Вскормлённые с копья

Коткин Владимир Андреевич. Окончание.

А вот после трагических событий у острова Белого специальная комиссия пришла к выводу, что действия Бабанова были неправильными.
Сегодня нам легко судить о прошлом, потому что мы знаем то, чего не знали тогда. Комиссия не знала о новом гитлеровском оружии и многих обвиняла в ошибках – и живых, и мертвых.
Не у всех, правда, было одно мнение. Доброе о Бабанове пересилило. Он остался командиром корабля. Но тяжко, ох, как тяжко было у него на душе. В те дни и засеребрились у молодого командира виски.
Но и в трудное для Бабанова время было у него много и отрадного. 19 августа, через семь дней после трагических событий, парторг корабля краснофлотец Бураков провел партийное собрание. Коммунисты поддержали своего командира и постановили: «...своим личным примером в несении службы на боевых постах, стойкостью во время боя, а в случае необходимости и самопожертвованием увлекать личный состав на выполнение боевого задания. В любых условиях использовать все возможности в борьбе за живучесть корабля. Партийное собрание требует от всех коммунистов быстрого, четкого выполнения любого приказа или распоряжения командира и разъяснения необходимости этого всему личному составу».
И еще одна радость, когда пришли на Диксон, краснофлотцы, ушедшие с корабля на шлюпке, оказались здесь в госпитале. Их спас экипаж самолета Козлова. Матросы категорически отказались эвакуироваться в Архангельск – ждали прихода своего корабля. Еще простуженные, некоторые на костылях, пришли они на корабль и заявили:
– Мы с вами! В море выздоровеем!
Экипаж верил Бабанову, и это окрыляло и вдохновляло его, помогало переживать неприятности.



Памятник североморцам. Остров Диксон

На Диксоне Бабанов долго не задержался. Был получен приказ выйти на восток, на поиски гидрографического судна «Норд», с которого капитан Владимир Васильевич Павлов  передал короткую, но очень тревожную радиограмму: «Меня атакует подводная лодка...»
Павлова хорошо знали в Арктике. Это был старый и опытный полярник. Свою трудовую деятельность начал еще до революции в Архангельске матросом. Пережил Челюскинскую эпопею. Стал капитаном, провел с Дальнего Востока в Мурманск Северным морским путем танкер и вот отправился зажигать огни маяков, установленные на островах к востоку от Диксона для ориентировки судов, которые должны были пройти здесь с востока, а другая группа – с запада. Правда, этот переход готовился в тайне, и Павлов о нем ничего не знал, в его задачу входило только зажечь огни. Оставалось предполагать, что с «Нордом» не все благополучно.
Полярники решили убедиться в этом. Ведь бывали случаи, когда какой-либо предмет в море принимали за перископ и сгоряча сообщали о подводной лодке на базу, а потом выяснялось, что это недоразумение.
Восточная часть Карского моря входила в зону радиомолчания, то есть все суда, которые там находились, имели право вести передачи только в самом крайнем случае, только при опасности, угрожающей гибелью судну или людям. В обычных условиях они могли только слушать передачи с Диксона. Эта мера была принята для того, чтобы вражеские подводные лодки не могли запеленговать наши суда. Но в данном случае начальник связи западного сектора Арктики Стромилов получил разрешение и передал на волне «Норда»: «Если у вac все в порядке дайте 26 августа в двадцать три ноль-ноль на волне шестьсот метров пять точек».
В указанное время пять точек прозвучали в эфире. Стромилов попросил повторить сигнал. Ответа не последовало.
Бабанов должен был раскрыть загадку «Норда», и если подводная лодка действительно атаковала гидрографическое судно, найти ее и уничтожить.



Фото из семейного архива семьи Бабановых. Легендарный ТЩ-116.

