Вскормлённые с копья

Решение было жестким – на подводную лодку ученую не допускать и передать ее руководителям в Ленинграде, что никакие командировочные документы не заставят меня взять женщину на борт.
…Увы, когда я доложил о своем решении командованию флотом, последовал прямой и однозначный приказ – выходить с полным комплектом прикомандированных специалистов. Девушка стояла все там же, на пирсе. Я чувствовал себя весьма неловко, когда сообщил ей о полученном распоряжении, и, тем не менее, нашел силы собраться и провести строгий инструктаж:
– На лодке находиться только в комбинезоне, никаких платьев, работать под присмотром командования – в центральном посту.
Девушка улыбнулась и ответила по-военному четко:
– Будет исполнено. И потом уже совсем по-женски добавила:
– Не волнуйтесь, командир, все будет хорошо.



Женщина на корабле – к удовольствию перед несчастьем!

Она так очаровательно улыбнулась, что я только утвердился в своих недобрых предчувствиях, но вслух только сказал:
– Вам будет выделена отдельная каюта.
Впрочем, предотходные хлопоты вскоре заслонили этот необычный эпизод. Наконец выполнены все формальности, из отсеков «К-438» поступили доклады о готовности систем, механизмов и вооружения к выходу в море. На пирсе и на лодке слаженно работали матросы швартовой команды.
Короткие слова прощания, по тысячетонному корпусу субмарины пробежала мелкая дрожь от работающей турбины. Поход начался.

3 августа, 17.00, траверз острова Кувшин

Меня всегда поражал контраст между близкой к помешательству атмосферой, царящей на борту подводной лодки перед самым выходом в море, и ощущением покоя и умиротворения, которое появляется после того, как родной берег скрывается за горизонтом.
И дело вовсе не в деловой предпоходной суматохе. Было и, наверное, остается «доброй» традицией всякого начальства демонстрировать свое внимание к уходящему в дальнее плавание экипажу.
Дело, конечно, в обычной перестраховке, но иногда навязчивый контроль принимал гротескные формы.



.. не существует «здесь» и «сейчас», он либо переживает события своего прошлого, либо тревожится по поводу предстоящих несчастий.   Осторожность (Юрий Кутасевич).

Навсегда запомнилась анекдотичная инспекция московского пехотного (!) генерала, которого какая-то «светлая» голова отправила проконтролировать отсеки атомной подводной лодки. Тощий как жердь, двухметрового роста проверяющий, в начищенных до блеска хромовых сапогах, изо всех сил пытался выполнить поставленную задачу и при этом не пасть жертвой общеизвестных флотских розыгрышей. Все шло хорошо, пока мы не подошли к командирской каюте, расположенной во втором отсеке субмарины.
Открываю дверь и, словно таможеннику, представляю объект к «досмотру».
– А что это за шкаф? – осмотрев каюту, неожиданно спросил пехотный генерал.
Я по достоинству, как показалось, оценил его юмор и с улыбкой ответил:
– Спальная комната.
Тут же стало ясно, что инспектирующий принял мой ответ за начало розыгрыша и немедленно вспылил. Пришлось официальным тоном, глядя разгневанному генералу прямо в глаза, доложить:
– Вы находитесь в каюте командира атомной подводной лодки.
После долгой минуты молчания опешивший москвич по-отечески участливо поинтересовался, как я помещаюсь в таком тесном пространстве. Наверное, представил себя самого на койке, рассчитанной на человека ростом чуть выше полутора метров…



Экскурсия по атомной подводной лодке «Псков» - к 16-летию в строю ВМФ.

Через несколько минут, удовлетворившись ответом, что место командира подлодки в море на командном пункте в центральном посту, генерал с явным облегчением сошел на берег.
…На счетчике оборотов турбины – 160 оборотов, это соответствует 16 узлам хода. Мы идем строго на север. Курс отрыва от берега – не простая задача. После того, как отданы швартовы, всякая связь лодки с берегом прекращается. Отныне наша радиостанция работает только на прием. У острова Кувшин сигнальщик лодки по старинке отстучал прожектором прощальный семафор на пост наблюдения: «Оперативному дежурному флота! Следую по плану. Командир».
Экипаж постепенно «вошел в меридиан», и у меня появилась возможность спокойно пообщаться с командиром субмарины Алексеем Коржевым.
Стала понятной причина столь неожиданного изменения моих личных планов и повышенного внимания провожающего начальства. В Боевом распоряжении «К-438» была поставлена задача - совершить длительное подледное плавание с выходом в точку Северного полюса. В поход, посвященный 60-летию Великой Октябрьской социалистической революции, мы отправились не одни. «Видимой частью айсберга» стал знаменитый атомный ледокол «Арктика»,  на котором в честь юбилея решили поставить давно ожидаемый человечеством рекорд – достичь на надводном судне географической точки вершины планеты. Нам же надлежало обеспечивать и подстраховывать гражданских моряков в глубинах Северного Ледовитого океана. Идея была достаточно сомнительной – вряд ли в критической для ледокола ситуации мы смогли бы оказать ему какую-либо помощь. Однако для тех, кто рапортовал о подготовке знаменательного плавания, такой тандем показался очень выгодным. Политическое руководство страны в технические вопросы не вникало, а «конвоир» в виде подводного атомохода наверняка произвел на всех впечатление.



В пакете оказалось также обращение Военного совета Северного флота к экипажу «К-438». Оно состояло из привычных для того времени фраз о преданности делу коммунистической партии, лично ее Генеральному секретарю Л.И.Брежневу. Несмотря на заурядность содержания, для нас оно имело большое значение. Само по себе обращение высшего органа флота к экипажу отдельно взятого корабля было явлением из ряда вон выходящим, это подчеркивало значимость нашей миссии и во многом объясняло причину моего появления на борту субмарины.
Старший на борту, в гражданском флоте именуемый «капитан-наставник», каковым я являлся в этом походе, был практически неизбежным явлением в дальних походах советского ВМФ. Конечно, мой друг и однокашник по училищу подплава Леша Коржев был опытным командиром атомной подводной лодки и не нуждался в мелочной опеке.
Наши «вероятные противники» - американцы, англичане, французы – доверяли, на первый взгляд, своим офицерам куда больше. Но у них на борту находились экипажи, на 100% укомплектованные профессиональными военными моряками. И управляли они высококлассной техникой, которую не стремились любой ценой сдавать флоту к юбилеям и съездам. Командир мог передать управление субмариной вахтенному офицеру. Он был уверен не только в нем, но и в каждом специалисте, заступившем на вахту в отсеках лодки.
У нас ситуация складывалась иначе. Хотя «покупатели» от подплава ВМФ пользовались в военкоматах определенными преимуществами, полной уверенности в матросах и старшинах срочной службы не было, да и быть не могло. Грамотными подводниками они становились только к концу третьего года – перед увольнением в запас. На борту всегда находились молодые моряки, от которых можно было ожидать любых сюрпризов.
Уже стал хрестоматийным эпизод одного из пожаров на печально известной «Хиросиме» - многострадальном первом советском атомном подводном ракетоносце «К-19». Этот уникальный в своей трагической судьбе корабль. Он был плохо собран еще на стапеле, неоднократно горел, поражался радиацией, участвовал в столкновении с подлодкой американцев. Служба у него была долгой - с 1960 по 1991 год. Кому-то «наверху» хотелось доказать всему миру, что с АПЛ все в порядке. За тридцать с лишним лет субмарина убила как минимум пятьдесят два человека. Из них десять погибли при постройке лодки.
Двадцать восемь заживо сгоревших и задохнувшихся в ядовитом дыму были записаны на страшный счет подводного ракетоносца 24 февраля 1972 года. Утром этого дня в девятом отсеке из-за заводского дефекта лопнул трубопровод с маслом. Начавшийся пожар можно было погасить в первые минуты, если бы вахтенный отсека, матрос по фамилии Кабак, находился на своем посту. Однако в это время он выпрашивал у кока жарившиеся на камбузе оладьи…



В Заполярном морском гарнизоне одна из улиц носит имя Бориса Корчилова. Командир представлял лейтенанта к званию Героя Советского Союза. Морское начальство в Москве распорядилось иначе: «Аварийный случай… Обойдется орденом». - Советская подводная лодка К-19 || Специальный проект Белорусской виртуальной библиотеки.

Понятно, что именно такие реалии подводной службы и заставили командование пойти на введение института «старших на борту». В этом решении было заложено весьма рациональное зерно. На подлодке, находящейся в многосуточном походе, в любой момент могла возникнуть экстремальная ситуация. В этом случае решение должен принимать только командир, физические возможности которого не безграничны. Старший на борту, в недавнем прошлом сам командовавший подводной лодкой и шагнувший на одну-две ступеньки вверх по служебной лестнице, был единственным человеком, на которого командир АПЛ имел моральное и юридическое право хотя бы временно возложить ответственность за судьбу экипажа и техники.
Вот и мы с Алексеем Коржевым сразу после погружения договорились «по-братски» делить ходовые вахты. Я, пользуясь правом старшего, выбрал себе самую сложную – ночную. У командира, несущего полную ответственность за судьбу субмарины и экипажа, обязанностей на борту хватало, и мне хотелось создать ему нормальные условия для работы.
Впереди был долгий и интересный поход. Постепенно отошли на задний план огорчения, вызванные внезапным расставанием с семьей. Удивительная штука жизнь – ведь, скорее всего, кто-то другой, рангом поменьше, должен был отправиться к полюсу вместе с Коржевым. Но вот совпало – рекорд и знаменательная дата.  Решили, что обеспечивать плавание должен зам. командира дивизии…
Подводный атомоход «К-438» уносил меня в прямо противоположном моим отпускным планам направлении. Северный полюс – извечная точка притяжения моряков и путешественников, неожиданно начинал становиться реальностью в моей судьбе.



4 августа, 03.00, Баренцево море

Сейчас главное – не дать висящим над подлодкой американским спутникам угадать правильный курс нашей субмарины. В надводном положении мы всем видом показывали, что идем выполнять учебную задачу в полигон боевой подготовки. Туда каждый день направляются 5-6 кораблей. После погружения, став невидимыми для «космического глаза», мы получили возможность обмануть спутник.
До кромки льда трое суток крейсерским ходом – 16-18 узлов. Там нас будет ждать судно обеспечения, задача которого – подстраховать нас на случай непредвиденных случайностей. Сделаем несколько пробных подныриваний под лед и – вперед к Северному полюсу.
Сейчас самое время привести в окончательный порядок разлаженное береговой суетой хозяйство субмарины. Командир БЧ-5 занят дифферентовкой подлодки. Для непосвященных скажу, что дифферентовка – это филигранный, требующий особого мастерства процесс. Необходимо довести остаточную плавучесть корабля (разность между весом в подводном положении и подводным водоизмещением) и его дифферент (угол продольного наклонения, вызывающего разность в осадках носа и кормы) до строго определенных величин. Важно точно рассчитать количество принятого балласта. Субмарина будет правильно сбалансирована, когда ее остаточная плавучесть окажется близкой к нулю и дифферент составит 0,5-1º на нос.
Интенданты на берегу постарались натрамбовать побольше продуктов и снабжения, и Юрий Козлов озабоченно ворчит, пытаясь вернуть «К-438» в состояние, пригодное для длительного перехода под водой. В нашем походе дифферентовка корабля имеет особое значение. Ошибка может привести к выбросу его на поверхность либо провалу на глубину. В районе полюса это приведет к одинаково трагичному результату. Поэтому Юрий Петрович дольше обычного возится с расчетами, но командир его не торопит, наоборот – просит еще раз проверить полученные результаты.
У меня – свои заботы. Стараюсь уберечь наш корабль от ловушек, которые, в буквальном смысле слова, подстерегают его здесь на каждом шагу. Наверху, как клецки в супе, собрались советские и норвежские рыболовные суда, ведущие промысловый лов в теплом течении Гольфстрима. Их сети уходят в воду на глубину в 150-200 метров и, словно огромные сачки, готовы пленить субмарину. Особенно опасны тралы норвежцев, сделанные из первоклассного капрона. Они вполне могут выдержать такую «рыбку», как наш атомоход.



Как проходит промысловый лов рыбы? Ч. 1. Дрифтер, кошелёк, трал...

В сети подлодки попадали достаточно часто. Причем как советские, так и стран НАТО. Правда, наша пресса писала об этом только тогда, когда «уловом» становились американцы и их союзники, обвиняя их при этом чуть ли не в пиратстве. На самом деле счет был примерно равным. Хотя все без исключения командиры старались держаться подальше от зон интенсивного рыболовства, инциденты с сетями повторялись регулярно. Вот и недавно командир подводного атомохода капитан первого ранга Виктор Храмцов рассказал мне о том, как он добрых полчаса пробарахтался в капроновых путах норвежского рыболова. Всплывать, к счастью не пришлось, но, глядя в перископ, командир без перевода понимал, что кричит в адрес невидимой субмарины стоящий на корме своего судна бородатый шкипер. Ему еще повезло – подлодка зашла в трал в направлении прямо противоположном движению надводного судна. Когда встреча субмарины с сетью происходила под углом, резкий рывок опрокидывал «рыбака» вверх днищем… Список пропавших без вести в Баренцевом море сейнеров и траулеров пополнялся каждый год.
Что и говорить – не всегда отрыв от берега проходит гладко. Слушая монотонные доклады гидроакустиков об обнаруженных по курсу шумах рыбацких судов, я вспомнил свой командирский поход на «К-469» в 1974 году.
Мы уже легли курсом на Атлантику, когда в центральном посту прозвучал сигнал аварийной тревоги. Из динамиков системы громкоговорящей связи «Каштан» поступила тревожная информация:
- В шестой отсек, через нарушенное уплотнение системы охлаждения резервного дизель-генератора начала поступать вода!
По инструкции нужно было всплывать и следовать в базу для устранения неисправности.
Помимо неизбежного и справедливого «разноса» от командования за срыв боевого похода, меня беспокоило молчаливое разочарование экипажа, который несколько месяцев усиленно тренировался, готовясь к предстоящему испытанию. Взвесив все «за» и «против», я решился на достаточно рискованный эксперимент.



«К-469»  подошла как можно ближе к пустынным скалистым берегам Кольского полуострова. Осмотревшись в перископ, я приказал всплыть в позиционное положение - так, чтобы из воды показалась только рубка субмарины. Затем был дан пузырь в кормовую группу балластных цистерн, и на появившейся из воды кормовой части подлодки начались ремонтные работы.
Конечно, случись это происшествие после печально известной посадки Матиаса Руста на Красной площади в Москве, я, может быть, не решился бы таким образом проверять надежность охраны северных рубежей Родины. Бдительные стражи границы, авиация и соответствующие подразделения родного военно-морского флота появления у своих берегов стометровой, оснащенной атомным оружием подводной лодки не заметили. Прозевали ее, судя по отсутствию патрульных самолетов, и находящиеся рядом норвежцы. Нам удалось беспрепятственно завершить ремонт и возобновить выполнение боевой задачи. В очередной раз сработало негласное, проверенное годами службы правило – чем нелогичнее действия командира субмарины, тем больше шансов на успех. Делай то, что от тебя не ожидают свои и чужие, не бойся нестандартных решений, разумного риска – выполненное задание спишет все «вольности». Победителей не судят.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru