На 50- летие комсомола в Пермь прибыла большая делегация подводников 157 ОБПЛ. С экипажа С-95 никого не было. Служба, как коротко объяснил нам глава делегации Н.Д.Борисенко. На торжественном собрании комсомольской организации завода выступал старшина 1 статьи Владимир Минайлов от имени и по поручению... Поговорить о своем практически не удавалось. Были заняты все на мероприятиях, организованных в Перми по случаю юбилея... Что-то не складывалось, как хотелось бы. Но письма и газеты в один конец от шефов все же шли. Может чуть реже, чем надо. А когда вернулся экипаж из " автономки", никому первое время тоже не до писем было. Досталось тогда и лодке, и экипажу. И мы ждали . Не знаю почему, но по приглашению моряков на День Советской Армии и Военно-Морского Флота в феврале 1969 года поехала районная делегация комсомольских работников во главе с секретарем райкома комсомола. А КАК ИНАЧЕ ? Руководству необходимо отдыхать, отвлекаться « от тяжелой « работы, к тому же побывать на Балтике, это же… Галя Кибардина , Ирина Коробейникова и я были в роли , вроде как примкнувших к ним, хотя моряки в приглашении говорили о необходимости встретиться с нами, шефами электроприборного завода. Было много формализма, пышных речей на собрании, многочисленных экскурсий по Таллину, обедов и ужинов с работниками штаба и политотдела... и тем не менее мы были счастливы, что удалось лично познакомиться с экипажем, командиром, офицерами лодки. Использовали каждую даже маленькую возможность побыть с ребятами . Помню даже сидели на политзанятиях вместе с ними на тему интернациональная политика... Ну, скажу я вам, - скукотища , уши вяли. Да что там интернационализм на словах , когда в экипаже дружно уживались, служили , дружили - эстонец Велло Ыунапуу , татарин Раис Миргаляув, молдаванин Петя Спеяну, белоруссы, хохлы , русские... Один экипаж, одна семья. Удалось нам все же вечерами в кубрике и песен попеть, и поговорить , и завязать узелками личные связи, и записную книжку заполнить новыми фамилиями и адресами. А главное ПОБЫВАТЬ НА ЛОДКЕ. Вначале нам показали "малютку ". Какой-то маленький такой " ужас " поселился внутри от тесноты и множества механизмом, приборов, вентилей,.. Никак с первого раза не получалось перейти из отсека в отсек так же ловко, как у сопровождающих нас моряков… Но и невторимая гордость, уважение, восхищение теми , кто в годы отечественной войны, на таких лодках совершал подвиги, проявлял чудеса героизма, вошедшие в историю флота. На фотографию, где мы с моряками ( хотя и мелковатая получилась ) уместились на корпусе нашей ободранной в походе, обшарпанной ветрами и штормами лодки, смотрю теперь с каким-то чувством сожаления, утраты. Побывали тогда и внутри. После «малютки» наша показалось большой,намного просторнее и уютнее .Вахтенные, а среди них и Николай Бутырин, ответили на вопросы, которые мы задавали и по устройству лодки, и о службе, и о доме. Самым трогательным был момент расставания с экипажем. Чуть не всплакнулось, когда услышали теплые слова благодарности за то, что делаем и пожелания . Замполит В.П.Овсянников вручил для директора завода личный подарок - банку тараньки. Получили и мы личные подарки. Самые разные... Володя Калмыков подарил мне пушистого зайчонка ( очень символично ! ) , а еще тщательно упакованный сверток. Там оказалось, по-моему, около 50 маленьких шоколадок. И когда командир сказал, что это ребята сохранили для нас " в автономке" , у меня комочек волнения застрял в горле. Я их привезла в редакцию и вручала каждому, кто расспрашивал нас о поездке, как знак " причастия» к дружбе. И еще один момент, когда мы впервые встретились с экипажем, то вместе с большой коробкой пермских конфет, вручили им полиэтиленовых мишек, набитых разноцветным « горошком». Пошутили тогда – это витамины радости. Ешьте по одной, если взгрустнется. Это, видимо, ребятам запомнилось. И когда прощались, конечно, погрустневшие, кто-то вдруг предложил: а давайте съедим все по горошинке. Посмеялись, но так и сделали. Пустили «горошек» по кругу, и закусили грустинку. Так что уходили от моряков экипажа уже с улыбками. ( продолжение следует )
