В.Кассис, преподаватель Рижского Нахимовского училища. Спектакль об адмирале Ф.Ф.Ушакове. - Советская молодежь. 1952, 6 февраля.
показал в Риге спектакль о великом русском флотоводце адмирале Ф.Ф.Ушакове, поставленный по пьесе Александра Штейна «Флаг адмирала», удостоенной Сталинской премии.
У рижских нахимовцев. - Советская молодежь. 1952, 6 февраля.
Воспитанники Рижского Нахимовского училища широко отмечают День Советской Армии и Военно-морского флота. В классах прошли вечера, посвященные праздничной дате. Будущие офицеры флота прослушали доклады: «СССР – великая морская держава», «Советское социалистическое государство – основа крепости и нерушимости нашей Родины» и другие. На днях в гостях у нахимовцев побывали спортсмены рижского Дома офицеров. Они рассказали о росте спортивного мастерства советских физкультурников и выступили со спортивными упражнениями. Коллективы художественной самодеятельности подготовили оригинальную праздничную программу. В очередной номер литературно-художественного журнала «Нахимовец» юные моряки написали очерки, рассказы и стихотворения о наших доблестных советских моряках. Юные художники иллюстрировали произведения своих товарищей. В училище проводится кинофестиваль. Нахимовцы просмотрели кинокартины: «Сталинградская битва», «Четвёртый перископ», «Александр Пархоменко», «Волочаевские дни» и другие.
Художественный фильм
На первенство Риги по лыжам. - Советская молодежь. 1952, 13 марта.
Спортсмены рижских школ, ремесленных училищ и других коллективов оспаривали в Шмерли первенство Риги среди молодёжи по лыжному спорту. Юноши 15-16 лет оспаривали первенство на пятикилометровой дистанции. Здесь победил нахимовец В.Смирнов.
В 1952 году воспитанники училища вновь завоевали в гарнизоне г. Рига 1 место по лыжам и легкой атлетике. На спартакиаде нахимовских и подготовительных училищ наши спортсмены вновь заняли 2 общее место.
Участие в Параде на Красной площади в Москве.
Для участия в параде войск Московского гарнизона, посвященного дню 1 мая, начальник Управления ВМУЗ дал указание сформировать полк двухбатальонного состава. Полк прибыл в Москву 20 апреля 1952 года и находился там до 3 мая. За отличное прохождение на параде всему личному составу полка объявлена благодарность от Военно-морского министра.
Впереди командир роты капитан Александр Семенович Дубницкий.
Академик В.В.Виноградов. Вопросы языкознания. - Советская молодежь. 1952, 18 июня.
20 июня 1950 года в газете «Правда» была напечатана статья И.В.Сталина «Относительно марксизма в языкознании». Эта и последовавшие за ней работы товарища И.В.Сталина составили книгу , ознаменовавшую коренной переворот в развитии науки о языке. Замечательные сталинские труды вдохнули жизнь в языкознание и вывели его из состояния кризиса и застоя, вызванных длительным господством немарксистской теории Н.Я.Марра.
Л.Окунь. Три стихотворения. - Советская молодежь. 1952, 22 июня.
Я стал нахимовцем.
В тревожную ночь, проскочив через мины, Торпедой фашистам приблизив конец, Погибла в сражении субмарина, Которой командовал мой отец. Но если в бою погибает воин, Шлют пополненье. Обычай один: Когда отец выходит из строя, Место в строю занимает сын! Высокой радостью день отмечен: Я стал нахимовцем, моряком. Мне океан обнимает плечи Синим флотским воротничком.
Дневальный по роте на боцманской дудке дублирует все команды дежурно-вахтенной службы.
Выходим в море.
Парусный «Нахимовец» с рассветом Отдаёт смолёные концы. Как обидно, что в минуту эту С нами не волнуются отцы – В жарких битвах павшие солдаты… Пусть не лёгок был их ратный труд, Но ложась с гранатами под танки Знали – сыновья не подведут! В беспредельной синеве залива Шхуна белокрылая легка. И румянец радости счастливой Вымпелом зажжется на щеках. Рулевой над компасом склонился, Бескозырку сдвинув на глаза… Первый луч над шхуной заискрился, Ветер наполняет паруса.
