— Нет, не забыл. Но иного я не заслуживаю... — Тоже мне товарищ... Друга предал... — Ну, не будем. Кстати, вот и пришли. Ресторан был уже полон, и никого не пускали, но Витюшенька обольстительно улыбнулась. Неприступный швейцар открыл дверь. Гардеробщик кинулся снимать ее пальтишко. Игнаша положил на барьер свой плащ и нелепую шляпу. Они поднялись по лестнице в зал; играл оркестр; все столики были заняты; но стоило Витюше остановиться в нерешительности, как к ней подошел седой чопорный метрдотель и провел их к маленькому круглому столику на двоих, на котором стояла карточка: «резервирован». «Ну и чудесница моя жена!» — подумал Игнаша, глядя, как осчастливленный ее улыбкой седой человек, годящийся ей в деды, взбодрился и изящным жестом протянул кожаную папку с меню. Ужин заказывала Витюша, и, как видно, заказывала толково, — метр становился все почтительнее и почтительнее.
Ужин она действительно заказала на славу. Игнаша пытался прикинуть в уме, в какую сумму он обойдется — не от жадности, нет, а потому что считал, что лучше потратить деньги, купив что-нибудь той же Витюшеньке, но раз ей доставляют удовольствие ресторанные ужины — пожалуйста! Они пили вино и, как всегда, станцевали два танца (это была дань неумелому мужу), а потом подошел молодой, с усиками моряк-рыболов и, слегка повернув смазливое лицо к Игнаше, процедил: «Разрешите пригласить». Витюша, положив свою сумку на стул, уже поднималась навстречу. Оркестр гремел; она танцевала еще с какими-то незнакомыми, кажется кинематографистами или журналистами, раскраснелась, в перерывах пила вино и смотрела на Игнашу сияющими глазами. Кто-то раскрыл окно у них за спиной, подуло ночным ветром с моря, и она спросила заботливо: «На тебя не дует?» — за что Игнаша был ей несказанно благодарен. Они принялись болтать — о всяких пустяках; он любил ее милую болтовню; Витюшенька ему казалась милым ребенком. Она и действительно молода и удивительно хороша, этого у нее не отнимешь! Ее не смущали восхищенные взгляды со всех сторон, она смело встречала их, не потупив глаз. Так просидели они, пока не начали гаснуть огни.
— И все же в Москве у нас лучше, — вздохнула Витюша. — Подумай, Игнаша, в Кремле два театра открылись, я видела фотографии в «Огоньке» — красота! Сплошное стекло, яркий свет, людей столько, что здесь не увидишь и за год! Раньше с отцом я бывала на всех новых спектаклях, — продолжала она, — сегодня — драма, завтра — опера, послезавтра — балет... А здесь... мы с тобой разве часто бываем в театре? Тоска... Расплатись, — приказала она, подзывая официанта. Слегка ужаснувшись сумме, проставленной на счете, он расплатился, и они вышли. — Что-то не хочется спать. Посидим в сквере, — предложила Виктория. Они поднялись по каменной лестнице, «трапу», как говорят моряки. Повсюду ворковали нежные парочки. Одна скамейка оказалась свободной. — Знаешь, Игнашенька, я чуть-чуть пьяна. — Виктория взяла его под руку. — И ты знаешь, что мне сейчас пришло в голову? Мне кажется, что ты меня очень любишь... В ответ он привлек ее к себе. — А раз ты меня очень любишь, ты можешь выполнить мое маленькое желание. — Какое, Витюшенька? — А ты исполнишь? — Смотря что... — Нет, ты скажи, ты исполнишь? — Не знаю. — Ах, не знаешь? — оттолкнула она его. — Ты так говоришь потому, что догадываешься, о чем я хочу попросить.
— Да, — согласился Игнаша. — И я уже тебе говорил, что никто меня не отпустил бы в Москву, если бы я и хотел. А я — не хочу. Я люблю, Витюшенька, . Подставь лицо ветерку. Ты чувствуешь? Это — ветер Балтики. Я люблю, Витюшенька, плавания. Я люблю жить в порту, рядом с морем, дышать им и любоваться. Ведь вот оно — рядом, за этими покатыми крышами, за этими черными башнями. Хочешь, поднимемся на Вышгород, поглядим на море в лунном свете? — Нет, что ты, я очень устала. Лучше пойдем домой... Идем же... Идем на нашу окраину, в нашу тесную комнатушку, где даже поцеловать тебя я могу только украдкой, чтобы не услышали матери... — Но что же делать, Витюшенька? Твоя мать не хочет от нас уезжать. А свою я не могу выгнать — ей и вовсе жить негде. — Мою-то ты готов выставить! А она — она предлагает нам жить с нею вместе. В Москве. В квартире со всеми удобствами... Игнаша! Ну что тебе стоит? Мне недавно рассказывали, как легко уйти с флота. — Она горячо зашептала: — Пойди в форме в ресторан и напейся. Так уж делали некоторые. Мама тебя мигом устроит в Москве. — Я вижу, ты пьяна, милая! Он отстранил ее, может быть, чуть резко. — Вот как! Ты меня уже бьешь! — вскочила Виктория. — Недаром мама мне говорила... — Твоя мать способна на все! — разозлился Игнаша. — Такси! — позвал он, увидев зеленый фонарик.
Он почти втолкнул Викторию в . Ехали молча. Он знал, что сейчас у нее очень злое лицо. Хорошо, если матери спят! Они, к счастью, спали. Игнаша молча стал раздеваться. Они легли спинами друг к другу. Он чувствовал, что Виктория не спит — думает. О чем? Раскаивается? Или же злится, что он несговорчив? Он мучительно размышлял о том, что, видимо, мало знает эту красивую, лежащую к нему спиной женщину. Говорят, чтобы узнать человека, с ним надо пуд соли съесть. А он с ней до женитьбы съел самое большее десять порций мороженого. Познакомились случайно. В Москве, куда он ездил в отпуск. Она зазевалась и чуть было не попала под троллейбус. Он выхватил ее из-под колес. Ей это показалось геройством. К тому же спаситель был в морской форме... Она привела его домой. Ее мать облобызала его и расплакалась. Вечером пошли на Выставку достижений. Бродили среди роз, катались в игрушечном автопоезде, ели беляши в чайхане, на пруду пили чешское пиво. Может быть, он показался ей сказочным принцем? Она-то ему определенно казалась принцессой. Но чем она живет, о чем мыслит ее маленькая, хорошенькая головка — задумывался ли он? Нет. Ему казалось, что дочь должна походить на героя-отца. А если — на мать? «Ну, разумеется, это теща придумала, что я должен напиться, попасться на глаза патрулю, вылететь с флота! А что мне делать без флота? Без любимого флота? Пенсионеры и те тоскуют по делу, которым они занимались всю жизнь. Меня куда-то пристроят... ха-ха! Ну нет! Не выйдет! Конечно, мне тяжело, сейчас особенно тяжело потому, что я чуть было не потерял доверие командира, своего однокашника! Но я постараюсь заслужить прежнюю дружбу. Не таков Ростислав, чтобы избавиться от меня, как сделал бы это Беспощадный! А вдруг? Что — а вдруг? А вдруг Ростислав застрахуется — и избавится! от меня?»
«Дом и корабль». Символы верности призванию и дружбе. Из альбома капитана 1 ранга, выпускника ЛНУ 1953 г. А.П.Андреева.
Игнаша так разволновался, что вскочил и босиком пошел к крану — пить воду. Когда он вернулся и стал осторожно укладываться, чтобы не потревожить Витюшу, он услышал ее приглушенный шепот: — Ты не сердись, Игнашенька. Я совсем пьяненькая, и я пошутила. Он хотел возразить, что не пошутила она, а всерьез нащупывала почву, что это мать ее подучила, но Витюшенька резким движением повернулась, прижалась к нему, и он промолчал.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НЕОЖИДАННАЯ РАДОСТЬ
В гости к Юрию Михайловичу приехал Михаил Ферапонтович Щегольков. Когда-то он был комдивом в соединении Крамского. Теперь он — капитан первого ранга. По-прежнему очень живой, жизнерадостный, влюблен — сразу видно, это заметила и Елена Сергеевна, и через семь лет после свадьбы — в златокудрую Хэльми, уже опытного хирурга, имеющего на своем счету сотни сложных операций. Собственно говоря, Хэльми — не златокудрая. Волосы у нее не с золотым, а с медным отливом. Но приятели и приятельницы называли ее «рыженькой», хотя рыжей Хэльми никогда не была. Юрий Михайлович хорошо помнит, как Хэльми Рауд в шторм на тральщике (Крамской предоставил для переброски молодого врача этот тральщик) ходила на остров, где тяжело заболел сынишка смотрителя .
Хэльми оперировала мальчика там же, при коптящей лампе, свисавшей с потолка, и спасла жизнь мальчугану. Хэльми была тогда почти девочкой, только что окончившей Тартуский университет. Отличную жену нашел Миша Щегольков, не ошибся! Радостно встреченные Буяном, гости здороваются с хозяевами, входят в дом. Юрий Михайлович всматривается в их лица — все такие же, словно видел их вчера, а не несколько лет назад. Может быть, потому, что лица слегка расплываются, словно на фотографии, снятой не в фокусе. — Вы помните, Юрий Михайлович, как я пришел к вам сообщить о женитьбе? — спрашивает Михаил Ферапонтович. — Помню, Миша. — Я еще вашего Старика тогда сахаром накормил до отвала. Сегодня — день нашей свадьбы. Седьмой! А посему... Буян, наследник почтенного Старика, держи! — Щегольков протянул на ладони несколько кусков сахару, и Буян их с наслаждением схрупал. — Я слышал, Миша, ты получил новое назначение? — Да, Юрий Михайлович, — сразу посерьезнел Михаил Ферапонтович. — Уже принял командование. Несколько лет назад, помните, в кают-компаниях шли разговоры о том, что флот отжил свой век, что, может быть, останутся лишь подводные лодки, которые станут атомными, вооруженными мощным ракетным оружием. Надводникам, мол, больше нечего делать на флоте, большие корабли сдадут в архив, ну, а малые... их судьба тоже, мол, незавидна. Но прошло всего два-три года, и наводившие тоску разговоры прекратились. Существует не только подводный флот, но и надводный: ракетные крейсеры, противолодочные корабли. И наконец прямые наследники наших «ТК» — ракетные катера, которые отныне я имею честь представлять... — Михаил Ферапонтович встал, торжественный, улыбающийся. — Чудо кораблики, Юрий Михайлович!
— Поздравляю, Миша, от души поздравляю. Крамской обнял и расцеловал своего бывшего подчиненного. А Михаил Ферапонтович стал с увлечением рассказывать, как он проходил подготовку, как выглядят ракетные катера, описал боевую рубку, черную кнопку с надписью «старт», каюты и кубрики, моряков своих — матросов и молодых офицеров... — Да, а вы знаете, кто у меня командует одним чудо катером? Никита Рындин, тоже ваш воспитанник... — Доволен им? — спросил Юрий Михайлович. — Настоящим ракетчиком стал, будто ничем другим и не занимался. Весь в отца своего — тот-то ведь всю свою жизнь прослужил на торпедных. Никита — один из лучших моих командиров... Пришлось, правда, ему потрудиться, — продолжал Щегольков, — немало тренировок провел... Юрий Михайлович доволен: шагают его ученики! О многих он слышит приятные вести. Растут! Не оскудел флот талантами! Некоторых, правда, ошеломляют новшества... так ведь это не в первый раз! Лихие капитаны-парусники, описанные Станюковичем, в штыки встретили появление парового флота. На памяти Юрия Михайловича на корабли уголь грузили вручную; уголь сменило жидкое топливо; а нынче атомные реакторы приходят на смену дизелю. Закономерно!
Погрузка нахимовцами угля на "Аврору". Из архива поэта Игоря Жданова, предоставила дочь Катерина.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вчера я опубликовала пост « С праздником, командиры !» Ему предшевствовали, разумеются, звонки в Кронштадт, поздравления пермяков и моряков подводников экипажа подводной лодки С-95 командиру, капитану 2 ранга в отставке Сергею Николаевичу Боровкову. Оказалось, что он начал получать поздравления еще накануне. Кроме того навестить его приезжали бывшие сослуживцы офицеры , с которыми военная судьба свела его в годы службы на Дальнем Востоке . Воспоминаний , как это бывает, хватило на несколько часов. Но этим для меня день не закончился. Неожиданно пришел отклик на эту публикацию из Подмосковья, от географа, кандидата географических наук, океанолога, писателя, журналиста, художника – мариниста А.Б.Зинковского. Человека, влюбленного в моря и океаны, относящегося с гордостью и почтением к истории, особенно к ее страницам, рассказывающим о немеркнущей славе подвигов во славу земли русской. Он прислал копию картины И.К Айвазовского « Наваринский бой «, которая хорошо известна морякам.
