Сегодня я обрадовался: не прошло и двух недель как у американских СМИ стали возникать вопросы в связи с бостонскими взрывами. Вообще, пора бы, и мы эти вопросы рассмотрим поподробней, поскольку они разумны и интригующи. Но радость моя оказалась преждевременной — задачи американских СМИ не сводятся только к заданию вопросов. Их еще используют для ненавязчивого вброса информации.
Поэтому начнем с вбросов, а вопросы оставим на потом.
Начнем с географии. Нужно сказать, что средний американец в географии не силен. Наверное, поэтому, как я уже отмечал, американские спецслужбы очень любят людей с загадочной географией в анкетах. Такая, например, у Ассанжа — сын бродячих актеров, учился в десятках школ и в каком-то количестве университетов, где-то работал, где-то служил. Другими словами, человек как бы есть, но как-то ненастоящий, из которого можно «лепить» всё, что потребует оперативная необходимость. То же самое было с первой волной лидеров «арабской весны» — привозные лидеры рождались в экзотических местах, и всё у них было как-то туманно. Абсолютно то же и с Царнаевыми. Они, как джин из бутылки, откуда-то появились в Калмыкии, чтобы почти сразу переехать в Киргизию, а оттуда в Дагестан. Если еще добавить, что сами они чеченцы, а это уже Россия, то получится как раз тот коктейль, который кое-кому оказывается очень нужным.
Во-первых, повод упомянуть Чечню как источник исламского радикализма и терроризма. Во-вторых, два дня назад появились сообщения, что террористы, взорвавшие 11 сентября международный торговый центр в Нью-Йорке, «проходили спецподготовку в Дагестане». И это утверждается через десяток лет после теракта в связи с бостонскими взрывами. А это опять Россия.
В-третьих, братья Царнаевы не могли сами по себе прийти к мысли подорвать международный марафон в Бостоне. Поэтому должен быть кто-то, кто способствовали их «радикализации» (сейчас этим термином пестрит вся американская пресса). Со ссылкой сначала на мать братьев Царнаевых, а потом на родственников в целом, называется таинственный «Миша», который как-то не так молился и мог радикализировать невинных овечек, которыми до сих пор рисуются братья-бомбисты. Ни где этот «Миша» живет, ни чем занимается, никто поначалу не знал. Знали только, что он как-то уж слишком усердно молился и «мог влиять на братьев». И вдруг в СМИ появляется сразу огромное количество информации, по которой его не вычислить просто невозможно. «Миша» — рыжебородый, недавно обращенный в Ислам армянин (!), проживающий в пригороде Бостона. Поскольку его сразу вычислили по приметам, то тут же появилось сообщение: новый подозреваемый готов сотрудничать со следствием. Следствие следствием, а «Миша» оказался не лыком шит и успел повстречаться с корреспондентом газеты, на которую теперь ссылаются все остальные издания. Не поверите, но счастливой газетой оказалось «Нью-йоркское книжное обозрение». Это еще раз подчеркивает жанр пьески, которую разыгрывают спецслужбы США.
Армянская диаспора в Америке возмутилась так громко по поводу того, что армянин принял Ислам, т.е. религию одного из исторических врагов всего армянского народа, что «Мише» пришлось переделывать биографию. Итак, «Миша» — это Михаил с очень армянской фамилией Аллахвердов. Его родители — армянин и украинка. Живет в чистеньком, небогатом районе Род-Айленда. Интервью он давал на русском языке. Сразу заявил, что последний раз видел Царнаевых больше двух лет назад, поэтому все заявления о том, что он прививал братьям вкус к терроризму, ни на чем не основаны. В связи с этим более обоснованной выглядит догадка журналиста Уолтера Каца, который уверен, что «Миша» — агент-информатор, через которого ФБР следило за братьями Царнаевыми и могло манипулировать ими.
Итак, на всякий случай уже прозвучали Чечня, Дагестан, Армения, Украина, причем, во всех случаях контекст самый отрицательный. Естественно, звучит слово «Россия». Один из членов комиссии конгресса США по внутренней безопасности позавчера договорился до того, что во взрывах в Бостоне виновата ФСБ России, потому что переданная ею информация о Царнаевых «была недостаточно убедительна» для ФБР и не позволила этой американской спецслужбе предотвратить взрывы.
Еще Россия виновата в возникновении международного исламского терроризма, который возник как ответ на чрезмерно жесткие действия федерального правительства против чеченских сепаратистов. Всего-навсего. Весь терроризм прошлый и будущий — ответ на «массированные бомбардировки Чечни», федеральными силами, в результате которых погибло много мирных жителей.
Судите сами, сколько получилось небольших вбросов информации, имеющей не вполне безобидный смысл.
Теперь о вопросах. Одна американская газета грустно вздыхает: «Чем больше нам рассказывают, тем меньше мы знаем». Я уже писал, что ФБР совершенно запуталось в количестве скороварок, которыми пользовались бомбисты, и если их все сложить, то будет больше десятка, хотя недавно было всего семь. Скороварки тоже непростые. Оказывается, в них использовался не порох из петард, а взрывчатая смесь, которую так просто не приготовишь. Сразу начался поиск инструкторов, которые могли обучить братьев взрывному делу. Идея о том, что такие инструкторы сидят в кабинете за стенкой, пока не высказывалась, но, я думаю, до этого все-таки дойдет. Кроме взрывчатой смеси, были обнаружены фрагменты довольно сложного дистанционного взрывателя, который срабатывает по звонку с мобильного, хотя для этой цели проще взять радиоуправляемую детскую игрушку.