Поиск и бой с подводным кораблем – дело сложное, трудное. Нелегко одинокому тральщику обнаружить в безбрежных просторах Карского моря изощренного врага. Даже если этот тральщик имеет самую современную по тому времени аппаратуру.
Бабанов решил пройти тот путь, которым прошел «Норд». Поэтому он направился к полярной станции мыса Стерлегова, где находился пост службы сигнализации и наблюдения Карской военно-морской базы. В ответ на запрос Бабанова командир поста старший краснофлотец Бухтияров просемафорил: «Бот «Норд» пошел курсом норд-ост для зажигания маяков на острове Кравкова и должен следовать на острова Геркулес, Рингес и Белуха».
С чего начинать? Конечно же, с последнего пункта. Остров Белуха. Холмистый, желтый от увядшей травы.
Маяк цел, но не горит. Теперь – остров Кравкова. Маяк горит, но людей не видно. Следовательно, все произошло где-то между этими двумя островами. Если «Норд» потоплен, может быть, кому-то из членов экипажа удалось добраться до берега?
Где-то здесь притаилась и подводная лодка. Или она бежала в другой район Карского моря?
Пять суток бороздил воды тральщик Бабанова, но, кроме нескольких разбитых трапов, ничего не нашел.
Вернулись на Диксон. А спустя сутки – вновь в море. Гидроакустическая аппаратура все время включена. Тральщик идет зигзагами. Над ходовой рубкой дежурит кто-либо из краснофлотцев, наблюдает за поверхностью моря.
Корабль направляется с юга на север и с севера на юг, располагая курсы друг от друга в десяти милях. Одно и то же общее чувство с особой остротой владеет в эти дни экипажем Бабанова, от командира до рядового матроса – настичь врага, нанести сокрушительный удар и уничтожить его.
Самому Бабанову эта встреча нужна была еще и для самоутверждения, для того, чтобы развеять малейшие сомнения в отношении себя, которые, он знал, были у многих командиров.
Гитлеровцы как будто чувствовали, что их ждет, и избегали открытого столкновения. А может быть, уничтожив мирное судно, они ушли отсюда?
Бабанов обходил посты, проверял боевую готовность корабля и каждый раз убеждался, что все орудия, бомбометы и вспомогательные службы находятся в полной готовности, матросы и командиры только ждут его приказа к атаке.
В напряжении, в непрерывной подготовке прошли сутки, за ними другие, и все призрачнее казалась надежда на встречу с лодкой.
Пятого сентября Бабанов получил приказ возвращаться на базу, на Диксон. Море в это утро было спокойным, видимость отличная, и только у далекой береговой полосы стелился туман. Корабль шел от островов Сергея Кирова к материку.
На ходовой рубке в тулупе краснофлотец Алексей Старостин. Гидроакустик у своих аппаратов. Тихо.
Бабанов решил спуститься в каюту, отдохнуть после бессонной ночи. Но не успел сделать и десяти шагов, как его остановил взволнованный голос с крыши рубки:
– На юге вижу дымок!



«Полярные волки» на службе Третьего рейха

Бабанов бросается на мостик. В ярких лучах солнца виден дымок, похоже, лодка подзаряжает аккумуляторы.
– Полный вперед! – приказал Бабанов.
Сигнал боевой тревоги поднял на ноги весь экипаж. Но вскоре силуэт лодки и дымок исчезли.
Через час, когда корабль подошел к месту, где моряки заметили признаки врага, на воде никого и ничего не было. На всякий случай Бабанов приказал сбросить глубинную бомбу. Успокоилось море после взрыва, и вновь тихо.
Обычно при борьбе с подводной лодкой намечается условный прямоугольник, и боевые корабли ходят по его периметру, сбрасывая бомбы. Бабанов повел корабль не по периметру, а, вопреки традиции, по диагонали.
И буквально в двухстах метрах от борта тральщика моряки увидели вынырнувший перископ. Этого было достаточно – враг выдал себя.
– Полный вперед! – Бабанов бросает корабль на таран.
Перископ исчез. Корабль прошел над лодкой, не задев ее. Бабанов приказывает:
– Атака подводной лодки! Бомбы, товсь! Начать бомбометание!
Теперь успех зависел от быстроты, четкости и слаженности действий экипажа. В воду полетели бомбы. За кормой поднялись водяные столбы.
Успела лодка отвернуть в сторону или ее настигли бомбы?
– Гидроакустик, внимание! – говорит Бабанов.
Однако гидроакустику не удается найти лодку. А время идет. Что враг делает под водой? Куда он движется и что замышляет?
И вдруг гидроакустик сообщает:
– Есть контакт с лодкой!
– Из «мышеловки» полсерии!
«Мышеловкой» североморцы называли новый бомбомет, снаряды которого при залпе покрывали значительную площадь и взрывались только от удара о твердый предмет.
Двенадцать мин ушло под воду!