Норвежское море. Где-то рядом остров Медвежий (или остров Бьёркё, это по- Норвежски - на любителя). Сеанс связи. Бульканье аппаратуры связиста. Заработал наш «Канарис» - он же радиоразведчик Редькин: - «Товарищ командир! Слева десять работа «Ориона! Сила сигнала три балла. Сила сигнал возрастает.» - « Срочное погружение. Глубина триста метров!» - «Товарищ командир, акустик! Справа пять шум. Классификации не подвергается. Странный писк. Я такого ещё не слышал!» - «Ты, молодой, до хрена ещё чего не слышал. Этот гад забросал нас буями! Внимание по кораблю! Начинаем уклонение от цели! Режим «тишина». Боцман, максимально малошумный ход. Осмотреться в отсеках!» - «Товарищ командир, акустик. Цель преследует нас на кормовых 120-125 градусов» - «Да твою мать! Что это?! Немедленно классифицировать!» - « Центральный, акустик! По пеленгу 275 градусов, на курсовом пять градусов правого борта цель номер один. Цель одиночная, подводная, скоростная. Вариации отсутствуют. Шум винтов не прослушивается. Ориентировочная дистанция пол- кабельтова. Дистанция быстро сокращается. Автоматическое сопровождение держит цель уверенно. Товарищ командир! Цель погружается вместе с нами! Это что-то живое! Оно пищит!» - «Это мы пока ещё, благодаря Господу и начальнику политотдела, живые и пищим! Слушай весь горизонт и дай мне цель с поправкой, минимум, градус! Не зря же здесь утюжат море «Орионы!» - « Товарищ командир, это дельфин или касатка. Она квакает и свистит!» - « Мне, впору, самому засвистеть и заквакать! Минер! первый, второй торпедные аппараты - режим ожидания, третий, четвёртый - к выстрелу приготовить фактически!» - «Товарищ командир, акустик. ЭТО трётся о наш правый борт и хрюкает!» - «Б…! Ты совсем охренел, акустик! Оно ещё у тебя ещё и хрюкает! Включи динамик на прослушивание!» Включаю систему центрального прослушивания. ОНО, действительно, трется о борт и ХРЮКАЕТ! Механик: - «Товарищ командир, это не самолёт!» - «Механик! Откуда на трехстах метрах могут быть самолеты, ты, вообще, когда- нибудь думал об этом ?» - «ГКП- штурману. Глубина под килём четыреста метров». - « Штурман, а на хрена нам глубина под килем?» - «Товарищ командир, если мы погрузимся до дна, эта тварь от нас отстанет!» - «Господи! Ну где же вас берут таких! Мы через двести метров превратимся в сплющенную консервную банку! Учите, Дормидонтов, устройство корабля!» Как ни странно, это действительно оказалась касатка. Она с нами пришла в Северную Атлантику, дошла до… И вошла в… Вернулась с нами до острова Ян- Майен. Прошла через противолодочные рубежи: Фареро- Исландский и Норд-Кап – Медвежий. Рычала и тявкала, как выдрессированная овчарка, на все надводные корабли и гражданские суда, будто - бы отгоняя их от нашей скорлупки. И, когда мы в точке «Л» всплыли, меня старпом вызвал на мостик. Вот там-то я свою цель номер один и увидел. Это было нечто! С белой шеей, метров пять - шесть длиной, с карими грустными глазами. И оно свистело! Оно хрюкало! Оно тёрлось о борт лодки! Оно перекатывалось через корпус в районе реакторного отсека. Да-а-а! Оно каталось на хвосте. Оно звало лодку обратно в море! Два месяца оно любило её, уговаривало, охраняло. А, в итоге, оказалась - такая дешевая проза! Точно говорят: «Любовь - хуже поноса!» А всё- таки интересно, если скрестить атомную подводную лодку и касатку - что получится?! А вот куда потом загружать торпеды? Погрузочную балку - то уже вставлять будет некуда! Да, дела! А ещё, мы всандалились в Варангер - Фиорд (Это Норвегия, страна такая есть, входящая в НАТО). Преследуя американский «Лос- Анджелес», разбившийся об лоб нашего БДРа в районе Новой Земли. Всё было, исключительно, просто. Шли и шли, слушали и «изгалялись» над ним, как могли… И так, и этак! И в «лоб», и в зад! И торпедная атака, и ракетная, и мины, и приборы подавления… Повеселились от души!. Держали «за хвост». Палево противника, обезрученного и обезоруженного, вкус крови… Ну и влипли. - «Штурман! Ширина территориальных вод Норвегии?!» - «Товарищ командир! Мили три, не больше». - «Дистанция до берега?!» - « Двенадцать кабельтовых!» - « Мы что, уже в Норвегии?» - « Сейчас будем уходить!» - « Куда?!» - «Домой» - « Вражьи корабли?» - « ГКП- акустик! На выходе из фиорда два «тральца» .Сеть заводят. Товарищ командир! Шум винтов по пеленгу 350 градусов. Цель надводная, групповая, скоростная. Вариации прослушиваются уверенно. СКРы. Автоматическое сопровождение держит обе цели уверенно. Скорость цели номер один двадцать три узла, цели номер два двадцать пять». Центральный! Лево десять - подводная лодка ..