испании. В первые месяцы Великой Отечественной войны судьба свела нас в Москве, и, по сути дела, он решил мой дальнейший флотский путь, направив меня в Англию. Встречался я с наркомом, а впоследствии военно-морским министром, главнокомандующим ВМС, Адмиралом флота Советского Союза Н.Г.Кузнецовым и по другим поводам. Он всегда вызывал во мне чувство уважения и к нему, и к его разумным, принципиальным суждениям и совершаемым делам. В январе 1948 года состоялся : Н.Г.Кузнецовым, Л.М.Галлером, В.А.Алафузовым, Г.А.Степановым. Он был организован по требованию И.В.Сталина и Н.А.Булганина, которые обозлились на несогласие Н.Г.Кузнецова с разделением Балтийского флота на два и по другим вопросам.
, единственный из свидетелей в "деле адмиралов", который не отказался своих показаний в пользу обвиняемых. "Честь имею" для него - норма поведения.
От меня, как заместителя начальника отдела внешних сношений, требовали подписать обвинение на Н.Г.Кузнецова, но я этого не сделал. Я, наоборот, старался оправдать его в процессе формирования обвинения по якобы неофициальной передаче за рубеж данных по торпедному оружию. Из-за этой ситуации я был мгновенно снят с должности, и мне дали 24 часа для освобождения кабинета и квартиры. Хорошо, что начальник Военно-морской академии дал мне должность начальника курса в академии в Ленинграде. В результате суда Н.Г.Кузнецов был понижен в звании до контр-адмирала и отправлен служить на Тихоокеанский флот. В.А.Алафузов, Л.М.Галлер и Г.А.Степанов были осуждены на различные сроки. Впоследствии их реабилитировали, но Лев Михайлович не дожил до этого момента. После восстановления Н.Г.Кузнецова в 1951 году он помог мне из начальника курса в ВМА имени К.Е.Ворошилова стать начальником Высшего военно-морского училища в Калининграде. Правда, был еще один неприятный и тяжелый для меня разговор с Н.Г.Кузнецовым. Я приехал в Москву по его вызову и при докладе сказал, что не согласен быть начальником среднего училища механиков флота в Одессе, куда меня вскоре переназначили. Он категорически заявил мне, что в таком случае он демобилизует меня. Я ушел. Но, подумав в более спокойной обстановке, пришел к нему повторно и твердо сказал: «Я подумал, разобрался и согласен». «Ну хорошо, иди служи, скоро будешь контр-адмиралом», — ответил он мне добродушным тоном. Так и случилось. Вот все те жизненные пути и перекрестки, которые были у нас с .
Примечания научного редактора
Н.П.Египко служил в должности начальника отдела внешних сношений Народного комиссариата ВМФ с февраля 1943 по апрель 1946 года, в мае-августе 1946 года он исполнял должность начальника отдела внешних сношений Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, в августе 1946—январе 1948 года он был заместителем начальника этого же отдела.
А сейчас я ехал за семьей в Новосибирск. Собрал чемоданы, взял подарки и продукты. В то время было плохо с питанием. Приезжаю зимой, мороз крепкий, ядреный. На маленькой дальней улице в небольшом двухэтажном доме встречаюсь с близкими. Сын уже третьеклассник, а родившаяся в 1941 году дочка только начала ходить. Самое главное — все здоровы и рады нашей встрече. Я побывал у сына в школе, на встрече с его классом. Ну а дальше обратная дорога с семьей в Москву. Сначала мы устроились в гостинице ЦДКА (Центральный дом Красной Армии), потом в доме на углу Большой Якиманки и Садового кольца. Окна выходили на здание Института цветных металлов и золота, а также на Центральный парк культуры и отдыха им. Горького, правее которого был виден Крымский мост. В отделе внешних сношений шла интенсивная и кропотливая работа. Успехи наших войск и флота способствовали активизации действий против фашистских армий и в других странах. Правительства Венгрии, Румынии, Финляндии стали искать предлоги для выхода из войны. Развернулось национально-освободительное движение в оккупированных фашистами странах. В наших войсках против фашизма боролись воинские части, сформированные из поляков, чехов и бойцов других стран. В начале 1944 года при активном содействии кораблей и моряков Краснознаменного Балтийского флота была полностью снята блокада Ленинграда. На Черном море наш флот вновь стал базироваться в Севастополе и Одессе.
Из Тронного зала Марии Федоровны проходим в , который расположен в середине северного корпуса замка c окнами на Летний сад. Общий Столовый зал входил в анфиладу парадных покоев императрицы Марии Федоровны. Его отделка была осуществлена по проекту архитектора Винченцо Бренны в 1799—1801 гг. с использованием двух люстр на пятьдесят свечей, исполненные по рисункам Дж. Кваренги и предназначавшиеся первоначально для Георгиевского зала Зимнего дворца и двух каминов из сибирского порфира. В середине XIX века Общий Столовый Зал был разделен на три самостоятельных помещения, в которых располагались классы Главного Инженерного училища. В процессе проведения реставрационных работ 2002—2003 годов восстановлен первоначальный объем этого зала. Здесь много картин небольшого размера: — Две картины Федора Яковлевича Алексеева «Виды Михайловского замка». 1800. — Неизвестный художник. Царевич Петр Петрович в виде Купидона.
— 1911.
В обширном столовом зале много и скульптурных портретов: А.В.Вернер. Александр III; М.М.Антокольский. Два бюста. Николай II и Александра Федоровна. 1896; Неизвестный скульптор. Николай Павлович. 19 в; Луи-Мари Гишар. Мария Федоровна. 1806.
После Общей столовой посетители проходят в два небольших помещения, которые на плане названы как «Шпалеры Императорской мануфактуры». В первом помещении - коридоре находится бюст Марии Федоровны работы скульптора Антокольского (1887) и шпалера с изображением Екатерины II и несколько картин на бумаге: — Н.Н.Каразин «Ангелы объявляют народностям России о коронации Александра III»; «Шествие ряженых на Ходынском поле по случаю коронации Александра III» (1883); «Въезд Александра III в Кремль» и «Иллюминация по случаю коронации Александра III в Москве (1883).