Многоствольные бомбометные установки

Бабанов на мостике. Холодный ветер обжигает лицо, В висках гулко стучит кровь, напряженно, до звона в ушах, вслушивается Бабанов. Взрыва нет.
Немедленно корабль отворачивает влево. В море вновь идут бомбы. Никаких признаков попадания в лодку.
Враг маневрирует, все время меняет курс. Где он сейчас? В каком положении? В этот момент Бабанов меньше всего думает о себе, о том, что гитлеровцы могут нанести ответный удар. Все его помыслы, все душевные силы подчинены одному – настичь врага. Он мысленно представляет длинное серое тело лодки, которое скользит в воде, виляет, меняет курс. Только бы получить данные гидроакустика и по длинному веретенообразному телу ударить бомбами, разорвать его металлическую поверхность, пробить ее, чтобы вода ворвалась внутрь темных отсеков. И тогда лодка уйдет на дно моря, и никогда и никому не будет угрожать смертью.
– Гидроакустик? – обращается Бабанов.
– Контакт утерян, – бледнея, отвечает краснофлотец.
В рубке мертвая тишина. Каждый думает о враге: откуда готовится сейчас удар? Проходит шесть томительных минут.
Корабль режет студеную воду. Корабль ищет. Гидроакустик не слышит лодку. У Бабанова напряженно работает каждая клеточка мозга. Электронная аппаратура не может справиться с поставленной перед ней задачей, а командир должен ее решить. И Бабанов ее решает. Он ведет корабль туда, где по его расчетам должны находиться гитлеровцы. Он мысленным взором проникает под воду, он думает за себя, за свой корабль и за командира вражеской субмарины, принимая ответственное решение, от которого зависит успех боя.
Гидроакустик радостно докладывает:
– Лодка обнаружена! Пеленг сто пятьдесят градусов...
Вновь маневры корабля для выхода в атаку. И, наконец, команда:
– Огонь!
Взрывы! Восемь или девять мин сработали почти одновременно. На воде появляется радужное пятно. Но Бабанов не из простачков: фашисты, бывало, получив незначительные повреждения, имитировали свое потопление, выбрасывая из специальных резервуаров соляр, куски одежды и дерева. По его приказу в центр района взрывов летят глубинные бомбы. И вновь гидроакустик указывает положение лодки. Серия за серией уходят в море мины. Из сорока восьми штук взрываются еще две.



В это время случилось непредвиденное. Одна мина упала на палубу, рядом с боезапасом. На миг все замерли. Мгновение – и тральщику конец! Вперед кинулся матрос, схватив мину руками, выбрасывает ее за борт. Охватившее всех оцепенение мгновенно проходит. Только старшина Александр Петрович Стариков удивленно смотрит на товарищей, словно не понимая, как это ему удалось спасти корабль.
А с мостика раздается очередная команда, там не знают, что произошло здесь,- возле миномета. Эта команда вновь включает всех в обычные боевые дела. Новая серия из миномета. Нет результатов.
Во время поиска Бабанову показалось, что рядом еще одна лодка, но затем контакт с ней был утерян. «А что если лодка лежит на грунте, а мы ее ищем с учетом движения?»– мелькает у Бабанова. Исходя из этого предположения, он вновь выводит корабль в атаку.
Взорвались четыре мины! Так и есть, лодка лежит. В центр взрывов – глубинную бомбу! Это была самая удачная атака. Поверхность моря запузырилась от идущего снизу воздуха, пошел густой соляр, деревянные обломки и мелкая пробка.
– Товарищ капитан-лейтенант, послушайте, – растерянно говорит гидроакустик, протягивая наушники. – Фрицы стучат.
Бабанов прислушался. Из-под воды неслись глухие торопливые удары. Что бы это могло быть? Послушал еще. Все ясно.
– Заделывают пробоины. А ну-ка, поможем им!
Старшины Митрофанов и Стариков успели изготовить свое оружие к повторной атаке в три раза быстрее нормы. Расчет старшины Бобика уложился в общий темп. Приказы Бабанова выполняются буквально мгновенно. Он совсем не чувствует задержек на подготовку.
В море уходят четыре бомбы с интервалом в одну секунду. Выделение соляра на поверхность воды резко увеличивается. Стук в лодке прекращается.
После пятой атаки на корабле остается одна глубинная бомба и ползаряда для миномета.
– Прекратить атаку! Сбросить веху!
На Диксон о бое с подводной лодкой было сообщено в первый же момент. Теперь Бабанов передает об уничтожении врага и о том, что у него израсходован весь боекомплект.
В девять часов сорок минут была сброшена первая глубинная бомба, а в двенадцать сорок семь краснофлотцы, для большей точности попадания, вручную сбросили последнюю. Бой продолжался немногим более трех часов. Однако Бабанов не уходит. Он все время маневрирует над лодкой переменными ходами и курсами и прослушивает море. Лодка неподвижна. Но на корабле все артиллерийские средства в боевой готовности.
На Диксоне приняли самые энергичные меры для оказания помощи экипажу тральщика. Через два часа после того, как он начал бой, командир «БО-206» лейтенант Виноградов, взяв более 150 бомб, вышел в море.



Большой охотник типа SC

На следующий день рано утром «БО-206» уже подходил к месту потопления вражеской лодки. Был густой туман, видимость всего сто метров, все море вокруг было покрыто соляром.
Как ранее условились по радио, Виноградов дал очередь из автоматической пушки и услышал в ответ выстрел из пушки – Бабанов ждал.
Корабли встретились. На гитлеровскую лодку было сброшено еще двадцать две глубинные бомбы. Краснофлотцы выловили из воды брезентовую сумку, доску инструментального ящика и другие предметы.
Седьмого сентября Бабанов получил приказ возвращаться на Диксон, а «большому охотнику» предстояло ожидать аварийно-спасательное судно «Бриз», водолазы которого должны осмотреть затопленный вражеский корабль и при возможности, подняв его на поверхность, прибуксировать на Диксон.
«Бриз» пришел 10 сентября, и по 14-е его экипаж проводил обследование лодки. Поднять ее не было возможности, Однако водолазы Булак, Брызгалов, Лебедев, Шандровский и Максютенко установили много любопытного.
Лодка лежала на глубине сорока четырёх метров на плотном грунте. Она имела четыре пробоины обоих корпусов: наружного и основного – от прямых попаданий глубинных бомб. Пятая пробоина была в рубке. Размеры пробоин были такими, что в них мог свободно пройти человек.
Что собой представляла лодка? В кормовой части рубки у нее были расположены уступом две площадки с деревянными настилами. На нижней стояла автоматическая 37-миллиметровая пушка, на верхней – спаренные крупнокалиберные пулеметы: на двух тумбах четыре ствола. Палуба покрашена в темный цвет, а борта в белый. (Гитлеровцы маскировались под цвет льда).
На рубке лодки желтой краской была нарисована голова человека на фоне двух скрещенных мечей. Что это означает, установить не удалось. Номер лодки «U-362».
Из иностранных источников теперь мы знаем, что этой гитлеровской субмариной командовал Франз. Сначала он водил ее у берегов Новой Земли, но не найдя для себя подходящую жертву, перешел в другой район, к востоку от Диксона. Здесь он и вошел в группу «Гриф».
Тральщик Бабанова на Диксоне встречали начальник базы и почти все офицеры штаба. Потопление лодки – выдающееся событие. Экипаж поздравляли с победой.
9 сентября в газетах Советского Союза в очередной сводке Совинформбюро появилось две строчки: «Корабли Северного флота потопили подводную лодку».



Фотогазета № 3 политического отдела Беломорской флотилии. Выпуск посвящен тральщику «ТЩ-116» и его команде.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

19.

В полночь ошвартовалась «С-275», на которой прибыл замкомбрига Зеленцов. Мы с Богдановым встретили его, доложили обстановку, и он сразу же отправился на «С-140», а мы вернулись на плавбазу и улеглись спать. Только мне долго не спалось. Общение с матросами-водолазами пробудило воспоминание давнего события, когда я вот так же очумелый от физической и моральной встряски, принял от старшего начальника сердцем искреннюю благодарность, а рукой – стакан спирта. Тогда я был 26-летним старпомом, а благодарил меня мой суровый командир Николай Иванович Китаев.



Мы тогда следовали из Баку в Астрахань, и был, кажется, сентябрь 1956 года, и в районе Дербента попали мы в шторм.  Хоть Каспийское море не очень велико и иногда называется озером, но шторма в нём по силе своей иногда океанским не уступают. А учитывая то, что волна там короче и из-за этого круче, ощущения получаешь тоже незабываемые. Обуславливается это особенностью той местности. К востоку от Каспия простираются обширные песчаные равнины, и с закатом солнца пески остывают, а море долго хранит тепло. Нагретый воздух с водной поверхности поднимается вверх и на смену ему движутся воздушные массы с Каракумов и Кызылкумов. И если восточный ветер дул и до этого, то он начинает разгоняться до большой скорости, закручиваясь в гигантские воронки. Так рождается каспийский шторм.
Тогда во время такого шторма, который с началом рассвета шёл уже на убыль, но свирепости своей ещё не потерял, мы там наткнулись на подводную лодку, которая вышла в том же направлении, только на 12 часов раньше нас. На ней кончилось топливо, и её, находящуюся в дрейфе, волны швыряли как щепку.
Этот район является своеобразной аномальной зоной, в которой иногда почти на сутки пропадает радиосвязь и хаотично меняется магнитное склонение. И надо было этому случиться как раз в это время. Поэтому та лодка оказалась без радиосвязи и уже не надеялась получить своевременную помощь. Переговорив с ней с помощью прожекторной связи, Китаев принял рискованное решение, но в данной ситуации единственно верное – швартоваться к её борту и передать ей топливо.
Для этого нужно было к ней подойти, но не близко, а так, чтобы между бортами умещались вершины волн и впадины между ними, и делать это с наветренной стороны. Так что уже это был фантастический цирковой номер. В те времена синтетических тросов на лодках ещё не было, мы располагали тяжёлыми стальными швартовами, и их нужно было завести не менее двух – один с носа, другой с кормы, чтобы лодка имела некоторую свободу маневрирования. И спасательные жилеты  тогда ещё в моду не вошли. Потом ещё нужно было подать и закрепить топливный шланг и, чтобы он не порвался от возможных рывков, его нужно было подавать со стальным тросом, обмотав штертом.



И всё это должно было готовиться и оборудоваться на палубе, на которую постоянно обрушивались водяные валы, так что все участники этого танцевального шоу должны быть концами привязаны к палубному лееру и должны обладать сноровкой и достаточным запасом хладнокровия и сообразительности. Все должны быть готовы оказаться, и не раз, за бортом, и не задерживаться там, а быстро вылезать обратно на палубу. И не все сразу кувыркаться за борт, а соблюдать возможную очерёдность, чтобы топливный шланг не оказался предоставленным сам себе. Старшим каскадёром Китаев назначил меня, поскольку, видимо, проникся ко мне доверием, после того как ещё перед этим я успешно выполнил одно его полукриминальное поручение. Но об этом позже. И швартовщиков-ныряльщиков он тоже сам назначил, так как очень хорошо изучил каждого члена экипажа. И было нас - то ли семь, то ли восемь человек. Не помню уже.
Не буду повторять того, что однажды я уже описал. Скажу только, что незабываемых ощущений мы огребли немерено. Был непрекращающийся, то усиливающийся, то ослабевающий, первобытный страх. В тот момент я очень хорошо понял, что когда-то чувствовали наши волосатые предки, когда загоняли в свою ловушку не менее волосатого мамонта. А ещё мы постоянно демонстрировали злость и кошачью ловкость. А то, что при этом переживал наш командир, я понял уже потом, когда увидел у него слева на голове седую прядь, которой до этого не было. Не знаю, смог ли кто-нибудь так управлять лодкой, чтобы она, скрепленная тросами с другой лодкой в расстоянии от нее 10-15 метров, ни разу не ударилась бортом. Вот тросы рвались, по-моему, дважды и с мясом была вырвана швартовая утка.
Но его умения, хладнокровия и реакции было бы недостаточно, если бы ещё не отменная реакция боцмана на руле, который перекладывал руль, ориентируясь самостоятельно по командам командира на моторы да по метаниям в водной карусели обеих лодок.



