Но для Серёги было главным другое. Главное то, что я выдержал на
таком шумном мероприятии линию налива, а значит, на меня можно
всегда положиться и доверять мне. Ведь отцы-командиры и в такие
житейские моменты тоже изучают и познают способности и особенности
своих подчинённых.
На второй день свадьбы мы пришли часам к 12 дня, там уже все мужики
были хорошие от принятого на свежие дрожжи. Стали признаваться в
любви ко всему военно-морскому флоту и бить себя в грудь, изъявляя
желание хоть всю жизнь служить на флоте.
Поэтому мы с Зиной немного повеселились, чтобы поддержать
компанию с невестой, потанцевали и, ссылаясь на срочные дела,
сбежали.
Я понял, что Зине хотелось побыть со мной, а не с полупьяной
компанией загулявших по-крупному гостей.
В метро, по дороге домой Зина как бы, между прочим, спрашивала
меня интересные вопросы:
- Вовочка, а вы сами стираете себе и гладите? Подворотнички
пришиваете? Как вот этот твой воротничок называется?
- Зинуль, что это тебя вдруг такие чисто хозяйские вопросы
заинтересовали? Стираем сами только нижнее бельё, воротнички
пришиваем сами, ну и гладим тоже всё сами. С грязным подворотничком
старшина роты в увольнение за ворота не выпустит. А воротничок, он
уж очень похож на детский слюнявчик, но мы почему-то называем его
сопливчик. Хотя правильно он называется галстук.
- Так это получается, что вы сами всё умеете делать? – сделала вывод из
сказанного мною Зина. – Вы же, действительно, бесценные женихи!
- Да, Зинуля, наверное, бесценные. Мама далеко, поэтому жизнь
заставляет всё делать своими руками. Любой курсант умеет и полы мыть,
и посуду. Да и вообще, нет того, чего не может советский офицер. Только
одно неудобство – дома редко бывают флотские офицеры, у них в морях
дороги, а корабль второй дом, - подытожил я, словно уже лет десять
служил на корабле.
Когда добрались домой к Зине, матери дома не было.
Когда родителей дома нет, это очень хорошо, никто не мешает и не
контролирует. Но ведь не до такой степени, как это сейчас происходит у
молодёжи, которая даже называет родителей 'шнурками', 'предками' и просто спит и видит, как бы сделать так, чтобы родителей не было дома
вообще.
Хочешь самостоятельности и отсутствия родительского контроля – иди,
вкалывай и строй свою самостоятельную жизнь сам, а не сиди на шее у
мамы с папой, мечтая о самостоятельности. Всему своё время. Родители
не должны под тебя подстраиваться, у них есть своя личная жизнь и никто
не вправе им мешать, они это заслужили собственным горбом.
Дома тишина и покой и после таких бурных свадебных событий
хотелось побыть вдвоём, без посторонних глаз.
Зина за это время по уши влюбилась в меня и всячески не скрывая
этого проявляла свои чувства. Хотя я к этому не прилагал особых усилий.
Что может дать нищий курсант своей подруге кроме своего сердца и тела?
Да ничего конечно! Разве что нам очень нравилось целоваться с ней. И
мы не теряли время даром.
Мы сидели на диване и, обнявшись, прижимались друг к другу и без
конца целовались. Её всё время сводили с ума мои ямочки на щеках,
которые появлялись в момент улыбки на лице. И она по сто раз просила:
- Вовулечка улыбнись, пожалуйста. Эти твои ямочки меня сведут с
ума!
Она так умела прижиматься, что тепло её тела чувствовалось
каждой клеточкой, и можно было просто обалдеть от её запаха и тепла
неровностей девичьего тела. А когда моя рука дотронулась до её груди,
то я почувствовал под рукой такое мягкое и в то же время такое упругое
тепло, что уже не смог оторвать руку.
Углубляясь дальше в это тепло, я своими шаловливыми ручонками
залез под её свитер и расстегнул лифчик.
В мои руки из тугого дамского атрибута выплеснулась целая волна
атласного тепла и неги, а мои руки уже не вмещали высвободившиеся
объёмы. Я просто был сражён такой прекрасной и нежной кожей её
необыкновенной груди, которая была довольно приличной для её роста.
- Зинуля, какая у тебя грудь!!! Никогда бы не подумал, что у тебя при
таком ростике, такие... (едва сдержался, чтобы не вырвалось привычное
курсанское - сиськи). А какая у тебя атласная кожа!!! А какой это у тебя
размер по вашим стандартам? – одни сплошные невольные восхищения
вырвались у меня.
Зинуля краснела и здорово смущалась моим нахальным рукосуйством,
но никаких противных мер не предпринимала, а наоборот прижималась
ко мне и, прикрыв глаза, целовалась.
- Третий, - словно выдохнула она, спрятав от меня глаза.
- Зинуля, куда же ты такие божьи дары прячешь в таком тугом лифчике,
без него у тебя просто обалденная грудь, - окончательно смущая Зину,
утверждал я.
Здорово возбуждённый такими новыми географическими открытиями,
я не знаю, чем бы могли закончиться эти дальнейшие исследования
Зинкиных достопримечательностей, если бы она вдруг не подскочила с
дивана и, поправив на себе свитер, не произнесла убийственную фразу:
- Мама приехала!
Как она могла услышать стук входной двери, я, например, ничего не слышал. Ведь недаром говорят, что дома родные стены помогают.
Мы соскочили с дивана за стол, и, как нашкодившие школьники, сидели
и делали вид, что читаем 'Ленинградскую правду', лежавшую на столе.
И надо же - точно через минуту вошла Зинина мать.
- Здравствуйте! Ну и мороз на улице. Вы, что же не гуляли на улице?
- несколько с ехидцей спросила мать.
- Добрый вечер! Мы только недавно пришли со свадьбы, да и колотун
на улице приличный - ответил я, ведь не будешь же молчать, хотя у самого
от смущения горели уши.
- А почему вы трезвые со свадьбы приходите? – продолжала задавать
вопросы мать.
- Мам, что на свадьбе обязательно упиваться нужно. Мы пока по улице
шли, протрезвели, весь хмель от мороза выскочил, - доложила Зинуля.
С приходом матери сразу пропала та непринуждённость между нами, и
мы вынуждены были вести себя адекватно обстановке. Но все равно, как
только мать выходила на кухню, мы пользовались моментом и целовались,
пока не слышали её шаги, приближающиеся к двери.
Зина рассказала мне историю своего трудного детства. Рассказывала,
что отец её, тоже Владимир, был инвалид войны, у него не было ноги.
Он частенько пил горькую, чтобы как-то забыться от своего убогого
существования. Иногда брал её маленькую с собой на прогулку, а сам шёл в
какую-нибудь забегаловку и там напивался до непотребного состояния.
По дороге домой обычно падал, а маленькая Зина ползала около него и
плакала, пока кто-нибудь из знакомых соседей не помогал дотащить отца
до дома.
На этом самом месте она плакала и, всхлипывая, продолжала свой
рассказ. Потом он умер, и они остались с матерью одни. Поэтому после
8-го класса школы она никуда не поступала учиться, так как не на что
было жить, и пришлось работать. Зина вовсе не скрывала, что она старше
меня на три года, так как не считала себя уже старой – всего-то 21 год.
Да, вот она реальная жизнь в нашем победившем фашизм обществе.
Германия возродилась из пепла, а мы так до сих пор и карабкаемся каждый
сам по себе к светлому будущему. Немного погрустили, я успокаивал её,
как мог, но на меня этот рассказ произвёл сильное впечатление.
В моё каждое увольнение мы с Зиной ходили по театрам и музеям,
особенно туда, где были дешёвые билеты.
Хоть к каждому празднику мать и присылала мне пять или три рубля
прямо в конверте письма, но это были сущие крохи для ведения праздной
жизни в таком городе, как Ленинград. А Зина получала не ахти какую
зарплату, на которую нужно было жить, а не шарахаться по увеселительным
заведениям, которых здесь было огромное количество.
Настроение было приподнятое скоро Новый 1968 год, а это был самый
любимый праздник у молодежи и питерского студенчества.
Мы с Зиной бродили по магазинам на Невском проспекте и в
большинстве случаев просто глазели на новогоднее убранство универмагов
типа Пассаж, Гостиный двор. Уже сами походы по этим местам создают
предпраздничное настроение и дают возможность почувствовать
приближающийся Новый год.
Новый год это ведь ночной праздник, а в увольнение нас пускали
только до 00 часов, в крайнем случае, до 01.00., если у тебя есть билет на
вечерний спектакль в какой-нибудь театр.
Поэтому встречать Новый год нас отпускали на ночь до 08.00. с
условием, что ты в рапорте указываешь адрес своих родственников или
своего коллеги по училищу.
Ясно, что родственников у меня здесь никаких нет. Идя навстречу,
Моня предложил мне свой новогодний вариант. Якобы я для начальников
буду отмечать Новый год в кругу его семьи. Главное, что в рапорте на
увольнение стоял его адрес, а где я там буду на самом деле отмечать
праздник, никто ведь не проверит.
Зина предложила встречать Новый год у неё дома, мать уезжала к
своим родственникам, а молодые соседи оставляли Зине ключи от своих
двух комнат и любезно разрешили пользоваться телевизором и нарядной
ёлкой в их комнате. Лучше и нарочно не придумаешь.
Мы купили бутылку 'Советского шампанского' и прозрачную, как
слеза 'Столичную' в расчёте, что этого зелья нам хватит на целых два
дня.
Увольнение на новогодний праздник в училище, как всегда
сопровождался весёлой суетой сборов и приготовлений. Все гладились,
прихорашивались, мылись, брились и только заступающие на вахту в этот
новогодний вечер проклинали предстоящее событие.
Ну, что делать, на флоте всегда так. Одни гуляют и отдыхают, а другие
за них вкалывают. Тут уж никуда не денешься, жизнь ведь не может
остановиться только из-за того, что приходит Новый год.
Ох, уж эта ограниченная свобода до утра. Это ведь утром, когда весь
нормальный народ будет спать после ночных бдений, мы все, как зайцы,
будем нестись через город в свою роту, дабы предстать перед очами
начальников.
Начальникам нужно обязательно утром посмотреть в глаза своим
подчинённым и убедиться, что все они живы и здоровы после бурных
торжеств и ещё способны продолжать свой отдых дальше.
На построении перед увольнением Чукмасов поздравил нас всех с
Наступающим Новым годом и не мог не вставит свой очередной афоризм
и наставление одновременно:
- Товарищи курсанты! Новый год - самый семейный праздник на Руси.
Отдыхайте и веселитесь вокруг ёлки в кругу своих близких и родных.
Но ни на минуту не забывайте, что вы будущая элита нашего общества.
Офицер ВМФ - это звучит гордо, это сливки Вооружённых Сил. Но совсем
не гоже, когда элита превращается в жалкое подобие пьяниц и свиней.
Помните подвиги своих коллег Шкирина и Шульмана и то, что линия
налива даже для элиты не безмерна.
Выслушав столь убедительные поздравления и наставления, будущая
элита рванула, цокая своими каблуками на выход, где каждого уже кто-то
ждал из родственников или подруг.
В считанные минуты вся чёрная масса курсантской толпы рассосалась
по предпраздничным улицам и проспектам огромного города.
Мы с Лёхой и Федей сходили на телеграф и на последние шиши дали поздравительные телеграммы своим родным домой. И уже тут поздравив
друг друга, тоже предвкушая новогоднее торжество, разбежались в разные
стороны по своим объектам празднования.
Обрадованная моему приходу, Зинуля засуетилась и рассказала,
что соседи оставили ей ключи от своих паркетных апартаментов с
телевизором и двухметровой наряженной ёлкой, а мама уже тоже уехала
к своим родственникам, и мы во всей квартире остаемся почти одни, не
считая одной из соседок.
- Зинуль, меня отпустили до утра, так что не надо будет нестись, как
угорелому, в училище. Можно побыть настоящим человеком, - с гордостью
своими небывалыми достижениями выпалил я. - Правда, для начальников
я встречаю новый год у Мони. Не мог же я написать в рапорте твой
адрес.
- Вот здорово! А то у вас всё не как у людей. Как на свадьбе, только
разгулялись, а тебе уже ехать в училище. А утром-то зачем вам в училище,
ведь завтра тоже праздничный день? – недоумевала Зина.
- Порядки такие в училище. Утром придёшь в училище, там тебя все
старшины обнюхают, посмотрят, жив ли, здоров ли, а потом можешь
снова катить на все четыре стороны. Зин, они же тоже люди, поэтому
переживают за каждого своего подчинённого, - объяснял я заведённые в
училище порядки. – Тем более я не ленинградец. Если те у мамы с папой
под боком, то за меня ведь никто не отвечает и не остановит в нужный
момент.
Довольные такой сложившейся ситуацией в нашу пользу мы стали
готовиться к скромному столу. Я, как профессиональный чистильщик
картофеля, начистил картошки, а всё остальное заботливая Зина уже
заранее приготовила сама.
На улице трещит новогодний мороз, а здесь за стеклами окон уют и
мандариновый запах, перемешанный с хвойным, рядом лучшая подруга,
разодетая в лёгкое нарядное платье, а на столе запотевшей слезой сверкает
архитектура 'Столичной'. О чём ещё может мечтать бедный курсант.
- Так вот наверно и замуж нашего брата хомутают: теплом, уютом и
пряным запахом волос на фоне всё той же архитектуры, - мелькнула
подлая трусливая мыслишка в голове.
Важное
.jpg)
