На время прервем публикацию цикла "Воспоминаний нахимовца", счастливого человека Панферова Юрия Григорьевича. Для того есть и повод, и причина.
Сегодня, 29 января, у Галины Петровны День Рождения. С праздником, дорогая учительница, здоровья, счастья Вам и Вашим близким. А нам - возможность видеть Вашу улыбку и слышать Ваш журчащий смех.
Грищенко Галина Петровна преподавала английский язык в Ленинградском Нахимовском училище с 1956 года до начала 1960-х годов.
Что отличает подлинного учителя? Если воспользоваться критерием он не себя любит в школе, а школу, ученика в себе. Он замечает малейшие успехи ученика и радуется им бескорыстно.
Есть еще один критерий, производный от сформулированного Львом Толстым, о разнице между тем, как человек оценивает себя и тем, как его оценивают другие. Это разница между тем, как человек относится к тем, кто "выше и ниже" его по служебному положению, по своим знаниям, по возрасту, по любым формальным основаниям. Впервые осознал привлекательность этого свойства, встретившись с Александром Васильевичем Горожанкиным, контр-адмиралом в отставке. И был им очарован. Его умом, воспитанностью, интеллигентностью, порядочностью. Он одинаково доброжелательно и уважительно относился к тем, кто был выше или ниже его по служебной иерархии, по возрасту. Мог цитировать Шекспира, всегда к месту. На мой вопрос ответил, "в блокадном Ленинграде обменял на хлеб собрание сочинений Шекспира и читал его при свете коптилки на борту ПЛ, пришвартованной к набережной Невы". В период Сталинградской битвы обеспечивал снабжение по Волге, организовал противоминную защиту. Удивительный был рассказчик. О нем вспоминает Локтионов И. И. в книге .
У Александра Васильевича "дельта" равнялась нулю. И у Галины Петровны такой являлась и является. И у любого, на наш взгляд, нормального, "вменяемого", человека. И никакое количество фактов поведения "педагогов" противоположного рода не отменяют той простой истины, что подлинный педагог признает равенство со своим учеником и умеет радоваться его успехам. Поэтому-то ему сопутствует подлинный успех.
Благодарственный молебен О, наставники наши и менторы! Если глянуть на пройденный путь, Комплиментами и сантиментами Мы не баловали вас отнюдь. Мы такие-сякие, порочные, Огорчаем мы вас без конца. Но под грубою сей оболочкою Благодарные бьются сердца.
Над башкою над нашей дубовою Потрудившись, побившись не раз, Вы упорной своею любовию Прочный дуб превратили в алмаз. И конечно же, вашими стараниями Наши свойства - и эти, и те - Засверкали различными гранями Извините, во всей наготе...
Об удостоенном звания "Подводник № 2" Петре Денисовиче Грищенко написано, пожалуй, не меньше, чем и об Александре Ивановиче Маринеско. Часто - об обоих одновременно, о схожести их судеб, характеров, "боевого почерка". Кое в чем жизнь Петра Денисовича интереснее и поучительнее. Он старше по возрасту, еще до войны закончил Военно-морскую академию с отличием, в нарушение принятого тогда порядка "руководящим" должностям предпочел назначение командиром подводной лодки. "Столь велика у него была тяга к морю и «своему» кораблю". (Преданный забвению (Триумф и драма подводника Грищенко) . - ). И прожил дольше, до конца дней своих служил Родине и Флоту, и продолжает служить книгами и статьями, примером, памятью, сохраняемой сослуживцами и учениками, в чем Вам предстоит убедиться.
Я не знаю, как остальные, но я чувствую жесточайшую не по прошлому ностальгию — ностальгию по настоящему.
Будто послушник хочет к Господу, ну а доступ лишь к настоятелю — так и я умоляю доступа без посредников к настоящему.
Подлинное и подобие. То они пребывают на условиях "мирного сосуществования", то есть скрытой борьбы, то их взаимоотношения превращаются в открытую войну, явно демонстрируя и однозначно доказывая невозможность и пагубность совместного бытия.
Герой, непризнанный властью. - Костев, Георгий Георгиевич. Неизвестный флот: люди, факты, проблемы: 300-летию "Адмиралтейских верфей" посвящается / Г.Г. Костев, И.Г. Костев. - Москва: б.и., 2004.
«Грищенко надо было уметь ладить со своими комиссарами»
Комментарий. Выбранная для эпиграфа фраза принадлежит тому самому , которого матросы экипажа А.И. Маринеско ласково называли "Птичка". По здравому размышлению она неудачна, "очепятка" автора, Г.Г. Костева, прекрасного знатока истории флота и жизни многих его героев, в том числе и Петра Денисовича. Его перу принадлежит книга 1991 года в которой ему удалось рассказать об одном из "механизмов" трансляции, передачи из поколения в поколение подлинной истории вопреки любым усилиям всяких "псевдо": историков, командиров, политработников, мемуаристов:
"— Откуда вам, товарищ боцман, известно про службу Грищенко на «Д-2» и «Д-5»? Читали послужные списки? — Нет, товарищ лейтенант, это нам не положено. Да и не нужно. Мы о своих командирах не по аттестациям знаем, не по анкетам. Есть наш флотский, если хотите — «матросский телеграф», баковый вестник. — Это еще что за источник информации? — поинтересовался я. — Да это молва — мнение нашего брата - матроса или старшины - о командире. Хорош командир — «батя», с причудами — «чокнутый», вы уж извините за такое слово, а коли чересчур вежливый — «паруся». — А как по вашему «телеграфу» называли Грищенко? — «Батей», — тепло сказал Настюхин и после паузы добавил: — А ведь был очень молод... Такие беседы с боцманом Настюхиным, признаюсь, доставляли мне удовольствие: знал он немало, а главное — умел неторопливо, с доброй, лукавой своей усмешечкой, с чувством-толком, рассказывать. Говорили мы чаще всего об экипаже «Л-3» и, конечно же, о Грищенко. Видно, и впрямь здорово работал «матросский телеграф». Во всяком случае Настюхин знал о своем командире столько, сколько не вместит в себя никакая анкета." Комментарий. И дело не в авторстве "фразы". Полностью она звучит так: "— Маринеско не стал Героем в 1945 году потому, что ему не следовало пить водку. В войну пили все, но норму надо знать! На возражение, что тогда непонятно, почему Грищенко не стал Героем, ведь он вообще имел правило водку не пить ни на берегу, ни в море. — Здесь другое дело, — парировал адмирал. — Грищенко надо было уметь ладить со своими комиссарами, а не попрекать их морской малограмотностью. Оставался еще один вопрос о Матиясевиче. Отставной адмирал Орел и здесь был до предела конкретен. — Матиясевич слишком деликатный или, если хотите, интеллигентный..." Словечко "ладить", во-первых, на наш взгляд, несуразно в применении как к Грищенко, так и к Маринеско, Матиясевичу, к тем, кто выбирает свою, пусть, и трагическую судьбу, честь и право "быть самим собой". Во-вторых, замазывает суть взаимоотношений Грищенко с разными комиссарами и политработниками.
"Герой, непризнанный властью". «Мне не раз доводилось встречаться с самозванными героями и повысившими себя в звании. И каждый раз в ответ слышал: «Не помню, кто и когда присваивал. Сказали, а я доверился...». Такая забывчивость мне непонятна. Да и вовсе не безобидны такие незаслуженные награды, звания. Одни тешат собственное честолюбие, у других — прямая корысть от добытых неправедным трудом чинов. Страшно другое: они порочат наши традиции чести и честности, которыми всегда славились люди в погонах». Почему такое стало возможным? Нам представляется, только потому, что государство, то есть высшая официальная власть, не вспоминает истинных Героев, которых обошли наградой. Да и сами представители власти имеют желание и возможность стать Героями. В результате это привело на флоте к ситуации, которая, мягко говоря, вызывает удивление. Впечатляющие цифры присвоения Героев в послевоенный период по сравнению с Великой Отечественной войной приводит историк, много лет трудившийся в журнале «Морской сборник», капитан 1-го ранга в отставке Он подсчитал: в послевоенный период присвоено морякам, непосредственно связанным с флотом, звание Героя Советского Союза и Героя России почти в 4 раза больше, чем за всю Великую Отечественную войну. По его данным, звание Героя в послевоенное время было присвоено 76 морякам. Другой факт: за образцовое выполнение заданий Верховного главнокомандования и умелое руководство силами флота в Великой Отечественной войне звания Героя Советского Союза были удостоены только два человека из руководителей Военно-Морского Флота. Это нарком ВМФ адмирал флота и командующий ТОФ адмирал (указом президиума Верховного Совета СССР от 14 сентября 1945 г.). В мирное время «героев» среди руководящего состава ВМФ стало неизмеримо больше. Только в период с 1965 по 1985 гг. это звание получили 11 человек. Становится дважды Героем Советского Союза главнокомандующий Военно-морским флотом С.Г.Горшков (1965 г. и 1982 г.), Героями — его первый заместитель адмирал флота Н.И.Смирнов (1984 г.), начальники Главного штаба ВМФ адмирал флота Г.М.Егоров (1978 г.) и адмирал В.Н.Чернавин (1981 г.). Заместитель главкома ВМФ по боевой подготовке адмирал Г.А.Бондаренко и заместитель по кораблестроению и вооружению адмирал П.Г.Котов удостоены звания Героя Социалистического труда в 1985 г. и 1980 г. соответственно. Адмирал флота Советского Союза И.С.Исаков еще в 1965 г. стал Героем Советского Союза. Удостоены звания Героя Советского Союза в мирный период лица, командовавшие флотами: адмирал Ф.С.Октябрьский (1958 г.), адмирал В.А.Касатонов (1966 г.), вице-адмирал Г.Н.Холостяков (1965 г.). Таким образом, в годы войны вручено две Звезды, а в мирные дни — одиннадцать! Не менее впечатляющими выглядят и такие факты: за годы Великой Отечественной войны 18 командиров подводных лодок и командиров дивизионов ПЛ были удостоены звания Героя Советского Союза. В послевоенный период этого звания удостоено в два раза больше подводников — офицеров и адмиралов, чем в годы войны. Нет сомнений — профессия подводника трудна и опасна и в военное, и в мирное время. Но все же представляется, что количество награжденных в годы войны должно превышать число награжденных после ее окончания. Сюда еще надо добавить, что в послевоенный период были удостоены звания Героя Советского Союза три политработника: два — как принявшие участие в походах атомных подводных лодок, а один — Н.М.Кулаков за прошлые заслуги, хотя к Герою в Великую Отечественную войну он не представлялся. И это при том, что командиры самых результативных ПЛ в годы Великой Отечественной войны — П.Д.Грищенко, А.И.Маринеско и А.М.Матиясевич, несмотря на неоднократное представление их к званию Героя Советского Союза, так и не были удостоены его при жизни. Лишь через 27 лет после кончины в 1990 г. звание Героя Советского Союза было присвоено посмертно А.И.Маринеско, а имя П.Д.Грищенко так и находится в забвении. А.М.Матиясевича, правда, «вспомнили», но тоже после кончины, присвоив звание в 1995 г., но уже Героя России."
Комментарий. Позволим сослаться на ранее опубликованный очерк, возможно, кто-то его не заметил, - Вехи биографии и обстоятельства героической гибели. "Не до ордена" и "не надо ордена" - две большие разницы, как говорят в Одессе.
"Герой, непризнанный властью". «Достаточно объемистый список послевоенных Героев подтверждает сам главнокомандующий ВМФ адмирал С.Г.Горшков, руководивший флотом без малого 30 лет. «Только за послевоенное время, — пишет он в своих мемуарах, — около пятидесяти моряков удостоены высокого звания Героя Советского Союза». Это меньше, чем у историка, но все же... Как тут не вспомнить об одной памятной дате: 1 марта 2003 г. исполнилось 60 лет, как подводной лодке Л-3, которой командовал в годы Великой Отечественной капитан 2-го ранга Петр Денисович Грищенко, присвоили звание гвардейского корабля. Этот корабль за годы войны потопил 28 кораблей и судов противника. Лично на счету П.Д.Грищенко — 18 кораблей (до марта 1943 г.). Такого достижения не имеет ни одна подводная лодка нашего государства за всю историю своего Военно-морского флота. Но почему ее командиру П.Д.Грищенко не присвоили звание Героя ни во время войны, ни в период Советской власти, ни после нее, в новом государстве — Российской Федерации? Все это остается тайной до сих пор. По множеству представлений П.Д. Грищенко даже посмертно не стал Героем Советского Союза или России. В чем же секрет непризнания государством заслуг своего гражданина? Мы много лет анализировали «почерк» Героя Балтики П.Д. Грищенко — почерк командира Л-3. Он потопил больше фашистских судов, чем кто-либо из всех других командиров подлодок, но властью так и не был признан. Почему такое получилось? Предлагаем посмотреть на Грищенко глазами известных в нашей стране личностей. В чем же искусство командира подводной лодки Грищенко? Что это за человек, и почему власть предержащие не хотят видеть его Героем? Выскажемся, пользуясь оценками наших известных писателей о Грищенко, а также его собственными рассуждениями. Может, это поможет понять феномен командира Л-3 — феномен необычной личности, коей является Грищенко, которую не признала ни власть бывшего СССР, ни власть нынешняя. Вот как это выглядит, на наш взгляд. Главный критерий искусства командира подводной лодки в годы Великой Отечественной войны — это число одержанных им побед. Но такая категоричность не раскрывает само содержание качеств и достоинств командира, его характерных черт. Конкретно — в нашем случае, думается, есть возможность оценить командира Л-3 и в другом плане. Можно взглянуть на Грищенко беспристрастно — глазами писателей, которые познакомились с Петром Денисовичем в годы Великой Отечественной войны. Писатель умеет видеть человека «со стороны» и всегда способен «заглянуть в душу» своего героя. Вот поэтому, если говорить о качествах Грищенко, то в дополнение к тому, что он выдающийся командир подводной лодки, обратимся к писателям, их произведениям военных лет. Более объективной оценки, кроме числа побед, очевидно, нам не найти. Писатели еще в годы войны увидели в действиях командира Л-3 особый почерк, присущий командиру советского корабля. По их мнению, он остается верен своему почерку и в послевоенное время. В 1975 г. писатель-маринист Анатолий Елкин говорил о Грищенко: «Биография его стала столько же историей флота, сколько и историей советской литературы». Какими же надо обладать качествами, чтобы «войти» в эти две «истории»! Начал оценку командирских качеств Грищенко, или его «балтийского почерка», — Александр Фадеев, выразив это просто: «Никогда не умрешь и из всякого дела вернешься с победой». Эта фраза написана Фадеевым на фотографии, подаренной Грищенко 4 июля 1942 г. Как же надо было верить в талант командира, разглядеть его мастерство, чтобы сделать такую надпись! Причем более чем за месяц до начала очередного похода Л-3. Оценка писателя полностью подтвердилась. Позднее, уже после возвращения Л-3 из похода, Фадеев в журнале «Краснофлотец» напишет, что деятельность катеров и подводных лодок Балтийского флота, все героическое, выдающееся, удивительное и прекрасное из того, что произошло на флоте, — это «балтийский почерк». Дерзкие боевые дела легендарной Л-3 и ее командира Фадеев считал образцом балтийского почерка."
Комментарий. удостоен звания Героя Советского Союза в 1945 году. После "странного" отлучения П.Д. Грищенко от командования "Л-3", завоевавшей звание гвардейской при нем, но получившей "без него", Коновалов был назначен командиром, однако чуть позже отправлен в почти годичную командировку на Тихоокеанский флот. "Как свидетель". Чего? О достаточно правдоподобном предположении чуть позже.
"Герой, непризнанный властью". "После Фадеева известный советский драматург раскроет, почему Грищенко всегда из похода приходит с победой. Штейн конкретно назовет качества, которые были присущи командиру Л-3 капитану 2-го ранга Грищенко: «Это — воин, лишенный наигранной романтики, это командир концентрированной воли». Штейн напишет, что Грищенко не только глубоко изучает теорию подводной войны, но и своими действиями сам обогащает ее. Писатель-драматург, не подводник сумел «рассмотреть» в почерке командира подводной лодки теснейшее сочетание черт воина-стратега и тактика, мастера подводных атак и подлинного романтика. Еще в 1944 г. советский писатель-маринист А. Зонин подчеркнет эту же характерную черту Грищенко: «Петро одно время мечтал об астрономии. Циолковского читал с увлечением... Хорошая черта — уметь жить с перспективой, глядеть через промежуток времени. Это не все умеют». Взгляд Зонина — еще одно подтверждение тому, что писатели буквально исследовали командирский почерк Грищенко. В нем они находят умный расчет, неторопливость и оправданный риск, дерзость и осторожность. Как видим, полярно противоположные качества."
Комментарий. Заметим, забегая вперед, Зонин - не только писатель, как и Штейн, офицер Балтийского флота. Вот как о нем пишет Петр Денисович Грищенко: "...политработник, прошедший суровую школу гражданской войны, за героизм во время подавления кронштадтского мятежа он был награжден орденом Красного Знамени", "...Зонин, комиссар полка времен гражданской войны..." Еще один из тех, кто не считает себя вправе "ладить", то есть изменять себе, своим принципам, тем, кого любит, уважает, о чем в будущем расскажет Олег Стрижак.
"Герой, непризнанный властью". "Как же они совмещаются? И находим у тех же писателей ответ: «Осторожность Грищенко... нужна для того, чтобы дерзость опиралась на расчет» . Еще об одном особом качестве Грищенко. Никто из писателей не говорил о командире Л-3 вне связи его с экипажем, только обо всех вместе. Перечитывая страницы о боевых делах командира Л-3, постоянно ощущаешь: экипаж был уверен в своем командире, знал, что его решение — единственно верное, то, которое нужно, что «эти люди (Грищенко и экипаж) любят Родину высокой и светлой любовью». Много раз встречаешь высочайшую оценку решениям Грищенко, данную писателями-маринистами. Например, Зонин без обиняков так и сказал еще в годы войны, что свое решение Грищенко мог отстоять перед любым экспертом. А это значит, что каждое свое решение Грищенко обосновывал, подходил к нему как исследователь. Но принять решение — это полдела, важно реализовать его. И здесь у командира Л-3 свой подход. Петр Денисович обладал особой манерой отдавать распоряжения. Он никогда не налегал на приказные интонации, говорил спокойно и веско, но самой манерой командования умел добиться порядка подчинения, уважения. У Грищенко — это не просто дар от природы. Пожалуй, здесь многое — от широты и глубин знаний, грамотности военного моряка. Словом, от того, что отличает военного по призванию, про кого говорят «военная косточка». Писатели видели в Грищенко «специалиста по минам, по умению ставить мины прямо под носом врага». Однако они разглядели в нем и образцового навигатора с безупречной штурманской подготовкой или, как о нем писали, «представителя замечательной штурманской школы». Все эти черты, особенности, своеобразие работы относятся к периоду командования Грищенко лодкой Л-3. Это и есть слагаемые почерка командира подводной лодки."
