21 января (10 января по старому стилю) будет отмечаться 225-я годовщина со дня рождения Михаила Николаевича Станюковича. Фамилия Станюкович широко известна нашей общественности, но особенно популярна среди моряков всех возрастов, должностей и званий. И это правильно. Ну, кто же из нас, нахимовцев, не читал в молодости и затем неоднократно не перечитывал в последующем занимательные, интересные, запоминающиеся и поучительные рассказы, повести и романы о трудной, рискованной, порой жесткой, но, в большинстве своём, дружной морской жизни моряков русского парусного флота. Наверняка, у многих на книжных полках имеются произведения этого писателя-мариниста, «Айвазовского слова», как называли современники, Константина Михайловича Станюковича (1843-1903).
Так уж в жизни получилось, что имя сына Константина сохранилось в большей известности, чем имя отца его – адмирала русского флота Михаила Николаевича Станюковича (1786-1869). Вместе с тем, надо откровенно сказать, что отношения между отцом и сыном складывались весьма непросто, а вернее сказать, даже антагонистично, но это отдельная тема для разговора. Прочтите повнимательней повесть «Грозный адмирал», главные герои которой носят другие имена и фамилии, но, мне кажется, их взаимоотношения воспроизводят отношения семейные, отца и сына. Нет сомнения, отец Станюкович вошел в историю российского флота не только благодаря писателю-сыну. И главная заслуга в освещении его славного пути достойного моряка-адмирала принадлежит выпускнику Бакинского Военно-Морского Подготовительного училища
Приведем целиком результаты его исследования, дополнив и проиллюстрировав по мере возможности и целесообразности.
Адмирал Станюкович. Портрет из архива автора
Особо выдающимися заслугами перед Россией они не выделялись, но честно и добросовестно служили Отечеству, передавая по наследству любовь к морской романтике и суровой водной стихии.
КАДЕТ И ГАРДЕМАРИН
Михаил Николаевич Станюкович родился в Дорогобужском уезде Смоленской губернии 10 января 1786 года. Когда мальчику исполнилось 11 лет, родители поддержали его в стремлении посвятить свою жизнь флоту. 12 мая 1797 года подросток был зачислен в Морской кадетский корпус. В мире издревле считают, что работа на море под силу не только мужественным, но и образованным людям. И все же, несмотря на высокие требования к изучению точных наук, с первого дня пребывания в корпусе его воспитанникам внушали когда-то и кем-то сформулированную мудрость: "Оставим астрономам доказывать, что Земля вокруг Солнца обращается. Наше солнце вокруг нас ходит". Поэтому в учебном заведении всемерно поддерживался климат здорового состязания между его питомцами. Каждый из них рвался опередить своего товарища. Выявление новых, неизвестных прежде способностей кадетов, проверка на деле возможностей каждого из них самостоятельно действовать в экстремальных условиях нелегкой морской практики - было нормой обучения будущих офицеров Российского флота. 10 мая 1801 года 15-летнего Михаила Станюковича произвели в гардемарины. Этот чин давал ему право проходить службу на военном корабле. Сначала это был 44-пушечный фрегат "Венус", отбитый у шведов в 1789 году, затем - 36-пушечный фрегат "Счастливый", построенный на верфи Петербурга в 1793 году. Фрегаты постоянно совершали походы из Кронштадта в порты Дании и Швеции. С января и до августа 1803 года гардемарин Станюкович нес корабельную службу на рейде Кронштадта. Между тем директор корпуса контр-адмирал Петр Карцов посчитал, что трехлетнего стажа плавания наиболее перспективным гардемаринам недостаточно. Он добился высочайшего соизволения направлять самых достойных из своих воспитанников еще до завершения курса обучения в корпусе волонтерами на флоты Великобритании и Франции.
ПОД ФЛАГОМ ЛЕГЕНДАРНОГО НЕЛЬСОНА
В августе 1803 года 30 российских гардемаринов в возрасте от 15 до 17 лет были отправлены стажироваться на британские корабли. В этой группе находился и Михаил Станюкович. Поначалу волонтеров определили на эскадру, которая шла в Вест-Индию, но вскоре перевели в распоряжение адмирала Нельсона. Тогда, надо напомнить читателям, после краткой передышки разразилась новая англо-французская война, уже не прекращавшаяся вплоть до 1814 года. Сэр Горацио Нельсон предпринимал все меры для достижения высочайшего профессионализма у своих моряков. Жестокая дисциплина в сочетании с неимоверной муштрой нижних чинов составляли основу их подготовки к испытаниям в морских сражениях. За малейшую провинность английских матросов нещадно секли линьками, а попытка возмущенных строгостью дисциплины бунтовать сурово каралась, вплоть до показательной смертной казни через повешение. Виселицами служили реи мачт. Однажды российские волонтеры оказались свидетелями расправы сразу над 8 матросами. Конечно, столь суровая практика была не характерна для Российского флота, хотя и там тоже применялись телесные наказания. Но этот опыт сказался на формировании характера будущего адмирала Михаила Станюковича. Он отличался чрезвычайной суровостью, которая, может быть, даже не всегда отвечала требованию справедливости. Использование Станюковичем таких мер для поддержания дисциплины на парусном корабле приносило ему впоследствии немало неприятностей. За отличную службу на Британском флоте 10 июня 1804 года, то есть менее чем через год, властью адмирала Нельсона Михаил Станюкович был возведен в первый офицерский чин мичмана. В эпоху парусного флота он давал право на самостоятельную работу, и, чтобы его достичь, надо было обладать приличным багажом теоретических знаний и огромным перечнем практических навыков.
Мичману Станюковичу довелось принимать участие в морских баталиях под непосредственным командованием Нельсона, в частности, в знаменитом сражении у мыса Трафальгар 21 октября 1805 года, близ испанского порта Кадис. Полных шесть лет гардемарин, а затем мичман Михаил Станюкович находился за пределами России. Шесть лет неустанно он бороздил Средиземном море и Атлантический океан под флагом военно-морских сил Великобритании. И не зря. В походном сундучке молодого русского офицера хранилась драгоценная реликвия - собственноручное письмо лорда Нельсона, в котором знаменитейший из адмиралов мира благодарил его за отличное поведение, отвагу и усердно-деятельную службу.
ГЕОРГИЕВСКИЙ КАВАЛЕР
В 1809 году Михаил Станюкович был назначен на русский 38-пушечный фрегат "Легкий", находившийся в Адриатическом море. 1 марта 1810 года 24-летний мичман получил следующий чин - лейтенант флота. Он предоставлял тогда офицеру возможность командовать боевыми кораблями, даже водить их в кругосветное плавание. Наконец, наступил момент, когда Михаилу было разрешено вернуться в Россию. Из итальянского порта Триест Станюкович направился в Санкт-Петербург непривычным ему сухопутным путем. На Родине начался новый виток испытаний морских и командирских качеств лейтенанта Станюковича. В 1811 году ему впервые доверяют корабль - одномачтовый тендер "Муравей". Кстати, в те времена термин "командир" на военном флоте бытовал крайне редко. Командиров кораблей, независимо от чина и типа самого корабля, обобщенно именовали капитанами. Летом 1812 года началась Отечественная война, и лейтенанту Станюковичу поручают командовать бригом "Соболь" - двухмачтовым кораблем с 14 орудиями, который мог использоваться и как гребное судно. На "Соболе" Станюкович перешел из Риги к крепости Данциг, в которой засел сильный французский гарнизон. В августе-сентябре 1813 года, находясь в эскадре под флагом адмирала Грейга, бриг Станюковича участвовал в трех сражениях с неприятелем.
После многодневных массированных бомбардировок 1 декабря 1813 года засевшие в Данциге войска противника капитулировали. Русская эскадра потеряла за время осады два корабля, еще 12 кораблей получили сильные повреждения. Но благодаря умелому маневрированию бриг "Соболь" не пострадал, и его экипаж не понес урона. За отвагу и умелые действия при блокаде крепости командир "Соболя" лейтенант Станюкович был награжден первым боевым орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом. В 1815 году Михаил Станюкович назначается капитаном 44-пушечного фрегата "Архипелаг" для перегона его из Кронштадта в голландский порт Роттердам. В том же году под его командованием из Роттердама в Кронштадт осуществлен перегон недавно спущенного на воду фрегата "Аргус", предназначенного для Балтийского флота. За участие в 18 шестимесячных морских кампаний в 1816 году тридцатилетнему лейтенанту флота Станюковичу был пожалован самый высокий военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени.
Ни высокая порода, ни полученные пред неприятелем раны, не дают право быть пожалованным сим орденом: но дается оный тем, кои не только должность свою исправляли во всем по присяге, чести и долгу своему, но сверх того отличили еще себя особливым каким мужественным поступком, или подали мудрые, и для Нашей воинской службы полезные советы... Сей орден никогда не снимать: ибо заслугами оный приобретается.
ПОДВИГ БЕЗ НАГРАДЫ
В следующем, 1817 году лейтенант Станюкович был переведен с Балтийского на Черноморский флот и назначен командовать 16-пушечным двухмачтовым бригом "Мингрелия", выполнявшим конвойные и экспедиционные функции. Именно на нем Михаил Станюкович совершил подвиг, оставшийся незамеченным среди боевых операций отечественного флота, но вписанный в историю дипломатии России. В 1821 году в Оттоманской империи грянули трагические события, каких она не знала много веков, и в опасности оказалась жизнь огромного числа людей. В Константинополь с особыми полномочиями был направлен полномочный министр России и чрезвычайный посланник императора Александра I барон Григорий Строганов.
В тяжелейших условиях религиозного мятежа он упорно спасал от гибели христиан, но когда смерть стала грозить самому посланнику, было решено срочно и тайно вывезти его из турецкой столицы в Одессу. Это особо ответственное высочайшее поручение было дано командиру брига "Мингрелия" капитан-лейтенанту Станюковичу. Русский военный корабль прибыл в порт Константинополь под видом купеческого судна. Разумеется, командир брига и его подчиненные рисковали: случись что, и все до единого члены экипажа немедленно были бы казнены. Однако царское повеление они выполнили. Отвага, находчивость и хладнокровие Михаила Станюковича позволили блестяще справиться с опасным заданием.
ТРЕХЛЕТНЯЯ "КРУГОСВЕТКА"
Зимой 1825-1826 годов в правительственных кругах России была задумана очередная экспедиция к северо-западному побережью Американского континента и к берегам Северо-Восточной Азии. Согласно высочайшему повелению отправиться в новое кругосветное плавание следовало летом 1826 года. Предусматривалось в ходе долгого и сверхдальнего похода решить ряд важных гидрографических и иных исследовательских задач в интересах развития российского судоходства. Для предстоящей экспедиции на Охтенских верфях Петербурга в один и тот же день заложили два шлюпа водоизмещением в 300 тонн - парусные трехмачтовые корабли, промежуточные по размерам между корветом и бригом. Спущены они были также в один и тот же день 14 мая 1826 года. Каждый из них имел на борту 16 пушек и команду из 60 человек. Шлюпы-близнецы были названы "Моллер" и "Сенявин" в честь возглавлявшего в ту пору Морской штаб (затем морского министра) адмирала фон Моллера и известного победителя турок адмирала Сенявина, командовавшего тогда Балтийским флотом.
Окончание следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
28 СЕНТЯБРЯ, Балаклава Оригинально развлекаются офицеры на некоторых лодках. На одной, например, кто-нибудь выставляет указательный палец, изображая пистолет, и произносит: «Кх, кх!» И все должны падать в любом месте, где бы ни находились и изображать агонию. На другой лодке при крике: «Оп-па!» все резко поднимают руки вверх, так как возглас всегда сопровождается полётом какого-нибудь предмета, пущенного в головы присутствующих. Чаще всего летает графин с водой. Этот «номер» так отработан, что графин ещё ни разу не разбился, всегда он оказывается в молниеносно выставленных руках. От повинностей такого рода освобождён только командир — он делает вид, что не замечает этих фокусов. 2 ОКТЯБРЯ, Чёрное море
Три часа ночи. Лодка идёт в Приличная волна, на мостике нельзя стоять не держась за что-нибудь. Волны свободно переливаются через корпус, иной раз окатывая с ног до головы всех, кто оказался на мостике. Ночь такая, какие бывают только на Чёрном море, — не видно протянутой руки, а небо усеяно звёздами, крупными, как в детском мультфильме. Без реглана стоять невозможно. Ветер поднимает с гребней волн брызги, которые больно секут лицо. Море с рёвом обрушивается на наш маленький корабль, явно желая его проглотить. Ругаюсь, но с мостика не ухожу — очень красиво... 3 ОКТЯБРЯ, Балаклава Я крупно погорел. Вызывал командир лодки (сегодня он дежурный по дивизии). Говорит, что за самовольную отлучку во время учебной боевой тревоги пойду под суд — так распорядился комбриг. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! До чего могут довести человека безобидные танцы. Развиваю бурную деятельность, чтобы выкрутиться. «Мотоциклетный» вариант «ах, какие у Вас лодочки, ну до чего же они красивые» здесь, конечно, не проходит. Для начала нас (т. е. меня и Колю Т.) решили посадить на гарнизонную гауптвахту города Севастополя. Опаздываем на 15 минут, и нас не сажают. Говорят, что нужно привыкать к порядку. Возвращаемся в Балаклаву и опаздываем на ужин. Голодные идём в кино, напевая весёлую песенку: «Завтра воскресенье, завтра не сажают, завтра будем целый день гулять». 4 ОКТЯБРЯ, Балаклава Насчёт суда комбриг, конечно, погорячился. Но надо бы и на гауптвахту не сесть, сдать зачеты и уехать в Питер вместе со всеми. Опять поругался с командиром. Говорит, что напишет плохую характеристику и добьётся, чтобы выпустили меня младшим лейтенантом. Час от часу не легче! 5 ОКТЯБРЯ, Балаклава И придумал-таки командир страшную кару — приказал мне самому на себя написать характеристику. Приличную — совесть не позволила. Написал плохую. Завтра её утвердят, и будет у меня в личном деле чёрная метка, нарисованная собственной рукой. Великолепный жизненный анекдот! 5 ОКТЯБРЯ, в конце дня
С всё в порядке. Прочитал характеристику штурману, который должен её подписать. Он рассмеялся и выгнал меня — заставил написать хорошую. Я написал, он подписал, помощник поставил печать, командир утвердил, и лежит у меня в чемодане незаслуженно хорошая характеристика, да ещё и в трёх экземплярах. Проводили мы нашу лодку. Ушла надолго, больше не увидим её. Расставаться было грустно, провожали как родных и близких. Когда лодка вышла из гавани и скрылась за мысом, я почувствовал себя одиноко. Перед самым выходом командир сердечно простился с каждым из стажёров и со мной в том числе и... снял все взыскания! Вот пример, который я никогда не забуду. Да, конечно, я разгильдяй и шалопай. Но, честное слово, я перебешусь и исправлюсь. Мне не чужды понятия «долг» и «совесть». Самое главное в жизни — это знать, для чего ты живёшь, иметь перед собой высокую цель. Так вот, моя цель — служить Родине, быть действительно полезным для неё человеком, отдать для неё всё, если потребуется, то и жизнь.