На одной из бомб, число которых тоже все время меняется, обнаружены следы женской ДНК. Первой подозреваемой стала жена старшего Царнаева — Катерин Рассел, которая фигурирует то как американка, то как итальянка, но тоже принявшая Ислам. Пробы у нее уже взяли, но результаты пока неизвестны. Своего мужа Тамерлана будет хоронить она, и тело выдадут ей. Родители ехать в Америку отказались. Свидетельство о смерти, тело Царнаева и заключение патологоанатома будут выданы Рассел одновременно, до этого любую информацию о причинах смерти Тамерлана выдавать в СМИ запрещено. Со ссылкой на анонимные источники, сообщается, что во время инцидента неделю назад полиция остановила угнанный братьями автомобиль. За рулем сидел Джохар, Тамерлан вышел, чтобы пообщаться с полицией, но в него сразу стали стрелять. Джохар нажал на педаль газа и, переехав через тело брата, скрылся от полиции. Не исключено, что в заключении патологоанатома будет указано, что причиной смерти стали несовместимые с жизнью травмы, полученные от столкновения с автомобилем. Это уже третья версия того, что произошло при первом столкновении братьев с полиций. Интересно, что даже тип автомобиля, который братья, якобы, угнали, постепенно поменялся на «внедорожник».
Если в газетах часто звучит вопрос о том, что было известно ФСБ о Царнаевых до взрыва, то простые американцы в ответ задают более интересные вопросы редакции. Например, что делали в районе взрывов оперативники одной из самых одиозных частных военных компаний США — «Крафт Интернэшнл»? Вопрос, конечно, очень интересный. Действительно, что там делали ребята, которым платят по 1000 долларов за день работы?
Газета «Уик» задается вопросом, не свидетельствуют ли бостонские взрывы о том, что кому-то надо, чтобы место пресловутой «Алькаеды», которая сразу открестилась от теракта, занял «Кавказский эмират» Доку Умарова? Тоже хороший вопрос.
Я уже не говорю о том, что пока никто еще не разобрался в мотивах теракта, в том, кто, когда и как сделал бомбы, известны ли такие типы бомб специалистам-взрывотехникам. Остается еще много вполне разумных вопросов, которые спецслужбы пока просто не замечают.
Американцы посчитали, что семья Царнаевых в Америке получила в виде пособий и материальной помощи более 100 тысяч долларов — субсидии на жилье, талоны на бесплатную еду и т.п. Это на всех за 10 лет. Появились намеки, что Тамерлан зарабатывал на нелегальных боксерских поединках. Джохар вообще был матерым наркодилером, забросившим учебу. Сериал крепчает.
А пока Джохар Царнаев был переведен из одиночной камеры в тюремную больницу, и не исключено, что его судьба зависит от того, решатся ли спецслужбы на проведение суда или раньше доложат о том, что уже выполнили все поставленные перед ними задачи.
Читать Люда по-настоящему не умела; она перелистывала страницы, добираясь до сути, заглядывала в конец и, найдя книгу неинтересной, отбрасывала в сторону. крутить надоело — пластинок было не очень уж много. В кинотеатре показывали какие-то похожие друг на друга картины. А дождь все лил, лил — не выйдешь без плаща и без зонтика. Правда, и плащ и зонтик у нее были модные и очень хорошенькие. И вечера были такие длиннющие, что даже если пораньше заляжешь спать, среди ночи проснешься. Нет, это не Ленинград! Да еще надо в дождь идти в магазин, что-нибудь приготовить себе на обед. Васе-то хорошо, поест в кают-компании. То ли дело Удельная — маме скажешь, чего тебе хочется, и мама раздобудет и сделает. И Люда стала питаться, пирожными... Вася, приходя домой, уже не видел блеска радости в беспокойных глазах, замечал, что и дом не прибран, и постель с утра так и осталась раскрытой. Он принимался за приборку, мыл накопившуюся посуду, сбегав в магазин, готовил что-нибудь повкуснее. Потом они шли в офицерский клуб — и фильм оказывался старый, неинтересный, и Люда вздыхала: «То ли дело у нас в Ленинграде... Куда хочешь, туда и пойдешь...» Коркин вдруг вспомнил, что познакомился с ней, когда она пришла на танцы одна... «Значит, не подвернись я — она могла бы с другим познакомиться... И с другим бы пошла танцевать, и другой бы обнял ее за талию, а потом провожал бы домой в ту белую ночь... и, может быть, целовал бы ее пухлые губы... мерзавец!» И Коркина одолевали призраки — нагловатый директор кинотеатра и все кандидаты на Людочку. Черт их возьми! Однажды, придя домой невзначай, Кдркин не застал Люды дома. Прибрав комнату и прождав часа полтора, он стал беспокоиться. Отправился ее разыскивать. Забежал к Норе Мыльниковой. Нора, глядя на него прищуренными глазами, сострила: — Поищите, поищите, может, где-нибудь и найдете. Мало цените ваше сокровище, найдутся другие — оценят.
