Примечание. (1861-1956), адмирал (1916). Окончил Морской корпус (1881) и гидрографический отдел Николаевской Морской академии (1888). Морской агент в Японии (1899-1904), командир эскадренного броненосца «Слава» (1905-1907), начальник Николаевской Морской академии (1908-1910), директор Морского корпуса (1908-1913), начальник Главного морского штаба (1913-1914) и Морского Генерального штаба (1914-1917), одновременно начальник Морского штаба Верховного Главнокомандующего (1916-1917). В отставке с 1917 г. Жил и умер в эмиграции в Касабланке (Марокко) [51].
23 июля 1913 г. пришли в Кронштадт и на следующий день присутствовали на открытии памятника адмиралу Макарову на Якорной площади. Вечером вышли в Лапвик, где состоялись великокняжеские, а затем гребные гонки (последние гонки, где я участвовал). 26 июля вне плана крейсер «Олег» был направлен в Либаву, где у собора в Порту Александра 111 состоялась встреча с юнкерами Виленского юнкерского училища, вместе с которыми приняли участие в церемонии по случаю дня рождения наследника (30 июля). Из Либавы перешли в Ревель, где состоялись призовые комендорские стрельбы, а затем перешли в Балтийский порт, где мы сдавали экзамены (штурманское и морское дело, электротехника, машинное и трюмное дело, артиллерия). Плавание закончилось 8 августа. Если после практики на барже мне дали аттестацию: «Отличный во всех отношениях», то на «Олеге» - «Весьма добросовестный гардемарин. Выделяется строгим отношением к службе и занятиям».
Далее небольшой заключительный аккорд из воспоминания С.С. Шульца о плавании на учебном судне «Верный» в 1914 г. «Кончилось наше плавание (по Балтийскому морю). Остался изящный значок первого плавания (якорь и два перекрещивающих его андреевских флага; на них наложен двуглавый орёл с короной, венчающей значок; на орле бело-красный спасательный круг с надписью «Верный»; в середине герб Морского корпуса, внизу флюгарка «Верного», на обороте значка надпись: «С.С. Шульц. Кампания 1914 г.». Мы с гордостью носили значок на мундире и чувствовали себя бывалыми моряками» [51].
А дальше - революции, стихия стала править бал...
Примечание. Революционная стихия.
Совсем другую жизнь увидел в Петрограде молодой офицер Безпальчев, когда его крейсер «Россия» перебазировался из Гельсингфорса в Кронштадт. Представить стихию тех революционных лет помогут воспоминания других выпускников Морского корпуса, видевших события в столице своими глазами. Один из них, бывший старший офицер эскадренного миноносца «Новик», значительную часть своей книги мемуарного характера, написанную за рубежом, посвятил агонии Российского флота в 1917-1918 гг. [44]. Другой морской офицер, оставшийся на службе на своей Родине, Г.Н.Четверухин, который оказался сослуживцем К.А.Безпальчева, более беспристрастно оценивает и документирует революционные события [60]. «1917 год. Приказ № 1 Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов от 1 марта 1917 г. В нем предлагалось создать на кораблях судовые комитеты; приказы военной комиссии Государственной думы исполнять только в том случае, если они не противоречат приказам совета; отменить титулование офицеров, отдание чести вне службы, запретить обращение к нижним чинам на «ты» и предоставить им все гражданские права. 26 августа 1917 г. генерал Л.Корнилов поднял мятеж... В течение нескольких дней мятеж подавили при активном участии балтийских моряков. В те дни по решению Центробалта все офицеры должны были дать подписку, которая гласила: «Относясь отрицательно к выступлению генерала Корнилова, вызывающему гражданскую войну, офицеры (наименование корабля) не подчиняются его распоряжениям, а исполняют приказания центрального исполнительного комитета Всероссийского совета солдатских, рабочих и крестьянских депутатов совместно с исполнительными комитетами на местах».
.
18 ноября командир «Полтавы» А.Домбровский довёл до сведения офицеров, что по распоряжению Верховной морской коллегии с завтрашнего дня вместо андреевского флага будет подниматься красный флаг в честь Третьего Интернационала. На следующий день с поднятием красного флага оркестр исполнял уже «Интернационал». Что касается морского офицерства, то оно в ходе сперва Февральской, а затем Октябрьской революций пережило свой «» 27, вызванный самосудами, крушением устава, по которому служило с юных лет, ломкой кастовых и интеллигентских понятий 63. 1918 год. 30 января на «Полтаве» был зачитан декрет Совнаркома «О роспуске старого флота, существовавшего на основании всеобщей воинской повинности и царских законов, и об организации социалистического флота на новых вольнонаёмных началах» В соответствии с этим декретом мы, офицеры, лишались выслуги лет, воинских званий, орденов. Весь личный состав подлежал демобилизации. В новом флоте все военнослужащие, как матросы, так и командный состав - вольнонаёмные и должны будут носить одинаковую форму, именоваться моряками военно-морского флота, или упрощенно «военморами», и иметь звания только по занимаемой должности: командир, штурман, артиллерист. Несмотря на подписание Брестского мирного договора внешнее и внутреннее положение Советской республики в 1918 г. оставалось сложным. В особо опасном положении оказался Петроград, в непосредственной близости от которого, в городах Пскове и Нарве, находились германские войска.
21 февраля по радио был передан принятый Совнаркомом Декрет «» и на другой день Вобалт (Военный отдел Центробалта - коллегиальный орган, созданный 6 декабря 1917 г. вместо упразднённой должности командующего флотом и его штаба) издал приказ по флоту «О революционной мобилизации для борьбы с германским империализмом, о прекращении демобилизации...». 11 марта Советское правительство переехало в Москву. Туда же был переведён Народный комиссариат по морским делам и Главный морской штаб. В результате Ледового похода в марте-апреле 1918 г. из Гельсингфорса в Кронштадт и Петроград было перебазировано около 200 кораблей и судов. Флот удалось спасти, но он оказался в исключительно тяжелом положении и был обречён на полную неподвижность. Правительством было дано указание командованию, чтобы оно не только строго выполняло условия Брестского договора, согласно которому ни один из кораблей не должен был выходить даже в прибрежные воды Кронштадта, но и подготовило уничтожение кораблей Балтийского флота и крепости Кронштадт в случае отступления из Петрограда. С этого времени флот превратился в тот источник, из которого черпали личный состав, корабли и вооружение для создаваемых озёрных и речных флотилий, а также экспедиционных отрядов для действий на сухопутных фронтах. На следующий день после нашего прихода в Кронштадт (т.е. 18 марта) я был назначен флагманским артиллеристом 1-й бригады линейных кораблей. Наступил день прощания с «Полтавой». В кают-компании мне вручили памятный подарок - фотографию крейсера в красивой рамке с эмблемой «Полтавы» и с автографами всех наших офицеров»
.
Дополнить картину стихии тех лет и масштаб революционных репрессий поможет книга писателя С.А.Зонина «Наморси Республики».
Примечание. Зонин Сергей Александрович - профессиональный моряк, окончивший ВВМУ им. М.В.Фрунзе в 1950 г., ставший военным историком и литератором, членом Союза писателей Санкт-Петербурга. Большая часть написанного писателем посвящена восстановлению справедливости по отношению к адмиралам и офицерам-морякам, честно служившим Российскому флоту, а затем оболганным, замученным и уничтоженным карающими органами новой власти. Им написаны книги об адмиралах Вирене, Владимирском, Галлере, Панцержанском, Эссене и др. [7].
