А это жуткое приключение произошло уже со мной в сентябре 1974 года. Не прошло и месяца после того, как я поселился на Большом Улиссе, меня отправили старшим над группой военных матросов береговой базы катеров на разгрузку какого-то судна. Это был сухогруз с военным имуществом и продовольствием и причалил он в Если посмотреть на карту Владивостока, то вы увидите этот полуостров – на севере он омывается бухтой Тихой, а на юге бухтой Улисс. Напрямую по лесной дороге от поселка Большой Улисс до бухты Тихая не более пяти километров, а вокруг по шоссейке через город – около двадцати. - Лейтенант! Как только разгрузишь, позвонишь мне, - сказал мой командир Плужник, - я отправлю за вами машину. - А как с питанием, брать сухой паек? – спросил я. - Не надо, вас там, на сухогрузе покормят! – уверенно ответил Плужник.
Неприятности начались с того, что сухогруз еще болтался на рейде, и нам пришлось более трех часов ждать, пока он отдаст чалки. Через час после начала разгрузки наступило обеденное время. Обед для моих матросов предусмотрен, конечно, не был. Всё ведь у нас через это самое. «Нам никто ничего насчет обеда не говори...и...л». Разодрали буханку хлеба на двенадцать человек и запили водой. Команда судна, сытно отрыгиваясь флотским борщом, завалилась на койки. Адмиральский час – святое на флоте время даже для гражданских моряков. Положения устава Петра Первого и поныне действуют, и обязательны к исполнению. Но без судовых разгрузочных устройств из трюма что-либо выгружать на береговую стенку невозможно. - Раньше трёх не начнем, - категорично ответила команда на мои призывы к совести. Я заглянул в трюм. Работы было дня на два- три и к вечеру, с такой организацией судовой службы, мы никак не укладывались. В три часа дня разгрузка продолжилась, а в семь вечера команда дружно пошла на ужин. Разодрали мы еще одну буханку хлеба и запили водичкой. После этого я пошел звонить Плужнику. - Товарищ командир! – сказал я в трубку – Присылайте машину! - Что, уже разгрузили? - Нет, тут еще работать и работать, - ответил я Плужнику. - Вот и работайте, лейтенант! - прохрипела трубка и упала на том конце на рычажки. Я попытался объяснить командиру бербазы, что моих подчиненных даже не покормили и они голодные весь день, но Плужник даже не выслушал меня. - Хрен вам! Хрен вам, а не машину! – вопил он, - Пришлю, как только разгрузите! Пока я мило беседовал с командиром по телефону, стемнело. Мои двенадцать голодных матросиков ушли самостоятельно, пешком, послав подальше всех начальников. Да я бы и сам на их месте ушел. Доложил об этом командиру. - Верни матросов! – завизжала трубка голосом Плужника, - Лейтенант, ты будешь наказан, готовься ... к суду чести! До пенсии... лейтенантом ...
Он долго еще ругался и ядовитой слюной.. Минут через десять, не дослушав, я тихонько положил трубку на место. Надо было выбираться из бухты Тихой на Улисс. В какой он стороне я не представлял, потому, что еще плохо знал Владивосток и его окрестности. Расспросил дорогу у боцмана сухогруза. Тот махнул рукой куда-то в ночь. - Иди по этой тропе метров двести, там дорога через лес, по ней выйдешь через пять километров к Улиссу. Я пошел по тропе, но никакой дороги не нашел. Бухта Тихая во Владивостоке известна еще под названием «Гнилой угол». Вот и теперь начал накрапывать мелкий противный дождь. Теперь, когда луна скрылась за тучами, видимость уменьшилась до нуля. Тропа, вначале довольно широкая, стала постепенно сужаться и завиляла по кустам. Наконец, в конце тропинки, я наткнулся на какое-то бетонное изваяние. Зажег спичку. Передо мной стоял крест. Приглядевшись, я увидел множество могил с крестами, пирамидками и другой похоронной атрибутикой. Я не трус, но ситуация довольно-таки жуткая. Стою неизвестно где, куда идти не знаю, непроглядная ночь, дождь, кладбище. Тогда я решил вернуться назад, на причал, где так уютно покачивался неразгруженный нами пароходик. Не тут-то было. Меня окружили Они цеплялись за мой суконный китель, брюки, а флотскую фуражку я снял и нес в руке, чтобы не потерять в темноте. Я шел, уже просто напролом, по могилам, надеясь все же выйти на дорогу.
В полной тишине вместе с хрустом мокрых веток, шелестом траурных венков под моими ногами, ясно слышались позади чьи-то шаги. Когда я останавливался, то сзади тоже останавливались. На всякий случай я выломал из старой могильной оградки ржавую трубу. Оружие не ахти какое, но я осмелел. - Иди сюда, чего ты там прячешься, - крикнул я в темноту. Никто не ответил, но стоило мне начать движение, как шаги возобновлялись. Кто-то преследовал меня, и это было не животное, звук шагов был явно человеческий. «А может мертвец?», подумал я. Мокрые от дождя волосы потихоньку стали сами собой шевелиться на голове. Никогда не верил, что такое бывает, а тут сам испытал. Я понял, где нахожусь. Огромное могильное пространство, в самый центр которого я попал, называлось Морским кладбищем Владивостока. Здесь хоронили людей почти сто лет и лишь недавно обустроили новое кладбище за городом. Здесь лежали тысячи моряков и солдат, погибших в русско-японскую и гражданскую войны. Я читал также, что где-то здесь хоронили умерших от холеры. У кладбища были поэтому разные названия. Оно называлось в своё время и «Солдатским» и «Холерным»... - Мужик, иди сюда, - сказал я, снова остановившись. Мне опротивело его тихое преследование. Он молча стоял в темноте и прерывисто дышал. Тогда я сжал в руке трубу и двинулся к нему. Будь что будет! Я шел к нему, протискиваясь между узких межмогильных проходов, проваливаясь в ямы с водой, весь такой решительный и суровый. Никого и нигде не было. Это потом уже мне сказали, что в экстремальных ситуациях у человека могут возникать слуховые галлюцинации. И шаги, и дыхание были моими, но мною они воспринимались, как чужие. Наконец, я сообразил, что надо подняться, как можно выше на эту могильную сопку и оттуда осмотреть окрестности. Наверх я продирался через кладбище еще часа три, но был вознаграждён. Как на ладони передо мной лежала бухта Большой Улисс и поселок с одноименным названием и звали меня такими ласковыми, такими добрыми огоньками кораблей у пирсов и домов на берегу.
