Я, как зомби, только и восторгался красотой этого видения, пахнущего
молодостью женщины. Исцеловал её всю, начиная от завитков волос на
шеё до кончиков пальцев ног.
'- Неужели это теперь всё моё', - мелькала шальная и эгоистичная
мысль в моей голове.
Всё ещё сомневаясь в том, что это мой бриллиант, я как, заводной болванчик, спрашивал и переспрашивал:
- Томочка! Это правда, что ты моя на всю жизнь. Нет, ну ты мне скажи,
ты моя!
Высокая свадебная прическа, навороченная на голове в парикмахерской,
пахла лаком, духами и подчеркивала грациозность её фигурки. А запах из-
под мышек, смешанный с запахом духов, возбуждал во мне того самого
спящего ласкового и нежного зверя, и уж тут я не сдерживал себя…
Обнявшись и совершенно не стесняясь своей наготы, мы совсем голые
сидели на широком подоконнике отрытого окна и уже в 100 тысячный
раз целовались, рассматривая праздничных выпускников школ, которые
толпами прогуливались по улице и неистово горланили школьные
и дворово-лирические песни под гитару. Сегодня у них, как и у нас,
праздник. Сегодня 'Алые паруса'!
Я просто улетал в своей влюблённости на то самое седьмое небо,
которое впервые почувствовал, что оно есть, и был настолько счастлив,
что моя жена такая красивая и совсем молоденькая девочка.
Я всё больше и больше влюблялся в свою собственную жену. Да я был
очень счастлив, что мне повезло в этой жизни, хотя она только-только
началась.
А из раскрытого настежь окна до самого утра доносилось нестройное
пение под гитарные переборы, шорох шагов по асфальту и выкрики таких
же счастливых влюблённых, встречающих 'белую ночь' своей юности.
Только иногда мне становилось страшно от одной мысли. Что всё это
счастье вот-вот уплывёт из моих объятий. Тамаре предстояло учиться
ещё целый год, а я этот год буду один, где-то там, на неведомом мне пока
корабле и чужом городе.
Но я всеми силами гнал эту подло подкрадывающуюся ко мне мыслишку
и пытался сохранить своё сегодняшнее счастье на все три дня.
Три дня, подаренные мне Куликовым для решения семейных
вопросов, пролетели, как блаженный сон. Как один длинный день
продолжительностью в 72 часа. Маловато было. Только 72 часа сплошного
счастья, положенных по уставу для создания новой семьи.
48-ой выпуск молодых офицеров ВВМУ им. Фрунзе планировался на
3 июля, и всё училище готовилось к этому событию сплошную неделю с
утра до вечера. Ничто не предвещало событий, которые могли бы омрачить
наше торжество и нашу радость по поводу празднования.
Но всегда всё хорошо и надолго в нашем миру не бывает.
30 июня погибли наши космонавты Добровольский Г.Т., Волков
В.Н. и Пацаев В.И. При возвращении на Землю из-за разгерметизации
кабины спускаемого аппарата космического корабля 'Союз-11' они
приняли мученическую смерть, и в кабине приземлились уже только их
бездыханные тела.
Наши отличные советские парни провели в космосе 24 дня и надо же
так… Это были уже не первые жертвы, души которых забирал к себе
космос в отместку за попытку его освоения.
В стране был объявлен траур, он попадал на субботу 3 июля. Поэтому
наш выпуск был срочно перенесён на 2 июля и в пригласительных билетах
внесли поправку простой обычной шариковой ручкой.
Что эти изменения значили для нас, мы пока не представляли и
узнали об этом только в день выпуска. А это значило, что отменялись все
увеселительные мероприятия, и весь советский народ должен был надеть
чёрные маски скорби и печали на свои лица.
Пригласительный билет на 48-ой выпускной бал
Но, жизнь есть жизнь, и выпуск молодых лейтенантов никто не мог
отменить. Только в меню праздничного стола были введены ограничения
на алкогольные напитки.
Если раньше на таких мероприятиях водка лилась рекой, и никто никого
в приёме 'на грудь' не ограничивал, то нам пришлось впервые осваивать
слабоалкогольный выпуск лейтенантов флота. Водку на столах вообще
запретили. Шампанское и вино в ассортименте и достаточно.
