17 марта 2014 года 50 лет 35 дивизии крейсерских противоавиансных подводных лодок с крылатыми ракетами на борту 651 проекта. 1 флотилии Северного флота СССР. Кому интересно пройти по
30. Приобретение боевого опыта в мирное время — чрезвычайно сложный вопрос. Наилучшим, хотя и трудноосуществимым путем его решения видится расширение участия сил флотов в боевых действиях, не связанных с обороной России от вооруженной агрессии и не противоречащих ее интересам. Имеются в виду в частности: — оказание силами ВМФ помощи союзникам и друзьям России, подвергшимся вооруженной агрессии, в том числе защита морских коммуникаций с ними; — участие сил ВМФ в вооруженном принуждении к миру агрессора, санкционированном Советом Безопасности ООН (если агрессия совершена не против РФ); — участие сил ВМФ в пресечении морского пиратства и др. Форма и масштаб этих действий в зависимости от складывающейся обстановки и возможностей ВМФ могут изменяться в широком диапазоне: — от одного корабля или части до флотского объединения (возможно, группировки экспедиционных сил); — от самостоятельных действий сил ВМФ до вхождения их в состав объединенных (коалиционных) сил; — от направления советников (или практикантов) на различные должности до принятия командования группировками объединенных (коалиционных) сил и др. Не следует, однако, перенапрягать силы флотов выполнением этих задач, памятуя о необходимости сохранения технического ресурса кораблей, судов, летательных аппаратов, другого вооружения и военной техники в интересах поддержания их готовности к войне и для проведения боевой подготовки, поскольку в ходе выполнения названных выше задач, не удается отработать ряд важных ее элементов. И не нужно пытаться применять специфический опыт, полученный в ходе названных выше действий, ко всем формам боевых действий на море (в океане).
***
Учет сформулированных выше уроков в практике воссоздания и подготовки сил ВМФ — дело очень дорогое. Однако еще раз подчеркиваю: Военно-морской флот, как и целом Вооруженные силы России, должен создаваться и готовиться для выполнения определенных государственных задач, а содержание этих задач должно зависеть от финансово-экономических возможностей государства.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Таллинский прорыв Краснознаменного Балтийского флота - выдающееся событие Великой Отечественной войны на море, и он заслуживает оценки, соответствующей его значению в обороне Ленинграда и в истории нашего ВМФ, а подвиг его героев и скорбь о его жертвах должны быть достойным образом увековечены. Решение вопроса о сохранении в сознании нашего народа памяти о героях и жертвах Таллинского прорыва имеет уже примерно 40-летнюю историю. Автор представляет читателям известную ему часть этой истории.
Памятник на Юминданина. Л.Фирсов, «Страж Балтики», 27 июля 1973 г.
Мыс Юминданина. Меридиан Юминда... О многом говорят эти названия военным морякам Краснознаменной Балтики. Это здесь, на траверзе полуострова Юминда, в глухой балтийской пучине покоятся останки кораблей-героев, принявших на себя удар врага, но спасших флот и обеспечивших эвакуацию войск из Эстонии в Ленинград. Эскадренные миноносцы «Гордый» и «Калинин», «Артем» и «Володарский», «Яков Свердлов» и штабной корабль «Вирония», подводная лодка «С-5», транспорты «Эверита» и «Ярвамаа». Нескольких боевых кораблей и судов не досчитался в своем составе Краснознаменный Балтийский флот в тот незабываемый день. Но главное было сделано - гитлеровцам не удалось уничтожить основное ядро КБФ; почти 90 % боевого состава флота прорвалось в Кронштадт. В ряды защитников Ленинграда влилось более 18 тысяч новых бойцов, покрывших себя ратной славой в боях за Советскую Эстонию. Эта страница из боевой летописи Краснознаменной Балтики навсегда вписана в историю Эстонской Советской Социалистической Республики, народ которой свято чтит память героев, отдавших жизни за честь, свободу и независимость нашей Родины в лихую годину минувшей войны. К слову