У окна негромко ссорятся две девочки. Им лет по четырнадцать – пятнадцать: – А Вася тоже может парусной шлюпкой управлять. Он сам мне рассказывал. – Это Васька-то белобрысый может?.. – Он не белобрысый, а белокурый. – Нет, белобрысый. – Белокурый! – Все равно белобрысый! – Понимаешь ты... Рыба! – Это я рыба?! – Ты рыба. – Сама ты... Знаешь кто? – Ну, скажи, кто? – Сама ты рыба... Девчонки расходятся в разные углы, как боксеры в перерыве между раундами. Ко мне подсаживается Пожилой. У него забинтована кисть левой руки: повредил слегка на угольном аврале. Пожилой хочет идти спать: танцевать хорошо, но завтра гарнизонные соревнования, надо быть в форме. – Послушай, Пожилой!– говорю я.– Будь другом хоть раз в жизни. Выручи – иду ко дну. – В чем дело?– настораживается Пожилой.
– Ты лучший танцор, Пожилой!– Тот утвердительно и самодовольно кивает головой.– Ты смелый, как лев!.. Как два десятка львов! И завтра ты разобьешь носы всем претендентам на первое место в полусреднем весе. – Очень может быть,– невозмутимо отвечает Пожилой.– Мне бы только поспать часов десять. – Пожилой! В зале сидит никем не замеченная Золушка. У нее хрустальные башмачки на кожимитовой подметке и глаза, испускающие световую энергию в виде голубых лучей... Если сегодня ее будет провожать домой какой-нибудь Цератодус, если он будет наизусть читать ей «Устав гарнизонной службы», если он очарует ее высокой романтикой строевых занятий и нарядов вне очереди, я положу голову на трамвайные рельсы. А ты, который мог спасти меня, будешь всю остальную жизнь каяться и худеть.
– Чего тебе надо?.. Только без трепа,– недовольно ворчит Пожилой и зевает. Я волоку его в зал, показываю издали сидящую у сцены девушку и шепчу на ухо: – Протанцуй с ней один раз, познакомь со мной и катись спать. Все остальное я беру на себя. Нет, Пожилой не пошел спать: он протанцевал один танец, потом второй – и уже не отходил от моей Золушки ни на шаг. Я посылал ему ненавидящие взгляды – он только ехидно усмехался. Наконец, я не выдержал, подошел к ним в перерыве между танцами и фальшиво удивился.
– Как?.. Ты еще здесь?– спросил я.– Нельзя же так злоупотреблять своим здоровьем, Витя! У тебя завтра соревнования, пора спать. Пожилой с отвращением посмотрел на меня и, повернувшись к девушке, сидевшей рядом и улыбавшейся, пробасил с убийственной снисходительностью: – Познакомься, Оля... Это, так сказать, наш поэт и вообще сочинитель. Зовут его Владимиром, как и Маяковского. На этом их сходство, по-моему, кончается. – Витя, почему ты такой злой?.. Я очень рада познакомиться с Володей, – она подала мне тонкую мягкую руку и назвала себя.– Ведь это вы сидели рядом со мной, правда? – Кажется, я, – небрежно ответил я и сел рядом с Ольгой с другой стороны. Пожилой меня явно ненавидел. «Ну, погоди – я тебе припомню «поэта, так сказать...»
Строевым шагом ходили по пустынным улицам Петроградской стороны роты первогодков. Со всех сторон забегал ретивый старшина и рявкал, прицеливаясь опытным глазом: – Ногу!.. Четче шаг! Вьюжные ветры метались над пустынной набережной, постепенно вырастали сугробы у гранитных парапетов, на той стороне Невы слабым заревом светились огни . Чуть слышно звякали трамваи на Кировском мосту. Из метели с тихим шелестом появлялись силуэты машин и так же тихо пропадали. Струйки снега извивались на обледеневшем асфальте.
Олю мы провожали вместе с Пожилым: он так и не ушел спать. Мы шли по мосту и вышучивали друг друга. Пожилому пришлось туго: я предсказал ему, что он скоро станет тренировочной грушей для боксеров-новичков, потому что легкомысленно не спит по ночам, и описал в ярких красках его завтрашнее поражение. Ольга смеялась, но к Пожилому обращалась на «ты», а ко мне на «вы». Я придумал на ходу оригинальный способ гаданья: если нам попадался фонарь или встречный прохожий, я вел Олю прямо на препятствие. Неминуемо она должна была выпустить руку одного из нас. Гаданье не принесло мне утешенья: Оля пять раз отцепилась от моей руки и только один раз от руки Пожилого. «Инстинкт. Его не обманешь,– сердито думал я.– Все ясно, все кончено».
Когда Оля отцепилась от меня в шестой раз, я пожелал ей спокойной ночи и пошел домой, на «Аврору». Пожилой нахально улыбнулся. Я стоял у гранита набережной, смотрел, как крупные снежинки мгновенно исчезают на черной полосе незамерзшей воды у берега. Пожилой вернулся что-то уж очень быстро, смущенно потоптался около меня и протянул помятый листок из записной книжки. – Вот... Дала телефон. Сказала, чтоб звонили только по воскресеньям. – Что ж ты так быстро? - Не велела провожать, села на трамвай и уехала. Расстроилась, что ты обиделся ни с того ни с сего... Кружится, кружится снег. Тонут в нем белые шары фонарей. Снег ложится на шапки, тает на лицах – и сбегают капли по щекам на холодные губы. Тяжелым броненосцем плывет по разливу белой мглы Петропавловка. Гудят мосты – и летит сквозь рваные тучи золотой фрегат на шпиле . Летит – и не может улететь.
Слышишь, свистит ветер в черных деревьях? Слышишь, идут корабли в морях, пробиваются самолеты в тумане, трещат ночные костры в горах? Слышишь, не спит чья-то мать, ходит по темной комнате, думает о сыне, ночующем где-то под звездами? Есть на свете бесконечное ледяное небо, промерзшая земля и холодом веющая вода океанов. Есть на свете люди, идущие по каменистым дорогам материков, плывущие в океане и летящие в черном небе. И в такие ночи этим людям хочется только одного: полежать у стреляющего угольками костра, послушать древнюю песню горящей хвои, вспомнить единственное лицо, на которое никогда не устанешь любоваться. Вспомнить и улыбнуться радостно, а может быть, и грустно. Это было на третий день после танцев. Мы сидели в траншее, стучали зубами и терли перчатками лиловые носы. Многие дремали, обняв карабины и сунув руки в рукава. Было тихо, только справа от нас, за лесом, ревела мотором быстроходная траншейная машина – ковыряла мерзлую землю. Да самодвижущиеся орудия постреливали мотоциклетными моторчиками, подтягиваясь на позиции. Верхом на стволах ехали наводчики, остальная орудийная прислуга ютилась на подпрыгивающих лафетах.
Проходили военные ученья всего округа. Я думал о том, что неплохо было бы развести костер, и почему-то представлял себе громадные пространства, запорошенные снегом. Представлял оцепеневшие во льду болота с торчащими над снежной целиной желтыми травами; стога с белыми макушками; обмерзшие толстым льдом срубы деревенских колодцев; ветер, бьющий в стекло кабины грузовика на знаменитых русских проселках, богатых колдобинами. Может быть, такому настроению способствовал вид ровного белого поля, расстилавшегося до самого горизонта? Может быть, это ветер слишком уж тоскливо свистел в сосновых сучьях над моей головой? Может быть, не нужно просто вспоминать Ольгу? Ведь на рассвете «противник» перейдет в наступление, а ученья проводятся в обстановке, «максимально приближенной к боевой», как сказано в приказе. Перед нашими траншеями было условное минное поле и несколько рядов колючей проволоки. Только танки с минными тралами могли провести наступающих через минное поле...
И танки появились. Они выползли из-за горизонта, выставив впереди себя громыхающие тралы, и направились прямо к нам, попыхивая пушками, как папиросками. За танками показалась цепь . Шли молча, не суетясь, соблюдая интервалы. Резким движением вскидывали автоматы – и короткие молнии вспышек ударяли нам в лица. Мы знали, что это идут наши, русские ребята, что их автоматы гремят вхолостую, что вся грандиозная панорама атаки – только театральное представление. И все же нам было не по себе. Хотелось спрятать голову, зарыться поглубже в землю...
Сокрушая барабанные перепонки, в игру вступили наши безоткатные орудия: тридцатиметровые хвосты пламени обугливали кору тревожно шумящих сосен. Грохот стоял невыносимый: мы сидели с открытыми ртами, чтобы не оглохнуть. Потом траншея опоясалась вспышками выстрелов, кто-то выругался, забивая в магазин перекосившуюся обойму холостых патронов. Все было как во сне: мы целились, стреляли, перезаряжали горячие карабины,– а цепь шла и шла, и ни один человек не упал. Танки расчистили проходы в минном поле и в колючей проволоке. Цепь наступающих сложилась, как гармошка, разбилась на три группы и ринулась в проходы тремя колоннами, прячась за танковой броней. Офицер-посредник бросил несколько взрывпакетов, обозначая массированный артиллерийский налет, но танки с воем пронеслись над нами и остановились только на пригорке в лесу. Наступающие ворвались в наши траншеи, отчаянно паля из автоматов и вопя охрипшими голосами. Черные и серые шинели перемешались. Дело чуть не дошло до рукопашной и штыкового боя...