«Прибыв в Крым, он (Панцержанский) почти сразу же столкнулся с невиданным до этого разгулом репрессий «против враждебных классов», развёрнутых в последние месяцы 1920 г. Начальник Керченского укрепрайона балтийский матрос Сладков прибыв с отрядом военморов в Керчь объявил о немедленной регистрации всех бывших офицеров и военных чиновников, а также членов их семей. Керчь и Феодосия, Севастополь и другие города побережья Крыма были традиционным местом, где коротали на скромные пенсии последние годы жизни вышедшие в отставку военные чины, в первую очередь флотские. После бегства врангелевцев в горах Крыма осели и многие офицеры, не пожелавшие покинуть Россию, поверившие в обещанную Советской властью амнистию. Но случилось иначе. В Симферополе, Керчи и Севастополе по указанию председателя Крымского ревкома венгерского коммуниста Белы Куна без суда были уничтожены тысячи бывших. Это о тех днях в апреле 1921 г. Максимилиан Волошин писал: Ночью гнали разутых, голых по оледенелым камням Под северо-восточным ветром за город в пустыри. Загоняли прикладом на край обрыва. Освещали ручным фонарём. Полминуты рокотали пулемёты. Доканчивали штыком.
. .
После нового назначения и принятия дел Наморси Панцержанский прибыл в Петроград, где узнал подробности беспрецедентных по масштабам массовых арестов командного состава Морских сил в бывшей столице в августе 1921 г. Списки «врагов Советской власти» и «неблагонадёжных» были в строгой тайне составлены Центральной фильтрационной комиссией Морских сил во главе со Сладковым. Аресты - «изъятие» по терминологии того времени - проводила ВЧК. В одном из приказов значится: «фильтрацию и изъятие морских офицеров провести в двухдневный срок, считая с 10 часов 20 августа с.г. ... Приказываю изъять наибольшее количество офицеров - дворян, как кадровых, так и военного времени, как на судах, так и на суше. Особое внимание обратить на офицеров - артиллеристов, минёров и командиров судов». Изъятию подлежат и чиновники. Списки включали в себя всех бывших адмиралов, генералов, офицеров, военных чиновников и даже 80 безусых гардемаринов. Всего 977 человек. Часть арестованных расстреляли, другие томились в тюрьмах разных городов страны». Статистика «изъятых», видимо, не велась. По данным военного историка В.Д. Доценко, из 5,5 тысяч офицеров флота (1917 г.) эмигрировало 2 тысячи, около 2 тысяч расстреляно, судьба многих неизвестна. На службе новой власти осталось не более 700 человек. «Беспрецедентное опустошение среди командных кадров было налицо. Некому было командовать кораблями и частями, преподавать в училищах и академии. Панцержанский не побоялся выступить на защиту многих арестованных моряков и добился своего через председателя Реввоенсовета и Наркомвоенмора Троцкого. Панцержанский и Викторов (Начальник Морских сил Балтийского моря) ходатайствовали об освобождении арестованных, ручались за них. Пересмотр дел флотских военспецов продолжался весь 1922-й год. Многих удалось спасти. Среди них были Ю.Ф.Ралль, известные подводники, будущие учёные академии Л.Г.Гончаров, К.А.Унковский, Н.А.Сакеллари, многие командиры кораблей и дивизионов».
Ралль Юрий Федорович - . .
Правда, аресты на этом не закончились, а продолжались и далее, как выразился С.А.Зонин, - перманентно - в 1920-х, в 1930-1932 гг. «Кого-то выпускали, кого-то нет. А потом, после убийства Кирова (1934 г.), волна репрессий нарастала и нарастала, пока не грянул девятый вал 1937-1938 годов...» [7]. Девятый вал арестов в 1938 г. не обошел стороной и К.А.Безпальчева, а также неоднократно упоминаемого в этом сборнике Э.С. Панцержанского, который выручая других, сам стал жертвой молоха революции.
Помнится воспоминание Безпальчева: «Октябрьская революция привела нас с Еленой Тимофеевной на Финляндский вокзал Петрограда. Флот уже был разрушен, я - без дел, без перспективы, без средств. Стояли мы на опустевшем перроне, с одним чемоданом личных вещей, в надежде хоть на чем-нибудь уехать в Финляндию, насовсем.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Примечание. Бал в Морском корпусе. Выпускник Морского корпуса Е.И.Аренс вспоминает: «Нашим училищным балом открывался столичный зимний сезон. Среди петербургской публики он пользовался известностью и популярностью. Заботливые маменьки вывозили на этот бал целые выводки своих дочек и родственниц, впервые выезжавших в свет. Народу бывало очень много, до шести тысяч человек и больше, так что являлось опасение за целость балок и приходилось принимать меры безопасности. Морская молодежь умела придать своему празднику соответствующую обстановку. Гости веселились напропалую и танцевали до упаду» [51].
Я не помню порядка бала. Вероятно, он открывался полонезом. Явно был катильон, и мы стремились раздобыть своим дамам красивые безделушки. Танцевали падекатр, падепатинер, венгерку, польку, наконец, мазурку. Но, конечно, венцом танцев был вальс. И умели танцевать, танцы преподавались обязательно придворным балетмейстером». Следует добавить, что преподавалось и пение. «Инструкция по воспитательной части для кадетских корпусов» [73] определяет, что цель занятий музыкой «ограничивается развитием в воспитанниках музыкального слуха и охоты к музыке и сообщением им, по мере способностей каждого, хотя некоторого навыка в пользованию ею для собственного удовольствия». Свободное время воспитанники использовали для углубленного самообразования. Кто-то брал уроки живописи, кто-то, помимо двух обязательных языков, изучал третий. Некоторые увлекались моделизмом (некоторые модели кораблей сохранились в музее училища). Многие увлекались изучением военно-морской истории, литературы, посещали театры, где за корпусом были закреплены ложи.
Костя Безпальчев за роялем
Занятия на музыкальных инструментах проводились в индивидуальном порядке. Поощрялись и выступления на вечерах самодеятельности. После окончания учебного года - обязательная летняя морская практика. Об этом подробнее вспоминает и пишет А.П. Белобров. «9 мая 1910 г. утром весь состав гардемарин и кадет на портовых буксирах был отправлен в Кронштадт. Вещи наши были сложены в простых мешках, называвшихся кисами. Нас высадили в Средней гавани на учебное судно «Верный». Сразу же получили судовые номера и поселились на жилой палубе. Через неделю вышли из гавани и направились в Котку. Вся палуба была заставлена шлюпками - шестёрками для нашего обучения. Почти весь первый месяц «Верный» простоял в Котке. Коткинский рейд расположен между островами и напоминал собой озеро. Поэтому там не было сильной волны, и я никогда там не укачивался. Ежедневно производились учебные тревоги, и много времени отводилось на шлюпочные учения. Перед подъёмом флага заставляли лазать через фор-салинг (старший лейтенант Анцев вызывал нас по фамилиям, и мы по четыре человека по вантам правого борта должны были подниматься на фор-марс, а затем по стень-вантам подниматься на фор-салинг, переходить на левый борт и спускаться по вантам на палубу), а после подъёма флага день начинался пробегом под вёслами, садиться в шлюпки и вылезать из них по выстрелу. Много ходили на шлюпках под парусами. При несении вахт чаще всего мы исполняли обязанности гребцов вахтенной шлюпки, которая в определённые часы использовалась для сообщения с берегом. Часто бывали тренировки в переговорах по семафору и в вечерние часы по азбуке Морзе фонарями Ратьера.
«» совершил с нами несколько походов. Мы побывали в Гунгербурге (на реке Нарова), затем в Ревеле (Таллине), в Балтийском порту (Палдиски), в Гельсингфорсе, который казался нам заграничным городом. 10 июля два класса перешли на парусную шхуну «Забава». Плавание на шхунах было введено после Цусимы при морском министре Бирилёве в 1906 г. Это были двухмачтовые деревянные финские шхуны с косым парусным вооружением с командой 3-4 человека. Поэтому мы выполняли на них полностью обязанности матросов. Командиром «Забавы» был наш ротный командир Н.А. Корнилов. На шхуне наша смена совершила переход из Котки в Лапвик по финским шхерам. Заходили в Гельсингфорс, где было увольнение на берег. В Лапвике собрался весь отряд судов Морского корпуса, в том числе крейсер «Россия» под флагом директора корпуса Русина55, крейсеры «Олег» и «Аврора», учебные суда «Рында», «Верный», «Воин», канонерские лодки «Храбрый» и «Грозящий», шхуны «Забава» и «Моряк». Такой сбор был традиционным для проведения гребных и парусных гонок. 3 августа нас вернули на «Верный», где в течение последних дней плавания сдавали экзамены по морскому делу, сигналопроиз-водству, шлюпке и такелажным работам. В следующем, 1911 г., летняя практика кадет старшего общего класса, который заканчивал А.П. Белобров, проходила на крейсере «Богатырь», который вошел в отряд судов Морского корпуса вместо находившегося в ремонте крейсера «Олег».