После осмотра последнего небольшого зала на левой половине замка спустились по непарадной лестнице на первый этаж, где в небольшой комнате выставлены витрины – Открытый фонд скульптуры конца XIX- начала XX века, возможно, подарки императорской семье.
Снова поднялись наверх и вернулись через большие залы на , перешли на другую сторону дворца на этом же этаже и вошли в первый круглый зал, где находится стенд с надписью: «Портретная галерея Русского музея. Лица России».
Примечание.
Музейным экспозициям, особенно в художественных музеях, остается более свойственная им функция — на ярких примерах показать эволюцию портретного жанра в русском искусстве, обозначив его сюжетно-тематический состав, типологию и логику развития — от древности до наших дней, в зависимости от состава коллекции. Именно такую цель преследует постоянная экспозиция «Лица России. Портретная галерея Русского музея», развернутая в залах Михайловского замка. Экспозиция состоит из двух разделов. Первый — в парадных залах — своеобразная модель Романовской галереи, включает портреты царей и императоров династии Романовых — от Михаила Федоровича до Николая II. Развеска парадных полотен соответствует торжественному строю и архитектурному ритму дворцовых апартаментов. Эта часть презентационной коллекции дополнена групповыми и аллегорическими изображениями, а простенки между окон Столовой залы занимают детские портреты — великие князья и княжны — главным образом относящиеся к XVIII веку. Вторая часть экспозиции занимает бывшие Константиновские покои. Здесь соблюдается социально-исторический принцип: портреты государственных деятелей и военачальников XVIII–XIX веков сменяют изображения представителей аристократических семейств, оставивших след в истории России, крестьянские образы, купцы и клирики, разночинцы, архитекторы и художники, музыканты и писатели. Специальный зал посвящен лицам, запечатленным на фотографиях и в видео хронике. В целом, экспозиция в Михайловском замке позволяет проследить эволюцию портретного жанра в отечественной живописи от парсуны, с ее суровой выразительностью, поисками физиономического сходства, но иконной статичностью эмоционально-психологического содержания, — до взрывающих границы жанра, многостилевых, то традиционно реалистических, то нарочито и оптимистически экспериментальных полотен с изображением современников — вождей и крестьян, рабочих и интеллигентов — в советском искусстве первых послереволюционных десятилетий... . Повторю. Экспозиция состоит из двух разделов: Первая, которую мы уже осмотрели, представляет собой как бы копию (модель) Романовской галереи, существовавшей в Эрмитаже до революции 1917 года. И вторая, куда мы только-что вошли, где больше 10 помещений и залов разного размера, которые были отведены для покоев великого князя Константина Павловича. Портретов здесь множество и все перечислить затруднительно. Вот, некоторые из них в первом круглом зале, из которого есть дверь, которая вела и в примыкавший большой Воскресенский зал (над главными воротами с южной стороны), ныне использующийся военно-морской библиотекой. В круглом зале упомяну портреты с известными .
— Иоганн Баптист Лампий- старший. Граф В.А.Зубов. (1796). — Ксаверий Ян Каневский. И.Ф. Паскевич (1849). — Бюст работы Шубина. П.А.Румянцев-Задунайский.
Во втором зале с надписью на стене: крестьяне, ремесленники.
В третьем зале – Аристократы. — Сальваторе Тончи. Портрет графа Ф.В.Ростопчина. 1800. — И-Б. Лампий-Старший, К.П. Брюллов. Портрет графини Е.С.Самойловой. 1790.
— 1799.
— Дмитрий Иванович Антонелли. Портрет графини П.В. Мусиной-Пушкиной. 1818. — Жан-Луи Вуаль. Портрет И.П. Елагина. 1789. — Яков Иванович Земельчак. Бюст И.И.Бецкого. 1803. (в середине зала).
— Алексей Егорович Егоров. Портрет М.П.Буяльской. 1824. — Петр Васильевич Басин. Портрет М.Д.Резвого. 1837. — Александр Григорьевич Варнек. Портрет В.И.Григоровича.
В пятом небольшом зале, из которого ранее был выход в коридор, ведущий к винтовой лестнице, портреты писателей и поэтов – классиков. Это Островский, Гоголь, Некрасов, Н.И.Костомаров (1817-1885), исполненный К.Е.Маковским в 1883 г; И.А.Крылов, кисти художника И.Е.Эггинка, 1834 г; Салтыков-Щедрин, работы художника Н.Н.Ге в 1872 г.
В шестом помещении – тамбуре – в 1837 г. В седьмом зале портреты: композитора Н.А.Римского-Корсакова (И.Е.Репин, 1893 г); философа В.С.Соловьева (И.Н.Крамской, 1885 г); И.С.Тургенева (А.А.Харламов, 1875 г); издателя А.С.Суворина (И.Н.Крамской, 1881 г); скульптора Ф.П.Толстого, учился в Морском корпусе (С.К.Зарянко, 1850 г.) Проект памятника М.Ю.Лермонтову, авторы Л.А.Дитрих и В.В.Козлов, 1911 г. В восьмом небольшом зале два портрета: композиторы Д.Д.Шостакович (художник А.Н.Чернецкий, 1948 г.) и С.В.Рахманинов (художник К.А.Сомов, 1925 г.) В девятом зале - Советские вожди, интеллигенция и народ. Портреты: Генерал-лейтенант А.Н.Туполев, работы И.В.Космина; Маршал Г.К.Жуков, работы В.И.Мухиной; Летчик И.М. Шишкян, работы И.А Серебряного; Физиолог Л.А.Орбели; Председатель совхоза Прохоров; Ударник труда завода И.И. Гирьята, 1931 г.; Беспризорный. Оголец. 1925 г. Старая крестьянка. Крестьянин. А.А.Ахматова, художник В.П.Белкин, 1941 г. Автопортрет И.Э.Грабаря. Ударник коммунистического труда. Ленин и Сталин в Горках в 1923 г (1938). С.М.Киров, художник В.А.Зверев. Портреты Ворошилова, Буденного, матроса. Г.С.Ужанова, художник В.М.Орешников. Еще один ударник. К.С.Станиславский, художник П.В.Вильямс, 1933 г. Живописец А.П. Остроумова-Лебедева, художник В.А.Кузнецов (1878-1960). В середине зала находятся два безымянных бюста. В десятой комнате большое количество фотографий в рамках. Это хорошо известные наши современники: Шолохов, Мравинский, Сахаров, Святослав Рерих, Утесов, Лиля Брик, Андрей Тарковский, Вадим Юсов, Собчак, Вениамин Каверин, композитор А.П.Петров, И.Бродский, некоторые актеры и режиссеры. В одиннадцатом (последнем) зале несколько автопортретов и портретов художников, исполненных другими известными мастерами кисти.