Комментарий. Сколь многозначны крылатые слова. "Жизнь - театр, и люди в нем актеры". "Короля играет свита". Жалок король, которого перестают признавать подданные. Тут уж и поговорка перестает действовать: "хоть горшком назови..." Уж если начали называть, то... Всем плохо в конечном счете, а большинству, сразу?
"Герой, непризнанный властью". "По решению командующего флотом пришлось Петру Денисовичу перейти в штаб флота. Не очень обрадовался он этому перемещению. Но приказ есть приказ, и он его выполнил. Единственное, что обговорил Грищенко, так это при первой возможности вернуться на подводные лодки. Командующий флотом сдержал свое слово. Вернулся Грищенко в подводники — командиром дивизиона «малюток», но уже после окончания боевых действий. Казалось бы, все складывалось наилучшим образом. Снова лодки — и уже не одна, а несколько. В то же время служба на «малютках», по своим возможностям значительно уступавшим кораблям, которыми в прошлом командовал Грищенко, не обещала желаемых перспектив. А перспективу Петр Денисович связывал с наукой."
Комментарий. Командующим Балтфлотом в те годы был Трибуц. Нелицеприятный, горький и скорбный, глубокий анализ - расследование его флотоводческой деятельности - в книге Олега Стрижака "Легенды Балтийского подплава". Умеешь радоваться чужим успехам, - это свидетельство профессиональной компетентности не только педагогов... Умеешь прежде всего себя судить по "гамбургскому счету", - это, вне всякого сомнения, атрибут (непременное свойство) подлинного флотоводца. Есть свойство, есть носитель оного. Нет, ... О чем свидетельствует подлинная история флота, так это о том, что "нет ничего тайного, что бы со временем не стало явным", что пишется она порой медленно, порой очень и очень медленно, но ведь это только "сказка скоро сказывается"...
"Герой, непризнанный властью". "Во время одной из встреч с адмиралом флота Иваном Степановичем Исаковым капитан 2-го ранга Грищенко высказал несколько предложений о совершенствовании использования подводных лодок. Но эти мысли имели весьма отдаленное отношение к «малюткам», которыми теперь командовал Петр Денисович. Исакова как флотоводца порадовала широта взглядов комдива и как ученого заинтересовала. Однако никакой реакции, по крайней мере, внешней, не последовало. И вдруг пришел приказ: откомандировать в Военно-морскую академию. Так началась работа исследователя. Анализ, гипотезы, поиск оригинальных решений — это была стихия Грищенко. Появилась возможность изучить опыт действия подводных лодок в годы войны, сделать выводы. Днями и ночами бывший командир Л-3 подбирал материалы, уточнял и сопоставлял факты. По ходу работы возникали сомнения, спорные вопросы, рождались совершенно новые идеи. И, как в прошлом, в боевых походах, было радостно, получал наслаждение, когда удавалось решить какую-нибудь из новых задач. Да еще прибавляли сил известия о том, что с годами «росли» победы Л-3. Уходил Грищенко с лодки, когда на счету командира числилось одиннадцать побед, а со временем, благодаря тщательному изучению архивных документов, становилось известным то, что до поры до времени скрывал противник — потери фашистского флота на минах, выставленных Л-3. Так стало 12, 14, а сегодня 18 побед — это «личный счет» Грищенко."
Комментарий. Ну, чем не пример писания подлинной истории... И одним из авторов подлинной истории, с начала и неизменно в качестве участника ее, делателя, затем уже в качестве писателя, порой эзоповым языком, был и оставался при всех привходящих, меняющихся обстоятельствах Петр Денисович.
"Герой, непризнанный властью". "Успешно было закончено первое крупное исследование. Блестяще защищена кандидатская диссертация. Новая ступень — назначен начальником кафедры, да еще в училище подводного плавания. Теперь можно продолжать научную работу на еще более высоком уровне: научные статьи, учебные пособия. Приступил новый начальник кафедры к осуществлению своей давнишней мечты. Той, которая не покидала ни в боевых походах, ни на берегу. Доцент, кандидат военно-морских наук Грищенко, собрав обширный материал по оперативно-тактическому использованию подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота, пишет монографию. На ее основе издается учебник. Но потом пришлось уйти с кафедры, хотя, правда, и с повышением. Не угодил своей прямотой суждений большому начальнику. Перевели первым заместителем начальника Высшего военно-морского училища. Однако оно попало под сокращение. Петру Денисовичу опять пришлось пойти на новое место: в ВВМУ радиоэлектроники им. А.С.Попова он возглавил один из факультетов."
Комментарий. Кто-либо может назвать ФИО этого "большого начальника"? Явно ведь, не из "комиссаров, с которыми, мол, не умел, ладить". Для подлинной истории, ой, как интересны подробности, ведь в них, в "мелочах", скрывается не только дьявол...
"Герой, непризнанный властью". "Продолжаются поиски материалов в архивах, мысли постоянно заняты проблемами использования подводных лодок. Уже написаны десятки статей. К этому времени закончен еще один капитальный трехтомный труд — «Борьба за советскую Прибалтику». В его создании принял участие П.Д.Грищенко, как один из авторов. Много выступает Петр Денисович перед молодежью, на флотах, считает своим долгом делиться боевым опытом в службе, в жизни. Но все чаще и чаще вспоминает слова Фадеева, не раз повторявшего, что ценность опыта — только в напечатанном: «Можно выступать и болтать сколько угодно, можно даже кувыркаться на ораторской трибуне, но главное в литературе то, что написано пером и напечатано...» В это время готовится роман «Дом и корабль» — первое крупное произведение советской литературы о подводниках. Автор романа — Александр Крон, — хорошо знавший Грищенко, отдает ему рукопись на рецензию, как специалисту-подводнику. Сколько знакомых лиц — не отличить многих в романе от экипажа Л-3. Неделю с раннего утра до глубокой ночи работал Петр Денисович над рукописью. Вспоминая об этом, он рассказывал, что будто снова побывал на родной Л-3. А Крон с благодарностью отнесся ко всем замечаниям и пожеланиям Грищенко. В 1965 г. на читательской конференции в Высшем военно-морском училище радиоэлектроники им. А.С.Попова, где Грищенко был начальником факультета, А.А.Крон признался: «В романе «Дом и корабль» рассказывается о жизни и боевых делах балтийских подводников в годы войны. Основные события происходят в период блокады Ленинграда. В центре повествования командир подводной лодки капитан-лейтенант Горбунов, смелый, волевой офицер. Прототипами героев романа являются люди с прославленной подводной лодки Л-3 и ее командир П.Д.Грищенко».
Комментарий. Очередное "кстати". Во-первых, о подлинной критике, благодаря коей критикуемый предмет становится "лучше, краше, правдивее". Во-вторых, конечно, у какого-нибудь "флотоводца" в списке допущенных "к телу" знакомцев из числа писателей и больше. И имен, как ныне говорят, "вип-персон", его, любимого, упомянувших, может быть немерено. Каковы круги, таковы и короли. Чаще - блеск, мишура, суета, как "пуки". В архиве место находится, хранится, как вспомогательный материал, "сырье", а место в исторической памяти? Дело ведь в качестве того или иного "количества" общения. У нашего героя, Петра Денисовича, его друзей и единомышленников, там и место есть, и жизнь продолжается... А, в-третьих, сделаем очередную зарубку для памяти, не забыть рассказать о нахимовце Крейне Леониде Александровиче и попросить помощи в подтверждении или опровержении предположения о том, что писатель Крон (Крейн) Александр Александрович является его отцом.
"Герой, непризнанный властью". "Конечно, понятие «прототип» сложное, неоднозначное, однако ядром его всегда является то или иное реальное лицо. Уже потом это лицо, как литературный персонаж, «обрастает» разными чертами (характер, внешность), которые могут непосредственно к этому прототипу и не подходить, но в конечном итоге именно ими и определяется литературный герой. Он всегда обобщение наиболее характерного в современнике. Это, как говорится, «знакомый незнакомец». О сложности выбора писателем прототипов можно много говорить. Если же конкретно о Грищенко, то следует упомянуть еще одно произведение, в котором образ одного из главных героев «лепился» с Грищенко. Это «Океан» Штейна. Дадим слово автору: «... такие Платоновы есть, но не так уж их много, не будем преувеличивать. Я долго искал этого человека... Нет, Платонов был немного Грищенко и немножко Головко...» Чем же был притягателен Грищенко для писателей? Можно сказать об этом так: он был резок, прямолинеен. Но была в нем какая-то врожденная органическая неспособность приспосабливаться, он отвергал всегда девизы типа «посытнее есть и помягче спать». Что думал, то и говорил, а отсюда появлялось и темпераментное «нет», и спокойное, но твердое «да». Представлялось, что у него нет полутонов. И все же это не так. Правду, прямоту в суждении Грищенко ставил на первое место. Однажды в разговоре о характере человека были упомянуты слова Льва Толстого, что он с возрастом каждое утро начинал борьбу со своими недостатками. Их было три: лень, раздражительность и честолюбие. Продолжая эту тему, Петр Денисович высказал и простую истину, что, мол, многие беды характера человеческого происходят от сравнений: — Кто сказал, не помню, но, думается, это правильно. — Я, конечно, не Лев Толстой, поэтому, возможно, и не начинаю утро с борьбы, — продолжил беседу Грищенко. — Лень - беда человеческая. Она меня всегда раздражала. Так что можно еще поспорить о раздражительности. Со своей ленью я тоже стараюсь бороться. И «лекарство» простое, — продолжал Петр Денисович. — Каждый день стараюсь писать, хотя бы четвертушку, восьмушку, о прошедшем дне, событии. А это непросто, приходится извилины напрягать. Поэтому лень сама собой исчезает. Петр Денисович засмеялся: — А перенял я этот способ от замечательного советского писателя-мариниста Леонида Соболева, когда он стажировался на Д-5, где я был командиром. — Петр Денисович! Ну, что лентяйство — недостаток в характере, это, наверное, все понимают, а вот о честолюбии как вы считаете? Грищенко задумался и заговорил снова. — Раз вы приводите в пример Льва Толстого, то кто ж будет спорить с гением, — отшутился он. — Ну, а все-таки? Грищенко внимательно посмотрел на собеседника и уже без шутки, вполне серьезно сказал, что не считает честолюбие большим грехом. Поворот был неожиданным. Он это почувствовал и начал рассуждать о чести морского офицера, о его долге перед Родиной. Одним словом, казалось, ушел от конкретной темы разговора, но это было не так. — Думаю, что тщеславие гораздо больший грех, чем честолюбие. Хотя они стоят где-то рядом. Вдумайтесь в изначальный смысл этих слов: «тщетная слава» и «любовь чести». Однако тщеславный человек — это человек, жадно ищущий славы, стремящийся к похвале. В этой связи и честолюбец как искатель лишь почета, — притом исключительно своему «я» — заслуживает осуждения, но если в характере человека нет стремления бороться за свое мнение, за свою честь, а это, безусловно, в какой-то мере честолюбивая черточка личности, то многого в жизни не сделаешь. — А вообще-то, думается, если есть в характере человека честолюбивая черта в хорошем смысле слова, то есть не в эгоистическом, то это совсем неплохо. Можно назвать такое честолюбие и по-другому — самоутверждение, или, что почти одно и то же, проявление личности. Разве это плохо? Такой подход нужен. Вот так! — заулыбался Петр Денисович. И продолжил: — Ну, а что касается сравнительных оценок в адрес себя и других, то от этого не уйти. Все сравнивают. Только вопрос — для чего? Мне, например, когда появились новые данные о гибели вражеских судов на минах Л-3, было очень приятно сравнивать успехи «Фрунзенца» (так именовалась Л-3 в постройке. — Прим. авт.) с другими кораблями. Все-таки, значит, не хуже других воевал. Много уже прожито, поэтому волей-неволей думаешь, сравниваешь себя с окружающими, с бывшими однокашниками, со своими учениками. Мне кажется, это каждый делает, — развил свою мысль Петр Денисович.
— Со мной учились многие товарищи, которые благодаря своему труду, способностям потом выдвинулись и заняли большие посты в Военно-морском флоте. Искренне скажу, я отношусь к ним с большим уважением. Испытывал за их успехи какое-то внутреннее удовлетворение, даже радость. Ведь это люди моего поколения! — Горжусь я и своими учениками или, если хотите, бывшими подчиненными. Много среди них имен известных, что, конечно, приятно. Герои Советского Союза, адмиралы... — Неожиданно Петр Денисович, как будто спохватившись, что не то сказал, оборвал фразу. Даже покраснел и заметил извинительным тоном: — Нехорошо, нескромный рассказ получился. Все я да я: «Я горжусь», «Мне приятно»... Такой оборот подталкивал на продолжение беседы о характере человека. — Петр Денисович! Вот еще одна черта человеческой натуры: вы назвали ее — скромность. Все считают, что это весьма положительное качество, но вот конкретно о вас. Вы — заслуженный человек, а в коммунальной квартире живете. Как это понимать? Из скромности? Грищенко неопределенно ответил: — Жить где-то надо. А живешь там и в той квартире, что тебе дали. — Но вам-то уж положено? — Положено? К сожалению, не положено, — фраза прозвучала глухо, с обидой. — Не может быть! — Может, еще как может, — еще более тихо повторил Грищенко. И замолчал. — Мне тоже казалось, что положено, — заговорил он через минуту уже спокойнее. — Так получилось, что в жизни я практически и не имел отдельной квартиры. Разве только года три, когда был заместителем начальника училища. — Петр Денисович! Надо требовать! Грищенко встал и, отвернувшись, тихо проговорил: — Не надо бередить душу, не дают мне пока отдельную квартиру... Молодому учителю или врачу, только окончившему институт и попавшему по лимиту в Москву, квартиру дают сразу же, а мне, ветерану, — не положено. Поделился Петр Денисович той обидой, которая, чувствовалось, накопилась у него на сердце. Он поведал об одном случае, для него горьком и наболевшем. — Так уж сложилась личная жизнь, что пришлось мне переехать из Ленинграда в Москву, — начал Грищенко. — Поселился у жены — коренной москвички, в коммунальной квартире. Одну комнату перегородили на две. Все-таки два кандидата наук, и каждый — пишет свое, — полушутя уточнил Петр Денисович. — В этой же квартире проживает еще пять семей. Набрался храбрости и решил просить отдельную квартиру. По первости приняли меня прилично, но заявили, что так как я проживаю в Москве менее 10 лет, то надо обратиться в райком партии, туда необходимо принести характеристику и справки. « В райкоме должны знать — кто вы», — уточнили мне, для чего все это нужно. Ушел я грустный после такого приема, может, потому и поступил неправильно, а точнее не совсем этично. Вместо справок, кто я и что вот уже член КПСС более полувека, взял с собой в райком несколько книг, где написано о боевых делах Л-3. Посмотрели книги и вроде с неподдельным восхищением заявили: «Да вы настоящий герой». Я, обрадованный таким приемом, отшутился: «Не совсем настоящий». Одним словом, все было хорошо, и закончили разговор обещанием вызвать к секретарю райкома... И что вы думаете? Вызвали! Но когда началась беседа, то все свелось к старому — мне надо прожить в этой коммунальной квартире не менее 10 лет, вот тогда меня поставят на очередь. Я попытался возразить, что в жизни уже несколько раз по 10 лет прожил в различных комнатушках. Но в ответ твердое — 10 лет. Не знаю, что стряслось со мною, но я оборвал секретаря: «А сколько же лет вы мне отпускаете на оставшуюся жизнь? Вы хоть думаете, что говорите?» Встал и ушел, не попрощавшись. Через несколько дней пришел официальный отказ в отдельной квартире. Вот и вся история, — закончил Грищенко. В следующую встречу, безо всякого повода, Петр Денисович сам заговорил о квартире. Однако это было неловкое его оправдание. Он пытался осуждать себя, что не стерпел и вспылил в кабинете секретаря. Сначала он волновался, подбирая слова, но затем, успокоившись, даже с облегчением закончил: — Бог с ней, с этой квартирой. Это не так и драматично. Жить можно, но вот работать, писать в коммунальной квартире становится для меня трудным. Когда-то дизель под ухом грохотал, а мысль работала четко. А сейчас, к сожалению, всю ночь грохочут ящиками — из машины под окном выгружают хлеб в булочную, которая находится под нами, в первом этаже. Днем соседи мешают. Только соберешься, отвлечешься, — хлоп дверью, или шум за стеной, гам в коридоре. Да еще такой щекотливый момент: очереди — в ванную, в туалет, на кухню. Вот это тяготит! Иной раз, как ни стыдно, но я завидую мужу моей сестры. Его — солдата — легко ранило осколком, стал хромать. Инвалид войны! И в то же время здоров как бык, уж вы простите за такую лексику, а квартиру получил давным-давно. Как же так? Заслуженный подводник, один из самых результативных командиров, ветеран партии! Ну, строптив характером, подчас доставлял много хлопот окружающим, но не настолько, чтобы людям это было в тягость. Ему верили, и он никогда никого не подвел. Скромен он или нескромен? Ответ примитивно прост. Нет у него ни особняков, ни дач, ни машины. Работал всю жизнь, никогда не жалел ни себя, ни времени. Нет у него никакого богатства, кроме умения работать. В войну умел вести экипаж к победам, а после войны его главная работа, любовь и забота — писать книги. С последним Грищенко соглашался, но в то же время возражал: — Мне очень трудно писать, все же я не профессионал-литератор, подводник я! Писать действительно трудно. Но Грищенко работал за столом как одержимый: по 12-14 часов в сутки... в отдельной квартире. Справедливость все-таки восторжествовала, дали Петру Денисовичу квартиру. Произошло это через три года после злополучной беседы с секретарем райкома. Велик ли этот срок? Оценить его можно по-разному. Однако, когда на исходе восьмой десяток, приходится спешить и в жизни, и в труде... Если доведется быть в Москве, пройдитесь в район Курского вокзала и далее по тихому переулку старой Москвы. Далеко за полночь вы увидите светящееся окно. Это работает бывший командир «Фрунзенца» — «летописец Л-3». К сожалению, ныне уже нет. Ушел из жизни в 1991 г. Таких людей иногда называют фанатиками. Но это слово произносят те, кто сам никогда не утруждает себя и кому недоступно упоение трудом. А вот командир Л-3 в труде видел весь смысл жизни, и этот свой почерк сохранил до конца своих дней. Говорят, что корабль не оставляет следа. За кормой волны снова смыкаются в гладкую поверхность. Но Л-3 и ее командир Грищенко оставили след — не на воде, а во времени. В годы Великой Отечественной войны — это блистательные победы, сегодня — десятки книг командира Л-3, а ходовая рубка его гвардейской лодки установлена на Поклонной горе в Москве в Парке Победы. Таков был командир самой результативной отечественной подводной лодки во всей истории нашего государства. Но официально этот выдающийся подводник так и не признан Героем своей страны. Известны еще два вопиющих факта унижения русских подводников. Это непризнание при жизни Героями Александра Маринеско, командира Краснознаменной ПЛ С-13, и Алексея Матиясевича, командира Краснознаменной ПЛ «Лембит». Они, как и Грищенко, по несколько раз представлялись к званию Героя Советского Союза, но при жизни этого звания не получили. Правда, справедливость восторжествовала для Александра Ивановича Маринеско. Через 27 лет после его кончины!!! К 45-летию Победы В 1990 г. указом президента СССР — ему было присвоено посмертно звание Героя Советского Союза. Вторым «удачливым» героем оказался Алексей Михайлович Матиясевич. Он стал Героем в 1995 г., лишь через 53 года после первого представления. Звание Героя России было присвоено через несколько месяцев после его кончины. Итак, двое из троих самых талантливых подводников, хотя и посмертно, но все же были признаны страною официальными Героями. А что же с Грищенко? В какой-то степени на загадку есть ответ. Известный подводник страны, бывший командующий Балтийским флотом адмирал А.Е.Орел, воевавший вместе с тремя Героями, непризнанными при жизни, с присущей ему прямотой и морской жесткостью так поведал о причинах этого крайне несправедливого отношения к выдающимся командирам советского подводного флота. В 1984 г., уже будучи в отставке, в своей квартире в уютном и парковом уголке недалеко от Военно-морской академии, которую он возглавлял до 1974 г., адмирал А.Е.Орел так рассудил и ответил на несправедливость по отношению к трем самым результативным командирам подводных лодок: — Маринеско не стал Героем в 1945 году потому, что ему не следовало пить водку. В войну пили все, но норму надо знать! На возражение, что тогда непонятно, почему Грищенко не стал Героем, ведь он вообще имел правило водку не пить ни на берегу, ни в море. — Здесь другое дело, — парировал адмирал. — Грищенко надо было уметь ладить со своими комиссарами, а не попрекать их морской малограмотностью. Оставался еще один вопрос о Матиясевиче. Отставной адмирал Орел и здесь был до предела конкретен. — Матиясевич слишком деликатный или, если хотите, интеллигентный. В его докладах о боевых походах все в экипаже трудились, старались, проявляли находчивость и мужество! Но что сделал командир лодки, оставалось неясным. Вот и результат: в октябре 1942 г. наградили 10 «лембитовцев» орденом Ленина, 14 — орденом боевого Красного Знамени, 12 — орденом Красной Звезды, а Матиясевич, представленный к Герою Советского Союза, так им и не стал. Вот так оборачивается скромность в действительной жизни. Конечно, ответы заслуженного адмирала упрощенно объясняют причины непризнанных при жизни Героев, но наводят на раздумья более глубокого характера. Вероятно, «грех» Маринеско и тактичность Матиясевича оказались меньшими прегрешениями перед властью, чем поведение Грищенко.