сказать, на одном из кораблей, погибших 28 августа 1941 года на меридиане Юминда - меридиане мужества и славы, находился славный сын республики, глава правительства молодой Советской Эстонии Иоханесс Лауристин. Летом этого года, когда будет отмечаться 32-я годовщина героического перехода Краснознаменного Балтийского флота из Таллина в Кронштадт, на полуострове Юминда состоится торжественное открытие памятника кораблям-героям, погибшим 28 августа 1941 года Сооружение его началось вскоре после минувшего праздника Победы в самой северной части полуострова - на мысу Юминданина. Это будет не совсем обычный памятник - созданный людьми и природой. На мысу Юминданина выстроятся в строгом порядке боевого корабельного ордера почти два десятка огромных камней-валунов, на которых будут выбиты имена и силуэты кораблей-героев, погибших на траверзе полуострова. Композиционным завершением этого своеобразного каменного ансамбля явится маяк Юминда (любопытная деталь: «хозяином» его является участник Таллинского перехода кораблей, бывший краснофлотец-артиллерист А.П.Туруханов). Инициатива создания памятника погибшим кораблям принадлежит дирекции Ляхемааского национального парка, на территории которого расположен лесной заповедник полуострова Юминда. Автором идеи «естественного» памятника является архитектор парка Пайву Лайпайк. Силуэты кораблей и судов, которые будут выбиты на камнях-валунах, подготовил Таллинский художник Олев Ээнсалу - ветеран Великой Отечественной войны, большой энтузиаст военно-патриотической работы, неоднократный лауреат Всесоюзных конкурсов победителей походов комсомольцев и молодежи по дорогам революционной, боевой и трудовой славы советского народа. Он и является фактическим руководителем сооружения памятника на мысу Юминданина. Работы по оформлению памятных камней-валунов производит бригада камнерезов из колхоза «Локса», которые с энтузиазмом поддержали идею сооружения памятника кораблям-героям. Но этот памятник почему-то так и не был создан. Причины этого установить пока не удалось.
Маяк Таллин, при пересечении меридиана которого отдаются воинские почести в честь героической обороны города и военно-морской базы Таллин, прорыва кораблей Краснознаменного Балтийского флота из Таллина в Кронштадт 28-30 августа 1941 г.
...Маяк «Таллин», указывающий фарватер в Таллинскую гавань, увековечил имена кораблей и судов, погибших во время этого [Таллинского. — Р.3.] прорыва и участвовавших в других боевых операциях в Финском заливе. На бронзовой доске, укрепленной на башне маяка значатся: Эскадренные миноносцы «Калинин», «Артём», «Володарский», «Гордый», «Скорый», «Суровый», «Энгельс», «Яков Свердлов»; подводные лодки «С-5»,«С-8»,«Щ-301»,«Щ-319», «Щ-322», «П-1», «М-98», «Каме»; сторожевые корабли «Вирсайтис», «Снег», «Топаз», «Циклон»; канонерская лодка «И-8»; тральщики «Барометр», «Бугель», «Верп», «Клюз», «Кнехт», «Менжинский», «№ 42»; сторожевые катера «МО -112», «МО -301», «МО-311»; вспомогательные суда «Атта», «Вайндло», «Вента», «Виире», «Вирония», «Восток», «И-18», «Ижорец-85», «Колывань», «Колыма», «КП-18», «Л/7-5», «НБ-21», «Паядиски», «Пента», «Петергоф», «Сатурн», «Серп и Молот», «Трувор», «Юпитер»; транспорты «Алев», «Атис Кронвальдис», «Аусма», «Балхаш», «Вайндло», «Виире», «Вирония», «Жданов», «Ивам Папанин», «Иосиф Сталин», «Колпакс», «Лейк Люцерн», «Луга», «Найссар», «Сигулда», «Скрунда», «Танкер № 11», «Танкер № 12», «Тобол» «Хельге», «Шауляй», «Эвальд», «Эверита», «Эргонаутис», «Ярвамаа». Полужирным шрифтом автор выделил наименования кораблей и судов, погибших в ходе Таллинского прорыва. К сожалению, то ли в книге допущена ошибка то ли на памятной доске были ошибочно указаны дважды, притом в разных ипостасях штабной корабль «Вирония» и транспорт «Вайндло», а также назван транспорт «Эвальд», который не погиб. Маяк Таллин построен в 1970 г. Когда на нем была размещена памятная доска - неизвестно. После августа 1991 г. следы этой памятной доски затерялись и пока не обнаружены.