—
— На другой стене комнаты автопортрет Алексеева, 1845 г. и его портрет, написанный Алексеем Васильевичем Тырановым в 1830 г. — Рядом автопортреты Платона Семеновича Тюрина (1816-1882), Василия Андреевича Тропинина, Карла Павловича Брюллова и Василия Ивановича Сурикова. — Портрет И.Е. Репина работы Николая Дмитриевича Кузнецова (1850-1930). — Портрет В.Г.Перова работы И.Н.Крамского в 1881 г. и портрет Крамского работы Николая Александровича Ярошенко в 1876 г. — Портрет К.И. Головачевского (1811) с тремя воспитанниками работы Алексея Гавриловича Венецианова.
— 1901 г.
Собственно, на этом беглый осмотр залов и наша экскурсия, которая состоялась 10 февраля 2013 года по инициативе моей дочери и зятя подошла к концу. В целом, впечатление неплохое, но осталось ощущение, что большие залы выглядят пустынными. Одни картины и немногочисленные бюсты не заполняют объемы больших залов. Это впечатление по сравнению с другими музеями, например, в Пушкине, Павловске или в Гатчине, где много мебели, витрин и прочего. В замке еще не все залы отреставрированы и доступны посетителям.
К счастью, сохранились письменные свидетельства былого величия и красоты, как отдельных залов, так и замка в целом. Известный в прошлом русский историк, автор биографических произведений о российских императорах (1842-1902) в книге о Павле Первом проводит свою экскурсию по замку. Ниже отрывок из книги «Император Павел I». Свой обзор он начинает с описания самых больших и изысканных залов замка, которые расположены не слева, куда мы пошли, а справа от парадной лестницы.
«… Я довел читателя до великолепных дверей красного дерева, богато украшенных щитами, оружием и медузиными головами из бронзы. Правая дверь раскрывается, и мы входим в парадные апартаменты государя. В овальной передней, в которой с удовольствием встречаем бюст Густава-Адольфа, этого славного короля Швеции, и с улыбкой смотрим на аллегорический плафон, писанный русским художником, по имени Смуглевич, и переходим в обширную залу, отделанную под желтый с пятнами мрамор. В этой зале висят шесть больших исторических картин, вышиной в восемь и шириной приблизительно в шесть (5,69 х 4,27 м). Это: 1. Полтавская победа, писанная Шебуевым, прекрасная картина, исполненная силы и выражения, в которой главные лица Петр Великий и Шереметев. 2.Покорение Казани царем Иваном Васильевичем, картина, писанная Угрюмовым и хорошо сгруппированная. 3. Венчание на царство Михаила Федоровича Романова, деда Петра Великого, очень хорошо исполненная картина Угрюмова, заслуживающего место между лучшими историческими живописцами своего времени. 4. Соединение русского и турецкого флота и совместное их плавание по Босфору, событие достопамятное, но картина Пречетникова самая посредственная; разве воздушная перспектива заслуживает некоторой похвалы. 5. Победа князя Дмитрия Ивановича Донского над донскими татарами на Куликовом поле и 6. Крещение великого князя Владимира: обе картины английского живописца Аткинсона, обладающего блестящей кистью, но часто грешащего в рисунке…» (Примечание автора: В этом зале впоследствии было окончательно выставлено тело императора). Автор и далее продолжает свою мысленную экскурсию, которую невозможно уместить в ограниченный очерк.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
А тогда было начало июня 1942 года. Караван PQ-17 и силы его охранения продолжали двигаться к советским берегам незамеченными. Его трагическая судьба была еще впереди, и в ней определенную роль сыграл находящийся тогда в строю линкор «Тирпиц». Первое обнаружение конвоя и сил непосредственного охранения произошло днем 1 июля. Это был немецкий самолет. Через час конвой обнаружила подводная лодка. Началось планомерное слежение за PQ-17. В это время силы дальнего охранения под командованием адмирала Д.Тови взяли курс для прикрытия конвоя с юга. При беседе с адмиралом о создавшемся положении я почувствовал его беспокойство и тревогу. Боязнь британцами крупных кораблей, в том числе «Тирпица», и желание как можно скорее расправиться с ними приводило к нервным ситуациям. Чтобы заманить линкор в ловушку и при помощи самолетов с авианосца расправиться с ним, берем курс на север, двигаясь за конвоем. Основные силы Джона Тови уходят из зон, контролируемых германскими самолетами. Понятия, бытовавшие в британском флоте Метрополии и в его руководстве, сводились к одному: его превосходству над другими флотами. «Лучший флот в мире», — эти слова могли быть произнесены в любое мгновение. Но в моем понимании обстановка на флоте Метрополии была не совсем такой. Присутствовали определенная инертность в принятии решений и излишняя осторожность действий. В Берлине в это время обсуждались проблемы борьбы с PQ-17. Гитлер настоятельно требовал полного уничтожения конвоя и считал это на тот момент главной задачей. 4 июля, днем, были переданы поздравления американским морякам по случаю Дня независимости США, а поздно вечером адмирал Д.Тови получил радиограмму из Адмиралтейства: «...Весьма срочно. Ввиду угрозы надводных кораблей противника конвою рассредоточиться». Я узнал об этой радиограмме от офицера связи. Хотя, как потом стало известно, германские крупные надводные корабли в то время стояли в Альтен-фиорде в северной Норвегии.