Комментарий. Оценки, на наш взгляд, весьма поверхностные, о каком бы из упоминаемых героев ни шла речь. Хотя и по-своему "блестящие", но ведь не все то золото, что блестит. Когда именно и сколько именно принимал на грудь Александр Иванович Маринеско? Ветеранами, писателями-маринистами, журналистами, исследователями, офицерами флота и даже курсантами, болеющими душой за подводника № 1, честь подводников, флот и дело, которому служат, ныне сей вопрос разобран с хирургической точностью, отсечены наслоения многолетних мифов, вскрыты их источники. Что же касается хлесткой фразы о "деликатности и интеллигентности" Алексея Михайловича Матиясевича, то она - демонстрация мировоззрения и позиции в жизни как Матиясевича, так и ее автора. Весьма странное для профессионального военного понимание порядка награждения, хотя и распространенное в определенных узких кругах.
"Герой, непризнанный властью". "Однако трагичность Грищенко не в том, что он не стал Героем Советского Союза, как и Матиясевич, в 1942 г., а в трагедии последнего года его жизни. Петр Денисович Грищенко скончался в Москве 14 января 1991 г. на восемьдесят третьем году жизни. К сожалению, никто сегодня не знает, что в проекте указа президента СССР М.С.Горбачева в 1990 г., которым посмертно Маринеско отметили званием Героя Советского Союза, был включен и Грищенко. Но для него золотой медали не нашлось — из моряков оставили в окончательном тексте указа только двоих — Маринеско (посмертно) и медсестру Е.Демину, дожившую до признания. А ведь за сутки до публикации указа Петра Грищенко поздравляли по телефону, присылали телеграммы, что наконец-то он Герой Советского Союза. Сам же Грищенко в это время был уже тяжело болен. До сих пор осталось неясным, кто вычеркнул его фамилию в последний момент из проекта указа. После указа 1990 г. Петр Денисович прожил немногим более полугода."
Комментарий. Заметим, ведь стала же со временем известна истинная позиция адмирала флота Советского Союза Горшкова относительно неоднократно и различным образом выражавшегося общественного запроса на реабилитацию Николая Герасимовича Кузнецова. Неисповедимы пути Господни, но логика в делах людских в конце концов себя обнаруживает. Порой удивительными "фортелями". Чего стоит хотя бы аргумент, предъявленный в "узком кругу" в 1947 году, в итоге адмирал Трибуц не стал Главкомом: "В дни ... обороны Таллина в 1941-м году Трибуц ... отправил морем в Ленинград (конечно, под хорошей охраной), а оттуда по железной дороге на Урал, где жила у эвакуации его семья, 5 (пять) роялей." Сегодня предъявлены более весомые факты, знакомство с которыми убеждает в правоте оценки флотоводца Петром Денисовичем Грищенко: "Убийца". -
"Герой, непризнанный властью". "Моряки-подводники помнят и знают, что 1 марта 2003 г. исполнилось ровно 60 лет, как Л-3 под командованием П.Д.Грищенко стала гвардейской. Боевая рубка с надписью Л-3 в Москве украсила мемориал на Поклонной горе. Сама подводная лодка отмечена самой высокой наградой — гвардейским флагом, а командир, приведший корабль к этой награде, остался забытым. Почему такое возможно? На сегодня это так и остается государственной тайной. Вместе с тем П.Д.Грищенко представлялся официально к званию Героя Советского Союза и были ходатайства к званию Героя России более 10 раз!!! В «Словаре Биографическом морском», выпущенном в 2000 г. (собрано более 3 тысяч биографий деятелей русского флота за его 300-летнюю историю), о Грищенко на странице 115 написано следующее: «...Несколько раз представлялся к званию Героя Советского Союза». Все наши размышления и сравнения наград в годы войны и в послевоенный период ни в коем случае не умаляют заслуг подводников-атомщиков, удостоенных этого высокого звания. Освоение атомного флота было сопряжено с большим риском и требовало мужества и смелости. Их плавания хотя были и в мирное время, но были совершенно новым делом, нередко смертельно опасным. Но в этой ситуации еще горше воспринимается непризнание Героем России самого результативного командира ПЛ отечественного ВМФ.
Приводим новое обращение к президенту РФ в День Военно-морского флота 2003 года. Вот его полный текст: «История не всегда идет прямым путем, и некоторые ее настоящие герои по тем или иным причинам остаются в тени. Офицер Петр Грищенко известен как один из самых бесстрашных и удачливых подводников Великой Отечественной войны. Минный заградитель Л-3 «Фрунзевец», которым командовал П.Грищенко, участвовал в боевых действиях на Балтике с первого и до последнего дня войны. Торпедами и минами экипаж подводной лодки уничтожил 28 кораблей и судов противника.
По количеству побед и тоннажу потопленных плавсредств (65 тысяч тонн) этой подлодке нет равных. По этим показателям она превзошла даже легендарные подводные лодки М-96 и С-13 Александра Маринеско. Эти данные нашли подтверждение в наших и немецких архивах. Командуя подводной лодкой, Петр Грищенко проявил себя как высокопрофессиональный и бесстрашный офицер. Его грамотные тактические действия и точный расчет неизменно приводили к победе. В марте 1943 года подводная лодка стала гвардейской. Еще до этого важного события в 1942 году П.Грищенко представляли к присвоению звания Героя Советского Союза. Но по каким-то причинам он не получил Золотую Звезду Героя. После войны неоднократно были ходатайства о присвоении ему звания Героя Советского Союза, в том числе в 1990 году в проекте указа на присвоение Героя Советского Союза А.Маринеско рядом стояла фамилия П.Грищенко. Но по каким-то неведомым нам причинам положительного решения не было принято. Давно настало время восстановить историческую справедливость, хотя, к сожалению, уже после смерти героя. Имя Петра Денисовича Грищенко знает каждый российский подводник. На его боевом опыте учились будущие командиры атомных подводных ракетоносцев, покорители Мирового океана. Командир корабля П.Грищенко был и остается для моряков советского и российского Военно-Морского Флота образцом верного служения отечеству, мужества и героизма. Мы обращаемся к президенту России В.В.Путину: восстановите справедливость, присвойте лучшему из лучших подводников Великой Отечественной войны Петру Денисовичу Грищенко звание Героя России. Мы надеемся, министр обороны России С.Б.Иванов поддержит нас во имя восстановления справедливости и воспитания российских воинов на славных боевых традициях ВМФ. Адмирал В.Е.СЕЛИВАНОВ, Герой Советского Союза вице-адмирал Р.А.ГОЛОСОВ, вице-адмирал Ю.А.КУЗНЕЦОВ и др. Всего 16 ветеранов Военно-морского флота». Хотелось бы, чтобы этот крик души ветеранов ВМФ наконец завершился пониманием, что не признавать Героя своего Отечества аморально со стороны властей, управляющих Россией."
Комментарий. После очередного прочтения и комментирования очерка о Петре Денисовиче из книги Костева возникло чувство недосказанности, осознание необходимости в дополнениях иного рода, в рассказах о буднях боевой службы подводника № 2, "а как там было, на борту, под водой, в бою, под глубинными бомбами..." Значит, следует обратиться и к другим авторам и источникам, прежде всего к "Cекретам балтийского подплава" журналиста О. Стрижака. Что и предпримем во второй части. Конечно, лучше читать ее целиком, лучше - неспешно листая страницы книги, ставшей библиографической редкостью. А в заключение этой, первой, части еще несколько слов о дочери Петра Денисовича, и спасибо ей за очередной дорогой подарок. В стенах Нахимовского она одаривала своей заботой, знаниями, улыбками и дружескими шутками. А иногда - книгами своего папы. А на днях благодаря ей появилась возможность перелистывать страницы книги Олега Стрижака в мягком переплете.
Крепкого здоровья и счастья Вам и Вашим близким, Галина Петровна. С уважением, любовью и признательностью, Ваши ученики и воспитанники, нахимовцы разных лет.
В стенах Нахимовского училища учились и умели танцевать не только воспитанники. На сцене актового зала в центре Галина Петровна, слева мичман Косов Дим Димыч. А в зале готовность номера в исполнении преподавателей и командиров оценивает начальник училища, Грищенко Григорий Евтеевич, товарищ и сослуживец отца, Петра Денисовича.
Галина Петровна в центре, правее Михаил (Михайлович) Нефедов. 1958 г. Его отец - Нефедов Михаил Александрович - один из руководителей ГРУ (начальник 4-го отдела, военно-морского), военный советник в Китае, один из тех, кто послужил прототипом образа Варавы в исполнении в фильме "Офицеры". Начальник ледовой дороги жизни, капитан 1 ранга. "Для моряка Нефедова путь по льду был «фарватером», как он его называл. Разница только в том, что по этому «фарватеру» шли не корабли, а автомашины и что препятствиями были не надводные и подводные камни, мели и рифы, а майны, трещины на льду, метели, бури и коварный враг рядом".
Живите долго и счастливо, дорогая Галина Петровна.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ.
Для поиска однокашников и общения с ними попробуйте воспользоваться сервисами сайта Просьба к тем, кто хочет, чтобы не были пропущены хотя бы упоминания о них, например, в "Морских сборниках", в книгах воспоминаний, в онлайновых публикациях на сайтах, в иных источниках, сообщайте дополнительные сведения о себе: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. А мечтаем мы о том, чтобы собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Примерно четверть пути уже пройдена, а, возможно, уже и треть. И поэтому - еще и о том, что на указанные нами адреса Вы будете присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
У выпуска 1953 года как Ленинградского, так двух других, Тбилисского и Рижского, Нахимовских училищ была одна особенность, связанная с расформированием подготовительных военно-морских училищ. Саратовское военно-морское подготовительное училище, которое находилось в г. Энгельсе, в 1952 году было расформировано. Все воспитанники, обучавшиеся в этом учебном заведении с 1950 года, были равномерно распределены в нахимовские училища, пополнив до полного комплекта выпускные в 1953 году роты нахимовцев. В большинстве своём «подготы» достойно окончили нахимовские училища и успешно проявили себя в дальнейшей выбранной специальности. Так, например, был определён в Тбилисское НВМУ, а и Ермоленко Жан Григорьевич (о нем рассказ в будущем цикле публикаций) окончили Рижское НВМУ. Как пишет Семевский Р.Б., "за 8 лет учёбы по разным причинам (неуспеваемость, дисциплина и пр.) мы растеряли около 30 чел., которых восполнили в 10 классе за счёт приёма в 1952 г. «подготов» из Саратовского военно-морского подготовительного училища". Примерно около тридцати человек. Один из них -
Такую фотографию получил каждый выпускник, выпускные альбомы появились позже. На снимке, кроме нахимовцев, некоторые командиры, преподаватели. О некоторых из тех, других и третьих, а также и служащих, постараемся, насколько это возможно, рассказать в следующих комментариях к тексту "Воспоминаний нахимовца", счастливого человека, Юрия Георгиевича Панферова. И о тех, кто в силу разных причин упомянут им только во множественном числе, и о тех, чье изображение на выпускной фотографии 1953 года отсутствует. В отличие от традиционного, книжного "формата" интернет позволяет большую полноту, а значит, обеспечивает большую справедливость. Интернет, конечно, техническое средство, главная же заслуга в достижении полноты и справедливости принадлежит летописцу выпуска 1953 года (см. А также другим летописцам истории Нахимовских училищ.
Еще одной особенностью выпуска ЛНВМУ 1953 года был возраст воспитанников, "недостаток", который проходит со временем, но с которым "пацанам" пришлось мириться на протяжении долгих лет. Интересно, соглашались ли они с тем, что "в детстве время летит быстро" или, напротив, "плетется"?
Не однозначный, истинно глубокий ответ дал примерно в те же годы, в ту же "историческую эпоху":
Мы знаем: время растяжимо. Оно зависит от того, Какого рода содержимым Вы наполняете его.
Бывают у него застои, А иногда оно течет Ненагруженное, пустое, Часов и дней напрасный счет.
Пусть равномерны промежутки, Что разделяют наши сутки, Но, положив их на весы, Находим долгие минутки И очень краткие часы. 1950.
С. Я. Маршак. Портрет работы А. М. Герасимова. 1964 г.
"В 1948 году после 3-х летнего перерыва был новый набор мальчишек в училище, но уже не в 3-й, а в 5-й класс. Это несколько примирило нас с окружающим Миром, поскольку, например, во время строевых прогулок с оркестром всех рот училища по улицам города (чаще всего по Кировскому пр.), мы не были замыкающими на шкентеле общей колонны и прохожие по сторонам улиц уже не останавливались так удивленно и не показывали на нас пальцами, как это было все 3 года, когда мы оставались самыми младшими, да и самыми маленькими моряками. Правда в эти же годы нас, как самых маленьких, «таскали» постоянно по всем торжественным мероприятиям города (юбилеям, встречам, и.т.д.), где мы обычно четким строем маршировали по залам, сценам, что-то говорили с трибун и т.п. Помню в конце сороковых годов такие мероприятия в Таврическом дворце, в Малом театре (кажется юбилей училища им. Ф.Э. Дзержинского), встречи с лётчиком на Литейном пр., а затем в нашем училище и многие другие. Эта экзотичность маленьких моряков, а у нас во 2-м, а затем 3-м взводе в 1945-1948 гг. были самые маленькие ростом ребята в училище, такие как Сергей Брунов, Юра Манейско, Кузьминцев и др., одновременно раздражала и льстила нам. Видимо, она же привлекала к нам внимание кинорежиссеров и живописцев, которые усердно снимали наши 6 и 5 роты на плёнку в документальном фильме о нахимовцах и в художественном фильме «Счастливого плавания» или просили позировать художникам."
Естественно, сказанное требует подтверждения фактами, ожить, наполниться кровью и красками может только с помощью "подробностей и нюансов". К счастью, мы можем их привести, к чему и приступим.
Тот же, Самуил Яковлевич Маршак:
Долгое время — не время, Если оно миновало. 1945.
Через годы, через расстояния выпускники вновь и вновь возвращались... К прожитому? К промелькнувшему? Судите сами.