***
... Большой Улисс, двухэтажный деревянный, бедный и неустроенный поселок моей молодости. Мы там жили, безмятежно шутили и смеялись, закалялись в невзгодах, растили своих детей. Там прошла моя лейтенантская юность, оттуда начался для меня Российский Флот. А поселок Большой Улисс и сейчас стоит. Его латаным-перелатанным деревянным домам уже больше семидесяти лет. Наверно, в наших «секциях» живут новые племена молодых лейтенантов и мичманов и борются за выживаемость. На флоте говорят – «борьба за живучесть». Жизнь продолжается. Может быть я когда-нибудь с тобой встречусь, Большой Улисс?
Когда мы достигли возраста 14 лет, то считали себя немыслимыми вне комсомола, а за рекомендациями многие обращались к одному из старейших членов партии преподавателю рисования М.Д.Зыкову. Мы вместе с Володей Поляковым осенью 1955 года пришли к нему просить рекомендацию. Он долго беседовал с нами, выясняя, насколько серьёзно наше решение вступить в комсомол, рассказал нам много интересного из своей жизни, а потом расписался в наших анкетах. Комсомольский билет я храню до сих пор, время вступления в комсомол — сентябрь 1955 года. Мы искрение хотели быть в рядах комсомола, это был порыв души. Секретарями нашей комсомольской организации были Коля Хаустов, Толя Стуленков, Слава Дмитриев, Юра Никуленко, Боря Маркитантов. Итак, 22 июня 1959 года нас начали развозить по высшим училищам на нашем стареньком училищном автобусе. Мы все имели представления обо всех училищах, особенно об училище имени Фрунзе. Из других училищ к нам постоянно приходили курсанты - бывшие нахимовцы, каждый расхваливал своё училище. В Москве мы вместе с курсантами готовились к парадам, общаясь с ними. Имели мы представление и о ВИТУ ВМФ. В общих чертах знали, что оно готовит специалистов для строительства и эксплуатации военно-морских баз, а что это такое на самом деле, конечно, слабо себе представляли. С кораблём там всё было понятно, а с понятием «военно-морская база» было много неясностей. Девушки, которые ходили на танцы в ВИТУ, называли его курсантов землепашцами. Кстати, у девушек тоже были свои пристрастия к какому-либо училищу. Вообще-то они больше предпочитали ходить на танцы в военные училища, чем в какой-нибудь клуб или дом культуры. В училищах никогда не было пьяных, не возникало драк, от надоевшего ухажёра очень легко было отвязаться. В этом плане ленинградским девушкам очень повезло: училищ в городе было очень много и на любой вкус: и морские, и пехотные, и связи, и артиллерийские, и геодезические, и железнодорожные, и медицинские, и мореходные. Я был распределён в ВИТУ ВМФ, другого выбора у меня не было, так как для корабельной службы я был признан негодным. Меня этот факт не очень огорчил, так как я считал и до сих пор считаю, что не место красит человека, а человек место. Везде надо относиться к делу с душой, а любовь к профессии приходит тогда, когда ты хорошо знаешь своё дело. Я знал , что получу прекрасное образование, у меня будет диплом инженера, а дальнейшая служба будет зависеть от наличия головы на плечах.
Смирнов Всеволод Михайлович
Привезли нас в ВИТУ ВМФ: В.М.Медведев, В.В.Роженцов, А.А.Ураган, В.В.Чернов, В.М.Смирнов, Н.М.Дмитриев, Г.И.Ермаков, М.Н.Кошин, Ю.И.Рева, А.Д.Ковалёв, А.Н.Стуленков, В.П.Скляров, Р.И.Титов, - это поступившие на строительный факультет, и В.В.Якименко, Л.И.Чуваев, С.Н.Танащук, Ю.П.Колесников, А.Н.Нелипа, В.И.Макуров, А.В.Луговой, - поступившие на электромеханический факультет.