Учебно-парусное судно (УПС) «Нахимовец» (прежние названия «Амбра», затем «Лавена»)
На параде.
Парадным маршем Строй идёт за строем И салютуют палаши искрясь, И золотится солнечной красою У генералов на фуражках вязь. Москва родная флагами алеет, И Сталин улыбается полкам, Наш путь проходит мимо мавзолея, А дальше в море – к волнам и ветрам.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
от Союза ветеранов БС ВМФ 28-29 ноября в Санкт-Петербурге во дворце молодежи состоится съезд ветеранов ВМФ и подводников. Нами направлено письмо к Съезду: Съезду Международной ассоциации общественных организаций ветеранов ВМФ и подводников, президенту ассоциации, советнику министра обороны РФ адмиралу Сучкову Геннадию Александровичу
Уважаемые делегаты съезда Международной ассоциации общественных организаций ветеранов ВМФ и подводников! Уважаемый товарищ адмирал! Дорогие друзья и соратники по боевому строю, однокашники и сослуживцы, с которыми мы рядом стояли на мостиках боевых кораблей, выполняли, порой с риском для жизни, сложные задачи боевых служб в морях и океанах, учились в военно-морских училищах (институтах) и военно-морской академии! Приветствуем ваш Съезд, желаем успехов в его проведении и решении насущных проблем ветеранов ВМФ, а также крепкого флотского здоровья, достижений в труде на благо Отчизны! Не имея возможности самим выступить на Съезде, считаем необходимым привлечь ваше внимание к ряду актуальных вопросов, не затрагивая которые невозможно чувствовать себя ответственными гражданами своей Родины и достойными ветеранами ее Вооруженных Сил. Призываем вас в решениях Съезда отразить свое отношение к следующим проблемам, важным для бывших и действующих военных моряков, членов их семей и их родных и близких. 1. Известный «кастрационный» коэффициент 0,54, обрезающий военные пенсии почти наполовину, считаем противозаконным, оскорбительным, унижающим честь и достоинство ветеранов. Требуем его отмены. В крайнем случае, необходимо этот коэффициент и его снижение учитывать для пенсионеров с момента выхода на пенсию (времени пребывания на пенсии). Ветеранам-пенсионерам дожить до 70-80 летнего возраста, когда по обещаниям законодателей пенсия достигнет должного уровня, практически нереально. При этом требуем установить женам умерших офицеров и мичманам пенсии в полном объеме без позорных «корректирующих» коэффициентов. 2. Ветеранам-надводникам, служба которых, засчитывалась на кораблях, как год за полтора, не считая районных коэффициентов, так же следует рассчитывать и пенсии с учетом службы в плавсоставе, а не считать, год за год, как это предусмотрено сейчас. 3. Боевая служба в которой мы участвовали - являлась выполнением боевой задачи. Так нас учили и так с нас требовали. Мы считаем, что она должна быть приравнена по своему значению к участию в боевых действиях. Фактически мы уходили на войну, загружались по полным нормам вооружением (включая ядерное) и продовольствием, укомплектовывались личным составом, писали завещания на случай гибели, сдавали на хранение документы и деньги. К вступлению в бой были готовы. Ни один из других видов Вооруженных сил не находился в такой ситуации за рубежами Родины, как ВМФ. 4. Требуем изменения статуса военного пенсионера с регионального на федеральный со всеми правами, предусмотренными законодательством вне местнических изысканий различных городов и областей. 5. Убедительно просим поддержать нас и «Клуб адмиралов» в попытках освободить от противоправного уголовного преследования двух бывших матросов, находящихся в заключении по обвинению в так называемом "Болотном деле". Это Денис Луцкевич - младший сержант гвардейской морской пехоты Балтийского флота, один из знаменосцев парада Победы в 2011 году и Алексей Полихович - матрос с эскадры Северного флота. В их невиновности мы убеждены на основе изучения видео и фото материалов, встреч с их родителями, преподавателями вузов, студентами и свидетелями их, якобы «преступлений». К сожалению, нельзя исключить, что суд и следствие поставлены перед необходимостью выполнить функцию устрашения социально-активной молодежи. Допуская это, мы предаем не только свое прошлое, но и будущее. 6. Сегодня мы видим, что следственные органы, прокуратура, суд и руководство страны вовсе не стремятся привлечь Анатолия Сердюкова и его ближайших подручных к реальной ответственности за подрыв обороноспособности, хищения и коррупцию, разросшиеся в период исполнения им обязанностей МО РФ. Он до сих пор на свободе и, видимо, ликвидирует следы своих деяний, а содержание его подельницы Васильевой под домашним арестом – наглый вызов общественному мнению россиян. В течение несколько лет «Союзом военных моряков» многократно направлялись обращения к руководителям РФ с информацией, больше похожей на вопли, о трагических последствиях сердюковского «командования» Вооруженными Силами. Ответов не поступало. Требуем немедленного задержания и привлечения Сердюкова А.Э. к уголовной ответственности не только за преступную халатность, но и в качестве сообщника своих помощниц-воровок по всем эпизодам и возбужденным делам, включая умышленное нанесение непоправимого материального и морального ущерба Вооруженным Силам РФ.
С уважением и добрыми пожеланиями от имени ветеранов ВМФ от матросов до адмиралов, подводников, надводников, морских пехотинцев, морских и палубных летчиков, объединенных межрегиональным общественным движением «Союз ветеранов боевых служб ВМФ» председатель Союза, капитан 2 ранга запаса Матвеев А.А.
27 ноября 2012 года ушел из жизни капитан 1 ранга в отставке, выпускник Ленинградского Нахимовского военно-морского училища (ЛНВМУ) 1953 года Герасимов Владимир Иванович.
После окончания Нахимовского училища в 1958 году закончил 1-е Балтийское высшее военно-морское училище подводного плавания и был направлен в 4-ю эскадру подводных лодок Северного флота на подводную лодку Б-69.
Был участником Карибского кризиса, операции "Фокстрот". За участие в многомесячном экспериментальном походе "Прилив" в 1967 году в должности старшего помощника подводной лодки награжден орденом "Красного Знамени".
В дальнейшей службе Владимира Ивановича были восемь дальних походов в Атлантику и Средиземное море, где подводные лодки под командованием Герасимова осуществляли слежение за атомными авианосцами "Америка", "Нимитц" и др.
Закончил службу Владимир Иванович в 1987 году командиром отдельного 74-го дивизиона ремонтирующихся подводных лодок судоремонтного завода "Нерпа".
Герасимов В.И. являлся ветераном ВМФ, воспитавшим не одну сотню советских военных моряков.
Вечная память боевому другу и соратнику, офицеру непростой судьбы, нашему брату!
Текст: председатель Санкт-петербургского Союза суворовцев, нахимовцев и кадет, выпускник ЛНВМУ 1986 года, капитан 1 ранга Грязнов А.О. по поручению выпускника ЛНВМУ 1967 года капитана 1 ранга Пахомова И.И. и выпускника Минского Суворовского военного училища 1972 года капитана 1 ранга Грекова С.А.
27 ноября 2012 года ушёл из жизни капитан 1 ранга в отставке, выпускник ЛНВМУ 1953 года Герасимов Владимир Иванович.
После окончания НВМУ в 1958 году закончил 1-е Балтийское ВМУ подводного плавания и был направлен в 4-ю эскпл СФ на подводную лодку Б-69. Был участником Карибского кризиса, операции "Фокстрот". За участие в многомесячном экспериментальном походе "Прилив" в 1967 году (в должности старшего помощника ПЛ) был награждён орденом "Красного Знамени". В дальнейшей службе В.И.Герасимова были 8 дальних походов в Атлантику и Средиземное море, где ПЛ под командованием В.И.Герасимова осуществляли слежение за аву "Америка", "Нимитц" и др. Закончил службу Владимир Иванович в 1987 году командиром отдельного 74 дивизиона ремпл СРЗ "Нерпа". В.И.Герасимов являлся ветераном ВМФ, ветераном холодной войны на море, воспитавшим не одну сотню советских военных моряков.
Вечная память боевому другу и соратнику, офицеру непростой судьбы, нашему брату!
По поручению выпускника ЛНВМУ 1967 года капитана 1 ранга И.И.Пахомова и выпускника Минского СВУ 1972 года капитана 1 ранга С.А.Грекова Председатель СПб Союза суворовцев, нахимовцев и кадет, выпускник ЛНВМУ 1986 года, капитан 1 ранга А.О.Грязнов
В преддверие 70-летнего юбилея образования нахимовских училищ редакция решила познакомить читателей дневника с произведениями, в художественной форме сохранившими правду об уникальных образовательных учреждениях и системе воспитания в них. Надеемся, как стихам Марины Цветаевой, как всему подлинному, "настанет свой черед". Конечно, если сменяющие друг друга "ликвидационные команды" и их "кусачие карманные оппозиции" на различных властных уровнях будут заменены настоящими патриотами. Надежды, конечно, мало, но она, как известно, умирает последней. И сегодня ежечасно каждому предоставляется выбор, на какую часу исторических весов положить свою песчинку - поступок.
Первая книга из нашего списка принадлежит перу . В годы Великой Отечественной войны писатель-маринист служил на Черноморском флоте и навсегда связал свою жизнь и творчество с флотом. Рисунки - .
И с той поры в морях твоя дорога...
А. С. ПУШКИН
Книга первая. НАХИМОВЦЫ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СЫН МОРЯКА
Глава первая. ОТЕЦ
Я родился в Ленинграде, на улице Красных Зорь. Как многие мальчики, я собирался стать машинистом, кондуктором, начальником станции. Я изображал паровоз, разводивший пары, и на трехколесном велосипеде отправлялся в далекий, заманчивый путь. Впервые побывав в цирке, я стал укротителем кота Марса; после первого посещения ТЮЗа столовая превратилась в театральный зал, кабинет отца — в сцену, портьеры — в занавес, фрегат над диваном на полке — в театральную бутафорию; мама была в театре единственным зрителем... Отец подарил мне цветные карандаши, и мама не знала — радоваться ей или огорчаться: клеенка на столе, стулья, даже стены в коридоре и кухне были разукрашены мною во все цвета. ...Мама! С тех пор, как я помню себя, я помню ее, мою маму... Вот я с голыми, вечно ободранными коленками лихо скатываюсь с четвертого этажа; перила ускользают, я больно ушибаюсь о каменный пол. Я не реву, но у мамы глаза полны слез: «Сколько раз я предупреждала тебя, Никиток!» Она спешит на кухню — намочить полотенце. Она читала мне вслух мои первые книги; это рассказы о Ленине, о славных конноармейцах Буденного, о моряках, кораблях, дальних плаваниях. Мой отец — военный моряк, и я гордился, что он командует катером. От отца я впервые узнал, что такое мостик и трапы, кают-компания и камбуз, торпедные катера и торпеды. Я называл кают-компанией столовую, переднюю — баком, а трамвайные столбы под нашими окнами — мачтами. Я отбивал склянки столовым ножом по кофейнику и пронзительным звоном будильника объявлял боевую тревогу. В ванной я изображал водолаза и приучал к воде кота Марса; вода выплескивалась, затопляла переднюю, вытекала на лестницу; я постоянно ходил с расцарапанными руками.
Я рисовал и подводные лодки; морских животных, живущих в глубинах; смертельные схватки водолазов со спрутами. Ложась спать, мечтал вслух: — Вырасту, пойду плавать! — Значит, и ты, как отец, уйдешь в море... — с грустной улыбкой говорила мама. Недаром она упрекала отца, когда он приезжал на денек из Кронштадта: — Ты ошибаешься, Юра, думая, что твой дом — в Ленинграде. Отец крепко обнимал ее, утешал: жену, мол, и сына он крепко любит! — Но не больше моря! — не сдавалась мама. Да, он море любил! Мы залезали на огромный диван, и отец принимался рассказывать о ночных вахтах, когда не видно ни зги и лишь слышно, как плещется за кормою вода; о походах в шторм, когда пена, клубясь, перекатывается через палубу, тогда — держись! Зазеваешься — подхватит и унесет в глубину! Он рассказывал о дальних походах в порты, где дома с черепичными крышами не похожи на наши; о желтой лунной дорожке, пересекающей путь корабля. Море в рассказах отца то было тихим и гладким, как одеяло из зеленого бархата, то вдруг начинало бурлить, поднимались волны и корабль оказывался в глубоком ущелье, среди водяных черных гор...
И мама чувствовала, что и я, только вырасту, уйду от нее... Я, жалея ее, обещал: — Я буду к тебе приезжать... — Часто? — с надеждой спрашивала мама. — Ну, нет. Знаешь, я буду где-нибудь очень далеко: на Тихом океане, на Севере... Мама целовала меня, ее синие глаза были нежные, любящие, ее золотые волосы щекотали мой подбородок; я засыпал, не выпуская ее теплой руки. Во сне я видел себя то на мостике, то у перископа подводной лодки, то на марсе крейсера, высоко над палубой — во сне я был уже моряком. Недаром ведь наша фамилия флотская — Рындины: и мой прадед и дед были моряками. назывался звон колокола на парусных кораблях в самый полдень.
Я с нетерпением ждал отца. Он всегда приезжал неожиданно, глухой ночью. Мама, услышав звонок, выбегала в прихожую. Я высовывал нос из-под одеяла и слышал, как она восклицала: — Наконец-то приехал, родной! — Ну, как вы тут? — спрашивал он. — Здоровы? Никитка спит? — Я проснулся! Иди сюда, папа! Он входил ко мне в комнату в черной флотской шинели и в запорошенной снегом ушанке, и я кидался к нему на шею. От отца пахло холодом, ветром и душистым трубочным табаком. — Погоди, Кит, задушишь, — смеялся он. — Да погоди же, простудишься, — а сам крепко прижимал меня к холодной шинели и целовал в лоб, в нос и в уши. Волосы у него были густые, чуть вьющиеся; лицо молодое, широкое, доброе; карие глаза почти всегда улыбались, а щеки — они даже зимой были покрыты легким загаром. На синем кителе поблескивали нашивки капитан-лейтенанта. Он торопил: — Одевайся скорей, будем завтракать. В эту ночь отец не ложился. Чтобы добраться до нас, ему надо было переехать залив по льду в автобусе, целый час проскучать в электричке и пешком добираться от вокзала на : так рано трамваи еще не ходили.
Пока я умывался, отец разгружал чемоданчик (он всегда привозил много вкусных, вещей). За окнами еще было темно; к стеклу прилипали снежинки. Ярко светила лампа над круглым столом. Мама щебетала, как птица, и разливала из большого медного чайника чай. Отец начинал рассказывать что-нибудь очень смешное: о корабельном медведе, который стащил и съел кусок мыла и целый день пускал мыльные пузыри, или о корабельном коте, потерявшем в бою с крысами полхвоста и пол-уха. Отец изображал медведя и кота так смешно, что мы смеялись до слез. А потом мама спрашивала: — Юра, ты к нам надолго? — О-о, на целый большущий день! — говорил отец так, что можно было подумать: «большущий день» — это что-то вроде целого месяца. Но я знал, что «большущий день» пролетит в один миг и отец снова уедет на свои катера. И он нарочно говорит «целый большущий день», чтобы и нам, и ему казалось, что мы проведем втроем много длинных часов.
Глава вторая. В КРОНШТАДТЕ
«Целый большущий день» пролетал в один миг. Мы успевали побывать в театре, в музее и на Невском, в кондитерской «Норд». Отец смешил всех, когда после кофе с пирожным заявлял, что голоден и хочет сосисок и предлагал мне составить компанию. Вечером к нам приходили его товарищи моряки. Они смеялись, спорили, пили чай, снова спорили, вспоминали походы, недавнюю войну с белофиннами. Засыпая, я слышал их оживленные голоса. А на другой день отец будил меня на рассвете. — Кит, проснись! — тормошил он меня. — Едем! Пора! Я вспоминал, что идти в школу не надо: каникулы. А на каникулах он меня брал с собою в Кронштадт. Мама, уже одетая, собиравшая в коричневый чемоданчик необходимые отцу вещи, озабоченно спрашивала: — А Никиток не простудится? — Вот еще! — возражал отец. — Морякам сие не позволено!
высовывала в окошечко черного домика клюв и куковала шесть раз. — Не скучай, Нинок, Кит послезавтра вернется, — говорил отец. — А ты? — Я, думаю, через недельку, — обещал отец не очень уверенно. Мама повязывала мне шарф и подавала отцу чемоданчик. Мы наперегонки спускались по лестнице, выходили на пустынный Кировский. В темном морозном воздухе медленно кружились снежинки. Где-то звонил трамвай и светились два огонька — синий и красный. Через весь город мы ехали на Балтийский вокзал. Электричка уже стояла возле узкой платформы, запорошенной мелким снежком. В этот ранний час в вагоне было полно моряков: они возвращались из воскресного отпуска. — А, Рындины! — здоровались они с нами. Поезд трогался. Лишь проезжали Стрельну, начинало светать. За окнами мелькали дачи и деревца, на которых висели, как елочные игрушки, сосульки. После Петергофа моряки поднимались с мест: они боялись опоздать к ледоколу. И когда электричка останавливалась у ораниенбаумской платформы, мы все пускались наперегонки через железнодорожные пути к пристани, у которой уже гудел черный с красной трубой ледокол; он кричал: «Торопитесь!» Едва мы успевали вскочить на палубу, матросы убирали сходни. Отец советовал: «Пойди-ка ты, Кит, в каюту, смотри, отморозишь уши». Но мне не хотелось уходить вниз, в тепло, где стучат машины. Наверху было куда интереснее. Ледяной ветер обжигал нос и лоб. Ледокол полз по узкой черной дорожке, а рядом, по толстому льду, спешили крытые брезентом машины. Вдали виднелись корабельные мачты. Из тумана выплывали собор с золотым куполом и острый шпиль штаба флота.
От пристани шли через город и парк. Город был большой, с прямыми, широкими улицами и старинными домами. На памятнике Петру, словно белый плащ, лежала толстая корка снега. Корабль «Ладога», вмерзший в лед, стоял подле мола. Из трубы тянулся к белому небу дымок. Мы поднимались по сходне на палубу «Ладоги». Матрос в необъятной шубе пропускал нас. Вахтенный офицер расспрашивал у отца, как тот провел воскресенье, и рассказывал корабельные новости. Корабельный дог Трос высовывал морду из люка и подходил, виляя хвостом. Он брел за нами, стуча когтями по палубе, больше похожий на теленка, чем на собаку, и ловко спускался по отвесному железному трапу. Отец жил на «Ладоге» в каюте номер семнадцать: в два круглых иллюминатора были видны торпедные катера. На письменном столе стоял портрет матери — она улыбалась; над столом на широкой полке — в два ряда книги; в железном шкафу, искусно раскрашенном под дуб (на военных кораблях мало дерева и все из железа и стали), висели парадная тужурка отца, его рабочий китель, клеенчатый плащ. Рядом со шкафом стоял прочно привинченный к палубе небольшой кожаный диван. Койка с двумя лакированными ящиками, в которых хранилось белье, была похожа на низкий комод.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