Такая открытка была выпущена в 1948 году издательством "Искусство" массовым тиражом. Мизансцену выстроил известный в годы первых пятилеток, Великой Отечественной войны, фотолетописец эпохи Иван Михайлович Шагин. О его биографии, его личности, творчестве - статья Ему посвящена статья в В том, что на наш взгляд, его работы сохраняют не только исторический интерес, Вы можете убедиться или оспорить, познакомившись с коллекциями фотожурналиста:
Третий послевоенный год, наши герои, поступившие в 1945 году в 3-й класс, повзрослели. В итоге они проучатся 8 лет, прежде чем училище выпустит их в большую жизнь. Слева направо: Ю. Шаршов, Р. Изачик, А. Базунов, Ю. Тепер (Парусов), В.Пушкарев, Р.Лепорский (Семевский), С. Брунов, В. Халмашкеев, Иг. Клавтон, В.Иванов. Почти все они отличники, только родственник начальника училища Рауль Изачик, и родственник замполита Владимир Пушкарев оказались вроде бы ни причем, и на всякий случай поставлены в задний ряд."
Описание снимка принадлежит Роберту Борисовичу Семевскому, он стоит в центре снимка. Жизнерадостный, неизменно оптимистично настроенный, а потому часто улыбающийся, Роберт Лепорский (с 10-го класса Семевский), Ему неизменно присущ такой настрой, он помогал и помогает ему в службе, жизни, в творчестве.
Еще одна "подробность". Позирование уже не фотомастеру, а художнику, уже не группой, индивидуально. О похожем факте может рассказать и рижский нахимовец Верюжский Николай Александрович. Видимо, что-то похожее имело место и в стенах Тбилисского Нахимовского училища. И даже, не исключено, чья-то память хранит подробности похожей ситуации. А здесь и сейчас вспоминает Роберт Борисович Семевский: "Помню, как в один из выходных дней меня освободили от поста рассыльного офицера по училищу, отправив на Кировский проспект в студию к художнику Пахомову позировать для его будущей гравюры, изображающей юного моряка с карабином на посту на фоне гюйса корабля."
И итог работы.
уже в первые месяцы войны выполнил плакат «Ребята, заменим братьев и отцов, ушедших на фронт», потом были и другие, а в 1942–1944 гг. создал серию станковых литографий «Ленинград в дни блокады», запечатлев трагические будни осажденного города.
Интересно, сегодня при дефиците высоко квалифицированных рабочих кадров и избытке "офисного планктона", как будем решать ту же проблему? Одного призыва мало, как и сетований, а критика, как правило, "сторонне мыслящих" не только бесполезна, но и вредна, решение не приближает, а затрудняет своим "запудриванием мозгов".
Вернемся к факту участия роты "маленьких моряков" в съемках фильма «Счастливого плавания». Слово вновь Семевскому Р.Б.
"На съёмках фильма «Счастливого плавания» наша рота, как и другие, провели довольно много времени на студии Ленфильм (сцены комсомольского собрания, встреча командира роты перед строем) и других съёмочных площадках, таких как: борт канлодки «Красное Знамя» в Ленинградском Морском порту, на балу в актовом зале нашего училища, у здания биржи на стрелке Васильевского острова и др."
"При этом по ходу действия фильма наш действительный командир роты капитан-лейтенант В.Лемешев чётко рапортовал перед строем роты настоящих нахимовцев своему сценарному двойнику артисту [URL=http://www.cherkasov.spb.ru/Н.Черкасову.[/URL] "
"Главных героев в фильме играли ученики Ленинградских школ (как объясняли, чтобы не отрывать нас от учёбы)."
"Однако, когда требовалось передать флажным семафором сигнал по ходу сценария, то здесь без настоящего нахимовца обойтись было нельзя и на береговой вышке, быстро мелькая флажками, стоял наш товарищ из 3-го взвода Юрий Манейско."
В одном из предыдущих сообщений мы немного коснулись этой важной для настоящих моряков темы, об основах обучения военно-морскому делу, заложенных Изачиком Николаем Георгиевичем и Львом Андреевичем Поленовым. В дальнейшем, видимо, следует подробнее рассказать, как владение флажным семафором помогало нахимовцам во флотской службе, порой выручало в экстремальных ситуациях. В настоящее время нынешних нахимовцев обучает морскому делу ленинградский нахимовец выпуска 1948 года очень неординарный человек, а также сын
"На Ленфильме мы бывали в то время довольно часто. Помню как Н.Черкасов в перерывах между съёмками показывал нам фокусы из своего довоенного репертуара «Пат и Паташон», помню главного героя фильма, который перед этим прославился в
Именно в фильме "Счастливого плавания" впервые прозвучал знаменитый удивительнейшая судьба которого, уверены, требует отдельного очерка, он звучал не только в стенах Нахимовских училищ, его пели и слушали на всех флотах, восхищались не только нахимовцы и их близкие и друзья, он не оставлял равнодушными и зарубежных моряков и слушателей. Конечно, главная заслуга в том принадлежит
Был еще один фильм, в съемках которого нахимовцы не участвовали, выступили в роли свидетелей. Особую роль сыграла их учебная шхуна (барк). Слово скончавшемуся в прошлом году славному первонахимовцу "14.07.1946. Воскресенье. В 9 ч. отдали швартовы, прошли мимо шхуны «Бакштаг», на время киносъемок к/ф «Крейсер Варяг» переделанной и переименованной в «Корейца». В 11.30 были на Неве, пришвартовались у «Авроры», которой под «Варяга» пристроили четвертую трубу."
Подробное и красочное описание события, значительно более позднее, принадлежит перу
"В старом, снятом еще в конце сороковых годов, фильме Б. Гребенера "Крейсер "Варяг", помпезном и слегка наивном, как все старые киноленты, в главной роли, если, конечно, так позволительно сказать, задействована "Аврора". Хороший фильм. Никто не спорит. Но возникает очень странное чувcтво, когда видишь "Аврору" в гриме. С четвертой трубой, в которую - для имитации работы котлов - вложена дымовая шашка. Со спаренными никелированными шестидюймовками на баке, сделанными из какой-то "ленфильмовской" бутафории. Со знаменитым треугольным декоративным шпироном, подчеркивающим точеный профиль... Кстати, этот декоративный шпирон, столь великолепно смотревшийся на "Варяге", почему-то совершенно не идет нашей актрисе - вероятно, из-за того, что у нее чуть иная форма форштевня. С этим гримом исторические консультанты киностудии постарались на славу. Но когда выбираешь на роль столь известную персону и столь яркую индивидуальность - будь готов к тому, что ее все равно будут узнавать. Эти обводы не спутаешь ни с чем. И будем откровенны - ни четвертая труба, ни лишняя фанерная артиллерия знатока не обманут. У этого корпуса совершенно иная динамика - более плавная, менее нервная, нежели у "Варяга", пластичная. Танцующая... Казалось бы, актерская игра корабля должна полностью зависеть от действий экипажа. Считается, что подготовить команду к съемкам - дело хлопотное, но нехитрое, сродни работе с массовкой. Но хороший режиссер, решившийся снимать фильмы на военно-морскую тему, знает, что такое "индивидуальный стиль действий боевой единицы" - фактически, собственный характер корабля, складывающийся из суммы технических возможностей, уровня подготовки экипажа и воли командования. Гребенер, видимо, знал. Поэтому волю командира обеспечил - гениальным старшим Ливановым. В 1946-49 годах, когда снимался фильм, "Аврора" уже была одним из последних представителей поколения, для которых русско-японская война - не фрагмент истории, а кусок собственной жизни. И Гребенер понял: чтобы на экране был "Варяг", а не "Аврора" в роли "Варяга", нужно, как ни странно, тащить наружу все ее старые цусимские комплексы... "Мы здесь - в чужих водах..." "Наш Император не ведает, что творит..." "Помощи ждать не от кого!.." И вот когда эти комплексы полезли из нее во все стороны, получился великолепный по эмоциональному воздействию на зрителя эпизод выхода "Варяга" на бой - от военных оркестров на палубах иностранных стационеров, до контакта с "Нанивой" и первого выстрела... Короля зачастую действительно играет свита. Адекватному "Варягу" необходим адекватный "Кореец" - и Гребенер вводит на роль учебную гафельную шхуну из нахимовки. "Бакштаг" совершенно не похож внешне на русскую канонерку начала века. Но он играет всерьез - и этого довольно: "Кореец" у него - не просто полупарусный смешной кораблик, морально устаревший и слабо вооруженный, как написано во многих исторических справочниках. Это - учитель жизни для новичков в дипломатической эскадре. Как мудрый Санчо Панса при Дон-Кихоте. И зритель верит этому "Корейцу", и после фильма многие уже не представляют его иным... Кажется, у актеров это называется авторской трактовкой роли?.. Но Гребенеру этого мало! В фильме появляется "вводный персонаж", которого не было в реальности. Норвежская керосиновая шхуна "Норген" - контрабандистка, бог весть что (вероятно - опиум) ищущая в этих краях. Эта самая "Норген" по режиссерскому замыслу откровенно противопоставлена дуайену дипломатической эскадры - англичанину "Тэлботу". Два типа нейтралов: "нейтрал при исполнении" и "нейтралка в душе"... Они одновременно оттаивают от этого своего дурацкого нейтралитета - во время ухода "Чиоды" перед началом войны. И выходящий на битву "Варяг" после "Правь, Британия, морями" играет норвежский гимн, приветствуя "Норген". Уравнивая бродячую полууголовницу в правах с флагманом международной акватории... Гребенер был жесток по отношению к своим артистам. Но он добился своего - и при всех допустимых театральных условностях, при всех отклеившихся усах и съехавших париках дуэлянтов, при всех молчащих в бою фанерных пушках, - на экране возникла жизнь. Время воскресло. Без упрощения личности до образа... Так умелые режиссеры перед съемкой доводят примадонну до настоящей истерики - чтобы на экране слезы были - живыми..."
К сожалению, в нашем распоряжении только одно изображение "Бакштага", оно приведено в очерке о Фотографий Бакштага "анфас и в профиль", к сожалению, у нас на сегодня нет. А исторический, подлинный "Кореец" выглядел так:
"Маленькие моряки", ставшие "морскими волками", строителями, инженерами, артистами, учеными, - тема ряда следующих сообщений, которые мы периодически будем публиковать в рамках этого цикла, - "Воспоминания нахимовца", счастливого человека, Панферова Юрия Георгиевича.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ.
Для поиска однокашников и общения с ними попробуйте воспользоваться сервисами сайта Просьба к тем, кто хочет, чтобы не были пропущены хотя бы упоминания о них, например, в "Морских сборниках", в книгах воспоминаний, в онлайновых публикациях на сайтах, в иных источниках, сообщайте дополнительные сведения о себе: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. А мечтаем мы о том, чтобы собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Примерно четверть пути уже пройдена, а, возможно, уже и треть. И поэтому - еще и о том, что на указанные нами адреса Вы будете присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
"На полярных морях и на южных, По изгибам зеленых зыбей, Меж базальтовых скал и жемчужных Шелестят паруса кораблей".
Всех нас, принятых в училище в 1945 году, остригли наголо, помыли, продезинфицировали, одели во флотские робы с гюйсами и бескозырки без ленточек, после чего отвезли в Нахимовский лагерь. На поезде нас повезли с Финляндского вокзала на станцию Каннель-Ярви, а оттуда на открытых грузовиках в лагерь, расположенный в 12 километрах от станции и, приблизительно, на полпути от Ленинграда к Выборгу. Мы ехали, сидя на полу грузовика, а офицеры-воспитатели и старшины, стоя у кабины, строго следили, чтобы кто-нибудь из нас не встал и ненароком не выпал из кузова. Кто-то из офицеров запел (можно загрузить и слушать), мы подхватили, сразу запомнив слова и мелодию, пели его всю дорогу и полюбили на всю жизнь:
Ночь коротка, Спят облака И лежит у меня на погоне Незнакомая ваша рука.
После тревог Спит городок. Я услышал мелодию вальса И сюда заглянул на часок.
Лагерь располагался на берегу озера Сула-Ярви, впоследствии переименованного в Нахимовское. (Смотри схему). Въехали мы в лагерь по проселочной дороге, которая шла мимо одного из домов (№ 6), а затем разветвлялась. Дорога налево вела к двум домам (№№ 4 и 5), в которых размещались кухня, библиотека, классы, обслуживающий персонал и некоторые офицеры. Правая дорога вела к домику штаба лагеря (№ 2), а затем в сторону расположенных в километре от лагеря дач, где летом жили офицеры со своими семьями. Были офицерские дачи и за оврагом, пролегшим сразу за домами лагеря. Направо от въездной дороги было большое поле. На нем у самой дороги была оборудована спортплощадка (№11), на которой располагались полоса препятствий, турники и столб с "гигантскими шагами". Ближе к лесу в два ряда стояли палатки (№ 10) с установленными в них двухъярусными койками и печками буржуйками на случай холодов. А у самого леса за палатками находилась подстанция (№8). В лагере в те времена не было электричества, и по вечерам ее бензиновый мотор включался, и натужно тарахтел, питая преимущественно кинопередвижку, переносной киноаппарат в огромном сарае (№9), служившем столовой и кинозалом. Прямая дорога вела по откосу к деревянному пирсу (№ 13) на берегу озера. Летом к пирсу были причалены шлюпки. На зиму их убирали в расположенный рядом сарай-навес (№ 12). А чуть дальше по берегу стояла баня (№ 16).
НАХИМОВСКИЙ ЛАГЕРЬ.
1. Дорога к хуторам 2. Штаб лагеря 3. Дача Маннергейма 4,5,6 и 7. Дома, в которых размещались кухня, библиотека, классы, жили обслуживающий персонал и офицеры. 8. Электроподстанция. 9. Сарай (столовая-кинозал). 10. Палатки для проживания нахимовцев. 11. Столб с гигантскими шагами 12. Сарай-навес для шлюпок. 13. Пирс. 14. Стоянка шлюпок 15. Колодец с насосом. 16. Баня. 17. Старый каменный пирс. 18. Дача начальника училища. 19. Санчасть (медпункт).
Прямая дорога вела нахимовцев каждое утро к озеру, в холодных водах которого они мылись, купались, где проводились занятия, откуда начинались и первые морские походы.
На краю берегового откоса стояла дача Маннергейма (№ 3), одна из ранее принадлежавших финскому маршалу . В 1945 году она сгорела. Пожар начался от одной из топившихся печек. Увидев зарево пожара, все шесть рот, конечно, бросились к даче, и не только, чтобы поглазеть, но и, что возьмешь с мальчишек, сунуться в горевший дом, чтобы хоть что-то спасти от огня. А дача уже вся полыхала. Начали рваться охотничьи патроны, хранившиеся вместе с ружьями офицеров, проживавших там до пожара. Наши воспитатели пытались было кричать на нас, но, увидев, что слова не действуют, начали хватать нас, как котят, и отбрасывать от пожарища. Им на помощь пришли нахимовцы самой старшей, первой роты. Кое-кому из нас крепко досталось, но, слава богу, никто не пострадал, дача благополучно сгорела дотла. Уже в день приезда нас построили в две шеренги по ранжиру и разделили на три взвода. В первом взводе были самые высокие ребята, я попал во второй, а последний взвод до самого выпуска замыкал Сережа Брунов, который так и остался ростом ниже всех. К каждому взводу был прикреплен офицер-воспитатель (командир взвода) и помощник (помкомвзвода, обычно старшина 1-й или 2-й статьи срочной службы). Командиром нашей роты был капитан-лейтенант, а затем капитан 3-го ранга Лемешев. Больше всего мне запомнились офицеры-воспитатели: Морозов, Рябкин, Скраливецкий. Из помкомвзводов: Волков, Рябкин, Федоренко. Анатолий Иванович Волков потом стал офицером, был воспитателем и до сего времени поддерживает самые теплые отношения со всеми нашими ребятами. В лагере уже жили пять старших рот. У нас с ними установились хорошие отношения, особенно с самыми старшими ребятами. Они, хоть и называли нас салагами, но всячески оберегали. Старшим был и Лева Поленов, сын друга моего отца. Все мы, конечно, были очень разные, но, в то же время, нас очень многое объединяло. Это и пережитая война, и блокада, и голод, общий стол в столовой, соседние палатки и общность интересов. На завтрак, обед, ужин и любые мероприятия, включая учебу, мы всегда ходили строем, по два или четыре человека в шеренге.
С первых же дней с нами начали заниматься строевой подготовкой и проводить спортивные занятия. После подъема была обязательная физзарядка, а после умывания и завтрака строевая подготовка. Несмотря на регулярные занятия, у нас каждый день было немало времени для отдыха. Вокруг лагеря стояли густые карельские леса, в основном сосновые и еловые, но попадались и березы. Грунт был песчаным метра на полтора, по всему лесу росли грибы и ягоды. Часто всем взводом во главе с офицером-воспитателем мы ходили их собирать. Вся добыча (кроме ягод) сдавалась на камбуз и была хорошим подспорьем в виде жареных с луком и картошкой грибов, а также грибных супов. А вот с ягодами все было по-другому. Их мы сразу уплетали за обе щеки или готовили из них что-то вроде вина. Почти у каждого из нас в лесу был вырыт схрон, в котором хранилась пара бутылок с ягодами, засыпанными сахаром. К концу сезона мы пили сладкую, перебродившую жижу. Сахара для этих целей было достаточно. В лагерь по воскресениям регулярно приезжали родители тех, у кого они были. Лишь только груженные всякой вкуснятиной отцы и матери появлялись на горизонте, все лагерные смотрели в первую очередь, есть ли у них сахар? Однажды, один из нахимовцев, увидев, что у матери в руках ничего нет, крикнул: "Здравствуй мама! Где посылка?" Все засмеялись, и эта фраза стала впоследствии расхожей. "Посылка", конечно, была, ее несла подруга матери. Полученным от родителей мы непременно делились друг с другом, поэтому у всех было хоть немного сахара, а затем и молодого вина. Другим развлечением был поиск оружия и боеприпасов. После двух войн – Финской и Отечественной - в лесу осталось много окопов, в которых оружия была уйма. Найденные винтовки, патроны, ракетницы, гранаты и даже снаряды мы хранили в схронах, которые выкалывали в лесу найденными в местах бывших боев саперными лопатками. В результате шесть рот нахимовцев были вооружены не хуже стрелкового полка. Часто в лесу мы натыкались на оставленные финнами дома, в которых находили не только оружие, но и хранившиеся в погребах соления, маринованные огурцы, грибы, капуста.
Газета «Красный флот» от 30 июля 1948 г. В гостях у нахимовцев. Юра Панферов беседует с пионерами Мишей Кононовым (слева) и Толиком Смирновым. Фото Н. Веринчука.
Однажды, еще до нашего поступления в училище, в гости к старшим ротам должны были приехать пионеры из лагеря, расположенного на другом берегу озера. Был подготовлен костер, который намечалось разжечь вместе с гостями. К счастью кто-то из офицеров заглянул под сложенные дрова и обнаружил под ними более десяти снарядов, мин и гранат. Половину лагеря могло разнести. Каждое лето офицеры и старшины бегали по лагерю, находили и отбирали у нас оружие, искали, потрошили схроны. Вокруг лагеря постоянно звучали выстрелы и взлетали ракеты, выпущенные из найденных ракетниц. Самым невинным занятием было сжигание артиллерийского пороха, которого в лесах было навалом. Надо сказать, что Господь нас берег. За все время только одному воспитаннику из старшей роты оторвало два пальца, когда он неосторожно обращался с запалом от гранаты, больше травм не было. Ребята были опытные, многие нахимовцы из старших рот до поступления в училище были юнгами на флоте, с оружием обращаться умели, и мы часто получали от них подзатыльники, когда они видели, что кто-то из нас, салаг, крутит в руках снаряд, или вывинчивает запал из гранаты. В те годы все находившиеся в лагере офицеры и старшины носили оружие. В лесах еще прятались группы бывших полицаев, не успевших уйти с финской армией, а может быть и специально оставленных фашистами для шпионажа и проведения терактов. Однажды в 44-м году такая группа бандитов напала на нашего офицера и старшин, которые на грузовике везли в лагерь продовольствие. К счастью им удалось отбиться и уйти из-под обстрела. Продукты были доставлены в целости и сохранности. Но после этого сопровождающие брали с собой не только пистолеты, но и автоматы, благо, патроны в те годы никто не учитывал и не считал. Помню, как однажды кто-то из офицеров, кто, уже не помню, стоя на пирсе, выпустил всю обойму в плававшую у берега щуку. Вода в озере была настолько прозрачна, что мы видели, буквально, каждую песчинку на дне. К нашему разочарованию в щуку он так и не попал, и она спокойненько уплыла. А вот уток в охотничий сезон офицеры били десятками, отстреливая их со шлюпок. Уток в те времена на озере была тьма - тьмущая. Самым желанным для нас было назначение в наряд на машину, идущую за хлебом в хлебопекарню. Там можно было получить от сердобольных хлебопеков буханку мягкого, только что вынутого из печи, изумительно вкусного белого хлеба, два раза ездил за хлебом и я.
Надо сказать, что, несмотря на полуголодное существование всей страны, нас в послевоенные годы кормили отменно. Так, только на завтрак каждый получал белую сайку или половину батона, кусок масла, сахар и чай или какао. На обед были суп, хлеб, Обязательно какое-нибудь мясное блюдо с гарниром и компот или кисель, на ужин была каша с маслом, булка и чай, по субботам к этому добавлялось "пирожное", которым называлось обычное песочное колечко. Те, кто в субботу не уходил в увольнение, съедали по нескольку колечек за ушедших в город к родителям. Но это было, естественно, когда мы жили в училище, а не в лагере – в лагере мы в увольнение не ходили. Все, чем нас кормили, было очень вкусным, но, как нам тогда казалось, не в том количестве. Мальчишеские организмы были истощены военным голодом и требовали большего. Война и блокада в нас выработали, как я считаю, неплохое качество - бережливость. Именно бережливость, а не жадность. Каждый из нас всегда был готов поделиться с товарищем и прийти ему на помощь, но мы привыкли в жизни не излишествовать, что нам очень, я считаю, помогло в дальнейшей жизни, особенно в период "перестройки" и в 90-е годы. Много было работы у врачей и сестер училища. У многих вновь прибывших мальчишек были блохи и вши. Процветал фурункулез, вызванный недостатком питания и витаминов. В младших ротах, особенно в нашей (ведь нам было только по 10 лет), многие во сне писались. Мой отец, курировавший училище от ВММА, регулярно бывал в лагере и много помогал в борьбе с этими болезнями. С фурункулезом справились быстро - помогло хорошее питание и то, что нас постоянно потчевали витаминами. Вшей и блох вывели сразу при помощи санпропускника, а вот с недержанием мочи врачам пришлось повозиться. Но в результате к середине 46-го года и эта болезнь была в училище ликвидирована. Тогда это была заслуга врача Грандель А.И., а также и сестричек Марины и Альбины. В дальнейшем в городе нас регулярно пропускали через диспансеризацию, которая проводилась в одной из поликлиник Петроградской стороны. Любимым занятием в жаркие летние дни было купание в озере. Купались всей ротой под контролем офицеров, старшин и медработников. За весь период с 1944 по 1953 годы при купании был только один трагический случай. Курсант высшего военно-морского училища, приехавший в лагерь на практику, нырнул с пирса и не вынырнул. Как оказалось, у него остановилось сердце, и он захлебнулся. Но была и еще одна настоящая трагедия, не связанная с купанием. В наш лагерь должны были приехать в гости пионеры из лагеря, расположенного на другом берегу озера. За ними послали моторный бот под управлением старшины. В этот день была довольно сильная волна и, когда кто-то из детей обратил внимание на что-то плывущее по воде, все переместились на правый борт поглазеть. Баркас накренился, и все бросились на левый борт, и судно перевернулось. Старшина растерялся и крикнул, чтобы все хватались за него и пионервожатую. Все, кто послушался, пошли с ними вместе на дно и утонули. Спаслись только несколько пионеров, умевших плавать и продержавшихся на воде до подхода сразу высланных с берега спасательных шлюпок. В пионерском лагере стоит памятник погибшим в этой катастрофе. Есть могила и в нашем лагере. В ней похоронены советские солдаты. Их тела в 44-м году были найдены в лесу нахимовцами. С тех пор могила находится под их присмотром. Уже в 45-м году нас начали учить гребле на шлюпках и через пару лет мы уже спокойно переходили через трехкилометровое (полутора – Ред.) озеро в шлюпках на веслах. Потом научились ходить и под парусом. Жили мы дружно. Конечно, мальчишки не могли обойтись без ссор и драк, но никогда не унижали друг друга, не издевались над товарищами, и после драк очень быстро мирились. Были случаи, когда устраивали кому-то "темную", накрывали одеялом голову и били. Помню только два таких случая, и оба раза в отношении тех, кто был пойман на воровстве у товарищей. Били не сильно, пока он не заплачет. В обоих случаях воришки вскоре были отчислены из училища по различным причинам. Я специально стараюсь называть как можно меньше фамилий, потому что хочу передать обобщенные образы нахимовцев, офицеров и старшин тех времен. Не знаю, по какому принципу отбирались и назначались командиры рот и офицеры-воспитатели, но все они были хорошо образованными, культурными и неглупыми людьми. Все они только что прошли войну и ничего не боялись. Среди них, к тому же, были офицеры старой закалки (Поленов, Муравьев и др.), освобожденные из лагерей перед войной и в первый ее период. Многие считали, что после войны все должно стать по-другому. Это заблуждение у них продолжалось до самого "Ленинградского дела". В 1945 - 1946 годы некоторые из них открыто читали нам стихи и А, ведь, Гумилев был расстрелян чекистами и считался контрреволюционером, Есенина, как и Достоевского, терпеть не мог Сталин. Поэтому их произведения не только не были включены в школьную программу, но и были под запретом. За чтение их стихов вполне можно было загреметь в лагерь. Но, благодаря учителям, мы уже с детства знали шедевры русской поэзии серебряного века. К счастью, среди нас не нашлось ни одного стукача. Многие офицеры, служившие в те времена в училище, как ни странно, были потомственными дворянами и передавали нам свою культуру - ведь воспитывались они еще до революции в лучших российских традициях. Они учили нас правильно пользоваться ложками, ножами и вилками, вдалбливали в наши молодые головы правила хорошего тона. Обо всем этом очень хорошо и подробно пишет мой однокашник (см.
Мы, в основном, обслуживали себя сами - стирали, гладили, мыли окна, полы и туалеты. Всему этому нас быстро научили, и все это нам очень пригодилось в последующие годы. Существовала в училище и система наказаний для разгильдяев, а, поскольку практически все мы были таковыми, она коснулась каждого. Провинившийся мог получить несколько нарядов вне очереди (отстоять не в свою смену на посту, направиться на камбуз чистить картошку, драить гальюн или мыть полы). Последнее с легкой руки кого-то из старшин, называлось "равномерным распределением грязи по палубе". Более строгим наказанием было лишение воскресного увольнения в город к родителям. Автоматически лишались увольнения и те, кто получал по любому предмету, даже по танцам, двойки. Нахимовцев старшей, выпускной роты допускалось за провинности отправлять на гауптвахту под арест до десяти (а бывало и до двадцати) суток. Многие из нас побывали в доме №3 на Садовой, где и сейчас при гарнизонной комендатуре существует гауптвахта. Побывал там и я, поскольку надоел командиру роты Пуськову своим постоянным разгильдяйством. Он, явно придравшись, влепил мне пять суток «губы» за то, что я опоздал в строй. Я ему за это только благодарен. По-моему гауптвахта пошла мне на пользу. Иной раз, когда мы слишком здорово "доставали" старшин, они применяли к нам меры, не предусмотренные уставом. Поблизости от училища была пришвартована старая яхта "Бакштаг", которая еле держалась на плаву и пустовала. Так, старшины, когда кто-нибудь надоедал им своими выходками, сажали нас на пару часов в трюм "Бакштага", вместо карцера. Однажды в 1946 году, уже и не помню, кто из старшин запихал туда меня, сказав, что выпустит только через два часа. Минут через двадцать мне надоело сидеть в одиночестве и я, начав изучать кубрик, обнаружил дыру в прогнивших досках, через которую выбрался в соседнее помещение, а через него на палубу. Старшины были людьми пунктуальными, и я знал, что у меня в распоряжении полтора часа. Конечно, я на это время рванул в самоволку. Накануне мать дала мне пару рублей и я, бродя по ул. Куйбышева, обожрался мороженым. Когда старшина пришел освобождать меня, он никак не мог понять, почему моя физиономия напоминает радостную морду «мартовского кота», объевшегося сметаной. К 1 сентября 1945 года старшие пять рот возвратились в Ленинград, а мы были оставлены в лагере до окончания ремонта наших помещений. Однако, учебный год начался и для нас. В лагерь приехали преподаватели и первое время, пока было тепло, занимались с нами на открытом воздухе. Хорошо помню, как Нина Николаевна Избушкина выводила нас на площадку, садилась на пенек и мы, валяясь на травке, блаженствовали, слушая первые английские слова, которые она пыталась вдолбить в наши головы, думавшие в это время о чем угодно, только не об английском. Она, кстати, была прекрасным педагогом, и многие ее ученики вышли из стен училища с приличным знанием языка. К сожалению, со мною у нее ничего не получилось. Это тем более удивительно, что моя мать преподавала английский, правда лишь детям дошкольникам, через ее руки прошли, например, все отпрыски Никиты Алексеевича Толстого, включая ставшую сейчас известной писательницей Татьяну, а я, видимо, из детского протеста, английский язык терпеть не мог. Наверное, потому, что мать с детских лет заставляла меня им заниматься.
Проводили с нами занятия и по военно-морской подготовке. Учили вязать морские узлы, пользоваться азбукой Морзе и флажным семафором. Преподавал капитан 3-го ранга Муравьев, о котором я уже упоминал, прекрасно образованный, опытнейший флотский офицер, служивший еще до революции, очень добрый, но и требовательный человек. Мы, конечно, тогда не знали, что он 15 лет отсидел в Сталинских лагерях, после чего был освобожден с восстановлением на флоте, в звании и возвращением всех наград. Естественно, у него было подорвано здоровье, он часто простужался, и у него под носом постоянно висела капля, в связи с чем, мы прозвали его "сопливым муравчиком". Я надеюсь, что Бог простит нам нашу жестокость, ведь мы ничего не знали о его судьбе. Преподавали нам и все другие предметы, которые преподавались в 3-х классах школы. В октябре, когда начались холода, нас из палаток перевели в дома, где были установлены, уже не помню, то ли двух, то ли трех ярусные кровати. Отапливались они старыми финскими печками, в которые помещались метровые бревна. Обязанность круглосуточно поддерживать огонь лежала на дневальных из числа наших ребят. После отъезда старших рот на всех постах в лагере службу несла наша рота десятилетних мальчишек. Зимой, когда ремонт в здании училища был закончен, нас перевезли в Ленинград. О том, что собой представляет здание училища, очень хорошо и подробно описано в книге В. К. Грабаря "Нахимовское училище. История, традиции, судьбы", "Искусство-СПБ", 2003. Могу только сделать некоторые дополнения, отражающие опыт нахимовцев тех времен. В подвале училища была баня, в которой мы мылись раз в неделю, для каждой роты был установлен определенный день. Перед помывкой каждый получал маленький кусочек хозяйственного мыла, полотенце, чистое белье и стираную робу – рабочее платье. Помывка, естественно, не обходилась без обливания друг друга холодной водой, визга, шуток и смеха. Спину терли друг другу поочередно до посинения. На пятом этаже, как и сейчас, располагалась столовая, куда вела парадная лестница со старинными перилами. Медные поручни перил мы драили по субботам. И каждый день строем ходили по этой лестнице в столовую. На другом конце столовой располагалась кухня (по-флотски – камбуз), к которой вела еще одна, хозяйственная лестница с грузовым лифтом для подъема продуктов. Поручни той "черной" лестницы блистали ежечасной полировкой. Они были гладкие, без единого выступа. На эту лестницу выходили двери, ведущие в коридоры всех этажей двух корпусов главного здания училища, и каждый мог скатиться по перилам с любого этажа. Но особым шиком считалось совершить головокружительный спуск с пятого этажа до первого. На первом этаже располагалась прекрасная библиотека, в которой имелись книги классиков русской и мировой литературы и наиболее популярные издания тех времен. Педагоги и офицеры-воспитатели сумели привить нам любовь к чтению. А библиотекарем была мать Юры Мочанова, знавшая, что интересует каждого из нас, умевшая найти подход и заинтересовать нужной книгой. В библиотеке мы просиживали часами. У этого увлечения была и обратная сторона. Часто во время уроков вместо того, чтобы слушать учителя, мы украдкой читали книги Дюма, Фенимора Купера или еще какого-нибудь писателя. И зачитывались до тех пор, пока, застав врасплох, преподаватели эти книги отбирали. Потом мы бегали за педагогами и клянчили, чтобы нам отдали книги, и особенно, если они были не библиотечными, а личными. Иногда у одного преподавателя за урок скапливалось до пяти-шести книжек. Учили нас великолепные педагоги - Полуботко, Чередников, Широков, Блошкин, Доненберг, Любимцева, Прянишников и другие. Прекрасно преподавали нам танцы супруги Хавские. Труднее всего, как я уже сейчас понимаю, было Любимцевой, преподававшей историю. Как сейчас говорят: "История - это девка, которую каждый насилует по-своему", тем более в "стране с непредсказуемым прошлым", как сказал М. Задорнов. Несмотря на это, Любимцева сумела заставить нас полюбить свой предмет и не плохо знать не только историю государства Российского, но и мировую историю. Очень хорошо преподавались русский язык, литература, математика, физика и астрономия. Особенно хочу выделить Геннадия Дмитриевича Чередникова, сумевшего не только научить нас грамотно писать, говорить на хорошем литературном русском языке, но и излагать свои мысли на бумаге. Он великолепно знал язык, литературу и поэзию. Сам хорошо читал стихи и не ограничивался одними уроками. Помню, как он повел всех желающих из нашего взвода на концерт лучшего тогда в стране мастера художественного слова, и мы с упоением слушали "Египетские ночи". Он же посоветовал мне заниматься в кружке художественного слова, учил меня основам ораторского искусства. Именно благодаря ему мне в дальнейшем было легко общаться с аудиторией, выступать с лекциями от общества "Знание" и перед слушателями Академии МВД СССР. Благодаря ему я написал свои первые детские стихи и продолжаю это занятие до сих пор. Большую роль в нашем эстетическом воспитании сыграли преподававшие нам танцы супруги Хавские. Владимир Борисович был, пожалуй, лучшим преподавателем танцев Ленинграда тех времен. В шестидесятые годы они с супругой работали в Доме культуры работников связи, тогда Владимир Борисович получил звание заслуженного работника искусств СССР. Они не только научили нас хорошо танцевать, но и научили правилам поведения. Все мы с тех пор на всю жизнь запомнили, как надо приглашать даму на танец, как пропускать ее вперед и т. д. В конце семидесятых годов судьба Хавских сложилась трагично. Они жили на первом этаже дома №14 по Кировскому (ныне Каменноостровскому) проспекту, где на втором этаже жил мой дядя Костя. Хавские сперва занимали двухкомнатную квартиру вместе со своей родственницей, но она обменялась со скандальной парой супругов-алкоголиков. Новые соседи устроили настоящий террор, но в то же время не дрались и не допускали никаких действий, за которые их можно было бы привлечь к ответственности, и поэтому я ничем не мог помочь своим педагогам, что меня до сих пор угнетает. Умер Владимир Борисович после долгой болезни. Когда я видел его в последний раз, он был похож на мумию. Нам давали уроки музыки, рисования и черчения. Словом, наше обучение было достаточно полным и разносторонним. Еженедельно в актовом зале, а летом в лагерной столовой нам, показывали лучшие фильмы того времени. Помногу раз мы смотрели: и, конечно Нам показывали фильмы, снятые по произведениям классиков, например Уроки часто сопровождались показом диапозитивов или документальных фильмов. Нас регулярно водили в Ленинградские театры, где мы пересмотрели весь классический репертуар, начиная с и кончая Чаще всего мы бывали в Были, конечно, и неудачные культпоходы. Никогда не забуду, как в Малом оперном для нас давали "Молодую гвардию", и мы никак не могли понять, зачем Сергей Тюленин, замахнувшись ножом на фашиста, десять минут поет, вместо того, чтобы тут же его прикончить. Но неудачных опер и пьес, к счастью, было гораздо меньше, чем удачных. Особенно мы любили Пушкинский (Александрийский) театр, в котором тогда работали такие корифеи сцены, как Симонов, Черкасов, Скоробогатов, Чесноков, Толубеев старший, Меркурьев и другие. Впоследствии мы снимались в массовках фильма о нахимовцах в котором главную роль исполнил Воспитывала нас, конечно, и окружающая нас атмосфера послевоенного Ленинграда, которая в те времена была гораздо более Петербуржской, чем сейчас. Еще не вымерли коренные петербуржцы, а молодежь в трамваях всегда уступала место старикам и женщинам. На улицах было гораздо чище, чем сейчас, да и люди, привыкшие в блокаду помогать друг другу, были более вежливы и доброжелательны. Мы посещали с экскурсиями музеи, ходили на концерты. В училище была хорошая самодеятельность. Работали кружки пения, танца, драматический, художественного слова. Был хороший хор. Были и спортивные секции легкой и тяжелой атлетики, акробатики. В начале пятидесятых годов оркестр училища возглавил дирижер Впоследствии он основал в городе прекрасный джазовый оркестр и стал известен всей стране. А в те времена мы слушали его выступления на концертах в актовом зале училища, танцевали на балах и маршировали под музыку его, пока еще духового оркестра. Боюсь, что сейчас мальчишки в Нахимовском училище не получают такого всестороннего воспитания и образования. Упор больше делается на точные науки. Хотя, дай бог, я, может быть, и ошибаюсь, так как не знаю сегодняшних воспитанников и их интересы. В 1946 году был введен в строй спальный корпус, в котором мы ночевали, а каждое утро переходили строем в учебный корпус либо по Пеньковой улице, либо мимо домика Петра I по набережной.
Как-то незаметно пролетели шесть лет. В девятом классе мы назывались не шестой, а уже второй ротой, это означало, что оставалось учиться два года. Нас переселили на борт крейсера и до выпуска в 1953 году мы жили в корабельных кубриках, оборудованных двухъярусными койками. На корабле мы спали, а учились в здании училища. В настоящее время в этих помещениях размещается музей. В старших классах мы стали больше уделять внимания своей внешности, что и понятно, ведь у нас на танцах присутствовали девочки из Ленинградских школ, с которыми мы не только танцевали, а и флиртовали. Особенно часто приглашались ученицы 47-й школы, расположенной поблизости от дома моих родителей на Плуталовой улице. Наибольшим шиком считалось вшить в брюки клинья такого размера, чтобы из-под них не было видно ботинок. Когда было жарко, вместо того, чтобы надеть тельняшку, к форменке прикрепляли кусок материи в мелкую синюю полоску или надевали майку с такими же мелкими синими полосками на белом фоне. Когда в 10-м классе нам разрешили носить прически, конечно, начали отращивать гривы. Со всем этим офицеры боролись и, если в строю перед уходом в увольнение у кого-нибудь обнаруживали подобные нарушения формы одежды, он увольнения лишался. Чтобы избежать этого, на проверку все выходили в нормальной форме, а переделанные брюки и майки друзья бросали в окна, и, уже выйдя за стены училища, нарушители переодевались. В 1951 и 1952 году мы проходили практику на парусных судах "Надежда" и "Учеба".
Ходили под парусами в Таллин и Ригу. Тогда мы впервые столкнулись с недоброжелательностью со стороны эстонцев. В Таллине мы ходили только группами, держа на всякий случай ремни с бляхами наготове. На нас уже тогда смотрели, как на оккупантов, хотя мы были мальчишками и, естественно, к Сталинским репрессиям не имели никакого отношения. Как ни странно, отношение к нам латышей в Риге было гораздо доброжелательнее.
Продолжение следует.
Начало.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ.
Для поиска однокашников и общения с ними попробуйте воспользоваться сервисами сайта Просьба к тем, кто хочет, чтобы не были пропущены хотя бы упоминания о них, например, в "Морских сборниках", в книгах воспоминаний, в онлайновых публикациях на сайтах, в иных источниках, сообщайте дополнительные сведения о себе: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. А мечтаем мы о том, чтобы собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Примерно четверть пути уже пройдена, а, возможно, уже и треть. И поэтому - еще и о том, что на указанные нами адреса Вы будете присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Всякая справедливая война - это и борьба в том числе за справедливость. И справедливость требует, чтобы заслуги замечались и отмечались. Интернет, на наш взгляд, отнюдь не "помойка"... «Никакой партии я не сочувствую, но люблю Россию»...
Панферов Владимир Константинович - дядя Юрия Георгиевича Панферова, автора
1891 г. августа 17. Родился в семье дворянина К.Панферова. 1913 г. октября 5. Произведен в мичмана и определен на Балтийский флот.
Шепелев Л. Е. (Титулы, мундиры, ордена в Российской империи. Л., 1991.): "ОРДЕН — награда и знак принадлежности к орденской корпорации. Именно принадлежность к последней качественно отличала ордена от наград-подарков в виде кубков, перстней, табакерок, нагрудных портретов и т. п...
Первый в России орден — орден святого Андрея Первозванного — был основан Петром I в 1698 "в воздаяние и награждение одним за верность, храбрость и разные нам и отечеству оказанные услуги, а другим — для ободрения ко всяким благородным и геройским добродетелям". В России представление о том, что награждение орденским знаком является проявлением почетного пожалования в члены орденской корпорации, господствовало при учреждении первых орденов и сохранялось до середины XIX в., когда орден стал рассматриваться только как знак награды при формальном сохранении орденских корпораций. Корпорации, чье существование предусматривалось законом и было обставлено рядом организационных норм, преследовали следующие цели: деятельность по распространению православия, контроль за соблюдением норм орденского статута и оказание помощи ее членам.
В полном варианте российские орденские знаки состояли из трех главных элементов: креста, звезды и ленты. Звезда обозначала высшую степень ордена. Награждение орденами, как правило, производилось в порядке постепенности — от младших к старшим. При этом орденом одного достоинства дважды не награждали. Ордена не были формально приравнены к классам Табели о рангах, за исключением ордена Андрея Первозванного, отнесенного к 3-му классу.
Таким образом, вместе с мундирами ордена представляют собой вполне распознаваемую знаковую систему, способную сообщить много полезных сведений об их обладателях, в том числе о роде службы — военная, морская или гражданская, — ее продолжительности, чине и звании, а также об успешности карьеры. В частности, орденские знаки служили важным признаком старшинства придворных чинов и кавалеров."
Пожалуй, именно опыт Великой Отечественной войны позволил понять правду предшествующих войн. Их неизбежность, быт на войне, многое... В том числе и роль орденов и медалей. Естественно, тем, кто пережил войну на фронте или в тылу, а также тем, кто познавал ее через мемуары, истинно художественные фильмы, литературу, поэзию, музыку, песни.
"... Война ж совсем не фейерверк, А просто трудная работа, Когда — черна от пота — вверх скользит по пахоте пехота.
Марш! И глина в чавкающем топоте До мозга костей промёрзших ног Наворачивается на чёботы Весом хлеба в месячный паёк.
На бойцах и пуговицы вроде Чешуи тяжёлых орденов. Не до ордена. Была бы Родина С ежедневными Бородино."
Иной раз поэта цитируют неверно: "Не надо ордена..." Почувствуйте, как говорится, разницу... между спокойной трагедийной правдой и очередным вариантом "кликушества", приписывающим поэту-фронтовику никак ему не свойственную поверхностность мыслей и чувств. Не все, достойные наград, защитники Родины в период Великой Отечественной, "Холодной", предшествующих войн были отмечены орденами и медалями, особенно тогда, когда обстановка складывалась неблагоприятно, не за награды сражались участники войн, но... Всякая справедливая война - это и борьба в том числе за справедливость. И справедливость требует, чтобы заслуги замечались и отмечались. Когда этот нравственный закон нарушается, начинается деградация армии и отстаиваемого ею государства. Так уходят в небытие империи и маленькие государства.
Г. Коржев. Проводы. 1967. Музей восковых фигур Санкт-Петербурга.
1914 г. декабря 24. Награжден орденом Св. Станислава 3 ст. с мечами и бантом.
1915 г. июня 29. Награжден орденом Св. Анны 4 ст. с надписью «За храбрость».
1915 г. ноября 23. Награжден орденом Св. Анны 3 ст. с мечами и бантом.
1916 г. Произведен в лейтенанты. 1917 г. сентября 13. Погиб героем, представив места в шлюпках матросам, вместе со всеми офицерами отказавшись покинуть тонущее судно, когда в 11 часов 20 минут его миноносец «Охотник» взорвался на мине и затонул.
Свидетельство
Дано сие в том, что метрической за 1891 год книге погоста Бутковского Покровской церкви, СПб епархии, Лугского уезда, в первой части о родившемся под № 58, муж. пола значится, что у лейтенанта Константина Александровича Панферова и законной жены его Евгении Александровны, оба православного исповедования и от первого обоих брака, 1891 года, месяца августа, семнадцатого дня родился сын Владимир, который того же года месяца сентября, двадцать второго дня крещен священником Павлом Витняковским и псаломщиком Георгием Болливским. Восприемниками при крещении были: контр-адмирал Александр Константинович Панферов и дочь инженера путей сообщения Коллежского Ассесора девица Ольга Александровна Бунголц.
Свидетельство о приписке к призывному участку
Сын капитана 2 ранга Владимир Константинович Панферов, родившийся 17 августа 1891 года приписан по отбыванию воинской повинности к призывному участку города СПб-а Вероисповедания православного. Кадет морского кадетского корпуса. Вышепоименованный Владимир Константинович Панферов подлежит исполнению воинской повинности 1912 году и обязуется доставить в С. Петербургское городское по воинской повинности присутствие не позднее 1 марта 1912 года сведения о семейном его составе , согласно Высочайшему повелению 23 июля 1874 г. Выдано С. Петербургским городским по воинской повинности Присутствием 9 февраля 1908 г. за № 12. /подписи/ ВМА, фонд 432, опись № 7, дело № 2708.
Оперативная телеграмма
Коперанг Кнюпфер доносит: 13 сентября 1917 года в 11 часов 20 минут взорвался на мине у шаровой вышки № 4 миноносец «Охотник» и быстро затонул. Только что выкинуло шлюпку с 11 матросами. Из них 4 ранено. Мотор и шестерка находятся в море. Послал за ними катер и буксир. Из офицеров никто не пожелал оставить судно и все погибли. Матросы сообщают, что около 15 часов подходили снова к вышке, но людей на спасательных кругах не было.
Телеграмма
На «Охотнике» погибли: командир старлейт. Фок, старший офицер лейтенант Георгий Огильви 3-й, групповой артиллерист лейтенант Панферов, мичман Василий Лебедев, мичман Михаил Лисанович, инженер-механик лейтенант Бобылдев. 15 сентября 1917 года. (список личного состава судов флота, строевых и адм. учреждений морского ведомства. Исправлено по 11 апреля 1916г. Петроград. 1916г., фонд № 418, опись №1, ед. хранения 536, листы 446, 448, 450 ,451)
Экипаж миноносца «Охотник»
Интернет, на наш взгляд, отнюдь не "помойка", далеко не только за счет "злачных" мест растет его наполнение. Одно из подтверждений тому, одно из доказательств того, что хороших людей, наполняющих всемирную сеть, безусловно, ценными сведениями, больше, чем "не вменяемых", "хулиганов", появление новых источников, благодаря которым, об обстоятельствах гибели миноносца "Охотник" и его офицеров сегодня стало известно значительно больше, чем несколько лет назад, когда нахимовец, подполковник милиции Панферов Юрий Георгиевич изучал свою родословную. Представляем на Ваше рассмотрение и суд различные трактовки, начав с характеристики ТТД корабля.
"Охотник"
История создания Строились на средства "Особого комитета по усилению военного флота на добровольные пожертвования". При создании было обращено серьезное внимание на повышение боевых качеств, с учетом основных недостатков минных крейсеров класса "Украйна", имевших узкий корпус, нерациональное распределение отдельных статей весовой нагрузки и посредственные мореходные качества. Проект был разработан фирмой "Вулкан" (Германия) по тактико-техническому заданию, составленному главным корабельным инженером Санкт-Петербургского порта генерал-майором Д. В. Скворцовым. По сравнению с минными крейсерами класса "Украйна" имели большее водоизмещение (что позволило увеличить запас топлива и соответственно дальность плавания) и измененные пропорции (уменьшено отношение длины к ширине) корпуса. Число котлов сократили до 4-ех и каждый поместили в отдельные котельные отделения. Кроме того, была улучшена система испарителей, применены более совершенные и надежные конденсаторы (с лужеными трубками). Тактико-технические данные: Водоизмещение: 740 – 750 тонн Размеры: длина – 75.2 метра ширина – 8.2 метра осадка – от 2.9 до 3.35 метра Силовая установка: 2 вертикальные паровые машины тройного расширения, 4 котла, 2 винта, от 7,500 до 7,600 л.с. Скорость: от 25.1 до 25.48 узла Дальность плавания: 800-1,000/2,220-2,400 миль (25/12 узловым ходом) Экипаж: на 1912 год: 95 человек Вооружение: 2х1 102/60 и 2х1 47-мм орудия, 4х1 7.62-мм пулемета, 3 надводных 457-мм торпедных аппарата, 24 мины заграждения с 1916 года: 3х1 102/60 мм орудий, 1 47-мм орудие, 2х1 7.62-мм пулемета, 3 надводных 457-мм торпедных аппарата, 24 мины заграждения 26 октября 1905 года зачислен в списки судов Балтийского флота, в марте 1905 года заложен на судоверфи завода акционерного общества "В. Крейтон и Ко" в Або (Финляндия), спущен на воду в начале 1906 года, вступил в строй 14 августа 1906 года. Входил в состав Практического отряда обороны побережья Балтийского моря. С началом кампании 1907 года использовался в качестве лидера дивизиона минных крейсеров. С 1910 года – в составе полудивизиона особого назначения, оставаясь при этом флагманом одного из дивизионов миноносцев. До 10 октября 1907 года классифицировался как минный крейсер. Прошел капитальный ремонт корпуса в 1911-1912 гг. на заводе акционерного общества "Крейтон и Ко" в Санкт-Петербурге с заменой трубок на всех котлах. В период первой мировой войны участвовал в минных постановках в районе Либавы, в Финском и Ботническом заливах, южной и юго-восточной частях Балтийского моря. Прикрывал минно-заградительные операции, эскортировал и осуществлял противолодочную оборону главных сил флота. С 8 по 21 августа 1915 года участвовал в Ирбенской операции. 27 августа 1915 года при постановке минного заграждения в районе Люзерота подорвался на мине заграждения противника, но остался на плаву и самостоятельно прибыл на базу для устранения повреждений. 29 сентября 1917 года во время несения дозора в Ирбенском проливе вторично подорвался на мине, выставленной германским самолетом и затонул.
Стоит обратить внимание на трезвый анализ боевых действий противоборствующих сторон, в частности, практики выборности флотских командиров и как и к каким последствиям в бою она приводила. Свидетельствует активный участник событий, пользовавшийся заслуженным авторитетом вице-адмирал начальник Морских сил Рижского залива.
"Бой линейного корабля Слава с немецкими кораблями в Моонзундском проливе". Художник Г.В.Горшков.
"В декабре 1916 года Бахирева произвели в вице-адмиралы, наградили орденом святой Анны 1-й степени с мечами и назначили начальником Морских сил Рижского залива. А 4 октября 1917-го германское командование выдвинуло против русских кораблей в Ирбенский пролив такой же сборный отряд "флота открытого моря". Но немецкие линкоры по дальнобойности на целую милю превосходили русские. Именно в этом бою по приказу вице-адмирала Бахирева прямо в заливе заполнили водой отсеки одного борта. Стволы наших орудий приобрели больший угол возвышения, и их снаряды точно накрывали германские корабли, оставаясь недоступными для противника."
. .
13 сентября в маневренном мешке у шаровой вешки № 4 в пасмурную погоду взорвался на мине заграждения или был взорван самодвижущейся миной посланный из Аренсбурга на разведку эскадренный миноносец "Охотник". Ни командир, ни офицеры не пожелали оставить судно и вместе с ним пошли ко дну. Из сбивчивых объяснений спасшейся команды я склоняюсь к тому мнению, что "Охотник" был подорван миной с неприятельского гидроплана или подводной лодки, так как в это время он стал на якорь и матросы видели несколько низко летевших аэропланов. 21 сентября мешок был протрален контрольными галсами, у вешки № 4 более тщательно, и мин обнаружено не было. Конечно, не отпадает возможность того, что "Охотник" погиб от неприятельской мины заграждения. На мое донесение о гибели "Охотник" я в тот же день получил телеграфное запрещение посылать по одному миноносцы в опасные зоны с требованием неуклонного исполнения всеми этого правила. Это приказание вследствие крайней малочисленности исправных миноносцев было почти равносильно отмене посылок их куда-либо. Да и зону отправлявший "Охотника" начальник дозорной группы не мог считать опасной, так как в этих местах часто ходили миноносцы и канонерки, и в ясную погоду мешок виден с Цереля и батарей. Как потом передавали, посылка этой юзограммы командующим флотом была вынуждена обстоятельствами: для сохранения боевой силы ему нельзя было не считаться с мнениями и постановлениями разных комитетов и собраний команд. Тем же я объясняю отмену выхода подводных лодок к W от Ирбена и постановка с "новиков" минных банок вдоль О-го побережья Балтийского моря от Либавы до Люзерорта... На "Хивинце" перед самым началом немецкой операции не было ни командира, ни старшего офицера, и в командование вступил совсем молодой лейтенант Афонасьев. С "Храброго" командиру из-за его родства с генералом Корниловым пришлось уйти. (Правда, его заместил достойнейший старший офицер старший лейтенант Ренненкампф.) На некоторых кораблях были командиры, выбранные самими командами. Опыт с выборными начальниками во флоте оказался неудачным; выбирались большею частью не лучшие кандидаты, а часто из-за покладистого характера; да и сами выборы происходили не всегда без инициативы и помощи самих избираемых. В защиту некоторых известных мне выбранных командиров судов Рижского залива ("Охотник", "Гром" (8) и некоторых других) должен сказать, что на своих прежних должностях это были прекрасные офицеры, из которых выработались бы отличные капитаны, но их большой недостаток – непрохождение всех необходимых ступеней службы и малая для командования опытность в военно-морском деле, что и сказалось в особенно трудные минуты.