Коркин опрометью кинулся в с готовым выскочить из-под кителя сердцем. Может быть, уже нашелся другой, оценил? Он не знал, что он сделает с этим «другим». Но ее потерять он не может. Она нужна ему, как кислород, как солнце, которое греет и светит, как компас, который показывает путь кораблю... Она, смеющаяся, целующаяся с другим, чудилась ему за каждым деревом парка. Повстречался Щегольков, спросил, что случилось. Щегольков шел с Хэльми, хирургом-врачом, на ней он, кажется, хочет жениться. «Погоди, — подумал злорадно Коркин, — и ты побегаешь, и тебя будут спрашивать, что случилось». Он был вне себя; сердце бешено колотилось. Он обыскал весь парк, все улицы, все кафе, забежал и в клуб. Пора было уже идти на корабль. Тогда он зашел домой. Люда мирно спасла, подложив под щеку ладонь. Он разбудил ее: — Где ты была? — У Норы. — У Норы я был, тебя не было. — Ну тогда, может быть, не у Норы. Ей-богу, не помню. Он схватил ее за руки и встряхнул. Беспокойные глаза стали круглыми, удивленными. — Ты с ума сошел! Руки ломаешь... Он опомнился и стал целовать ее руки. — Мне ведь скучно, вот я и слоняюсь туда и сюда... Мне ведь до смерти скучно, — протянула она еще сонным голосом, — а ты, я не знаю, что думаешь... У него не хватило мужества напомнить ей, что не скучают же жены, которые заняты делом, — в офицерском клубе всякие есть кружки: и языков, и машинописи... Нет, такое сказать своей Людочке он не осмелился. Минуты бежали, а ему так хотелось, чтобы время остановилось хоть на полчасика: он выпросит у нее прощение, в котором, как в хлебе, нуждается. Он не может жить без ее ласки, без ее беспокойных глаз... С тех пор он и на корабле не имел ни минуты покоя. Его грызла мысль: «Где она и что делает?» Или: «Думает ли она обо мне?» Или: «А что, если она не одна?» Это портило Коркину жизнь. На корабле он целиком положился на боцмана Межуева — не каждый имеет такого боцмана: секретарь партийной организации дивизиона, участник войны, сверхсрочник, знает как свои пять пальцев, не только корабль, но и каждого подчиненного. Молодежь его зовет «батей». С ним не пропадешь.
«А вдруг Люда возьмет и уедет? — вдруг приходило в голову. — Мы стали часто ссориться, и она теперь возьмет и уедет?» А Нора своей философией заразила Люду. Ну да, заразила, как заражают болезнью. Разве Люда такой была, пока с Норой не зналась? Разговоры о нарядах, поклонниках, какие-то странные разговоры... Люда поговаривает о том, что хорошо бы им перебраться поближе к родителям. ...О Норе говорят, что она способна на многое, чтобы вытащить Мыльникова отсюда. И что Мыльников способен на все это смотреть сквозь пальцы. Какой позор! Это в царское время, от кого-то он слышал, жены ходили с просьбами к морскому министру и к штабным адмиралам... Нет, не слышал, он это читал. У Станюковича, конечно. И за перевод мужа женам приходилось платить. Мы живем не в те времена, разумеется, но Людочка такая хорошенькая, что какой человек с пожилыми чувствами не встрепенется, увидев ее?» И Коркин, нафаршировавшись подобными мыслями, приходя домой, обижал Людочку и, обидев, сразу же просил прощения. Жизнь их стала с некоторых пор весьма неприглядной. На корабле и в кают-компании многие заметили, что лейтенант Коркин больше не излучает сияния. Ореол беспредельного счастья погас... Насупленным, мрачным, настороженным и мятущимся Коркин готовился к экзамену; в душе не было уверенности в победе. «А тут еще завтра придет новый штурман... Интересно, каков он, Живцов?.. Кажется, рыжий, кудрявый. Я встречал его в коридорах училища».
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЛАЙНЕ И ХЭЛЬМИ
1
— Мусти, домой! Девушка в пестром ситцевом платье оттолкнула пытавшуюся прорваться на улицу черную и прикрыла калитку. Собачонка, недовольно ворча, поплелась к белому домику с широкими окнами, гравий похрустывал под ее мохнатыми лапами. Возле дома доцветали бегонии. Черепичная крыша алела в густой темной зелени сада — осень запаздывала, и клены едва начинали желтеть. Сентябрь походил на июль, и морскую гладь, по-летнему светлую, разбалтывали мальчишки. Лайне — так звали девушку — шла по дорожке вдоль моря, и ее обгоняли велосипедисты, спешившие в школу. Давно ли она в васильковом беретике ездила на велосипеде в школу? Она свежа, кровь с молоком; светлые волосы, зачесанные назад, открывают маленькие розовые уши. О глазах ее как-то сказал один молодой лейтенант, любивший стихи: «Я в твоих глазах увидел море, полыхающее голубым огнем...» Она здесь родилась и любила свою тихую «улицу капитанов», где доживали век старые морские волки на пенсии, капитанские вдовы и рыбаки, почти каждый день выходившие в море; возле домиков цвели георгины и астры и стояли флагштоки, а море тихо плескалось в хорошие дни, а в штормовые — бурлило под самыми окнами. Чайки, сидя на камнях на отмели, попискивали, как новорожденные котята, или шумно и злобно дрались из-за общей добычи. Рыбаки возвращались с уловом сига, камбалы, кильки. Тем, что не возвратились с моря, на тихом кладбище, почти рядом с домом Сааров, воздвигались слишком дорогие для маленького городка памятники: дочь плачет над безвестной могилой отца, вдова горестно смотрит в море, отнявшее мужа.
Пройдя через лес, густо заросший , можно было войти в самый город. Лайне с детства любила развалины на холме, окруженном рвом, заросшем травой и бурьяном, и знала легенды о старой крепости. Любила башенку колокольни с красным петушком на высоком шпиле. Считала своими приятелями бирюзовые и розовые дома, смотревшиеся в прозрачную воду, — они, шириной в три окошка, были прикрыты остроконечными крышами. Любила старый парк с могучими ясенями, где хорошо мечтать, сидя над раскрытою книгой. И базар, северный молчаливый базар, где серебром отливающие угри извиваются на дне глубоких корзин, где продаются рыжики, гладиолусы и пучки розовой и алой гвоздики, поздняя ежевика и кислые яблоки. Она любила толстую маячную башню и бухту, жемчужную гладь которой рассекали буксиры и моторные шхуны. У пристани гудел пароходик с белой трубой и особняком, прижавшись друг к другу бортами, застыли у пирса небольшие военные корабли. А вдали, в сизой дымке, скользили треугольники парусов. Лайне была врачом по образованию, художницей по призванию и рыбачкой в душе — недаром она выходила на лов с рыбаками и была дочерью капитана дальнего плавания Юхана Саара; ее отец исколесил все моря, а на закате жизни стал начальником пристани и именовал себя капитаном порта. Он был оригинал. Среди кустов сирени в саду возвышалась корабельная мачта, кабинет был заполнен моделями парусников, а вместо дверного звонка висел небольшой, до блеска надраенный колокол, снятый с отслужившей век шхуны. Во время войны Юхан Саар уходил в лес, к партизанам, забрав с собой дочку; после победы она уехала в университетский город учиться. Вернулась в родной городок врачом... С нею поминутно здоровались рыбаки — ее пациенты и родители ее маленьких пациентов. У театра повстречался старый артист Хуго Эллер, и его иссеченное глубокими морщинами лицо просветлело, когда он приподнял шляпу. Недавно она лечила его внучку, болевшую корью. Широко улыбнулся ей городской архитектор Март Раудсепп, он всегда уверяет, что ее мозаики будут украшать музеи Эстонии и залы театров. Брат отца, «толстый Саар», дядя Херманн, прогремел, торопясь на рыбачий причал: «Алло, Лайне! Пойдешь с нами в море?» Он был морем весь просолен — с толстых ног до лица, словно высеченного из коричневого гранита. Мальчуганы в голубых кепи здоровались: «Здравствуй, Лайне!» Девочки в васильковых беретах чуть приседали — давно ли она сама приседала перед взрослыми? И давно ли боялась розового дома с золотым кренделем на фасаде, поверив мальчишкам, утверждавшим, что из окна выскакивает черная кошка и выдирает прохожим глаза? Моряк-лейтенант отдал ей честь и застыл, провожая ее восторженным взглядом. Веселый и неплохой парень, но не им полно сердце Лайне. Нет, не им! Другим. Она встречала его у подруги в Таллине, они катались на яхте. Он был курсант, его звали Никитой.
Зимой она поехала на экскурсию в Ленинград. Хэльми, подруга из Таллина — они вместе учились в университете, — позвала ее встречать . Хозяйка, еще молодая, красивая женщина, встречала их приветливо, словно старых друзей. Это была мать Никиты. А Никита был, как и Лайне, художником. Он показывал ей рисунки, безусловно талантливые. Они ужинали, танцевали и проговорили весь вечер — она помнит, как ей не хотелось уходить из уютной квартирки на Кировском... Через несколько месяцев, летом, она приехала на каникулы в родной городок. Вышла на шхуне на лов с дядей Херманном; заблудшая мина запуталась в сети. По радио запросили о помощи; вскоре пришел небольшой серый тральщик. С борта спустили тузик. В тузике было двое — матрос и курсант: курсант — Никита. Они распутали сети. Раздался взрыв — и рассеялся столб зеленой воды и ослепительной пены... ...А вечером Лайне с Никитой шли рука об руку по берегу моря, среди серебристых от чешуи рыбачьих сетей; Никита сказал: его мать, молодая, веселая женщина, танцевавшая с ними в новогоднюю ночь, умерла... Лайне взяла его руку в свою. Зашли к ней домой; она подарила ему на память маленькую марину. Ее отец, морской волк, Юхан Саар, разговорившись с молодым моряком, одобрил любовь его к морю... Никита оставил ей фотографию: сероглазый, в матросской форменке, в бескозырке, с веселым открытым лицом... Задумавшись, Лайне не ответила на чей-то поклон — кланялась Нора Мыльникова, которая недавно просила ее набросать фасон вечернего платья. Возле сквера кто-то схватил Лайне за плечи, затормошил и закричал прямо в ухо: — Мечтательница! Так можно угодить под машину! Это была ее Хэльми, баловница Хэльми, она — врач-хирург. — Зайдем-ка в «кохвик», у нас с тобой еще час свободы, — предложила Хэльми. — Мне надо тебе кое-что сказать... О-о, ты не думай, очень существенное, — напустила она на себя таинственный вид. — Нет, нет, пока не закажем кофе с пирожными, и не спрашивай, — и она свернула в по-летнему раскрытую зеркальную дверь.
Небольшой полутемный «кохвик» негромко гудел, словно улей. В зеркалах отражались головы склонившихся над шахматами игроков; пожилые женщины поставили у ног сумки — они забежали в кафе, возвращаясь с базара и зная, что мужья не скоро вернутся с работы; молодые девушки щебетали за круглыми столиками над компотом со сбитыми сливками. Хэльми устремилась в самый дальний угол, в кабинку, где два коротких диванчика были прижаты к столу; сказала хорошенькой кельнерше: — Шесть пирожных, два черных кофе, пожалуйста. — Ты с ума сошла! — воскликнула Лайне. — Ничего, одолеем; мне ужасно хочется сладкого. Смотри-ка, там, налево, сидит Аугуст Порк... И она кивнула блондину в сером костюме, помешивавшему ложечкой кофе. — Он давно о тебе вздыхает,— подмигнула Хэльми.— Ты знаешь, надеюсь? Он живет тайной надеждой, что у тебя когда-нибудь заболит горло и ты придешь к нему в поликлинику на прием... Поблагодарив кельнершу, Хэльми принялась уничтожать пирожное с кремом.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Друзья пишут : скорей бы тепло, соскучились по даче, по работе на грядках. Синоптики на майские праздники в Пермском крае обещают чуть ли не летнюю « жару». Сосед по даче уже доложил : на моих клумбах расцвели крокусы , зеленеют тюльпаны и нарциссы, набирают силу мускари ( из рода гиацинтов )… Пора рвануть, полюбоваться, поклоняться земле.