ОКТЯБРЬ—НОЯБРЬ, Севастополь—Ленинград (Краткое изложение событий, описанных в дневнике)
Если командир преподал Виталию урок благородного всепрощенчества, то комбриг продемонстрировал принцип неотвратимости наказания: все стажёры убыли в Ленинград, а Ленинцев сел-таки на 10 суток на гарнизонную гауптвахту. В первые же дни пребывания в этом замечательном, на 43 страницах описанном учреждении разные власть имущие лица трижды добавили ему по пять суток. Итого набралось 25, что далеко уходило за дату предстоящего выпуска из училища. Но Виталий отсидел «9 суток, 8 часов и 12 с половиной минут». Освободился «по болезни» — нашёл путь к сердцу молодого доктора-ленинградца, поведав ему о страстной любви к родному городу и к Людмиле. 5 ноября 1953 года от обета не пить - не курить пришлось отказаться. Виталий обрёл лейтенантские погоны, кортик, назначение на Черноморский флот и согласие Людмилы... всерьёз поговорить о замужестве через год. На этом дневник Ленинцева закончился. Закончились и иллюзорные курсантские увлечения. Настоящее пришло полтора года спустя. На обороте последней тетради дневника появилась последняя и самая главная запись: «Валюша, по-настоящему мне повезло 25 мая 1955 г., когда мы с тобой познакомились...» Севастополь, 11 июня. Утром Ленинцева вызвали в политотдел дивизии, на парткомиссию — за какие служебные прегрешения он уже не помнит. Допрос начался традиционно: «Должность? Год рождения? Женат-холост?..». Когда выяснилось, что именно сегодня день его рождения, а через полтора часа регистрация брака, седовласые мужи утратили прокурорский пыл, прослезились и наисердечнейше благословили — везет же некоторым!
Севастополь 11 июня 1955 года. С этого дня я стал счастливым семейным человеком. - О времени и наших судьбах. Сборник воспоминаний подготов и первобалтов "46-49-53". Книга 3. СПб, 2003. Автор проекта, составитель и редактор сборников Ю.М.Клубков.
Да, везет — это несомненно. 25 мая познакомились, 11 июня расписались. Знакомство длилось 18 дней — не так уж мало по флотским меркам. Но из них десять суток Виталий был в плавании, трое суток торчал на внешнем рейде, а когда лодка ошвартовалась в базе, дважды заступал в дежурство. Нескладно, вроде бы, получилось, а итог великолепный: более сорока лет счастливой совместной жизни. Виталий говорит: «Я влюбился сразу, влюблен и сейчас. Куда бы ни забрасывала судьба, в какие бы дыры я ни попадал, Валюша всегда была рядом, делила все трудности и невзгоды. Подчас ютилась с детьми у знакомых и незнакомых или в крохотной каюте на плавбазе, и ни единой жалобы на неустроенный, цыганский быт»... Итак, в личной жизни Ленинцев преуспел. А как складывалась служба? Воплотилась ли в действительность дневниковая запись от 11.08.53 г.: «Твердо знаю, что плохим офицером я не буду»? Место действия — Тихоокеанский Флот, куда Виталий пришел в 1957 г. вместе с лодкой (пл «С-236» 613 проекта). Весна 1962 г. Свидетельствует Рудольф Рыжиков — подгот, выпускник 1954 г., в те времена старпом на «С-236», а ныне капитан 1 ранга в отставке, автор повести и нескольких рассказов из жизни подводников. Из рассказа «Тропические кочегары»: «...В одном из отдаленных гарнизонов Тихоокеанского Флота неординарное событие: экипаж нашей лодки дает концерт художественной самодеятельности. Лодке повезло на офицеров. Помощник командира капитан-лейтенант Ленинцев — человек разносторонних способностей. Помимо руководства радиотехнической службой, он несет на своих плечах хлопотливые обязанности по обеспечению порядка и дисциплины, отвечает за чистоту в отсеках и в береговых помещениях, поддерживает в образцовом состоянии палубные и корпусные устройства и механизмы, обеспечивает снабжение лодки всеми видами довольствия. Он — лучший вахтенный офицер. А кроме того, он остроумный поэт и одаренный музыкант, вовлекший в самодеятельность даже людей далеких от искусства...». Из того же рассказа (посвященного индонезийским приключениям): «...Стало ясно, лодка укомплектовывалась по штату военного времени — без помощников и без некоторых командиров групп. Особенно жалко было расставаться с душой экипажа — капитан-лейтенантом Ленинцевым...».
Ракушка, 2 мая 1962 года. Эстрадный оркестр (с конферансом и солистами!) экипажа подводной лодки С-236 под руководством Виталия Ленинцева даёт праздничный концерт для личного состава 126-й ОБПЛ ТОФ и жителей посёлка. Соло на бас-балалайке исполняет старший помощник командира ПЛ капитан-лейтенант Рыжиков Рудольф Викторович (в центре фото).
Здесь ни убавить, ни прибавить — свидетельство сверхобъективное. Ведь по флотской традиции старпом должен быть всегда и всем недоволен, и если вдруг похвалил кого-нибудь — это все равно что орденом наградили!.. Вскоре и Ленинцев стал старпомом. Лодка, на которую он был назначен, стояла в ремонте. Его сманили в штаб, пообещав, что плавать будет больше, на разных лодках. Обманули, конечно, — плавать пришлось в безбрежье штабных бумаг. В 1970-м он перевелся на Балтику, в Кронштадт. Штабная работа обрыдла, и в 1975-м капитан 2 ранга Ленинцев уволился в запас. Боевые походы за молоком и хлебом... эвакуация помойных ведер... Не прошло и двух месяцев, как Виталий возбудил перед женой и детьми ходатайство о предоставлении ему свободы мореплавания. Валя была против: «Оставь свои лейтенантские помыслы, хоть сейчас можем пожить спокойно!». Но дети поддержали: «Мама, если не отпустишь в море, он будет тебя пилить, а нас грызть». И Виталия отпустили. Рефрижераторный флот, 3-й, 2-й, старший помощник капитана. А когда Москва утвердила его капитаном, подвело зрение, и с мостиком пришлось расстаться. С 1982 г. и по сей день Виталий преподает Морскую практику и Основы судовождения в Кронштадтской мореходной школе ВМФ, таким же, в сущности, подготам, какими и мы были когда-то. У Ленинцевых две дочки и три внука. Старший из них — тоже Виталий — в прошлом году поступил... вы уже догадались?., в родимое наше училище подводного плавания. Да и куда же еще было ему поступать? Ведь его пра-пра-пра-прадед плавал на «Святом Павле» с адмиралом Ушаковым, пра-пра-прадед был штурманом у Нахимова, пра-прадед преподавал оружие в военном училище, прадед воевал в конном корпусе Котовского... ну а где учился и с кем воевал его дед — это мы хорошо знаем! Вот здесь и поставим точку. Санкт-Петербург, апрель, 1996.
Виталий Николаевич Ленинцев и его компаньон пекипес Флей, главная собака города Кронштадта. Жизнь продолжается!
ЭСКАДРА ЮРИЯ ФЕДОРОВА (из очерка Льва Скрягина, 1982 г.)
— писатель-маринист, наш однокашник по Подготии. Юрий Фёдоров — член Союза Советских художников, окончил 1 БВВМУ в 1953 г., с 1964 по 1985 г. командовал крейсером «Аврора*.