В книге адмирала А.Г.Головко «Вместе с флотом» этот момент описывается так: «...Британское адмиралтейство в 23 часа приказало командиру конвоя предоставить транспортным судам "право самостоятельного плавания" в советские порты одиночным порядком, без охранения, курсами по своему усмотрению. Иначе говоря, приказ следовало расшифровать словами "спасайся, кто может!". Что и было выполнено с удивительно странной поспешностью. Произошло это до прибытия к границам нашей операционной зоны, нас об этом не известили, и мы не могли предотвратить и приостановить выполнение пагубного приказа о рассредоточении транспортных судов». Действительно, после полученной радиограммы наши корабли легли на обратный курс и впоследствии соединились с остальными силами охранения. С конвоем остались малые эскортные корабли. Начались разгром конвоя и гибель транспортов. Об этой трагедии для русских, англичан и американцев повествуют книги В.С.Пикуля «Реквием каравану PQ-17», Д.Ирвинга «Разгром конвоя PQ-17» и воспоминания многих моряков нашего флота. В результате интенсивных атак германских подводных лодок и самолетов из 34 транспортных судов погибли 23. Пошла ко дну большая часть военных грузов, погибло много отважных моряков. Северный флот до конца июля продолжал поиски и спасение транспортов конвоя PQ-17. Действия его надводных кораблей и подводных лодок достаточно хорошо освещены в нашей литературе. Мне только хочется вспомнить подводников. Мой знакомый по Тихоокеанскому флоту командир бригады подводных лодок Н.И.Виноградов много сделал в борьбе с фашистскими кораблями. Отважные действия командиров подводных лодок Н.А.Лунина, В.Н.Котельникова, В.Г.Старикова и других известны всем.
Существенную роль в борьбе с германскими морскими силами сыграла атака подводной лодкой Н.А.Лунина линкора «Тирпиц». Интересно, что когда я был на британском корабле, ко мне подошел один из офицеров и сообщил, что русские по радио сообщили об удачной атаке «Тирпица» их подводной лодкой. «Однако, — говорил он, — у нас таких данных нет, и линкор целый и невредимый возвратился в порт». Я ответил на русский манер: «Поживем, увидим». Во всяком случае, атака Лунина была важной в борьбе с основными силами флота фашистов, находящегося в Норвегии. Трагична гибель известного подводника — Магомеда Имадутдиновича Гаджиева, сражавшегося до конца с вражеским самолетом. За героизм и отвагу ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
: «Нет нигде и не может быть такого равенства перед лицом смерти, как среди экипажа подводной лодки, на которой либо все погибают, либо все побеждают».
Активные действия североморцев отвлекали и парализовали часть сил противника и не давали ему возможности успешно бороться с конвоями союзных сил. Северный флот наряду с этим должен был нарушать коммуникации немцев, интенсивно перевозивших северными морями железную руду и никель для нужд военной промышленности. При этом диапазон и протяженность действий флота простирались на восток до побережья Новой Земли, где фашисты старались нарушить наши арктические перевозки. История поражения конвоя PQ-17 напомнила мне наш Таллинский переход кораблей в Кронштадт. И в том и в другом случаях корабли основного охранения покидали тихоходные и плохо вооруженные корабли с грузами и людьми: британский флот — из-за боязни крупных надводных кораблей немцев (в частности линкора «Тирпиц»), а у нас — из-за большей скорости движения военных кораблей по сравнению с тихоходными и старыми транспортными кораблями, уходящими из Таллина. Жертв было много и у нас, и у англичан. Но было мужество и братство моряков в борьбе с врагом и при спасении погибающих людей. В британском флоте, как и у нас, были примеры отважных поступков командиров кораблей, личного состава и других людей, участвующих в борьбе с фашизмом. Неудачи с караваном PQ-17 привели к тому, что англичане отказались проводить конвои в полярный день. Конвой PQ-18 ушел из Англии лишь в сентябре 1942 года. В это время у нас в стране шли ожесточенные сражения под Сталинградом. Адмирал Д.Тови очень интересовался этими событиями и неоднократно старался узнать у меня информацию о .
Остались у меня в памяти еще четыре конвоя. Это PQ-12, PQ-13, PQ-15 и PQ-16. Конвой PQ-12 был непосредственно связан с выходом на его перехват линкора «Тирпиц» и других кораблей. Это было в марте 1942 года. Американские самолеты с авианосца «Викториес» обнаружили «Тирпиц» и несколько раз атаковали его, но торпеды не попали в цель. К сожалению, главные силы, руководимые адмиралом Д.Тови в этой операции, из-за радиомолчания не смогли принять участие в борьбе с германским линкором. Конвой PQ-13 вышел из Исландии в конце марта. Линкор «Кинг Джордж V» с командующим флотом Д.Тови организовывал его охрану. Были атаки подводных лодок, эсминцев и самолетов. Погибли несколько транспортов, был поврежден торпедой, но продолжал вести бой с немецкими кораблями британский крейсер «Тринидад». Отношения с командующим флотом Метрополии Джоном Тови у меня были хорошими. Он внимательно и с чувством уважения к русским выслушивал мои сообщения. Интересно, что когда в январе 1943 года, находясь на линкоре, я неожиданно получил сигнал из Лондона: «Вернуться на Родину», адмирал Д.Тови, узнав об этом, несколько растерялся. Положение на сухопутных фронтах в то время было не очень благоприятным, немецко-фашистские войска еще обладали инициативой. И очевидно, в этом сообщении прозвучала какая-то нотка недоброжелательности Советского Союза к Англии. Он спрашивал меня, почему отзывают. Но я и сам не знал в чем дело. Потом оказалось, что британский наблюдатель на нашем Черноморском флоте грубо нарушил статус, установленный для наблюдателя. Он пытался завербовать информаторов по секретным вопросам. Для того, чтобы отозвать его обратно, в дипломатических целях из Великобритании нужно было отозвать меня. Главой британской миссии в Москве был контр-адмирал Джон Майлс. Он пришел к Н.Г.Кузнецову и спросил: «Почему вы отзываете коммодора Египко?» Николай Герасимович объяснил, что «ваш офицер-наблюдатель занимается шпионскими делами, и мы требуем, чтобы вы отозвали его с нашего флота». Поэтому и англичанами был поставлен вопрос о моем возвращении на родину.