Политики адмирал терпеть не мог и презирал партийных говорунов, губивших страну. Он просто и честно любил Россию, любил всей силой своей самобытной, гордой души, мучился и страдал за нее. Вся красота души сказалась в его словах во время допроса: «Никакой партии я не сочувствую, но люблю Россию», и в ответе на смертный приговор: «Ну что же, над телом вы вольны, но духа моего вы не убьете». Он был героем и умер, как умирают герои. Его имя никогда не изгладится из истории Русского флота, которому он отдал всю свою душу и жизнь. Это имя — синоним Чести, Веры и Верности, и мы, офицеры Российского императорского флота, всегда будем гордиться нашим незабвенным героем-адмиралом. В сентябре в заливе с каждым днем становилось все тревожнее и тревожнее. В Ирбенском проливе неприятельские тральщики начали вести упорное траление. По ночам были видны огни и не только в проливе, но и на W от маяка Церель. Это доказывало, что работа ведется не только днем, но и ночью. Очевидно, неприятель, имея сведения о существовании нашей 12-дюймовой батареи, боялся ее обстрела, а потому подготовлял безопасный район для своих кораблей, чтобы ее первым делом уничтожить. 13 сентября погиб, подорвавшись на мине, эскадренный миноносец «Охотник», находившийся в дозоре на Ирбенской позиции. Как только раздался взрыв, команда стремглав бросилась спасаться: разобрала койки, спасательные пояса и стала спускать шлюпки. Вскоре все они были переполнены матросами, из которых никто и не подумал предложить офицерам место. Они же, считая для себя недопустимым просить об этом, остались [299] на миноносце, молча наблюдая за уходившими шлюпками. Миноносец погружался, и скоро вода подступила к палубе, на которой стояли офицеры... С «Охотником» погибли — его командир старший лейтенант В. А. Фок, лейтенант В. К. Панферов и еще два офицера.
Комфлот. Каперанг Кнюпфер доносит: 11 часов 20 минут утра взорвался на мине у шаровой вешки № 4 миноносец "Охотник" и быстро затонул... Намобор. Подтверждаю ранее установленное воспрещение, чтобы миноносцы никогда не ходили в опасные зоны по одному. Прошу требовать непреложного исполнения этого правила. Развозов... Комфлот. Вчера вышедшие на разведку 3 наши дозорные катера вступили в перестрелку и разогнали бывших на NW и W в 4 милях от Михайловского маяка 10 неприятельских тральщиков-катеров, из которых один загорелся. Большие тральщики, державшиеся примерно у плавучего маяка, ушли на 3-й. Наши невредимы. Перед этим они подверглись безрезультатному пулеметному огню немецких гидропланов. Нападение немного раньше перестрелки шести гидропланов, безрезультатно выпустивших мины Уайтхеда по нашему транспорту у Сворбе, как и раньше взрыв "Пенелопы" укрепляют меня в мысли о гибели "Охотник" от мины, выпущенной с гидроплана. 186 р. Б. Комфлот. Каперанг Кнюпфер донес: вчера вечером выслал катер № 18 за замеченной в море шлюпкой. При возвращении катер сел на мель. При стаскивании опрокинуло шлюпку, при чем потонули мичман Костелов и старшина Павлов, остальная команда спасена. Катер привели в гавань, имеется течь. 187 р. Б. Комфлот. Вследствие неисправности гидропланов летчики на Сворбе не могут вылетать, чтобы распознать появляющиеся неприятельские корабли. Прошу распоряжения о скорейшей присылке исправных с тех постов, где они являются мало полезными. 188 р. Б.
Перевод с немецкого А.В. Герберта. Государственное военное издательство Наркомата обороны Союза ССР. Москва - 1937. (Мнение противника)
И только когда германским миноносцам в первый день высадки, в полдень 12 октября, удалось вторгнуться на Кассарский плес, русские решили наверстать упущенное. Но выполнить это им так и не удалюсь. В ночь с 13 на 14 октября команда минного заградителя отказалась выполнить приказ. Дело в том, что 26 сентября миноносец "Охотник" наткнулся в Ирбенском проливе на мину, сброшенную самолетом. Гибель миноносца имела деморализующее влияние на личный состав флота. Но Керенский потребовал любой ценой изгнать германские морские силы с Кассарского плеса. Команда минного заградителя "Припять", отказавшаяся за два дня перед этим выполнить приказ, была заменена матросами с миноносцев. Так как проход из Моон-Зунда на Кассарский плес не был загражден немцами, то минный заградитель "Припять" прошел беспрепятственно в ночь с 14 на 15 октября, - правда, не до Соэлозунда, а до середины Кассарского плеса (схема 15), где и поставил минное заграждение в направлении с северо-востока на юго-запад, т. е. в направлении на мыс Павастерорт. Однако, при постановке заграждения было упущено из виду, что заграждение необходимо настолько протянуть в северном и южном направлении, чтобы его нельзя было обойти. Между заграждением и северным берегом о. Эзель оставался свободный проход такой ширины, что там могли безопасно действовать соединения миноносцев и флотилия Розенберга, причем они имели возможность прохода до Моон-Зунда и в Малый Зунд. Последнее обстоятельство было на-руку нашим последующим операциям. Русские допустили и здесь ошибку, поставив минное заграждение по прямой линии и в один ряд. Хотя заграждение и было поставлено поспешно, но не напрасно, и в тех условиях, в которых пришлось выполнять эту работу, она должна быть признана замечательной. Русские эсминцы и канонерки в боях на Кассарском плесе сражались храбро. Однако, следует отметить, что в своих неоднократных атаках они все же проявили меньше силы и упорства, чем немцы, несмотря на то, что были сильнее последних и по вооружению и по количеству судов. Русские, правда, продвинулись до Соэлозунда с целью заградить его хотя бы теперь, раз это не было сделано раньше, но проникнуть в Малый Зунд они так, и не смогли.
Оживилась немецкая авиация. Один за другим последовало два серьезных налета, не причинивших, однако, ущерба ввиду очень плотного противовоздушного огня со всех судов Куйвастского рейда, постоянных сообщений службы связи и разведочных постов. Мне поручена шифровальная работа, для чего предоставлена адмиральская каюта. Урывками засыпая, обнимал ящик с шифрами. В конце августа из-под Риги вернулись эсминцы, которые привезли печальную весть о сдаче города. Стала реальной угроза Рижскому заливу и его островам. Мы понимали, что защищать морские рубежи выпало нам и настроение у большинства было боевое. В начале сентября всех нас потрясла трагическая гибель эскадренного миноносца "Охотник", взорвавшегося на мине недалеко от южного берега острова Эзель. На нем погиб брат нашего старшего офицера, которого мы все уважали и любили. На рассвете 28 сентября 1917 г. мы приняли сообщение по радио, что крупные силы германского флота подошли к бухте Тагалахта в северо-западной части острова Эзель. Это был целый флот, насчитывавший до 300 судов. Отделившийся отряд из 15 эсминцев и крейсера подошел к южной оконечности острова Даго [14] и, подавив огонь батареи [15], высадил десант мотоциклистов. В бухте Тагалахта немцы высаживали мотоциклетные и кавалерийские части, которые с ходу двинулись двумя колоннами на Аренсбург [16] и Ориссар.
В центре, в звании капитана 2 ранга (произведен в 1905 г.).
Эскадренный миноносец "Охотник". 1905 - 1917.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ.
Для поиска однокашников и общения с ними попробуйте воспользоваться сервисами сайта Просьба к тем, кто хочет, чтобы не были пропущены хотя бы упоминания о них, например, в "Морских сборниках", в книгах воспоминаний, в онлайновых публикациях на сайтах, в иных источниках, сообщайте дополнительные сведения о себе: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. А мечтаем мы о том, чтобы собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Примерно четверть пути уже пройдена, а, возможно, уже и треть. И поэтому - еще и о том, что на указанные нами адреса Вы будете присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Палаш или кортик... «Вы ученик Поленова? Не может быть! У этого штурмана не бывает плохих учеников» Н. Г. Кузнецов раз семь упомянул Горшкова, но в сумме он уделил адмиралу Горшкову меньше строк, чем скажем, капитану 3 ранга Александру Маринеско. И упоминал он Горшкова своеобразно. Адмирал Блинков невольно проговорился... старый кодекс Морского корпуса был положен тогда Л.Поленовым в основу новых правил воспитания будущих моряков Училища, изменив в нём лишь ссылки: «За царя и Отечество», на: «За дело Ленина – Сталина».
"Я никогда не страдал большим честолюбием и не стремился забираться на вершины служебной лестницы, но, признаться, мечтал стать командиром корабля - большого или малого - и, стоя на мостике, управлять им. Примером для меня являлись такие командиры, как К.Н.Самойлов, который командовал линкором, или Л.А.Поленов, которому довелось на крейсере “Аврора” служить мичманом в дни штурма Зимнего дворца и командовать этим же кораблем, когда мы в 20-х годах, будучи курсантами, ходили на нем в заграничные плавания".
Фотографии дают представление том, как выглядел тот, кого Главком ВМФ выбрал в качестве примера для подражания, в двадцатые годы. Поленов Лев Андреевич (1894—1958) - командир "Авроры" с ноября 1922 г. по январь 1928 г. Окончил Морской корпус и произведен в мичмана в 1914 г. Окончил штурманский класс в 1921 г., курсы усовершенствования высшего начальствующего состава (КУВНАС) при ВМА в 1927 г. Служил на Балтийском и Каспийском морях, в военно-морских учебных заведениях (ВМУЗ). Участвовал в 1-й мировой, гражданской, Великой Отечественной войнах, в дальних походах. Окончил службу в 1948 г. в звании капитана I ранга.
[URL=http://wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Aurora/pictures/37.jpgНа мостике крейсера «Аврора» во время одного из первых выходов 1923 г. Слева направо: комиссар ВМУ А. А. Доброзраков, начальник ВМУ Е. Ф. Винтер, преподаватель ВМА и ВМУ М. А. Сакеллари, начальник Морских сил Балтийского моря М. В. Викторов, командир крейсера Л. А. Поленов, член РВС Морских сил Балтийского моря П. И. Курков.[/URL]
Вместо кортиков палаши. До 1917 г., сход морского офицера с корабля на берег обязывал его быть при кортике.
Есть еще несколько письменных свидетельств о том, как выглядел в те годы Лев Андреевич, чем он и его сослуживцы завоевывали непререкаемый авторитет в глазах молодых военморов, будущих победителей в Великой Отечественной войне.
Уваров Петр Васильевич. Прошел боевой путь от младшего офицера до вице-адмирала, командующего эскадрой Черноморского флота. Автор воспоминаний
"Вообще, в училище подобрались весьма сильные преподаватели, в большинстве бывшие офицеры царского флота, перешедшие на сторону победившего пролетариата. Это были хорошие и знающие люди, превыше всего ценившие честь отечественного флота. Несколько предыдущих выпусков училища доказали, что новая молодежь, воспитанная ими, отлично служит на всех флотах. Как спешили мы обычно в навигационный класс! Здесь, сидя за столами, изучали лоции, входили в непроглядные туманы, льды, прокладывали пути в экваториальных водах, узнавали созвездия Андромеды и Скорпиона, Волопаса и Девы, заучивали названия главных навигационных звезд и отыскивали их на небосводе. Этому обучал нас преподаватель астрономии Борис Иванович Олифиренко. Лев Андреевич Поленов и Иван Николаевич Дмитриев, читавшие нам навигацию, стремились не только научить кораблевождению, но прививали нам романтику своего мастерства. Если на практических занятиях происходила у кого-то заминка, Поленов тут же рисовал перед нами, к примеру, такую картину. Открытый океан. Отвесные лучи тропического солнца плавят людей и металл. Посреди океана застыл неподвижный корабль: штурман забыл, чему его учили в училище. День, два, неделю носит ветрами и течениями корабль по океану. Кончается пресная вода. Наконец, корабль замечают с какого-нибудь проходящего судна и сопровождают в ближайший порт. И вот в порту незадачливого штурмана окружают капитаны дальнего плавания: «Вы ученик Поленова? Не может быть! У этого штурмана не бывает плохих учеников». Не знаю, стало ли имя Поленова популярным во всех крупных портах, но подвести Льва Андреевича нам не хотелось. И мы назубок заучивали таблицы, цифры, названия светил и навигационные приборы."
(Верюжский Н.А.: после гибели «Новороссийска» Уварова П.В. с должности командующего эскадрой Черноморского флота «его ушли», так же как и не назначили командующим флотом Андреева, но это, как говорится, совсем другая история. Подсказка содержится в уже упомянутой ранее книге "В 1975 году в книге "Курсом к победе" Н. Г. Кузнецов раз семь упомянул Горшкова, но в сумме он уделил адмиралу Горшкову меньше строк, чем скажем, капитану 3 ранга Александру Маринеско. И упоминал он Горшкова своеобразно. К примеру, на с. 104 Кузнецов пишет, что высадкой десанта в район Григорьевки под Одессой в сентябре 41-го командовал контр-адмирал Горшков, и тут же, сс. 104-105, говорит, что успех операции был обеспечен "огромной работой, проделанной штабом эскадры во главе с капитаном 1 ранга В. А. Андреевым и под руководством командующего эскадрой контр-адмирала Л. А. Владимирского". На с. 429 говорится, что Азовской флотилией в 1943-м году командовал вице-адмирал Горшков, и тут же: "капитан 3 ранга А. В. Свердлов возглавил штаб Азовской флотилии и проявил себя прекрасным руководителем. Ему обязана флотилия успехами целого ряда труднейших операций".).
С мая 1941 года и во время Великой Отечественной войны (до 1943 г.) начальник штаба эскадры Черноморского Флота, сражался под Одессой и Севастополем. В Керченско-Феодосийской десантной операции 1941—1942 гг. командовал отрядом кораблей артиллерийской поддержки. В начале 1943 назначен зам. начальника оперативного управления Главного морского штаба. С апреле 1943 г. командующий Северной Тихоокеанской военной флотилией. В войне с Японией в Южно-Сахалинской и Курильской операциях (август—сентябрь 1945 г.) руководил боевыми действиями по высадке десантов и захвату портов на Южном Сахалине и Курильских островах. С ноября 1945 по июнь 1946 г. — командующий Сахалинской военной флотилией. В 1946—1947 гг. начальник штаба Юго-Балтийского флота, а в 1947—1952 гг. командующий 4-м ВМФ. В 1953—1955 гг. заместитель, 1-й зам. начальника Главного штаба ВМС. В марте—ноябре 1955 г. исполняющий дела адмирал-инспектора ВМФ, в ноябре—декабре 1955 г. исполняющий обязанности командующего Черноморским Флотом (после гибели «Новороссийска»), затем адмирал-инспектор ВМФ Главной инспекции МО (январь 1956— январь 1957), начальник Военно-морской академии (февраль 1957— ноябрь 1960). В 1961— 1967 гг. начальник тыла ВМФ. С апреля 1967 по март 1968 г. (до увольнения в отставку) в распоряжении главкома ВМФ. Награждён орденом Ленина, 3 орденами Красного Знамени, орденами Ушакова 1-й ст., Нахимова 1-й ст., Отечественной войны 1-й ст., Красной Звезды, медалями. Автор мемуаров
"Подтянутый, строгий, с чуть веснушчатым лицом и пристальным, почти орлиным взглядом серых, как бы немного выцветших глаз, он сразу пришелся нам по душе. На нем ладно сидели китель и флотский хорошо отутюженный клеш. Как позже мы узнали, иных брюк он не признавал, а вместо нижней рубашки носил тельняшку. Глядя на командира, подумали: с таким на море не пропадешь, а под его взглядом неправды не скажешь, смотрит — будто насквозь просвечивает..."
Действительно, у настоящего моряка есть только один путь, славный. И без опоры на отобранные жизнью традиции, без их творческого наследования он невозможен. И в прошлом, и сегодня, и в будущем.
О ТРАДИЦИЯХ И ТРАДИЦИОННЫХ СБОРАХ. В. М. Басок, В. В. Козырь. - Военно-морские подготовительные училища исторический очерк . СПб, 2001.
"Обращаясь к истории военно-морского образования в России, следует иметь в виду, что основной кузницей офицерских кадров для военно-морского флота было элитное военно-учебное заведение — Морской кадетский корпус, в который в первую очередь принимались дети из дворянских семей, принадлежавших к флотским кругам. За свою более чем двухсотлетнюю историю, а родословную корпус вел от школы навигацких и математических наук, основанной Петром I в 1701 году, корпус накопил прекрасные традиции обучения и воспитания молодых людей, давая им прекрасное разностороннее образование и хорошую морскую выучку. Вторым военно-морским учебным заведением было инженерное училище, ведшее свою родословную от училища корабельной архитектуры, основанного по Указу Павла I в 1798 году. Это училище не имело кадетских рот, поэтому доступ в него был открыт и для разночинцев. Оба учебных заведения отличались прекрасным подбором преподавательского состава, хорошо оборудованными учебными помещениями и лабораториями, имели высоких покровителей из числа царствующих особ. Питомцы этих военно-учебных заведений оставили заметный след и не только в ратном деле, дав миру великих флотоводцев и П.С. Нахимова и и мореплавателей-первопроходцев и академиков Ю.М. и механика воздухоплавателя и многих других. Россия знала целую плеяду выдающихся ученых, дипломатов, писателей, инженеров, художников, композиторов, которые стали творцами русской культуры. Это — художники и писатели-маринисты и композиторы и В советский период лучшие традиции этих закрытых военно-морских учебных заведений были не только сохранены, но и получили дальнейшее развитие, но уже на демократической основе; сословные различия были ликвидированы, двери вузов были открыты для юношей из рабоче-крестьянской среды и нарождавшейся советской интеллигенции. Но приемы и методы довузовской работы с молодежью, еще не достигшей призывного возраста, были в какой-то степени утрачены вместе с закрытием кадетских корпусов царской России. Поэтому когда встал вопрос о формировании военно-морских подготовительных училищ, то высшее командование справедливо решило привлечь к этой работе в первую очередь флотских офицеров, прошедших обучение еще в дореволюционное время в Морском корпусе, имевшем кадетские роты. Такие офицеры были назначены на должности начальников училищ: Бакинского — Горьковского —- К.А. Беспальчев Ленинградского — Н.Ю. Авраамов (о династии Авраамовых, деде, отце и внуке, нахимовце - в одном из будущих сообщений) и Владивостокского — Л.А. Поленов. (В связи с болезнью отца — известного нейрохирурга Л. А. Поленов обратился с просьбой не рекомендовать его на должность начальника училища во Владивосток. Просьба была удовлетворена, и начальником был назначен Г. В. Парийский.) Надо сказать, что и в условиях советского времени, когда коренным образом изменился контингент воспитанников военно-морских училищ, во вновь нарождавшихся традициях широко использовались девизы флотского братства: «Жизнь Родине — честь никому», «Один в поле и тот воин», «Дисциплина — прежде всего», «Сам погибай, а товарища выручай», «Один за всех и все за одного», ставшие жизненным кредо будущих офицеров."