Швартовочные и буксирные устройства. Клюзы, киповые планки и кнехты: а — швартовный клюз; b — швартовный клюз; с — утка; d — обыкновенная киповая планка с направляющим валиком; е — двойной кнехт; f — двойной крестовый кнехт.

А ещё виртуозами показали себя электрики на ходовых станциях. Сколько всё это длилось, я не помню, да и тогда не мог заметить, потому что тогда чувство времени у меня пропало напрочь. То ли вечность прошла, то ли одно мгновение, до сих пор сказать не способен. Но задача, казавшаяся невыполнимой, была выполнена.
Только помню – стою я со своей швартовой бандой (а как её иначе назовёшь) в центральном посту, а из второго отсека вылазят командир и доктор с чайником в одной руке и несколькими пачками шоколада в другой. Командир обнял каждого из нас, горячо отблагодарил, а доктор из чайника налил каждому по полкружке спирта.
Разве такое можно забыть?

20.

…А утром ПЛ «С-140» была полностью в строю. Где-то около семи часов въехали со стороны завода на наш мол два джипа и остановились против плавпирса. Из каждого повылазили те, кто явился по наши души, то есть комиссия из Владивостока во главе с крупным пожилым контр-адмиралом из спасательной службы флота.
Здесь произошёл забавный инцидент, правда, не вызвавший у нас даже и тени улыбок. Не до смеху  потому что всем было.



Замкомбрига из-за бессонной ночи  сильно переволновался и поэтому перепутал всю последовательность привычного этикета. Он строевым шагом, забыв приложить руку к козырьку, подошел к адмиралу и представился ему. Тому было, видимо, не до формальностей, поэтому он спокойно выслушал замкомбрига и протянул ему руку. А тот, некстати вспомнив допущенное упущение, вместо рукопожатия приложил свою руку к козырьку и что есть мочи заорал: «Смирно!»
И опять все присутствующие сохранили спокойствие, как на похоронах. Адмирал же вдруг взял замкомбрига под руку и повёл на плавбазу.
И вся процессия за ними зазмеилась. Мы же с Богдановым закурили, рассуждая мысленно, что если понадобимся, то нас позовут.
Позвали же нас уже только во второй половине дня, и явились мы в каюту замкомбрига, где нас ожидал тот самый адмирал.
Мы представились.
– Владимир Иванович, – обратился адмирал к зам. комбрига, – вы пока свободны, а я тут побеседую с организаторами спасательной операции.
Замкомбрига вышел, адмирал предложил нам сесть, и мы сели, сразу поняв по его тону, что разговор для нас будет не совсем лицеприятный. Так оно и оказалось.
Много нам было задано вопросов. Нет смысла их перечислять. Сообщу только то, что нам с Богдановым вменялось в вину, и что мы сделали не так.