Британский крейсер «Тринидад»
Несколько слов о разведке. Сразу же скажу, что никаких контактов и общения у меня с нашей разведкой не было. Я был назначен в аппарат военно-морского атташе при посольстве СССР в Лондоне, и моей основной целью было наблюдать за военными действиями британского флота. Правда, мои отчеты о службе в Испании и в Англии направлялись в разведывательное управление при Генштабе в Москве. Я старался все интересное для флота нашей страны изучать и пересылать в Москву. Не знаю, была ли от этого какая-нибудь польза. Через полгода на британский флот был назначен новый наблюдатель, капитан 3 ранга Н.М.Соболев, о котором я уже упоминал. В память о плавании с адмиралом Д.Тови у меня осталась фотография с его дарственной надписью. В апреле 1942 года из Советского Союза шел обратный конвой QP-11, в состав которого входил крейсер «Эдинбург», на его борту находилось 7 тонн советского золота в уплату за производимые союзные поставки. На нем было много раненых англичан и американцев, возвращавшихся домой. Крейсер атаковала подводная лодка, а затем и немецкие эсминцы. Была возможность его спасти и сохранить золотой долг, но по приказанию англичан крейсер был торпедирован своими кораблями и затонул в 300 милях от Кольского залива на глубине 260 метров. В 1980-х годах он был обнаружен британскими поисковиками, основная часть золота была поднята английской фирмой и поделена между СССР и Великобританией в пропорции 3:1.
Следующий конвой в Советский Союз, PQ-15, в котором я участвовал, был отправлен в начале мая 1942 года. Флот Д.Тови обеспечивал его защиту. Конвой подвергся нападению немцев, главным образом самолетов, и потерял несколько транспортов. Один трагический случай хорошо запомнился мне. Я находился на линкоре «Кинг Джордж V». Погода была туманной и пасмурной. Случилось так, что линкор, шедший полным ходом, из-за плохой видимости и нарушения правил применения опознавательных сигналов ровно посередине разрезал свой собственный эсминец «Пенджаби». Взрыв глубинных бомб на тонущем корабле слегка повредил линкор «Вашингтон», находящийся невдалеке. Были и другие конвои и походы. 30 мая 1942 года при защите конвоя PQ-16 погиб первый за время войны в Военно-Морском Флоте дважды Герой Советского Союза Борис Феоктистович Сафонов. Отважный летчик и замечательный мастер своего дела. Героически защищался наш советский транспорт «Старый большевик» с большим грузом взрывчатки на борту. Его команда отбила множество авиационных атак немцев. Он боролся с пожаром и был доставлен благополучно в порт назначения. Англичане бросали и топили поврежденные суда, а русские боролись и отважно спасали и суда, и грузы.
Пожар на теплоходе «Старый большевик» в Баренцевом море. - Огненные походы: Мурманское морское пароходство в годы Великой Отечественной войны: — Мурманск: Кн. изд-во, 2005.
Британские и американские корабли охранения всегда оказывались в выигрышной ситуации и хорошо отражали атаки вражеских эсминцев. Однако потери в конвоях составляли 15-20 %. Это было результатом активных действий германских подводных лодок и авиации. Хотя, как отмечает Ф.Руге в книге «Война на море 1939-1945», их самолеты в то время еще не были оснащены радиолокационными станциями для обнаружения кораблей. Когда корабли подходили к Норвегии, мне вспоминалась курсантская практика. В 1928 году был дальний поход на легендарной «Авроре». Мы побывали в столице Норвегии Осло (ранее Христиания). Командиром крейсера был А.Ф.Леер. К нам на корабль прибыла посол Советского Союза А.М.Коллонтай. Очень-хорошо помню ее, одетую в темный костюм с белой блузкой и с маленьким красным бантиком на шее. Нас построили на палубе, состоялся приветственный салют в честь посла СССР. Александра Михайловна, окруженная представителями нашего посольства, в основном, женщинами, сказала, обращаясь к нам: «...Поздравляю вас, товарищи моряки, с прибытием в иностранные воды». Мы воодушевленно прокричали три раза «Ура!». Командир дал команду разойтись, и все разбежались по своим местам. Я был у камбуза. Смотрю — гости идут к пекарне, откуда доносился приятный запах свежеиспеченного хлеба. А.М.Коллонтай с восхищением произнесла: «Замечательный запах русского хлеба». Все женское окружение тоже было в восторге. Оказалось, что в Норвегии вообще не выпекают черный хлеб. Командир отдал приказ, и к вечеру в советское посольство были доставлены два мешка душистого русского хлеба.
Фрол недалек был от истины: слова Мыльникова не давали Коркину покоя. Но кто же? Кто? Ясный? Или этот смазливый мальчишка — Крамской? В Ленинграде ее окружали поклонники. Здесь ей скучно. Он старается, чтобы ей жилось хорошо и она бы ни в чем не нуждалась. Он по уши в долгах, забрал в финансовой части за месяц вперед. Она хочет встречать Новый год в новом платье и в серебряных туфельках. Он займет у товарищей. Потерять ее он .
Щегольков не раз заводил разговор с ним о Люде. Говорил, что за каждого офицера несет моральную ответственность коллектив. Командир не может быть на берегу тряпкой. Он должен воспитывать собственную жену. Бесспорная истина. Но ты попробуй воспитай Людочку! Это ведь только в газетах описывается: потолковал по душам с ней женорг — и жена мигом начала изучать стенографию, поступила в райжилотдел и стала передовой боевой подругой. Не так проста жизнь, как ее описывают! Вот она, например, в драмкружок записалась. Для того чтобы стать боевой подругой? Как бы не так! Ей хочется, чтобы ей поклонялись и ею любовались — и этот Ясный, и мальчишка Крамской и даже старый хрыч Палладий Пафнутьевич! А попробуй не пусти ее! В политотдел обещала пожаловаться. И его же и взгреют. И проработают. Не пускаешь жену заниматься общественной деятельностью! «Вот и вечер пропал, — подумал он грустно, услышав, как на палубе пробили склянки.— Еще один вечер. Ну нет, шалишь! Даю себе слово—больше не думать о ней». Он разложил на столе карты и книги. За книгами и застал его, усталого, с провалившимися глазами, ...
Никита, как и предсказал ему Бочкарев, свалил с сердца груз — сдал экзамен. Бочкарев спрашивал строго, придирчиво, но доброжелательно, хотя и не сделал ни малейшей поблажки. Но Никита и не нуждался в поблажках. Еще на стажировке, в прошлом году, он поверил в себя. Недаром тогда Бочкарев его прокладки назвал образцовыми. Фрола экзаменовал, к его удовольствию, Щегольков, а не Мыльников. Раза два Фрол запнулся, и ему казалось, что он падает в глубокий колодезь. Но он обеими руками хватался за сруб, высовывал голову и выкарабкивался наружу. Он знал и, убежденный в том, что он знает, запинался от переполнявшего душу волнения. И Коркин тоже взял себя в руки. В конце концов, прежде всего он — моряк. Моряк всей душой. Если ему и не суждено командовать «Триста третьим» — а он очень к своему кораблю привязался, — он найдет себе место на флоте... Море для него — жизнь. И жизнь для него — только в море. Море сделало его человеком. Правильно как-то сказал Бочкарев, что слюнтяю, слабенышу в море не место: зазеваешься, оно тебя — раз по морде! Слюнтяй и отступит, а сильный духом обидится: «Нет, врешь! Ты — меня, я — тебя, кто кого, поглядим. Я не отступлю! Я еще повоюю! Нет, я не отступлю!» Началась сдача зачетов. С Коркиным выходил в море Мыльников. Щегольков гонял его по всему кораблю — от орудия к пулемету, от глубинных бомб — в радиорубку, оттуда — в моторный отсек: на тральщике командир должен быть и штурманом, и артиллеристом, и первоклассным минером, и политработником, и хозяйственником. Потом его спрашивали по лоции, по уставам, по радиотехнике, по моторам. И Щегольков, и флагманские специалисты. Наконец в море с ним вышел Крамской. Из нависших над головой сыпался снег. Ветер кружил миллиарды снежинок; холодные брызги долетали до мостика. Низкое серое небо совсем почернело...
Фрол от всей души желал удачи Коркину. Стали обходить мели и банки. — Смотреть внимательнее! — приказал Коркин. — Есть смотреть внимательнее! — живо откликнулись сигнальщики. — А вы заметили, Живцов, в море люди становятся мужественными и вдохновенными? — спросил Крамской. — О да! —воскликнул Фрол, не спуская глаз с Крамского. Его загорелое и обветренное лицо оживилось, просветлело, стало по-настоящему вдохновенным. «Он и в обычном походе видит красоту флотской службы!» — восхищенно подумал Фрол. В это время Крамской неожиданно сказал Коркину: — Ваша задача: идете в мирное время. Подходите к труднопроходимому проливу. Внезапно видите надвигающуюся полосу тумана. Ваши действия? — Прикажу штурману точно определить свое место. — А дальше? — Я бы принял решение стать на якорь — пока не рассеется . — И все? — Да... все. — А если вы стали на фарватере и выходящее из пролива судно вас протаранит?
Фрол не слышал, что ответил Коркин. Фрол слушал вой ветра в антенне, глухой рокот моря, смотрел за сигнальщиками, напряженно вглядывавшимися в бежавшие навстречу свинцовые волны. Ветер разогнал снежную завесу, и все стало бледно-желтым от проглянувшего тусклого солнца. «Триста третий» бросало с одного горба на другой. Фрол с увлечением наблюдал, как рулевой, видя впереди новый вал, быстро перекладывал руль со сноровкой прирожденного моряка. Стой! Что там, впереди? — Мина!—услышал Фрол голос Крамского и подумал, что тот дает новую вводную; но тут же осознал, что и сам ясно видит ее — прямо по носу, прыгающую, рогатую. — Мина! — воскликнул он. — Ах, прозевал! Сигнальщик тоже взволнованно крикнул: — Мина! Прямо по носу! Коркин уже отдавал команду к рулю, уже переставил ручки машинного телеграфа. Телеграф звякнул послушно, и «Триста третий» задрожал, словно в лихорадке; моторы отрабатывали на задний ход... Крамской взглянул на сигнальщика: — Второй год служите? — Так точно, второй год. — А проглядели... — Виноват... Фрол поглядел на сигнальщика с ненавистью: «Виноват, виноват! Голову тебе надо срубить! Виноват!» Теперь мина покачивалась в пяти кабельтовах перед носом «Триста третьего». Машинный телеграф прозвонил «стоп». — Какое решение приняли? — спросил Крамской Коркина. — Расстрелять, — живо ответил тот. — Большая волна, подрывать опасно. — Добро!
Призывно пробил колокол громкого . Матросы стремительно пробежали по ходящей ходуном палубе к своим боевым постам... Теперь «Триста третий» послушно, не торопясь, продвигался вперед, поднимая светло-желтую с белым отливом волну. Фрол наблюдал за Румянцевым и его комендорами. Он знал, что сейчас установщик дальности устанавливает дистанцию, командир орудия производит расчеты. «Есть цель!» Вот он, выстрел. Бац! Мимо! Проклятый шар продолжает прыгать в желтых волнах. Правда, Фрол знает, что попасть с первого выстрела в мину, когда болтает корабль, пляшет цель, с трудом сможет и самый умелый наводчик. Он понимает, что нелегко рулевому держать корабль точно на курсе; он видит, как с необычайной быстротой штурвал вертится в его крепких руках. Маневр; еще маневр, опять мина в прицеле. Снова: «Есть цель!» Опять выстрел. Тьфу, снова промах! Стрелки машинного телеграфа извещают об изменении хода; новый маневр, новый галс; мина в прицеле — уже в третий раз... Еще один выстрел — и наконец, к удовлетворению Фрола, из моря поднимается что-то похожее на и, помахав заснеженными ветвями, опускается в желтые волны...
Фрол слышит вопрос, заданный Крамским Коркину: — Как бы вы поступили, если бы мина не была расстреляна с третьего выстрела? — Произвел бы четвертый. — А после четвертого? — Поставил бы к орудию другого наводчика. — Но у вас на корабле, я знаю, лучшего нет. Тогда? Ответа не последовало. — И сигнальщик у вас прозевал, — с укором заметил Крамской. — А вы знаете, десять секунд опоздания на войне — вопрос жизни и смерти? Помните, что говорил Макаров о выигрыше времени в бою? — Теперь он говорил громко, обращаясь ко всем. — Пятью секундами раньше переложишь руль на борт — вы тараните, пятью секундами позже — таранят вас. Я испытал это сам на траверзе Длинного мыса; мы встретились с подводной лодкой. Заметь сигнальщик лодку с опозданием на десять, двенадцать секунд — и она потопила бы нас, а не мы ее. Старайтесь и на учениях действовать, как в бою; это — наш основной закон, основной закон флотской жизни... Фрол вмешался: — Разрешите доложить, товарищ капитан первого ранга, за сигнальщиков отвечаю я. И я полностью несу ответственность за сегодняшнюю ошибку. Крамской взглянул на него, чуть прищурившись.
— За подготовку отвечают и командир, и штурман. Оба. Когда пришли в порт, в кают-компании Крамской, откинувшись на диване, внушал Коркину, Фролу, Румянцеву: — Главное — не забывайте, в какое мы живем время; под носом может всплыть подводная лодка; над головой может очутиться «случайно» заблудившийся самолет; рыбачья лайба оказаться совсем не лайбой, а рыбак в невинном баркасе — не рыбаком. Вы скажете: пограничники обеспечивают неприкосновенность границы. Да, это так, обеспечивают. Но на друга надейся, а сам — не зевай, — перефразировал он пословицу. «Все кончено! Провалился! — терзался Коркин, проводив командира соединения. — Прозевали мину!» Фрол в это же самое время, с трудом сдерживаясь, объявил Кострице — сигнальщику: — Оставляю без берега. Корабль могли погубить. И людей. А жизнь на корабле шла своим чередом: матросы под руководством боцмана сбрасывали снег с палубы, очищали от снега палубные механизмы, протирали их сухой ветошью, натягивали чехлы, мыли кубрики, чистили приборы и механизмы, скачивали и лопатили мостик и палубу. Пришел Щегольков и сказал как ни в чем не бывало Коркину: — Завтра учение по переброске десанта. И добавил: — Командир соединения и я — . Мы убеждены, что в дальнейшем вы избежите ошибок. Завтра выполните задачу — и можете считать себя командиром.
Сколько слышал Коркин рассказов о сухих формалистах, которые не допускали к самостоятельному управлению малоопытных молодых офицеров! От них попросту избавлялись — так же, как Мыльников избавлялся от неугодных ему матросов. Он растроган до глубины души. Комок подкатывает к горлу. Он отворачивается, будто ища что-то на столе. Проводив Щеголькова, он долго стоит на ветру, вдыхает свежий воздух всей грудью. — А завтра мы жару дадим, Василий Федотыч! — слышит он за спиной голос Фрола. — Покажем, какие мы. Как вы думаете, а?..
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Я уже говорил, что побывал на многих кораблях и посещал многие порты и базы. Но самое важное мое плавание было связано с обеспечением конвоев в Советский Союз северным маршрутом. Если собрать все написанное о конвоях, о военных грузах, доставленных в Советский Союз, о защите их от вражеских кораблей и авиации, то наберется большая стопка книг и журналов. О поставках по ленд-лизу написано много и у нас, и за рубежом. Есть различные трактовки отдельных ситуаций, разное отношение к помощи со стороны союзных стран, но есть единое мнение о том, что офицеры, матросы и летчики, участвовавшие в этих операциях, отважно выполняли свой долг, проявляя настоящий героизм. За время войны в наши порты было приведено 738 транспортов в составе 41 конвоя. Первый конвой прибыл в Советский Союз в конце августа 1941 года, последний — в мае 1945 года. Путь конвоев состоял из двух зон передвижения. Первая зона простиралась от Англии до острова Медвежий, а точнее до 20° долготы. В этом районе безопасность передвижения транспортов обеспечивалась только силами британского флота. Во второй зоне, от острова Медвежий до Мурманска и Архангельска, безопасность движения контролировалась и британскими кораблями и силами нашего Северного флота. Груз в виде вооружения, боеприпасов и продовольствия шел на британских, американских и советских транспортах из Америки, Канады и Англии. С целью организации перевозок и других связанных с этой процедурой вопросов в Архангельске и Полярном, при штабе Северного флота, была создана британская миссия. В Великобритании также существовала советская военная миссия, решающая вопросы, связанные с открытием второго фронта и поставками военных грузов по ленд-лизу в Советский Союз. Я принимал участие в проводке конвоев британским флотом Метрополии с конца 1941 года по начало 1943 года. До конца 1941 года прошло 10 конвоев, и ни одно судно не было потеряно. Немцы в это время не оказывали никакого противодействия. Только после сосредоточения на севере Норвегии крупных корабельных сил во главе с линкором «Тирпиц», подводных лодок и авиации, начались настойчивые атаки на проводимые суда и сопровождающие их боевые корабли.
Первым поражением, которое испытали англичане, стала гибель почти со всем личным составом эскадренного миноносца «», атакованного германской подводной лодкой в январе 1942 года. Конвои формировались в Шотландии, в бухте Лох-Ю, далее шли в Исландию, где производилось их окончательное пополнение запасами топлива и продуктами. Путь конвоев в Советский Союз лежал через арктические воды, где, кроме непогоды, штормов и плавающих льдов, море и его глубины бороздили германские подводные лодки. Теплое и благодатное течение Гольфстрим и ветры приносили сорванные с якорей плавучие мины. В портах Норвегии и Финляндии были сосредоточены достаточно большие силы флота и авиации фашистов. Полярный день длился с мая по июнь месяц, а с ноября солнце пряталось за горизонтом до февраля, это была полярная ночь. Именно это время союзники и старались использовать для перевозок. При появлении в Норвегии линейного корабля «Тирпиц» и группы тяжелых крейсеров британское Адмиралтейство, возглавляемое первым лордом, адмиралом Дадли Паундом, дало срочное указание: «Выделить две прикрывающие транспорты группы военных кораблей». Кроме ближнего прикрытия конвоев, союзники стали формировать и дальние прикрытия, состоящие из линейного корабля, авианосцев и эсминцев.