Что ж, видимо, пришло время вновь предоставить слово контр-адмиралу Описывая варианты решения судьбы крейсера "Аврора", работая в послевоенное время в системе ВВМУЗов, был он хорошо информирован, Блинков приводит даже такой "экстравагантный", к счастью, хватило здравого смысла, не реализованный план: поставить «Аврору» на Неве, около училища им. М. В. Фрунзе, и соорудить на ней плавательный бассейн. И в контексте судьбы "Авроры" высказывается о герое нашего очерка: "Командиром крейсера в период революции был мичман Лев Андреевич Поленов. Но во всех печатных изданиях, повествующих о событиях того времени, Поленов упоминается редко. Может быть, потому, что он в 1930-х годах был арестован и отбывал срок на Беломорканале. Но затем реабилитирован и восстановлен на военно-морской службе. Я с Поленовым встретился в училище им. М. В. Фрунзе, он был старшим преподавателем и читал навигацию. Тактичный, скромный офицер. Внимательный к людям. Во время войны оставался в училище, где и закончил службу уже после войны в звании капитана 1 ранга. Я его несколько раз спрашивал про события в Октябре. Однако он от рассказа уклонялся, ссылаясь на то, что все это подробно описано. Но очень хорошо отзывался о Хабиреве и других матросах - авроровцах".
Флагман 1 ранга ДУШЕНОВ Константин Иванович Северная военная флотилия 13.03.1935 - 11.05.1937 Северный флот 11.05.1937 - 28.05.1938
Арестованный в 1938 году, расстрелянный в 1940-м Константин Иванович Душенов был реабилитирован только в 1955 году. Судьба "Авроры" была решена 17 ноября 1947 года, крейсер стал учебной базой для воспитанников Нахимовского военно-морского училища и в следующем году после завершения работ по восстановлению и переоборудованию, приняв участие в морском параде в честь Октября, 17 ноября занял место вечной стоянки рядом с училищем у Петроградской набережной Большой Невки..
Вывод? Хотя время разговора с Поленовым Блинков не указывает, тем не менее, на наш взгляд, выдает себя, свою тайную недоброжелательность и "манеру" общения с сослуживцами, образ поведения, опасный для них. А Лев Андреевич оставался самим собой, вел себя так, как был воспитан, "не кланялся, не хитрил, не предавал".
Впрочем, как и ранее, для опровержения наветов Блинкова, будто нахимовцы воспитывались как барчуки, вновь предоставим слово самим нахимовцам, своими судьбами доказавшими свою состоятельность и право говорить "Честь имею", независимо от званий.
[URL=http://www.navy.ru/blog/historyofNVMU/340.phpРоберт Борисович Семевский:[/URL] "Обучали нас ВМП прекрасные морские офицеры, причём почти все они прошли фронт на кораблях ВМФ и были в большинстве своем именно морскими офицерами, воспитанными на старых морских традициях ещё Российского флота. Удивительно, но они как на подбор все были красивы, ладно и лихо носили морскую форму, речь их, пересыпанная морскими терминами, была интересна и при повседневном общении и когда они рассказывали своим ученикам о морской службе, кораблях и походах. Особую симпатию у многих вызывали два лихих моряка: «морской волк» М.М. Рожков и «бородач» В.Ф. Шинкаренко...
В среде офицеров и преподавателей Училища в те годы появились высокоинтеллектуальные люди и, как это не странно для того времени, – выходцы из дворян, а некоторые - окончившие до революции Морской корпус. Достаточно подробно об этом сказано в недавно выпущенной прекрасной, на мой взгляд, книге нахимовца 17-го выпуска В.К.Грабаря («Нахимовское училище», изд. «Искусство – СПБ», 2003 г.). Причём все эти люди пришли в училище где-то около 1946 г, сразу заняв ключевые должности: начальника цикла ВМП (капитан 1 ранга Л.А. Поленов), зам. начальника училища по учебной части (капитан 1 ранга А. Благодарев, в прошлом командир линкора «Парижская коммуна», потомственный дворянин), начальника цикла русского языка и литературы (полковник В.В.Данилов – филолог).
Кабинет ВМП на "Авроре".
Лев Андреевич Поленов – представитель славного дворянского рода. Его отец - Сам Лев Андреевич до революции окончил Морской корпус, был мичманом на «Авроре» в октябре 1917 г., позже командовал крейсером. В 30-е годы был и отправлен на строительство Беломоро-Балтийского канала. О его досрочном освобождении хлопотал проходивший практику курсантом на «Авроре», когда Л.Поленов командовал кораблём (сын Льва Андреевича – Лев Львович был выпускником первого выпуска нашего училища). Были и другие выходцы известных русских родов в Училище. В 1946 г.возвратился из лагеря и был принят в Училище капитан-лейтенант С.А.Муравьев, которому возвратили прежнее воинское звание, что он имел 15 лет назад до ареста. В этом же году по приказу наркома Н.Г. Кузнецова была принята в училище телефонисткой 17-летняя Кира Панина – внучка последнего царского морского министра И.К.Григоровича. В 1947 г. была принята на должность преподавателя английского языка Софья Николаевна Мещерская – дочь князя Мещерского, капитана 1 ранга, командира первого советского гвардейского корабля минзага «Марти» (переоборудованного из бывшей царской яхты «Штандарт»). (Мещерские. О дочери и отце чуть позже). Потомками старинных русских фамилий были и некоторые воспитанники нашего 6-го выпуска...
Всё изложенное говорит, по-видимому, только о том, что в то время командование флота и, в первую очередь, нарком ВМС Николай Герасимович Кузнецов, старалось сделать так, чтобы всё лучшее, что было накоплено в среде бывшего морского офицерства и дворянства старой России, было передано воспитанникам нового Училища. Кстати, старый кодекс Морского корпуса был положен тогда Л.Поленовым в основу новых правил воспитания будущих моряков Училища, изменив в нём лишь ссылки: «За царя и Отечество», на: «За дело Ленина – Сталина».
Капитан 1 ранга Л.А. Поленов среди нахимовцев на шхуне "Бакштаг". Фото Н.П. Янова. 1947.
Интересно, что ничего из вышеизложенного большинство из нас, воспитанников тех лет, конечно не знало и даже не подозревало. Это и не удивительно для тех лет, когда все такие сведения тщательно скрывались. Однако мы все помним с каким достоинством и уважением к нам вели себя и общались с нами Л.Поленов и его жена, курившие в те времена большие самокрутки из махорки, вынимаемой из аккуратных кисетов и сворачиваемые ими из листочка газеты в ходе наших бесед.
... «А ведь многими своими лучшими качествами российское офицерство обязано дворянам – сословию не только привилегированному, но и служивому. Понятие чести, преданность делу, презрение к смерти – определялись у них принадлежностью к корпорации и ответственностью перед сообществом. Представления о дворянской и офицерской чести при этом очень близки».
Кстати, счастье, что поверхностный "нравоблюститель" Блинков, скорее всего, не ведал, что в 1920-е годы курсанты-военморы на учебном крейсере "Аврора" в свободное от занятий время не отходили от бильярдных столов, с упорством и задором гоняли киями по зеленому полю со свистом летящие в лузы шары, по воспоминаниям Л.А. Поленова. И позже, как пишет Ратозий Николай Васильевич, в звании старшины сначала 2-й, затем 1-й статьи работавший пионервожатым в Ленинградском Нахимовском училище на рубеже 1950 - 1960-е годов: "будучи в 1950-х годах прошлого столетия матросом «Авроры», имел честь видеть, как играли в настольный бильярд военные моряки и их гости — юные нахимовцы, да и сам участвовал в этих сражениях. И никто тогда не смел подумать, что это так называемое царское развлечение могло как-то очернить легендарный образ главного в то время корабля — живого символа Октябрьской революции. Наоборот, мы с гордостью считали себя достойными наследниками лучших боевых традиций ветеранов краснознаменной «Авроры». В том числе и тех, кто сохранял эту, хотя и «царскую», но столь прекрасную и очень важную для моряков игру на бильярде."
Мнение еще одного нахимовца, капитана 1 ранга, писателя, (Мальчишки в бескозырках: Записки нахимовца): "Поленов был разносторонне образованным человеком: знал несколько иностранных языков, увлекался игрой на скрипке, хорошо рисовал. Это был интеллигентный, милый человек и в то же время строгий начальник. Даже простой матросский бушлат, который он носил с погонами капитана первого ранга, выглядел на нем естественно и красиво, хотя бушлат — одежда не офицерская. Таким он мне и запомнился на всю жизнь: худощавый, небольшого роста, в бушлате с погонами капитана первого ранга. Лев Андреевич умер в 1958 году. Его сын Лев Львович Поленов окончил нахимовское училище классом раньше, чем я. Служил на флоте, достиг звания капитана первого ранга. Я хорошо знал отца и сына Поленовых, но только недавно узнал, что они продолжают знаменитый род Поленовых, который дал нашей стране ученых, медиков, людей искусства, военных моряков. Из этой же династии знаменитый русский художник Василий Дмитриевич Поленов, автор «Московского дворика» и «Заросшего пруда». Для кого-то «Аврора» — легенда, корабль-памятник. Но для нас, нахимовцев, «Аврора» нечто большее, она ближе и роднее, ибо много дней и ночей крейсер был для нас вторым домом, учебным классом... Сколько воспоминаний связано с ней!"
А вот что написал сын, Лев Львович Поленов, об отце в книге «Второе рождение «Авроры». - Л.: Лениздат, 1987.: "Занимаясь созданием цикла военно-морского дела, разрабатывая учебные программы, подбирая и готовя преподавателей, добывая плавсредства для шлюпочных баз в Ленинграде и на озере Суоло-Ярви, Лев Андреевич непосредственно участвовал в восстановлении «Авроры». А этих работ было очень много. Предстояло из тяжелораненого, простоявшего три года в Ораниенбауме (ныне - Ломоносов) под обстрелом немецких батарей, полузатонувшего корабля создать полноценную учебную базу для будущих офицеров флота. Отличное знание корабля, его устройства, расположения помещений и механизмов помогли Льву Андреевичу при разработке тактико-технического задания на переоборудование...
Свидетельством уважения и авторитета, которыми пользовался Лев Андреевич на последнем своем посту у юных нахимовцев, могут быть стихи воспитанника 2 роты Ростислава Расса, написанные им в 1947 году по случаю трехлетия училища. Страстно мечтавший стать подводником, Ростислав Петрович Расс (1930 -1957) в 1949 году окончил Нахимовское училище, а в 1953 году - Высшее военно-морское училище. Подводник-североморец, старший лейтенант Р.П. Расс погиб в 27 лет при исполнении воинского долга.
Подходит праздник третьей годовщины... Уж мы не те, что были в первый год. Нас приучили к строгой дисциплине. К преодоленью воинских невзгод.
Служить мы будем пламенно и верно, Отличной службы нам дает пример Любимый всеми ротами Поленов - Заслуженный на флоте офицер.
Но и уйдя в отставку, Лев Андреевич не перестал служить флоту. Он начал создавать музей "Авроры", материалы для которого собирал е начала восстановления и переоборудования крейсера.
Скончался Лев Андреевич внезапно 23 ноября 1958 года во время беседы с пионерами о крейсере «Аврора».
Многолюдный кортеж провожавших в последний путь Льва Андреевича приостановился на Петроградской набережной, напротив Краснознаменного крейсера. На борту корабля была выстроена команда, приспущен флаг - «Аврора» прощалась со своим бывшим командиром.
Профессиональный взгляд историка, Владимира Константиновича Грабаря: "Воспитанный в старых дореволюционных традициях, Поленов не отделял эстетическое воспитание от задач воспитания военного. Именно Лев Андреевич изложил на учебном совете 12 февраля 1945 года морально-этическое кредо воспитанника училища, включившее в себя основные принципы воспитания морского офицера Российского императорского флота и ставшее на долгие годы негласным программным документом для каждого имеющего отношение к Ленинградскому Нахимовскому. В училище вместе с Поленовым были направлены ещё два потомственных дворянина – капитан 1 ранга С. А. Благодарев, ставший заместителем начальника училища по учебной части и полковник В. В. Данилов, занимавшийся циклом русского языка и литературы. Влияние офицеров-дворян на нахимовцев было, может, и не столь ощутимым, но бесследно, естественно, не проходило."
Небольшой штрих к биографии Л.А. Поленова. О нем поведал Если "королей играет свита", богатство нормальных героев раскрывается в том числе через их дружеские связи.
- Ты знаешь, кто это? - Козин ткнул пальцем в групповой снимок, сделанный явно в двадцатые годы и не раз уже переснятый. Какие-то дореволюционного вида люди - с бородками, в пенсне, в халатах. Я узнал лишь очень молодого Козина, расположившегося прямо на полу и чуть сбоку от центра группы. - В середине Андрей Львович Поленов, крупнейший медик, главный хирург поликлиники имени Вредена. Его сын Лев Андреевич был в то время капитаном крейсера "Аврора". А это я, видишь, в строгом костюме, с бабочкой. Я очень часто играл и пел у них дома. Там устраивались вечеринки, приходило много моряков, танцевали до утра. А когда я уходил, то неизменно нащупывал в карманах пальто деньги. Дать мне в руки они стеснялись, знали, что я не возьму, поэтому прибегали к маленькой хитрости - незаметно клали в карман пальто.
Ведь хочется заглянуть в каюту командира легендарного крейсера? Такая возможность есть. -
Благодаря писателю Юрию Михайловичу Чернову, автору книги мы может также заглянуть в его рабочий кабинет: "Лев Андреевич Поленов и сейчас как бы присутствует на Васильевском острове, в квартире сына. В высокой и просторной гостиной отсвечивают, поблескивают кортики, которые носил Поленов, на картинах и фотографиях дыбятся волны морей, по которым он плавал. Тут рисунки, этюды, полотна его друзей-маринистов и картины, писанные рукой самого Льва Андреевича. На стенах — легкие парусники, гонимые ветром, мощные, громоздкие броненосцы, под которыми расступается свинцовая тяжесть осеннего моря, предгрозового, темного, сурового. Сын Поленова, Лев Львович, тоже военный моряк, капитан I ранга, нахимовцем проходил практику на «Авроре». Он попытался сохранить в квартире все, как было при отце... живопись была второй страстью отца. Но первой его страстью, главной, всепоглощающей, было море. И зародилась она, эта страсть, как это часто бывает, в детстве..."
Ему же, Чернову Ю.М., поэту и писателю, участнику Великой Отечественной войны, принадлежит простая и глубокая оценка судьбы нашего героя: ... немногие так тесно, так органично связаны с «Авророй», как Поленов. С юных лет и до конца жизни. Даже смерть Поленова...
А дополняют и оттеняют эту оценку авторы Фильм построен в форме рассказа капитана 1 ранга Льва Львовича Поленова - сына моряка и внука знаменитого нейрохирурга. ... "И если корабли действительно похожи на людей - этот столетний ветеран, попеременно то обруганный, то усыпанный наградами и почестями, очень одинок "средь шумного бала" нового времени..."
Надеемся, перед нами, во-первых, эмоциональное преувеличение, во-вторых, судьбы легендарного корабля и его легендарного командира неизменно будут находить отклик и понимание в душах все новых и новых поколений.
Из письма капитана 1 ранга Николай Георгиевич Изачика (впоследствии контр-адмирал, первый начальник ЛНВМУ в 1944 - 1949 гг.) Поленову Л.А. от 22 октября 1944 года: "Рекомендую начать классные занятия по основам военно-морского дела с рассказов воспитанникам о самых элементарных морских вопросах... Учтите, что любознательность потрясающая... Программу военно-морского дела надо насытить самыми необычно элементарными вопросами из жизни , быта и традиций флота, корабля, моряка, а не ограничиваться лишь блоками и гаками. Знакомя, воспитанников, например, с классами кораблей надо вклинить (иллюстрировать) «Аврору», «Потемкина», "Варяга" и т.д. и т.п., излагая их историю, рекомендуя литературу. Иначе говоря, Ваш (ведущий!) предмет - это не только и не столько блоки и гаки, сколько воспитание будущего моряка. Следовательно, здесь понадобится и военно-морская география, и примеры из современности. Больше иллюстраций, примеров!... Покажите на живых, житейских примерах важность блока, и тогда блок оживет и его будут уважать! До скорой встречи! И.Изачик."
А вот как в итоге понимал свою задачу Лев Андреевич Поленов: «Живой прообраз, живое воплощение героической истории нашего флота, корабль этот, переданный Нахимовскому училищу, должен сыграть особую, незаменимую роль в деле воспитания будущих морских офицеров. В истории этого корабля, на котором будут находиться нахимовцы, отразилась вся история последнего пятидесятилетия нашего флота. Участник Цусимского боя, первой мировой войны, Великого Октября и Отечественной войны, корабль этот будет лучшей школой боевых традиций. Никакие описания, картины, книги не могут дать того, что дадут нашим юным морякам борта крейсера, простреленные японскими и немецкими снарядами трех войн. Воспитание человека - особенно будущего военного моряка - дело чрезвычайно трудное. Оно требует длительного времени, должно систематически вестись с раннего возраста и только через много лет может дать огромные плоды.»
Авторы блога стремятся следовать напутствиям Н.Г. Изачика и убеждениям Л.А. Поленова, рассчитывая, что аудитория дневника и портала в целом будет прирастать и за счет будущих моряков, пытливых умом и чистых душой.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ.
Для поиска однокашников и общения с ними попробуйте воспользоваться сервисами сайта Просьба к тем, кто хочет, чтобы не были пропущены хотя бы упоминания о них, например, в "Морских сборниках", в книгах воспоминаний, в онлайновых публикациях на сайтах, в иных источниках, сообщайте дополнительные сведения о себе: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. А мечтаем мы о том, чтобы собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Примерно четверть пути уже пройдена, а, возможно, уже и треть. И поэтому - еще и о том, что на указанные нами адреса Вы будете присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Живите долго и счастливо, дорогая Галина Петровна.
Кабинет ВМП на "Авроре".