О создании памятника на мысе Юминда Контр-адмирал в отставке Меркулов Иван Иванович, организатор создания первого памятного знака в честь Таллинского прорыва (из выступления на военно-исторической конференции Клуба ветеранов флота в Таллине 7.09.2001 г.)
На южном берегу Финского залива, примерно в 50км восточнее Таллина находится полуостров Юминданина и его наиболее выдвинутая в сторону моря часть - мыс Юминда с маяком и одноименным близкорасположенным поселком. Этот мыс - ближайший берег от фарватера, по которому гили на восток корабли и суда КБФ 28 августа 1941 года. Именно здесь, севернее мыса Юминда в ночь с 28 на 29 августа 1941 г. жители поселка Юминда были свидетелями гибели кораблей на минном поле. Они слышали взрывы и видели огненные вспышки гибнущих кораблей. Местами горело море, стоял беспрерывный крик погибающих людей. Со временем на берег выносило трупы, вещи, принадлежавшие как взрослым, так и детям. Все это потрясло очевидцев, и рассказы об этом живут до сих пор. В послевоенное время на мысу Юминда был установлен памятник погибшим. Мое знакомство с первоначальным вариантом памятника, вернее, с памятным знаком-камнем, произошло при следующих обстоятельствах. В период 1977-1984 гг. полигон связи ВМФ проводил на полуострове государственные испытания мощных подвижных радиостанций с аэростатными антеннами. Как-то в одну из пауз в работах к нам обратился моячник Андрей Труханов, участник перехода, чудом оставшийся живым после 8-часового пребывания в воде. Он обратил наше внимание на камень на береговой отмели и надпись, выбитую на его стесанном боку, -«1941 28 VIII» [док. № 1416] и выразил опасение, что его во время шторма илимдостава замоет песком или утащит в море. Это был первый памятник переходу. Я принял решение вытащить его на берег, исполнение возложить на капитана 2 ранга покойной памяти Юрия Кулакова. Но потом у меня возникло сомнение: имею ли я право трогать то, что не мною поставлено. А если памятник расколется? Я поспешил отменить этот вариант, но идея уже жила, собственная ошибка была досадна. Вспомнил памятник перед ВВМУРЭ им. А.Попова, которое когда-то окончил. Перед входом в старинный корпус стоит огромный камень, около него якорь, камень обвивает якорь-цепъ, вокруг сирень. Вырисовывалась общая картина: камень, якорь, ограждение из якорь-цепи, по углам - корпуса мин, для закрепления ограждения. И памятник сложился. Основной частью слагаемого был камень. Камень у видел представитель Института связи ВМФ капитан-лейтенант Тополов, художник-любитель. Камень находился в воде и, когда его очистили, оказался красноватым гранитом с прожилками кварцитов. Главная трудность - вытащить его из воды и водрузить на место. Тащили двумя «КРАЗами», порвали груду тросов, но задача была решена. Ю. Кулаков, мичманы Малявко и Быков руководили работой. Капитан 1 ранга Петр Ляхов, замполит, в короткий срок на Пальяссааре достал корпуса учебных мин, якорь-цепи, а в Минной гавани - якорь от эсминца. Подполковник Алексей Седуков привез плиты, оставшиеся от благоустройства территории в Таллине. В течение месяца работы были закончены, и 28 августа 1978 года памятник был открыт [док. № 1416]. На открытии присутствовали пограничники, школьники, местные жители. Торжественным маршем прошли матросы полигона.