Корабль охраны конвоя. 1941 год
Я был гостем линкора «Кинг Джордж V», где находился командующий «Home fleet» адмирал Джон Тови. Это был опытный и самостоятельный в своих суждениях человек. В ряде случаев он не был доволен поступающими от руководителей адмиралтейства указаниями по эффективному использованию сил флота, которым он командовал. Однако при усилении сил немцев в Норвегии и сосредоточении их в базах Тронхейм, Нарвик, Киркенес, Варде и других он пытался настаивать на ограничении количества входящих в конвои судов и передвижении, когда кромка паковых льдов сдвинется подальше на север.
Д.Тови и Н.П.Египко на линкоре «Кинг Джордж V». 1942 год
Нежелательное психологическое давление на проводимые в СССР караваны оказывал лорд Паунд. Будучи начальником штаба Адмиралтейства, которое располагалось у исторического памятника Нельсону на Трафальгарской площади, он всячески старался доказать, что это нерациональные перевозки, ставящие британский флот в очень трудные условия. Он, по сути дела, и был основным виновником трагической судьбы известного многим конвоя PQ-17. В его распоряжении находились силы дальнего прикрытия, состоящие из линкоров «Дюк оф Йорк» и «Вашингтон», авианосца «Викториес», крейсеров и большого количества эсминцев. Ближнее прикрытие конвоя состояло из британских крейсеров «Лондон» и «Норфолк», американских крейсеров «Уичита» и «Тускалуза» и трех эсминцев. В силы непосредственного охранения конвоя PQ-17 включались эсминцы, сторожевые корабли, тральщики, корабли противовоздушной и противолодочной обороны. В эти силы охранения были также включены две подводные лодки для борьбы с крупными германскими кораблями.
Линкор «Кинг Джордж V» - флагманский корабль адмирала Д.Тови
Примечания научного редактора
Адмирал флота сэр Дадли Паунд в это время был первым морским лордом британского Адмиралтейства, в нашем понимании — главнокомандующим ВМФ.
Конвой PQ-17 был одним из самых крупных и многочисленных по количеству судов и кораблей. Стоимость самолетов, танков, грузовых машин и других военных материалов составляла 700 миллионов долларов. И, как утверждали англичане, всего этого хватило бы для оснащения 50-тысячной армии. Выход из Исландии кораблей и судов каравана состоялся днем 27 июня 1942 года. Стояла сумрачная, с плохой видимостью погода. Корабли и суда один за другим покидали Хваль-фиорд и брали путь на север. Всего было 37 транспортов с грузом, в том числе два советских судна — танкер «Азербайджан» и транспорт «Донбасс». Вскоре одно из судов типа «Либерти» при плохой видимости наскочило у берегов Исландии на подводную скалу. Позже другие транспорты получили серьезные повреждения от тяжелых ударов плавающих льдов, и количество судов, идущих в караване, сократилось. Силы непосредственной охраны конвоя должны были присоединиться к каравану 30 июня. Адмирал Д.Тови считал их недостаточными для охраны большого числа движущихся в Советский Союз транспортов, но Адмиралтейство не придало этому значения.
Мы вышли из Скапа-Флоу 29 июня и совершили обманный маневр с целью дезинформации германской разведки. Силы ближнего охранения во главе с контр-адмиралом Гамильтоном находились в Сейдис-фиорде (Исландия) и утром 1 июля вышли в море. До этого времени ни сам конвой, ни корабли его охранения не были обнаружены противником. Дальнее прикрытие двигалось севернее каравана, ближнее — южнее его. Мое плавание на британских кораблях, общение с высшим руководящим составом, разговоры о наших совместных делах и походах убедили меня в достаточно хорошей информированности англичан о действиях германских кораблей в арктических морях. Впоследствии в зарубежной литературе появились данные о том, что британская разведка знала германский машинный шифр радиограмм. Это сыграло существенную роль в борьбе с подводными лодками противника и в охране конвоев. При схватке с немецким линкором «Бисмарк» английский флот знал его координаты при следовании к Бресту, что и решило судьбу корабля. Руководство в Лондоне, У.Черчилль, Д.Паунд да и командующий флотом боялись встреч британских кораблей с линейными кораблями противника. У Германии их было четыре. Это линкоры «Шарнхорст», «Гнейзенау», новые корабли «Бисмарк» и «Тирпиц». «Бисмарк» был потоплен в Атлантике в 1941 году. «Шарнхорст» погиб в арктических водах в 1943 году, а «Гнейзенау» был выведен из строя минами и бомбами с самолетов в начале 1942 года.
Примечания научного редактора
Утверждение автора о том, что британское политическое руководство и военно-морское командование боялись германских линейных кораблей, мягко говоря, преувеличено. Оно объясняется общим отрицательным образом бывших союзников, созданным после окончания Второй мировой войны.
Замаскированный линкор «Тирпиц» в одном из норвежских фьордов
С линкором «Тирпиц» англичанам пришлось бороться долго. Прежде всего он был поврежден взрывами мин, установленных карликовыми подводными лодками типа «Миджет». Лодки имели водоизмещение около 30 тонн, два подрывных заряда, экипаж — четыре человека. Когда я вернулся на родину, мне рассказывали, что наблюдатель, сменивший меня в 1943 году, Н.М.Соболев (ныне контр-адмирал), был знаком с этими лодками. Он принимал непосредственное участие в открытии второго фронта и высадке союзного десанта в Европе. Из шести лодок только две проникли в фиорд, где стоял «Тирпиц», и установили заряды под его днищем. Взрыв вынудил немцев длительное время заниматься ремонтом и восстановлением главных двигателей, рулей и другого оборудования. Линкор имел большое водоизмещение — 53 тысячи тонн — и обладал хорошей броневой защитой. Палубная броня имела толщину 10 сантиметров. В 1944 году линкор неоднократно подвергался атакам и наших и британских летчиков. И только когда две шеститонные бомбы попали в район размещения боезапаса, произошел сильнейший взрыв, отбросивший башню главного калибра и разворотивший левый борт корабля. «Тирпиц» перевернулся и, разломившись на две части, затонул, забрав с собой 1200 человек команды. Это и был финал фашистского линейного флота. Жалко только, что поздновато — 12 ноября 1944 года.