Рева Юрий Иванович
Собрали нас в конференц-зале рядом с кабинетом начальника училища. На встречу с нами пришли начальники факультетов, начальник отдела кадров и ряд других руководителей. Они рассказали нам пока вкратце об истории училища. Флоту перед войной очень нужны были многочисленные высококвалифицированные кадры военных инженеров берегового строительства для постройки новых и модернизации существующих военно-морских баз. системы береговой обороны, аэродромов морской авиации. Ранее, с 1932 года подготовка кадров для инженерно-строительных органов ВМФ проводилась в ВИА имени В.В. Куйбышева на морском факультете. Однако, его численность была невелика. Комитет обороны при СНК СССР принял постановление об организации для ВМФ своего специального высшего учебного заведения военно-строительного профиля. 22 нюня 1939 года был подписан приказ об организации Высшего военно-морского инженерно-строительного училища. Училище было создано на базе Ленинградского института инженеров промышленного строительства (ЛИИПС). Этот институт размещался в двух зданиях: учебный корпус на улице Каляева, дом 22, студенческое общежитие на улице Чайковского, дом 52. К училищу перешли все служебные, хозяйственно-бытовые и жилые помещения, а главное - хорошо оборудованная лабораторная база. Почти все студенты ЛИИПСа изъявили желание служить в ВМФ. В августе 1940 года сюда был переведён морской факультет ВИА. Должности преподавателей заполнили бывшие сотрудники ЛИИПСа, а также прибывшие из ВИА с морским факультетом. Приказом Наркома ВМФ от 10 мая 1941 года Высшее военно-морское инженерно-строительное училище было реорганизовано в высшее инженерно-техническое училище (ВИТУ) ВМФ.
В его составе был образован новый факультет - электромеханический, на который возлагалась подготовка военных ннженеров-злектромехаников широкого профиля для монтажа, эксплуатации и ремонта энергетических установок и энергооборудования береговых объектов флота. Среди курсантов морского факультета была Елена Карбышева, дочь генерала Д.М.Карбышева, крупного военного инженера, который тяжело контуженный попал в плен, категорически отказался сотрудничать с немцами, замучен в лагере Маутхаузен. Его раздетого на морозе поливали холодной водой, пока он не превратился в глыбу льда. Начальники факультетов стали нас агитировать поступать на их факультеты, всячески расхваливая свою специальность. Честно говоря электричество было мне не очень по душе, вызывало какой-то трепет. А тут ещё Миша Кошин агитировал нас идти на строительный факультет: «Вот у меня брат работает на стройке в Можайске. Если плохая погода, то им платят дождевые, как хорошо» . А о том, что мы будем сами руководить строительством и нам придётся с этими дождевыми разбираться, в голову не приходило. Распределили нас по факультетам: часть пошла на строительный, часть—на электромеханический, и развели по разным этажам. Выдали нам на рукава галочки серебристого цвета, погончики с серебристым якорем и черной окантовкой, на бескозырки - другие ленточки. Чтобы мы не скучали, нашли нам дело: нести службу суточного наряда, а также дежурить на шлюпочной базе, которая размещалась на реке Фонтанке у
С 1 июля мы разъехались в отпуск, который теперь уже был только 30 суток. В это время в училище проводился набор курсантов. Были кандидаты из армии, с флота, выпускники средних школ, суворовцы, которым при поступлении в высшие военно-морские училища тоже надо было сдавать экзамены. Одно время в порядке эксперимента гражданскую молодёжь принимали кандидатами в курсанты, а затем их на год отправляли служить на флот, чтобы будущие курсанты хлебнули службы. Я считаю, что это была очень глупая затея, хорошо, что этот опыт не получил дальнейшего развития. Отгуляв месяц отпуска, мы в конце июля возвратились в училище, где уже закончился приём. Кстати, очень приятно было гулять по Иваново в морской форме с надписью на ленточке «Высшее инженерно-техническое училище ВМФ». Слово высшее завораживало наших друзей, вроде как выше уже и не бывает. Из всего города Иваново училось в морских училищах совсем немного юношей. Я заметил, что чем более сухопутный город, тем сильнее там любят и уважают моряков. А в Иваново, кроме прогулочных лодок в парке культуры и отдыха, другого флота не было.
Река Уводь не была судоходной. Вновь сформированный первый курс был отправлен в училищный лагерь в посёлок Приветнинское на берегу Финского залива. Там мы занимались строевой, физической и стрелковой подготовкой, благоустройством территории, притиркой друг к другу в своих новых классах и курсах. Были назначены заместители командиров взводов и отделений. Моими командирами стали сержант Мельников и сержант Благодарный, которые уже отслужили по 2 года в войсках. Среди поступивших было несколько сержантов и старшин, но всем должностей не хватило. Среди поступивших на 1 курс были суворовцы Кабыш, Макагонов, Ильченко, Дворецкий, Насыбуллин. Много было тех, кто уже отслужил от одного года до четырёх лет в армии или на флоте. Артур Мищенко отслужил 4 года на флоте в бригаде охраны водного района. Степан Козлович отслужил 3 года на флоте, Дьяченко, Ягодник, Кардашов уже были на сверхсрочной службе. Были и только что закончившие среднюю школу, Пряхин, Беккер, Митрофанов и многие другие. Разница в возрасте между самым старшим и самым младшим на курсе составляла 7 лет. Лагерные сборы благополучно завершились, мы немного узнали друг друга , но до полной притирки было ещё далеко. Как говорится в народе, чтобы узнать друг друга, надо пуд соли вместе съесть. Новые люди, новые условия жизни сразу не располагают к полному раскрытию каждого человека, хотя мы за годы учёбы в Нахимовском училище привыкли к тому, что спокойно доверяли друг другу, никогда не прятали камень за пазухой, всегда готовы были придти на помощь товарищу. Те. кто покрутился в армейской среде, были совсем другие, менее открытые, но со временем это прошло, пять лет учёбы перевоспитали всех.