Памятное сооружение в честь Таллинского прорыва, реконструированное в 1979 г. по инициативе и под руководством начальника политотдела Таллинской ВМБ ДКБФ капитана 1 ранга С.Смирнова и секретаря местного райкома КПЭ. На мемориальной доске была надпись на эстонском языке: «Здесь на меридиане Юминда корабли Краснознаменного Балтийского флота в августе 1941 года совершили беспримерный прорыв из Таллина в Кронштадт» На следующий год по инициативе начальника политотдела Таллинской ВМБ контр-адмирала С.Смирнова и секретаря райкома партии памятник решили переделать. Конечно, все повозмущалисъ и затихли, я тоже успокоился, конфликтовать с партией не собирался, да и были дела более серьезные. В результате переделки камень подняли на небольшой фундамент, корпуса мин перекрасили в черный цвет и отнесли их на большее расстояние. К камню приделали несколько листов меди, символизирующих носовую часть судов, и второй раз открыли памятник. Новая композиция мне не понравилась: удаление мин разрубило компактность восприятия, а черный цвет мин внес элемент мрачности. Правда, со стороны моря памятник стал виден лучше, выглядел более эффектно, а под лучами солнца смотрелся как пламенеющий факел. В период 1991-1993 гг. памятник подвергся «третьей реконструкции» - его частично разграбили. Исчезли якорь с якорь-цепью, медная доска с надписью, медные листы, имитирующие корабли. Остался голый камень и корпуса мин. Но даже в таком виде памятник попал в историю. В Финляндии я держал в руках солидно изданную книгу, по-видимому, «Финляндия во Второй мировой войне», если судить по фотографиям и картам. Там есть фотография памятника на м. Юминда, к сожалению, в последнем варианте...
Памятная стела на острове Гогланд
Памятная стела на острове Гогланд, установленная на северном берегу бухты Сууркюлян
Милые, застенчивые, добрые. Целеустремленные, деловые, умные. Загадочные, неповторимые, уникальные. Какой красочный эпитет ни возьми – он обязательно окутает теплом Женщину. И от этого тепла она хорошеет, расцветает на глазах. Дорогие, бесценные женщины! Пусть добрые, хорошие комплименты звучат музыкой будней. Пусть глаза сияют от внутреннего, доброго света. А если и появляются слезинки, то от счастья и смеха! Пусть день Восьмого Марта дарит ковры из роз, меха из послушных мужских сердец, бриллианты самых изысканных слов! А впрочем, вы достойны всего этого каждый день, круглый год, целую жизнь: букетов нежных цветов, соболиных шуб и драгоценных каменьев. Ведь все это – лишь огранка вашей красоты и неповторимости. Счастья вам, любви и радости! Сегодня и всегда!
...и немного от себя: Ани, Риты, Маши, Раи, Валентины и Натальи. Александры , Гули, Иры, Насти, Жени и Земфиры. Светы, Юли , Лены, Тани, Лизы, Тони, Сони, Кати Алифтины и Раношки, Гульчитай, Лайло, Барношки. И Валерьи и Луизы, Жени, Стеллы и Азизы, Гульсара, Виктории, Жанны Анжелики и Дианы Всех, всех женщин поздравляю! Счастья и любви желаю! С 8 марта дорогие матери, тёти, тёши, жены, дочки, племянницы, подруги, одноклассницы и однокурсницы, коллеги, соседки, землячки, сёстры, сестрёнки и внучки и правнучки!
Встретила на этих днях фразу под открытками в интернете : 8 марта – праздник настоящих мужчин ! Несомненно. Сколько тепла, внимания, нежности, красивых слов будет «обрушено» на женщин. Сколько цветов вручено, прямо с раннего утра… А тостов за милых дам сколько будет произнесено! Так что это день всегдашней радости в году : долгожданной и нечаянной… Тем более, что празднику 100 лет. Но я о нас, женщинах … «Бывают женщины такие ,что входят в дом и вмиг светло . И тают глыбы ледяные, когда струится их тепло. Душа открыта нараспашку, а сердце – райский уголок. Отдаст последнюю рубашку и часть души, чтоб сразу впрок. Без лишних слов – тебе поможет, твой груз разделит пополам. А надо – вылезет из кожи, чтоб жизнь вернуть твоим глазам. С улыбкой - звезды зажигает, печаль с собою унесет. И вечно в облаках витает, хоть дань земному отдает.