Голос леса в моей голове, Он шумит , призывает к себе Убежать от мирской суеты, С головой окунуться в мечты… Мне мой город чужой, не родной Сердце просит природы покой… Я уйду, убегу, уплыву И не только во сне. Наяву.
( стихи Акулины Ковалевой из видео клипа « Голос леса « : с березовой рощей и птичьими голосами , этот голос зовет и манит , настаивает встрепенуться и … в путь ).
Мои друзья из Ижевска, посадив уже редиску и салаты, уверяют , что слышали « Салют весне « :
Ударил гром двенадцать раз и замер в стороне… Природа отдала приказ – салютовать весне ! Приказ – черемухе цвести, крапиве быть не злой ! Дождю – дорожки подмести серебряной метлой ! Чтоб каждый кустик был певуч – всем птицам звонче петь ! А солнцу выйти из-за туч и веселее греть !
Для всех, поселившихся уже на даче, или занятых приготовлением к поездке наши семейные поздравления:
Поздравляем с Первомаем ! Теплых дней мы вам желаем. В руки не бери плаката Ведь тебе важней лопата. Поработай в огороде, Ты в труде, и на природе, И по лозунгу как раз: Мир. Труд. Май – не в бровь, а прямо в глаз… От души всех поздравляем С молодым, звенящим маем. Пусть он будет самым светлым, Самым добрым и приветным … В лето двери отворяет Щедро счастьем одаряет .
Готовится к изданию книга "Тревоги и будни спасателей".
Михаил Адамович Геннадий Васенко Александр Жбанов
Книга о 37 бригаде спасательных судов Черноморского флота, ее истории, буднях и тревогах. Авторы – высококвалифицированные морские спасатели, рассказывают о себе и своих товарищах – морских спасателях. Книга рассчитана на широкий круг читателей, любителей истории Черноморского флота и водолазного дела.
Форзац-1
Форзац-2
Эта книга о спасателях Черноморского флота 1960 – 2013 г.г., о 37 бригаде спасательных судов, о ее подразделениях, о расцвете бригады и ее оптимизации. Прежде всего эта книга о людях, командирах и подчиненных, военнослужащих и гражданских специалистах различных профессий, которые независимо от занимаемых должностей, в сложных условиях аварийной обстановки спасали людей, корабли и суда, проявляя самоотверженность и мужество, рискуя жизнью, а иногда отдавая жизнь. В книге рассказано о становлении бригады и о той огромной работе, которую проделали экипажи военных и гражданских судов за время существования бригады, а также о постепенной ликвидации бригады. Книга повествует о высокопрофессиональных специалистах, людях, влюбленных в свою профессию – водолазах, такелажниках, мотористах, посвятивших свою жизнь спасательному делу не ради карьеры, а ради спасения человеческой жизни на море. Во второй части книги ветераны рассказывают о своей жизни, товарищах, службе, о самых ярких страницах свершённых ратных дел. Книга послужит хорошим примером для спасателей нынешнего поколения и информацией интересующимся делами спасателей ЧФ РФ. Авторы благодарят ветеранов спасательной службы, предоставивших информацию о своей жизни, службе, о бригаде.
Доброе слово о 37-й бригаде
Так получилось, что вся деятельность 37-й бригады спасательных судов происходила либо с моим участием, либо на моих глазах. Это обстоятельство позволяет мне высказать свою точку зрения об этом единственном за всю историю Черноморского Флота соединении спасательных судов. Вряд ли моё вступление к этой книге будет безупречно объективным, поскольку речь пойдёт о моих товарищах и сослуживцах, с которыми приходилось делить и радости успехов, и огорчения неудач. Трудная служба, тяжёлые, а иногда и опасные спасательные и водолазные работы породнили нас и наложили свой отпечаток на наши отношения. Может быть в этом и кроется причина того, что многие традиции Краснознамённого ЭПРОНа сохранились до сих пор. По крайней мере водолазы эти традиции хранят и развивают уже более века. Первым командиром бригады был капитан 1 ранга Анатолий Фёдорович Старовойтов. Он пришёл из соединения боевых кораблей, но быстро понял специфику аварийно-спасательной службы, освоил и полюбил спасательное дело. А бригада была сложным соединением. В её состав входили спасательные суда океанской и морской зоны, катера различных назначений, сверхмалые подводные лодки, предназначенные для поиска и спасения боевых подводных лодок, береговая аварийно-спасательная партия, готовая к выполнению спасательных работ на море и на берегу, и даже спецгруппа служебных дельфинов. Комплектовалась бригада всеми категориями военнослужащих, рабочими и служащими. Кстати, гражданский персонал выполнял свои обязанности не хуже, а иногда и лучше военных. Как правило, это были грамотные моряки с хорошим жизненным опытом. Суда и катера соединения несли службу почти во всех районах операционной зоны Черноморского Флота, включая восточную часть Средиземного моря и Красное море. Особое значение в истории бригады занимает обеспечение её судами и катерами 5-й Средиземноморской эскадры ВМФ СССР, которой в 2012 году исполнилось 45 лет. В те «застойные» годы на оперативном аварийно-спасательном обеспечении боевой службы одновременно находились три спасательных судна: одно — в Средиземном море, одно водолазное морское судно - в порту Тартус (Сирия) и одно - в Красном море, остров Дахлак. Понятно, что суда необходимо было подготовить технически, укомплектовать и обучить экипажи, отправить в море и своевременно сменить. Вот только сменить своевременно получалось не всегда. Некоторые суда оставались в районах боевой службы более года и были на хорошем счету у командования эскадры, а спасательное судно «Эпрон» было объявлено лучшим в эскадре по содержанию и морской культуре. Командиром его был капитан-лейтенант В.