(1894-1981), капитан 1 ранга. Окончил Морской корпус (1914), штурманские офицерские классы (1917), гидрографический отдел ВМА (1924). Участник Первой мировой войны. Штурман эсминца «Гайдамак» (1916), командир эсминца «Амурец» (1918-1919), в том числе во время Видлицкой операции на Ладоге. Флагманский штурман штаба начальника действующего отряда Балтийского флота (1919). С августа 1921 по февраль 1922 г. во время так называемой «фильтрации» находился в заключении [52]. Участник гидрографической экспедиции на Севере (1924) и на Черном море (1928-1932). С 1932 г. преподавал штурманские дисциплины в ВВМУ им. М.В. Фрунзе, заместитель начальника Гидрографического училища им. Г.К. Орджоникидзе (1931-1941), заместитель начальника училища им. М.В. Фрунзе (до 1948), начальник кафедры 1-го Балтийского ВВМУ (до 1950); после ухода в запас (1950) - начальник кафедры в Ленинградском высшем мореходном училище (1950-1954), заведующий кафедрой гидрографии в Ленинградском высшем инженерном мореходном училище им. С.О. Макарова (1954-1973), доктор технических наук, автор большого числа научных работ, написал подробные и интересные воспоминания о годах обучения в Морском корпусе [51].
Далее Белобров рассказывает подробности летней практики двух последующих лет. «9 мая 1912 г. началась очередная учебная практика. Первый месяц мой класс (младший специальный, т.е. младший гардемаринский класс) проходил штурманскую практику на учебном судне «Воин» - такого же типа, как и «Верный», но с сухими мачтами (без парусов) и барбетов. Из Кронштадта перешли в Тверминэ, вернее Лапвик, Котку, Кронштадт, Биорке, Кашпервик, Гельсигфорс, Гангэ, Папонвик, Котку, Ревель. Мы научились определяться по маякам, брать высоты Солнца и определяться по Сомнеру (Метод определения координат корабля в море, предложенный английским капитаном Томасом Сомнером в 1837 г.). На «Воине» мы несли вахту при вахтенном начальнике сигнальщиком, вахтенным на шканцах (часть верхней палубы корабля между грот и бизань-мачтами), на руле парового катера, дежурили по палубе, караульным начальником. На ходу несли штурманские обязанности в виде вахт на прокладке на нескольких столах, где каждый вёл свою прокладку. Накануне перехода на другой корабль мы сдали три экзамена: по астрономии, навигации и штурманской материальной части.
6 июня мы перешли на броненосный крейсер «Россия», на котором держал свой флаг директор корпуса. Нас плавало на «России» четыре отделения, т.е. около 100 гардемарин, и кроме нас в одном с нами помещении размещались ещё гардемарины Морского инженерного училища (около 40 человек). На «России» мы стояли вахты: при вахтенном начальнике (но командовать нам не давали), вахтенным на шканцах, сигнальщиком, в машине и на руле парового катера, в радиорубке; на ходу вместо двух последних обязанностей нас ставили в кочегарку и в машины. Кроме того, мы дежурили по гардемаринской палубе, стояли караульными начальниками и часовыми у трапов. Во время шлюпочных и парусных пробегов я ходил на шестёрке №2, на вёслах обычно был рулевым. Основным предметом была артиллерия. Мы стояли наводчиками и стреляли из 75-мм (по 8 выстрелов); после предварительных стрельб из 152-мм орудий сперва трёхлинейными патронами (по 10 выстрелов), а затем из такого же орудия 37-мм снарядами. Занимались также семафором и тренировались в измерении расстояний дальномерами. По машинному делу изучали различные трубопроводы и системы. Из походов самым значительным был поход с «Олегом» в Копенгаген, где мы простояли 3 дня. На берегу был там два раза, вместе с братом (офицером) посетили зверинец, аттракционы и ресторан. На второй день стоянки нас водили в Копенгагенский порт, где показали ружейный арсенал и маленький музей. 29 июня были свидетелями закладки в Ревеле на острове Карлос крепости-порта Императора Петра I в присутствии царя в морской форме с наследником Алексеем, одетым матросиком со значком Гвардейского экипажа (ему 8 лет), и со всеми четырьмя дочерьми, из которых старшая Ольга показалась мне очень красивой. Царя встречали морской министр Григорович и командующий Балтийским флотом вице-адмирал Эссен. В начале июля наш крейсер выходил ежедневно на артиллерийские стрельбы к острову Нарген. После этих стрельб мы перешли в Балтийский порт, затем несколько дней простояли в Гангэ, снова в Балтийском порту, в Ревеле, а 21 июля перешли в Лапвик, где состоялись шлюпочные гонки на вёслах и под парусами.
Плавание на «» было очень полезным и разнообразным, однако весь стиль на крейсере не оставил приятного впечатления, На крейсере нас заставляли грузить уголь из барж корзинами. Экзамены были по морскому делу, артиллерии, штурманскому, минному и машинному делу. На «России» мне была дана аттестация: «Очень способный, добросовестный, выдержанный, очень распорядительный и самостоятельный». (Из практики в 1913 г.). 9 мая 1913 г. перед посадкой на буксиры нас построили на набережной против корпуса, и для напутствия прибыл морской министр Григорович, который обошел строй и поздоровался с каждой ротой отдельно. Наша вторая рота была разделена пополам: три класса пошли на крейсер «Олег», а мой 24-й класс вместе с 22 и 23 классами на описную (предназначенную для гидрографических работ по изучению и описанию водных объектов) несамоходную баржу на Котку. Нас посадили в Петербурге на Неве на канонерскую лодку «Храбрый», которая доставила нас к вечеру в Котку. Это была железная баржа с хорошим светлым помещением для гардеманин; вдоль бортов были двухярусные четырёхместные открытые купе с деревянными лежанками, а в середине помещения два ряда столов, на которых мы ели и занимались. В кормовой части - офицерское помещение, а в носовой - помещение для команды. На верхней палубе имелись рубки, где помещался лазарет, несколько кают, умывальники и т.д. Баржа стояла на двух якорях и на кормовых швартовах, крепившихся на небольшом островке при входе на коткинский рейд. На острове имелась небольшая пристань, а между пристанью и правым трапом баржи было леерное сообщение с берегом на шестёрке. Остров назывался «островом наблюдений». На нём была установлена большая палатка, где находились хронометры и секстаны для астрономических наблюдений и искусственный горизонт. Как это было заведено при нахождении в Финляндии, часы на всех судах переводились на Гельсингфоргское время, т.е. ставились на 21 минуту назад по сравнению с Петербургским временем. На барже мы занимались (под руководством преподавателей) береговыми астрономическими наблюдениями: широты по близмеридиональным наблюдениям и поправки хронометра по абсолютным и соответствующим высотам Солнца. Во-вторых, мы занимались морской описью: компасной съемкой сняли остров Моносаари, затем , а затем и секстанной съемкой острова Погонсаари. В-третьих, мы выполнили на шлюпке в течение двух дней промер (глубин фарватера) французским способом. В-четвёртых, мы занимались изучением торпед образца 1904 г. и мин заграждения 1908 и 1912 гг., а также подрывным делом на безлюдном островке, куда ходили на миноносце. С миноносца у борта баржи мы ставили мины заграждения и затем на талях поднимали их из воды. Ходили в походы на корпусных яхтах (поэтому не удивительно, что некоторые выпускники Морского корпуса, например, Б.Б. Лобач-Жученко стал известным яхтсменом [50]) и на миноносцах, которых в 1913 г. в распоряжении корпуса было три: эскадренный миноносец «Искусный» и миноносцы № 212 и 213. 19 июня были экзамены по минному и подрывному делу, по астрономии и съёмке. За время пребывания на барже я выкупался в море с острова Наблюдений 12 раз; плавать я не научился, но стал держаться на воде.
22 июня мы отвалили от баржи на миноносце № 213 и на плёсе южнее острова наблюдений перешли на крейсер гвардейского экипажа «Олег». Плававшая на «Олеге» другая часть нашей роты перешла на баржу. Плавание на «Олеге» произвело на меня большое впечатление и имело заметное воспитательное значение, увидели мы на крейсере отличную организацию службы: исключительно красивую и продуманную организацию подъёма всех шлюпок, систему здороваться со своими подчинёнными при первой ежедневной встрече, заботу о подчинённых и т.д. Мы вступали на вахту и сменялись самостоятельно (по-офицерски). Офицеры корабля относились к нам как к равным, очень вежливо, что служило образцом того, как важна в жизни корректность. Большая часть гардемарин размещалась в жилой палубе по правому борту церковного отсека. В тот же день крейсер снялся с якоря и перешел в Гельсингфорс, где на следующий день мы участвовали в погрузке угля из барж. Здесь, когда мы стояли вахтенными начальниками нас заставляли подавать команды и давали самостоятельно поднимать или спускать шлюпки (под наблюдением стоявшего на вахте офицера). Весь стиль нашей жизни был гораздо лучше, чем на «России». Часто по утрам были пробеги на шлюпках и парусные учения. Я был старшиной второй шестёрки. 25 июня перешли в Балтийский порт, где на берегу у нас была стрельба из револьверов. 27 июня «Россия» под флагом вице-адмирала Русина, «Олег» и «Аврора» вышли в Копенгаген (Дания), где пробыли до 3 июля. 5июля пришли в Ревель, затем в Балтийский порт, в Гангэ и вернулись в Ревель для артиллерийских стрельб, которые мы вели уже с пристрелкой из 6-дюймовых пушек 37-мм снарядами с использованием приборов управления огнём. В этот период было много шлюпочных учений перед предстоящими гонками. 19 июля весь отряд Морского корпуса собрался на рейде Тверминэ (Лапвик), где прошли гонки (приз победителю - бутылка шампанского).
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Когда он целовал ручки нашим гостьям, мы, как истинные дети своего времени, прыскали от смеха, прячась за спины впереди сидящих, не воспринимая эту манеру старого этикета. Он знал наше легкомысленное восприятие этого ритуала и продолжал назидательно, демонстративно повторять при всяком удобном случае. А как по-светски деликатно и почтительно сопровождал он на такие концерты свою жену - Елену Тимофеевну! Она была прекрасна: стройная, темноволосая, с приятным, слегка удлиненным лицом и внимательными добрыми карими, как мне помнится, глазами. Что-то в ней было от Софии Ротару, может быть только чуть выше и крупнее. Они внешне были абсолютно разные. И самое разительное несходство - в росте. Она была выше Константина Александровича более чем на полголовы. Уместно вспомнить, как Константин Александрович наставлял «нашего брата», который являлся типичным представителем послевоенного молодого поколения. Все мы в то время имели рабоче-крестьянское происхождение (в крайнем случае - из служащих), пережили и голод, и холод, и беды войны, и горе потерь. Знанием отдельных элементов светского этикета могли похвастаться немногие. И вот, Безпальчев учитывал и этот фактор. Инструктируя увольняемых «на берег» или в другой подходящей ситуации он наставлял: - В увольнении советую сходить в Оперу (или в другой театр), там ставят то-то, играют те-то, очень интересно. - В театре брать места только в партере, не далее 15 ряда. Никаких галерок! Проверю! (И проверял). - Если будете с дамой, непременно преподнесите коробку конфет или угостите хорошим шоколадом. - В театре должны курить только вот такие папиросы (показывал длину рекомендуемой папиросы - сантиметров 10-15, сам же он не курил и курение, как таковое, презирал). - Если это Вам не по карману, сходите в театр в другой раз. - Сопровождая даму по трапу (моряки же), если нельзя быть рядом, вы должны: при подъемах находиться впереди, при движении вниз - сзади. - Ваша дама на прогулке должна идти слева от вас, чтобы не затруднять отдание воинской чести старшим по званию и освободить вам правую руку. Это вы должны ей деликатно объяснить заранее.
Елена Тимофеевна Безпальчева с сыновьями Александром (слева) и Константином. Севастополь, около 1928 г. Фотография предоставлена А.К.Безпальчевым.
Елена Тимофеевна (1898—1988) этот ритуал знала твердо и долгие годы в супружестве именно так сопровождала Константина Александровича. В светлой памяти моих друзей, воспитанников Рижского Нахимовского училища, в которое они пришли в далеком 1945 г., Елена Тимофеевна осталась им Мамой. Но вернемся к К.А. Безпальчеву. Службу его на флоте «карьерой» не назовешь. Окончив престижный Морской корпус 33 в 1915 г. с «золотым значком» (золотой медалью) в звании «мичман» - первое офицерское звание - он прошел суровую морскую школу в должности вахтенного начальника на крейсере «», который вел боевые действия в 1-ю Мировую войну на Балтике. Под его командованием комендоры зенитного плутонга сбили первый немецкий аэроплан, за что он был удостоен ордена «».
Примечание. Морской корпус - учебное заведение, готовившее кадры Для Российского военного флота, ведущее свое происхождение от учреждённой в 1701 г. в Москве Школы математических и навигацких наук. На протяжении более чем двухсотлетней истории неоднократно менялось его название. Наименование «морской корпус» существовало тоже ограниченный период - с 1906 по 1916 г. [73]. Полный курс обучения в Морском корпусе в период нахождения в нём Константина Безпальчева составлял 6 лет, из них 3 года - в общих кадетских классах, соответствующих старшим классам реального училища, и 3 года - в специальных гардемаринских классах. После выпускных экзаменов предусматривалось годовое плавание в звании «корабельный гардемарин», после этого -производство в первый офицерский чин мичмана [50]. Однако в период военного времени стажировка значительно сокращалась. Практиковалось и досрочное производство в офицеры. В 1915 г. К.А. Безпальчев проходил краткосрочную стажировку на броненосном крейсере «Россия», куда и был назначен после выпуска из Морского корпуса. В настоящее время это известное высшее военное учебное заведение продолжает подготовку офицеров для военно-морского флота России под старым новым названием - Морской корпус Петра Великого. По данным А.В. Калинина (см. часть 1), в 1910 г. родители отправляют четырнадцатилетнего Костю Безпальчева в Петербург. Он поступает на подготовительные классы (видимо, в среднюю -пятую - кадетскую роту), где проучившись два года (в 1912 г.), он переходит в младшую (третью) гардемаринскую роту Морского корпуса. Некоторые выпускники этого престижного учебного заведения, готовившего офицеров для российского флота, оставили свои заметки и воспоминания о годах учёбы [51]. Воспользуемся сведениями некоторых из них, чтобы представить себе события минувших лет, когда в Морском корпусе учился К.А. Безпальчев. (1898-1981) пишет: «Осенью 1913 г. после благополучной сдачи экзаменов я был принят в шестую (младшую кадетскую) роту. Морской корпус помещался в большом трёхэтажном здании, фасад которого выходил на Неву и занимал участок, ограниченный 11-й и 12-й линиями. Вдоль той и другой линии протянулись далеко идущие крылья здания. Против них помещались Патриотический (на 10-й линии) и Елизаветинский (на 13-й линии) институты - «Среди двух роз сидел матрос».
Вдоль фасада Морского корпуса протянулась колоннада (белые колонны на желтом фоне здания). В левой части фасада помещался парадный подъезд. Из вестибюля широкая лестница вела во второй этаж. Здесь помещался приёмный зал, куда приходили к нам родные и знакомые. На стенах висели белые мраморные доски с фамилиями окончивших первыми. Вдоль невского фасада помимо приёмного зала по правой стороне коридора находились административные помещения, в том числе большой кабинет дежурного по корпусу, а по левой стороне - карцеры. В конце коридора помещались две комнаты -лавочка и учебный класс, а после поворота вдоль 11 линии - классы и кабинет физики. Против него в коридоре компасный зал. В первом и третьем этажах правого крыла находились помещения пятой и четвёртой кадетских рот. С другой стороны от фасадного коридора и от парадного входа, вдоль крыла, идущего по 12 линии, шел узкий «звериный коридор» с барельефами зверей, украшавшими некогда парусные корабли. Коридор огибал залы музея и библиотеки и соединялся с другим, ведущим в столовый зал. В этом коридоре, помню, вдоль правой стены - кегельбан, и дальше вход в помещение первой роты, а слева за стеклом маленький кабинет дежурного офицера по первому (гардемаринскому, включавшему 1, 2 и 3 роты) батальону и картинная галерея.
занимал пространство второго и третьего этажей (10-12 метров высоты, 70 метров длины и 40 - ширины). Один ряд огромных окон выходил на 12 линию, другой ряд находился напротив и выходил во двор. Вдоль правой стены зала до окон был выход в первую роту и во двор, а далее, после ряда окон - на лестницу в третью роту, помещавшуюся в первом этаже. На противоположном конце зала вход в шестую роту, здесь стояла большая, почти до потолка, модель брига «Наварин» с искусно выполненным такелажем, маленькими пушками и андреевским флагом на гафеле. У левой стены зала стоял памятник Петру Великому - основателю корпуса (работы Антокольского). На стене за памятником висели мраморные доски с фамилиями георгиевских кавалеров, окончивших курс. Над входной части зала возвышались хоры, на которых в торжественных случаях, а также постоянно по вторникам и четвергам во время обеда играл оркестр. Обычно в зале были расставлены столы на 14-15 человек, которые во время строевых учений и парадов убирались. Вход в шестую роту на уровне второго этажа соединял столовый зал с непосредственно примыкавшим трёхэтажным домом, выходящим на 12-ю линию, и отдельный внутренний двор. В первом этаже этого дома был выход во двор и помещались две спальни. На втором этаже находился ротный зал с конторками по стенам. Здесь же были комнаты с индивидуальными шкафчиками для одежды (цейхгауз) и карта. На третьем этаже находились два класса - 61 и 62 - и зал (столовый). По внешнему виду (по одежде новобранцев) состав кадет был достаточно пёстрый. Однако это были мальчики из интеллигентных дворянских семейств, достаточно воспитанные, умеющие держать в руках ножик и вилку и, в общем, одинаково настроенные. В жизни и занятиях всё подчинялось строгой системе. Кадеты получили номера (у меня был № 34), сохранявшиеся за нами и в последующих ротах... Номера давались по порядку суммы баллов на вступительных экзаменах. В зависимости от номера кадеты были разделены на два отделения (класса), при этом все нечётные номера шли в первое отделение (61 класс), все чётные - во второе отделение (62 класс). Таким образом, оба класса были более или менее равны по знаниям.
Распорядок дня был следующим. Побудка в 7 часов. Утром матрос - горнист или барабанщик на пороге спальни трубил или бил побудку - сигнал для просыпавшихся кадет, особенно неприятный. Надо было быстро вымыться и прочее, одеться и построиться в ротном зале. Оттуда строем, вногу, вели в столовый зал, где мы втягивались за свои столы. Получали кружку чая и свежую булку, Если хотелось ещё чая, можно было крикнуть дежурного (дневального) матроса с чайником. После чая - прогулка строем по улице. По панели шел лишь дежурный офицер и сопровождавшие его «ловчилы» (ноги болят или что-нибудь ещё). В 9 часов начинаются занятия в классах. После трёх уроков - завтрак: котлеты с гарниром или рагу, или форшмак, или (это лучше всего) , чай. После завтрака два урока, затем отдых и в 5 часов обед из трёх блюд: суп, второе и сладкое (чаще пирожные). После обеда и перерыва все садились в ротном зале за свои конторки и с 7 до 9 готовили уроки. В 10 часов чай и не позже 11 - в кровать. (Кроме обычных школьных уроков) много времени уделялось строевым учениям. Сначала это были занятия небольшими группами, каждая со своим унтер-офицером. Потом начались ротные занятия. Наконец, после соответствующей подготовки нас стали брать на большую прогулку всем корпусом по набережной Невы -до Зимнего дворца. Под звуки оркестра продефилировав перед дворцом, возвращались обратно. Происходило это раз в неделю. 6-я рота в отличие от других рот, шла без винтовок и, естественно, в самом конце. Вице-унтер-офицерами в кадетские роты назначались гардемарины из 2-й роты (в гардемаринских ротах унтер-офицерами были гардемарины 1-й роты), при этом проводился тщательный отбор. Отбирались лишь умевшие себя поставить, отличавшиеся хорошими успехами в занятиях и не имевшие взысканий. Выделенные гардемарины продолжали свои занятия и посещали лекции У себя в ротах, а всё остальное время проводили у кадет. Вместе с кадетами гуляли, ели и служили непререкаемым авторитетом во всех случаях кадетской жизни. Если ко всякому начальству кадеты относились настороженно и, пожалуй, отрицательно, (чтобы это понять достаточно прочитать повесть Сергея Колбасьева «»), то это не относилось к унтер-офицерам - старшим товарищам.
Они передавали нам правила поведения, знакомили с традициями корпуса, готовили будущих своих товарищей - офицеров флота. В то же время они приобретали определённые командные навыки. Обычно вице-унтер-офицер, перейдя из 2-й роты в 1-ю, становился унтер-офицером в гардемаринской роте, что давало ему некоторое преимущество при распределении по окончании корпуса. Последнее событие в 1913 г., которое врезалось в память, был традиционный праздник Морского корпуса. Это была последняя парадная встреча юбилея корпуса. С утра начались всякие приготовления. В частности, в ротном зале 6-й роты устраивался главный буфет. Какие-то артельщики расставляли столы, распечатывали в цейхгаузе ящики с едой, с посудой, с шампанским. В помещениях других рот устраивались гостиные и дополнительные буфеты. В столовом зале - всё для танцев, оркестр на хорах. Для котильона была устроена передвигающаяся шлюпка, заполненная всевозможными значками, флагами, якорями и прочими изящными сувенирами. Днём приготовления были закончены, и начиналась торжественная часть. Во-первых, - парад. Весь корпус поротно был построен в столовом зале. Мундиры - начищены, блестели золотом. Винтовки, подсумки, фуражки с ленточками. Офицеры в полном параде, с палашами. Перед фронтом высшие чины и гости. Начальник строевого отдела командует парадом. «Смирно. Для встречи слева. Слушай на караул! Господа офицеры!» Как одна взлетают на грудь винтовки. Офицеры вздёргивают «под высь» палаши и одновременно опускают их, и под звуки встречного марша все поворачивают головы налево. Из под хор показывается директор и сопровождающие его блистающие орденами и лентами лица. Резко обрываются звуки оркестра, и мы слышим голос : «Здравствуйте, гардемарины и кадеты! - Здравия желаем, ваше превосходительство!» Под звуки марша проходит строй мимо начальства, кося глазами направо.
Офицер перед взводом вздёргивает ввысь палаш и потом опускает его перед собой. После парада традиционный обед. На столах около каждого прибора красиво отделанное меню. С одной стороны меню список блюд: суп (фр. «consomme» - крепкий бульон из лучших сортов мяса или дичи, часто с пряностями) с пирожками, пожарские котлеты, гусь с яблоками, мороженое (гусь с яблоками сохраняется в меню со времён Елизаветы Петровны). С другой стороны меню - музыкальная программа, исполняемая оркестром во время обеда. А на столах кружки и серебряные кувшины с гербами Морского корпуса. В кувшинах, правда, на кадетских столах, в отличие от офицерских, не шампанское, а квас. Но его много, и он очень вкусный. (После обеда) готовимся к балу. Начинается съезд гостей. Кроме морских и военных мундиров и штатских фраков появляются разнообразные красивые бальные платья женщин, холёные обнаженные шеи и плечи, сверкающие украшения. Мы проинструктированы, как любезные хозяева должны проводить..., показать..., помочь..., рассказать, что спросят, и т.д. Большинство из нас получили пригласительные билеты для своих близких, и мы с восторгом ждём и встречаем наших приглашенных. Надо сказать, что бал в Морском корпусе был одним из самых больших и парадных в Петербурге. Это объясняется огромным числом приглашенных52,что можно было сделать только имея такое большое помещение. Оркестр - хороший, он был сменным, замещавшим основной оркестр в Мариинском театре, удобно размещался на хорах, не отнимал танцевальной площади. Кроме основного зала для танцев использовались некоторые ротные помещения. Любопытно, что несмотря на обилие вин (всё это, конечно, для гостей было бесплатным), не было пьяных. Кадеты и гардемарины в буфетах могли съесть пару бутербродов, выпить лимонаду. Но вина - ни-ни! Категорически воспрещалось. При этом обилии офицеров делало нарушение этого правила немыслимым. Сразу с бала виновный был бы отправлен в карцер.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Примечание. Рижское Нахимовское военно-морское училище - среднее специальное учебное заведение для подготовки юношей к обучению в высших военно-морских училищах. Организовано в 1945 г. в Риге вслед за аналогичными Нахимовскими училищами в Тбилиси (1943) и Ленинграде (1944). Учебные занятия начались в ноябре-декабре 1945 г. в 4, 5, 6 и 7 классах по типовой программе средней школы-десятилетки с включением дополнительной дисциплины - военно-морской подготовки. Срок обучения для воспитанников первого набора составлял от 4 до 7 лет. В последующие годы набор в четвёртый класс не производился. Училище размещалось в центре Риги (ул. Смилшу, 20) в добротных зданиях бывшего военного музея и располагало достаточно оборудованными жилыми помещениями и учебными классами, кабинетами, вместительными столовой и актовым (спортивным) залом, мастерскими, медсанчастью и пр. В вечернее время работали многочисленные кружки (танцевальный, хоровой, драматический, струнный и др.) и спортивные секции. Летняя практика проходила в морском плавании на учебно-парусном судне (шхуне финской постройки) и в палаточном лагере на Рижском взморье, где основное внимание уделялось шлюпочной и физической подготовке, в том числе — умению плавать. Умелый подбор квалифицированных преподавателей (военных и гражданских), офицеров-воспитателей и их помощников - старшин срочной и сверхсрочной службы позволяло в ограниченные сроки готовить хорошо развитых (физически и умственно) юношей к дальнейшей службе в Военно-Морском Флоте.
Пороховая башня, входившая в состав крепостной системы Риги. Большинство выпускников Нахимовского училища поступали (без экзаменов) и успешно заканчивали высшие военно-морские учебные заведения, становились достаточно подготовленными офицерами ВМФ. В период значительного сокращения Вооруженных сил СССР Рижское (а также и Тбилисское) Нахимовское училище было закрыто (расформировано) в 1953 г. За восемь лет работы училище успешно окончили и получили аттестаты зрелости 399 нахимовцев. В течение шести лет (с июня 1945 по декабрь 1951 г.) училищем руководил капитан 1 ранга Безпальчев Константин Александрович, блестяще образованный офицер-моряк, умелый организатор и опытный педагог, деятельность которого оставила заметный след в памяти каждого выпускника училища. 3 декабря 2005 г. в Санкт-Петербурге состоялась встреча выпускников Рижского Нахимовского военно-морского училища, посвященная 60-летию организации училища. Доклады и некоторые информационные документы, подготовленные к встрече, опубликованы в сборнике [67]. В связи с этой юбилейной датой ветераны-нахимовцы были награждены памятной медалью «За службу Родине с детства».
Памятная медаль «За службу Родине с детства»
Калинин Анатолий Владимирович, выпускник Рижского ВВМУ подводного плавания (1956). Проходил службу на подводных лодках, капитан 2 ранга.
Начальник 2-го (Рижского) Высшего военно-морского училища подводного плавания
На 47-м участке Серафимовского кладбища в Санкт-Петербурге, за низенькой оградой стоит неброский обелиск из серо-розового мрамора с эпитафией:
контр-адмирал БЕЗПАЛЬЧЕВ сконч. 10.VIII.1973 г.
сын АЛЕКСАНДР студент НКИ погиб смертью храбрых в 1942 г.
БЕЗПАЛЬЧЕВА Е.Т. сконч. 30.ХI.1988 г.
«Скромно. Незаслуженно скромно. И памятник и некролог, опубликованный во флотской газете «Советский моряк» в номере от 14 августа 1973 г. В небольшой траурной рамке, без фотографии, да и фамилия адмирала искажена, видимо, после редактирования, т.е. стал Беспальчевым и теперь не сможет выразить свой протест. Скромен и сам текст некролога. Всё скромно, как всегда, особенно в последние годы, когда жил на скромную пенсию в скромной квартире. В моей памяти ОН из одна тысяча девятьсот пятьдесят первого года. Еще капитан 1 ранга. Невысокого роста, где-то около 1 м 60 см, полный, что делало его еще ниже. Короткая стрижка волос серебристо-русого оттенка, маленькая чёлочка на округлой, под стать фигуре, голове. Удивительно живые, умные, серо-голубые глаза. Фигура была далека от изящества, но настолько темпераментная, что, казалось, вся налита ртутью. Родился Константин Александрович 21 мая 1896 г. в городе Херсоне. Происходит род Безпальчевых из запорожских сечевиков, а фамилию унаследовал от клички предка, потерявшего палец в одной из битв. В последующем, за усердную службу царю и Отечеству Безпальчевы удостоились дворянства, а отец Константина Александровича - Александр Федорович, инженер-путеец, дослужился до чина статского советника, что равнозначно военному званию генерал-майор. Обладание этим чином уже само по себе обеспечивало переход в дворянское сословие. Мы же, курсанты, в своих домыслах пошли дальше и «возвели» Безпальчева в графское достоинство, что, к сожалению, не подтвердилось. А вообще-то для нас, юных советских курсантов, молва о его благородном происхождении явилась несколько шокирующей. К знати царского режима нам было привито откровенно плёвое отношение — «недобитые буржуи».
Примечание. В некоторых газетных публикациях и библиографических изданиях можно встретить написание фамилии Безпальчев через букву «С», т.е. Беспальчев. Эта трансформация - результат редакторской правки издателей этих газет и книг, которая объясняется реформой русского правописания, начатого после Октябрьской революции (Декрет СНК от 13 октября 1918 г.). До этого периода во всех случаях написания приставки «без» использовалась буква «3». Константин Александрович подписывал все документы фамилией, которая досталась ему по наследству, - Безпальчев. Правда, в Рижском Нахимовском училище среди воспитанников существовало неофициальное мнение, что, мол, аристократы могли не считаться с правилами современной орфографии. Это, конечно, не так. В действительности, Константин Александрович фанаберией не страдал, а использовал фамилию, зафиксированную в своих официальных документах при рождении в 1896 г. В таком же написании носят эту фамилию дети и внуки Константина Александровича. Для справки. Только в 1956 г. все изменения, внесённые в 1918 г. в русский язык как рекомендательные, были узаконены в «Правилах русской орфографии и пунктуации», утверждённых Президиумом АН СССР, Министерством высшего образования, Министерством просвещения РСФСР, которые стали обязательными для всех учреждений и граждан [43].
Помощник по учебно-строевой части начальника Военно-морского училища береговой обороны К.А.Безпальчев с отцом. Около 1935–1936 гг. Фотография предоставлена А.К.Безпальчевым.
Но встреча с Константином Александровичем не только поколебала, но и разрушила привычный стереотип. Его умение быстро поставить и дело, и подчиненных на свое место, придать процессу формирования училища осмысленность, вылепить из разнородной юношеской среды стройную структуру высшего учебного заведения - не каждому по плечу. Очень даже скоро «всенародно» и навсегда он получил уважительное прозвище «Батя»: «Батя пошел...», «Батя приказал...» - это, разумеется, в неофициальном курсантском общении стало нормой. Деловитость, властность и целеустремленность - первые качества, которые придали вес его авторитету. Еще больше возрос его авторитет, когда проявились для нас его другие обширные личные достоинства. Был он прекрасным психологом, далеко смотрел, мудро оценивал наши будущие возможности развития культурного уровня в отдаленных, мало обустроенных военных гарнизонах на окраинах нашей необъятной страны. Вскоре после начала учебного процесса доски с объявлениями запестрели планами всевозможных внеклассных мероприятий. Но курсант, впрочем как и студент, в общей массе не любит общественных мероприятий, как то: лекций на общественно-политические темы, коллективное обсуждение литературно-художественных произведений, о которых имеет смутное представление или малый интерес к ним, встречи с неумелыми пропагандистами классики. А если в постскриптуме - «Явка обязательна!» - тут уже налицо и внутренний протест! Юноше подавай что-нибудь полегче, поразвлекательней. Константин Александрович знал наши слабости и умелым сочетанием добровольно-принудительных мер прививал нам любовь к доброму, красивому и вечному. Безпальчев относился к числу редких эрудитов. Многие, видимо, помнят , как мастера рассказа. Уверяю, что наш Батя был в этом плане не менее талантлив, а по диапазону интересов, возможно, и превосходил Андроникова. К слову сказать, он и внешне чем-то походил на Ираклия Луасарбовича в пору его творческого расцвета.
Когда Безпальчев читал в клубе общеобразовательную лекцию, то курсант, как бы тут выразиться образнее, «валил косяком», без принуждения. А лекции он читал на самые разные темы. И по истории отечественного флота, а знал он её потрясающе, энциклопедически. И о наследии писателей-классиков, а маринистов в особенности, рассуждал с точки зрения высококлассного специалиста. Помнится, как «раздевал» он Новикова-Прибоя за «Цусиму». Противопоставлял этому роману других авторов, даже белоэмигрантских, публиковавшихся на заре советской власти. И как бы на художественно-литературном материале с использованием научно-исторических документов и свидетельств участников событий в увлекательной форме давал нам познания, которые являлись идеальным подспорьем к обязательной учебной программе. Этого нельзя было заменить никакими учебниками. Со временем, все больше и больше познавая Батю, с гордостью за него восприняли его увлечения научной, творческой и просветительской деятельностью. Оказалось, что еще с начала службы в Онежской озерно-речной флотилии (с 1918 г.) он начал подборку материалов по результатам долголетних наблюдений условий навигации в Онежско-Ладожском бассейне. С начала 1920-х годов Безпальчев был постоянным литературным сотрудником газеты Черноморского флота и журнала «Морской сборник», членом научного общества. В 1935 г. издаёт книги «Эскадренный миноносец» и «Лоцию Онежского озера», печатает ряд статей в «Морском сборнике». Пребывая на различных должностях в системе ВМУЗ, кроме управленческой деятельности, вёл активную преподавательскую работу: читал лекции по астрономии, навигации, штурманским приборам, минно-торпедному оружию и артиллерии, тактике, стратегии, военно-морскому искусству и др.
Центральная часть учебного корпуса .
Поскольку до образования нашего училища Константин Александрович прожил в Риге некоторое время, то популярность его в интеллигентных кругах, как человека высокого интеллекта, получила большую известность. Он был «свой» в артистической среде и администрациях Театра оперы и балета, Театра русской драмы, ТЮЗа, у музейных работников и у государственно-политических чиновников. Вилис Лацис (1904-1966), народный писатель Латвии - не частый, но желанный гость училища. К сожалению, государственные дела не позволяют ему часто отвлекаться. На его плечах руководство Советом министров Латвийской СССР, которым он руководил еще с 1940 г. К созданию училища он тоже имеет прямое отношение. Эльфрида Пакуль, известная прима оперы, народная артистка Латвии, колоратурное сопрано, со своим мужем Александром Дашковым, не менее известным театральным деятелем - частые наши гости, они с Батей были как родные. Все ведущие актеры Риги блистали на сцене нашего клуба. В училище был прекрасный духовой оркестр, унаследованный от нахимовцев, с хорошим классическим репертуаром, но Безпальчев не упускал возможности пригласить известных музыкантов театральных оркестров с сольными концертами или небольшими ансамблями. Помнится, как-то ему удалось завлечь даже заезжую австралийскую знаменитость, виолончелиста, давшего сольный концерт из произведений Эмиля Дарзиня. Мелодия «Меланхолического вальса» в его исполнении осталась в памяти навсегда. С каким тактом и обаянием он встречал, представлял нам «звезд», с каким проникновенным восхищением выражал им благодарность! После его искренней просьбы посетить нас еще раз с новой программой - отказов быть не могло. Но он шел дальше. Устанавливал шефские связи с театрами, добывал контрамарки, а то и целыми ротами отправлял курсантов на предпремьерные театральные прогоны .
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Гулин Анатолий Иванович, 1934 г. рождения. Окончил Рижское Нахимовское училище (1952), Ленинградский институт точной механики и оптики (1961), инженер-радиомеханик. Лауреат Государственной премии (1982), кавалер золотого Болгарского ордена «Труда».
Нахимовец Анатолий Гулин. 13.06.1952.
«Я поступил в Нахимовское училище только со второй попытки. Летом 1945 г. попытка оказалась неудачной, хотя успешно сдал экзамены, но не прошел мандатную комиссию и не был принят в Ленинградское Нахимовское училище. Мой отец ходил в училище, чтобы узнать причину такого решения. Ему ответили, что желающих поступить в училище очень много и при прочих равных условиях в первую очередь принимают сыновей и племянников адмиралов, старших офицеров, партийных работников. К этим категориям мой отец не относился, т.к. воевал простым краснофлотцем. По архивным сведениям, недавно опубликованным в книге В.К. Грабаря, некоторым преимуществом пользовались и сироты, к которым я также не относился. В следующем году вторая попытка оказалась удачной, правда поступил не в Ленинградское, а открывшееся позже Рижское Нахимовское училище. Процедура приема полностью повторилась. Опять экзамены, которые проводились в палатках, установленных во дворе между учебным и спальным корпусами. Опять же мандатная комиссия, которую возглавлял начальник училища капитан 1 ранга К.А. Безпальчев. Запомнился один из вопросов Бати: «Смогу ли я выдержать тяготы морской службы (видимо, учитывая мой маленький рост и худобу после перенесенной блокады)?» Ответ мой, что отец выдержал, значит и я смогу, был воспринят положительно. Далее по отработанной схеме: кандидатов в воспитанники отмыли, пропустили через санпропускник, переодели, накормили и начали обучать и воспитывать».
Новый набор кандидатов в воспитанники во дворе училища. Рига. 1946 г.
Верюжский Николай Александрович, выпускник Рижского Нахимовского военно-морского училища 1953 г. С 1957 по 1986 год, т.е. до увольнения в запас служил в частях Разведки Военно-морского флота: на Балтийском и Тихоокеанском флотах, а также в частях центрального подчинения. Капитан 1 ранга.
Нахимовец Николай Верюжский с мамой. Углич. 1948 год.