Дело конечно не в этом. Кому нужно было, тот найдёт и водку, и всё что
захочет. Просто над нашим весельем нависала давящая трагедия гибели
людей, и это не позволяло вести себя соответственно моменту.
Весь день с утра до глубокой ночи был расписан у нас согласно 'Плану
проведения 48-го выпуска офицеров ВВМКУ имени М.В. Фрунзе',
разработанного начальником строевого отдела капитаном 1 ранга Жорой
Коноплёвым.
Жора это только потому, что мы уже были выпускники и нам не страшен
серый волк. А так, в обыденной жизни мы и в мыслях бы не могли его так
назвать. Уж очень суров, но справедлив был этот легендарный начальник
строевого отдела.
Он всегда появлялся не вовремя, всё видел и всё замечал с первого
взгляда, оценивал по-своему ситуацию и сразу звучал его громкий с
хрипотцой голос:
- Товарищ курсант! Ко мне… Можно было конечно убежать, он бы не догнал никогда, так как у него
было ранение в ногу, и он несколько прихрамывал.
Но его пронзительный взгляд действовал на проштрафившегося
курсанта, как на кролика, и все они застывали на месте. Дальше следовала
молниеносная разборка с выводами и втыком, объявленным на месте
преступления. А вообще-то он был мужик хороший, только должность у
него была такая - гавкающая.
Действуя по плану Коноплёва, мы с самого утра, как заведённые,
носились со своей новой лейтенантской формой и разбирались что к чему
и как.
Формы было нашито на каждого по целой горе. Начиная от шинелей
парадной и повседневной, и кончая тужурками и кителями. Эти горы возвышалась у каждого из нас прямо на столах классного помещения.
План проведения 48-го выпуска офицеров флота
Ведь не каждый же день мы подгоняли под свои размеры новые галстуки,
парадные и повседневные ремни для кортика. Гладили и переглаживали
свою новую форму, пытаясь разгладить все даже невидимые уже складки.
Да и мало ли было всяких непонятных хитростей в новой для нас форме
одежды.
Кроме формы нам было выдано 'приданное' молодого лейтенанта, в
которое входило солдатское одеяло и комплект постельного белья.
Всё это многочисленное имущество нужно было упаковать и забрать с
собой на флот. Пришлось срочно покупать огромные чемоданы, которые
сразу окрестили под названием 'мечта оккупанта', и в них трамбовать
всё это достояние.
Прошёл слух, что вместо зама Главкома на выпуск в училище приехал
сам Главком ВМФ Горшков С.Г., и это придало энтузиазма нашим
начальникам.
Они же в свою очередь, раболепствуя перед такой величиной, давили
на нас и стращали своими наставлениями:
- Сам Главком прибыл! Нужно держать марку и не дай бог…
Наш Федя возглавлял диверсионную группу по облачению памятника
Крузенштерну в тельняшку, традиции училища были традициями и кто
же, если не мы.
В какой-то шхере они, как настоящие портняжки, вымеряли куски
старых тельников и ускоренными темпами сшивали их в одну большущую.
Такая тельняшка больше походила на смирительную полосатую рубаху
для бывшего директора кадетского корпуса, поскольку рукава оставались
пустыми.
Жора есть Жора, и он уже с самого утра настрополил дежурную
службу: глаз с Крузенштерна не спускать и всеми доступными мерами
предотвратить курсантское издевательство над памятником, охраняемым
государством.
Погода в этот день была словно по заказу тёплой и солнечной.
В 08.50. весь 5 курс поротно застыл в стройном парадном строю на
Парадном дворе. Погода позволяла проводить мероприятие не в Зале
Революции, а на свежем воздухе. В Зале же Главком сам лично вручал
дипломы и кортики нашим отличникам и медалистам.
Под бравурный встречный марш продефилировала наша знамённая
группа с палашами наголо и Знамя училища застыло у памятника
погибшим фрунзакам.
И понеслось производство в лейтенанты. К каждому из шести столов
отрепетированным строевым шагом подходил мичман и представлялся:
- Мичман Дугинец! Представляюсь по случаю производства меня в
офицеры.