типа «Коббен». Дистанция четыре кабельтова. Цель малошумная, но они открыли волнорезные щиты торпедных аппаратов! - Чьи? Чьи, я спрашиваю!!! Торпедные аппараты 1,2,5,6- к выстрелу приготовить! Всем готовность «РАЗ», Боевая тревога – голосом, без «ревуна»!!! Объявить по кораблю! -«Товарищ командир, наших здесь нет. Норги! Шум не наш. Вариации просчитываются фактически, под дизелями!» Данные направлены в БИУС. Через 30 секунд мы их можем утопить. Товарищ командир, это война??? - «Акустик, чтобы жизнь Раем не казалась, вперед на пролом! Либо твои уши спасут нас, либо я тебе их пообрываю с мясом! Ну, сукины дети, молитесь! Если не уйдём - все здесь останемся!».А если уйдём- нас здесь никогда не было! А ведь ушли! И хорошо ушли. Можно сказать - с почётом. « Норги» даже раздвинули противолодочную сеть, чтобы нам не тесно было покидать их родину! А эта тварь «Лос- Анджелес», голосом на чисто – русском языке, сказала: « Спасибо капитану первого ранга Гайдуку за достойное и нежное сопровождение. Больше в Вашей опеке не нуждаемся! Идите домой! ЧЕСТЬ ИМЕЮ». Вот же - гниды!!! Они ещё и честь заимели! Из последующего периода службы на лодке осталось только одно «глобальное» воспоминание. Всю ночь на 14 апреля 1982 года снился совершенно идиотский сон: над пирсом летало “стадо” бакланов, просто неба не видно. А когда пригляделся – это норвежские «Орионы Р3С» ( это НАТОвский противолодочный самолёт) кружат, но орут как бакланы ! Бред да и только. Подъем, как всегда, в 06.20. Весеннее утро. Тишина. Солнце. Отчего же так хорошо? ВСПОМНИЛ ! Лодочка-то наша - в море. Со вторым экипажем. Мы же спокойно «балду месим» И это блаженство аж до Майских! Расслабуха! Жаль только, что кончился отпуск. Да ладно, скоро новый, не пройдет и года! От прилива положительных эмоций- показываешь сам себе в зеркале рожи, продолжая неторопливо бриться. Торопиться то некуда!!! Пирс пустой! И вдруг БАЦ! И все вдребезги!!! Робкий голос оповестителя : «туда-то, надо, зачем-то… Но очень срочно! «УРАЛы» уже ждут на площади у ДОФа.» Что толку пытать этого мальчишку. Естественно, кроме адреса и приказа «НЕМЕДЛЕННО!» ему никто ничего не сказал. Он просто-напросто передаточное звено. Тонкое колечко в витиеватой офицерской судьбе. О нем никто никогда и не вспомнит. А если и вспомнит- то только боевой номер. Имен и фамилий на Флоте мало кто удостаивается. Только Высшее и Самое Высшее командование. У остальных- бирка , а у мичманов и офицеров, кроме бирки, еще и личный номер –«жетон». Так вот, отправляешь дальше оповестителя, впрыгиваешь в форму и бежишь, опережая собственный радостный визг, к «УРАЛам». На одном- мелом начерчен номер твоей части. Залез в кузов Поздоровался. Кого-то подвинул наперекосяк застегнутой шинелью. Сел. Уснул. Последними прибегают те, кто живет в доме, рядом с которым стоит машина. Закон моря! Заболтало. Значит поехали. Перестало. Значит приплыли. На плацу командир дивизии с начальником штаба что-то бурно шепотом обсуждают, периодически грозя заливу и дежурному по живучести кулаками. Ну! И какого лешего нас, «безлошадных» привезли к штабу, снег красить или субботник проводить? Опять какой-нибудь командующий приезжает? Не понятно… Но ничего хорошего, это уж совершенно точно. Все оказалось значительно хуже. После команды комдива: “Построиться в каре!”, шутки кончились. Началась суровая правда. Течь реактора на «К-123». Лодка находится в районе острова Медвежий на расстоянии… миль от нашей базы. В надводном положении. Без хода. Отряд боевых кораблей вышел из Североморска. На БПК «…», который прибудет в течении часа, нам предстоит дойти до лодки, сменить второй экипаж и отбуксировать ее в базу. Когда мы пришли к ПКЗ, весь пирс уже был завален химкомплектами, противогазами, дезактивационными средствами. Толпы химиков что-то перетаскивали, считали, разгружали и загружали. Начальник политотдела привез зубные щетки и пасту, каждому вручил вместе с разовыми полотенцами. Тут уж не до шуток! Уходить с пирса категорически запрещено. Для того, чтобы это дошло и до особо- одаренных, пирс почему-то начали усиленно охранять обавтомаченные, свирепые, специально натасканные на среднеславянского подводника якуто – монголо - казахи из комендантской роты, неведомо откуда взявшиеся. К вечеру, действительно, подошел большой противолодочный корабль. Вид у него был просто великолепен: правый борт сиял свеженькой шаровой краской. Левый же- пялился на мир парой хороших вмятин, буро-рыжими пятнами сурика и ржавчины, остатками черных узоров камуфляжа, и ааа-абалденной царапиной вдоль всего борта. На мостике строго торчал «ихни-ий», по всему видно, командир- надводный морской волк, даже- орёл ( капитан не понять какого ранга) с красиво поднятыми к небу руками ,которые он периодически резко опускал в такт произносимым фразам. Дураку ясно - начальник доходчиво, терпеливо и тактично объясняет объяснения и советует советы своим подчиненным. Вдруг его взгляд упал на представителей 6 дивизии, мирно рассматривающих узоры его пароходного борта. Реакция мгновенна: “Ну и что, да? Уставились, да? Интересно, да? Это не Лувр, да? Не хрена пялиться! Мы дома не были 19 месяцев! Шлялись по морям, как бобики! Только вчера вернулись. Из жратвы - только гнилые макароны и сухая картошка! Треть экипажа осталось на корабле. Остальные не успели к отходу! Пьяные в жопу!” И добавил печально-задумчиво-тихим голосом :” Даже борт не успели докрасить!” Вдруг абсолютно идиотский смех «ихни-ива»-же старпома: “Во, блин! Смотрите! Да их же всех чурки арестовали и теперь охраняют! Во, суки, что вытворяют!” Обоюдное нервное ржание обоих экипажей. Ладно, живи, старпомик надводного кораблика! Нет обиды, если ты после 19 месяцев еще хохмишь. Погрузились, все погрузили, отвалили, пошли. Шли почти двое суток. Скучно. Расползлись по боевым постам, в соответствии со специальностью. Быстро освоились. Помогали нести вахту, чем до крайности изумили корабельный личный состав срочной службы. Спрашиваю у Кочурова: - Серёга, ну и что за пароход? Чего он воет, как в Пулково на взлётной полосе? - Да ерунда, типа «ТУ-134», только не летает, а шляется по морям. Но бегает быстро! Курить мы выходили на ют. В каютах у них, почему-то, курить запрещалось. Только в кают- кампании и на юте. Но спокойно курить не давали НАТОвцы. Такого количества «Орионов» я не видел никогда! Их было именно стадо, как во сне! Какая-то дьявольская карусель! Море кипело от сбрасываемых с них гидроакустических буев Как только из-за облака вылетал очередной самолёт, мы (подводники) прятались за надстройки. У матросов- надводников это вызывало дикий восторг и бурную радость. Они же, наоборот, просто высыпались на палубу . Каждый новый самолет встречался криками, свистом и не совсем пристойными жестами. На почтительном расстоянии от БПК держится разведывательное судно « Марьата». Ждет, вражья морда! Замеряет все, анализирует. Кодирует и передает своим. Ждет начала «концерта». Под рёв турбин подскочили к квадрату. Наш пароход уже хорошо видно. Он окружен боевыми кораблями 7 оперативной эскадры Краснознаменного Северного Флота. Лиц, стоящих на мостике не узнать, все бородатые. но живые! «Орионы» благоразумно кружат поодаль. Ожил «Марьата». Попытка «прорвать» ордер. Да нет! Не подойти ближе, не присесть в первом ряду ! Не дают славяне! Закрутили ракетами. С воем с «Киева» взлетели две пары и, весьма недвусмысленно к нему. Да еще пара миноносцев уже прёт туда же. Струсил викинг! Отбежал! Застопорился. Ладно, стой там. Не до тебя! Установили связь с «К-123». Получили информацию. Подумали. Решили, что на момент начала спасательной операции необходимости в смене экипажей нет. Радиационный фон в жилом и носовых отсеках в допустимых пределах. Надо спасать лодку. Попытка завести буксирный трос. Неудачно. Еще одна. Опять мимо. Вот! Есть, зацепили, потащили! Как выстрел из пушки .Трос лопнул! Море горбатится все круче и круче. Боже! Как же «колбасит» наш бедный пароходик! Кажется, что ты сам слышишь удары торпед и мин по стеллажам, перед твоими глазами торпедные аппараты вырисовывают восьмёрки. Дышишь забортным, до рвоты рыбно - чешуиным, воздухом. Вода хлещет в центральный через отдраенные рубочные люки. Аварийное освещение. Холодно. Страшно. Прямо перед тобой твой умерший пульт, и перед штурманом- мертвый, и мертвые- перед вычислителем, минером. Пульты левого борта в агонии. Какие процессы в них происходят? Что они хотят подсказать человеку, от чего предостеречь? А если… Ну тогда всё всем и всего, навсегда. Тем, кто рядом, тоже мало не будет. И своим и чужим. Пронесло. Уверенно зацепили «за ноздрю». Подтащили, потянули, пошли. Поволокли домой! Меняли мы второй экипаж уже в базе. Число – не помню. Помню, что было воскресенье. Базовские дозиметристы помогли натянуть химкомплект. Еле-еле протиснулся через рубочный люк. По приказу командира, заступил на дежурство по кораблю. По истечении полу- часа, чувствуешь себя селедкой в собственном соку. Все тело дико чешется. Но нет, не достать, не почесать, не смахнуть росу с лица. В перчатках- пот, в бахилах- пот. Невольно вспоминаешь о бедолагах рыцарях. Тебе проще, ты можешь об угол прибора потереться (пусть морально, но станет легче). А тот даже встать сам не мог!