Была в высших военно-морских училищах ещё такая традиция или практика: старшиной роты и заместителями командиров взводов на 1 курсе назначались курсанты 4 курса. К нам старшиной роты был назначен Э.Даниловский, заместителем командира взвода О.Маршалов. Эти старшие товарищи уходили от нас только на свои занятия, а всё остальное время проводили с нами. Кстати, у Даниловского был прекрасный голос, он хорошо пел под гитару. В дальнейшем он защитил диссертацию, был преподавателем в училище и начальником факультета. Где-то в это время маме, Гале и Пете дали крохотную отдельную двухкомнатную квартиру на улице Лепилова на Сортировке. Дом с низкими потолками , кухонка крошечная. Строили одно время такие малогабаритные дома. Надо сказать, что мои родственники не прижились в этой квартире: очень далеко от фабрики, где они работали, от центра и от привычной среды, в которой они вращались в течение длительного времени. Кончилось тем, что эту квартиру они обменяли с Дергачёвыми на комнату в том же доме на улице Сакко, где они жили раньше. Правда, комната была значительно больше старой, на солнечную сторону, с двумя окошками, с другими соседями, - Климовыми и Яблоковыми. На улице Лепилова я был в одном из отпуском. Хотя место и неплохое, рядом лес, водохранилище, но меня все время тянуло к старым друзьям на улицу Сакко. В декабре 1959 года обе моих сестры родили по ребёночку: у Риты родился второй сын Михаил, а у Гали родилась дочь Ольга. Спальный корпус у нас был семиэтажный, наш курс размещался на 6 этаже. За день удавалось набегаться по этажам от души, начиная с утренней зарядки и заканчивая вечерней прогулкой. Спуски и подъёмы по лестнице только ножками, без всяких лифтов. Зарядку мы делали на улице. Был специальный комплекс упражнений утренней зарядки, а когда он надоедал, то проводящий зарядку давал свои упражнения, благо их в голове была уйма.
НЕОФИЦИАЛЬНЫЙ САЙТ ВОЕННОГО ИНЖЕНЕРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА - ВИТУ
Вечернюю прогулку проводили по улице Каляева от ворот училища до Литейного проспекта и обратно. Иногда выходили на набережную Робеспьера по улице Чернышевского, но это было редко. С первого дня начала занятий нам выдали карабины СКС, которые нужно было периодически чистить, содержать в образцовом состоянии и любить, как девушку. С середины сентября мы начали заниматься подготовкой к военному параду. Сначала это была одиночная подготовка, затем нас распределили по батальонам и по шеренгам, и начались парадные тренировки каждый день вместо зарядки. На параде мы должны были пройти шеренгами по 20 человек с карабинами с примкнутым штыком в положении на руке. Надо сказать, что это не очень просто, потому что и шеренга должна быть ровной, и карабины должны лежать, как по линеечке, да чтобы штыком не проткнуть впереди идущего. Труднее всего, наверное, приходилось курсантам военно-морских училищ на парадах на Красной площади в Москве, когда они шли с карабинами на левой руке в вертикальном положении. Готовил наше училище к парадам заместитель начальника училища по строевой части Герой Советского Союза полковник Котанов Фёдор Евгеньевич. Это его подчинённые под командованием старшего лейтенанта К.Ф.Ольшанского в боях за город Николаев показали пример героизма и беззаветной преданности Родине. 90 % личного состава 384 -го отдельного батальона морской пехоты было награждено орденами и медалями, а 58-ми присвоено звание Героя Советского Союза. Командовал этим батальоном Ф.Е.Котанов. Тренировались мы на площади недалеко от Смольного. Раз за разом проходили шеренги мимо импровизированной трибуны. Те, кто проходили очень хорошо, получали право немного отдохнуть. В нашей шеренге был самый крайний курсант Лапкин. У него почему-то голова совсем не поворачивалась направо и он её просто склонял на правую сторону, не видя при этом равнение шеренги. Как ни старались мы пройти красиво, Котанов каждый раз заворачивал нашу шеренгу, объявляя, что Лапкин опять завалил равнение. Мы не выдержали такого положения и потихоньку выпихнули Лапкина из строя в среду тех, кто получил право отдохнуть. Проходя в очередной раз мимо Котанова уже без Лапкина, мы опять услышали, что Лапкин завалил равнение. Вся шеренга громко расхохоталась, но, к счастью, никто из проводивших тренировку не понял причины смеха. Тренировки не проходили даром, и на парадах на Дворцовой площади наше училище всегда проходило с блеском. После прохождения в парадном строю мы залетали во двор училища имени Дзержинского, быстро составляли карабины в козлы и возвращались на площадь.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
31 декабря, Южная Атлантика, глубина нормальная. На развод третьей БС не прибыли два офицера – старый, десятилетний каплей Вова и молодой старлей Юра. Дело обычное – скорее всего не разбудили вахтенные. Развод закончился, но на смену на Пульт ГЭУ они так и не прибыли. Даю команду в 6-й отсек разбудить офицеров и на вахту отправить. Вахтенный шестого докладывает: нет в каютах, ушли давно. В курилке также не оказалось и в кают-компании тоже. Прошло уже где-то около полутора часов, и прошел доклад комдиву раз: «Валера! Чего-то смены нет». Естественно, в ответ: «И не будет. Коммунисты стоят бессменно!». Потом дошло, что это не шутка, и пошел второй перл: «Да куда они с подводной лодки денутся!». Поискали всем первым дивизионом – не нашли. Прошло два часа. Докладываем механику. Мех обозвал старыми идиотами, выжившими из ума от постоянного нахождения в автономках. Убедили в отсутствии офицеров. Мех поднял на ноги всю БЧ-5. Начали искать в энергетических отсеках. Механик, осматривая ДУК, обронил фразу: «Торпедные аппараты заполнены, а через ДУК они хрен выйдут». Но все равно никого так и не нашли.