1. Военно-морское училище
Ленинград, осень 1947 г. Еще не отменены хлебные карточки, у магазинов очереди, тяжело с продуктами. Холодный и тяжелый послевоенный год... В городе не хватает дров. Курсанты военно-морского подготовительного училища частенько вместо увольнения в город в субботу вечером и днем в воскресенье разгружали у Калинкина моста деревянные «сороковки» — баржи, длиной 40 метров, по колено в воде, холодно, мерзко... Работали повзводно, передавая по живой цепи намокшие двухметровые осиновые поленья на гранитную набережную Фонтанки. Приказом начальника училища Юрий Фёдоров был освобожден от тяжелых работ в училище, ему, как это водится на флоте с радистами и сейчас, запрещалось поднимать какой-либо груз весом более 16 кг, чтобы «не сорвать руку». Курсанты знали, что их товарищ —косторез-моделист и вечерами, в свободное время, делает для военно-морского музея какую-то модель. Освобождение — освобождением, но, когда взвод уходил на ночную разгрузку барж, Юрий был вместе со всеми. Грузил он с курсантами и уголь в Кронштадте... Сейчас он вспоминает, что в детстве ему здорово повезло: во Дворце пионеров в Ленинграде, его, двенадцатилетнего паренька из судомодельного кружка, заметил выдающийся мастер-косторез капитан 1 ранга С. Ф. Юрьев. Фёдоров оказался весьма способным и, как это выяснилось потом, единственным учеником лучшего в то время судомоделиста нашей страны.
Так учился курсант Фёдоров вместе со всеми, проходил плавпрактику на учебных шхунах «Надежда» и «Учёба», маршировал на парадах по Дворцовой площади 7 ноября и 1 мая. Его товарищам казалось странным и почти загадочным, что каждое увольнение в город, вместо того, чтобы бежать на танцы, в театр или в кино, он неизменно ехал в Центральный Военно-морской музей, в мастерскую Юрьева. Иногда командир роты отпускал его вечерами и среди недели (учился он хорошо и никогда не имел «хвостов»). Что он делал вечерами и днем каждое воскресенье, курсанты не знали, он никогда об этом никому не говорил, молчал и его брат Арнольд, который был на курс старше. Можно себе представить, как велико было изумление и радость товарищей Фёдорова, когда в 1948 г. на первом конкурсе судомоделистов Военно-Морского Флота он получил высшую премию за модель из слоновой кости шхуны «Учёба». С тех пор эта первая его самостоятельная работа экспонируется в Центральном Военно-морском музее. Конец 1948 г. и весь 1949 г. он, продолжая учебу, работал над созданием модели парусного барка «Седов». На проводку стоячего и бегущего такелажа этого судна (масштаб 1:200) ушло полтора километра шелковых и капроновых ниток! Эта модель была подарена автором Советскому правительству, которое высоко оценило работу, наградив Ю.Фёдорова золотыми часами.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Оставшись у Гавайских островов в мае 1804 года, Лисянский собрал сведения о быте, нравах и ремеслах островитян. Наблюдения и описания, сделанные Лисянским, значительно пополнили скудные этнографические познания об этих островах. "Тамошний народ, - писал Лисянский, - кажется, имеет большую способность и вкус к рукоделиям; все делаемые ими вещи отменно хороши; но искусство в тканях превосходит даже воображение. Увидев их в первый раз, я никак не мог поверить, чтобы дикой человек имел столь изящный вкус. Смешение цветов и отличное искусство в рисунке со строжайшим наблюдением соразмерности прославили бы каждого фабриканта... а особливо ежели возьмем в рассуждение, что дикие столь редкие и удивительные изделия производят самыми простыми орудиями". -
От Маркизских островов оба корабля дошли до Гавайев откуда Лисянский пошел в Русскую Америку, где помог главному правителю российских колоний в Америке А.А.Баранову отбить захваченную индейцами Ситхинскую крепость.
Япония, Америка, легенда о «последней любви»
Крузенштерн, выгрузив летом 1804 года компанейские товары на Камчатке, отправился в закрытую тогда от всего мира Японию, где «Надежда», пока шли переговоры с японскими чиновниками, больше полугода стояла на якоре около Нагасаки (с сентября 1804 г. по апрель 1805 г. Японцы отнеслись к мореплавателям вполне дружелюбно: послу и его свите предоставили на берегу дом и склад для подарков японскому императору, посольству и команде корабля ежедневно возили свежие продукты. Однако японское правительство, заставив Резанова дожидаться ответа 6 месяцев, в конце концов отказалось принять посольство и торговать с Россией. Причина отказа до сих пор не вполне ясна: то ли сыграла свою роль ориентация сегуна и его приближенных на изоляционистскую политику, то ли непрофессиональный дипломат Резанов напугал японцев заявлениями о том, как велика и могуча Россия (особенно по сравнению с маленькой Японией).
Основываясь на материалах Ратманова, можно с уверенностью сказать, что экспедиция достигла успеха именно благодаря действиям Крузенштерна, который как капитан отвечал за выполнение задания и безопасность людей. И то, и другое было бы под угрозой, если бы вся полнота власти перешла в руки Резанова, человека, просто не способного возглавить морскую экспедицию. -
Крузенштерн Иван Федорович (1770—1846), Резанов Николай Петрович (1764—1807). Медаль, выбитая в честь первого русского кругосветного плавания 1803-1806 гг. (аверс и реверс).
Домой...
«Надежда» и «Нева» встретились на исходе 1805 г. в Макао (юг Китая), где, продав груз мехов, закупили чай, ткани и другие китайские товары. «Надежда», зайдя на остров Св. Елены, в Хельсингёр и Копенгаген, вернулась в Кронштадт 7 (19) августа 1806 г. «Нева» без захода на остров Св. Елены вернулась на две недели раньше.
От Магеллана до Крузенштерна».
адмирал Крузенштерн Иван Федорович
Один только факт: в 1820 г., то есть при жизни Крузенштерна, в Лондоне вышла книга, содержавшая обзор главных кругосветных плаваний всех времен и народов, под названием -От Магеллана до Крузенштерна».
Медаль, выпущенная к юбилею Крузенштерна с надписью: "Первому русскому плавателю круг света в память 50-ти лет службы от флота" ("Наука и жизнь" № 5-6, 1940) -
Наследие первой кругосветки и наследники
По возвращении Крузенштерн Иван Федорович был назначен преподавателем Морского кадетского корпуса. В течение этого периода времени он написал книгу, которая получила название «Путешествие вокруг света».
Увлекательное, даже захватывающее чтение не только для школьников -
Участники первой российской кругосветной экспедиции внесли очень большой вклад в географию. Были открыты межпассатные противотечения в Атлантическом океане, сделано множество уточнений о существующих островах, проведены наблюдения за морской водой в результате которого было выведено понятие «удельный вес воды», собраны много данных о приливах и отливах и внесен огромный вклад в астрономию. Его плавание дало большие научные и практические результаты, помимо географических исследований, были собраны ботанические, зоологические и этнографические коллекции. Плавание Крузенштерна познакомило с загадочной Японией не только Россию, но и мировую науку. Путешественники осуществили картографирование японских берегов, собрали этнографические материалы и рисунки.
С экспедиции И.Ф.Крузенштерна и Ю.Ф.Лисянского началась эпоха русских океанских плаваний. Вслед за Крузенштерном и Лисянским на океанские просторы устремились В.М.Головнин, О.Е.Коцебу. Л.А.Гагемейстер, М.Н.Васильев, Г.С.Шишмарев, Ф.П.Литке, Ф.П.Врангель и многие другие. И всего лишь через 12 лет после возвращения Крузенштерна русские мореплаватели Ф.Ф.Беллинсгаузен и М.П.Лазарев повели свои корабли к Южному полюсу. Так Россия завершила эпоху Великих географических открытий. И.Ф.Крузенштерн был директором Морского кадетского корпуса, создал Высшие Офицерские классы, впоследствии преобразованные в Военно-Морскую Академию. Он отменил в корпусе телесные наказания, ввел новые дисциплины, основал музей корпуса с моделями кораблей и обсерваторию. В память о деятельности Крузенштерна в Морском кадетском корпусе сохранен его кабинет, а выпускники, поддерживая традицию, в ночь перед выпуском надевают на бронзового адмирала тельняшку.
Третий сын адмирала Павел Иванович (1809–1881), окончив Царскосельский лицей, избрал морскую карьеру. В 1826–1829 г.г. он мичманом на шлюпе «Сенявин» под командованием Ф. П. Литке совершил кругосветное плавание.
Династия Крузенштерн продолжается, представители этого рода живут по всему миру – в России, Германии, Швеции, США, Австралии, чтя память о своих знаменитых предках и собираясь раз в четыре года на семейную встречу в Германии или Швеции.
В память о выдающемся путешественнике и мореплавателе 6 ноября 1873 года в Петербурге, на набережной Васильевского острова, напротив Морского кадетского корпуса был установлен памятник «Первому русскому мореплавателю Ивану Федоровичу Крузенштерну от почитателей его заслуг» (вверху). Есть памятник и в
Много географических мест названо именем мореплавателя: гора на Новой Земле, губа на западном берегу полуострова Ямал, мыс на Аляске, остров и архипелаг Туамоту
А также самый известный и прекрасный парусный
В заключение рекомендуем познакомиться с Немного текста, все по сути, много фотографий.
Составил нахимовец 1953 года выпуска, капитан 1 ранга Н.А.Верюжский.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
В первой части своих заметок я, как мог, описал переживания, охватившие нас при известии, что бригаду переводят в далёкий северный тюремный порт. Именно этим объяснялась озабоченность встречающих нас начальников: они уже несколько дней ломали головы над проблемами, связанными с разорением любимой моей бригады. Хотя пословица и утверждает, что «ломать – не строить», оказалось не простой и задача ломки нажитого за тридцать лет. «Малыши» выводились из строя, и их следовало передать в учебный отряд. Демобилизующихся моряков, очевидно, не имело смысла тащить с собой на север, и поднялась буквально кутерьма с разовым оформлением бумаг для увольняющихся в запас (обычно эта работа выполняется в несколько приёмов). На должности уходящих подбиралась замена. Кандидатуры на каждом корабле, как правило, обдумываются заранее, но сейчас все кадровые процедуры стали происходить как в ускоренном прогоне киноплёнки. Куда-то нужно было назначать и моряков с «малышей». Я уже не говорю о многочисленном личном составе береговой базы, в Магадане её просто не было, поэтому всех мастеровых и хлебопёков ожидали личные перемены. На новом месте службы квартир для семей офицеров просто физически не было, поэтому нетрудно представить самочувствие наших офицеров, только-только пристроивших семьи в Находке и опять лишившихся возможности видеться со своими близкими. Как помнится, поначалу меня возвышенные «стратегические» проблемы, связанные с перебазированием, не занимали, наверное, для этого просто не оставалось времени. После длительного похода никаких санаториев (напомню, нам был положен безусловный десятидневный отдых) никто не посещал. Единственное отвлечение от служебных дел, которое мне позволили, состояло в однодневном отгуле, потраченном на покупку автомобиля, если таковым можно считать «Запорожец».
Это будет позже. С детьми и супругой на берегу бухты Тинкан. - "Моя автомобильная жизнь".
Правда, я имел неиспользованный отпуск за 1962 год и всё большее число обещаний о направлении на учёбу в академию на следующий год. При таком запасе положительных ожиданий думать о каком-то отдыхе было просто неприлично. Наблюдая кутерьму, поднявшуюся при ликвидации Находкинской базы, можно было подумать, что она не кончится никогда. Но ещё постоянно вспоминаемый мною библейский царь Соломон знал, что это не так, помните его философское изречение: «Всё проходит...». И правда, в конце концов, мы вышли в море. Лодки переходили на север поодиночке. С нами шёл командир эскадры адмирал Случилось это во второй половине ноября, море в это время не только неспокойно, но и норовит приморозить сами корабли и их обитателей. Переход из относительно тёплой Находки в холодный Магадан экономичным десятиузловым ходом занимает несколько суток, так что для плохо переносящих качку (она особенно подлая на лодках в надводном положении) такое путешествие – нелёгкое испытание. После оживлённых сборов, активность большинства моряков сменилась невесёлой апатией. Большинство подвахтенных просто отсыпалось. Адмирал тоже не составлял исключения, ведь и ему на берегу хлопот хватало. Но 28 ноября он в обед по лодочной трансляции поздравил меня с днём рождения и наградил часами. А так я сутками торчал на заливаемом ледяной водой мостике. И в Татарском проливе, и в нам почти никто не встретился.
Кроме огромных неприветливых волн ничего не было видно ни днём, ни ночью. Ни о какой Кубе никто не вспоминал, все наши интересы были впереди – в Нагаевской бухте, которая была конечным пунктом нашего перехода. Вошли мы в неё вечером, уже затемно, и осторожно подходили к небольшим причалам на северном берегу, возле них на картах было обозначено затонувшее судно. По-моему, при входе в бухту и во время швартовки адмирал поднялся на мостик чуть ли не первый раз за время путешествия. Лодка наша пришла последней, и поэтому наш бывший начальник как бы «ставил точку» в процедуре свершившихся перемен: бригада стала отдельной и подчинялась теперь напрямую командованию подводных сил. Небольшие причалы, где швартовались редкие рейсовые суда (там же происходила перегрузка поступающего в Магадан угля и грузов, отправляемых «на материк»), не предназначались для нас, и поэтому вскоре мы перешли в южную часть бухты и ошвартовались к плавбазе «Север», надёжно поставленной на оба якоря кормой к стенке. Стареющий пароход стал нашим центром жизни: в его кубриках и каютах разместились экипажи кораблей и штаб бригады, из вспомогательного котла поступал пар для отопления лодок, а при надобности дизели плавбазы подзаряжали наши аккумуляторные батареи. Очень скоро северную бухту сковал лёд, толщина его доходила до полутора метров, и началась наша зимовка. Первый месяц мы безвылазно просидели на кораблях, находясь в «готовности номер один». Эта форма существования военных моряков применяется при наивысшей степени опасности со стороны супостата и предполагает необходимость выхода в море через час после получения приказа. Но мы могли выступить на защиту Родины только после прихода линейного ледокола, который способен разбить лёд и вывести хрупкие лодки на чистую воду в нескольких милях от берега. Таких наследников макаровского «Ермака» на всём тихоокеанском театре было всего шесть. При обилии потребностей в их работе, ледоколы были «нарасхват», во многих местах любая задержка с прибытием этого единственного средства против тяжёлых льдов могла стоить буквально жизни людей. Поскольку у нас, в бухте Нагаева чрезвычайных обстоятельств пока не возникало, ледоколов мы до следующего года не увидели, и всё внимание начальства было сосредоточено на внутренних проблемах бригады. Внешне очень просто засадить несколько сотен военных людей в стальную казарму в виде парохода и нескольких подводных лодок, вмёрзших в лёд. Но каждый из поставленных в такое положение людей рано или поздно начинает задумываться о причинах сидения и закономерно приходит к весьма нелестным выводам относительно начальства, которое отдало приказ о перебазировании. А для нормальных людей любые отдельные начальники олицетворяют и саму государственную машину («систему»). Поэтому выводы о недалёком уме (уж извините меня) болвана или болванов, которые просто разорили нашу бригаду, отправив её в ледовое безделье, автоматически переносятся на всё государство, выставляя его как тупую, недальновидную и поэтому опасную враждебную машину. Но офицеры, командиры кораблей уж безусловно, являются наиболее близкими для моряков представителями власти.
Магадан. Мы вмёрзли в лёд.
И, не очень задумываясь о перечисленных выше материях, командование бригады и кораблей начало бесперспективную работу по оправданию очевидной глупости и поддержание воинского порядка в новых условиях. Хотя, повторяю, эта работа была не более разумной, чем попытка отдельными дощечками или пятернёй сдержать, например, течение реки, вдобавок сами «борцы», промокшие насквозь, стоят в том же потоке. Раньше я уже рассказывал о своём старпомовском опыте борьбы за повышение дисциплины командира корабля. Теперь к этому опыту добавились заботы воспитания нашего «комиссара» – заместителя командира по политической части. Ибо Иван Михайлович, призванный бороться за коммунистическую мораль экипажа, стал первой жертвой новых жизненных обстоятельств. По-моему, я уже упоминал, что наш замполит был на несколько лет старше меня и, несомненно, обладал большим жизненным опытом. Деталей его превращения в политработника я сейчас уже не помню, но ясно, что и это превращение было не простым жизненным делом: упорядоченной системы начального обучения «комиссаров» тогда не существовало. Офицеры-политработники только формально являются одной из разновидностей корабельных офицеров. Их личными делами ведают отдельные кадровые органы, и для замполита главным является вовсе не командир корабля, а начальник политотдела. Вдобавок, в описываемое время Иван Михайлович заочно оканчивал последний курс политической академии, что дополнительно делало его абсолютно управляемым со стороны начальства. И вот в таких обстоятельствах наш замполит влюбился. Надо заметить, что город Магадан битком набит холостыми женщинами, для которых обстановка «края света» создает неограниченные условия авантюрных приключений. Уму непостижимо как (мы ведь практически не сходили на берег), но наш партийный Дон-Жуан познакомился с одной из магаданских красавиц (она работала медсестрой), и, в отличие от хладнокровного литературного сердцееда, совсем «потерял голову». На мои попытки осторожных увещеваний взрослый мужик только и мог сказать: «Какая женщина!», большего я от него добиться не мог. По всей видимости, и наш иезуит-начпо в подобной работе имел не лучшие успехи. Следует сознаться, что по природному легкомыслию, я не слишком переживал свои педагогические неудачи и с юмором воспринимал ситуацию. Тем более, что Ивана Михайловича, несмотря на его грехи, вскоре отправили на повышение, а к нам прибыл более дисциплинированный замполит из числа бывших артиллеристов-надводников, выразивших пожелание переквалифицироваться в воспитатели. Не берусь делать выводы из нашего единичного примера, но мне показалось, что такой способ подготовки политработников куда предпочтительнее чисто партийного: новый замполит был грамотным моряком и всесторонне отвечал своими человеческими качествами непростой роли идейного наставника. Пока шла борьба с непутёвым «комиссаром», декабрь подошёл к концу. Совместив полезное с приятным, мне предоставили отпуск (через полтора года после предыдущего), но сначала я должен был «отсидеть» флотскую партконференцию. Соответственно и направились мы во Владивосток целой делегацией.
В вовсю свирепствовала зима: при морозах в 30-40 градусов дул отвратительный ветер с почти постоянным снегопадом. Снегом был засыпана даже единственная большая улица, раньше – имени Сталина, теперь Ленинская, она представляла собой начало Колымской трассы, идущей вглубь материка на тысячу километров (до этого я как-то не задумывался о размерах лагерной империи). Быстро наступила темнота, и попав первый раз на улицы Магадана, я толком даже не успел разглядеть их. Сразу за окраиной города начинались лагерные прямоугольники с ярко освещёнными периметрами. Кроме света, конечно, там же находилась двойная ограда из колючей проволоки, вышки с солдатами и прочие атрибуты подобных мест. Рядом с лагерями располагалось несколько аэродромов с грунтовыми взлётно-посадочными полосами. По этой причине в Магадан преимущественно летали самолёты «Ан-10», представляющие собой пассажирскую модификацию военно-транспортного «Ан-12». Вообще-то, подобную предысторию имело большинство гражданских самолётов той поры. Например, самый распространённый из них – «Ту-104» – был переделан из бомбардировщика. Но в случае с «Ан-10» были затрачены минимальные усилия по созданию условий для перевозок пассажиров: в самолёте стоял невообразимый шум от работы двигателей, а комфорт размещения был минимальным. Зато эта машина использовала полосы с плохим покрытием, и за это ей прощали все несовершенства, пока у одного экземпляра в воздухе не отвалилось крыло, но это случилось позднее. Так или иначе, автобус наш дотащился по сугробам до аэродрома с приемлемыми условиями взлёта, и мы, наконец, поднялись в воздух. А чтобы не забыть, откуда начинался полёт, в хвосте самолёта разместили несколько жалких бандитов в ватниках с вооружённой и одетой в полушубки охраной: их везли в Хабаровск на какое-то доследование. После такой экзотики Владивосток показался нам вполне цивилизованным городом. Переносить большие партийные собрания, даже двухдневные, к этому времени я вполне научился и после окончания конференции, сопровождаемый добрыми напутствиями Кириенко и других товарищей, отправился в родную Находку. В этом месте предлагаю читателю вообразить себя молодым человеком тридцати одного года от роду в уважаемой всеми морской форме, который после долгого отсутствия возвращается домой и жмёт кнопку звонка на первом этаже ужасного советского дома (никто, конечно, не догадывается о такой характеристике стандартного жилища).
Наш дом в Находке. Окна квартиры – угловые на первом этаже (снимок семидесятых годов, при нас только не было пожара в подъезде).
Обитатели квартиры извещены о скором прибытии сына, отца, мужа и так далее, но всё равно – момент его появления оказывается неожиданным. Поднимается разнообразный шум, за счастье услышать который и увидеть творящих его людей ты готов отдать всё на свете... Всё-таки не зря подводникам дается двухмесячный отпуск. Сначала мы всей семьёй справили Новый год. Я впервые за последние пять лет участвовал в таком мероприятии, не задумываясь, кто из моих моряков переберёт лишнего. Потом мы на две недели отправили нашего фактического главу семьи – маманю – в дом отдыха, а затем и сами отправились в «Европу», то есть в Москву и Ленинград повидаться с роднёй и товарищами. Попутно с описанием автомобильных приключений я уже вспоминал об этом отпуске, так что не стану повторяться. Поступление в академию в 1963 году мне было обещано с почти полной уверенностью, и все перспективы дальнейшей службы представлялись совершенно безоблачными. В таком настроении я и возвращался после отпуска в Магадан. Воздушное путешествие на север представляло собой непростую задачу. Уже в Хабаровске я присоединился к небольшой группе наших офицеров, не первые сутки ожидающих лётной погоды. Однако вылететь на рейсовом самолёте нам так и не удалось. В это время в Магадан направили для проведения ледовой разведки при пробном выходе одной из наших лодок за кромку льда. На борту этого самолёта находился уже известный читателю Владимир Андреевич Попов, он и подобрал отпускников с собой.
Ил-14Т - транспортный на базе Ил-14П. Отличался двухстворчатой грузовой дверью на левом борту и отсутствием пассажирских сидений.
Поднявшись в воздух, мы принялись бороться с холодом. Почти совсем не оборудованный для перевозки людей самолёт (сидели мы на каких-то брезентах) не отапливался, тепло было только в районе короткого воздуходува, отводящего часть нагретого воздуха из кабины пилотов в общий отсек. Но и наш неприхотливый к погодным условиям самолёт не сразу достиг конечной цели путешествия. Его на сутки посадили в Охотске, где нам пришлось мыкаться уж в совсем спартанских условиях. После всего этого посадка на полевой аэродром в Магадане показалась и вовсе счастливым событием. Мы битком набились в «газик», присланный за адмиралом, и через час были доставлены на гостеприимную плавбазу «Север». Поскольку я уже упомянул о выходе лодок из Магадана зимой, остановимся на этой теме подробнее. Выполнив приказ о перебазировании бригады в Магадан, наше начальство неизбежно вынуждено было решать и вытекающие из этого проблемы, которые так или иначе должны дать ответ на вопрос использования попавших в ледяной плен кораблей. Наша лодка для экспериментов не годилась: в 1962 году по причине известных читателю событий она пропустила положенный ежегодный доковый ремонт, и это не прибавляло уверенности в надёжной работе механизмов во время подлёдного плавания. Поэтому я смогу описывать эпопею выхода лодок из скованной льдом базы только с позиции относительно стороннего наблюдателя. Сначала были многосуточные переговоры с начальством ледоколов, неоднократные переносы сроков и тому подобная суета, обычная почти для любого советского дела, которое затрагивает интересы нескольких ведомств. Поневоле подумалось, что, кроме всего прочего, необходимую даже в мирное время скрытность выхода обеспечить в таких условиях практически нельзя, о возможностях разведывательных спутников в этом деле мы ещё особо не знали. Наконец линейный ледокол пришёл в бухту Нагаева. Попутно он завёл к северным причалам рейсовый теплоход, который здесь неделями ждут гражданские пассажиры, многие в период ожидания пропивают свои накопленные тяжким трудом тысячи и возвращаются на прииски и в автобазы, так и не попав «на материк». Потом ледокол с наспех изменённым названием (надпись «Сталин» была заменена на «Сибирь», но, при желании, её можно было прочесть) принялся окалывать лёд возле плавбазы. Надо сказать, что нежные латунные винты у лодок 613-го проекта расположены не так далеко от поверхности воды, поэтому даже при движении в ледяной крошке канала, пробитого ледоколом, всегда есть большая вероятность погнуть свои движители, при любом повреждении винтов возникают вибрации и прочие неприятные явления, так что винты мы бережём пуще глаза. Так или иначе, товарищей наших оттащили на приглубое место, они погрузились и начали свою подлёдную эпопею.
К нам на помощь пришёл ледокол. Обратите внимание, что его моряки на ходу и при морозе заняты покрасочными работами. Видно более подходящего времени для этого нет.
Всех её деталей я не помню, но после возвращения бригадным инженерам ещё долго пришлось возиться с помятым кораблём и даже менять у него прямо с толстого льда одно «перо» кормовых горизонтальных рулей. Среди анекдотических деталей этой операции мне запомнилось, что новое «перо» – стальная штуковина площадью несколько квадратных метров – было доставлено к нам на санях, запряженных лошадью, хорошо хоть, что не в собачьей упряжке, и такой транспорт часто разъезжал по соседству. Больше экспериментов с выходами лодок зимой при мне не проводилось, очевидный идиотизм их был достаточно подтверждён первым опытом. Тогда это было мало заметно, но уже в первую зимовку бригады в Магадане начался неизбежный процесс разложения, являющийся уделом любых не занятых содержательной деятельностью социальных систем. Сказанное вовсе не означает, что наши моряки целыми днями слонялись без дела. В дополнение ко всему набору обычных регулярных занятий и работ нам приходилось постоянно заниматься окалыванием льда у бортов лодок, борьбой за поддержание положительных температур внутри корпуса и тому подобными производными нашего северного базирования. И во время этих дополнительных малоприятных упражнений любой человек невольно вспоминал организаторов перебазирования и делал свои собственные выводы о свойствах «системы», которая допускает такое явно бессмысленное использование нашего соединения. Не в последнюю очередь для противопоставления негативным настроениям, политотдел затеял серию занятий с обличением агрессивной сущности американского империализма (между строк – вот вам и объяснение того, что нужно ждать пакостей с любого направления). Доклад на одном из таких занятий поручили мне. Начитавшись литературы о модной в то время американской стратегии «быстрого реагирования» и прочих кознях потенциального противника, я больше часа делился полученными сведениями со своими товарищами. Вскоре после этого выступления меня вызвал начпо и с невинным видом попросил повторить доклад в прокуратуре области. На вопрос о количестве слушателей было сказано, что их едва ли наберётся десяток. Прокуроров я до этого никогда не встречал и без сопротивления дал согласие.
Придя в назначенное время в прокуратуру, я познакомился с её начальником, который, несколько смущаясь, сказал, что грех тратить моё красноречие только ради скромных рыцарей «государева ока», и есть смысл заодно просветить работников управления внутренних дел области. Возражать пожилому и солидному прокурору было неудобно, и через четверть часа я оказался на трибуне перед переполненным залом с полутысячей слушателей и с тремя милицейскими полковниками за столом президиума. На проклятия начпо, втянувшего меня в авантюру, времени совсем не оставалось, поэтому я мобилизовал остатки чувства юмора и полтора часа с помощью многочисленных цитат и цифровых выкладок доказывал собравшимся, что над всеми нами витает грозная опасность не только со стороны преступного мира страны, но и от внешнего коварного противника. Так или иначе, дело было сделано без особого возмущения слушателей. После лекции начальники управления завели меня в кабинет бывшего главного чекиста «территории, находящейся под управлением Хабаровского крайисполкома», такими словами в сталинские времена называлась эта часть ГУЛАГа. Кабинет представлял собой огромный зал с троном посередине, и по этим деталям нетрудно было представить величие правившего здесь начальника. А нынешние хозяева кабинета были уже людьми нового поколения. По отсутствию у меня лекторской путёвки (с помощью этих бумажек обычно оплачивается лекторская работа) они поняли, что имеют дело с некоторой разновидностью самодеятельности, но не обиделись на это, а три (!) часа удовлетворяли мое любопытство об устройстве тюремной системы и её нынешних порядках. Я узнал массу неизвестного мне ранее о судьбе В.И.Сталина, адмирала Л.М.Галлера (тогда мы только узнали о его трагической гибели) и многих других людей. Относительно молодые интеллигентные полковники прекрасно владели статистикой своего ведомства, так что я не раз жалел впоследствии, что не записал сведения из их рассказов по свежей памяти.
12 июля 1950 г. скончался в тюремной больнице г. Казани. Место захоронения заслуженного адмирала неизвестно. 13 мая 1953 г. Лев Михайлович Галлер посмертно реабилитирован и восстановлен в воинском звании - адмирал. единственный из свидетелей в "деле адмиралов", который не отказался своих показаний в пользу обвиняемых. "Честь имею" для него - норма поведения.