Высокие чины с крупными адмиральскими звёздами и большим
количеством орденов и медалей на парадной тужурке только своим
внушительным видом вселяли в нас значимость этого момента в нашей
жизни. Они стояли за столами, на которых ровными стопками синели
дипломы и блистали позолотой морские кортики.
Вручив эти флотские регалии, адмирал с отеческой улыбкой произносил
сакраментальную фразу, которая в краткой форме отражала все пять лет
нашей прошлой курсантской жизни:
- Поздравляю Вас с присвоением звания 'лейтенант'.
- Служу Советскому Союзу! – браво во всё курсантское горло рубили
мы и занимали место в строю.
Всё происходило, примерно, так как на этом фото. Это наш Шура
Четвериков выходит строевым шагом, давая лихую отмашку рукой, за
своим званием 'лейтенант' и дипломом.
Вот и стал наш Шура лейтенантом
Да, да... Это тот самый знаменитый рыжий Шура, что чуть не стал
главным торпедистом Черноморского флота.
'Всё! Отвалили пять лет учёбы, и ты уже лейтенант Флота Российского!'
- воображал себе я, рассматривая, словно блестящую игрушку, новенький
кортик с якорем на ножнах, синий диплом и белый ромбик значка.
А уже в 10.50. мы стояли на 12 линии в курсантской форме и ждали
прибытия на митинг самого Главкома. Улица была перекрыта со стороны
набережной и Большого проспекта и на торжество пропускали только по
пригласительным билетам.
Я стоял в последней шеренге, на том самом месте, которое в нашем
быту обзывалось обидным морским термином 'шкентель'. На шкентеле
собиралась вся низкорослая братия и обозначала собой конец строя.
И именно к последней шеренге подошёл маленький парнишка в
джинсовой куртке и джинсах с небольшой кожаной сумкой на плече.
Он поравнялся со мной и вопросительно посмотрел на меня. Что-то
оценив про себя, он уверенными движениями достал из сумки микрофон
на удлинённой ручке и сунул его мне под нос.
От неожиданного появления такого сюрприза перед моим лицом я,
нарушая равнение строя, резко отклонился в сторону и в свою очередь
вопрошающе скосил глаза на этого зануду.
- Кто вы такой? Кто вас сюда пропустил? - не поворачивая головы в его
сторону, возмутился я.
- Я корреспондент. Вы не могли бы сказать несколько слов для радиостанции 'Невская волна'? – потихоньку, дабы не нарушать
дисциплину строя, предложил он мне.
Кто может сказать, что они некрасивые люди?
- А что говорить-то?
- А сказать нужно то, что вы думаете, какие чувства испытываете по
поводу сегодняшнего торжества и своего будущего. Просто скажите, что у
вас на душе, без всяких выкрутас, - проинструктировал меня настойчивый
товарищ.
- Что уже говорить, прямо сейчас, без подготовки и бумажки? –
недоумевал я, так как никогда в жизни не приходилось давать интервью в
микрофон, приставленный к самому носу.
- Прямо сейчас и говорите, - дал добро журналист.
- Мичман Дугинец Владимир, точнее уже лейтенант Дугинец, - для
начала представился я и понёс.
Откуда только из меня это всё пёрло.
- Ещё в детстве у меня была бескозырка с надписью на ленточке 'Герой',
которую я с гордостью носил на голове. А когда стал учился в школе,
я всегда мечтал быть моряком. Мне всегда нравились эти бесстрашные
и сильные люди в тельняшках. Пять лет назад поступил в училище, и
вот так незаметно пролетели эти годы учёбы в нашей старейшей кузнице
военно-морских кадров.
Здесь в училище нам чётко объяснили 'С чего начинается Родина', чем
и как нужно её защищать. Ну, а сегодня нам вручили погоны лейтенантов
и дипломы. Можно сказать, что теперь сбылась моя мечта. Мы все готовы
идти служить на корабли нашего славного ВМФ. На кораблях мы будем использовать все те знания, которые дали нам наши опытные педагоги в
стенах училища.
Важное
Важное
Важное
Важное
