Род. 23.VIII.1928 г. в г. Севастополе. Окончил: с отличием Бакинское военно-морское подготовительное училище (1946); с золотой медалью Каспийское ВВМУ им. Кирова (1950) по специальности "Офицер корабельной службы". Окончил электрофизический факультет Московского энергетического института по специальности "Автоматические и измерительные устройства" (1958); адъюнктуру ВВМУПП им. Ленинского комсомола (1962). К. т. н. (1962). Доцент (1964). Д. в. н (1981). Профессор (1983). Академик АВН (1994). Командир минно-торпедной группы на ПЛ "Л-22" (1950-1951, г. Полярный); командир БЧ-2-3 на ПЛ "С-140" СФ (1951-1954), участвовал в Государственной приемке корабля на Каспии и в переходе в г. Полярный. Ст. н. с. НИИ вооружения ВМФ (1956). Был членом Государственной комиссии по приемке на вооружение ВМФ комплекса РО Д-2 с БР Р-13 (1958). После окончания адъюнктуры работал преподавателем кафедры "Систем управления и боевого использования ракетного оружия" ВМУПП. Зам. начальника кафедры (1964); начальник кафедры (1972). Научный руководитель Проблемной научно-исследовательской лаборатории изучения, освоения и эксплуатации ракетных комплексов стратегического назначения (1978). Уволен в запас по возрасту (1987), назначен профессором кафедры ВВМУПП. Имеет более 120 научных трудов, среди которых военно-теоретический труд "Проблемы и пути ускоренного освоения сложных комплексов вооружения". Почетный профессор ВВМУПП (1996).
Спасский Игорь Дмитриевич. Выпуск 1944 г.
Игорь Дмитриевич Спасский родился в 1926 году в городе Ногинске (бывш. Богородске). Он был вторым ребенком в семье Дмитрия Анатольевича и Клавдии Давыдовны Спасских. Заметим, что интерес к своей родословной Игорь Дмитриевич проявлял всегда. И если в молодые годы его любопытство в этом вопросе удовлетворялось рассказами родных и сохранившимися семейными фотографиями, то позднее возникло желание составить генеалогическое древо. Однако, к сожалению, собрать полный документальный семейный архив так и не довелось. По материнской линии удалось добраться до начала XIX века, отцовская же известна лишь с последней его четверти. Прадед по материнской линии - из казачьего рода, отец - кадровый офицер, участник первой мировой войны - после революции работал инженером в системе энергоснабжения и электротехники. Вероятнее всего, именно Игорь Дмитриевич является первым в роду, чья судьба оказалась связанной с морской профессией. Правда, прошло немало времени, прежде чем, уже юношей, Игорь Спасский увидел море. Так уж сложилась жизнь. Вначале - подмосковный Ногинск, географически удаленный от крупных акваторий. Через два года после рождения второго сына - переезд семьи в поселок Кучино в 20 километрах от Москвы, где Спасские обосновались в ныне не сохранившемся доме на центральной площади. Там Дмитрий Анатольевич работал начальником электромеханического отдела в Государственном объединении каменноугольной промышленности Подмосковного бассейна, а Клавдия Давыдовна занималась домашним хозяйством и воспитанием вначале двоих, а вскоре уже троих детей: Ростислава, Игоря и Сусанны. Об этом непродолжительном периоде жизни у Игоря Дмитриевича сохранились лишь отрывочные, но яркие детские воспоминания. И, наконец, в 1932 году - Москва, Кирпичная улица в столичном районе Измайлово. Быт - как у большинства московских семей в то время. Игры со сверстниками, живущими по соседству; летом выезд на ежегодно снимаемую загородную дачу. Школа. С ней, в частности, связано одно очень важное для Игоря Дмитриевича воспоминание: именно в школьные годы его избрали капитаном мальчишеской самодеятельной футбольной команды. Для него, по собственному признанию, "стеснительного до застенчивости", возможно, это был один из отправных моментов в формировании характера будущего лидера. Конец 1930-х годов. Время сложное, неоднозначное, трагическое: общий подъем и воодушевление, успехи и рекорды, о которых писали газеты, - и сталинские репрессии, атмосфера тревоги. Международная напряженность. "Над всей Испанией безоблачное небо..." Добровольцы. Война с Финляндией. Престижность военной профессии. Юношеская романтика, мечты о подвигах. Осоавиахим. Начальная военная подготовка. Песни: "Если завтра война, если завтра в поход...", "Мы мирные люди, но наш бронепоезд...". В 1940 году в Москве открывается военно-морская спецшкола, куда принимают мальчиков, окончивших восьмой и девятый классы средней школы. Отбор будущих спецшкольников был строгим: оценки, мандатная и медицинская комиссии... Через год, достигнув необходимого для приема возраста, Игорь Спасский подает документы в 1-ю специальную военно-морскую среднюю спецшколу (СВМСШ). В архиве сохранились заявление ученика 7 класса "Б" 445-й школы Сталинского района Москвы Спасского, поданное с согласия родителей, а также характеристика, завизированная классным руководителем. Пятнадцатилетний Игорь Спасский стал спецшкольником 20 июня 1941 года... Но наступило 22 июня, и жизнь круто изменилась. Игорь Спасский поступил на московский завод "Спринклер" и проработал все лето монтажником. Фронт стремительно катился на восток, враг подходил к столице. Военно-морскую спецшколу было решено эвакуировать в тыл. Спецшкольник Спасский за несколько дней до эвакуации заболел тяжелой формой ангины и не попал в эшелон, направлявшийся в Ачинск. В сложившихся обстоятельствах после выздоровления он учился в обычной общеобразовательной московской школе. Через год же, добравшись до Куйбышева, где в это время располагалась спецшкола, Игорь Спасский возобновил там свои занятия. В июне 1943 года вместе с другими спецшкольниками, окончившими 9-й класс, он был направлен в Баку в созданное на базе Бакинской военно-морской спецшколы военно-морское подготовительное училище (БВМПУ), где после успешной сдачи вступительных экзаменов был зачислен на третий, выпускной, курс. Морские подготовительные училища были организованы не в рамках Наркомпроса, как спецшколы ВМФ, а в системе Военно-морского ведомства. Учащиеся подготовительных училищ назывались курсантами. Курсанты-бакинцы приняли военную присягу через три месяца после зачисления в БВМПУ - в самом начале 1944 года. 30 июля Игорь Спасский окончил Бакинское военно-морское подготовительное училище с прекрасной аттестацией, заключавшейся словами: "Заслуживает быть курсантом Высшего Военно-Морского училища". Для вчерашних "подготов" путь лежал в одно из двух высших учебных заведений: командное ВВМУ им. М. В. Фрунзе или инженерное ВВМИУ им. Ф. Э. Дзержинского. Большинству выпускников БВМПУ командная карьера казалась более привлекательной. Однако в беседе по поводу распределения командир курса рекомендовал И. Д. Спасскому поступать именно в инженерное училище. Училище имени Ф. Э. Дзержинского также находилось в эвакуации в Баку, там и был проведен новый набор и зачисление курсантов...
... любовь к флоту Игорь Дмитриевич сохранил навсегда. После увольнения с действительной военной службы офицеру запаса И. Д. Спасскому было присвоено звание "капитан-лейтенант". В этом воинском звании генеральный конструктор и академик РАН Спасский состоит на учете в военкомате до настоящего времени и гордится своим действительно одним из самых красивых флотских офицерских званий. Многие сотрудники возглавляемого им ЦКБ МТ "Рубин" и тесно связанных с ним организаций знают об этом.
В связи с этим вспоминается одна история. На выпуск слушателей Военно-морской академии, по сложившейся традиции, были приглашены руководители крупнейших предприятий судостроительной промышленности Санкт-Петербурга. Разумеется, И. Д. Спасский был на этом выпуске. Строй выпускников. Столы с дипломами об окончании академии. Церемония их вручения с участием представителей командования Военно-морского флота и руководителей промышленности. Один из выпускников - сын ветерана-подводника, работающего в тесно связанной с ЦКБ МТ "Рубин" организации. Естественно, отец и мать выпускника, присутствующие на церемонии, переживают волнение и гордость за сына. Заслуженный адмирал, вручавший выпускникам этого факультета дипломы, уступает свое место академику РАН Спасскому. К столу вызывают нашего выпускника. Тот подходит строевым шагом и четко докладывает: "Товарищ капитан-лейтенант! Капитан 2-го ранга... для получения диплома прибыл!". И застыл. Общее замешательство. Тишина. С лица начальника факультета сошла краска... Расхохотавшись первым, Игорь Дмитриевич разрядил обстановку. Строй грохнул от смеха. Отец выпускника, прорвавшись к эпицентру происходящего, обратился к Спасскому: "Игорь Дмитриевич! Это мой сын. Разрешите мне Вас с ним сфотографировать!". Продолжая смеяться, академик махнул рукой: "Фотографируй! Он меня каплеем обозвал!". Снимок получился очень удачным. После церемонии на "разборе полетов" начфак выговаривал дипломированному выпускнику: "Вы как обращались к академику Спасскому? Надо было: "Товарищ генеральный конструктор!", а вы что???". Выпускник же объяснил свое поведение просто: "Так ведь капитан-лейтенант - это воинское звание Игоря Дмитриевича! Это же все знают!".