Ф.Юрганов. В Средиземном и Красном морях спасательными судами бригады выполнялись не только водолазные, но и спасательные работы. Не так-то просто было управлять таким соединением, но А.Ф.Старовойтов, который командовал бригадой с 1975 по 1985 г.г. и другие комбриги со своими задачами успешно справлялись. Будет уместно назвать поимённо всех комбригов, которые в разные годы брали на себя ответственность за спасение человеческих жизней на море. 1985 — 1990 г.г. капитан 1 ранга Васенко Геннадий Леонидович; 1990 — 1994 г.г. капитан 1 ранга Гагин Дмитрий Сергеевич; 1994 — 2003 г.г. капитан 1 ранга Ишинов Анатолий Александрович; 2003 — 2005 г.г. капитан 1 ранга Зинченко Сергей Борисович; 2005 — 2009 г.г. капитан 1 ранга Шайхутдинов Дамир Габдулхатович; 2009 — 2011 г.г. капитан 1 ранга Береговой Владимир Андреевич. Честь им и хвала. Но не будем забывать, что своими успехами они обязаны тем, на чьих плечах они стояли: офицеров, мичманов, рабочих и служащих. Среди них были люди разных специальностей: водолазы, инженеры, механики, такелажники, штурманы, мотористы, электрики, рулевые, сигнальщики, радиотелеграфисты, радиометристы, строевые матросы и матросы обеспечивающих служб, все, кто добросовестным трудом, а порой с риском для жизни выполнял свои обязанности. В период с 1975 по 2011 г.г. бригаде пришлось выполнять ряд спасательных работ, о которых авторы пишут в этой книге, но конечно наиболее сложными были работы на погибших большом противолодочном корабле «Отважный» и пассажирском лайнере «Адмирал Нахимов», стоившие жизни водолазам старшему матросу Р.Т.Гавюку и мичманам Ю.В.Полещуку и С.А.Шардакову. Были и другие тяжёлые и опасные работы, но я не помню ни одного случая, чтобы кто-нибудь из военнослужащих или гражданских специалистов бригады отказывался бы от выполнения опасных заданий. Такое было воспитание, такие были традиции. И в этом, конечно, заслуга не только командного состава бригады и судов, но и политработников, большинство из которых достойно и профессионально выполняли возложенные на них обязанности. Хочу выразить свою благодарность авторам книги — Михаилу Иосиповичу Адамовичу и Геннадию Леонидовичу Васенко за то, что они взяли на себя труд написания этой книги. Дело в том, что об ЭПРОНе, которому в 2013 году исполнится 90 лет и его наследнице Аварийно-спасательной службе написано довольно много книг и брошюр, но в них растворена история бригады. Сегодня, когда бригады уже нет, она ушла в историю, а в её аръергарде остался отряд (аварийно-спасательный, флота), который, как мы надеемся, воспримет всё лучшее, что было создано в бригаде, настала пора воздать должное тем людям, которые в период холодной войны и расцвета аварийно-спасательного дела с достоинством и честью выполняли свои скромные, но такие ответственные обязанности.
Капитан 1 ранга в отставке А.В.Жбанов начальник Аварийно-спасательной службы в 1973-86 г.г.
— Поднять ВАН. Радистам, связаться с крейсером на УКВ ЗАС! Через минуту-другую: — Центральный, связь установлена. — «Варяг», я «С-337». Прошу 1-го на связь... Через минуту-другую: — «С-337», я 1-й, я 1-й, на связи...—узнаю голос командующего соединением надводных кораблей контр-адмирала Ховрина, встречался с ним ранее. — Что имеешь для меня? Где вы? — 1-й, я «С-337». Я у Вас прямо по корме, дистанция 10 кб. Следите, поднимаю все выдвижные устройства. — А-а-а, вижу... — 1-й, у меня на борту две практические торпеды, приготовленные с затоплением в конце дистанции хода. Торпеды готовы к выстрелу. Ожидаю ваш поворот на генеральный курс 45 градусов, ваша скорость 25 уз... Но у меня просьба... — Все правильно. Поворот на курс 40 через 2 мин, скорость 24 уз. Тебе зачет... Можешь не стрелять. Об чем просьба? — У меня долг по плану боевой подготовки, старпомовская стрельба. Мне надо уходить в академию, а старпому нужен допуск к ИО. Может повторите галс, а старпом атакует?.. Пауза... — Черт с тобой, пусть атакует! Сейчас развернемся... Полчаса, и старпом благополучно атаковал. Выполнив послезалповое маневрирование, всплыли под перископ, установили радиосвязь с крейсером на УКВ ЗАС, получили результат атаки. Одна из торпед двухторпедного залпа прошла под крейсером. Это значит, что при полноценном залпе под «супостатом» были бы две торпеды. — 37-я, что там сидишь? Исполняй «Волну», — это голос опять Ховрина. — Да, боюсь опять засветиться. Прошлые сутки еле-еле отвертелся от авиации... — Ерунда! Пока никого нет. А если что, поможем уклониться.
Адмирал Ховрин Николай Иванович. Худ. И.А.Пензов. - «Адмиралы и генералы советского и российского флотов. Портретная галерея Российского государственного военного историко-культурного центра при Правительстве Российской Федерации.»