Женщина – прекрасная картина! Женщина – как музыка звучит… Только , если рядом есть мужчина, кто ее, любя, боготворит. И глядит в глаза ее, и ценит, и целуя дарит ей цветы… Без мужчины женщина теряет магию своей же красоты. А когда она, как будто песня, вся поет, сияет и цветет… значит и волшебник есть чудесный, кто ее такую создает»… Спасибо, волшебники, что вы есть! НАМ не жить друг без друга! Воистину, по - настоящему счастлив тот, кто счастлив дома. ПРИТЧА О САМОЙ СЧАСТЛИВОЙ ЖЕНЩИНЕ Один мудрый человек сидел на городской площади, погруженный в свои мысли. Но глаза следили за богатой коляской, подъезжавшей к площади, в которой сидела супружеская чета. - Ну, поторапливайся, быстрее давай! – грубо понукал муж женщину, пытавшуюся выйти из коляски. Молодая женщина быстро, насколько могла, вышла. У нее были заплаканы глаза. Старик подошел к мужчине. -Кто это женщина? - спросил он. - Перед тобой, старый, самая счастливая женщина нашего города,- хвастливо ответил мужчина. - В самом деле? – удивился мудрец.- Что – то не очень похожа она на счастливую женщину: лицо грустное, глаза заплаканы. - Экий дуралей ты, старый! - рассмеялся мужчина.- Разве ж на это надо смотреть? Ты посмотри, как она одета – в шелка да бархат. За одну шляпку втрое больше цены уплачено. На какой коляске ездит! Рядом с кем сидит! Да знаешь ли ты, старый, что еще три дня назад , она жила в лачуге со своим бедняком-отцом, гроша на хлеб не было! А теперь я, городской глава, на ней женился! И ты еще будешь сомневаться, что она самая счастливая женщина города ? Ничего не ответил старый человек. Только улыбнулся глазами и указал мужчине в противоположную сторону. Из ворот центрального рынка вышли двое: мужчина и женщина. Были они совсем небогато одеты, в руке женщины сумка. И вдруг мужчина, смеясь, подхватил ее на руки, вместе с поклажей и понес. Глаза молодой женщины сияли, на губах светилась улыбка, волосы разметались по плечам… - Вот это и вправду самая счастливая женщина нашего города из всех, которых я встретил сегодня,- сказал старый человек. Бывает, что для счастья женщине надо очень много. И так мало, чтобы сделать ее, хоть на мгновенье счастливой. Из таких мгновений состоит большое счастье, в центре которого любовь.
Подходила к концу очередная неделя плавания. Наступила суббота — день, когда на всех кораблях Военно-Морского Флота СССР, где бы они не находились и какие бы задачи не выполняли, производится большая приборка. В отличие от малой, сухой приборки, большая производится с применением всех возможных моющих средств и прежде всего воды. Поскольку запасы пресной воды на подводных лодках, да и вообще на кораблях, строго ограничены, используется та, что под рукой, забортная. Добывать ее в подводном положении довольно неудобно.
Слегка покачиваясь, лодка шла под РДП. Визуальное наблюдение за горизонтом — поверхностью океана — велось через перископ вахтенным офицером из боевой рубки, отделенной от третьего отсека нижним рубочным люком. В той же боевой рубке, в концевых отсеках лодки, в центральном посту в третьем отсеке и в шестом, дизельном, находятся глубиномеры — своего рода манометры, показывающие глубину погружения лодки — величину, прямо пропорциональную забортному давлению. Кроме рулевого горизонтальщика, управляющего носовыми и кормовыми горизонтальными рулями (рулями глубины), за показаниями глубиномеров обязаны пристально следить вахтенный офицер и вахтенные дизельного и концевых отсеков. Последние обязаны докладывать изменения глубины через каждые десять метров. Всплывать в полунадводное положение, также как и погружаться из-под РДП, не производя соответствующих действий, обеспечивающих безопасность лодки, нельзя. Моя командирская вахта кончилась и я готовился пройти по отсекам, проконтролировать начавшуюся большую приборку. В центральный пришел командир, и после сдачи ему вахты я позволил себе задержаться, просто поболтать с командиром о предстоящем удовольствии — маленькой радости подводника — помывке в душе шестого отсека забортной водой, нагретой после охлаждения ею дизелей. Мы, было, пустились в рассуждения о преимуществах намыливания тела обычным стиральным порошком перед использованием особого мыла, выданного нам специально для мытья забортной водой. Оно почему-то не мылилось, вероятно, наша военная приемка испытывала это мыло в малосоленом Финском заливе. В разговоре принял живое участие вахтенный механик. Он с ясно просматривающейся завистью отпустил несколько нелестных замечаний в адрес военпредов, сидящих в Ленинграде, принимающих у промышленности такой «стратегический материал» как мыло для забортной воды и получающих все свои очередные воинские звания «день в день»...
Мы с командиром, не будучи абсолютно уверены в том, что проклятое мыло принимается именно в городе на Неве, охотно поддержали механика, привычно щекоча свои нервы рассуждениями о том, что вот, мол, живут же как люди, ни эл-эса (жаргонное выражение от сокращения — л/с — имеется в виду личный состав срочной службы) у них, ни аварий... Неизвестно, до чего бы мы договорились, скорее всего ни до чего, повздыхали бы, как обычно, пожалели бы себя, вспомнили бы очередной раз об оплате труда американских подводников и об их отдыхе, но наши наметанные военно-морские глаза почти одновременно остановились на глубиномере. Разговор оборвался. Глубиномер показывал явно не заданную, а гораздо меньшую глубину. Это означало, что лодка со всеми своими антеннами, шахтами и прочими выдвинутыми устройствами всплывала, теряя свое основное качество — скрытность. Из боевой рубки послышался совершенно неуставной вопрос вахтенного офицера: «Внизу! За глубиной следите?» На что вахтенный центрального поста доложил: «Следим. Здесь командир, старпом и механик!» Явно успокоившись, вахтенный офицер больше ни одного доклада не сделал и никакой команды не дал. На горизонтальных рулях сидел самый опытный горизонтальщик — боцман. Мы все дружно стали выговаривать ему за то, что он не держит заданную глубину. Вахтенный механик, не дожидаясь более ничего, скомандовал трюмному машинисту: «Принимать в уравнительную самотеком!» Послышался шум воды, принимаемой в уравнительную цистерну (цистерна, служащая для регулирования плавучести лодки с помощью ее утяжеления приемом воды или облегчения откачкой за борт). Боцман переложил горизонтальные рули в максимально возможные плоскости «на погружение». Однако лодка продолжала всплывать, то есть стрелка глубиномера продолжала показывать уменьшение глубины — ползла вверх! «Заполнить быструю!» (цистерна быстрого погружения для быстрого утяжеления лодки) — приказал командир. Стрелка глубиномера остановилась и неожиданно быстро покатилась вниз. Внезапно наступила тишина, в отсеке почувствовался вакуум — в ушах щелкнули барабанные перепонки. С грохотом отдраилась дверь из четвертого отсека, и в центральный пост буквально прыгнул помфлагмеха. Он был бледен и очень возбужден. «Какая глубина? Закрыть воздушную и газовую захлопки РДП! Почему погружаемся без съемки с РДП? В шестом отсеке воды по пайолы! Дизеля остановить!» — .все это он выкрикнул скороговоркой.
Командир было прикрикнул на него: «Чего паникуешь? Смотри какая глубина! Мы еле под перископ загнали». Действительно, глубиномер в это время показывал 12 метров — то есть перископную глубину. Помфлагмеха растерянно пробормотал: «А в шестом — тридцать метров и вода уже пайолы заливает»... Вдруг, как бы в ответ на эту его фразу, стрелка глубиномера прыгнула на отметку 60 метров и стремительно покатилась вниз. Между тем из трюма раздался очередной доклад: «Принято 600 литров!» — трюмный продолжал принимать в уравнительную. Была к тому времени заполнена и цистерна быстрого погружения. Лодка, получив огромное количество забортной воды, значительно потяжелела и, набирая ускорение, падала вниз. А там, то есть под килем, было ни много ни мало, более пяти километров, что во много раз превышало предельную глубину, на которую был рассчитан наш корпус. Возникла реальная угроза быть раздавленными, как грецкий орех. «Стоп принимать! Пошел насос из уравнительной за борт! Продуть быструю!»,— только и успел скомандовать механик. Помфлагмеха же оттолкнул от колонки воздуха высокого давления командира отделения трюмных и сам начал бешено вращать маховики клапанов, продувая цистерны главного балласта «аварийно». К сожалению, стрелка глубиномера уже перевалила за отметку 100 метров, а по всем руководящим документам продувание балласта на таких глубинах уже ничего не дает, воздух не в силах вытеснить воду из цистерн. Я отчетливо понял, что даже поданная к этому времени командиром команда «Рули на всплытие! Три мотора полный вперед!» вряд ли поможет делу. Мы обречены, подумал я, и отвернулся от глубиномера, так как его стрелка уже проскочила отметку предельной глубины и в отсеке уже послышался характерный треск. Свидетельствую, что никаких «картинок из жизни» перед моими глазами не мелькало. В голове пульсировала одна мысль: «Вот так они и тонут, а ведь никто, даже мы сами, так и не узнаем причину гибели». Странно, но мое сознание, как бы со стороны отмечало последние, как я думал, секунды нашей жизни. Тем не менее вопросы почему, в чём причина резкой потери плавучести, прочно засели в моей голове. Вдруг корпус лодки как бы задрожал. Я мгновенно обернулся к глубиномеру и (о радость!) увидел, что стрелка его дрожит, а потом медленно, но все быстрей и быстрей пошла вверх. Только теперь я обратил внимание на лица обитателей центрального поста. Должен сказать, что выглядели все довольно бледно. Очевидно, так же выглядел и я сам. Лодка стремительно летела вверх. От переживаний никто не догадался объявить положенную тревогу, прослушать горизонт и отдать еще ряд команд, связанных со всплытием. Проскочив стометровую глубину, под давлением расширяющихся пузырей воздуха высокого давления в цистернах главного балласта, лодка пробкой выскочила на поверхность и закачалась на океанской зыби.
Пока командир одевался для выхода наверх, я отдраил нижний рубочный люк и поднялся в боевую рубку, чтобы осмотреть горизонт в перископ. К моему удивлению и возмущению в боевой рубке на грелке сидел совершенно спокойный вахтенный офицер. По его облику было видно, что он ровным счетом ничего из происшедшего не понял. Он даже не поднял перископ и был очень удивлен аварийным всплытием лодки! Решив разобраться с действиями вахты и в том числе с действиями вахтенного офицера позже, я поднял перископ и осмотрел горизонт, он на наше счастье был абсолютно чист. Выдвижные устройства — антенны и шахты как были в поднятом положении, так в нем и остались. Позднее выяснилось, что они не были повреждены. Послышался стук кувалды о металл, я обернулся и увидел сапоги командира, пытающегося отдраить прилипший из-за значительного вакуума в лодке верхний рубочный люк. Несмотря на попытки сравнять давление с наружным с помощью специального клапана — крана в корпусе люка, кремальерный замок поддавался с трудом, пришлось поработать кувалдой и мне. Общими усилиями люк был отдраен, при этом с головы командира слетела под козырек мостика видавшая виды зимняя шапка (явление вполне обычное). Командир поднялся на мостик, разыскал шапку: слава богу, она не улетела за борт. Я занял положенное мне по расписанию место под нижним рубочным люком, а затем, получив команду «Старпому на мостик!», с удовольствием перебрался на его левое крыло к переговорному устройству. Была довольно тихая для океана звездная ночь. Волна затхлого воздуха, вырвавшаяся из лодки, как всегда после всплытия, уже прошла и можно было насладиться чистым запахом чуть морозного воздуха. До наступления рассвета мы были вынуждены осуществлять дальнейшее движение в надводном положении. Нужно было пополнить запасы воздуха высокого давления, израсходованные на сверхаварийное всплытие и продолжить зарядку аккумуляторной .
Снизив степень боевой готовности, командир разрешил выход наверх по пять человек. На мостик стали подниматься заядлые курильщики. Обычно оживленные, склонные к шуткам, люди курили на этот раз молча, делали торопливые затяжки, быстро спускались вниз, уступая место очередной пятерке. Чувствовалось, что смертельная опасность, только что пережитая лодкой, уже дошла до экипажа. Люди ждали необычного разбора действий вахты, объяснений случившегося, но с лишними расспросами не обращались, проявляя выдержку и такт. Посоветовавшись со мной, замполитом и помфлагмехом, командир решил сразу после зарядки аккумуляторов собрать офицеров и выяснить причины происшествия, определить степень вины и ошибок каждого, а экипаж проинформировать уже после. Осушив трюм шестого отсека, мы все-таки провели помывку личного состава и сменили разовое белье. Жизнь продолжалась!
И все-таки, почему?
Перед самой войной в театрах страны с большим успехом шла пьеса Константина Симонова «». Одноименный фильм появился на экранах после войны. Был там такой запоминающийся эпизод. Желая доказать, что в умелых руках танк может творить чудеса, главный герой фильма — курсант танковой школы Сергей Луконин в замечательном исполнении великолепного артиста Николая Крючкова, попытался с ходу проскочить через ветхий деревянный мост, но случилась непредвиденная неполадка в двигателе танка и... танк упал в реку. По ходу сценария у курсанта Луконина происходит весьма неприятный разговор с начальником танковой школы Васнецовым, которого играл тоже знаменитый актер Мордвинов. «Скорость?»,— срываясь на крик, спрашивает начальник. «Третья»,— отвечает курсант. «Газ?»,— еще более распаляясь, вопрошает первый. «Полный»,— отвечает Луконин. «Так почему же танк провалился?» Курсант упорно молчит.
Я тоже молчал, оставшись один на мостике, не считая сидящего выше позади меня в своем гнезде сигнальщика. В отличие от начальника танковой школы, который, спрашивая командира танка курсанта Луконина, знал причину внезапной остановки танка: засорился бензопровод, я причины провала лодки не знал. Командир собрал всех остальных офицеров в кают-компании второго отсека для разбора случившегося. Молча осматривал я ночной океанский горизонт, издалека почти машинально отвечал на доклад очередного матроса или старшины, вышедшего наверх. «Сектор номер такой-то! Матрос такой-то вышел наверх!» «Сектор номер такой-то! Матрос такой-то спустился вниз!» «Есть!», «Есть!»,*— четко произносил я, но мысли мои крутились вокруг проклятого вопроса: «Почему же мы все-таки чуть-чуть не провалились?», правда, не с моста в реку, а в глубину океана, черная волна которого сейчас так мирно плескалась о борт.
* На подводных лодках еще с войны заведена традиция: каждый вышедший наверх подводник автоматически становится дополнительным наблюдателем за горизонтом, получая свой сектор наблюдения (Примеч. авт.)
Наоборот, чем больше я вспоминал, как все происходило, тем больше вопросов возникало. Почему лодка, спокойно идущая под РДП, при вполне подходящих для такого режима условиях, вдруг стала выпрыгивать на поверхность? Почему она вдруг ни с того, ни с сего стала камнем падать вниз? Почему ни вахтенный офицер, ни вахтенные отсеков не докладывали об изменении глубины? Почему ни командир, ни я, ни вахтенный офицер не объявили боевой тревоги и не сыграли хотя бы «Срочное погружение»? Почему предусмотренный конструкцией лодки клапан автоматически не перекрыл газовый тракт РДП и пропустил воду в шестой отсек при провале лодки из-под перископа? Я уже не говорю о запоздалых действиях вахты у дизелей в шестом отсеке: поздновато был перекрыт тракт подачи воздуха к дизелям. В результате вода сплошным потоком лилась в отсек, лодка получила значительную отрицательную плавучесть. Обидно было ощущать столь слабую готовность экипажа к действиям в мало-мальски нештатных обстоятельствах. А если бы это происходило в боевых условиях? Если бы мы на глазах у изумленного противника вдруг выскочили на поверхность? Мокрого бы места от нас не осталось, подумал я и невесело усмехнулся, осознавая, что от нас все-таки осталось бы мокрое место — поверхность океана. На мостик поднялся командир и вахтенный офицер. Я уступил им место и попытался поговорить с командиром о результатах разбора. Командир, к моему удивлению, разговора не поддержал, а напротив, дал мне понять, что больше на эту тему говорить не следует, экипажу тоже ничего не надо пояснять. Судя по настроению командира и помощника флагманского инженер-механика, нужно делать вид, что ничего особенного не произошло. Случившееся следовало забыть. Только теперь до меня начало доходить, что в базе командование может принять соответствующие меры, ничего хорошего не сулящие командиру и офицерам лодки. Действовало старое, как мир, правило не вынесения сора из избы.
Важное
Важное
.jpg)
Важное
Важное