И напомнил о том, что « большое место в творчестве художника занимали события, героические победы русского флота, происшедшие непосредственно при жизни И.К.Айвазовского. Он имел большую возможность поговорить с участниками морских сражений, побывать на местах боевых действий.
В 1848 г. художник пишет картину "Наваринский бой", на котором запечатлено событие, тоже прославившее русский флот. Объединенный флот союзников (русских, французов, англичан) вошел в Наваринскую бухту, где был сосредоточен турецко-египетский флот. После бесплодных попыток вести переговоры, после обстрела союзного флота турецкими кораблями и береговыми батареями в октябре 1827 года началась Наваринская битва. Русские линейные корабли, находясь в центре и принимая на себя главный удар турецко-египетских сил, умелыми действиями уничтожили большую часть неприятельского флота. Линейный корабль "Азов" под командой капитана 1-го ранга М.П. Лазарева (младшими офицерами на нем были П.С. Нахимов и В.А. Корнилов), сражаясь с пятью неприятельскими, уничтожили их.
Айвазовский показывает флагман "Азов" сильно поврежденным, однако экипаж корабля берет на абордаж турецкое судно, и героические русские моряки переходят на его палубу, чтобы завершить уничтожение вражеского корабля.
Этот эпизод - бой "Азова" с главными турецким кораблем - и поставлен в центр композиции картины "Наваринский бой". В этой картине Айвазовский самим строем композиции, умелым показом наступательного порыва корабля "Азов" и обреченности турецкого корабля не оставляет никаких сомнений в исходе боя.
"В честь достохваленных деяний начальников, мужества и неустрашимости офицеров и храбрости низших чинов корабль "Азов" получил Георгиевский флаг. Весь мир восхищался смелостью и искусством русских моряков.
Вот как весомо и значимо звучит это теперь уже не употребляемое слово; « достохваленных» - достойных похвалы деяний …
Описывая этот день упомянула и о Сергие Радонежском. И на это последовал отклик, значительно расширивший мои скудные познания об этом событии. « Образ Куликовской битвы остается неполным без легенды – истории о встрече Дмитрия Донского с Сергием Радонежским и полученном благословении на ратный подвиг. Не утихают споры о том, была ли эта встреча именно перед битвой, да и была ли вообще… Из нее же, кстати, произрастает и легенда о Пересвете и и Ослябле. Но для древнерусского книжника это событие было реальным. И вот что писал в «житии преподобного Сергия» его ученик и первый «биограф» Епифаний Премудрый : «Известно стало, что Божиим попущением за грехи наши ордынский князь Мамай собрал силу великую, всю орду безбожных татар, и идет на Русскую землю; и были все люди страхом охвачены. Князем же великим, скипетр Русской земли державшим, был тоща прославленный и непобедимый великий Дмитрий . Он пришел к святому Сергию, потому что великую веру имел в старца, и спросил его, прикажет ли святой ему против безбожных выступить: ведь он знал, Сергий – муж добродетельный и даром пророческим обладает. Святой же, когда услышал об этом, ответ князя, - благословил его,, молитвой вооружил и сказал : « Следует тебе, господин, заботиться о порученном тебе Богом славном христианском стаде. Иди против безбожных, и если Бог поможет тебе, ты победишь и невредимым в свое отечество с великой честью обернешься « … Собрав всех воинов своих выступил он против безбожных татар ; увидев же войско татарское, весьма многочисленное, они остановились в сомнении, страхом многие из них охвачены были, размышляя, что же делать. И вот внезапно, в это время появился гонец с посланием от святого, гласящим : « Без всякого сомнения, Господин, смело вступай в бой со свирепостью их, нисколько не устрашаясь, обязательно поможет тебе Бог «. Тогда великий князь Дмитрий и все войско его от этого послания великой решимости исполнившись, пошли против поганых, и промолвил князь : « Боже Великий, сотворивший небо и землю ! Помощником мне будь в битве с противниками святого имени твоего «. Так началось сражение, и многие пали, и побеждены были татары, и полному разгрому подверглись… Великий князь Дмитрий, славную победу одержав, пришел к Сергию, благодарность принеся за добрый совет. Бога славил и вклад большой в монастырь дал «. « И, конечно же, благословение Дмитрия Святым Сергием не могло не найти отражение в живописи, - пишет А.Б. Зинковский. – У меня получилась небольшая подборка картин, посвященных этому событию. К моему собственному удивлению, особый интерес к этому сюжету проявляют современные художники. Вот картина В. Соковинина .» Благословение преподобным Сергием Радонежским Великого князя Дмитрия Донского на брань «
А это « Не уступим земли Русской . Сергей Радонежский благословляет Дмитрия Донского « Художник И. Сушенок.
Есть и картины других художников на эту тему. Вот таким неожиданно интересным, и как бы еще ближе и понятней, стал праздник - День командира надводных, подводных и воздушных кораблей. И еще раз хочется пожелать командирам современных кораблей, охраняющих рубежи нашей Родины « достохваленных деяний «, а морякам под их руководством, если, не дай бог, что-то случится, « вступать в бой со свирепостью, нисколько не устрашаясь…, исполнившись великой решимости «. И возвращаться к родным берегам, где всегда их с любовью ждут , « невредимыми и с великой честью «.