Хороший мужик Ховрин! Как я уже упоминал, мы с ним уже встречались. Маленькое отступление в прошлое. Дело было так. Зима. Флот ожидает прибытия «очень высоких гостей» из Москвы. Естественно, готовится грандиозный «спектакль» на воде — демонстрация морской мощи. В программе: торпедная атака ОБК подводной лодкой, контратака подводной лодки реактивными бомбометами с кораблей охранения атакованного ОБК, отражение налета авиации с артиллерийскими и ракетными стрельбами по воздушным целям, стрельба крылатыми ракетами по морской мишени атомной подводной лодки и т. д. Непосредственным организатором спектакля с участием надводных кораблей был Ховрин, он же проводил инструктаж. — Так, где тут командир лодки, который должен стрелять торпедами?.. Встаньте. Та-а-к... Вам задача: занять к ... ч 00 мин вот эту позицию (показывает на схеме) и с приходом крейсера с «высокими» гостями в эту точку (показывает на схеме) выпустить две торпеды так, чтобы одна прошла под ходовым мостиком, а вторая под грот-мачтой. Сразу после залпа всплыть, показывая свое место, и тут же срочно погрузиться и полным ходом уходить в сторону... По вашему месту погружения сразу будет нанесен удар кораблями охранения и МПК из реактивных бомбометов!.. Вопросы?.. — Два вопроса. Первый — какова дистанция залпа? На взгляд по схеме кабельтов 30? — Точно! Дистанция залпа 30 кб. — Да, но с такой дистанции две торпеды под крейсер просто технически не положить! — Хм-м! Мне в штабе флота сказали, что вы «снайпер» в торпедной стрельбе, что уже клали две торпеды под крейсер... А тут совсем просто, элементы движения, курс и скорость крейсера Вам заранее будут переданы по радио... — Да, но тем не менее с такой дистанции гарантии попадания нет. И цель может не совсем точно удерживать курс и скорость, и торпеды из-за ухода гироскопа не точно выдерживают направление движения. С такой дистанции по теории нужен шеститорпедный залп. — Так, хорошо. Давай дистанция залпа 20 кб — и вопрос закрыт. Второй? — Бомбы боевые? — Конечно!
Сел, а сам думаю: «ничего себе задачка!» С 20 кб тоже не попасть, позоруха будет... Главное — из-под бомб уйти. В конечном счете ситуация разрешилась просто. В день «спектакля» Уссурийский залив оказался покрыт довольно толстым слоем льда, лодка врубилась в лед и не смогла пройти в назначенную позицию стрельбы. ОД флота нырнуть под лед не разрешил, и мы из «программы» выпали. Но вернемся в Филиппинское море... Всплыл, подошел к крейсеру на голосовую связь. Море чуть колышет, ярко светит солнышко, на небе ни облачка. Красота!.. А вот и «супостат» прилетел. Вокруг кораблей закружили патрульный «Орион» и противолодочный «Трекер». — Командир, давай выпусти команду наверх, пусть подышат свежим воздухом, на солнышке погреются, — это голос Ховрина по палубной корабельной трансляции гремит на весь океан. На крейсере и на эсминцах на верхней палубе свободные от вахт моряки в трусах и плавках, все загорелые. — Да они у меня все грязные, в замусоленном одноразовом белье. К тому же выдали зимний комплект с кальсонами. Так моряки их оборвали выше колена, лохмотья висят. «Супостаты» увидят — со смеху попадают, международный скандал! А насчет погреться — так у меня в лодке температура 45-65 градусов!
На ходовом мостике подводной лодки «С-337». Филиппинское море. 1967 год.
— Выпускай, ничего страшного! Пусть ноги омоют в филиппинских водах... — Внизу, свободным от вахты разрешен выход на палубу. ...И повалили «подводные духи» из чрева... Возносимые жарким, душным и влажным лодочным воздухом, гонимым через шахту рубочного люка мощными вентиляторами, с развевающимися рубахами и подштанниками разового белья, моряки сноровисто один за другим высыпали на палубу. И вдруг, усиленный мощными громкоговорителями палубной корабельной трансляции, над морем раздался дружный хохот. Хохотали моряки крейсера, хохотали моряки ближайшего эсминца. Наверно, хохотали в небе и америкосы. Наши сначала от неожиданности ошалели, а потом, глядя друг на друга, начали хохотать — и было от чего. Белое разовое белье (зимний комплект; летом положено выдавать голубое — рубаху и трусы) превратилось в подобие маскобмундирования с черными и рыжими масляными пятнами. Кальсоны, оборванные при этом выше колена на разном уровне, дополняли этот живописный наряд. Из этих лохмотьев контрастно торчали бледно-зеленые лица и конечности... Еще раз (уже в который!) подумал, что служба на дизельных подводных лодках, особенно без системы аэрокондиции, не сахар. — Да, ожидал я что угодно, но такого предположить не мог, — это голос по трансляции Ховрина, — но, тем более, пусть понежатся на солнышке. Ну, ладно, часик понежились, надо и дело делать. — 1-й, я 37-й, авиация прицепилась, мне надо как-то удрать? — Не волнуйся, становись в кильватер, пока пойдем совместно, пусть привыкнут, потом жизнь подскажет.
Стали в кильватер за крейсером, справа и слева по траверзу эсминцы. Пошли на юг. Самолеты в воздухе. Судя по бортовым номерам «» сменяют друг друга. Наверно, где-то близко АПУГ! Точно! Поздно вечером, когда уже наступила кромешная тьма и только яркие звезды на черном небе отделяли небо от черной глади океана, там на горизонте, справа по нашему курсу открылись ходовые огни боевых кораблей. В ярких оранжевых огнях, освещающих полетную палубу, в окружении шести кораблей охранения пересекающимся курсом шел авианосец. Когда сблизились кабельтовых до 60, с авианосца засигналили прожектором. Наш крейсер ответил. — Сигнальщик, читай. Внизу, приготовить международный свод сигналов. По своду разобрали: «Мы корабли ВМС США. Кто вы и куда идете?». Крейсер ответил: «Мы корабли ВМФ СССР. Идем куда хотим!» — жестко, но верно! — Мостик, с «Варяга» передали: «Приготовиться исполнить "Грунт"». Ясно. Замысел Ховрина понятен — в «свалке» расхождения с кораблями АПУГ, когда внимание отвлечено переговорами и т.п., нырнуть, «супостат», самолеты и корабли могут не заметить погружение лодки. Тем более что лодка идет без ходовых огней в плотном окружении своих эсминцев, а потому на малой дистанции на экране радиолокатора трудно не потерять малую цель. — Мостик, на связи 1-й, требует 2-го на связь. Беру микрофон радиостанции ЗАС: — 1-й, я 2-й, на связи... — 2-й, я 1-й. Ты меня понял? — Понял. Готов исполнить «Грунт», ныряю с поворотом вправо, под корабли АПУГ, на контркурс, когда мой траверз пройдет головной эсминец. Он только один идет с гидролокатором. — Правильно. Исполняй «Грунт»! Счастливого плавания! — Спасибо, вам счастливого плавания! Так... Вот уже головной позади траверза... Расходимся с кораблями правыми бортами в дистанции кабельтов 20, они пересекают наш курс по корме...
— Стоп оба дизеля! Все вниз! Срочное погружение! Нырнули... Ходом под слой «скачка»... Над головой прошумели винты корабля охранения. Посылки гидролокатора дежурного эсминца чуть слышны... Напряжение спало. Готовность № 2 подводная. Курс в базу, пока нацелились на острова Амами. В середине следующего дня справа по корме стали слабо прослушиваться посылки гидролокаторов. Примерно через час стихли. Ближе к вечеру (хотя какой день-вечер под водой!) посылки обнаружились вновь, но более сильные. Классифицировали — гидролокаторы AN/SQS-23 и AN/SQS-26. Это уже серьезно! АПУГ возвращается? Хватились, что лодка исчезла! Бросились искать? Увеличил ход. Надо попытаться выйти из полосы поиска? пока корабли далеко, слышим мы их в дальних зонах акустической освещенности. К 21 ч 00 мин стало ясно, что из полосы их поиска не выскочить, своя скорость мала, лодка-то дизель-электрическая, не атомоход. Идут широким фронтом, по центру молотит мощный гидролокатор AN/SQS-26, еще пять гидролокаторов AN/SQS-23 по флангам. Что делать?! Надо всплывать, попытаться уйти надводным ходом, тем более что уже и аккумуляторную батарею заряжать пора. Да, надо всплывать, а то под водой вцепятся, гонять начнут, безопасно не всплывешь... Всплываем. Ближе к поверхности стало покачивать. Это хорошо, среди волн рубку дизелюхи радиолокатором заметить трудно. Посылки гидролокаторов уже бьют хлыстом по корпусу, ближняя зона акустической освещенности. Вот-вот схватят! Поднимаю периcкоп, оборот по горизонту... Ничего не видно, волна швыряет здорово... — Продуть среднюю... Отдраен верхний рубочный люк. Выскакиваю на мостик... Справа по корме по горизонту огни кораблей, в центре в оранжевом ореоле авианосец, значит, в воздухе самолеты ПЛО «Трекер». Точно! — Мостик, метрист. Слева 90 опасный сигнал самолетной РЛС AN/APS-44! Опасный сигнал! Ничего, среди таких волн он нас не видит. А волна большая, хотя ветра нет... Толчея! Зарождается ? Точно. Звезды только над головой, а по горизонту уже мгла, тучи. Да, но на такой волне и нам ход под дизелями не очень-то разовьешь, рубку зальет. Тем временем балласт продут, можно давать ход вторым дизелем.
— Внизу, поднять шахту РДП, подача воздуха к дизелям через воздухопровод РДП... Задраен верхний рубочный люк. Так и пошли, под обоими дизелями полным ходом. Наблюдение за внешней остановкой в два перископа и поисковым радиолокационным приемником. Вышли из полосы поиска АПУГ, зарядили аккумуляторную батарею и под утро нырнули на спасительную глубину. В родную базу, в бухту Улисс во Владивостоке вернулись вовремя, без каких-либо происшествий, встреч с «супостатом» накоротке уже не было. На переходе написали и напечатали отчет. Написал все как было, без утайки. Хотя, честно говоря, об аварийном всплытии из-за попадания воды в 4-й отсек через газопровод РДП не упомянул. Кто читал отчет и насколько внимательно в штабе бригады и эскадры — не знаю, но возмутился только начальник разведки эскадры: — Ты что, с ума сошел?!. Все пишут всегда, что поход прошел скрытно, а ты расписал, как тебя гоняли... Кому нужна твоя откровенность? Ты же в академию идешь! Смотри, дробанут! Перепиши лучше, на флоте не примут. — Да, нет. Пусть все остается, как есть. Мне некогда. Вступительные экзамены через пару дней, а решения главкома о приеме без экзаменов до сих пор нет. Первый экзамен математика, надо хоть немного подготовиться. И так все за счет собственного отпуска. — Ну, смотри, как знаешь... Я свой вывод напишу. Информация конечно ценная, но скрытность-то нарушена. Однако и флагштур высказывал недовольство... Второй и, считаю, окончательный отзыв на свой отчет за тот и последующие походы, я получил много лет спустя, уже в конце службы, когда прибыл к последнему месту службы в НИИ ВМФ в Петродворце. Похвала была от однокашника по училищу Саши Золотова. Он тут докторскую защитил на наших отчетах за боевые службы. А начинали мы вместе во Владивостоке в 1955 году.
Золотов Александр Никитович, выпускник Рижского НВМУ 1951 года, доктор военных наук. -
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