Мех пошел в ЦП докладывать командиру. Командир «Да куда они на хрен денутся с ПЛ!!!». Убедили и его. Объявили учебную тревогу. Начали осматривать всю лодку всем экипажем. Зашевелившийся чекист-особист начал опрашивать, кто видел их последними и не вели ли они разговоров о загранице. Ничего и никого не нашли. Командир откинулся в кресле и изрек: «Дикий северный лис подкрался незаметно! Необходимо всплывать (а это срыв боевой службы) и докладывать наверх. П…дец моей академии, старпому классов не видать, механика уволят, а командиру первого дивизиона жизнь сохранят для того, чтобы потом расстрелять!». До Нового года осталось 40 минут. И здесь появляются Вова и Юра с вопросом: «А нас здесь не искали?». Немая сцена, перешедшая в хохот. За эту фразу командир им все и простил. А ларчик просто открывался: решивши принять по стакану шампанского (встретить Новый год), попросили закрыть их на время в аппаратной выгородке левого борта (на ПЛ нашего проекта два реактора, в автономке работает один, а неработающая аппаратная выгородка закрыта на амбарный замок и опечатана). Старшина команды закрыл наших ребят и пошел ужинать. Здесь эта катавасия и пошла. Ребятам в аппаратной не крикнуть, по «Каштану» подводить никого не хотели, а старшина команды испугался всей этой ответственности и предстоящего расстрела. Выждали время и тогда вышли на свободу. Вот здесь Горького и вспоминаешь: «Хорошо, что хорошо все кончается». Этот случай вошел в историю Северного флота под названием «Шоу Степахи».
После подробных расспросов о нашей сложной ситуации и, долго размышляя о том, что мы вторые сутки везём своего умершего сослуживца на похороны, которые затягиваются из-за капризов погоды, что настоящая просьба это последняя надежда на помощь, просьба возымела всё-таки отклик в зачерствелом от повседневных забот и затюканном беспрестанными начальственными указаниями сердце эмтээсовского бригадира. Он долго бегал по цехам, выискивая трезвого, работоспособного и могущего справиться с поставленной задачей тракториста. Наконец, в результате долгих препирательств, ругательств, возражений и даже прямых отказов, О, это была маленькая победа! Через некоторое время мы на тракторе отправились к своей машине, которую поначалу откопали от снега, а затем на буксире трактором протащили значительное расстояние, выведя на более-менее свободное пространство для самостоятельного движения. Вот это уже была окончательная победа!
На преодоление последнего участка пути ушло ещё несколько часов. В конце концов, мы достигли пункта назначения, и на этом наша экспедиция закончилась. Около избы, где остановилась машина, собралось почти всё деревенское население, в репликах и поведении которого, особенно мужиков, чувствовалось нетерпеливое недовольство, по их мнению, нашим приездом с таким большим опозданием. Гроб с телом Николая Климова мужики тут же вытащили из кунга машины, взвалили себе на плечи и по глубокому снегу понесли его за околицу деревни, где на местном кладбище уже давно была вырыта могила. К процессии присоединились пожилые и молодые женщины, другие свободные мужики. Я решил, что наша миссия завершена и пора возвращаться в Москву. Но в этот момент подошли находящиеся при хозяйстве женщины и настойчиво просили остаться на поминки, что, якобы, если мы уедем и не простимся со своим сослуживцем, будет не по-христиански, не по-доброму. Так-то оно так, но меня весьма волновало, как бы не произошло чего-нибудь экстравагантного, что чаще всего происходит на поминках, свадьбах или других подобных массовых мероприятиях с обильным возлиянием спиртного.
Не прошло и получаса, как мужики, а за ними и все остальные возвратились с С большим нетерпением стали проходить в избу и усаживаться к давно уже накрытым столам простой крестьянской едой и заставленными большим количество бутылей с самогонкой для прощальной трапезы. Нашел себе удобное место недалеко от выхода, чтобы, отдав дань памяти нашему сослуживцу мичману Николаю Павловичу Климову, долго не задерживаться на могущей затянуться тризне по усопшему, и пораньше отправиться в обратный путь. Матроса-водителя машины я хотел посадить за стол рядом с собой, чтобы контролировать его действия и своевременно дать команду на отъезд, но он, по каким-то причинам, оказался на другой стороне стола, находясь на расстоянии недосягаемости для общения, однако в секторе моего наблюдения. Не нарушая бытующих в таких случаях поминальных традиций, я намеревался сказать несколько слов в память о Николае. Но, видимо, упустил подходящий момент и по своей скромности не решился перебивать оживлённо и громко разговаривающих между собой людей, когда после выпитого второго или третьего стакана самогона исчезла строгая начальная система последовательных действий в таких случаях. Мужики продолжали наполнять мутной самогонкой свои гранёные стаканы, тут же мгновенно выпивали эту жутко пахнущую сивухой жидкость, даже не предваряя свои действия никаким словесным тостом, и жадно закусывали селёдкой, которую сопровождаемые мной женщины привезли из Москвы в большом количестве. Селёдка, к слову сказать, находилась на столе в огромном блюде, сваленная кучей, и мужики, хватая её руками, пожирали (не могу подобрать другого слова для описания увиденного) с каким-то звериным остервенением эту неочищенную селёдку целыми рыбинами вместе с головами, костями и потрохами. Такое зрелище мне представилось впервые.
Не выпускал из своего внимания матроса-водителя, мне показалось, что он, поддавшись создавшейся за столом атмосфере всеобщей дозволенности и разгульности, бесконтрольно хватанул стакан самогона. Меня это крайне обеспокоило. Ну, ладно я немного пригубил, чтобы соблюсти традицию, а он же, мерзавец, за рулём, как смел так поступить. Я сделал ему решительный знак выходить из-за стола, и мы незаметно для всех присутствующих удалились. Наскоро попрощавшись без излишних церемоний с вышедшими вслед за нами несколькими женщинами, мы отправились в обратный путь. Многочасовая поездка до Москвы прошла вполне удовлетворительно, хотя я всю обратную дорогу был обеспокоен возможным отклонением от нормальных действий водителя. К моему удовлетворению на молодой организм матроса, выпитый в той дозе алкоголь, не оказал большого отрицательного воздействия, хотя поначалу у него появлялись некоторые попытки превысить скорость, которые мною мгновенно пресекались. Приходилось несколько раз останавливать машину и заставлять матроса отдохнуть, проветриться, успокоиться. Несмотря на то, что по всей трассе проводилась расчистка дорог от прошедшего обильного снегопада, нам попались несколько грузовиков, глубоко сидящих в кюветах, да и легковушки не все были вытащены из снежных завалов. Поздним вечером мы возвратились в Отряд. Задача траурной экспедиции была выполнена без чрезвычайных происшествий. Для меня эта поездка с печальной миссией и кратковременное пребывание в сельской глубинке лишний раз свидетельствовали о громадном различии жизненных условий в городе и деревне, о бесстыдном обмане советского народа партийно-государственной пропагандой, которой многие, в том числе и я, безоговорочно верили, что наше нынешнее поколение будет жить при коммунизме. Прозрение наступало нехотя, медленно и без желания.
Значительной части нашего народа крепко вбили в голову, что социализм, это "совок", "отстой", некачественные товары, очереди и талоны. В целом у многих есть склонность считать, что последние годы горбачевской перестройки это и есть социализм. Народу внушили, что рыночная экономика эффективна, а плановая - отстой и тупик, ее отдельные достижения базируются лишь на труде зеков. Но, так ли это на самом деле?
11. Передислокация Отряда на новое место
Жизнь продолжалась, и любые негативные события, которые всё-таки происходили и в мире, и в стране, заставляли быть ещё более бдительным и своевременно раскрывать происки врага против нашей страны. Главное было то, что моя служебная деятельность шла достаточно успешно. Я уже стал подумывать о своём продвижении и получении очередного воинского звания. Однажды, беседуя с Павлом Ивановичем Егоровым, я как-то обмолвился по этому поводу. Его ответ был сочувственно-понимающим, но весьма пространным и не дающим никаких советов и рекомендаций. Единственно, что обнадёживало в его словах так это то, что в ближайшие годы в Отряде будут происходить большие перемены и изменения, связанные с переездом к новому месту дислокации, где сейчас полным ходом идёт строительство целого комплекса современных зданий удобных как для размещения личного состава, так и для выполнения специальных задач. Не придав особого значения заманчивым перспективам теперь уже нашего, отрядного, светлого будущего, мне всё-таки хотелось знать своё настоящее. И я, превозмогая чувство предательской стеснительности и набравшись карьеристской смелости, через некоторое время напрямую обратился к начальнику Группы обстановки Приёмного Центра капитану 3-го ранга Юрию Носову с напоминанием, что в прошлом, завершившемся 1962 году срок прохождения моей службы в звании уже истёк. Мне бы хотелось надеяться на принятие во внимание этого обстоятельства. Юрий Алексеевич Носов пообещал подумать. Однако завершившийся очередной 1963 год прошёл в мучительных ожиданиях и не принёс для меня никаких изменений.
В нашей группе стали происходить некоторые организационно-штатные перемещения. Например, давным-давно получили очередные воинские звания «капитан-лейтенант» Юра Берлинов и Толя Сорокин, которые уже планировали осуществить дальнейший шаг по своей служебной лестнице. Первым перешел на новое место Толя Сорокин. Юра Берлинов, хотя формально оставался на штате группы, стал заниматься совершенно новым делом. Задание он получил после долгого и тщательного инструктажа лично от вновь назначенного начальника штаба Отряда капитана 2-го ранга В.Д.Кудинова, сменившего участника Великой Отечественной войны капитана 2-го ранга М.И.Терещенко, которой находился на этой должности с первого дня создания части. Задание для Юры Берлинова оказалось не только новым, но и необычным, вызвавшим повышенный интерес среди всех категорий личного состава. В те годы впервые после войны было принято решение призывать женщин на военную службу, что сейчас стало обычным делом. Наиболее озабоченным в этом плане оказался сам Владимир Кудинов, как это проявилось впоследствии, не столько с командирских позиций, которыми он обладал в достаточной степени, сколько со своих сексуально-развратных устремлений в отношении женщин-матросов. Как рассказывал Юра Берлинов, делясь с нами своими соображениями и сомнениями, приказание ему от Кудинова было жёсткое и конкретное заняться отбором в военкоматах молоденьких, фигуристых и непременно симпатичных девушек и даже при этом был определён некий стандарт антропометрических данных. Вскоре Юра Берлинов стал разъезжать по разным военкоматам ближних и дальних областей и по возвращению каждый раз лично докладывал Кудинову о ходе выполнения задания, но не всегда при этом получал от него одобрение, а даже наоборот требования, как правило, постоянно ожесточались с целью проведения более тщательного отбора. В общем, для нашей группы Юра Берлинов был потерян, став вскоре, когда молодые особы стали прибывать в часть, первым командиром женской команды. Кудинов лично проводил осмотры прибывающих на службу женщин, выбирая себе наиболее подходящих для своих дальнейших любовных утех, факты о которых всё более и более становились известными не только на местном уровне, но и доходили до начальства. Со временем скрывать такое безобразие уже стало предосудительно. На мой взгляд, В.Д.Кудинов, обладая определёнными положительными организаторскими качествами, видимо, не совладал со своими похотливыми страстишками и, прослужив в Отряде всего лишь около двух лет, был переведён на Северный флот, правда, с повышением по должности. Как свидетельствует молва, В.Д.Кудинов, оказавшись в других ипостасях, пользуясь своим высоким служебным положением, продолжал принуждать к прелюбодеянию подчинённых женщин-матросов с не меньшей интенсивностью и пристрастием. Человек он оказался пагубный, гнилой и мерзкий.