Одним словом, мы сыграли вничью: обе стороны действовали правильно, как разъяснил посредник. Голубые автомашины с красными якорями на дверцах кабин увезли нас в Ленинград. Я сидел в кузове у заднего борта и, приподняв край хлопающего на ветру брезента, долго еще видел изрытое, истоптанное поле, отдыхающий в лесочке табунок легких танков, смешные треноги безоткатных орудий, черные стволы обожженных сосен и дымок полевой кухни.
УДАР ПО ВОЗДУХУ
Учебный класс окнами на Аврору, 2000-е годы
Ротное комсомольское собрание проводилось в классном помещении четвертого взвода, рядом с кабинетом Дубоноса. Тема была обычная: успеваемость и дисциплина. Толю Замыко и меня выбрали в президиум. Трудолюбивый Толя заскрипел пером, склонившись над протоколом. Комсорг нашей роты Игорь Суетов развязал тесемки на красной папке с надписью «К докладу». Он любил длинные обстоятельные доклады с цифровыми выкладками и далеко идущими выводами. Вот уже полтора года Игорь бессменный секретарь нашей организации, полтора года один раз в два месяца он читает свои усыпляющие доклады и полтора года в списке недисциплинированных, зачитываемом им, фигурирует моя фамилия. Даже когда я не имел в течение двух четвертей ни одного замечания, Игорь по инерции включил меня в черный список. Сегодня он был явно смущен: ведь я сижу в президиуме! Он долго листал отпечатанный на машинке доклад и наконец вычеркнул что-то в самом конце. Я не сомневался, что вычеркнута моя фамилия, и ехидно подмигнул Игорю. Он кисло улыбнулся в ответ.
Все шло своим чередом: Игорь прочитал доклад и долго перекладывал какие-то бумажки на столе. Толя записал в протоколе, что «после содержательного и глубокого доклада начались прения», я, бодро ставя галочки в списке, вызывал выступающих. Двоечники каялись и обещали подтянуться, если им помогут. За последним столом играли в «морской бой», старательно прикрываясь книгами. У батареи безмятежно спал Паутовский: он уже пообещал исправиться – и совесть его была чиста. Дубонос сидел прямо передо мной и подавал реплики по ходу собрания. Крючковатый, хищный нос, круглые немигающие глаза без ресниц, черные волосы, совершенно прямые и жестки,– до чего же он похож на старого ожиревшего и одряхлевшего орла, много повидавшего на своем веку и теперь с тоской вспоминающего небо, в которое ему не взлететь уже никогда. Может быть, именно в этом источник дубоносовой грубости, резкости и даже ненависти, сквозящей подчас в его круглых желтых глазах?.. Может быть, он завидует молодости? Завидует – и презирает ее с высоты своего грустного опыта?
Рядом с Дубоносом примостился боком в деревянном полукресле маленький и, как мне показалось, недовольный чем-то начальник политотдела, капитан второго ранга Косов. Он что-то писал в блокноте, и я видел только его лысую макушку в венчике белого пуха. Иногда на месте макушки появлялось широкоскулое лицо все в старческих мешочках и блестели льдинки пенсне на коротком толстом носу.
Капитан 1 ранга Григорий Васильевич Розанов - заместитель начальника училища по политической части Рижского (1945-1952 гг.), а после расформирования РНУ Ленинградского нахимовского училища (1954-1958 гг.).
И вдруг все лопнуло. Как дымок после выстрела, развеялась атмосфера сонливости и умиротворенности. Паутовский проснулся и звучно зевнул. Дубонос уперся в меня изучающим взглядом и еще больше стал похож на старого, облезлого, но все еще злого орла. Капитан второго ранга Косов захлопнул блокнот и приложил ладонь к сморщенному желтому уху, чтобы лучше слышать. Это Ким Величко сказал отчетливо и громко: – Я считаю, что комсомолец Зотов не по праву занимает место в президиуме... Он не достоин нашего доверия. Наступила тишина, напряженная, как последнее мгновенье перед командой: «Огонь!» Я пока еще ничего не понимал и совершенно автоматически встал из-за стола, учтиво предложил Киму занять мое место и сел в первом ряду, положив ногу на ногу. Тогда поднялся Толя Замыко и, с размаху воткнув перо в стол, потребовал у Кима объяснений. Ким вышел к столу:
– Ни для кого не секрет, что у Зотова имеется большой костяной крест с фигуркой распятого Иисуса Христа или, может быть, другого какого божества. Он неоднократно показывал его нам всем, да и сам частенько его рассматривал. Я не могу, конечно, утверждать, что Зотов в такие минуты молился в душе, не произнося слов. Но есть кое-какие фактики, заставляющие меня, как сознательного комсомольца, спросить прямо в лицо товарища Зотова: почему он разозлился, когда я подошел к нему и в шутливой форме предложил благословить меня перед контрольной по математике?.. Зотов посмотрел на меня с ненавистью и сказал: «Пошел прочь, дурак». Не является ли этот поступок Зотова прямой защитой религиозных предрассудков? Мне кажется, что Зотов не употребил свой крест для веселой шутки, потому что верит в бога... – Ну и чудак ты, Ким!– покрутил головой Толя, и даже всегда непроницаемое лицо Игоря Суетова растянулось в откровенной недоумевающей улыбке.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), Карасев Сергей Владимирович (КСВ) - архивариус, Горлов Олег Александрович (ОАГ) commander432@mail.ru, ВРИО архивариуса
Наконец душа Серёжи прошла все мытарства (испытания) и 7 мая вновь была приведена на поклонение к Богу. Ангел хранитель представил списки добрых дел, которые намного перевесили грехи. В этот день его душа обрела вечный покой и окончательно перешла в вечную жизнь.
Друзья и родственники побывали на могиле Сергея Владимировича и возложили цветы.
Затем побывали на могиле однокашника - Владимира Новаковского, ушедшего из жизни 21 апреля 2013 года и на могиле своего командира роты Алексея Григорьевича Туманова, умершего 27 ноября 2011 года.
В семейной обстановке помянули Серёгу, его родителей, всех ушедших из жизни и снова вспоминали- вспоминали - каким он парнем был... Как не вспомнить строки В.А.Жуковского: О милых спутниках, Которые наш свет Своим присутствием Для нас животворили, Не говори с тоской: - Их нет, Но с благодарностию: - Были!
Рассмотрели золотую медаль за окончание Нахимовского училища, университетский ромбик, перебрали фотографии...
Благодаря Галине Петровне Грищенко мы с Сашей Пуськовым снова окунулись в мир английского языка, в частности, военного перевода времён нашего обучения в Питонии.
В наших последующих публикациях, конечно, мы вернёмся к этим книгам и напомним нашим читателям содержание этих книг, благодаря знаниям которых, мы стали военными переводчиками.
А сейчас ещё раз вспомним Сергея Владимировича Карасёва, нашего архивариуса. ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ВЕРНОМУ ДРУГУ И БРАТУ-ПИТОНУ!
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), Горлов Олег Александрович (ОАГ) commander432@mail.ru, ВРИО архивариуса
– Не забудьте, что завтра суббота и вечер отдыха... До танцев надо управиться с углем и помыться в бане.– Начальник училища хитро прищурился, и я ясно увидел Батины лучики-морщинки в уголках глаз. – Значит, потанцуем все же,– сказал Пожилой. Электрическая лампочка вскоре стала черной и едва мерцала красноватым ехидным огоньком, как звездочка самой последней величины, заблудившаяся в облаке космической пыли. Бункеры расположены на третьей броневой палубе. Со всех сторон нас окружает черная и теплая броня. Под нами – гудящие топки котельной, ритмическое движение и пульсация каких-то механизмов. Броня действительно теплая: вдоль длинных броневых коридоров тянутся трубы. Одни переговорные, другие – паровое отопление. В броневых коридорах, запирающихся с обеих сторон стальными дверями, мне всегда немного не по себе: я затылком, плечами, всей спиной чувствую тяжесть стали над собой. Я ощущаю босыми ногами ее маслянистую поверхность и угадываю ее под серой шаровой краской – и мне кажется, что я посажен в стальную коробку.
Мы отдыхали перед входом в бункер. Нас трое: Толя Замыко, я и Коля Романов из ленинградской роты. Уже два часа ночи – объявлен десятиминутный перерыв. Часа полтора мы без отдыха разравнивали совковыми лопатами уголь, лавиной сыпавшийся сверху. Толя, который никак не может обойтись без изобретений, приспособил для оттаскивания угля из-под отверстия трубы старый пожарный щит. Мы подсовывали щит, а потом тянули за веревку. Получалось неплохо, но Толя неосторожно подсунул вместе со щитом голову и полчаса приходил в себя, запершись в гальюне.
Наши лица и тела (мы разделись до трусов) абсолютно черные. Белки глаз сверкают как у негров. Губы почему-то стали ярко-красными. Романов улыбается, показывая ослепительные зубы, и тычет пальцем в броневую плиту под нашими ногами. Мы смотрим туда и сначала ничего не видим. Романов ребром ладони сгребает угольную пыль. Я различаю очень четкий и правильный отпечаток кошачьей лапы, вмятый в броню. - Интересно,– говорю я,– до чего же похоже! Железная кошка,– отзывается Романов. Да, как кошачья лапа,– соглашается Толя. Это и есть кошачья лапа,– опять улыбается Романов. - Вот именно,– поддерживаю я шутливый разговор. - А вы еще не слышали о железной кошке?– удивляется Романов. – О «черной кошке» я в детстве слышал,– говорю я.– Была такая банда. И Романов рассказал нам короткую историю о железной кошке. Он смеялся и шутил, да и мы с Толей не склонны были верить во всякую чертовщину. Но после этого рассказа мне стало немного жутковато и холодок прополз между лопаток, судорогой передернув плечи. Эта легенда, дошедшая до нашего поколения в упрощенном и укороченном виде, могла родиться только здесь – в царстве серого металла, желтого света и усыпляющего запаха горелого машинного масла.
Кормовой флаг крейсера «Аврора» после боя. -
– В японскую войну ходила наша «Аврора» с Балтийской эскадрой вокруг Африки – на помощь защитникам Порт-Артура. И служили тогда на крейсере два матроса – Степан и Трофим. Степан старый уже был, а ни семьи у него, ни дома. Корабль – его дом, команда – семья. А Трофим молодой совсем, первогодок. Трудно ему давалась матросская служба, все по деревне своей скучал, по лугам заливным да по яблоням. Привязался он к Степану – вроде бы вдвоем легче. Особенно Трофиму: слабый всегда к сильному да старшему льнет. Везде они вместе были: и на полубаке, и в кубрике, и у орудия по боевой тревоге... А в то время Степана в унтер-офицеры произвели. Стал он в отдельной каютке жить, и Трофим каждый день приходил к нему туда чайку попить. Вот пришел он однажды бледный и дрожит весь. А наша «Аврора» стояла тогда в Кейптауне.. Насилу Степан успокоил Трофима и стал расспрашивать. «Не вели ты мне в кубрик обратно идти,– говорит Трофим,– чую, смерть меня за дверью твоей караулит: я видел железную кошку, глянула она на меня и лапой по стальной плите ударила. Только искры полетели да серным дымком запахло». «Брось ты, Трофим, – говорит ему Степан. – От тоски это у тебя, никаких железных кошек на корабле нет...»
Долго уговаривал он Трофима и уговорил наконец. «Ладно, я пойду, – сказал на прощанье Трофим. – А ты, если умру я скоро, посмотри на броневую плиту в левом коридоре». И пропал Трофим в ту же ночь. Видно, за борт свалился и утонул... И еще рассказывают, что приходил он потом к той каютке, где когда-то жил Степан, стучал в дверь костяшками пальцев и просил потусторонним голосом: «Степан, открой! Это я, Трофим... Холодно!.. Пусти, брат». Кошки на корабле давно уже нет: еще в революцию за границу удрала... А лапа кошачья – вот она. Мы еле шевелились и с трудом разгибали спины. Мне все время казалось, что позвоночник у меня скрипит при каждом наклоне, а под коленные чашечки насыпали угольную пыль или, может быть, песок. Шел седьмой час угольного аврала. Иногда в трубу проскакивали рогожные кули с углем,– видимо, ребята наверху тоже устали. В броневом коридоре послышались тяжелые шаги, и в бункер просунулась голова Дубоноса. – Орлы!– сказал он.– Еще часок – и мы в дамках. Ленинградская рота выдохлась.
Мы тоже выдохлись, но слова Дубоноса были нам приятны: в глубине души все наши ребята убеждены, что ленинградские нахимовцы «слабаки» и вообще маменькины сынки. Еще бы! У них нет и не было такой прекрасной мореходной шхуны, как наша «Амбра», таких шлюпочных походов, в которые мы отправлялись с Батей, и такого летнего лагеря, как наш в устье Даугавы. Они ходили на шлюпках только по озеру да по Неве между двумя мостами, Кировским и Литейным, а их неуклюжая шхуна с металлическим корпусом вообще не годилась для плаваний дальше Петергофа... – А помните тот поход, когда на восьми шлюпках сломало ветром мачты? – неожиданно спросил я Дубоноса – Помните, под Елгавой? Был сильный бейдевинд, мы шли галсами. Тогда еще перевернуло шлюпку старшины второй статьи Крутова, а он просто перешагнул на киль и даже ноги не замочил... Шлюпка ложилась на борт медленно, помните? – Ваши воспоминания, нахимовец Зотов, неуместны,– отрезал Дубонос.– Мы должны напрячь все силы, чтобы обогнать ленинградцев. Вряд ли тот неудачный поход может стимулировать... – Дубонос не договорил: по трубе с грохотом пронеслись сразу два куля с углем и разбили, наконец, пожарный щит – единственный, если не считать двух совковых лопат, механизм, который помог нам обогнать ленинградцев.
ПОЖИЛОЙ, БУДЬ ДРУГОМ
Кружатся, мелькают голубые воротники нахимовцев и белые отутюженные передники школьниц. Взлетают бабочками над головами белые и розовые банты. Кружатся пары – и ветерок холодит разгоряченные щеки отдыхающих у стен. Я сижу у самой сцены, на которой расположился оркестр, и смотрю на танцующих. Это мое постоянное место во время танцев. Музыка обтекает меня, как вода обтекает камень, и журчит, нашептывает прямо в уши о яркой и красивой жизни, о какой-то неведомой стране, где все, как в балете: легкие балетные девушки в газовых платьях, ловкие парни-танцоры со шпагами и мандолинами; беспечные дни, веселые ночи, шутливая влюбленность и подмывающие вихри .
Я люблю придумывать страны. Их можно населить добрыми и отважными людьми, можно пустить в придуманные моря белые корабли с многоярусными парусами. Можно придумать девушку, у которой глаза как черные звезды, и посадить ее на камень в несуществующей гавани и заставить ожидать белый призрачный корабль. С корабля по зыбким, пружинящим сходням сойдет загорелый обветренный человек, похожий на меня, в кожаной зюйдвестке и ботфортах. Он поднимет девушку на руки, посмотрит ей в глаза... Дальше моя фантазия не срабатывает: я никогда не поднимал девушек на руки и о том, что можно заглядывать в их глаза, узнал из классической литературы.
Я сижу у самой сцены и думаю почему-то о давно ушедших временах. Я представляю себе холодные петербургские дворцы над застывшей, заметенной снегами, бугристой от торосов Невой. Я вижу, как колышется пламя свечей, как зябко поводят голыми напудренными плечами женщины у громадных окон. Вижу, как военный капельмейстер вытирает париком пот с морщинистого лица, а солдаты-музыканты вытряхивают слюну из медных мундштуков и подтягивают барашки на барабанах... – Музыка!.. Начали! Кавалеры, приглашайте своих дам. Я вижу, как изящно и точно, словно на ученьях, выполняют фигуры котильона блестящие гардемарины. Весной их ждет кругосветное плаванье – три года скитаний по чужим морям и землям. Они привезут домой, в старую отцовскую квартиру на Галерной, костяные, металлические и деревянные безделушки, собранные на всех пристанях мира: статуэтку Будды, разрисованный японский зонтик, ожерелье из зубов южноамериканского каймана, мексиканский нож, пару французских дуэльных пистолетиков и подзорную трубу с туманных берегов .
На всю жизнь останется у этих юношей валкая упругая походка, вечно будет дымиться в углу рта короткая норвежская трубочка... А потом – потом одни будут стремиться под золоченый шпиль Адмиралтейства, в удобные кожаные кресла, подальше от океанов, тропической лихорадки и чужих ядер, ломающих мачты и рвущих паруса. Другие же поведут фрегаты к Южному полюсу и по Северному Ледовитому океану, к холодным берегам Аляски и солнечным пляжам Аркадии. Над всеми морями пронесут они синий крест Андреевского флага. Их слава станет славой России. А пока... Усталый капельмейстер взмахнул рукой, как будто обрезал что-то невидимое, перервал какую-то нить,– и оборвался водопад звуков. Барабанщик замер с поднятой колотушкой, запоздало брякнули медные тарелки.
Блестящие гардемарины провожают затянутых в корсеты девиц до плюшевых диванчиков у стен и болтают о всяких пустяках. На щеках у шестнадцатилетних кокеток цветет густой румянец удовольствия: они хорошо воспитаны – эти гардемарины. Они знают географию и «аглицкий» язык, навигацию и баллады Жуковского. Они совершенно уверены, что земля круглая, а некоторые даже подозревают, что никакого бога нет. Избалованные дворяночки слушают своих кавалеров с опаской и жадностью: от гувернантки-француженки не узнаешь ничего подобного, у нее на уме сплошные ангелочки да правила хорошего тона... Я люблю это старинное полулегендарное море с бешеными , с тавернами, в которых моряки пьют ямайский ром, вернувшись из плаванья, со стихами Колриджа и сказкой о Летучем Голландце. Я знаю, что это сказочное таинственное море – выдумка...
Но... В актовом зале кружатся пары: школьницы раскраснелись; растрепались их аккуратные прически, того и гляди оторвутся бантики с летящих по воздуху кос. Я сижу у самой сцены и смотрю прямо перед собой. Потом я опускаю глаза и вижу слева от своего начищенного ботинка маленькую тупоносую туфельку. Я осторожно поворачиваю голову и смотрю на свою соседку... Со мной часто бывало так: я иду по улице, вижу впереди себя идеально сложенную девушку с длинной пышной косой или с узлом волос на затылке и спешу обогнать ее, чтобы заглянуть в лицо. Посмотришь – нет, не то. Как будто бы и приятное личико, а не то. Лицо, которое я увидел сейчас, было именно «то». Оно было совсем такое, каким я его придумал за много ночей, проведенных в карауле: круглое, с полными губами, с чистым, чуть выпуклым лбом. Глаза теплые и бездонные (точнее не скажешь), в них хочется утопиться. Они притягивают, как пропасть...
Хотел я нарисовать портрет моей незнакомки, но теперь вижу, насколько легче описывать уродство, чем красоту: уродство всегда крикливо, красота мягка и проста. На девушке были потертое школьное платьице, белый фартук, простые чулки со следами искусной штопки. Сбитые мыски туфелек замазаны чернилами. Волосы собраны на затылке и закреплены газовым бантом. Я смотрел на девушку. Девушка смотрела мимо меня. И так мы сидели довольно долго. Потом я встал и пошел напрямик к выходу, задевая танцующих. Кому-то наступил на ногу и был произведен в грубияны. В плохо освещенном коридоре я сел с краю длинного ряда скрепленных стульев, которые перед танцами вынесли из зала, и закурил. Впервые я почувствовал острую необходимость закурить. Мимо меня со смехом пробегали девушки, проходили стриженые восьмиклассники, изо всех сил старавшиеся держаться солидно. Прогуливались, насвистывая, широкоплечие курсанты. Когда-то и они учились здесь и теперь вспоминали, вероятно, свое «морское» детство...
Бальные танцы — это тоже наука. Да еще какая! А.А.Раздолгин. Нахимовское военно-морское училище. — СПб.: Издательско-художественный центр «Штандарт», Издательский дом «Морской Петербург», 2009.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), Карасев Сергей Владимирович (КСВ) - архивариус, Горлов Олег Александрович (ОАГ) commander432@mail.ru, ВРИО архивариуса
Ознакомившись с трудами автора проекта Сборника воспоминаний, осознав сколько стараний и усилий он приложил для воплощения идеи в реальные книги, наш авторский коллектив принял решение в конце публикации Первой книги Сборника поместить краткую статью о Ю.М.Клубкове.
Об авторе проекта
Клубков Юрий Михайлович, родился 21 апреля 1931 года в городе Шуе Ивановской области. Отец – военнослужащий, мать – ткачиха. В период 1946-1949 годов обучался и воспитывался в Ленинградском военно-морском подготовительном училище (ЛВМПУ), после окончания которого был зачислен в Первое Балтийское высшее военно-морское училище. Окончил минно-торпедный подводный факультет в 1953 году по специальности «торпедист-подводник». Получил назначение командиром артиллерийской и минно-торпедной боевой части (БЧ-2-3) в город Порт-Артур, где занимался обучением и практической подготовкой первых китайских подводников.
На начиналась офицерская служба
В 1954 году все офицеры бригады подводных лодок были награждены правительством КНР медалями Китайско-советской дружбы.
Медаль Китайско-советской дружбы и удостоверение к ней, подписанное Мао Дзедуном
В 1955 году закончил Высшие специальные офицерские классы подводного плавания в Ленинграде и получил назначение на новейшую тогда большую океанскую торпедную подводную лодку 611 проекта «Б-63» на Камчатку.
Силуэт подводной лодки «Б-63»
В 1956 году подводная лодка «Б-63» стала первой и единственной на Тихоокеанском флоте боевой подводной лодкой первой линии среди подводных лодок новых проектов. Участвовал в испытаниях этой подводной лодки на полную автономность 75 суток осенью 1956 года по программе государственных испытаний нового проекта с одновременным выполнением задач боевой службы. Такое автономное плавание осуществлялось впервые, поэтому не было опыта столь дальних и длительных походов подводных лодок. Плавание проходило в отдалённых и незнакомых районах Тихого океана, где ещё не плавали наши суда и корабли. То есть район плавания не был изучен в навигационном отношении и по гидрометеорологическим факторам. Поход осуществлялся скрытно под РДП с целью ведения разведки. Условия плавания были очень трудными, поскольку подводная лодка не была приспособлена для плавания в тропических широтах. При движении туда и обратно экипаж преодолевал несколько климатических зон, а также районы зарождения и продвижения тайфунов. Через эти районы подводная лодка «Б-63» проходила неоднократно.
Возвращение «Б-63» из первого автономного 75-суточного плавания. Бухта Крашенинникова, 19.12.1956 г.
После недавно прошедшей корейской войны, район плавания был насыщен противолодочными силами Южной Кореи, Японии, Китая, Тайваня и США. Американские авианосно-ударные группы постоянно находились в морях юго-восточной Азии. Их присутствие в этих морях создавало серьёзные помехи нашему плаванию. Большие затруднения для плавания создавали многочисленные рыболовные флотилии и множество гражданских судов, поскольку маршрут проходил через международные судоходные магистрали.
Камчатка, весна 1957 года. Так автор выглядел после автономки
Во время испытаний подводной лодки получил военную травму (отравление сурьмянистым водородом и парами ртути). Дважды лечился в госпиталях. Был переведён на береговую службу начальником минно-торпедной части 37 дивизии подводных лодок в Либаву. В 1961 году, в связи с сокращением армии и флота на один миллион двести тысяч человек, уволен в запас из-за ограничений по состоянию здоровья. Переехал с семьей в Ленинград на постоянное место жительства, где по закону получил жильё. Воинское звание капитан-лейтенант. Далее работал в ЦКБ МТ «Рубин» ведущим конструктором и ведущим инженером до выхода на пенсию 30 ноября 1992 года. За время работы в «Рубине» занимался созданием комплексов торпедно-ракетного вооружения и самообороны атомных подводных крейсеров всех проектов первого, второго и третьего поколений. Участвовал в их постройке, испытаниях и сдаче Военно-Морскому Флоту.
Ракетный подводный крейсер стратегического назначения «Акула»
В 1984 году награждён медалью «За трудовую доблесть». Удостоен всех юбилейных медалей по соответствующим памятным датам.
Медаль «За трудовую доблесть» Фотография автора, 1984 года
Центральное Конструкторское Бюро Морской Техники «Рубин». Памятник 100-летию подводного плавания в России «От «Дельфина» до «Тайфуна»»
Находясь на пенсии, решил заняться литературной деятельностью, к которой влекло с давних пор. В 1997 году разработал проект издания Сборника воспоминаний своих однокашников по ЛВМПУ и Первому Балтийскому ВВМУ под названием «О времени и наших судьбах». Об этом написал «Обращение к однокашникам» и разослал всем. Проект был дружно поддержан, и вскоре стали поступать рукописи воспоминаний и фотографии к ним. Далее занимался редактированием рукописей, фотографий и других материалов, составлением Книг, разработкой их компьютерных оригинал-макетов и организацией тиражирования. Для выполнения этих работ приобрёл компьютер, сканер, принтер и сопутствующее оборудование. Освоил программы и методы работы с этой техникой для производства книг. Ныне издано двенадцать Книг Сборника с общей идеей и в едином художественном оформлении. Книга 12 стала последней в сериале, поскольку источники финансирования проекта иссякли. Существенно сократились предварительная подписка на Книги и добровольная поддержка. Однокашники хорошо оценивают Книги Сборника. Их отзывы публикуются в каждой Книге.
Двенадцать Книг Сборника воспоминаний «О времени и наших судьбах»
В этот же период разработал и осуществил ряд других литературных проектов. Реализуется проект издания серии Книг под общим названием «Очерки истории ЛВМПУ», состоящий из трёх частей в отдельных Книгах. Часть первая - «История ЛВМПУ» (находится в работе). Часть вторая - «Полные списки ленинградских подготов». Книга вышла из печати в 2005 году. Часть третья - «Сборник воспоминаний», в котором представлены рассказы ленинградских подготов всех выпусков. Книга 1 Сборника вышла из печати в 2007 году. Книга 2 Сборника выпущена в свет в 2010 году. Книга 3 подготовлена к печати, но нет средств на её издание. В этот ряд можно поставить Сборник «Воспоминания о ленинградской блокаде», который напечатан в 2008 году. Он посвящён 65-летию снятия блокады Ленинграда. В нём напечатаны рассказы о блокаде ленинградских подготов, переживших блокаду.
Работая в комиссии по увековечению памяти о погибших подводниках Совета ветеранов-подводников, возглавляемого контр-адмиралом Л.Д.Чернавиным, три года занимался исследованиями архивных документов в Российском Государственном архиве Военно-Морского Флота (РГА ВМФ) с целью нахождения документальных данных о случаях боевых и аварийных потерь подводных лодок и гибели личного состава. Удалось найти и изучить исторические документы о 17 фактах гибели подводных лодок в период 1904-1940 годов и документальных сведений о 581 погибшем подводнике. Эти данные вошли в «КНИГУ ПАМЯТИ моряков-подводников ВМФ России, погибших в XX веке». Часть первая «КНИГИ ПАМЯТИ», охватывающая период 1904-1940 годов, разработанная авторским коллективом в составе: Г.И.Гавриленко, Ф.А.Дмитриева, И.А.Каутского и Ю.М.Клубкова, издана массовым тиражом в 2006 году. Изучение архивных документов в РГА ВМФ позволило глубоко вникнуть в историю подводного плавания в России, начиная с зарождения идеи создать свои русские боевые подводные лодки, и борьбы за реализацию этого замысла. Идея победила в 1900 году, когда было принято решение о создании первой русской боевой подводной лодки. 20 декабря 1900 года была создана специальная комиссия, которая разработала проект подводной лодки «Дельфин» вооружённой двумя торпедами. Началось её строительство на Балтийском судостроительном заводе в Санкт-Петербурге.
Именно 1900 год следует считать началом боевого подводного плавания в России. Об этом написал статью, опубликованную в газете «Флот» №№ 37-38 от 30 марта 2000 года. Однако из-за незнания подлинной истории подводного плавания в России принято неправильное решение начать отсчёт времени с 1906 года, когда было создано целое соединение подводных лодок. А к этому времени русские подводные лодки уже успешно воевали и вызывали ужас у японцев в период русско-японской войны 1904-1905 годов. Именно подводные лодки спасли Владивосток от морской блокады, вторжения японского флота и высадки десанта с целью захвата города. В итоге неправильного решения о начале отсчёта времени создания русских боевых подводных лодок, потеряны шесть лет Российского национального приоритета в боевом подводном плавании. Эту ошибку исправило , начав отсчёт своей деятельности с 4 января 1901 года, когда начала работу комиссия по разработке проекта первой русской боевой .
В разное время удалось подготовить и напечатать в журналах «Тайфун», «Гангут», «Морская радиоэлектроника», «Подводный флот», «Морская история» и других периодических изданиях ряд статей: – о подготовке китайских подводников, – об авторе проекта и конструкторе крейсерской подводной лодки типа «К» Михаиле Алексеевиче Рудницком, – о «КНИГЕ ПАМЯТИ», – о первых жертвах подводного плавания и прочих публикаций
В 2006 году подготовил и издал книгу «Первая и забытая автономка». Это Сборник воспоминаний участников похода подводной лодки «Б-63» в 1956 году. Санкт-Петербург, 2006 год. Книга посвящена 50-летию первого в истории Военно-Морского Флота автономному плаванию подводной лодки 611 проекта «Б-63« и ее испытаниям на полную автономность 75 суток в отдалённых районах Тихого океана. К сожалению, опыт этого уникального плавания не был изучен на флотах из-за сверхсекретности и не был использован в последующих аналогичных океанских походах подводных лодок. Отчёт об автономном плавании подводной лодки «Б-63« в 1956 году до сих пор хранится под грифом «совершенно секретно» в Центральном военно-морском архиве в Гатчине, и доступ к нему закрыт.
На крейсере «Аврора» много лет существует Совет ветеранов-выпускников военно-морских подготовительных училищ. Создал его и долго руководил им вице-адмирал Авраамов Георгий Николаевич. Ныне Совет действует под руководством контр-адмирала Чернавина Льва Давыдовича. В составе Совета сформирована и работает уже 17 лет редакционная коллегия, состоявшая вначале из семи человек. В настоящее время в неё входят двое: – Золотайкин Борис Матвеевич и Клубков Юрий Михайлович. Редакционная коллегия в коллективном соавторстве подготовила, отредактировала и издала восемь книг, а именно: – В.М.Басок, П.М.Званцев, Б.М.Золотайкин, Ю.М.Клубков, В.В.Козырь. «Военно-морские подготовительные училища. Исторический очерк». Санкт-Петербург, ЦКП ВМФ, 2001 год. – «О службе морской, о дружбе большой». Сборник избранных стихотворений выпускников военно-морских подготовительных училищ. Редакторы-составители: В.М.Басок, Б.М.Золотайкин, Ю.М.Клубков, Ю.В.Солдатенков, В.А.Щербаков. Издательство «Демиург», Владимир, 2002 год. – «О службе морской, о дружбе большой». Сборник избранных стихотворений выпускников военно-морских подготовительных училищ. Издание второе, исправленное и дополненное. Редакторы-составители: В.М.Басок, Б.М.Золотайкин, Ю.М.Клубков, Ю.В.Солдатенков, В.А.Щербаков. Санкт-Петербург, 2004 год.
Крейсер «Аврора» 24 апреля 2012 года. Редакционная коллегия за работой. Обсуждается состав и содержание книги «Подготы-адмиралы, Герои, академики». Справа налево: Б.М.Золотайкин, Л.Д.Чернавин, Ю.М.Клубков
– «О службе морской, о дружбе большой». Сборник стихов подготов. Дополнение второго издания. Редакционная коллегия: В.М.Басок, Б.М.Золотайкин, Ю.М.Клубков, В.А.Щербаков. Санкт-Петербург, 2006 год. – «Адмирал Георгий Авраамов». Сборник воспоминаний. Авторы-составители: В.М.Басок, Б.М.Золотайкин, Ю.М.Клубков, В.А.Щербаков. Санкт-Петербург, 2007 год. – «Традиционные встречи выпускников военно-морских подготовительных училищ». Сборник материалов. Автор-составитель Басок В.М. при участии, поддержке и помощи редакционной коллегии. Санкт-Петербург, 2009 год. – «Литературное творчество подготов». Обзор печатных изданий выпускников военно- морских подготовительных училищ (1957-2010 годы). Авторы-составители – редакционная коллегия в составе: Б.М.Золотайкин, Ю.М.Клубков (председатель), В.А.Щербаков. Санкт- Петербург, 2010 год. – «Подготы-адмиралы, Герои, академики». Авторы Ю.М.Клубков, Б.М.Золотайкин. Общая редакция Л.Д.Чернавина. Санкт-Петербург, 2012 год.
Три года Ю.М.Клубков работал с материалами рукописи и фотографиями вице-адмирала Л.А.Курникова, которые он готовил к печати, но не смог издать при жизни. Рукопись его книги «Подводники Балтики» пытались издать трижды, и трижды она пропадала, а потом двадцать лет валялась забытой в старом диване. Удалось возродить её из небытия, отредактировать, подготовить к печати и издать. Особая ценность этой книги состоит в том, что она написана непосредственным участником событий и впервые даёт обобщённую картину подводной войны на Балтике в период Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. – Л.А.Курников: «Подводники Балтики». Издательство «Роза ветров», Санкт-Петербург, 2012 г. Перечисленные пятнадцать изданий представлены на фотографии
Изданная в 2014 году Книга вечной памяти подготов, нахимовцев и первобалтов «46-49-53» стала естественным продолжением Сборника воспоминаний «О времени и наших судьбах». Правда, она выпущена отдельной Книгой за рамками проекта Сборника. Главная цель этого издания – поминание друзей и увековечение памяти о славных выпускниках 1953 года Первого Балтийского высшего военно-морского училища, впервые выпустившего в том году офицеров – профессиональных подводников и переименованного через год в Высшее военно-морское училище подводного плавания.
Однокашники по-прежнему с большим интересом относятся к судьбам сокурсников. Книга вечной памяти в некоторой степени отвечает на вопросы когда и где похоронены ушедшие в мир иной наши товарищи и друзья, конечно, некоторые данные неполные, поскольку чрезвычайно трудно собрать полные сведения. Не все однокашники смогли написать воспоминания и опубликовать их. Книга вечной памяти рассказывает и о тех, кто не оставил воспоминаний. Несомненно полезно знать о местах захоронений однокашников, чтобы при возможности посетить их и помянуть своих товарищей. Завершение судеб некоторых ребят весьма драматично, а иногда – трагично. Об этом тоже рассказано в Книге вечной памяти.
Таким образом, в общей сложности, самостоятельно и в соавторстве издано 30 книг. 8 ноября 2012 года Санкт-Петербургское Морское Собрание наградило Ю.М.Клубкова орденом
В представлении к награждению в частности говорится: «Клубков Юрий Михайлович участвовал в испытаниях новейшей подводной лодки 611 проекта на полную автономность 75 суток в 1956 году в Тихом океане и получил при этом военную травму (отравление сурьмянистым водородом и парами ртути). В связи с этим попал под сокращение 1.200.000 в 1961 году. С тех пор работал в судостроительной промышленности ведущим конструктором комплексов вооружения. Он проектировал, строил и сдавал Военно-Морскому Флоту атомные ракетные подводные лодки первого, второго и третьего поколений, за что награждён медалью «За трудовую доблесть».
После выхода на пенсию занимался литературным трудом. За период с 1997 года до настоящего времени он издал 27 книг воспоминаний офицеров-подводников, исторических очерков о военно-морских подготовительных училищах, Книгу Памяти подводников, погибших в период 1904-1940 годов, и другие. В 2012 году вышли в свет три его книги: – Книга 12 Сборника воспоминаний «О времени и наших судьбах» (376 страниц), – «Подготы-адмиралы, Герои, академики» (312 страниц), – Л.А.Курников: «Подводники Балтики» (644 страницы). Двенадцать Книг Сборника воспоминаний офицеров-подводников – это многолетний и бесценный труд, не имеющий аналогов в литературе. Это литературный памятник поколению морских офицеров периода холодной войны.
В книге о подготах-адмиралах, Героях и академиках впервые приводится полная статистика по результатам деятельности шести военно-морских подготовительных училищ. Эта книга является фактически историческим научным исследованием. Рукопись книги воспоминаний вице-адмирала Льва Андреевича Курникова возрождена из небытия, так как её трижды пытались издать и трижды она пропадала. Только благодаря огромным усилиям и самоотверженности Ю.М.Клубкова, книга вышла в свет. Особая ценность этой книги состоит в том, что она впервые даёт обобщённую картину подводной войны на Балтике в период 1941-1945 годов. В ней упомянуты все погибшие подводные лодки. Все указанные книги представляют собой большую ценность для истории военно-морского флота и сохранения памяти о военных моряках. Указанные труды и заслуги Юрия Михайловича Клубкова дают основания утверждать, что он достоин награждения орденом от имени Морского Собрания Санкт-Петербурга за безупречную службу, многолетнюю и успешную творческую деятельность на благо ВМФ, флота России и ветеранов».
Заместитель председателя Санкт-Петербургского Морского Собрания адмирал Иванов Виталий Павлович вручает Клубкову Юрию Михайловичу орден «За заслуги в морской деятельности»
Н.Лапцевич: Над потоком времени. Отзыв на Книгу 1 Сборника воспоминаний «О времени и наших судьбах» И.Куликов: Книга – лучший памятник! Э.Ильин: Рецензия или мнение одного из сотен однокашников... В.Лебедько: Некоторые замечания и предложения Г.Авраамов: Мысли после прочитанного Л.Чернавин: Неугомонный выпуск Н.Бондарева: Частное мнение лица постороннего, но не безразличного к судьбам подготов и первобалтов «46-49-53»
Над потоком времени
Н.Лапцевич
Отзыв на Книгу 1 Сборника воспоминаний «О времени и наших судьбах»
Закрыв книгу и мысленно охватив прочитанное, я испытал чувство, близкое к потрясению. Как будто я вдруг вознесся над потоком времени и с высоты птичьего полета мне открылись сразу целиком жизненные пути авторов воспоминаний. В этой удивительной картине с необычайной четкостью и во многом по-новому обозначились характеры и судьбы людей, с которыми я вместе шел одной дорогой в течение семи лет и которых, мне казалось, я достаточно хорошо знаю. Подобно какому-нибудь провидцу, я получил возможность одновременно проследить скрытые от нас обычно завесой повседневности попытки человека построить или изменить свою судьбу и сразу – последствия его усилий. Я смог увидеть, как провидение играет человеком, то равнодушно наблюдая за его потугами, то снисходительно способствуя успеху, то вдруг нанося наотмашь коварный и сокрушительный удар.
И самое захватывающее и поучительное из всего этого, – как человек после такого удара собирает свои силы и вновь вступает в борьбу с обстоятельствами за сохранение своего достоинства и верности избранному пути. В общем, книга, без сомнения, получилась. Она оставляет впечатление необычайно человечной и жизнеутверждающей силы. Ибо весь материал, созданный в ходе реализации идеи Ю. Клубкова, решившегося взять на себя поистине подвижническую инициативу по собирательству и обработке исходных материалов, а также по почти безнадежному делу издания воспоминаний, и тем самым подвигнувшего нас взяться за перо, представляет, я уверен, в своей сумме не только уникальный характернейший срез жизни одного поколения, но и богатейшее вместилище человеческих судеб и опыта, которые дают широкую основу для философского осмысления места и роли Человека и Общества вообще.
Причина этому совсем не в какой-то особой удаче Ю.Клубкова, осуществившего подборку воспоминаний. Я думаю, окажись в книге записки любого из наших однокашников, результат был бы не менее впечатляющим. И, что не менее важно, после прочтения каждого из воспоминаний и книги в целом получают новую силу и глубину чувства уважения к авторам и признательности к их поколению, прошедших свой очень нелегкий жизненный путь столь достойно. Если вдруг случится такое, что все собранные от наших ребят материалы удастся издать, то это будет самым дорогим индивидуальным памятником каждому из нас и не менее грандиозным общим памятником всему выпуску и нашему содружеству. Думаю, что этот первый результат дает веское основание считать, что дело на правильном пути, и окончательно ставит точку в споре на тему, кому и как работать с собранными материалами И дело чести каждого из нас оказывать редакционному совету посильную помощь.
Книга – лучший памятник!
Игорь Валентинович Куликов
Откликаясь на призыв Ю.М.Клубкова к однокашникам подвести итоги жизненного пути, могу добавить: И да поможет нам Бог! Хочу надеяться, что задуманное, пусть не в полной мере, будет выполнено, а мне, грешному, доведется прочесть такой уникальный документ, узнать о моих друзьях то, что, может быть, навсегда скрыто временем. Да, Клубков, здорово тебя осенило! А главное, друг, какой ты настырный мужик! Желаю тебе таким и оставаться. Лично у меня есть только одно небольшое уточнение. Я убежден, что для многих эти итоги предварительные, поскольку еще не вечер. Есть поговорка, что человек только предполагает... Эта истина имеет универсальный характер. Лично я убедился в этом не однажды. Оглядываясь назад, я вижу, что и в моей судьбе, и в судьбах нашего выпуска есть одна характерная черта – линия нашей службы и судьбы круто изменялась, и у многих не один раз. Возможно, это обстоятельство сделало нас слегка дубоватыми, но зато устойчивыми.
Перипетии моей службы настолько подготовили меня к возможным переменам, что мой переход в гражданское состояние был вполне естественным и безболезненным процессом, хотя я остался на гражданке самим собой, то бишь сыном казармы. Я очень жду появления издания, где любой, кто захочет, сможет рассказать о жизни, какой она была. Я знаю много удивительных судеб моих друзей, а по сути – каждая судьба уникальна, в каждой – эпоха. Понятно, никто из нас никому и ничего не должен. И все же, если можешь сделать, что надо, значит должен!
А память нужна, да еще как! Ведь уходят годы, люди и память.
Мир праху друзей наших. Аминь! Санкт-Петербург 17.07.2001 г.
Р Е Ц Е Н З И Я
или мнение одного из сотен однокашников «46-49-53», профессионала-подводника Э. Ильина, о «Книге 1» и будущих книгах Сборника воспоминаний «О времени и наших судьбах»
1. Внимательно прочитал все воспоминания «Книги 1» с предисловием и эпиграфом Александра Сергеевича. Ещё не беря книгу в руки, знал, что все мои однокашники «46-49-53» в морской ли, в гражданской ли деятельности, стали профессионалами. Все вырастили детей, растят внуков, построили, если не дом (дачу, усадьбу и тому подобное), то Дом, то есть Семью, посадили хоть одно дерево. Значит жизнь прожита правильно. Каждый из нас помнит, а может быть держит у сердца, слова любимого писателя-мариниста Виктора Викторовича Конецкого, сказанные много лет назад: «… никто пути пройденного у нас не отберёт». Разве с этой истиной можно или нужно спорить? Конечно же нет! Идея рассказать каждому о себе в свои 70 лет обрела реальные очертания в Книге 1.
Все сегодняшние и будущие авторы искренне хотят рассказать о себе, о промчавшихся годах, за которыми прожита жизнь: непростая, полная мужества, терпения, твёрдости, иногда героизма, огорчений и настойчивости, любви – любви к близким, уважения к своим однокашникам и друзьям. Что-то читал с удовольствием: Никиту Маталаева, если опустить подробности его антарктической «Одиссеи», прекрасно рассказанной в своё время в «Ледовой книге» Юханом Смуулом, Сашу Пиотровского – его ярко, свежо, со знанием дела рассказанные будни рыбака на Севере, грузового помощника капитана с обычными флотскими хохмами, хоть и с небольшими проблемами языка, «статистический отчёт» о флотском пути в адмиралы Олега Кузнецова.
Прочитал и принял всё!
2. Бесспорно, судьбы, прожитые жизни каждого из нас сами по себе неординарны, творчески интересны. Нас научили профессии «Родину защищать» (из известного всем кинофильма), о чём, по-своему владея пером, повествует каждый автор, лишь краем касаясь личного и прошедших политических эпох: Сталина-Хрущёва-Брежнева-Горбачёва… Я также записал на CD-ROM 40-50 листов, начиная с детства, ибо судьба семьи моих родителей достаточно трагична в 1932-1937 годах. В записках (возьму на себя смелость называть рассказанное так) важно, что наши взгляды и суждения о дружбе – незыблемы.
Высказывания о сегодняшнем дне России могут быть диаметрально противоположными, как бы мы ни исполняли свой долг в 1950-1980-е годы, на которые выпала наша молодость и наша самая активная жизнь. Естественно, каждый из нас совершенно обоснованно утверждает, что он – личность, которая оставила след в многоплановой палитре истории Военно-Морского флота СССР – России или той отрасли народного хозяйства, где пришлось работать, или даже в жизни страны той... и сегодняшней. С этим спорить нельзя. Да! Каждый из нас – личность!
3. После чтения записок моих однокашников невольно возникли вопросы, которые позволю себе задать редакционному совету. Попробую сам на них и ответить… Первый вопрос. Вы хотите издать эти записки, чтобы о нас – выпускниках подготии и 1-го Балтийского ВВМУ «46-49-53» остался след в памяти потомков?