История ЭПРОН-АСС-ПСС-УПАСР. Виталий Юрганов

Само собой, прелюдия всего случившегося больших рассуждений не требует. Допущено элементарное нарушение организации службы вообще и правил обеспечения непотопляемости, в частности. Это вина командира ПЛ «С-140» и его старпома с механиком. А всё последующее вызывало у меня противоречивые эмоции, которые я, естественно, сохранял внутри себя. Как оказалось, так же внутренне реагировал и мой друг, только он всё это уже предвидел заранее, так как был старше меня по возрасту, а значит – и опытнее.
Во-первых, адмирал подчеркнул, что наше решение поднимать лодку своими силами связано с неоправданным риском и могло всё закончиться трагически. А то, что это нам удалось осуществить без потерь, есть чистое везение. Правильно же было - убрать всех людей из отсеков лодки, пока её кормовой люк был свободен для доступа, задраить потом этот люк и пусть лодка лежит себе на грунте. Через трое суток, максимум, прибыли бы с Камчатки спасательные средства, и поднять лодку с такой глубины труда бы не составило. Единственная неприятность заключалась бы в том, что на восстановление её в боевом ядре флота потребовало бы от 3-х месяцев до полугода и затраты больших средств.
Да, техническая сторона этого укора нам – безукоризненна. Но вот моральная – не совсем. В течение всего предшествующего времени нас учили другому.
Всегда во время всех учений в условиях, когда подводная лодка стоит у причала базы или, тем более, у стенки завода, лишённая возможности двигаться и без оружия, почему-то по тревогам личный состав должен был бежать именно на неё и находиться там до отбоя тревоги, то есть представлять вместе с ней беззащитную мишень.



Фотографии подводных лодок проекта 613

Всего одна бомба или ракета – и нет больше ни лодки, ни экипажа. Тогда как благоразумнее было бы на это время «безлошадному» экипажу влиться или в состав сил ПВО или занять место в окопах вместе с другими подразделениями, защищающими данный участок территории. Однажды я изложил такую идею на одном из собраний. Тогда докладчик в своем заключительном слове, а это был наш комбриг, поднял меня на смех, сказав, что такие предложения я должен поберечь, хотя бы до того времени, пока не стану командующим флотом, как минимум. А потом, принимая решение поднимать лодку, мы вовсе не бесшабашность демонстрировали, а руководствовались сложившейся ситуацией, своими знаниями и с учётом всех обстоятельств.
Да, риск был, но такой, который практически сопутствует подводным лодкам всегда. Единственно, с чём я полностью был согласен, так это с тем, что мы подвергли опасности водолазов, которые были не специалистами-водолазами, а просто подводниками, прошедшими обычную водолазную подготовку.
Но опять же, любой подводник для того и обучается водолазному делу, чтобы использовать свою подготовку в любой момент, когда это потребуется. Вот и наступил этот момент. А разве не рискуем мы, посылая сигнальщика на раскачивающийся и накрываемый волной мостик лодки. Или разве не риск посылать людей в лёгководолазном снаряжении в торпедный аппарат для отработки выхода на поверхность. Вокруг нас всегда присутствует риск.
И ещё я представил, что бы нам выговаривала эта комиссия, когда, прилетев к нам, увидела бы, что лодка лежит на грунте, а мы в ожидании помощи безмятежно посапываем в своих койках. И без всякого риска.



Бывает риск такой, что глуп и не оправдан,
Что в ком-то слишком мало здравого ума,
Но также глупо было б, на примере данном
Учась, от риска отказаться навсегда.

Всё, что бы ни происходило, чему-то учит.
Со временем я понял, что там, в высоких сферах Владивостока, получив доклад о случившемся в бухте Нагаева, сильно перепугались, и больше всего за себя. Нас же с Богдановым и других на нашем примере просто решили застращать, чтобы инициативами не увлекались.
Когда-то, кто-то сказал, что на флоте инициатива даже пьянства опаснее.
И ещё помнится мне, как однажды пошутил комбриг ЭОНовской экспедиции 1957 года капитан 1 ранга Тёмин. Уже не помню по какому конкретному случаю, но только побывав на одной из лодок, он обнаружил какой-то непорядок и потом на предпоходовом собрании выразился так: «Вам то что, потонете и всё, а мне потом за вас отвечай».
Он любил и умел пошутить, и эти его слова тоже были шуткой из серии чёрного юмора, но во всякой шутке всегда есть доля правды. Так уж всё вокруг нас устроено.
Инспекция во всём разобралась. В заключении проверки высказала мнение, что в данном случае, который произошёл из-за грубых нарушений организации службы, личный состав и ПЛ «С-140» и соединения в целом проявил высокие моральные качества, мужество и морскую выучку. Инспекция убыла, а через некоторое время всё командование ПЛ «С-140» было снято со своих должностей.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru