В жизни как бывает: в среду ты твердо решил, что начнешь делать гимнастику или разминаться по утрам. Непременно. И для себя, так тихонечко, в голове мыслишкой: с понедельника и начну , а дальше можно и не продолжать…. Сегодня 4 марта, понедельник. Для кого-то обычный день, может даже тяжелый, когда не клеится, не можется и валиться все из рук. А у меня очень личный маленький праздник. Ровно год назад я, победив свои сомнения, страхи ( поздно, мол, учиться ) открыла подаренный ноутбук и мне, первый мой « учитель», подключивший его к интернету, показал, что надо сделать, чтобы написать и отослать письмо другу. Смешно теперь смотреть на эту лихорадочно написанную пошаговую инструкцию для себя ( и еще множество подобных, пока училась делать первые шаги ,порой изумляясь… и куда оно, написанное, улетело вдруг…) Непросто было нам с ноутбуком стать своими и перейти « на ты «. Зато сколько открытий было в техническом плане, сколько новых слов и понятий, новых сведений, знаний, неведомых прежде, подарил мне он. Да, что знаний? Новый образ жизни. Новых друзей и знакомых. Читателей и почитателей. Мой мир, мои интересы стали безразмерными.
За год ( если бы не отправлять ничего в корзину для разгрузки памяти ) в моем почтовом ящике скопилось бы более двух тысяч писем … Опубликовала в блогах десятки постов ( так это называется ? ) на самые разные темы , не считая комментарий . Вообще-то в журналистике они бы именовались статьями, очерками, зарисовками, рассказами, письмами, рецензиями, эссе и даже опусами… Я шагнула в прошлое, забыв о солидном возрасте, вдруг стала жить по журналистски : ни дня без строчки … и открывать в интернете такой бездонный, увлекательный, интересный, тревожащий, волнующий мир для себя ежедневно . Очень люблю , когда утром вижу в почте письма… Бывает от тихого «здравствуй « При вспышках июньских зарниц, Становится время пространством, Которому нету границ. Становится время простором, Теплом, синевой бытия, И веток узором, которым, Означена радость моя…
Я тут, осмелев, стала искать уже статьи не только о пользе, но и вреде интернета. Глаза, давление, напряжение…. Это все знакомо. И вдруг статья попадается ( когда ищешь, всегда находишь, словно кто-то тебе их специально « подкладывает» ). Я ее процитирую немного ,она написано весело, интересно. Я списала несколько абзацев в блокнот, для памяти , да и слово новое узнала , хотя , выговариваю его, заглянув в блокнот. «О, сколько нам болезней разных готовит втайне новый век ? А что, с каждым годом что-то новенькое ?. « Отчихались « от птичьего гриппа, глянь – «свиной « на пороге… Тут и оптимизма, позитива как бы совсем не лишиться. А вы знаете, что грядет эпидемия прокрастинации ? Что это такое ? Если более понятно – это психологическое состояние, когда важные дела откладываются на потом, а вместо этого время тратится на мелочи, точнее, на симуляцию некой деятельности. Вот, если вы вместо того, чтобы встать и убрать квартиру, лезете в компьютер и сидите в почте – это ПРОКРАСТИНАЦИЯ ! Когда на работе, вместо того, чтобы сделать необходимые звонки или написать запланированный отчет, читаете ЖЖ – это прокрастинация… Утешение : дело не в частностях. На прокрастинации построена половина современной цивилизации… Есть метод закаливания – вначале работа, потом …».
Конечно, конечно, я так и делаю : вначале интернет, потом домашние дела… слава, богу, все успеваю. Что могу и по силам - там порядок. Но тороплюсь быстренько все сделать и « на свидание» с интернетом. Наверно, я все же заразилась… Но лечиться пока не собираюсь. Да и по жизни не люблю это делать. Тем более, что» болезнь « то эта, и сама как лекарство… хотя бы от одиночества, для самосовершенствования, утверждения, раскрытия дара общения, для повышения самооценка и борьбы с комплексами… Словом, нам» не жить друг без друга…»
« Милый друг, на свете очень важно , чтоб ты мог сказать кому-то слово. Даже правду мог сказать отважно. Чтоб ответили и чтоб сказал ты снова… Это так и называется - услышать, это так и называется понять… Это качество бесценно – слушать, слышать… Не измерить это, не объять» (стихи Елены Мальцевой из интернета, очень созвучные моим мыслям, желаниям и прямо в строку. И слабое утешение - не я одна такая… ) Спасибо за это ей, всем моим знакомым, терпеливым и понимающим меня родным, читателям всем , кто слышит то, что мне хочется сказать и чем я делюсь ( порой от избытка впечатлений, эмоций, просто по настроению и от щедрости душевной ).
Спасибо моим друзьям, которые читают все, что я пишу. Беспокоятся, если долго, по их мнениям, не появляется что-нибудь новенькое. Читают семьями , обсуждают и пишут свои комментарии мне на почту. И не только делятся впечатлениями и эмоциями от прочитанного, присылают подобные фотографии, новые стихи, которые подсказывают нередко новый темы. А если у меня вдруг опускаются руки , или грызут всякие сомнения … приходят видеоклипы с музыкой, чтобы отдохнула душа, улучшилось настроение, и просто, чтобы порадовать.
Такое случается часто – Опускаются руки-крылья, Рвется душа на части От отчаяния и бессилья. Хочется все забросить, Плюнуть на все и скрыться, Чтобы не видеть вовсе, Злые, лживые лица. Но вдруг происходит – чудо ! На помощь приходит дружба… И вовсе не все так плохо, И плакать совсем не нужно. И сразу становится легче – Ведь с другом ты очень сильный ! И расправляются плечи, И вырастают крылья ! ( стихи Марины Гавриной , тоже для таких ,как я, написаны ) Спасибо, что вы даже через километры и границы так близко, на расстоянии « нескольких кликов « и легких прикосновений пальцев к клавиатуре. И этим я очень дорожу. Сегодня год, как я открыла ноутбук… По календарю ВЕСНА ! А за окном не зима – зимища : сугробы намела, морозец, голые ветки деревьев, подросших до наших окон, тревожно бьются в подоконник от ветра. И все равно, я прощаюсь в душе и мыслях с красавицей зимой , убираю в папки с надписью « Я подарю тебе зиму « фотографии, которые друзья присылали, с лыжных вылазок и поездок за город, красивые стихи про зиму, которые искали специально для меня, в ответ на мои публикации…
Прощаюсь, еще раз полюбовавшись ими. Там зима, стужа, а от них такое щедрое тепло, такая забота и душевная щедрость, которую не измерить, не объять.
Дремлет стужа, сок из веток выжав, В чаще спят , умаявшись ветра, Хочешь завтра в лес пойдем на лыжах, Хочешь выйдем из дому с утра ? В час, когда еще нельзя вглядеться, В нерассветший дымчатый простор? Мы заглянем по дороге в детство, На опушке разведем костер… Станем греться рядом на снегу… Ты не говори мне « Не могу ! « Ты не думай намекать на старость, Слова нет такого в словаре ! Если вправду мало жить осталось, Надо выйти раньше… На заре ! ( стихи Вероники Тушновой, прислали их друзья из Ижевска , зная, что она в числе моих любимых поэтов).
И все-таки , как не крути, а скоро на даче расцветут крокусы, посаженные много лет назад и неизменно радующие нас и всех соседей , КАК ПЕРВЫЕ ВЕСТНИКИ весны и весенних забот !
«Высунуть листик иль синий цветочек, каждый спешит молодой корешок. Раньше, чем ива из ласковых почек первый покажет зеленый листок « ( Сергей Городецкий ).
Юра Пацкин окончил мед и по распределению получил назначение на Северный Кавказ в станицу Зеленчук, куда и прибыл вместе с женой, также врачом, на постоянное место жительства и работы. Жизнь в станице у Юры сложилась почти так, как описывает Булгаков жизнь и работу сельского врача. Народ шёл к доктору на приём с корзинками яиц, утками, гусями, сметаной и прочими продуктами, и Юра с Адой жили как колобки в масле. Однако скоро эта сытная жизнь наскучила, захотелось Аде чего–то «большого и чистого», а слонов и бани в Зеленчуке не водилось. В момент такой ностальгии, военкомат предложил Юре послужить отечеству в качестве корабельного врача. Чета Пацкиных решила рискнуть и оказалась в городе Балтийске, а Юра старшим лейтенантом, дивизионным врачом. Поскольку он кончил мед, а не военмед, то гражданские привычки сохранились, что начальство не беспокоило т.к. дело он своё знал и хлопот не доставлял, однако штабные над Юрой изредка незло подшучивали. В декабре месяце почти весь штаб дивизиона был включён в состав госкомиссии по приёмке корабля от промышленности в состав ВМФ. Юра тоже попал в эту комиссию. Корабль возвратился из очередного испытательного выхода на сдаточную базу. Госкомиссия жила в гостинице на берегу, и покончив с разбором выхода, офицеры гурьбой направились от места швартовки к проходной сдаточной базы. На половине дороги до КПП был , по зимнему времени в надолбах из замерзшей мочи и, конечно, с разбитой лампочкой. Юре и связисту приспичило посетить это заведение, и Юра впереди, руки в карманах шинели (холодно, ветер, перчатки потерял), а связист за ним, переступают порог. Юра поскальзывается и с руками в карманах, носом вперёд въезжает в сортир в положении лёжа. Связист останавливается и громким голосом командует: «Джек! След!»