С этой точки зрения издание Книги 1 и последующих оправдано. Они оставят след в истории жизни поколения, детскими глазами видевшего ужасы войны 1941-1945 годов, осмысленно переживающего те же ужасы Афгана и Чечни…, годов сталинского тоталитаризма, резцом прошедшего через судьбы многих, в том числе моих однокашников. Выходит, что из-за этого издание Сборника воспоминаний целесообразно. Теперь второй вопрос, более сложный. Кому эти воспоминания хороших людей, моих друзей-однокашников, профессионалов будет интересно читать? Читать сегодня, завтра, послезавтра?
Нашим детям 40 или за 40, внукам 15-20. Их жизнь, их становление шли уже в другой стране, с другими моральными и материальными ценностями. Свой путь они вынуждены были пробивать в постсоветской России, что было гораздо сложнее, чем это было у нас. У них другая жизнь, другие проблемы, желания, другое мировоззрение. Но интерес к своим «корням» у них есть или проявится в будущем неизбежно как естественное желание человека знать о своём происхождении. Наши дети и внуки прочитают эти записки, остановятся на судьбах своих родителей и их друзей. Вот, по-моему, круг людей, кого будут, кроме нас самих, естественно, интересовать эти Книги. Только даже для них и в первую очередь для них следует издавать Сборник воспоминаний.
Да, мы молодцы, если сумеем передать детям и внукам нашу преданность делу, веру в дружбу, искренность, силу добра, неприятие лжи, подлости, жлобства и хамства. Кроме того, полагаю, что Сборник воспоминаний будет интересен будущим историкам флота. Схема записок проста: военное детство, родители, путь к морю, запомнившиеся на всю жизнь годы учёбы, служба: у кого «рваная» (как, например, у Э. Ильина, который за 20 лет службы на дизельных подводных лодках имел суд чести и одно снижение в звании – всё за шутки отдыха, но не моря, а ушёл с лодок по здоровью с должности начальника штаба крупной ОБПЛ в Советской Гавани), а у кого-то «гладкая», становление профессионала, не важно в ВМФ или на гражданке, там даже, может быть, сложнее.
В текстах содержатся воспоминания о наиболее запомнившихся жизненных вехах, подтверждающих, что мы именно на своих местах, мы в ответе за корабль и личный состав, за порученное дело и так далее. Нас так научили! Большинство из нас не писатели и даже не подмастерья этого замечательного цеха. Не буду говорить о наших Лёше Кирносове, Илье Эренбурге, Ванечке Краско, Коле Загускине, Володе Брыскине и других, владеющих пером. Надо признать, что в литературном отношении некоторые записки слабые. Но мы не можем требовать от всех авторов быть на высоте наших литераторов. Изначально при замысле проекта Сборника воспоминаний такая задача не ставилась. Наконец, третий вопрос. Есть ли какая-то воспитательная нагрузка в наших записках для потомков?
Они узнают, что каждый из нас обладал интеллектом, то есть умел ставить задачи и решать проблемы, что в сочетании с жизненной хваткой, энергичностью, настойчивостью дало возможность достойно пройти свой путь. Возможно, они сделают вывод, что это актуально в любое время и для них тоже. Они узнают, что были военно-морские подготовительные училища, система высшего военно-морского образования, был мощный флот, были такие деды, прадеды, которые посвятили жизнь профессии «Родину защищать», работать с полной отдачей на любом месте. Так что воспитательная нагрузка есть.
Наши воспоминания сохраняют и передают следующему поколению информацию от конкретных людей о времени и событиях, нравах и обычаях, быте и человеческих взаимоотношениях, а также о том, как мы на своих плечах выводили флот в океан и активно работали в народном хозяйстве. А это ценнейшая информация для будущих времён и поколений! Итак, задав редакторам эти вопросы, я сам и ответил на них, конечно, со своей, субъективной точки зрения.
ВЫВОДЫ:
– Труд моих друзей и товарищей – однокашников (судя по первой Книге Сборника «О времени и наших судьбах») искренен, убеждает ещё и ещё раз в правильности «пути пройденного» и в том, что «никто пути пройденного у нас не отберёт».
– Дальнейшее издание книг Сборника (при этом, по-моему, не играет роли, кто из наших однокашников взвалил на себя этот тяжелейший труд) продолжит рассказ с одной стороны о наших судьбах – морских или гражданских, с другой – с должной мерой объективности расскажет читателю о становлении океанского ВМФ СССР в самый «горячий» период холодной войны и о делах нашего народного хозяйства.
Значит, независимо от литературных достоинств и недостатков, эта серия книг впишет ещё одну страницу в историю Военно-Морского Флота страны, даст картину жизни на «гражданке» в 1950-1980-е годы. Сказанное выше уже даёт право книгам Сборника на жизнь. Бесспорно, они найдут своих читателей в XXI веке, если будут храниться не только в семейных библиотеках, но и в мемориальном фонде Центральной военно-морской библиотеки.
– Предполагаю, что обязательно найдётся кто-то из сегодняшних, а скорее – завтрашних писателей (в том числе и маринистов), а, может быть, и из наших однокашников, владеющих пером на литературном уровне, кто в книгах Сборника «О времени и наших судьбах» найдёт запоминающиеся образы наших характеров, поступков, деяний, морских хохм, невероятных случаев, славных дел наших, которые, собранные в одной книге, ярко зазвучат в честь нашего выпуска подготов «49», первобалтов «53», прошедших свой путь достойно на флоте и на берегу. Думаю, что этот завтрашний труд будет по плечу только профессионалу пера.
10.01.2002 г.
Некоторые замечания и предложения
Об отзыве на Книгу 1 Сборника воспоминаний говорить еще рано, так как она представлена в оригинал-макете и еще не издана. Поэтому я позволю себе лишь несколько замечаний и предложений, которые могли бы не только приподнять значимость труда тех, кто замыслил и осуществил его, но и получить отзывы степени общественного признания.
1. Вместо предисловия и введения я бы предложил что-то одно, и это одно должно быть обязательно написано человеком, не относящимся к выпуску. Такими людьми, на мой взгляд, могли бы быть: адмирал флота Г.М.Егоров, адмирал В.А.Попов, Герои России контр-адмирал А.А.Берзин или вице-адмирал М.В.Моцак. Может быть, кто-то другой, то есть человек, участвовавший в строительстве океанского флота и прошедший через горнило холодной войны. Ему, конечно же, нужно дать тезисы, перечень особых общих заслуг выпуска (а они есть!), перечень всех адмиралов и других заслуженных людей выпуска. Тогда это будет Сборник, имеющий значимость для Военно-Морского Флота.
2. Сборник обязательно должен нести общественно-полезную нагрузку, иметь воспитательно-исторический характер, так необходимый сейчас новому поколению и вообще нашему российскому воинскому братству не только на период избрания нового пути развития нашей страны, но и на будущие времена. На какую продолжительность жизни рассчитан Сборник? Он может быть и семейной реликвией, и реликвией училища, и реликвией флота. Очень многое зависит от введения, так как авторов не объединить в единую фабулу. Но отбор среди них все же должен иметь место. Анкетные воспоминания следует отодвигать. Анкеты все мы научились писать, а вот как-то осмыслить прожитое и что-то оставить не только семье, но стране и флоту, в котором служил, просто необходимо.
3. В предисловии сказано: «Выпуск в целом достоин того, чтобы о нем сохранить память в истории». Правильные слова, но этого заявления недостаточно. Первая и основная значимость выпуска заключается в том, что это был первый дипломированный выпуск офицеров-подводников. Это значение выходит далеко за рамки ВМФ. Такого не было никогда ни в каком флоте. Меня удивляет непонимание этого факта нашими однокашниками, упорно стоящими на первенстве выпуска 1954 года. В какой раз мне приходится говорить, что в приказе Военно-Морского Министра № 00729 от 29 сентября 1952 года четко было сказано, что «распределение выпускников 1-го Балтийского высшего военно-морского училища с осени 1953 года произвести в точном соответствии с приобретенной специальной подготовкой, то есть штурманами и торпедистами подводниками». Взгляните на свои дипломы, там так и написано: штурман-подводник или торпедист-подводник.
Окончившие артиллерийский факультет были по своей подготовке выдающимися специалистами, но слова приказа Военно-Морского Министра изменить мы просто не в состоянии. Наши выпускники были не одни в строительстве нового океанского подводного флота, в освоении 70% всех имеемых на планете морей и всех океанов, в решении задач боевой службы в холодной войне, в активном противодействии всем тем, кто думал безнаказанно бряцать оружием на океанах и морях. Вместе с нами плечом к плечу шли подводники и надводники других выпусков и других училищ. Но еще долгое время стержнем подводного офицерского корпуса оставались выпускники 1-го Балтийского ВВМУ 1953 года. Они прошли непростую закалку и непростую подготовку суровой сталинской военной школы. Таким образом, значимость нашего выпуска должна иметь государственный вес. И это главное, что должно быть высказано во введении к Сборнику. Но этого пока нет.
Кстати, сам Сборник, по моему мнению, должен был начинаться с воспоминаний подводника: Кирилла Маргарянца или Никиты Маталаева, если нет других под рукой с более захватывающей судьбой. Начало – главное!