Окончание следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ. Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Крузенштерн Иван Федорович родился 19 ноября 1770 в имении Хагудис, Эстония в небогатой дворянской семье. -
Семья Крузенштерн дала России несколько поколений путешественников и моряков. Предок Крузенштернов, немецкий дипломат Филипп Крузий (1597–1676) в 1633–1635 гг. возглавил два посольства шлезвиг-голштинского герцога Фридриха III к московскому царю Михаилу Федоровичу и персидскому шаху Сефи. -
Начало морской карьеры
Во времена отрочества и юности Крузенштерна и Лисянского обучение здесь длилось шесть лет: три года на кадетском курсе и еще три - наследующем, гардемаринском, куда кадетов переводили после сдачи специального экзамена. Изучались математика, навигация, мореходная астрономия, артиллерия, фортификация, корабельная архитектура, такелажное дело, морская тактика, английский и французский языки. Все это, казалось бы, обеспечивало будущим специалистам высокую теоретическую подготовку, а участие их в плаваниях во время летних кампаний способствовало развитию у них практических навыков. На большой модели парусного корабля кадеты обучались такелажному делу и управлению парусами. Однако, по свидетельству современников, порядочно читались тогда лишь математика и немногие науки; на все остальное не обращалось внимания. "Тогдашний корпус представлял свой особенный темный мирок, подходящий к старинным бурсам, - писал известный историк русского флота Ф. Ф. Веселаго. - Все было грубо, грязно и должно было страшно неприятно поражать нежную, эстетическую натуру". Один из выпускников корпуса вспоминал, что командиры рот, "казалось, хвастались друг перед другом, кто из них бесчеловечнее и безжалостнее сечет кадет". -
... шведский король уже заранее хвастливо заявлял, что там он истребит все памятники, кроме памятника Петру I. А на нем напишет... свое имя! Против неприятеля был мобилизован весь Балтийский флот. Последовал указ о досрочном выпуске из Морского корпуса всех гардемаринов. Крузенштерна выпустили в мае 1788 года в чине "гардемарина за мичмана". Уже 6 июля 1788 года на фрегате "Мстислав" он участвовал в морском сражении со шведами у острова Гогланд в Финском заливе. Здесь он получил боевое крещение. За проявленную храбрость его произвели в мичманы. В том же бою на фрегате "Подражислав" участвовал и Лисянский.
В жизни молодых людей произошло важное событие. Крузенштерн и Беринг в числе лучших молодых морских офицеров были направлены на несколько лет за границу для усовершенствования в морском деле. Ехал за границу и Лисянский. Русские офицеры, прибыв в Англию, были назначены на разные корабли. Крузенштерн, которого определили на фрегат "Тетис", долго плавал у берегов Северной 'Америки. Русских моряков отпускали на берег осматривать американские города. Крузенштерн побывал в Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии. До глубокой старости он с удовольствием вспоминал знакомство с президентом США Вашингтоном...
Важным для развития государственной экономики предложениям И.Ф.Крузенштерна грозило быть погребенными в дебрях министерских канцелярий на долгие годы. Однако к 1802 году Российско-Американская компания приобрела большой вес в государстве. Пайщиком компании стал царь
Александр I на Памятнике "1000-летие России" в Великом Новгороде. хотя он ничего особенного не сделал для народа. Человек ограниченного ума, Александр страдал неустойчивостью и шаткостью взглядов. Его воспитателем был швейцарец Лагарп, который приучил его к политическому лицемерию.
В программе экономической политики России важное место отводилось мероприятиям по развитию внешней торговли. Вот тогда-то и вспомнили о проекте Крузенштерна...
Указ о снаряжении экспедиции и назначении Крузенштерна ее начальником вышел 7 августа 1802 года. Ивану Федоровичу было предоставлено право подобрать помощников и определить маршрут, которым экспедиция пойдет вокруг света. Он избрал своим первым помощником Юрия Федоровича Лисянского. К тому времени этот бывалый моряк и высокообразованный человек принимал участие в восемнадцати морских кампаниях.
Два знаменитых русских мореплавателя, Иван Крузенштерн и Юрий Лисянский, подружились давно, еще в морском кадетском корпусе.
Крузенштерну было тридцать два года, он недавно женился и вскоре должен был стать отцом. Тяжело было надолго расставаться с семьей. Жена плакала и не хотела его отпускать. Но отступать он не собирался — наконец-то мечта всей его жизни начала осуществляться! -
Японский вопрос
В 1802 г. у императора и министра коммерции возникла мысль отправить на «Надежде» посольство в Японию. В Японии, лежащей поблизости от Камчатки и Русской Америки, предполагали покупать рис для русских поселений на Севере. Японское посольство предложили возглавить камергеру Николаю Петровичу Резанову, одному из организаторов и акционеров Российско-Американской компании, ее «уполномоченному корреспонденту», обер-прокурору 1-го департамента Сената, командору ордена Св. Иоанна Иерусалимского.
Оба шлюпа формально принадлежали Российско-Американской компании и не входили в состав Военно-морского флота России. -
Император Александр явно не придавал особого значения дипломатической миссии Резанова. Посол, который и сам не был дипломатом, получил совершенно непредставительную свиту. При отплытии из Петербурга послу не дали солдат – почетного караула. Позднее ему удалось взять «напрокат» у генерал-губернатора Камчатки П.И.Кошелева двух унтер-офицеров, барабанщика и пять солдат.
Тяготы плавания, будни и праздники
Кругосветное плавание для Резанова было лишь необходимым средством доставки его персоны в Японию и в Америку. Для Крузенштерна же торговые и дипломатические функции экспедиции были делом не первой важности. Помимо судовождения он много уделял внимания научной работе: изучению ветров и течений, астрономической привязке различных пунктов, наблюдениям за атмосферным давлением, приливами и отливами и т.д. Кстати, хотя научная группа формально подчинялась Резанову и инструкция Академии наук была адресована ему, истинным руководителем всех исследовательских работ на “Надежде” был Крузенштерн. -
Маршрут кораблей «Надежда» и «Нева».
На «Надежде» плыл целый «ученый факультет»: швейцарец-астроном И.-К. Горнер, немцы – врач, ботаник, зоолог и художник В.Т. Тилезиус; путешественник, этнограф, врач и натуралист Г.Г. фон Лангсдорф, доктор медицины К.Ф. Эспенберг. На корабле была и талантливая молодежь – 16-летний кадет Отто Коцебу, в будущем руководитель двух кругосветных плаваний – на «Рюрике» и на «Предприятии» – и мичман Фаддей Беллинсгаузен, будущий открыватель Антарктиды.
Конфликт на Маркизских островах
Вид Петропавловской гавани с морской стороны. Гравюра Ческого
... у наблюдательного Ратманова еще во время стоянки в Копенгагене сложилось не слишком лестное мнение о Резанове, и он был явно не в восторге от предстоящего совместного плавания с этим человеком: «Посол жил на берегу… и мало сделал чести, ибо я несколько раз напоминал ему о его звании и снял бы знаки отличия их гоняясь за непотребными женщинами в садах и на улице. Тут я мог заметить, что мало будет делать чести его превосходительство, и чем более были вместе, тем более находили в нем и в свите подлости». -
Ратманов Макар Иванович (1772—1833)
Видный российский морской офицер, вице-адмирал. Более 40 лет безупречной и доблестной службы в военном флоте принесли Ратманову заслуженную славу и авторитет опытнейшего мореплавателя и военачальника. Считая, что нужно дать дорогу молодым, он уступил Ф.Ф. Беллинсгаузену должность главы экспедиции, которой суждено было открыть Антарктиду. Из воспоминаний современников Ратманова возникает образ храброго, предприимчивого в сражениях и скромного, молчаливого и даже замкнутого в общении человека, не склонного рассказывать о тех значимых событиях, в которых он принимал самое деятельное участие.
На Маркизских островах, через 9 месяцев после отплытия из Кронштадта, противостояние офицеров и Резанова вылилось в ссору. Крузенштерн, видя, что выменять у маркизцев свиней можно только на железные топоры, запретил обменивать их на туземные украшения и палицы, пока корабль не будет снабжен свежим мясом: после трудного перехода от Бразилии у членов экипажа уже начиналась цинга. Резанов же послал своего приказчика Шемелина торговать на топоры маркизские «редкости». В конечном счете цена на топоры упала и россиянам удалось купить всего несколько свиней.
Окончание следует.
Составил нахимовец 1953 года выпуска, капитан 1 ранга Н.А.Верюжский.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