Пистолет на флоте.
Пистолет на боевом корабле - скорее дань традиции, чем необходимое оружие. Если на берегу командир может послать вперёд своих подчинённых, оставаясь в относительном в тылу, то на корабле все в равных условиях. Скорее командир больше подвержен риску. Если есть возможность, противник нанесёт удар по ГКП. Кобура пистолета носится на правом боку. С поясного ремня на двух подвесках, где-то в районе правой ляжки, болтается кобура с оружием. Чтобы достать пистолет из кобуры, надо перегнуться вправо, поймать ремешок застёжки, расстегнуть её и только потом схватиться за рукоятку пистолета. Для человека не тренированного это сплошная суета. На общевойсковой кафедре, в училище, был примечательный подполковник, по фамилии Кульченко. Он прошёл войну и стрелковым оружием владел превосходно. Так из автомата «Калашникова» он на дистанции 200 метров, расстреляв магазин одной очередью, загонял в мишень двадцать пуль. Из всех известных мне людей только Кульченко мог в десятые доли секунды извлечь пистолет из кобуры, снять его с предохранителя, навести и сделать выстрел. Прицельный выстрел, с поражением мишени. Ещё Кульченко знаменит был своими усами и умением безукоризненно печатать строевой шаг. По этой причине он на всех парадах возглавлял знамённую группу. Каждый ус у него имел форму стрелки часов. Иногда он придавал кончикам усов вид спирали баланса маятника. В повседневной жизни флота пистолетом вооружается дежурный по кораблю или дивизиону кораблей, а так же офицеры в патруле. Кто-то из московских адмиралов однажды вынужден был опоясаться снаряжением с пистолетом. Видимо, по причине большого живота, удобнее ему было нацепить ремень поверх тужурки. И пошло на флоты указание надевать снаряжение с пистолетом поверх кителя или тужурки. Возможно, адмирал был за сохранение традиций, усмотрев на старых фото флотских офицеров. Только тогда офицеры носили сюртуки, по нашим понятиям, полупальто, к тому же в талию. А китель и тужурка не приталиваются. И начали лейтенанты, старшие лейтенанты, и капитан-лейтенанты, на дежурстве изображать балерин в пачках. Ибо служба у младших офицеров такая, что живот никак не нарастишь.
О дежурном офицере на флоте ходил стишок, часть которого звучит так:
Не для смеха, не для шутки, назначается на сутки не какой-нибудь там хер, а дежурный офицер. Он подстрижен и побрит, к попе пистолет пришит. Как придёт, какой начальник, прокричит во весь оральник, что в отсутствие его, не случилось ничего. Вдруг, откуда ни возьмись, появился ………..и.т.д.
Спорили с качкой пока немногие. Пел Игнат, пел Пылаев, пел Зубов, пел и я, хотя меня порядком мутило. Фрол втащил отдышавшегося на ветру Кукушкина, свалил его на койку и, с уважением взглянув на Глухова, включился в хор:
Там, за далью непогоды, Есть блаженная страна: Не темнеют неба своды, Не проходит тишина...
Одна за другой с коек поднимались помятые фигуры.
Но туда выносят волны Только сильного душой! Смело, братья! Бурей полный, Прям и крепок парус мой.
— А ну-ка, сильные душой, прибрать за собой! — скомандовал Фрол так бодро и весело, что многие новички слезли с коек и взялись за швабры и тряпки. — На воздух, на ветерок! — скомандовал Глухов. — Там будет легче! И укачавшиеся один за другим потянулись к трапу.