Мысли после прочитанного
Чем дальше уходит от нас военное время 1941-1945 годов, тем чаще мы в мыслях обращаемся к тем событиям, свидетелями и участниками которых мы, тогда еще юноши, были. В тяжелые годы Великой Отечественной войны руководство страны по инициативе Наркома ВМФ адмирала Кузнецова Н.Г. нашло возможность открыть в 1943 году Бакинское, а в 1944 году Владивостокское, Горьковское и Ленинградское военно-морские подготовительные училища. Организацией этих училищ преследовались две цели: во-первых, была необходимость готовить качественные кадры для поступления в высшие военно-морские училища, а средняя школа военного времени не позволяла это сделать, и, во-вторых, у многих ребят отцы и матери были на фронтах или своим трудом обеспечивали нужды фронта и не могли по этой причине уделять должное внимание своим сыновьям.
Мне посчастливилось быть одним из тех, кто был участником становления нашей «подготии». В 1943 году я был направлен на первый курс Бакинского ВМПУ, проучился там год, а в 1944 году нас, группу в 35 человек, перевели для продолжения обучения во вновь сформированное Ленинградское ВМПУ. Мы прибыли в город только что освобожденный от вражеской блокады. Училищу было предоставлено здание, сильно поврежденное в 1942-1943 годах, и мы по мере своих сил принялись за его восстановление. В октябре начался учебный процесс. Учились мы с каким-то особым старанием – многие за годы войны соскучились по настоящей учебе. И не случайно, когда в 1945 году были введены золотые и серебряные медали за отличное окончание среднего образования, десятки наших выпускников получили эти медали вместе с аттестатами зрелости.
Главное, что вспоминается сейчас, это наши командиры, воспитатели, педагоги, которые выучили, воспитали нас и дали нам путевку в жизнь. Но самые теплые чувства мы сохранили до сих пор к тем ребятам, с которыми учились на одном курсе, в одной роте, в одном классе. Эта настоящая мужская подготская дружба сохранилась до сих пор. И не случайно при встречах светлеют наши лица, разглаживаются морщины, и нам опять хочется быть такими же молодыми и жизнерадостными, какими мы были еще курсантами ЛВМПУ. Вот поэтому я с большим интересом и удовольствием прочитал материалы Сборника воспоминаний бывших подготов ЛВМПУ, предоставленные Юрием Клубковым. Многие из них прошли большую, тяжелую военно-морскую службу. Это именно нашему поколению досталась судьба сделать наш флот океанским, ракетным, ядерным. Не знаю ни одного подгота, который не нашел бы достойного места в жизни. Кто-то достиг большего, кто-то меньшего, но главное – все стали порядочными людьми.
Некоторых авторов воспоминаний, помешенных в Книге 1 Сборника я знал лично. Особенно хорошо был знаком с Кузнецовым Олегом Алексеевичем, с которым служили вместе в штабе Балтийского флота. Это был исключительно толковый и добросовестный офицер, душой прикипевший к службе. Он обладал прекрасными человеческими качествами: всегда был приветливым, доброжелательным, готовым помочь любому в трудную минуту. При этом был требователен в служебных вопросах. Его воспоминания очень лаконичны, но ёмко охватывают всю жизнь, все ее стороны. Интересно читать написанное человеком, которого хорошо знаешь.
Идея Сборника весьма оригинальна. Мне неизвестны издания подобного рода. Сборник приобретет большую ценность для истории ВМФ, когда замысел его будет целиком воплощен в книги. Я благодарен друзьям – подготам, которые посчитали возможным избрать меня председателем Совета ветеранов – выпускников ВМПУ. По мере своих сил мы поддерживаем на должном уровне наше подготское движение и призываем всех крепить наше подготское братство. Подготовленный к изданию Сборник воспоминаний безусловно способствует этому.
Санкт-Петербург, Крейсер «Аврора» 14.06.2001 г.
Неугомонный выпуск
Выпуск ленинградских подготов 1949 года и в последующем их же выпуск из высшего училища в 1953 году до сих пор исключительно активен, несмотря на то, что всем уже за семьдесят и почти все прошли до конца суровую флотскую службу. Однокашники этого выпуска постоянно поддерживают связь, регулярно встречаются и проводят различные мероприятия, выступая с новыми предложениями. Молодцы, ребята!
А сейчас по инициативе Юры Клубкова они решили издавать Сборник воспоминаний однокашников в нескольких томах. Книгу 1 я имел удовольствие прочесть на стадии оригинал-макета. Скажу откровенно, что книга мне очень понравилась. Она необычна по своей идее, таких книг еще не было. Авторы воспоминаний делятся по-дружески друг с другом рассказами о своей службе и жизни. Они пишут откровенно и чистосердечно, как бы отчитываясь и даже исповедуясь перед друзьями-однокашниками, как «на духу».
Да, это не просто воспоминания – это разговор по душам близких людей! С интересом прочитал воспоминания знакомых мне ветеранов-подводников Пихтилева М.Х. и Маргарянца К.И. С Мишей Пихтилевым некоторое время были командирами подводных лодок в соседних бригадах в Полярном. Он хороший был командир: боевой, самостоятельный и хозяйственный. А Кирилл Маргарянц привозил ко мне на практику курсантов училища подводного плавания, когда я был уже командиром эскадры. Вот так пересекаются пути на флотской службе.
Хотя Сборник по замыслу предназначен для себя, для друзей-однокашников, для детей и внуков, я полагаю, что он будет интересен и более широкому кругу читателей: ветеранам флотской службы, живущим воспоминаниями, молодому поколению моряков, историкам флота, мемуаристам. Сборник приобретет особую значимость, когда будет издано несколько книг, и будут опубликованы воспоминания многих однокашников. Желаю автору проекта, редакционному совету и всему выпуску 1953 года успешно продолжить и завершить грандиозный проект.
Санкт-Петербург, Мемориал ПЛ Д-2 17.08.2001 г.
Частное мнение лица постороннего, но небезразличного к судьбам подготов и первобалтов “46-49-53”
Воспоминания всех тех, кто успел поместить свои записки в первом томе Сборника, читаются на едином дыхании и с большим интересом. Думаю, что, если судьбе будет угодно дать инициаторам этого благородного почина и нужного подрастающему поколению дела возможность издать последующие тома Сборника, это было бы большой удачей как для тех, кто пишет, так и для тех, кто читает. И это ещё большой вопрос: кому это нужнее и важнее? Для тех, кто пишет, это редкая возможность оставить о себе память не только в сердцах своих ближайших родственников, но и в сердцах всех, кто прочтёт эти строчки. Для тех же, кто читает, это уникальная возможность прикоснуться к тому, что когда-то было так важно для наших чрезмерно “повзрослевших” родных.
Такие издания, хотя они и не являются шедеврами литературы, зато являются шедеврами красивых и по-своему уникальных жизней всех, кто поделился с нами своими мыслями на этих страницах, потому как каждая жизнь по своему уникальна и по своему прекрасна. Это время “46-49-53” является одним из самых запоминающихся в истории нашей страны. Послевоенная юность опалённых войной детей, их дальнейшая взрослая жизнь и судьба многого стоят. Читая мысли этих людей, в очередной раз убеждаешься, что победить такую страну, как наша, никому не удастся. Большая сила заложена в душах наших людей, очень сильно развито чувство патриотизма. Их нельзя было сломить даже в такой жуткой войне, которая нам досталась. Мы выжили, выстояли, победили, воспитали себе подобных.
А наши рядовые герои продолжают жить и трудиться дальше. Хочется пожелать им всем удачи и спокойной доброй жизни. Спасибо им за то, что не зачерствели душой, откликнулись на призыв самых инициативных и приняли активное участие в таком важном совместном деле и труде. Так держать и дальше! С искренним восхищением
Санкт-Петербург 17 января 2002 года
Нина Фёдоровна Бондарева (Павлова) – родная сестра нашего однокашника Павлова Аркадия Фёдоровича. Она помнит, как вместе с матерью ходила на Дровяную улицу, чтобы отнести и передать через забор кастрюлю каши брату-подготу. При этом каждый раз она удивлялась тому, что большая кастрюля каши возвращалась пустой через три минуты.
По старой российской традиции для сбора недостающих средств на типографское издание Книги 1 редакционным советом была объявлена предварительная добровольная подписка пожелавших приобрести Книгу 1. Подписка дала хорошие результаты и позволила успешно завершить выпуск тиража.
Готовятся к изданию Книга 2 и Книга 3 Сборника воспоминаний подготов и первобалтов «46-49-53» «О времени и наших судьбах». Для обеспечения их издания проводится аналогичная предварительная подписка желающих приобрести Книги 2 и 3 Сборника.
Цена одного экземпляра книги по подписке 100 рублей.
По вопросам подписки и приобретения Книг 1, 2 и 3 обращаться к Клубкову Юрию Михайловичу по телефону 371-97-29 или почтовому адресу: 196070, Санкт-Петербург, улица Победы, дом 7, квартира 52.
Редакционный совет обращается ко всем однокашникам, прочитавшим Книгу 1, с просьбой прислать свои отзывы, замечания, предложения, поправки и дополнения Клубкову Ю.М. по указанному выше адресу. Ваши сообщения будут учитываться при подготовке к изданию последующих книг.
На титульном листе помещена фотография здания училища – бывшего приюта принца Ольденбургского.
О времени и наших судьбах Сборник воспоминаний Книга 1
Автор проекта, составитель и редактор Сборника Ю.М. Клубков Отпечатано с авторского оригинал-макета Формат А5
10.01.2002 г.
Санкт-Петербург 17 января 2002 года