P.S. Чем больше хотелось узнать в интернете о Наваринском сражении, в честь которого установлен День командира надводного, подводного и воздушного корабля, тем больше открывалось нюансов. Вот и по картинам И.К. Айвазовского есть уточнение. Википедия и в другие публикации представляют только одну картину художника, ту, что показана выше, но Иван Константинович посвятил этому сражению две картины. В сущности бой один, но эпизоды разные. В Феодосии, в доме-музее И.К. Айвазовского имеется картина именно с тем эпизодом боя, где израненный « Азов» берет на абордаж турецкий корабль. Вот эта картина:
Автобиографическая справка на Зубкова Радия Анатольевича (Из архива Н.П.Соколова) Родился 6 апреля 1931 г., в Ленинграде, в семье военного моряка - политработника. С нулевого по шестой класс учился в школах Севастополя, Полярного, села Малые Вогульцы Кировской области (в эвакуации), Архангельска. Военно-морскую службу начал в мае 1944 г. в качестве юнги-рулевого сторожевого корабля "Ураган" на Северном флоте. Район боевых действий ".Урагана" - Баренцево и Белое моря, база - Полярное.
В сентябре 1944 г. направлен на учебу в Ленинградское нахимовское военно-морское училище, по окончании которого (первым по списку, с золотой медалью и занесением на доску почета), в 1948 г., переведен в Высшее военно-морское училище им. М.В.Фрунзе. Окончив это училище в 1952 г. (вторым по списку, с дипломом с отличием и занесением на доску почета) по штурманской специальности, получил звание "лейтенант" и назначение на Северный флот (по моему выбору).
1952-1955 гг. - штурман эсминца "Баку"; Молотовск (Северодвинск); 1955-1956 гг. - штурман сторожевого корабля "Россомаха"; там же; 1956-1957 гг. - дивизионный штурман дивизиона ремонтирующихся надводных кораблей бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей, а затем помощник флагманского штурмана этой бригады по надводным кораблям; там же; 1957-1950 гг. - слушатель Высших специальных офицерских классов; Ленинград; 1958-1959 гг. - штурман подводной лодки "Б-.80"; Северный флот, Полярный; 1959-1963 гг. - флагманский штурман бригады больших подводных .лодок, входящих в дивизию, а затем эскадру подводных лодок; там же; 1963-1966 гг. - слушатель Военно-Морской академии; Ленинград; 1966-1967 гг. - старший преподаватель цикла технических средств навигации учебного центра ВМФ; Пальдиски, ЭССР; 1967-1969 гг. - флагманский штурман 5-й (Средиземноморской) эскадры кораблей ВМФ; 1969-1972 гг. - старший офицер-оператор направления ВМФ Главного оперативного управления Генерального штаба ВС СССР; Москва; 1972-1974 гг. - слушатель Военной академии Генерального штаба (ВАГШ) ВС СССР; там же; 1974-1986 гг. - главный штурман ВМФ; там же;
На переходе в Средиземное море. Ходовой мостик бпк «Очаков». Справа налево: главнокомандующий ВМФ Адмирал Флота Советского Союза С. Г. Горшков, главный штурман ВМФ капитан 1 ранга Р. А. Зубков, флагманский штурман ЧФ капитан 1 ранга Я. А. Ковалев. Пролив Босфор, 1976 г.
1986 - 31 июля 1991 г. - старший преподаватель кафедры "Оперативное искусство ВМФ" Военной академии Генерального штаба ВС СССР; там же. Старший офицер (капитан 3 ранга) - в 1961 г., высший офицер (контр-адмирал) - в 1976 г. Женат на Светлане Николаевне (с 1951 г.), имеем двух дочерей (1953 и 1955 г.р.), внучку (1974 г.р.), двух внуков (1976, 1986 г.р.). В ВЛКСМ - с 1945 г. по 1951 г., в КПСС - с 1951 г. Участник Великой Отечественной войны и воин-интернационалист. Награжден тремя орденами ("Красного Знамени", "Отечественной войны 1-й степени" и "За службу Родине в ВС СССР" 3-й степени) и 19 медалями ("Ушакова", "Жукова","3а оборону Советского Заполярья", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", "За отличие в охране государственной границ» СССР" и др.), именным кортиком, грамотами Президента СССР, Президиума Верховного Совета Якутской АССР, ЦК ВЛКСМ и др. Плавал во всех морях, прилегающих к территории СССР и Европы, а также в трех океанах ( не был в Индийском) как в северном, так и в южном полушариях. Наиболее памятные плавания: по Севморпути и р. Лене до г. Якутск, в Южную Атлантику к берегам Бразилии, по всему Средиземному морю, подо льдами Арктики с СФ на ТОФ, в Тихом океане - в район о. Мидуэй. Кандидат военных наук (1985 г.) и доцент (1990 г.). Автор, соавтор, участник авторских коллективов, редактор или рецензент более 200 официальных документов, учебников, учебных пособий, энциклопедических изданий, ГОСТов, статей в журналах и газетах, руководитель или исполнитель более 15 научно-исследовательских работ. В запасе - с I августа 1991 г., в отставке - с 1 января 1993 г. В 1974-1986 гг. являлся заместителем председателя Ученого совета ГУНиО МО, членом научно-технических советов Минморфлота и 9-го института МО, членом редакционной коллегии журнала "Морской сборник" и "Военно-морского словаря", в 1987-1991 гг. - членом научного совета по общим проблемам военной науки при ВАГШ ВС СССР. В 1976-1977 гг. участвовал в составе советских делегаций в переговорах с представителями СП1А по военно-морским проблемам, в 1990 г. - в составе делегации ВАГШ ВС СССР в переговорах и дискуссиях по военно-политическим проблемам с делегацией Университета национальной обороны СП1А. Работаю в Центре научных исследований при Комитете ученых за глобальную безопасность: в 1991-1992 гг. - старшим научным сотрудником, с 1992 г. - ученым секретарем; являюсь членом президиума международного (СНГ) Комитета за мир, разоружение и экологическую безопасность на морях и океанах ( с 1992 г.). Занимаюсь военно-политическими проблемами на внутрероссийском и международном уровнях. В 1995-1996 гг. сотрудничал с журналом "Naval Forces" в качестве автора хроники ВМФ РФ.
Публикуется с разрешения автора.
Героям и жертвам Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. на море посвящается
ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоящий труд посвящен одной из крупнейших морских операций Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., проведенной в ее первом периоде Краснознаменным Балтийским флотом (КБФ) по решению Верховного главнокомандующего (ВГК) под руководством Военного совета Северо-Западного направления (СЗН) в рамках Ленинградской стратегической оборонительной операции. Содержанием операции был вывод из глубокого тыла противника в Кронштадт, Ораниенбаум и Ленинград 225 кораблей и судов КБФ и государственных морских пароходств Балтийского бассейна с 28,6 тыс. военнослужащих армии и флота и 13,4 тыс. гражданских лиц и вольнонаемных служащих флота. В их числе были: — личный состав 10-го ск 8 А Ленинградского фронта (ЛФ), береговой и противовоздушной обороны (БО и ПВО), ВВС, тыла, органов управления, боевых кораблей и управлений корабельных соединений КБФ, комендантских команд транспортов и вспомогательных судов КБФ и государственных морских пароходств Балтийского бассейна, частей Прибалтийского пограничного округа НКВД (ПрибПО НКВД), защищавших окруженный немецкими войсками Таллин, находившийся в глубоком тылу противника, в 250 километрах за линией фронта, проходившей под Ленинградом; — сотрудники республиканских и местных органов власти Эстонской ССР, жители Таллина, члены экипажей транспортов и вспомогательных судов. Эта операция в отчете КБФ о ее проведении получила вначале официальное наименование «Переход флота в Кронштадт и эвакуация главной базы (ГБ) Таллин 28.08-29.08.1941», неофициальное — сначала Таллинский переход, а в 1960-х гг. — Таллинский прорыв. Дело в том, что командование КБФ действительно планировало двухдневный переход корабельного боевого ядра и конвоев с эвакуируемыми войсками и частью жителей Таллина, но фактически переход превратился в прорыв и перерос в одиннадцатидневную морскую операцию, длившуюся с 28.08 по 7.09.1941г.
Настоящий труд выходит в свет в год 70-летия Таллинского прорыва. В ходе Таллинского прорыва БФ пришлось преодолеть ожесточенное противодействие врага, так как Гитлер приказал группе армий «Север» не допустить отхода флота и войск из Эстонии к Ленинграду, уничтожить их в Финском заливе на блокадном рубеже, фактически простиравшемся от Таллинского залива на западе до Лужской губы на востоке, а на суше — не допустить отхода войск к Нарве. Блокадный рубеж включал: 1) Юминдскую минно-артиллерийскую позицию (ЮМАП), созданную противником в средней части Финского залива. Ее элементами были: протяженный и плотный Юминдский минный барьер (ЮМБ), батареи береговой и полевой артиллерии, размещенные на финских островах и побережье Эстонии, а также группировка торпедных катеров, базировавшаяся в районе Хельсинки; 2) группировку немецко-финских ВВС, действовавшую с аэродромов, расположенных на территориях Финляндии, Эстонии и Латвии, и господствовавшую в воздухе над Финским заливом на всем протяжении блокадного рубежа. Форсирование Юминдской минно-артиллерийской позиции в ходе прорыва 225 кораблями и судами КБФ — событие, не имеющее аналогов во всемирной военно-морской истории. Спасение 16 тыс. человек с погибших кораблей и судов и перевозка с островов Финского залива в Кронштадт 11 тыс. спасенных — бессмертный подвиг моряков-балтийцев.
По мнению автора, военные и военно-морские историки, а также писатели, тяготеющие к военно-морской истории, не подвергли Таллинский прорыв достаточно глубокому анализу, не извлекли из него уроки, имеющие непреходящее значение не только для ВМФ, но и для Вооруженных сил России в целом, притом как сегодня, так и в обозримом будущем. Речь идет, прежде всего, о проблемах управления силами и войсками и организации взаимодействия их объединений (соединений) при подготовке и ведении морских операций в рамках операций, проводимых межвидовым стратегическим объединением Вооруженных сил России. Большинство публикаций, посвященных прорыву, и даже некоторые официальные издания либо недостаточно полно характеризуют эту операцию, либо не опираются в необходимой мере на архивные документы. Нередко эти публикации содержат перечисление ошибок руководителей прорыва или безрасчетные предложения «правильных действий», которые, по их мнению, должно было предпринимать командование КБФ в августе — сентябре 1941 г. Авторы таких «предложений» имеют, как правило, слабое представление об оперативно-тактической и стратегической обстановке тех дней. Нередко их предложения основываются на сведениях о действиях противника, ставших известными лишь после войны. Обычно в публикациях недостаточно освещаются события, предшествовавшие Таллинскому прорыву и вызвавшие необходимость его проведения, а также сопровождавшие прорыв трудности. Многие из публикаций содержат различные мифы и легенды, очень спорные сравнения с другими операциями советского, российского императорского и зарубежных флотов, прямые искажения фактов. Пишут о «спланированности» командованием КБФ больших потерь при прорыве, об ошибочном выборе маршрута прорыва, о неправильном построении походного порядка прорывавшихся сил, о разгроме конвоев семью немецкими бомбардировщиками, об обстреле своих торпедных катеров, о «бегстве» боевых кораблей от конвоев. Проводят сомнительные сравнения Таллинского прорыва с разгромом союзного конвоя PQ-17 (1942), Дюнкеркской эвакуацией союзных войск (1940), Цусимским сражением (1905) и даже со 2-м Роченсальмским сражением (1790).
В помощь вдумчивому читателю. Приложения к книге Р.А.Зубков «Таллинский прорыв Краснознаменного Балтийского флота (август - сентябрь 1941 г.)»
— А разве плохо старику иметь подле себя такое прелестное существо? В одной пьесе эстонского классика — сам недавно поставил — старику королю врачи для омоложения рецепт выписали: найти эдакую молоденькую девчонку, чтобы согревала постель короля и его самого... — Я и слушать вас не хочу, Феоктист Феофилактович! Что с вами сталось?.. — Взыграл, матушка! Хочу воротить себе молодость... — И вдруг Криволепов стал совершенно серьезен: — Не верите? Притаитесь где-нибудь вечерком. Подыграю. А там, может, и повлияете. Как на женщину — женщина. Глебку жалко. Парень хороший и в нее влюблен по уши. Влюблен? Нет. Он любит. Ну, а она... Сами услышите. По рукам? — Я не привыкла подслушивать. — Ну как хотите. А полезно бы. Тут и место удобное для атак... Море, сад... астры осенние, золотые березки. Вечером, может, разъяснит, звезды на небо выползут... Антураж... К обеду Глеб и Инна пришли из леса, притащили большую корзину грибов. Инна не знала, что с ними делать. Чистить? Испортишь руки. Руки у нее действительно были нежные, на ногтях — маникюр. Елена Сергеевна надела фартук, занялась грибами. Растопила плиту. Криволепов, выпив на ходу коньяку, прикорнул в лонгшезе. Крамской позвал к себе Глеба: .— Ну, как живешь, сынок? — Отлично отец. Теперь крепко стою на ногах. На работе меня ценят. Говорят, скоро получу повышение. А помнишь, каким я был раньше ?
— Не вспоминай. — Скажешь, стыдно? Но все же иногда вспоминаю. Тебя я не слушал. Жалею. Армия мне помогла. Я понял, каким был раньше... — Не надо. Все это давно позади... — Я Славку когда-то терпеть не мог. Ненавидел. А теперь — я его уважаю. Он ясно видит цель своей жизни. — А ты? — Тебе неприятностей больше не доставлю, ручаюсь. И... ты знаешь, отец, что часто приходит мне в голову? Если бы я, как Славка, остался жить с тобой, не поехал бы с матерью к Феде или вместе со Славкой пошел бы в Нахимовское, может быть, никогда со мной не случилось того... что случилось. На себя я тогда крест поставил. А вот то, что тебе огорчение принес... до сих пор себе простить не могу. — А я уже все позабыл, сынок. Смотрю на тебя и радуюсь. Глеб — семейный человек! Она милая, твоя Инна... — Да, отец. Мне хорошо с ней. — Ну вот и прекрасно! Держи... Крамской протянул довольно толстый конверт. — Не надо, отец. Зачем? — Нам хватит, — просто сказал Юрий Михайлович. — Вам нужнее. Купи что-нибудь Инне. Вбежал Буян с ночной туфлей в зубах. — Зовет обедать. Пойдем...
Криволепов проснулся, принес из «Волги» . Закусывали жареными грибами, соленой лососиной, пирогом со свежей капустой, таявшим во рту, — Елена Сергеевна готовить была мастерица. Инна удивлялась: — И как вы все успеваете? — А где же вы с Глебом обедаете? — в свою очередь удивилась Елена Сергеевна. — Ну, конечно, в столовой. А на вечер покупаем в гастрономе готовое. Не могу же я стоять у плиты. Я к нему в домработницы не нанималась. Ели уху и нежнейшую камбалу. Крамской вздохнул: — Эх, сюда бы к нам Ростислава с Алей! Криволепов рассказал несколько театральных анекдотов. Инна слушала с восхищением, не спуская с Феоктиста Феофилактовича восторженных глаз. Стемнело. Зажгли свет на террасе. На небе выступали звезды. Было очень тепло. Пили густой черный кофе. В маленьких рюмках светился золотистый коньяк. Режиссер рассказывал о своих юных питомцах, которых он вывел в люди. Крамской вспоминал своих — Никиту Рындина, Фрола Живцова, они сейчас уже капитаны третьего ранга, передовые балтийцы, на отличном счету. Инну уговорили что-нибудь прочитать. Она читала модных поэтов — и Слуцкого. Читала хорошо. Глеб смотрел на нее с восторгом: вот, восхищайтесь ею, она талантливая, красивая, и она — моя!
: Евтушенко являет собой своего рода "жертву культа Сталина". Это, как станет ясно из дальнейшего, отнюдь не "оправдывает" его, но многое объясняет в его сочинениях и поступках.
Режиссер поднялся из-за стола с раскрасневшимся лицом и подмигнул Елене Сергеевне: — Пойду-ка проветрюсь. Поброжу в темноте. — А я посплю, — зевнул Глеб. — Что-то меня разморило. Ты не рассердишься, Инночка? — Нет, конечно поспи. Он пошел в кабинет, где ему постелили. — Я еще подышу свежим воздухом. Я не привыкла так рано ложиться. — И Инна вышла в сад. — Ты ляжешь? — спросила Елена Сергеевна Крамского. — Да, милая. Уже поздно. — Ложись, а я уберу со стола. — Может быть, завтра, Леночка?
— Нет, не люблю оставлять грязную . (Инна даже не предложила помочь, как это сделала бы другая.) Елена Сергеевна осталась одна на террасе. Неужели Феоктист прав, и она станет невольной свидетельницей разыгрываемого в саду фарса? Когда-то Криволепов славился своими победами. Но это было очень давно. Между ним и Инной — сорок лет разницы. Глеб Инну любит, а она?.. Нет, как-то в голове не укладывается! Инна легкомысленна, флиртует даже со свекром, с Ростиславом, но затеять игру всерьез?.. «Наверное, я иного склада человек, для меня все это непонятно и дико», — размышляла Елена Сергеевна. Она прошла в комнату. Глеб крепко спал, положив руку под голову. Спал и Юрий. Елена Сергеевна вернулась на террасу, села в качалку. Окна были раскрыты. Над морем взошла луна, и оно стало серебристо-парчовым. Она подумала, что в такой тихий вечер голоса слышны издали. И действительно услышала приглушенный знакомый басок: — Ну, доченька, ну скажите, на что я вам нужен — старый урод? Задыхающийся женский голос ответил: — Вы не старый. Вы прекрасны! Вы светитесь, когда играете! Когда мы репетируем, я беру вашу руку, вашу сильную руку и вся дрожу. Мне думается: пусть только скажет он одно слово — и я отдам ему жизнь...
— Вы говорите возвышенно, дорогуша, а я сомневаюсь: вы — ангел, а я... ну что я для вас? Ну, допустим, я ослеплен, я влюблен, я тронут вашим признанием, но у вас ведь есть муж... — Глеб-то? — Прекрасный молодой человек... — Я несчастлива. — Не полагал. Почему? — Он не в состоянии устроить мне сносную жизнь. Он говорит: подожди, завоюем. Когда?! Начать жить лишь тогда, когда я состарюсь и мне ничего уже не будет нужно? Найти свое счастье, как Елена Сергеевна, уже в старости, пережив две войны, долгое одиночество? О, нет! Да и счастье ли жить, как она, — почти с инвалидом, с пенсионером? Не знаю... Я хочу, пока молода, жить красиво и полноценно... возле такого человека, как вы... — Предположим. Предположим, я вам поверил, что еще могу нравиться красивым и молодым женщинам. Возможно, я от одиночества одичал и хочу и тепла и ласки. Допустим, так... Но... но на много ли месяцев нужен я вам, дорогуша? Сколько дней иль недель я буду для вас той ступенькой, с которой вы шагнете повыше? К человеку, который будет моложе меня, и, конечно, красивее, будет занимать более высокое положение и лучше меня обеспечен? На террасе упала тарелка, разбилась. Голоса смолкли. — Бедный Глеб! — вздохнула Елена Сергеевна. Она не очень любила его, зная, сколько он причинил отцу горя. Но сегодня его пожалела. Елена Сергеевна не сказала Крамскому о том, что услышала вечером. Зачем?
В море поднялся . Гости, плотно позавтракав, уезжали. Елена Сергеевна впервые поцеловала Глеба и холодно простилась с Инной. Но зато крепко пожала руку Феоктисту Феофилактовичу.
ГЛАВА ВТОРАЯ. ВИКТОРИЯ
— Ну что ты все вздыхаешь, Игнашенька? — спросила Виктория, когда Барышев, пропадавший неделю, пришел домой. — Смотреть на тебя тяжело. Мама тебе все простила, она очень добрая. А на службе утрясется, я думаю. Знаешь что? Пойдем-ка мы в ресторан... Игнаша не любил ресторанов. Он не был их завсегдатаем и в ресторанном меню ориентировался плохо, за что официант обычно награждал его презрительным взглядом. Игнаша не переносил гремевшего оркестра — не поговоришь толком, надо стараться перекричать его. Да и танцевал он неважно: давно забыл уроки танцев в Нахимовском; ему всегда наступали на ноги, и он наступал другим. Да и Витюша, протанцевав с ним один-два танца, уходила с совсем чужими людьми, наперебой приглашавшими ее. Витюше такая жизнь нравится — приходится мириться...
Экзамен по танцам 1950 г. Молдавеняска. Феликс Андреев, Сергей Брунов.
— Так что же, Игнаша? Пойдем? — Ну что ж, пойдем, коли хочешь, — Переодевайся. Переодеваться в штатское Игнаша тоже не любил. Он чувствовал, что, сняв китель или тужурку, становится настолько невзрачным, что любой моряк с рыбной флотилии мигом заткнет его за пояс. — Ну где же ты, Игнаша? Займут все столы... Деньги взял? — торопила Витюша. Они пошли в «Глорию». Вечерний воздух был влажен. В светлое небо были четко вписаны темные башни... — Ну что же ты все молчишь, Игнашечка? Знаешь, чем так переживать, лучше тебе уйти с флота... Этот дурак Крамской... — Он мой школьный товарищ... — Ну и что? Скажешь, он не зазнался? — Нет, Витюшенька. — И не забыл вашу дружбу?
Летняя практика на Нахимовском озере. Здесь крепла дружба. Страница из альбома капитана 1 ранга, выпускника ЛНУ 1953 г. А.П.Андреева.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Мичман в отставке Онуфриев Анатолий Иванович, водолаз-глубоководник, ветеран Поисково-спастельной службы ЧФ
Севастополь, начало 80-х. С борта СС-21 командование запланировало провести учение с использованием спасательного колокола СК-64 на предельной глубине. В то время я был старшиной команды подводных снарядов с небольшим опытом работы в колоколе и по этой причине советчиком и помощником был поставлен опытный специалист с СС-26 Бабенко Александр. Период подготовки – нудная, тяжёлая, грязная работа в буквальном смысле, растянутая по времени на недели, о которой можно говорить долго только с человеком, который всё это пережил. Так вот, подготовились, прошли всевозможные проверки, пришли в полигон, стали. Операторами колокола были назначены я (Онуфриев А.) и Бабенко А. Колокол был заправлен и загружен согласно эксплуатационной инструкции, получены последние наставления руководителя спуска, мы зашли внутрь, закрыли крышку, проверили проводную связь, гидроакустическую и прочие параметры и показания, доложили наверх. Получили добро убрать воздушную подушку из предкамеры. После этой операции в рабочую камеру попадает небольшое количество воды. Зная, что эта вода – лишний вес, мы её собрали в ведро и с разрешения командира спуска, открыв люк, удалили наружу. Люк снова задраили. Выбрали слабину ходового троса, по команде убрали воздушную подушку из цистерны плавучести, получили разрешение начать спуск. Надо было следить за показаниями датчиков, счётчика вытравленного ходового троса и других приборов, смотреть в перископ как укладывается на барабан трос, не поступает ли вода, за глубиной спуска и всё это докладывать наверх, получая взамен новые вопросы. На 10 метрах остановились, осмотрелись, доложили обстановку. Замечаний нет. В рабочей камере жарковато, я подумал, что зря одели под рабочую спецовку шерстяное бельё, пот скатывался по спине и шее. Снял феску и повесил на воздушный редуктор. Поступила команда «Продолжить спуск». Продолжили погружение. Через каждые 10 метров доклад наверх о всех параметрах на приборах колокола. Следующая остановка была на 70 метрах. Тишина нарушалась шарканьем ног с динамика гидроакустической станции (она постоянно работала на приём). Я проверил – потёр ногой о комингс, а с динамика – усиленный шорох. У нас порядок, самочувствие хорошее, замеры процентного содержания кислорода и углекислого газа показывали норму. И остальные показания в пределах нормы. Разрешили продолжить спуск. Стало прохладней, на корпусе колокола появился конденсат. Погружение проходило нормально, прошли 200 метров и вдруг резкий сильный треск (или мощный щелчёк по корпусу) заставил остановить погружение. Причину остановки сообщили командиру спуска. Осмотрелись: поступлений воды не увидели, всё висело, стояло и лежало на своих местах, датчик воды заместительной цистерны показывал «осушено». В перископ хорошо просматривалась предкамера с лебёдкой и тросом, уходящим в черноту. Доложили о готовности к погружению, получили «добро» и продолжили погружение сначала на первой скорости, потом второй, третьей и далее в привычном режиме. От регенеративной двухярусной установки (РДУ) вверх шёл горячий воздух (не зря ещё её называли печкой), но в рабочей камере было холодновато, пришлось натянуть феску на голову. На днище между редуктором и электродвигателем замечена водичка, немного, не больше литра. В этом месте она всегда скапливалась из-за незначительного крена в сторону батарей. Спокойно одолели 300 м, потом 400 м. И снова этот хлёсткий или треск или щелчок заставил застопорить ход. На глубиномере 420 м, счётчик троса показывает примерно то же, гробовая тишина. Ничего плохого не происходит, докладываем наверх, осматриваемся. В предкамере в блоковой оснастке на роликах появились маленькие катышки от тросовой смазки, сам трос на барабане уже укладывался не идеальными витками, но вполне надёжно. Под колоколом темень, иногда под светильниками по течению проплывали белые пушистые ленты, длиной до 10-15 см и толщиной около 1 мм, а также белые хлопья диаметром 2-3 мм. Продолжили погружаться на 2-й скорости с частыми остановками. Комингс-площадка начала просматриваться в 1,5-2-х метрах от колокола, чистая. Сели плавно. Глубина была 470 метров. Присос произошёл удачно, стрелка глубиномера упала вниз, сработал датчик замцистерны на 150 литров, закрыли клапана. Присос спасательного колокола к комингс-площадке подводной лодки
Осмотрелись, прислушались. Тихо и холодно. Провели замер содержания кислорода и углекислого газа. Связь работает хорошо, надоедал гидроакустик своими вопросами, дублирующими всё, что мы получали по проводной связи. Пришло указание приготовиться к отсосу, потом провести отсос. Мы это сделали. Стрелка глубиномера плавно ушла на 470 м, клапана оставили открытыми. Наблюдаем за тросом и лебёдкой, включением электродвигателя ослабляем трос – колокол стоит! Ослабили ещё – как приклеился! В перископ хорошо видно, что у троса слабина есть. С Бабенко вылезли по трапу повыше и пробовали покачать колокол: не получается! По команде с поверхности закрыли клапана, соединяющие предкамеру с забортом, осушили замцистерну, снова сообщили предкамеру с забортом – колокол не пошевелился. Стали на тормоз, разобщили лебёдку, дёргали ручкой тормоза туда-сюда. Не идёт! Наверху приняли решение поддуть цистерну плавучести. Поддули, ждём, ничего не меняется, поддули ещё, ждём, наблюдаем за тросом – никаких движений; продули полностью, облегчились более чем на 500 килограмм – стоим! Осматриваем снова лебёдку. Трос не закушен – видно хорошо, с барабана смотрит в тросоукладчик почти перпендикулярно и далее через блоковую оснастку к люку комингс-площадки. На роликах оснастки по краям видны сгустки тросовой смазки, но их не так много, чтобы клинить ходовой трос. По телефону передали: «Лебёдку разобщить, снять с тормоза». Пробуем потянуть за страхующий конец. «Наблюдайте». Лебёдка была разобщена, сняли с тормоза, доложили о готовности. Бабенко присел к тормозу, я был на связи и смотрел в перископ. Через некоторое время произошла какая-то подвижка, колокол зашевелился и ходовой трос медленно-медленно начал уходить с барабана. Я доложил, что начали медленно всплывать, закрыл клапана, проверил остальные, посмотрел в перископ. Мы медленно набирали скорость, было слышно, как за бортом бурлит воздух, уходящий через шпигаты цистерны плавучести. Наблюдаю за глубиномером, докладываю глубину, скорость заметно увеличилась. Бабенко начал притормаживать. Я не знаю, нас ещё тянули или мы уже сами всплывали, но после 400 метров тормоз перестал держать, лента шипела, пищала, начала дымиться, а тут ещё и проводная связь пропала. Бабенко молча брызгал водой на ленточный тормоз, чтобы температуру сбить и чтобы тормозилось лучше, а оттуда валил пар, дым, свистела лента. Пока я докладывал по звукоподводной связи, что происходит, из-за дыма уже было плохо видно. Гидроакустик снова начал нас вызывать, но говорить с ним – время терять зря. Это по проводной связи вопрос – ответ без задержки, а по акустике говорить надо медленно, не торопясь, чётко выговаривая слова, короче, не для такой ситуации, как у нас. Он что-то бухтел, а мы готовились к «прыжку» из-под воды, нужно было надёжно за что-то вцепиться. Колокол выскочил из воды, завалился на бок в сторону баллонов, посыпались ключи, упали аппараты, ведро, ещё что-то, потом качнулся в противоположную сторону. А я уже полез к атмосферному клапану, открыл его, чтобы выпустить хоть часть дыма из рабочей камеры. Была уже ночь, на мостике включили поисковый фонарь. Как потом рассказывали, когда осветили колокол, то увидели облако дыма, Рогожин Артур Георгиевич крикнул: «Горят!» и матросу в жилете скомандовал: «Быстро в воду и на колокол!». Когда выровнялось давление рабочей камеры с наружным, я открываю люк и чувствую, что снаружи кто-то помогает, думаю, рядом с судном всплыли и кто-то успел перепрыгнуть к нам. Откинул крышку, смотрю, мокрый матрос за леера держится, а до спасателя 50 метров. Вот люди были! Колокол подтянули, мы перебрались на борт, доложили, что с колокола вышли, самочувствие хорошее. На следующий день после возвращения в Севастополь с утра приходит к нам инженер ПСС Друкер И.И. Я как раз со своими людьми чистил предкамеру. Он сказал, что ему поручили выяснить, почему колокол не всплывал, попросил показать всё внутри, что с собой брали, где и чем крепили, сколько было балластной воды, какое давление воздуха, пересчитал все ключи, спросил мой вес и второго оператора, как были одеты, какие датчики сработали при присосе и т.д. и т.п. Всё переписал в тетрадочку, сказал «спасибо» и ушёл. Появился он через неделю, встретил я его на юте, поздоровались и с ходу услышал вопрос: «Скажи мне, сколько весит кубометр воздуха?» Я, не задумываясь, отвечаю: «Нисколько». Он: «Вот так думали и те, кто это сконструировал!». И пошёл в каюту к начальнику ПСС судна. С тех пор в формуляре колокола СК-64 появилась запись за подписью начальника ПСС ЧФ, дополняющая инструкцию по эксплуатации колокола. Суть этой записи заключалась в том, что в колоколе можно выводить из затонувшей ПЛ не 8 подводников, как предусматривалось тактико-техническими данными колокола, а только 6.