Второе автономное плавание случилось 07.01.1981 года. Именно ”случилось”, так как в море мы должны были выйти 07.11.1980 года, приняв подводную лодку «К-432»-сестричку - близнеца своей «К-123». Однако, «чужой» пароход идти в море категорически не соглашался. Сначала у него переклинило рули на ”всплытие”, затем - “лево на борт”. Никакие героические уловки и уговоры механического борта до сердца атомохода не доходили. Он продолжал выплескивать свои, только ему понятные, эмоции. Но люди, присягавшие на верность своей Любимой, Сильной, Неделимой и Вечно помнящей о них Родине, начали “разъяснительную” работу в составе единого патриотического блока экипажей «К-123 + К-432». Первые сутки закончились тем, что ( большое человеческое “спасибо” турбинисту соседей, который забыл поставить стопор на турбину) - лодка самостоятельно, без помощи извне, привела в действие линию вала и, оборвав носовой швартовный конец, затем кормовой, благополучно отвалила от пирса, дав турбиной реверс. Ловили ее уже метрах в пятидесяти от штатного места при помощи 2 буксиров, возвращавшихся после вывода из базы лодки соседней дивизии. В итоге двадцати трех суток войны победу, казалось, одержали люди. Три подряд выхода в море позволили думать, что достигнуты взаимопонимание и любовь между человеком и металлом. Но, как выяснилось несколько позже, это была печальная ошибка. За двое суток до контрольного выхода, при проведении большой приборки из 4 отсека вышел на связь молодой матрос, спецтрюмный, из технического экипажа. Уроженец Западной Украины по имени Зиновий долго пытался найти нужные слова в мало понятном (кроме мата) русском языке. Украинско - русская смесь настораживала все больше и больше. Первым, до кого дошел смысл этого славянского коктейля оказался командир первого дивизиона: ”Какие это еще шарики в трюме четвертого?” Ответ: “Серебрянны, як кулька! Богато- богато. Руки пэчэ дужэ .” Перезвон аварийной тревоги заглушил крики механика и управленцев. Единственное, что я расслышал, крик в «банан» Кочурова: - Зиновий! Брось шарики !Не трогай их! Отойди оттуда!” Аварийной партией он был выведен из реакторного отсека. Когда химик производил ему замеры уровня заражения, приборы зашкалило . Доктор перебинтовал Зиновию руки и его подняли наверх, передали прибывшим на пирс химикам и докторам базы. Они мыли его спиртом, какими-то растворами, мылом в течении часов четырех-пяти. Потом увезли в госпиталь. Обещали, что все будет нормально, через неделю вернется в часть. (Через десять дней Зиновий действительно вернулся, но руки ему перебинтовывали еще недели две. Честно отслужив Родине, через два года демобилизовался в звании старшины 1 статьи и уехал домой на Карпаты. А еще через полгода умер…). Управленцы, совместно с прибывшими на ПЛ деятелями науки, установили, что “шарики”- результат капельной течи из чего-то, имеющего непосредственное отношение к первому контуру реактора. Что-то отремонтировали, что-то заменили, радиоактивную грязь убрали, отсек дезактивировали. Потом долго испытывали, меняли режимы, проверяли, “чесали репу, раскидывали мозгами, терлись черепами” и опять испытывали. 7 декабря Высочайшая Комиссия в составе ученых – теоретиков во главе с Александровым и военных-практиков пришла к изумительному выводу: ”Все! Хватит гонять аппарат. Готовьтесь к автономке.” В голове разрыв глубинной бомбы : “Как это хватит!? Какая, мать вашу, еще автономка !!! Зиновия забыли? ” Мозги раскаленными осколками летят в спины и зады членов, торопливо покидающих лодку через рубочный люк, отражаются от снежной пыли шахты, ледяным пеплом возвращаются в черепную коробку. И пустота…Набатно - звенящая пустота. На контрольный выход с нами пошел единственный представитель штаба - его начальник капитан 1 ранга Маргулис. Должен был еще идти начальник политотдела, но за двое суток до выхода он поставил командира в известность о том, что у него много дел на берегу, а с нами “ для проверки наглядной агитации, партийной документации, морально-боевого климата и политической сознательности” в море выйдут старший инструктор “партиец” и инструктор ”комсомолец”. ( Но и эти два клоуна на лодке так и не появились). Вообще наше героическое Политгнездо себя особо морями не напрягало. Конечно, если пора получить досрочно звание, боевую медальку или орденок - просто необходимо выйти, но только на лодке новой , с перволинейным боевым экипажем, да под руководством командира дивизии, а еще лучше- командующего Флотилией. Но только дней на четыре - пять, не больше. Ведь этого вполне достаточно, чтобы отоспаться от береговых забот и напряженных политотдельских будней в теплой коечке (предоставленной, в соответствии с приказом начальника политотдела, кем-либо из членов экипажа, который теперь спит, выкраивая минуты, как БОМЖ, где-то за пультами центрального поста или средней палубы, подложив под голову пропитанный маслом ватник, укрывшись канадкой). А когда сон уже не идет, безвылазно торчать в каюткампании, смотреть десятки раз один и тот же кинофильм, попутно поглощая в варенье, сгущенку, мед, балыки, языки, красную икру, семгу, севрюгу (и прочее, прочее, прочее), обильно запивая все это вином, периодически вылетая из нагретого кресла и , сшибая приборы и травмируя собственный корпус, нестись с широко раскрытым ртом, бешеными глазами в гальюн, попутно заблевывая пол-отсека. Этого же периода хождения по морям вполне достаточно, чтобы торжественно подтвердить звание политрабочего - Подводника! Нельзя им, трудягам, надолго выходить в море. Ждут дела на берегу. Сложные дела, требующие смекалки, сообразительности, высокого полета мысли. А по- иному, нет, никак нельзя. Политотдел не простит промаха в деле раздела”по- честному” квартир, ковров, хрусталя, мебельных гарнитуров, холодильников, стиральных машин, обуви, продуктов питания к Праздникам и памятным датам и многое премногое иное, что нельзя оставить без своего контроля так как, кроме всех политрабочих, в дивизии еще не перевелись отличники боевой и политической подготовки, для которых эти материальные блага в городок и поступают. Не дай Бог – просочится информация и последние (а еще страшнее если их жены) узнают что делится, как и между кем, можно и “слететь” с теплого места. И куда ему после этого идти? Ведь он, бедняга, умеет только выкрикивать лозунги, которыми его обильно запрограммировали в родном Киевском училище, молоть языком несусветный бред, делая вид, что сам свято в него верит, писать рапорта и докладные записки на плавсостав, выражая свое особое мнение, да и то с орфографическими ошибками. На этот раз мы вернулись в базу без каких-либо приключений. Аппаратура работала ровно, без срыва, что дало возможность спокойно, уверенно служить и самому экипажу. ”Заморочки” начались у родного пирса. Пришвартовались мы в 04 часа 50 минут 27.12.1980 года. Пока принимали питание с берега, приводили механизмы и приборы в исходное - прошло еще три с половиной часа. Завтрак личного состава был неприятно омрачен нашествием флагманских специалистов. Отчеты, вахтенные журналы, журналы использования, техника все перевернуто с ног на голову. Этот процесс - святое. К нему все давно привыкли и были готовы. Постепенно в центральном посту воцарилась рабочая, спокойная обстановка. Ничто не предвещало беды. Но она ввалилась в верхний рубочный люк, проскользнула через шахту и черно - синим комом грохнулась о палубу центрального поста, моментально разлетевшись на десяток независимых друг от друга организмов. Сердце сжалось и холодным комочком сигануло в область тапочек, вот он, налет политуродов! Последним внутрь проник хозяин этой своры - начальник политотдела: ”Добры-ы-ый де-е-ень, товарищи подводники! У нас мало времени. Своими делами займетесь позже. А сейчас прошу всех представить конспекты первоисточников, планы политико-воспитательной работы, наглядную агитацию на боевых постах. Где боевые листки?” Протяжный, как вой одинокого волка, стон командира:” -Да е-е-е - мое-е-е-ё…”. - “Владимир Дмитриевич, не надо так болезненно реагировать, у нас действительно мало времени, через три часа начинается партийная конференция и Вам вместе с парторгом надлежит непременно присутствовать! Форма одежды - повседневная тужурка, белая рубашка”. -”У-у-у-у,а-а-а-а,о-о-о-о –ё???” крик души парторга Михальчука .Ответ: -”А это - уже ваши проблемы”. И думаешь : -”Господи, кто же вас выдумал на нашу голову. Кому вы нужны? Какая от вас польза, кроме вреда? Ведь мы толком не мылись три недели, пахали “как папы Карло”, несли вахты, производили ремонт аппаратуры, механизмов, готовили их к автономке, не спали, урывками питались… Да и автомобиль для того, чтобы доехать 7 километров до городка, переодеться в объявленную форму и вернуться в базу не дадите. Нет у вас “лишнего”.А этот занят. Не может же целый начальник политического отдела дивизии капитан 1 ранга Веденичев, вколачивая ноги себе в зад, перейти пешком через сопку. Не принято так, не положено…Да горите вы синим пламенем, как говорит мой отец - ХРИСТОПРОДАВЦЫ!!!” Флагмана разводят руками, откладывают специальную документацию, что-то тихо спрашивают у своих подопечных ,дают последние советы и, колонной военнопленных, медленно и понуро покидают лодку. Шабаш продолжается не более часа. Уже проверены конспекты, планы. Извлечены на свет Божий бланки рапортов и актов, в которые вписываются фамилии “нерадивых” и перечень работ Основоположников, законспектировать которые мы “не удосужились”. Заносится в бланк и особое мнение, смысл которого сводится к тому, что в море нужно работать, а не спать: ”У вас было вполне достаточно времени, чтобы изучить и составить конспект работ таких- то, речей - таких-то, материалов таких и таких. А вы что-то бормочите в свое оправдание. Партия вас воспитывает, а вы упираетесь! Я вынужден об этом доложить командованию !” Вот и кранты, дорогой брат подводник. С классностью пролетел, с комнатой, не говоря уже о квартире, пролетел (опять бегать по городку “шакалить”, искать знакомых, уходящих в море, просить ключи от их жилплощади, перетаскивать туда вещи и семью), а еще крутой шанс пролететь и с очередным воинским званием. Плюс ко всему будут склонять на каждом партийном собрании. Да кто бы жизни учил! Именно Христопродавец! Тебя бы в море, гнида, месяца на два-три. Чтобы ты там запел? Кранец измочаленный! После контрольного выхода, мне из дома офицеров удалось позвонить в Ленинград. Татьяна сказала, что взяла билеты на самолет на 28 декабря. Приедет на вечернем автобусе в 23.00 часа. Встречай. Ну я и встречал 28,29,30 декабря не только вечерние, но и дневные автобусы. Ее не было. Последний автобус 31 числа пришел в городок в 23 часа 20 минут. Но и на нем ее не оказалось. Телефонной связи с Миром не было, где-то опять порвало ветром провода и это дикое неведенье бесило и угнетало. Наступление Нового Года и встреча его без жены, неизвестность , где она, что случилось с ней, что произошло, свинцовой тоской заполняли и заполняли объемы, оставленные полыми после улетучивающейся радости. Но это только начало распрекрасного существования в базе. В 04.00 часа 31 декабря к тебе домой вваливается заснеженное тело, оборудованное противогазом и приглашает в течение 10 минут быть на площади у дома офицеров, так как объявлена боевая тревога. Но по базе ли, дивизии или кораблю ли - оно не знает. С хрустом извлекается из кармана шинели талон оповещения. Пока ты расписываешься, оно дует на фиолетовые от мороза кисти рук, засовывает в шинель талон и растворяется вночи. По прибытии на лодку от дежурного узнаем, что на 06.00 часов назначена погрузка боезапаса. Вполне логичный вопрос минному человеку о том на сколько это растянется, встречен им с высоким cамоуважением и значимостью текущего момента. Минут на пять театральный акт: “Ну кто в доме хозяин?!” После чего ответ, который все уже знают заранее:” А это как пойдет!” Ну оно и пошло, как всегда. Погрузка началась в 11 часов 20 минут. После того, как погрузили первую ракету, сломался кран-погрузчик. Заменили его около 15.00 часов. Два последующих изделия не прошли проверки, были отбракованы аппаратурой, выгружены и увезены на склад. Этот кошмар продолжался до 21 часа. Когда последняя торпеда зависла над корпусом, пришел приказ от оперативного дежурного прекратить погрузку боезапаса по причине надвигающегося шквала. Вот тебе и здравия желаю! С Новым Годом! Торпеда была уже на торпедопогрузочной балке. К командиру подбежал старший лейтенант “оружеец”, сообщил о приказе. Командир посмотрел на часы, затем на старлея. Приказал верхневахтенному вызвать на связь командира БЧ-4. В динамике что-то треснуло, зашипело и голосом Грачева сообщило о запрете дальнейшей погрузки боезапаса. Командир посмотрел на часы, на торпеду, которой осталось только протянуться в торпедный аппарат на две трети и приказал связисту получить подтверждение приказа у оперативного. Для этого потребовалось всего две минуты. Половина торпеды еще торчали снаружи. Она продолжала медленно погружаться в свой новый домик.”Связист, доложи оперативному, что погрузка на «К-432» закончена. Время 21час 14 минут. Отбой тревоги!” Спасибо Вам, товарищ командир!!! Весь экипаж знал, что семья у Вас в Северодвинске. Что Вы останетесь в своей каюте на плавказарме и Вам-то, по идее, все равно закончится погрузка в 21.14 или в 23.59 московского времени. По приказу командира, на вахту заступили офицеры, семьи которых находились на Большой Земле. Остальные были перевезены в городок в течение последующих 30 минут на автобусе, “выкупленном” cстаршим помощником у представителей науки, работавших с акустическим комплексом в соседней дивизии, за три килограмма шила (он же спирт-ректификат). А 07 января 1981 года «К-432» с экипажем «К-123» вышла в автономное плавание. После очередной проверки штаба, по убытию из корпуса флагманских специалистов, в центральном посту остался начальник Политотдела капитан 1 ранга Ведениечев. Он о чем-то долго беседовал с парторгом Михальчуком, что-то писал ему на отдельных листах, тряся головой в сторону Запада. После чего последовала дикая, с точки зрения нормального человека, сказанная в полный голос фраза: «Эх! завидую я вам!». И крысой долой из корпуса! Через минуту наш представитель НАРОДА, ПАРТИИ и ЧЕСТНОГО ИМЕНИ уже торчал, как папуас на родном стацпирсе, нежно помахивая ручкой швартовной команде. Самое интересное, что мы не хотели уже ничего на этой земле: ни войны, ни каких-либо сложностей, вызванных «Международным периодом». Нас, измочаленных «вкрай», никому не нужных, всем доставляющих