"Жилось всегда трудно, но интересно". Активность характера, деятельность натуры и неослабевающий интерес ко всему происходящему в жизни по-прежнему не дают Игорю Дмитриевичу замыкаться в границах одной сферы деятельности.
Степанян Александр Арменакович
(1926 – 1984 г.г.). Степанян А.А. - первый заведующий кафедрой «Вычислительная техника». Родился 26 июля 1926 года в г. Житомир, скончался 7 февраля 1992 года. С мая 1941 по март 1946 года - курсант БВМСШ №7, БВМПУ в г. Баку и ВВМИОЛУ им. Дзержинского - в г. Ленинград. С сентября 1946 по июнь 1951 - студент АзИИ, г. Баку. С октября 1951 г. по ноябрь 1954 - инженер-электрик, ст. мастер, главный энергетик завода № 29 ВМС в г. Лиепая. В декабре 1954 года поступил в аспирантуру при кафедре ИИТ Куйбышевского индустриального института к профессору К.Л. Куликовскому. В 1957 году, после окончания аспирантуры, оставлен на работу ассистентом той же кафедры. С февраля 1961, после защиты кандидатской диссертации, - и.о. доцента кафедры ИИТ. Основатель кафедры «Вычислительная техника», ее первый заведующий: с ноября 1962 по ноябрь 1972 года. С 1973 года по декабрь 1990 - доцент кафедры «Вычислительная техника». Опубликовал более 100 научных трудов, в том числе 4 монографии, получил 36 авторских свидетельств на изобретения, получил звание «Заслуженный изобретатель РСФСР». Под руководством Степаняна А. А. подготовлено 6 диссертаций на соискание ученой степени кандидата технических наук. Степанян А. А. получил следующие правительственные награды: медаль «За победу над Германией»; медаль «20 лет победы над Германией»; медаль «30 лет победы над Германией»; медаль «40 лет победы над Германией»; медаль «100 лет со дня рождения Ленина»; медаль «Ветеран труда», а также медали ВДНХ «За успехи в народном хозяйстве СССР».
Суханов Игорь Павлович. Выпуск 1945 г.
Сам факт верного служения отечественному флоту на протяжении 63 лет (42 года – в кадрах ВМФ и 21 год – в ЦВММ) не рядовое событие. Присутствующие на юбилее коллеги и гости высоко оценили деятельность Игоря Павловича в оружейном фонде музея. Создание в хранилище внутренней экспозиции холодного, стрелкового оружия и проведение в ней интересных, содержательных экскурсий послужили основой широкой их популярности у посетителей. Привлечению внимания к истории отечественного флота и его славным боевым традициям способствовали выставки оружия и оружейных реликвий Флота, как в нашей стране, так и за рубежом. Опубликованные И. П. Сухановым в период его работы в ЦВММ 6 каталогов по оружейным коллекциям и свыше двухсот статей и докладов, которые он представил на научных конференциях оружейников России по истории флота и вооружения, придали исследовательский характер его работе в музее. На юбилейное торжество И. П. Суханова собрались его соученики по спецшколе, по подготовительному и Каспийскому Высшему военно-морскому училищу, сослуживцы по 1-ой Краснознаменной бригаде траления, участники боевого траления мин в водах Балтийского моря и Финского залива, бывшие ученики и выпускники военно-морского училища имени М. В. Фрунзе, сотрудники ЦВММ и других ведущих музеев страны, коллекционеры-оружиеведы, мастера художественного клинкового оружия. Слушая с большим интересом выступления ветеранов, начинаешь понимать тот большой, трудный и далеко не безопасный жизненный путь, который прошел И. П. Суханов. 16 правительственных наград – яркое тому подтверждение. Командир тральщика, участник боевого траления мин, преподаватель, начальник кафедры Минно-трального оружия ВВМУ имени М. В. Фрунзе, кандидат военно-морских наук, доцент, капитан 1 ранга, заслуженный работник культуры Российской Федерации - основные этапы его жизненного пути. Игорь Павлович родился в г. Армавире Краснодарского края и уже со школьной скамьи мечтал стать моряком. В военное время – с 1942 по 1944 гг., он учится в мореходном училище им. Г. Седова и 7-ой специальной Военно-морской школе г. Баку, а в 1945 г. поступает в Каспийское Военно-морское училище. После его окончания, в 1949 г. молодого офицера направили служить на Балтику, где он принял участие в боевом тралении «нашпигованных» минами различных районов Балтийского моря и Финского залива. За 8 лет службы он прошёл славный путь от командира минно-торпедной боевой части, командира корабля до заместителя командира отдельного дивизиона тральщиков. В этот же период он успевает закончить Высшие офицерские классы и получить звание «Минёр высшей квалификации».
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Гусаров Семен Александрович родился в 1929 году в Ленинграде.
Соколов Н.П.
"Ведь надо же было: проучиться 4 года в Нахимовском училище, 4 года в высшем военно-морском училище и 4 года проплавать на сторожевике «Орел», чтобы попасть под проводимые сокращения на флоте. Такими "неудачниками" из-за хрущевской "кузькиной матери», которую он собирался показать Америке, а устроил собственному Военно-Морскому Флоту («Ракеты вместо кораблей"!), помимо капитан-лейтенанта В.Козловского, оказались у нас (из ныне здравствующих} капитан-лейтенант С.Гусаров, капитан-лейтенант К.Державин, капитан-лейтенант Д.Колбягин. Семен Гусаров из тех наших капитан-лейтенантов, которых в послевоенные годы государство выучило на офицеров корабельной службы, а к концу пятидесятых, с появлением баллистических ракет дальнего действия, уволило в запас. Последнее делалось, конечно, выборочно, что часто означало, по понятию непосредственного начальника. Распрощавшись с командой малого противолодочного корабля Таллиннского гвардейского дивизиона, Семен Александрович возвратился в Ленинград и, оглядевшись немного, пошел работать на завод торгового машиностроения, где и «оттрубил» тридцать с небольшим лет. До первого инфаркта миокарда. Потом был второй.. "
Гусаров Семен Александрович о себе.
"Когда мне было 7 лет, некоторое время жил в семье брата моей мамы - военно-морского инженера, впоследствии капитана 2 ранга, погибшего в апреле 1945 года, а в то время одного из разработчиков проекта крейсера "Киров". С тех пор мечты о море не покидали меня. В дальнейшем ощущение и веру в осуществление мечты ощутил, находясь рядом с матросами на тральщике Ладожской флотилии, перевозившем эвакуируемые семьи в июне 1942 года по Ладожскому озеру из порта Кабона до порта 0синовец (около 15 миль). Находясь в эвакуации до июня 1944 г., большую часть учебного времени работал в колхозе, школу удавалось посещать сравнительно редко. В конечном итоге, когда пришел вызов из Ленинграда, мне дали справку о том, что посещал школу по программе 6 класса.
Сдатъ вступительные экзамены, хотя и очень слабо, помогли репетиторы, а потомственность и гибель отца во время войны под Ленинградом решили судьбу зачисления в Нахимовское училище. Училище закончил не хорошо и не плохо, в чем огромная заслуга Киры Шишкина - умницы, достигшем впоследствии значительных успехов - с которым все 4 года учились за одной партой. Помогали мне в учебе Вова Евдокимов, Саша Трофимов, Олег Шалобанов и другие ребята. После окончания Нахимовского училища был зачислен на факультет минно-торпедного орудия в ВВМОЛКУ им М.В. Фрунзе и по окончании, в звании лейтенанта, вместе о Костей Державиным, продолжили службу в городе Вентспилс Лат.ССР на рейдовых тральщиках "Т-233" и "Т-234" в 14 дивизионе 99 бригады ОВРа, Рижской ВМБ командирами БЧ 2-3. Здесь я вспомнил о своем первом "переходе" по Ладоге на маленьком, даже по сравнению со 100-тонником, тральщике. В нашем многонациональное дивизионе тральщиков было много матросов из Молдавии, многие из которых не только плохо говорили по-русски, но и плохо понимали русский язык, в связи с чем на боевые посты их ставили по двое, чтобы они переводили команды с мостика друг другу. Даже при таких условиях, как рядового, так и офицерского состава, особенно имеющего высшее образование не хватало, и при выходах в море команды доукомплектовывались личным составом с кораблей, остававшихся в гавани. В море выходили мало: в основном на траление и выполнение полагающихся для поднятия вымпела учебных задач. Остальное время занимали повседневные занятия по боевой и политической подготовке. После одного из занятий по боеприпасам к 45 мм орудиям и крупнокалиберным пулеметам дал отсутствовавшему на занятии коку (по боевому расписанию - пулеметчик) учебное пособие для самоподготовки. Пособие носило гриф ''секретно" и было взято мною у Кости Державина. Через несколько дней Костя, проводя на своем корабле такие же занятия, обнаружил отсутствие двух листов. Был конец марта 1953 года. Прижатый, как говорится, к стенке, кок сознался, что использовал листы чтобы разжечь плиту на камбузе. Плиты на этих тральщиках работали на солярке и зажигать сопло -форсунку было не очень удобно. Шифровальщик, он же секретчик дивизиона, с которым мы поделились, предупредил что должно быть не менее трех свидетелей события. Третьим добровольным "свидетелем" события стал Костя Державин , категорически отказавшийся от иного, хотя и понимал (что достаточно подробно разъяснил шифровальщик), что участие в свидетелях может и для него кончиться большими неприятностями. Нас долго и неоднократно допрашивали в особом отделе бригады, и не знаю, чем бы закончилась эта история, но на наше счастье пришел циркуляр о переводе этого пособия в разряд из секретных в ДСП (в это время часть тральщиков Черноморского флота передавалась Египту) и дело было закрыто. Но даром нам это все же не прошло и в скором времени, видимо, от греха подальше, меня и Костю перевели в г. Зеленодольск на Волгу, где строились новые корабли, хотя это было фактически повышение т.к. строящиеся корабли были 3-его ранга, а наши тральщики - 4-го ранга, представление к очередному званию не состоялось. В Зеленодольске долго не задержался. Был списан один из командиров БЧ-2-3 с уже готового к переходу на постоянное место дислокации в Таллин вновь построенного корабля и меня назначили на его место. В октябре корабль по рекам и каналам пришел в Ленинград, прошел ходовые испытания и в октябре началась служба в гвардейском дивизионе бригады ОВРа гор. Таллина. Рядом с нашим дивизионом в Минной гавани был дивизион тральщиков 600-тонников, в котором служил Витя Сулин. Немного бесшабашный, веселый., неунывающий, он имел много знакомых в бюрократической системе снабжения и на первых порах очень помог преодолеть все трудности в решении вопросов в обеспечении корабля боеприпасами и др. видами боевой техники. К сожалению, у Вити не сложилась служба. Кто-то, как-то, что так и не стали выяснять досконально, включил аварийную противопожарную. систему арт. погреба и затопил его. Витю обвинили и незаслуженно демобилизовали.
Неожиданно, после окончания Военно-морской медицинской Академии, ко мне в Таллин поехал Вова Евдокимов (единственный из выпуска ставший врачем). Я лежал в постели, плохо себя чувствовал, была высокая температура. Причиной этого недуга был нарыв в спине от маленького осколка зацепившего меня на излете во время арт. обстрела в блокадном Ленинграде. Вова накалил кухонный нож и сделал, как он потом сказал, первую операцию на живом человеке в "полевых условиях". Наутро я был здоров и как ни в чем не бывало отправился на корабль."
Державин Константин Павлович.
После публикации очерка об отце и сыне Державиных - и - получили письмо от дочери Героя, Татьяны Павловны Конько, а затем и фотографии. Не зря ведем свой дневник. Вновь, в который раз убедились, дети и внуки нуждаются в подлинном знании своих корней, ищут в том числе и "виртуальные" следы истории своих предков.
"Вчера моя дочь, проживающая в Новороссийске, переслала мне статьи, помещённые Вами в Интернете - страницы истории моего отца, Державина Павла Ивановича. Спасибо, такого чёткого, интересного и соответствующего действительности изложения событий нет в тех источниках, которые имею я. Последнее издание- книга В. М. Васильца " Сильнее огня и воды" претендует на жизнеописание, но в ней отсутствует малейшее упоминание о моей маме и детях - Державине Константине и Конько Татьяне ( Вашей покорной слуге). Это - период становления характера и жизненной линии моего отца, период с 1929-го года, когда он, матрос с начальным образованием, познакомился с Клавдией Раханской, работавшей библиотекарем, человеком целеустремлённым, развитым интеллектуально (например, мама всех нас - отца, брата и меня научила игре в шахматы, чем мы увлекаемся до сих пор).
Мой брат с детства мечтал стать таким, как отец, и добился очень многого, я стала инженером- гидростроителем, участвовала в строительстве Братской, Зейской, Усть- Илимской ГЭС и- Круонисской ГАЭС в Литве. Наши дети тоже достигли серьёзных успехов в жизни. Наша многочисленная семья знает и с большой любовью хранит память о моём знаменитом отце, я по возможности часто бываю в Одессе, на корабле " Павел Державин", прошлым летом привела по возможности в порядок реликвии и библиотеку, оставшиеся в папиной квартире.
Памятная доска на фасаде дома, где жил Павел Иванович Державин.
В кают-компании корабля морской охраны "Павел Державин". В центре сын, Константин Павлович Державин.
У памятника Герою Советского Союза, Национальному герою Югославии Павлу Державину. Внук, внучка, дочь.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Увольнений в город не было до весны 1948 года. Потом для ознакомления ходили в город группами под руководством офицеров. Город постепенно преображался, был открыт драмтеатр, восстановлены 20 километров трамвайных путей, очищены от завалов улицы. Меня опять тянуло на памятники старины. Наша небольшая группа: я, Гена Валюнин, Иван Жемков, Дима Шилин в первое же увольнение обследовала останки королевского дворца. На центральной маленькой дворцовой площади возвышался памятник Бисмарку в железной каске и с поднятой саблей. Но вскоре памятник бесследно исчез, так же, как полностью был разобран королевский дворец. Теперь на его месте Калининградский университет. В центре города война сохранила бронзовую статую Иоганна Фридриха Шиллера. Стоит он там до сих пор. В городских завалах, по ближним окраинам полно было всякого оружия: от пушек различного калибра до отлично сохранившихся шмайсеров и фаустпатронов. В Севастополе со всем этим я имел дело, и потому для меня это было пройденным этапом, но многие интересовались. Однажды старшина роты извлек из вещевой баталерки фаустпатрон. Но всему постепенно приходит конец, кончалось и наше полувзрослое детство и отрочество.
Марголин Михаил Моисеевич. Выпуск 1948 г.
1930 – Постоянный автор и большой друг «МЗ» Михаил Марголин родился в Минске. Полгода спустя его отец, скрываясь от преследований за участие в сионистском движении, был вынужден всей семьей перебраться в деревню Копцевичи на Мозырьщине. К сожалению, отца это не спасло: он был арестован и посажен в тюрьму в районном городке Петриков. После его освобождения семья перехала в Курск. В самом начале войны отец был призван на фронт, а мама с четырьма детьми эвакуировались в Узбекистан, а затем, спасаясь от голодной смерти, перебралась в Казахстан. В 1944 году семья возвратилась в Курск и сразу по окончании войны, 15-летним подростком Михаил уехал в столицу Азербайджана и был зачислен в Бакинское военно-морское подготовительное училище (предтеча нахимовских училищ), которое было вскоре передислоцировано в Калининград. Окончив это училище, Марголин в 1948 году был зачислен в Высшее военно-морское училище (ныне Калининградский Военно-морской институт им. Ушакова), которое окончил в 1952 году. Был назначен на должность помощника командира минного тральщика «ТЩ-227» и через год стал его командиром. Командуя кораблем, в течение более шести лет участвовал в послевоенном боевом тралении мин в Финском и Рижском заливах, Ирбенском проливе, на подходных фарватерах к портам Рига, Вентспилс, Лиепая и островам Сааремаа и Хийумаа. Все экипажи кораблей-тральщиков, принимавших участие в боевом тралении мин, были официально признаны участниками боевых действий и приравнены к участникам войны. Исчерпав все возможности преодолеть существовавшие запреты для офицеров еврейской национальности на продолжение учебы в Военно-морской академии, Михаил Моисеевич Марголин в 1961 году поступил в Латвийский госуниверситет на экономико-юридический факультет, который успешно окончил в 1966 году. В том же году получил назначение на должность помощника флагманского штурмана Главной базы Балтфлота в г. Балтийске. В 1972 году был назначен командиром части Рижского военно-морского гарнизона. В этой должности непосредственно руководил и отвечал за навигационно-гидрографическую безопасность мореплавания военных кораблей и гражданских судов в зоне ответственности Рижского военно-морского гарнизона, крупных портах Рига и Вентспилс и в местах плавания и базирования судов рыболовецких хозяйств республики. За годы флотской службы активно сотрудничал в газете «Страж Балтики» Балтийского флота. В конце 1977 года, после 32 лет службы, в звании капитана 2 ранга был уволен в запас и через несколько дней на заседании Коллегии министерства здравоохранения Латвии был утвержден в должности начальника Отдела комплексной эксплуатации и капитального ремонта медицинских учреждений республики. В этой должности проработал более 10 лет, а затем пять лет был заместителем гендиректора объединения «Латвмедтехника». По долгу службы принимал участие в строительстве и пуске больничного комплекса Гайльэзерс, республиканской онкологической клиники, центральных больниц в Даугавпилсе, Резекне и Валмиере. В конце февраля 1992 года, за три дня до вылета на постоянное местожительство в США, был освобожден от занимаемой должности. В США постоянно сотрудничает в русскоязычных СМИ, имеет более 300 публикаций в Америке, Израиле, Германии и Австралии. Основная тематика выступлений Михаила Марголина связана с историей и проблемами современной жизни евреев.
Пирумян (Пирумов) Владимир Семенович. Выпуск 1944 г.
Биография Родился 1 февраля 1926 в г. Кировокане (Армянская ССР). Образование В 1941-1943 гг. - учился в Бакинской военно-морской спецшколе N 7. В 1944 году окончил Подготовительное военно-морское училище и был зачислен в Каспийское высшее военно-морское училище. В 1948 г. окончил полный курс Высшего военно-морского училища по специальности "Офицер корабельной службы". В 1948-1949 гг. учился на историческом факультете ЛГУ (заочно). В 1955 г. окончил Высшие специальные офицерские классы по специальности "Командир надводного корабля". В 1960 г. поступил и в 1963 г. окончил Военно-морскую академию по специальности "Командно-штабная, оперативно-тактическая ВМФ". В 1964 - досрочно закончил адъюнктуру при Военно-морской академии по специальности "Тактика надводных кораблей ВМФ". В 1964-1965 гг. прослушал курс "Исследование операций и теория игр". В 1974 г. окончил Высшие академические курсы руководящего состава по радиоэлектронной борьбе (РЭБ) при Академии Генерального штаба ВС РФ.
Деловая карьера
Балтийский флот, эскадра надводных кораблей (1948-1960 гг.): крейсер "Чкалов" - командир батареи универсального калибра, помощник командира крейсера эскадренный миноносец "Сметливый" - старший помощник командира корабля эскадренный миноносец "Серьезный" - командир корабля эскадренный миноносец "Степенный" - командир корабля. В 1952г. корабль был объявлен первым отличным кораблем флота. Главный штаб ВМФ (1974-1985 гг.) - начальник управления РЭБ ВМФ. Научный совет при Совете Безопасности Российской Федерации (1993-1997 гг.) - председатель научного совета. Российская академия естественных наук, РАЕН (1993 - наст. вр.) - вице-президент, председатель секции геополитики и безопасности. Преподавательская деятельность Военно-морская академия (1963-1974 гг.) - преподаватель, старший преподаватель, начальник кафедры РЭБ Военная академия Генерального штаба ВС РФ 1985-1990 гг. - начальник кафедры РЭБ 1990-1998 гг. - профессор кафедры РЭБ
Научно-практическая деятельность...
В сфере подготовки кадров
подготовил 17 соискателей ученых степеней, в том числе 6 докторов наук с 1993 по 1997 гг. являлся членом Высшей аттестационной комиссии по присуждению ученых степеней и званий Российской Федерации с 1975 по 1995 гг. являлся членом ученого совета по присуждению ученых степеней Института проблем управления и автоматизации Российской академии наук с 1986 по 1998 гг. являлся членом ученого совета по присуждению ученых степеней Военной академии Генерального штаба ВС РФ
Награды
орден Красной Звезды
серебряная медаль им. П.Л. Капицы (1995, РАЕН) золотая медаль им. П.Л. Капицы (1996, РАЕН) золотая медаль им. Петра I (1996, РАЕН) лауреат Государственной премии РФ (1997)
почетный знак РАЕН «За заслуги в развитии науки и экономики» (1997) "Заслуженный деятель науки и техники РСФСР"(1990)
Разное
В. С. Пирумов - потомок славного рода Бек-Пирумовых, выигравших Сардарабадское сражение и тем самым отстоявших независимость Армении.
Владимир Пирумов с маршалом Советского Союза Иваном Христофоровичем Баграмяном.
В 1968 г. в рамках кафедры оперативного искусства ВМФ была образована отдельная дисциплина «Радиоэлектронная борьба ВМФ», что явилось новым этапом в подготовке специалистов по радиоэлектронной борьбе. Начальником отдельной дисциплины назначили старшего преподавателя кафедры тактики надводных кораблей, кандидата военно-морских наук, доцента, капитана 1 ранга В. С. Пирумова, выпускника академии 1963 г., досрочно закончившего адъюнктуру и защитившего кандидатскую диссертацию в 1964 г. До поступления в академию Пирумов командовал эскадренным миноносцем «Степенный» — первым отличным кораблем Балтийского флота (1952 г.). Впоследствии Пирумов стал контр-адмиралом, доктором военных наук, профессором, в 1974—1985 гг. — начальником Управления радиоэлектронной борьбы ВМФ, в 1985—1990 гг. — начальником кафедры радиоэлектронной борьбы Военной академии Генерального штаба, с 1992 г. — академиком, вице-президентом Российской академии естественных наук.
- В настоящее время во многих странах реализуются специальные программы, фильтрующие содержание Интернет - так называемая контентная фильтрация. В России подобные программы находятся в стадии разработки. Как Вам кажется, насколько актуальны и правильны инициативы по созданию программ контентной фильтрации? - Конечно, это хорошо. Но существуют законы, и именно законы должны определять область «белой» информации. Все, что незаконно, – «черное». Контентная фильтрация предполагает составление некими экспертами «белых» и «черных» списков. Но это - мнения разных людей, а мнение может быть спорным. Потому к «белым» спискам нужно отнести то, что защищено законом. К «черным» - то, что не защищено. И посмотреть, что еще можно перевести в «белое», соответственно, оформив это законодательно. И если бы начали такую кампанию, это было бы правильным.
Примаков Евгений Максимович. Выпуск 1947 г. Не закончил.
С мамой. Тбилиси, 1944 г.
Однажды адмирал флота Чернавин, с которым мы вместе учились в БВМПУ (БВМПУ - Бакинское Военно-морское Подготовительное Училище) бросил в шутку: «А ведь мог тоже стать адмиралом». Я же никогда не шутил, когда касались этой темы. Через многие годы после моего окончания БВМПУ, М.С.Горбачёв, назначая меня руководителем разведки, готовился подписать указ о присвоении мне звания генерал-полковника. Я отказался, сказав, что присвоение сразу этого звания мне, пришедшему со стороны, создаст ненужное напряжение с коллективом. Добавил, что если стану генералом, то все забудут, что я академик – к этому времени я уже был действительным членом Академии наук Советского Союза. Моя жена <…> заметила: «А ведь если бы тебе предложили адмирала, а не генерал-полковника, у тебя отказаться сил не было бы».
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Автор - - участник Цусимского сражения на миноносце «Бедовый», рукопись предоставил внук, выпускник Рижского Нахимовского училища 1952 года, капитан 1 ранга Вечеслов Николай Георгиевич.
Глава 2. Думы адмирала. Окончание.
Адмирал злился и нервничал и по другой причине. Отсутствовали эмоции радости жизни, когда человек ещё полон сил. Святодуский, имея несомненный успех у женщин, был тем «дворником в мундире», выведенным современным Фонвизиным, который, не обладая особыми достоинствами, своей физической силой и мощью, выраженной влечением к женщинам, легко покорял пустых и распутных дам. Клавдий Семёнович много изменял жене и имел часто меняющихся любовниц. Привыкнув к женским объятьям, он без них скучал, и это обстоятельство портило адмиралу настроение. Последней его любовью была синеглазая Верочка, попавшая в дом Святодуского в возрасте четырёх лет как воспитанница жены. Из каждого порта адмирал посылал ей телеграммы, требуя приезда в Джибути, а оттуда на Дальний Восток. Однако Вера отвечала отказом, указывая, что ей надо устроить свою жизнь и что она подыскивает для себя выгодного мужа, оставляя Клавдию Семёновичу эмоции честолюбия власти и удачной карьеры. Это уже был намёк на старость, расплата за карьеру, а Клавдий Семёнович раздражался от одной мысли о наступавшей старости. И разве может быть старость у талантливых людей! Вот почему весь переход через Красное море Святодуский сильно злился и выкинул за борт пять биноклей. Адмирал считал себя талантливым флотоводцем, более крупного масштаба, чем Макаров, предназначенным для великих дел и любил сравнивать свои действия с поступками исторических адмиралов.
В записках морского офицера из эскадры он прочёл, что после Дарданельского сражения израненные корабли эскадры адмирала Сенявина, проходя под кормой флагманского фрегата «Твёрдый», не видели на нём адмиральского флага и боялись, что адмирал убит. Экипаж кораблей, желая убедиться, что адмирал жив, потребовал его появления на юте. Выполняя требование матросов, Сенявин вышел на кормовую галерею и, сняв фуражку, кланялся матросам, которые громко кричали: «Ура! Да здравствует Дмитрий Николаевич!» Этим обстоятельством Святодуский был искренно возмущён. Он написал сбоку: «А дисциплина-то у Сенявина была слабовата!» Старший флаг-офицер, которому попалась на глаза эта заметка, смеясь, сказал: «Наш герой этих крикунов обложил бы матом, - а затем добавил: «А впрочем, их бы и не было». Команда уже поужинала, когда наблюдающий за эволюциями Святодуский махнул рукой и сказал с гримасой: «Чёрт возьми, однако! Плохо же сегодня маневрируют мои капитаны! Обалдели что ли от жары? Довольно на сегодня этой музыки! А всё-таки я их научу ходить, как привязанных. Подымите сигнал «иметь экономический ход. Идти в Джибути». Адмирал окинул взором линию судов и раздражённо добавил, сердито фыркая: «Цыганской плясунье юбками не трясти, вредному уравнителю воздуха не портить». Флаг-офицера, стоящего на вахте эти приказания, странные на эскадре, плывущей в Красном море, нисколько не удивили. На языке флагмана все корабли и их командиры имели свои прозвища, иногда женского рода для большей язвительности, не всегда даже удобно произносимые. К этим прозвищам, являющимся плодом адмиральского вдохновения и остроумия, штаб уже привык, и флаг-офицеры лаконические указания Святодуского легко переводили на морской язык. Поэтому опытный вахтенный флаг-офицер, не сморгнув, приказал набрать сигналы, предписывающие одному виновному кораблю «не вилять на румбе», а другому – «соблюдать расстояние до переднего корабля», именуемого мателотом. Маневрирование кораблей, наконец, кончилось. Происходила вечерняя церемония спуска флага. Облокотившись на поручни мостика, Святодуский смотрел на великолепный закат южного солнца, разбросавшего по всему небу фейерверк волшебных цветов. В глазах жёсткого лица, где каждая черта говорила о несокрушимой вере в себя, о самовластии, мелькнула неожиданная мечтательность. Адмирал вспомнил далёкую Россию, семью, жену, которая до сих пор оплакивает его измены, любимую дочь, недавно родившегося внука, которого величают «маленький адмирал», и грустно вздохнул. На миг мелькнула мысль – к чему карьера, эта потребность внушать страх, нежелание сдерживать раздражение и пренебрежение ко всем нижестоящим. Всё равно молодость ушла в вечность, не вернётся то золотое время, когда он плавал беспечным мичманом, даже не думая о том, что будет со временем пугающим подчинённых злым адмиралом, которого некоторые называли невоспитанным, вздорным человеком, карикатурой на адмиралов в повестях Станюковича. А впереди всё равно неизбежная могила. Что толку в том, что его похоронят в мундире с тремя орлами на эполетах и с золотыми аксельбантами? И не всё ли равно, что будет после его смерти – через час, минуту, даже секунду спустя? Он всё равно не посмотрит пышных похорон, не прочтёт некролога о себе в «Новом времени»! Быть может, сам Меньшиков прольёт на страницах этой газеты крокодиловы слёзы о нём. В сущности, всё на свете – пустяки! И от этой библейской истины адмиралу стало как-то скучно и пусто. Он одинок, его не понимают. Кругом ничтожные люди. Оценит ли Отечество его труды? Вспомнился день ухода эскадры из Либавы. Солнечный день, едва уловимый аромат пышной, как женщина в сорок лет, осени. После торжественного молебствия последовал не менее торжественный обед, где все много пили, точно оплакивая уход из России. На корабле чернеют скучные сюртуки официальных гостей, сверкают их лысины и шелестят бороды. Это неинтересно. Зато везде флаги, увядающие осенние цветы и женщины, как благоухающие бабочки. Это уже интереснее. Приехали сказать «прощай» жёны, матери, дочери, подруги и приятельницы. И хорошенькие, и дурнушки, молодые и старые, просто и нарядно одетые. Звенит, как колокольчик, возбуждаемый вином весёлый смех, блестят зубы, вздрагивают ресницы, алеют щёки. Но тоскуют глаза, скорбно глядящие в лица своих любимых. Покинут их эти дорогие мужчины, и надолго останутся одни их осиротевшие подруги. Где-то вы сейчас, милые женщины, постоянные и невольные ответчицы за наши мужские страсти и нелепости, политические и житейские ошибки, пыл карьеризма? Где вы, мои подруги? В ваших объятьях только и бывал я настоящим человеком, просто мужчиной с живыми чувствами, с потребностью в ласке и нежности! Вспомнилась синеглазая Вера, провожающая Святодуского вместе с тёткой – его женой, и прижимающаяся к нему, когда тётка на них не смотрела. Нет её, милой девушки! И адмирал снова вздохнул, глядя на быстро меняющее тона вечернее небо, вспомнив чьи-то стихи: О, если б знали вы, как больно Быть без подруги одному! И не думая о том, что за ним наблюдают десятки трепетных глаз, Святодуский вдруг широко и ласково улыбнулся заходящему солнцу и сказал: – – Чудесный закат, - подхватил флаг-капитан, бодро подняв плечи. – Великолепный закат, - весело пропели дружным хором флаг-офицеры и благодарно взглянули на заходящее солнце. Глядя на них, вахтенный начальник подумал с иронией: «Как, собственно, мало надо людям для счастья!»
Глава 3. Адмиральские прозвища.
Прозвища полезны, так как напоминают детство и школу
Святодуский считал, что прозвища так же необходимы командиру, как платье. Он связывал их с бытом, личностью и наружностью. Нельзя сказать, что они были остроумны, но почти всегда злобны и бестактны и являлись как бы эпиграфом к послужным спискам офицеров. Конечно, адмиральские прозвища-этикетки становились известны тем, к кому они приклеивались, и отплачивались соответствующей монетой. Командир «Игоря» Карабанов был жуиром, уже немолодым офицером он женился на испанской гитане, красивой андалуске, и, по мнению адмирала, находился у неё под башмаком. В честь этого Святодуский именовал Карабанова «цыганской плясуньей». Считая испанскую цыганку легкомысленной, Святодуский ещё в Кронштадте, как только познакомился, пытался за ней ухаживать, но неудачно. За явно выраженное желание обнять Карабанова ответила звонкой пощёчиной, после чего адмирал разозлился и стал придираться к Карабанову. А командир «Игоря» платил тем, что, разговаривая с адмиралом, всегда пристально разглядывал его левую щёку, по которой пришёлся удар красивой, но тяжёлой ручки испанки, со смехом рассказавшей эту историю мужу. «Вредным уравнителем» являлся командир «Олега» Артамонов. «Уравнителями» Святодуский, по примеру Скобелева, называл социалистов и считал их столь же опасными, как воров и разбойников. Артамонов заслужил это адмиральское прозвище за свою «красную» молодость и за то, что был просвещённым, гуманным человеком. Он изъял на своём корабле мордобой и преследовал матерщину. Своих мичманов Артамонов заставлял решать установленные для них Морским уставом астрономические задачи и требовал от офицеров «Олега» изучения только что вышедшей из печати книги передового адмирала Макарова «Морская тактика» Эта книга, напечатанная под девизом «Помни войну», сейчас же была переведена на языки всех крупных морских держав. Только в русском флоте, где высшее начальство считало Макарова просто беспокойным человеком, она, книга, была незнакома личному составу и даже не проникла в стены военно-морского училища. В учебном отделе Главного морского штаба талантливая книга Макарова имела кличку «Книга кулинарного искусства». Сам Макаров, прирождённый флотоводец, сидел главным командиром в Кронштадте и, будучи весьма деятельным человеком, изучал лучшие способы варки борща для экипажа. Книгу «Морская тактика» Святодуский считал ненужной. Он говорил: «Железная дисциплина и единая воля адмирала – вот верный залог победы». Моффета Святодуский опасался задевать, но однажды, находясь на юте, Моффет услышал, как адмирал приказал позвать к нему «седого истукана». Так как флаг-офицер горошком скатился с мостика и рьяно подбежал к командиру с докладом, что его просит на мостик адмирал, то для Моффета стало ясно, что это неприличное выражение, имеющее явно оскорбительный характер, относится к нему. Смуглое, загорелое лицо командира, ещё свежее в рамке белоснежных волос, внезапно побледнело. Глаза Моффета засверкали, губы сжались. Он спустился в свою каюту, достал из письменного стола два браунинга, зарядил их и вошёл в помещение адмирала, который бесновался, требуя скорейшего прибытия командира на мостик. Снова прибежал флаг-офицер. Моффет ему сказал, что ждёт адмирала в его салоне. Удивлённый, Святодуский спустился к себе. Моффет запер дверь салона, ключ бросил на стол, вынул револьверы и, положив один перед адмиралом, отошёл с другим на противоположный конец стола. Он был совершенно спокоен, когда, глядя на Святодуского в упор, сказал: – Вы знаете, почему я поседел. И, если я седой истукан, то Вы – хам, которому не место в культурном обществе. Возьмите револьвер. Я предлагаю Вам американскую дуэль. Стреляйте в меня по команде: «раз, два, три!» Моффет поднял револьвер, прицелился в Святодуского и спокойно произнёс: «Раз…». Но тут случилось нечто неожиданное. Святодуский поспешно произнёс: «Бросьте револьвер! Вы сумасшедший! Если я Вас обидел, то извиняюсь». Моффет взял оба револьвера, положил их в карман брюк, молча кивнул адмиралу и вышел из салона. Он презрительно молчал и в дальнейшем не разговаривал с Клавдием Семёновичем, но Святодуский, испугавшись скандала и ценя Моффета как моряка, не поднял дела. Он только угрюмо смотрел на командира.
Командиров крейсеров Святодуский величал «слоном» и «плантатором». Первого, Реутова, командира «Витязя», за его массивную фигуру, в сравнении с которой даже сам Святодуский казался щуплым, а второго, Осокина, командира «Богатыря, за его пристрастие к широким костюмам, длинную шелковистую бороду и любовь к зелёному луку, который тот сам выращивал в ящиках на юте. Командиры «Витязя» - Дмитрий Иванович Реутов, и «Богатыря» - Сергей Захарович Осокин, были хорошо известны Святодускому и плавали раньше вместе с ним. К тому же оба были популярны на флоте – Реутов, благодаря ореолу учёности, а Осокин – из-за оригинального склада характера и большой склонности к весёлой и подчас неожиданной шутке. «Слон» писал в газете «Котлин» статьи по морским вопросам и непотопляемости и неуязвимости кораблей, проповедовал частичное бронирование подводной части, изобрёл металлический кольцевой пластырь для закрытия пробоин, писал о необходимости изучения военно-морского справочника Джена и, хорошо зная английский язык, имел друзей среди английских морских офицеров. Что казалось Святодускому непонятным в «Слоне» - это склонность к некоторому мистическому толкованию влияния космоса и мировых катастроф на историю человечества и писанию на эти темы статей. Реутов выписывал журнал «Климат», издаваемый известным метеорологом, инженером Демчинским, и был поклонником этого талантливого исследователя погоды. Реутов был также хорошим спортсменом и особенно увлекался парусным спортом. На шлюпочных гонках под парусом без рулей он всегда брал призы. Был такой случай. Гонка началась. Реутов летит на баркасе полным ветром. Неожиданно оборвался фал на мачте, и парус падает вниз. Реутов сплеснивает фал, подымает парус и продолжает гонку. Однако Дмитрию Ивановичу явно не везло. Ломается мачта. Тогда Реутов ставит фальшивую мачту из вёсел, упорно продолжает гонку и всё-таки приходит первым.
В парусном плавании без рулей управление шлюпкой производится посредством крена, перебегания команды с носа на корму и обратно, с одного борта на другой, потравливание и натягивание шкотов и требует большого умения и искусства. Реутов держал пари с английским чемпионом парусного спорта, что обгонит его под парусами без руля. Англичанин надменно согласился и проиграл пари. Однако в дальнейшем он относился к Дмитрию Ивановичу с большим уважением. С этим моряком Реутов познакомился, когда тот уже был старшим офицером на английском крейсере, плавающем в Средиземном море, с которым русский корабль стоял вместе в одном испанском порту. Знакомство произошло так: Дмитрий Иванович вместе со своими офицерами играл в теннис; теннисная площадка располагалась на поляне среди густой парковой рощи. Игроки были всецело увлечены игрой, когда из рощи внезапно выбежал судовой доктор Красинский, вид которого казался безотрадным и ужасным. Доктор был красен, глаза, точно поражённые страхом, висели, как говорится, на стебельках, франтоватый галстук развязался и съехал на затылок, котелок без всякого обычного кокетства едва держался как-то вкось на макушке, волосы смокли от пота и слиплись в неряшливые пряди. Тем не менее, доктор был безусловно трезв. Не останавливаясь около группы удивлённых теннисных игроков, Красинский продолжал свой безумный бег. Бросив игру, офицеры с изумлением смотрели на Красинского. Дмитрий Иванович одобрительно крикнул: – Прекрасный марафонский бег, скорость не менее 40 километров, но позвольте узнать, доктор, куда Вы так спешите? На этот вопрос бегущий врач, махнув неопределённо рукой, прохрипел только одно слово: «Бык!» Действительно, через минуту из парковой чащи вынырнуло огромное андалусское чудовище. Вид его был не менее страшен, чем у доктора. Чудовище несомненно преследовало доктора упорно и настойчиво, негодуя, должно быть, на нахальный докторский галстук, предмет шика доктора, съехавший совершенно назад. Бык мчался, держа курс на Красинского, уже успевшего проскочить поляну и снова вбежать в чащу. К несчастью для доктора, его красный галстук, видимо, служил для быка путеводной звездой. Во всяком случае, игроки, не сговариваясь, моментально рассеялись с теннисной площадки, укрывшись в роще, и были признательны быку, который остался верен доктору и не обратил на них внимания. Как потом выяснилось, бык этот грузился на пароход, но подъёмные тали оборвались, и освобождённый, но раздражённый бык, обнаружив красный галстук, проложил курс прямо на доктора. Доктор, наблюдавший с интересом погрузку быков, увидев, что рогатый незнакомец почему-то им явно заинтересован, предпочёл дать полный ход и укрыться в роще, чтобы избежать возможной атаки. Когда дружная пара из доктора и быка скрылась за деревьями, появилась откуда-то сбоку новая личность, смотрящая на игроков и весело хохочущая. Смех этот был настолько неприличен, что Дмитрий Иванович, как старший и немного владевший испанским языком, не особенно любезно спросил бывшего на взводе незнакомца, как надо понимать его бессмысленный смех. – А смешно видеть, как один бык обратил в бегство пятерых здоровенных джентельменов! – последовал ответ по-английски. – Ах, Вы, значит, англичанин, - сказал Дмитрий Иванович, - тем лучше! Если Вы не замолчите сейчас, то эти пять джентельменов обратят в бегство Вас! – С кем имею честь беседовать? – надменно спросил англичанин. – Мы офицеры с русского крейсера и хотим, чтобы Вы назвали себя. Нам надо знать, кого следует поставить к барьеру! – А я офицер с английского крейсера. – Чудесно! В таком случае назовите Вашего старшего офицера, чтобы знать, кому написать о вызове. – А, быть может, джентельмены, вы не откажетесь от бокса? – насмешливо спросил англичанин, бывший на взводе. Дмитрий Иванович молча скинул пиджак и засучил рукава.
Однако после нескольких ударов англичанин свалился и, поднявшись, посмотрел на Реутова уже осмысленным взглядом. – Ваши удары, сэр, право не плохи! Позвольте представиться: капитан-лейтенант Арчибальд Роджерсон, и не надо писать старшему офицеру о вызове, потому что я сам и есть старший офицер. Так началось знакомство, перешедшее потом в дружбу. Однако, войдя в возраст, Дмитрий Иванович взял уклон исключительно на учёную часть, так как ореол учёности становился понемногу модным. Святодуский также признавал учёность Реутова. Впрочем, имелся один офицер, который был пьян только единожды в жизни, будучи мичманом, и как раз по вине Дмитрия Ивановича. Это случилось за границей. Мичман стоял на вахте от 4 до 8 часов утра, а потому, согласно уставу, был обязан выполнять все корабельные службы вне корабля. В данном случае ему надо было нанести визит в кают-компании английских крейсеров, которые русский крейсер застал на рейде, придя в порт. – Дмитрий Иванович, - обратился мичман к Реутову, - я в английском языке очень слаб! – А в чём дело? – Не напишете ли Вы мне несколько ходячих английских фраз? Я их запишу и запомню, а то, знаете, как-то неловко – приедешь на чужой корабль, и хоть языком не ворочай. – Идея недурна! Только я Вам напишу всего одну фразу. Она, так сказать, универсальна. Вы её и говорите. Ручаюсь, что примут Вас отлично. Мичман просиял от такого простого и удобного решения вопроса. Реутов написал эту фразу, прорепетировал её с мичманом, и последний уехал. Вернулся он уже поздно и вдребезги пьяный. И только на другой день выяснилось, что таинственная фраза попросту означала «какой прекрасный случай выпить!». Мичман добросовестно и говорил её на палубах и в кают-компаниях английских крейсеров. Командир «Богатыря» Сергей Захарович Осокин имел репутацию шутника. Бородой он оброс ещё мичманом, и по мере того как сам Сергей Захарович повышался в чинах, борода росла, густела, становилась шелковистой, и к тому возрасту, когда Осокин получил в командование большой миноносец, выхоленная борода опускалась низко на грудь. Она даже закрывала орден Владимира IV степени с бантом, унаследованный Сергеем Захаровичем ещё от отца, из чёрной эмали, какой носили моряки эпохи Николая I. Святодуский не любил толстых, равно и густо бородатых офицеров и советовал Осокину бороду обстричь, но Сергей Захарович пришёл от этого предложения в ужас. И тогда рассерженный Свяятодуский прозвал его «бородатым плантатором». Собственно шутить Сергей Захарович начал уже в командных должностях. Ещё будучи мичманом по первому году, Осокин чуть не погубил своей карьеры. У него была манера в день получения жалования приходить в Морское собрание, направляться в буфет, класть на стойку трёхрублёвку и говорить буфетчику: «Когда израсходуется, скажите!» Затем он начинал выпивку, со вкусом выбирая специальные водки и закуски поострее. Когда он как-то стоял так у буфета, закусывая зубровку жирным угрём, к буфету подошёл небольшой худенький старичок Плаксин, известный Осокину как самый неприятный командир в Балтике из-за своей раздражительности и болезни печени. От него даже сбежали жена и двое взрослых детей. Старик внимательно смотрел, как вкусно пьёт и закусывает Осокин, а затем, вздохнув, сказал: – Хорошее у Вас здоровье! Пьёте, а я вот не могу и рюмки выпить. А на угря и смотреть боюсь. Жирен для моей печени! – В таком случае, - вежливо ответил Осокин, - позвольте, господин капитан первого ранга, выпить за Ваше здоровье! Старик улыбнулся. – Спасибо! А какая у Вас чудесная борода, редкая для мичмана! – У покойного отца ещё лучше была, - заметил Сергей Захарович. – Значит, у Вас здоровый род! Борода ведь тоже признак здоровья! Старик пожевал губами и внезапно произнёс: – Я вот ухожу в заграничное плавание, не хотите ли ко мне на корабль? От неожиданного предложения мичман даже поперхнулся салатом Оливье, которым он закусывал рябиновую. С одной стороны, можно уйти за границу, пробыв только одну зиму в экипаже, а с другой – у Плаксина репутация была неважная. – Ну что, согласны, что ли? - кисло спросил старичок. – Согласен! – бодро решил мичман, махнув мысленно рукой на репутацию. - Рад плавать и учиться у Вас. – Отлично! Сегодня же подам в штаб рапорт о Вас. А как получите приказ – сейчас же на корабль. Я стою пока в гавани. Он дружески протянул Осокину руку и ушёл. В плавании сначала всё было хорошо, но вот у Плаксина случился жестокий приступ холецистита, и он стал невыносим для офицеров, придирался к каждой мелочи на вахтах и на авралах. Вскоре и Сергей Захарович стал очередной жертвой. Он как-то стоял на вахте шканечным вахтенным офицером. Стоял и улыбался. Чему может улыбаться юный мичман, у которого за спиной только девятнадцать лет и всё впереди? Он улыбался так же естественно, как светит солнце, идёт дождь, дует ветер. На шканцах прогуливался Плаксин. У того, наоборот, всё было позади – здоровье, любовь, радость самой жизни. А впереди, на фоне заманчивого сияния в туманной дали адмиральских эполет, усиливающаяся болезнь печени, быть может, начинающийся рак. Он гулял, не радуясь чудесному солнечному дню, ради моциона, но всё видел вокруг зоркими глазами парусного капитана. Заметил он и улыбку Сергея Захаровича, и эта улыбка нарушила его душевное равновесие. Командиру тяжело, скучно, а дерзкий мичман беспечно улыбается. И капитан не выдержал, подошёл к Сергею Захаровичу и грубо бросил: – Чему смеётесь? На вахте стоите, а смеётесь. Что это – палуба военного корабля или Невский проспект? Беспорядка не замечаете, а смеётесь! – Какого беспорядка? – спросил, в свою очередь, удивлённый внезапным нападением мичман и дерзко добавил: - Я не вижу никакого беспорядка. – Не видите? – ехидно спросил Плаксин. – У Вас тут мусор валяется, а Вы не видите? Мичман демонстративно поднёс к глазам бинокль, висевший у него на ремне, и, разозлившись, сказал: – Мусора не вижу! Несколько соринок из дымовых труб, действительно, валяется, но трубы дымят ведь всё время. – Значит, я вру? – Должно быть, - ответил окончательно разозлённый Сергей Захарович, - мания преувеличения! – Так… - заметил Плаксин, обалдевший от этого отпора и не знавший, что ему сказать. Мичман закусил уже удила, и неизвестно, чем бы кончилась эта глупая история, если бы Осокина не выручил вахтенный начальник, стоявший на мостике и слышавший разговор капитана с Сергеем Захаровичем. – Мичман Осокин, пожалуйте на мостик, - крикнул он. Плаксин раздумал наказать мичмана – не то у него прошла печень, не то оттого, что мичман вообще ему нравился, но больше он к Сергею Захаровичу не придирался и попыток портить ему службу не делал. В дальнейшем служба Осокина шла хорошо. Как прирождённый моряк, он терпеть не мог берега и службы в экипажах. Он признавал только одну корабельную службу. Сергей Захарович даже гордился тем, что ни разу не командовал на берегу ротой, не участвовал в береговых строевых учениях и из всех видов береговой службы только первую зиму своего мичманства пробыл экипажным адъютантом. Осокин пользовался любовью у начальства и своих офицеров и матросов, которых всегда защищал. Всех он величал «государь мой». Был даже такой случай. Лейтенант из его же дивизиона, прибалтийский «фон», подал рапорт на матроса с миноносца Сергея Захаровича, который не только не исполнил приказание «фона», но даже его оскорбил. «Фон» требовал предания матроса суду. А дело произошло так. Матрос был настолько пьян, что качался и едва держался на ногах. «Фон», вместо того, чтобы поручить патрулю доставить матроса на миноносец, начал приказывать ему сесть на извозчика и ехать в гавань. Устав строго запрещал офицерам иметь непосредственно дело с пьяными матросами именно во избежание оскорбления или неисполнения приказания. Пьяный матрос отказался садиться на извозчика и сказал лейтенанту какую-то дерзость. Осокин, разобрав дело, категорически отказался отдать своего матроса под суд и, в свою очередь, потребовал наказания для этого лейтенанта за неисполнение требования Устава. Между прочим, Сергею Захаровичу было поручено сопровождать из Владивостока в Кронштадт эшелон матросов. В Хабаровске комендант вокзала отказался дать экипажу эшелона вагоны в срочном порядке. Донося об этом в министерство, Осокин телеграфировал, что арестовал коменданта, вагоны взял силой и благополучно продолжает путь. Получился большой скандал. Военное министерство требовало предания Осокина суду, но Морское министерство сумело его отстоять. Осокину также было запрещено на своём миноносце приходить в Петербург, так как он своей шуткой чуть не убил престарелого, но важного сановника. Стоя на бочке против Английской набережной, Осокин решил вечером устроить прожекторное учение. Лучи направлялись вверх и вдоль реки. В это время по проезжала карета, запряжённая парой. «Жарь в морду лошадям, - внезапно сказал развеселившийся Осокин управляющему прожектором минёру-электрику. Эффект получился неплохой. Лошади, ослеплённые лучом, понесли. Карета – набок, и из неё вывалился на мостовую престарелый сановник. Скандал получился колоссальный, и о нём было доведено до сведения царя. Осокину было приказано лично министром – в Петербург на миноносце «ни ногой». Таким лёгким наказанием Осокин был обязан покровительству и защите министра.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
После долгих увещеваний в 1947 году отец отвез меня в Бакинское Военно-морское подготовительное училище. Из Севастополя, из одной со мной школы поступило еще двое: Молоканов Виктор и Маргосян Володя. К тому времени в училище приехало много мальчишечьей братии. По большинству своему это были дети военнослужащих, рабочих и крестьян. Из последних многие увидели паровоз впервые, когда решились ехать в училище. На следующий же день, после нашего приезда в училище, с утра, мы начали сдавать вступительные экзамены. В день было по два экзамена. Мы, севастопольцы, и еще с десятка два ребят поступали на 2-й курс и сдавали экзамены по всем предметам, которые числились в табеле по успеваемости за 8-й класс, кроме черчения. Для меня наиболее суровым оказался экзамен по «Основам дарвинизма». Принимавший его майор добивался от меня: понимаю ли я сущность организации живой природы. Для непосвященных скажем, что сущность организации живой природы в ее целесообразности. Спустя много лет, познакомившись с трудами академиков Николая Вавилова и Льва Берга, я понял, что целесообразность имеет разную основу: согласие и борьбу. Приоритетность их — вопрос философский. Этого майора в училище так и звали «Сущностью». Обычно говорили: «Ребята, "Сущность" идет» или «Сущность» дежурит по училищу. Условия приема в целом были щадящие: две двойки или один кол означал «отчисление на колбасу». Неудачнику вручали проездные документы до дома, буханку хлеба и палку колбасы. Но некоторым было ехать некуда и они либо растворялись среди бездомников, либо устраивались на работу. Были и такие ребята, кто не прошел по конкурсу, которые оставались в училище рабочими при камбузе, а через год вновь сдавали экзамены. После экзаменов, медицинской и мандатной комиссий приказом начальника училища за № 38 от 17 июля 1947 г. я вместе с другими, кто прошел по конкурсу, был зачислен воспитанником на 2-й курс училища. Здесь, к слову сказать, небезынтересен тот факт, что наше зачисление совпало с окончанием этого же училища Чернавиным Владимиром (бывшим в недалеком прошлом Главкомом ВМФ СССР), Примаковым Евгением (бывшим премьер-министром России) и Воронцовым Юрием (также бывшим заместителем Министра иностранных дел СССР, чрезвычайным и полномочным послом России). Естественно, что это мы узнали много лет спустя.
Служба началась с обучения строю, уставам и плаванию. Особенно изнуряющей была строевая подготовка. При температуре в тени около +30— +35 градусов, когда плавился асфальт, и на нем оставались наши следы, мы постигали премудрости строевого устава. Безжалостное солнце неимоверно пекло. По команде: «По подразделениям; шагом марш — делай — раз!» вся рота новобранцев поднимала одну ногу и так стояла, пока руководитель не обходил ее всю, требуя: «Тяни носок! Тяни носок!» и проверяя высоту поднятой ноги. Потом следовала облегчающая команда: «Делай — два!», и уставшая нога падала на расплавленный асфальт. И так часами от завтрака до обеда. Не все выдерживали такую нагрузку. Случались и тепловые удары. Как бы мы не относились к строевой подготовке, как бы ее не проклинали, но вскоре я понял, что это был первый урок повиновения, без которого военная служба теряет свой смысл. Строй сплачивал нас, в строю, мы лучше чувствовали локоть друг друга, в строю, мы становились сильнее. Облегчающими были уроки плавания в бассейне училища. Руководил ими мичман Дико. Учение было суровым. Не умеющих плавать просто сталкивали в воду, пуская пузыри, они хватались за леера и поручни. Но на второй — третий раз уже держались на воде. Потом начиналось обучение стилю. К концу августа начальная подготовка была завершена. Роты новых воспитанников были выстроены на училищном плацу. Торжественная минута: под встречный марш выносится знамя училища: красивое двухстороннее красное полотнище, с одной стороны которого золотистой шелковой нитью вышиты слова а в центре — серп и молот, а с другой в центре — военно-морской флаг и внизу той же нитью вышито: «Бакинское Военно-морское подготовительное училище».
С той минуты красному знамени, равно как военно-морскому флагу с красными звездой и серпом и молотом, символу воинской чести корабля и воинской части Советского Союза, я служил верой и правдой и был предан ему всегда и останусь преданным ему до конца своих дней. Пусть проводит оно меня в мой последний путь. После выноса знамени была принята военная присяга. Все новые воспитанники хором повторяли: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь...». Эта присяга давала нам право, в отличие от нахимовцев, носить бескозырку с лентами вместо бантов. Это также означало правомерное причисление нас к воинскому братству и потому представляло предмет нашей особой гордости. Вообще головной убор всегда был особой принадлежностью формы одежды военного человека. Сейчас, когда я вижу курсантов с бескозыркой подмышкой, а тем паче офицеров, несущих фуражку в авоське, мне всегда думается, что этим новым людям, которым тяжело носить головной убор, служба с самого начала стала в тягость. После принятия присяги состоялось первое увольнение в Баку. Центр города впечатлял своим Приморским бульваром, легендарной и чуть-чуть таинственной башней Кыз-Каласы (у меня в памяти она осталась как Девичья башня), уникальным ансамблем дворца Ширваншахов, музеем Низами Гянджеви и другими архитектурными и историческими памятниками. Свое первое и все последующие увольнения в Баку я потратил на ознакомление с этими объектами. Сейчас, как память об этом, у меня сохранилась книга азербайджанского поэта и гуманиста Низами Гянджеви «Сокровищница тайн». В те дни в республике и в стране широко отмечалось 800-летие со дня рождения Низами. Тогда мне особенно запомнились звучавшие из тьмы веков слова поэта о том, что назначение человека в жизни — творить добро и быть верным своему долгу и делу. Я старался следовать этому всю жизнь. С 1-го сентября начались учебные занятия. С самого начала они значительно отличались от общеобразовательной школы. Весь преподавательский коллектив целеустремленно и настойчиво решал одну задачу — готовил будущих офицеров флота. Каждый преподаватель решал ее по-своему. Нам всем особенно запомнилась начальник цикла русского языка и литературы, капитан административной службы Панина-Ольшевская Надежда Венедиктовна, красивая женщина, прекрасно знавшая свой предмет, она своими уроками буквально завораживала класс. Много труда она вложила, чтобы приучить нас к прекрасному, к классической русской литературе. Она водила нас в театр оперы и балета имени Мирзы Фатали Ахундова, где огрубевшие не по летам военные подростки познавали для себя новый мир красоты. Она внимательно следила за нашими успехами на уроках танцев и музыки. Мы все до единого с благодарностью всю жизнь вспоминаем эту прекрасную учительницу.
Панина Н.В. Заслуженный учитель школ РСФСР. Преподаватель Ленинградского Нахимовского училища.
Были и другие подходы к нашему воспитанию. Математику вел у нас учитель Багдасаров. Вспоминаю его первый урок: вошел старый, седой, в потертом пиджаке учитель, выслушал рапорт дежурного и, посмотрев на нас сквозь очки, сказал: «Ну-с, посмотрим, что вы знаете». После проверки наших знаний, мы с удивлением увидели в классном журнале единицу, поставленную всему классу на всю страницу журнала. Багдасаров имел свою градацию оценок, начинавшуюся с нуля. Считалось, что лучше получить у него «нуль», т.к. с «нулем» увольняли, а с более повышенными оценками: такими как единица и двойка, увольнения не было. Командование роты не догадывалось что «нуль» означал оценку наших знаний. Мы этим пользовались, когда видели, что больше двойки у Багдасарова не получить. Учебный день заканчивался переходом в спальный корпус, который располагался в километре ниже по улице Красноармейской между мечетью и знаменитой Бакинской барохоловкой — Кубинкой, прибежищем всяких бродяг, воров и прочей шпаны. Обращая на себя внимание невозмутимых старцев в чалмах, сидевших у мечети, рота пела «Марш энтузиастов»:
Нам нет преград ни в море, ни на суше, Нам не страшны ни льды, ни облака. Пламя души своей, знамя страны своей Мы пронесем через миры и века...
Да, мы были уверены, что так и будет. Здесь к месту сказать, что мы пели и Другие, в основном морские песни, но никогда в строю не переходили на блатной жаргон. С этим явлением я впервые столкнулся уже в Ленинграде, на вечерних строевых прогулках. И еще следует сказать, что пели мы как-то от души. Около 5-ти часов утра нас поднимал звонкий голос муллы, вещавшего с минарета мечети: «Алла, биссмелля иррахман иррахим» — обязательное у мусульман вступление при начале всяких дел. Потом мы к этому привыкли и не реагировали на взывание муллы до подъема. Бывали случаи, когда начинавшую с утра жизнь на Кубинке прерывал крик: «Полундра, наших бьют!»; и тогда мы вскакивали с постелей и с накрученными на руки ремнями с бляхами вступались в защиту порой сомнительной чести нашего товарища. Все заканчивалось к построению на переход в учебный корпус. Начинался новый день и начинался он с песней:
Нам ли стоять на месте? В своих дерзаниях всегда мы правы.
В октябре мы начали готовиться к военному параду в связи с 30-ой годовщиной Великого Октября, но подготовка была прервана с получением приказа о передислокации училища из Баку в Калининград. Учебный процесс свернули. 25 октября 1947 года училище в составе трех курсов погрузилось в воинский эшелон, состоящий из товарных вагонов, и мы начали свой путь на берега Балтики. В Баку остались театры, Рашид Бейбутов, мечети, уроки танцев и Багдасаров. Ехали через разбитую и искореженную войной страну. 15 ноября встретил нас мокрым снегом, разрухой и какой-то суровой воинственностью.
Город с немецким населением и частями 11-й Армии имел вид прифронтового города. Первое впечатление было не из приятных: при разгрузке эшелона у водокачки мы наткнулись на целую груду трупов, из которых много было почему-то полураздетых женщин. Мы зашли в один из пустых привокзальных домов: полная нетронутая обстановка, а на полу лежит мертвая женщина в луже воды. Разместили нас в чудом сохранившемся здании полицейского училища. Начались работы по обустройству училища, которым, казалось, не будет конца. Первой работой был демонтаж бюста фюрера. Длинные коридоры училища разделялись небольшими знаменными залами, где на полу из гранита была сложена свастика. Потом в течение года мы выбивали эти свастики зубилами, и чаще всего это делалось при выполнении нарядов вне очереди. 24 ноября 1947 года приказом Министра Вооруженных Сил СССР № 089 училище было переименовано в Калининградское Военно-морское подготовительное училище. В декабре возобновился учебный процесс. Каждому из нас выдали по табуретке, по паре тетрадей и паре карандашей. Несколько полегчало с хозяйственными работами. Училище наняло рабочих — немцев и уборщиц — немок. Но на нас поначалу легла тяжелая охранная и караульная служба. В огромном разрушенном городе бродил всякий сброд, а порой действовали организованные вооруженные шайки. Поэтому караулы неслись с боевым оружием. На вооружении караулов были пистолеты-пулеметы (ППС) и станковый пулемет образца 1943 года. Караульные посты освещались плохо, и зачастую света вообще не было. В разбитом городе голодные крысы бродили стаями. Нередки были случаи нападения их на людей. Так, на гарнизонной гауптвахте они заживо съели одного капитана, посаженного за какие-то провинности в одиночку. Слухи эти доходили до нас. По белому снегу видно было, как стая крыс приближалась к посту, и тогда нервы у 14—15-летних мальчишек не выдерживали, били по ним очередями из ППС. А в темных подвалах училища стоять на посту было вообще невмоготу, один «страх божий». Но постепенно все уладилось. Появились кадровые матросы, и нам были переданы сторожевые функции, которые мы выполняли с винтовками образца 1891/1930 года. Свою винтовку я помню до сих пор: номер 1342. С питанием дело обстояло хуже, чем в Баку. С утра овсянка, вечером пшенка и наоборот. Как-то в порту взорвался элеватор. Горел сахар. Когда пожар утих, нас послали туда на работу. Ломами мы разбивали сплавившийся в леденец сахар, и бурые осколки леденца были вознаграждением нам за наш труд. В декабре 1947 года была отменена карточная система. В этот день первое, что мы сделали, это накупили свежего черного хлеба и с удовольствием уминали его во время самоподготовки, сидя на своих табуретках. Зато летом мы наслаждались яблоками с обширных ничейных яблоневых садов, находившихся в окрестностях училища.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