* * *
К вечеру в кубрик вошел Вершинин. Корабль перестало раскачивать, но кое-кому все же было не по себе. Кузин отвратительно хныкал, Кукушкин слезливо вопрошал, нельзя ли избрать такую специальность, чтобы плавать поменьше. Его тут же подняли на смех, но Вершинин разъяснил, что можно пойти на кораблестроительный факультет. — Я пойду! — откликнулся тотчас же из дальнего угла укачавшийся Волков. — Но это не выход из положения, — отрезвил его Вершинин. — Многие моряки укачиваются, но умеют не распускаться и всю жизнь служат на флоте. Я укачивался, а теперь не обращаю внимания на качку. Моряк должен стремиться стать человеком сильной воли. — Товарищ капитан второго ранга! — заявил решительно Митя. — Я никуда не пойду из училища. — Молодец! — одобрил Игнат. — Вот это по-флотски! — восхищенно произнес Фрол. — А то — «мамочка, выворачивает» или «как бы форму надеть, да поменьше плавать!» Слушать вас тошно! — Вы знаете, Рындин, — сказал мне вечером на палубе Глухов, — начальник, который думает, что, повышая голос, крича, руководит, глубоко ошибается. Он этим доказывает, что не уверен в себе, в своих силах... Я понял: Глухов слышал, как я «перевоспитывал» Платона! — Да, и вот еще что. Старшина утешал укачавшихся: «похороним, говорит, в море». Не сказал бы я, что подобное утешение может повысить политико-моральное состояние курсанта. Разъясните Живцову, он ведь, кажется, прислушивается к вашим словам? Глухов ушел по ярко освещенному коридору в кают-компанию.
* * *
На другое утро — непогоды как не ... Канлодка резала синюю, спокойную, словно в пруду, воду. Курсанты, высыпав на бак, грелись на солнце. Лишь трое — четверо все еще с опаской поглядывали за борт. Остальные повеселели, забыли вчерашние муки и страхи и даже подшучивали друг над другом. На баке слушали Зубова. Зубов не «травил», как Фрол, не приукрашивал действительности. Он рассказывал, как ходил на Ханко. — Вот и память о Ханко осталась... — достал он из потрепанного бумажника пожелтевшую, вчетверо сложенную листовку, — письмо москвичей защитникам Ханко. «Пройдут десятилетия, века пройдут, — прочел он, — а человечество не забудет, как горстка храбрецов, патриотов земли советской, ни на шаг не отступая перед многочисленным и вооруженным до зубов врагом, под непрерывным шквалом артиллерийского и минометного огня, презирая смерть, во имя победы, являла пример невиданного героизма и отваги...». Еще бы! Сто шестьдесят четыре дня в дыму и в огне... Мы это письмо на Ханко доставили... — Ну, а после? — А когда перешли в наступление, — продолжал Зубов, — для каждого десанта приходилось фарватер протраливать. Вот мы и тралили, туда-сюда, взад-вперед море утюжили, сначала под Выборгом, после здесь вот, под Таллином, потом — под Либавой, под Клайпедой, под Пиллау войну закончили... — Когда окончишь училище, ты вернешься на тральщики? — спросил Борис. — Только на тральщики! — Но ведь на них и без войны подрываются! — Бывает, но редко. Я, как видишь, шесть лет по минным полям ходил, а живой... — И не страшно было? — спросил Бубенцов. — Первый год — страшно, а после — привык.
— А за что ты награжден орденом? — спросил Фрол. — За выполнение заданий командования. — А подробнее? — А чего же — подробнее? Этим все сказано. Он подошел к фальшборту. — Глядите-ка, товарищи, Таллин! — Где? — Прямо по курсу. Видите шпиль? Высоко на горе мы увидели остроконечный шпиль, а под ним — дымящие трубы, башни, дома с покатыми крышами... Во время войны Гитлер собирался захватить Древний город коротким штурмом и идти дальше, на Ленинград, но он просчитался. Моряки и солдаты надолго задержали у ворот города гитлеровские войска. — «Ловкий» твой тоже Таллин оборонял? — спросил Пылаева Зубов. — Да. Мы с рейда из орудий били по гитлеровцам. А потом многие моряки сошли с кораблей. — Ты тоже сошел? — И я...
— На каком направлении воевали? — спросил Пылаева Глухов. — На нарвском. Вот здесь, на берегу, где песок и домики, — показал Пылаев. — Курсантов наших там видели? — Еще бы! Нашим отрядом курсанты командовали, Белов и Никитин. Девять часов подряд отражали атаки. Никитин бил прямой наводкой из пушки. Его ранило в руку и в обе ноги, но он боевого поста не покинул... А еще был курсант — Шульга по фамилии; его самого в ногу ранило, но он вынес тяжело раненого товарища. Орден получил за то, что товарища выручил и винтовки принес... А потом в парке Кадриорг мы долго держались, пока не получили приказ отходить...
* * *
По вершине зеленого холма Вышгорода тянулась серая каменная стена; алый флаг колыхался на круглой башне с зубцами, эстонцы ее зовут «Длинным Германом». У подножия крепости был разбит сад, а в забытых крепостных рвах ржавела вода. Удивительно был красив этот старинный город, действительно «похожий на сказку». Его домам было по двести, по триста лет. Почти на каждом можно было увидеть дощечку: «Охраняется. XV век», «Охраняется. XVI век». И все это — стены, ворота, рвы и дома — было так похоже на театральную декорацию, что когда мы с Фролом вышли на площадь и увидели средневековую ратушу с башней, мне показалось, что сейчас заиграет оркестр и вокруг нас закружатся пары в вальсе из «Фауста». — Знаешь, Кит, разыщем ту маленькую, рыженькую, — предложил Фрол. — Помнишь, эта болтушка прожужжала нам про свой Таллин все уши? Уж она-то, поди, на «ты» с каждой башней. Антонина дала тебе ее ?
— Вот он. Улица называется Тарту-манте, а дом... Нашли Тарту-манте, нашли и большой серый дом с широкими окнами. Подъезд был закрыт. Возле кнопки звонка я увидел фамилию Хэльми: «Рауд». Я позвонил, по лестнице кто-то сбежал, замок щелкнул, дверь отворилась. Круглолицая и розовощекая девушка с пышными волосами цвета червонного золота удивленно спросила: — Вам кого нужно? — Мы хотели бы видеть... маленькую Хэльми. Хэльми Рауд, — нерешительно сказал я. — Хэльми? Маленькую, вы говорите? Позвольте, позвольте... — Девушка прищурилась и вдруг принялась звонко и заразительно хохотать. — Ну, говорите скорее, какую вам Хэльми? Такую? — она показала на метр от пола. — Или такую? — подняла повыше ладонь. — Или, может быть, такую, как я? Здравствуй, Фрол! Здравствуй, Никита! Идемте, идемте, отец как раз дома! — Ну и выросла! — опешил Фрол. — Ну и большая ты стала! Поднимаясь по лестнице, Хэльми все время болтала: «Ты помнишь, Фрол, я тебе говорила, что наш дом разбомбило, а ты успокаивал: «построят новый, еще лучше старого»? Так и вышло: наш дом построили после войны, и у нас теперь — новая квартира! Ну, входите, входите!» Хэльми растормошила отца, читавшего в столовой газету. Август стал нас расспрашивать о Мирабе, Стэлле и Антонине. — Так, говорите, выросла? — притянул он к себе дочку. — О, вы с ней не шутите, будущий врач! Поступила в Тартусский университет. Ездила в Москву на . Выступала на стадионе «Динамо». И не увидела бы она ни Москвы, ни университета, если бы ты, Никита, не вытащил ее тогда из Куры...
— Ну, что вы! Не было бы нас под рукой, ее вытащили бы другие. — Теперь тащить ее было бы нелегко, а? — засмеялся Август, хлопая дочь по плечу. — А где Олег? — Он в инженерном училище. — О, инженер! А на скрипке играет? — Еще бы! В консерватории учится. Его по вечерам отпускают к профессору.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Наконец-то дождался вернисажа талантливой художницы Евгении Беляковой (псевдоним Жени Бель) из Санкт-Петербурга. Свою выставку она развернула в Кронштадте. С любовью к этому городу. Акварели, книжные иллюстрации, фото. И что самое поразительное - в тельняшечных узорах. Две полоски! А сколько вариаций?! Конечно, меня лично тронул целый раздел с иллюстрациям Жени к моей "КНИГЕ ПРО ТЕЛЬНЯШКУ". Пришло время делать второе издание. Ищу издателя. И при переговорах с таковым главным условием будет наличие авторских иллюстраций. Фото автора.
В опубликованной есть письмо Черчилля, в котором он благодарит Сталина за переданную в руки англичан немецкую самонаводящуюся торпеду. Англичане разобрались в устройстве торпеды и своевременно придумали, как нейтрализовать её действие и избежать больших потерь кораблей и судов в конвоях идущих через Атлантический океан.
Было лето 1944-го года. 30 июля, в Финском заливе у пролива Бьёркёзунд находился в дозоре малый охотник МО-103, которым командовал старший лейтенант А.П.Коленко. Погода полный штиль, солнышко светит, тепло, рыбка ловится, что ещё надо? Эту благодать нарушил командир немецкой подводной лодки, выпустив по охотнику торпеду. Попасть в МО у него не получилось, но себя он демаскировал, и командир охотника атаковал его глубинными бомбами. Атака получилась удачной и лодка с повреждениями корпуса легла на грунт. Надо отметить, что гросс-адмирал Карл Денниц, в своих мемуарах пишет, что он отдавал приказание командирам немецких подводных лодок при стрельбе по малым надводным целям производить установку глубины хода торпеды не менее трёх метров. Можно допустить, что здесь была знаменитая немецкая педантичность. По морскому охотнику с осадкой примерно метр двадцать, командир подводной лодки выпустил торпеду, которая пошла на глубине три метра. Даже если торпеда была с магнитным взрывателем, она могла не сработать под деревянным катером. Через некоторое время на поверхность моря поднялся огромный воздушный пузырь, и выскочили матрасы подушки, затем шесть немецких подводников из команды лодки, как оказалось из расчета центрального отсека, среди них командир лодки. Конечно, их подобрали и доставили в Кронштадт. В Кронштадте командира немецкой лодки привели на допрос к командиру ВМБ, и адмирал задал немцу вопрос, зачем он атаковал такую незначительную цель как охотник и тем самым обозначил своё место, не выполнил задание, да и торпеда стоит почти столько, сколько МО. Командир немецкой подводной лодки рассказал, что когда он поднял перископ, то обомлел – на дистанции стрельбы в перископе разворачивалась идеалистическая картинка. Сигнальщик в одних трусах прогуливался по мостику, часть команды загорала на палубе, часть ловила рыбу. Не хватало только гармошки и баб в сарафанах или без них. Душа военного моряка, приученного к дисциплине и порядку, не выдержала такого наглого попрания корабельного устава, и желание наказать взяло верх над доводами разума. Лодка была потоплена на небольшой глубине, её обследовали, подняли и в боекомплекте обнаружили самонаводящиеся торпеды. Одну из них передали англичанам, за что Черчилль и благодарил Сталина.
(О вероятности изложенной здесь версии говорят факты. Из современной литературы известно о неприятностях, преследующих командира МО-103 в дальнейшем. За потопленную ПЛ он не был награжден.)
Прощание черноморцев.
Новейший морской тральщик, предназначенный для Черноморского флота, после сдачи его заводом ВМФ, был временно приписан к дивизиону аналогичных тральщиков в ВМБ Балтийск. Переход к месту постоянного базирования экипаж корабля, по планам главного штаба ВМФ, должен был совместить с боевой службой в Средиземном море. По этой причине штабу дивизиона было дано указание в кратчайшее время довести корабль до кондиции, т.е. отработать с кораблём ряд курсовых задач, обеспечивающих выполнение кораблём задач боевой службы. Команда корабля давно скучала по Севастополю, штабу дивизиона нужно было выполнить поставленную задачу, и по этой причине подготовка корабля проходила очень интенсивно. Специалисты штаба буквально не слезали с корабля, помогая отрабатывать задачи. Наконец наступил день, когда корабль уходил из Балтийска на боевую службу, а затем домой в Севастополь. Швартовы отданы, офицеры на пирсе взяли под козырёк, корабль начал набирать ход. Как только он поравнялся со штабом ОВРа, на корабле включили трансляцию на верхнюю палубу, (что в ВМБ запрещается) и из динамиков понеслось: «Остров невезения в океане есть, весь покрытый зеленью, абсолютно весь…….». Все поняли, что в понимании черноморцев, Балтийск это тот самый .