лишние проблемы (начиная со склада продуктов питания и заканчивая бухгалтерией и политотделом), просто выбросили в Мотовский залив, а дальше «как Бог на душу положит». Когда подошли к точке ”Л” то буквально перед тем, как над нами должна была захлопнуться крышка рубочного люка, отделяющая надолго от солнца, неба, атмосферного воздуха, в наушниках связиста прозвучала интересная фраза на ломаном русском языке:”Счастливого плавания командиру Гайдуку!” Доклад на мостик. Что это было знал, действительно, только командир. Стоя на ходовом мостике, как сосулька замерзший, злой, нервный после двух недель недосыпания, он тихо выдохнул из себя остатки морского бриза: ”Да пошел бы ты на….!” Осмотрелся за бортами и абсолютно спокойно произнес: ”По местам стоять, к погружению!” Лязг закрывающегося верхнего рубочного люка. Уставший, спустился в центральный, долго усаживался в командирское кресло. Минута тишины. Она последняя на поверхности. Получены доклады от боевых постов о том, что там-то и там-то по местам стоят, к погружению! И вот, наконец, команда от которой пробегает холод по спине и становятся влажными ладони: ”Принять главный балласт кроме средней!” Всё! Открыты клапаны. Шум поступающей в цистерны забортной воды. Именно тот, который одновременно радует и доводит до умопомрачительного исступления находящихся в стальной “сигаре” биологических особей природной фауны человеческого облика, но сомнительной наружности. Дернувшись, медленно пополз вниз перископ, за ним антенны связи, антенна РЛС. Гулкие хлопки и удары о металл где-то глубоко в чреве трюма дают понять, что выдвижные устройства подводной лодки приняли свое штатное положение. Шелест воды вдоль борта, уверенно-ровная змейка индикатора тракта шумопеленгования, журчание штурманского автопрокладчика, загоняющего своего ”зайчика” на карту района плавания, приглушенный вой сельсинов датчиков и робкое повизгивание их собратьев сельсинов- приемников, отрабатывающих заданные углы поворота, скрип вертикальных рулей, нарастающий дифферент на нос, уверенное погружение стрелки датчика глубины. Тормозим, как положено. Тишина. Вахтенный офицер: ”Внимание по кораблю! Глубина полсотни метров. Осмотреться в отсеках!” После осмотра продолжается погружение в объятия Северного Ледовитого океана. Щелчки корпуса красноречиво говорят о той печали, с которой наш пароход отдается во власть Нептуна. Все! Мы готовы к любым шуткам и коварствам судьбы. Над Землей мирное небо, но мы уже на «Тропе войны». Где мы сейчас и где будем после известно одному Господу Богу и Главкому ВМФ СССР. Мы уже начали ждать «Последнюю Команду Свыше». Её же ждут загруженные в торпедные аппараты и спокойно, пока, осматривающиеся на стеллажах торпеды, ракето-торпеды, их младшие сестренки-мины...Родные! Любите и помните нас! Люди Планеты Мир вашему дому! Как там у вас? ” Gott mit uns !”. Или “ In God we trust ?!” Но для нас это уже не имеет никакого значения! ВЕДЬ С НАМИ БОГ! То, что вы просили, мы вам вполне можем выдать. Естественно, в самый неудобный для вас момент и по полной программе! Нас ЭТОМУ учили, мы ЭТО умеем, мы ради ЭТОГО вышли в море.
Ты, лейтенант, самый молодой и глупый! Тебя столько учили в училище, на корабле уже сколько учим, а ты все норовишь упереться! За всю свою жизнь до настоящего времени ты так и не научился фактически определяться в море! Да ты и на берегу ни хрена не умеешь определиться. Ладно, я тебя научу. Вот после кабака ты случайно остался ночевать у какой-нибудь дамы. И вовсе не потому, что ты бл..дун, а просто устал. Бывает. Но вот ты проснулся - ни в коем случае глаза не открывай. Сначала прислушайся, принюхайся. Попытайся вспомнить, как и куда ты попал. Если получилось - считай, что пеленг на один ориентир взят. Потом осторожно приоткрой левый глаз, вспомни - кто ты, свои анкетные данные. Вспомнил- и второй ориентир твой! Теперь медленно открываешь правый глаз и определяешься - где ты и кто рядом с тобой. Как только определился, считай, что ты по трем пеленгам вычислил свое место на Земном шаре! Небольшая невязка особой роли тут не играет. Но все это постоянно нужно тренировать и довести до автоматизма, как при аварийной тревоге! Даже когда ночуешь у себя дома со своей собственной женой.
Лещенко Алексей Яковлевич, последний командир батареи, с ноября 1940 г. по июль 1942 г.
Береговая Батарея 35, выстрел 305 мм. 1942 год.
Береговая Батарея №35, пост горизонтального наведения башенного орудия, 1942 год.
Залп 35 Береговой батареи
Отец и сын Кабалюки: и . Как свидетельствовали очевидцы, во время посадки, проходившей в сумерках в крайне тяжелой морально психологической обстановке 1 июля 1942 года, начальник штаба береговой обороны Иван Кабалюк передал, что на посадку он не пойдет и погибнет вместе с батареей. . Сын - выпускник Тбилисского нахимовского училища 1951 года.
Важное