«Для меня осенью 1947 г. представлялось, что в училище всё так отлажено, отработано, отрегулировано, как будто бы такая организация на всех уровнях существовала давным-давно и функционировала сама по себе по заранее заведенным правилам. Главная и неоценимая заслуга в этом принадлежит первому начальнику училища капитану 1 ранга, а с 1953 г. контр-адмиралу Безпальчеву Константину Александровичу. Я не знаю его полного послужного списка, поэтому расскажу то, что известно мне по воспоминаниям сослуживцев и товарищей, а также по рассказам самого Константина Александровича, который для нас, «питонов», был что отец родной - строгий, но доступный для общения: то ли в перерывах между строевыми занятиями при подготовке к очередному параду; то ли в столовой, куда он частенько приходил и запросто садился за стол вместе с ребятами, чтобы лично проверить, чем всех кормят, хотя для него и дежурного по училищу всегда был накрыт отдельный столик с целью снятия пробы; то ли в период каких-либо массовых мероприятий, например, при посещении театров, куда по его инициативе организовывались походы, или на спортивных соревнованиях - он всегда был в окружении нахимовцев и без чрезмерного назидания находил правильные слова воспитательного характера. В таких беседах он, как правило, говорил что-нибудь о своей жизни. Вспоминая о своем детстве и юности, он часто упоминал, что с 1912 г. тоже учился морскому делу и, будучи воспитанником прославленного Морского корпуса, участвовал в морских походах, в том числе и зарубежных. Однажды, оказавшись в шведском или финском порту, как в шутливой форме вспоминал Константин Александрович, находясь в увольнении на берегу, были очень удивлены тем, что в городе почти на каждой улице встречали людей, как им показалось, одетых в адмиральскую форму, которую они, юные гардемарины, в соответствии с существующим артикулом, молодцевато приветствуя, отдавали честь. Недоразумение вскоре вскрылось. Оказалось, что эти люди, разодетые «под адмиралов», с аксельбантами и золотыми нашивками всего-навсего лишь . Вот уж посмеялись они, гардемарины, тогда над своей неопытностью.
Был случай, когда Константин Александрович, не стесняясь своего высокого начальственного положения, самолично стал показывать нам, пятиклассникам, как можно быстро научиться плавать. В те годы в училище не было плавательного бассейна для круглогодичного занятия плаванием. В летнее время в лагере, где жили по-походному в палатках, но в соответствии со строгим соблюдением распорядка дня, в течение которого занимались не только плаванием, но и различными видами лёгкой атлетики, флажным семафором, световой и звуковой сигнализацией, изучали флаги расцвечивания, вязали морские узлы, но главным в наших занятиях была почти ежедневная четырёхчасовая шлюпочная подготовка. В первый же летний лагерный сбор для тех, кто не умел плавать, проводились специальные занятия. На правом берегу Даугавы, почти у самого её устья, где тогда располагался наш лагерь, был обустроен временный плавательный бассейн. Хотя я мог слегка держаться на воде - всё-таки приехал с Волги, но тем не менее, был определён в группу начинающих, которых набралось из нашей роты человек восемь - десять. На одном из первых занятий, когда преподаватель физкультуры проводил с нами разминку, потом долго инструктировал, как надо вести себя в воде, в этот момент к нашей группе подошел сам начальник училища. Узнав от инструктора, кто мы такие, и увидев наши испуганные глаза, Константин Александрович сказал, что перво-наперво не надо бояться воды: она сама будет держать на поверхности. Он тут же разделся до трусов и прыгнул в воду, а затем перевернулся на спину и, широко расставив руки и ноги, слегка ими пошевеливая, оставался так лежать довольно длительное время. Затем преодолел несколько раз бассейн разными стилями плавания, и выйдя из воды, убедительно сказал, что моряки должны хорошо плавать.
Начальника училища капитана 1 ранга К.А. Безпальчева сопровождают его заместитель по учебной части капитан 1 ранга Л.Я. Плискин (слева) и начальник политотдела капитан 2 ранга Г.В. Розанов. Рига. 1949 г.
От такого показательного мастер - класса нашему восхищению не было предела, да и страху поубавилось. Во всяком случае, мы все к концу пребывания в летних лагерях научились не только плавать, но и участвовали в межротных соревнованиях по плаванию вместе со всеми. Для меня плавание стало одним из любимых видов спортивных занятий. Мне хотелось бы назвать ближайших заместителей и помощников К.А. Безпальчева, которые вместе с ним создавали, организовывали, налаживали и совершенствовали жизнь нашего училища. Прежде всего, это капитан 1 ранга Лев Яковлевич Плискин - первый заместитель начальника училища, капитан 1 ранга Розанов - заместитель начальника училища по политической части. Особо хотел бы отметить начальника медицинской службы училища полковника медицинской службы Мармерштейна, который так организовал работу своего большого коллектива санитарной части, что в училище не происходило никаких эпидемий, массовых кишечных, простудных и других заболеваний, Постоянные профилактические мероприятия, сезонные прививки, систематические медицинские осмотры регулярно проводились под его непосредственным контролем не только в период учебного года, но особенно тщательное медицинское обеспечение осуществлялось в лагерный период».
Юбилейная встреча (25-летие) выпускников 1952 г. Слева направо. Губин Виктор Александрович, Герасимов Юрий Всеволодович (в светлом плаще), Душацкий Виталий Борисович, Плискин Лев Яковлевич, Мармерштейн Саул Маркович, Дубницкий Александр Семенович, Курская Роза Владимировна. (Фамилия воспитанника не нашего выпуска - последнего справа не установлена). Рига 1977 г.
Куликов Игорь Валентинович, 1931 г. рождения, выпускник Рижского Нахимовского училища (1949), ВВМУ подводного плавания(1953), проходил службу на надводных кораблях. Окончил СЗПИ, кандидат технических наук, работал в НИИ «Электронстандарт».
«Мой отец, Куликов Валентин Дмитриевич, закончивший ВВМУ им. М.В. Фрунзе в конце 1920-х годов, привез меня в Ригу для поступления в Нахимовское училище. Константин Александрович встретил отца как старого знакомого по совместной службе на флоте. Он рассказал отцу о своем спасении в годы революции и добровольном переходе на службу молодой Советской республике. Это стало возможным благодаря его авторитету и уважению у матросов корабля, которые не позволили карающим органам революции и агрессивно настроенным членам команды арестовать или выбросить за борт молодого офицера. В первые годы становления Рижского Нахимовского военно-морского училища Константин Александрович Безпальчев особое внимание уделял занятиям и беседам со старшим курсом. В одной из бесед об успеваемости в нашем классе выражалось негативное отношение класса к троечнику Мише Пихтилеву. По этому поводу Константин Александрович вспомнил эпизод из своей жизни.
Михаил Харитонович Пихтелев командовал ПЛ «Б-65» 611 проекта. В 1965 году, в день 20-летия Победы над фашистской Германией, на плацу Кронштадтского учебного отряда выполнил торжественное поручение - преподнес поросенка от моряков-подводников Северного флота.
- После выпуска из Морского корпуса мы собрались вместе, чтобы отметить это событие. На банкете-мальчишнике предложили поднять бокалы за первого (пока безымянного), кто за отличие в бою будет награжден Георгиевским крестом. Кто-то смеясь предположил, что им будет Ванька-рыжий, учившийся на тройки. В действительности так и случилось на самом деле: в первом бою награду получил именно этот Иван. Константин Александрович заключил, что в славной истории флота такие факты не единичны. Дальнейшую успешную службу Пихтилева также можно отнести к подобным случаям. Михаил Харитонович Пихтилев успешно окончил ВВМУ подводного плавания и первым из офицеров выпуска 1953 г. стал командиром новейшей подводной лодки Северного флота. Игорь Куликов был свидетелем, как Константин Александрович, прекрасно зная карту звездного неба, выводил нахимовцев на крышу шведской казармы (спального корпуса училища) и показывал расположения звезд и созвездий».
Равновесные часы!Вместо гирек тут минутки: День да ночь, а в сумме — сутки. В Марте равновесие, Значит РАВНОДЕНСТВИЕ.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