После Юры Берлинова, как я помню, некоторое время обязанности командира женской команды исполнял капитан 3-го ранга Алексей Лапшев, а затем этим коллективом руководили и другие офицеры. Если не принимать во внимание маньячное поведение Кудинова, то для значительного большинства наших женщин-военнослужащих судьба оказалась счастливой, некоторые смогли выйти замуж и создали свои семьи, другие приобрели новые специальности, третьи стали учиться, что, в конечном итоге, пригодилось в их дальнейшей жизни после завершения военной службы.
Заканчивался 1963 год, но в отношении меня никаких подвижек по службе не происходило. Это меня стало не только беспокоить, но и волновать, поскольку я перехаживал в своём звании второй год. Только что прошедшая аттестация не отметила у меня вообще никаких служебных недостатков и, стало быть, не было объективных причин для задержки продвижения по службе. Тогда я стал понимать, что никого не интересует твоё положение, кроме самого тебя. Мой непосредственный начальник Юрий Носов по-прежнему хранил гробовое молчание, и я с большим сомнением мог себе представить, что моё положение его касается. Для моего характера, видимо, не свойственно выпячивание своих преимуществ и каких-то достоинств. На то, как я изначально понимал, есть прямой командир, который и должен беспокоиться о подчинённых, это так по Уставу. Но в жизни такую ситуацию встретишь не часто. Обычно каждый борется за себя, за свою карьеру и средства выбирает в соответствии со своим взглядом на жизнь. «Каждый умирает в одиночку», - эта крылатая фраза приобрела для меня значительный смысл впоследствии, в более поздний период моей службы. К этой концепции мне придётся ещё вернуться. В те дни мне ничего не оставалось делать, как, оставив Юрия Носова в стороне, напрямую обратиться к Начальнику Приёмного Центра капитану 2-го ранга О.С.Капустину и напомнить о своём неудовлетворённом желании дальнейшего служебного продвижения. Непреодолимая проблема для Юрия Носова была решена без всякой волокиты в кратчайший период Олегом Сергеевичем Капустиным, и в первых числах марта 1964 года я был назначен на вакантную должность старшего помощника начальника Группы обстановки, а к майским праздникам уже ходил в звании капитан-лейтенанта.
Капитан-лейтенант Верюжский Н.А. Центральный Морской Радиоотряд. Москва. 1964 год.
В Отряде к тому времени стали готовиться к переезду на новое место дислокации в юго-западный район ближайшего Подмосковья, где строительство казарм, служебных и технических зданий подходило к завершению. Материально-хозяйственные и инженерные службы Отряда интенсивно и с большим напряжением занимались приёмкой от строителей зданий и сооружений, устранению многочисленных недостатков и одновременно приступали к монтажу бесчисленного количества электрических кабелей, различных антенно-фидерных устройств и выполнению других трудоёмких работ по обустройству технических зданий. Наконец наступил такой момент, когда потребовалась работа по установке аппаратуры, проверке технического состояния, её отладке непосредственно на будущих боевых постах в залах главного служебного здания. Естественно, такая работа целиком и полностью выполнялась инженерно-техническим составом Отряда. Вместе с тем, для переноски, распределения и установки на штатные места многочисленной аппаратуры и оборудования было принято решение выделить команду матросов. Такая сводная группа в количестве около 50-60-ти человек была сформирована, и командовать ею поручили мне. На обширной ещё не полностью отгороженной новой территории Отряда нашлась поляна, реконструированная значительно позже под футбольное поле, где были установлены палатки. Хозяйственная служба обеспечила нормальные условия обитания с трёхразовым приёмом пищи. В помощь мне был назначен мичман Владимир Белоконь. Нам вместе удалось совместными усилиями обеспечить хорошую, можно сказать, ударную работу личного состава в течение почти трёх летних месяцев. Если честно сказать, то, вспоминая тот период, меня никогда не оставляло чувство беспокойства: как бы мои матросы не поддались романтическим настроениям и не разбежались бы по ближайшим деревням. А удержаться от такого соблазна, на мой взгляд, было чрезвычайно трудно. Разве спокойно уснёшь в такие тихие, тёплые, светлые, соловьиные ночи, наполненные волнительным запахом лесных цветов и полевого разнотравья? – как в песне поётся!
Стараясь поддерживать дисциплину и порядок, после отбоя и отхода ко сну, которому предшествовала ежедневная вечерняя поверка индивидуально каждого строго по списку, мы с моим помощником дополнительно регулярно обходили палатки и проверяли наличие матросов, но ни разу не фиксировали самовольно отсутствующих. Отработанная строго по инструкции дневальная служба круглосуточно обеспечивала в нашем палаточном городке необходимый порядок, чётко соблюдая распорядок дня. Каждое утро после подъёма на разводе перед началом рабочего дня, проверяя по списочному составу каждого матроса и распределяя по требуемым объектам, согласно поступившим заявкам на каждый день, мне, к моему удивлению, ни разу не удавалось обнаружить отсутствующих или даже увидеть недовольные, не выспавшиеся, смурные, угрюмые лица. Просто мне трудно было представить, что они не бегали в самоволки. Может быть, как я теперь понимаю, у них была отменно налажена конспирация. Как бы там ни было, но у меня ни к кому не было замечаний и претензий по внутреннему порядку и личному поведению. По оценкам офицеров и мичманов инженерной службы каждый матрос на своих выделенных участках выполнял все указания без сачковства, без дополнительных напоминаний, слаженно и инициативно. Вскоре Отряд был полностью подготовлен к передислокации на новое теперь уже постоянное место нахождения.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Несмотря на неблагоустроенный быт, Большой Улисс давал большое преимущество его жителям перед сослуживцами, живущими в городе. Наш поселок находился в трехстах метрах от бригады катеров и её береговой базы, где мы служили. Офицеры и мичманы могли в свободное время навестить семьи, даже вместе пообедать, что-то сделать по дому. И вот жил в соседнем доме мой сослуживец по береговой базе старший лейтенант Гоша Богатов. Как только я поселился на Большом Улиссе, Гоша пришел поздравить с новосельем и конкретным предложением. - Юра, давай построим с тобой моторную лодку, - Гоша развернул передо мной журнал «Катера и яхты», - вот чертежи, она называется
- Зачем? – спросил я. - Как зачем? Будем на ней ходить в море, ловить рыбу, креветок, трепангов и кальмаров. Или просто на морскую прогулку! Гоша сулил мне такие радужные перспективы, столько неподдельного восторга было в его речах, столько убежденности, что я согласился. - А где же мы её будем строить? - Я придумал уже где. В твоем химическом классе, - ответил Гоша, - освободим от столов часть помещения, отгородим его и заложим лодку на стапель. - А где возьмем материалы? – я посмотрел на чертеж, - тут нужна целая куча всего. - Без вопросов! Будем добывать на судостроительном заводе на Малом Улиссе, - сказал Богатов, - а на мотор «Вихрь» подкопим денег и купим. При штабе бригады ракетных катеров имелось большое помещение для обучения моряков защите от оружия массового поражения. Ключ от химкласса был только у меня и моего подчиненного мичмана Штумфа. Времена были застойные и почти бесконтрольные. Никто нам не мешал строительству моторки. Вначале по чертежам изготовили шпангоуты, благо материал для них – брус – нашелся на складах береговой базы. Затем дело остановилось. Нужно было добыть четыре листа многослойной фанеры, десять метров стеклоткани, два ведра эпоксидной смолы. - Юра, надо проникнуть на завод и договориться с рабочими насчет материалов, - озабоченно сказал мне Гоша. Проникать не пришлось, потому, что меня включили в государственную комиссию по приёмке торпедного катера от завода. Теперь на вполне законных основаниях я бродил по территории предприятия и договаривался с заводчанами о поставке всего недостающего для нашей моторной лодки. При приемке моей части – противохимического вооружения и дозиметрической аппаратуры я закрыл глаза на мелочи: там прибор повесили вместо правого на левый борт, там отклонились от проекта при прокладке системы водяной защиты... То есть особо не придирался, как другие специалисты. Зато, наш ветеран, доктор Петров, бродил по катерным закоулкам и не знал, где бы сделать замечание, чтобы ему налили спирта. Старый пьяница Анатолий Иванович пил только неразведенный спирт, а добыть зелье для утреннего декокта никак не мог. Вся медицина на принимаемом сияла никелем и была в полном комплекте. Душевые и туалеты, входившие в докторскую часть приёмки, были безукоризненны.
Оба на! А это, что? Ха-ха! Доктор Петров замер от счастья. Душа его воспарила, а желудок выделил сок в предвкушении спиртового орошении. Анатолий Иванович, наконец, нашел безобразие. - Товарищ военпред! - доктор возмущенно тыкал заскорузлым пальцем в открытую дверь матросского гальюна, - почему здесь установлены другие унитазы? По проекту должен стоять унитазы типа «Генуя». - Да какая разница, Анатолий Иванович, во что матросу какать? – военный представитель завода развел руки, - проектных не смогли достать, поставили эти. - Ничего не знаю, ищите и переустанавливайте, - уперся Анатолий Иванович. - Сколько? – сокрушенно спросил военпред. - Литру! – лаконично ответил док ,– и желательно прямо к обеду. На погонах военные врачи носят эмблему: змея обвивающая чашу в виде бокала. Отсюда и поговорка – «мудрый как змей и выпить не дурак». Месяц назад у пьяного доктора Петрова кто-то снял эмблемы со всех погон и спилил мудрых змеев, оставив только рюмки. Ходил он так неделю не замечая, пока ему не остановил комбриг Пискунов. - Ибя...я...я, Петров, вы уже и мудрость свою пропили, так старлеем и умрете, забытый всеми, где-нибудь в трюме баржи-говновозки. Я не пил спирта, и мне за мою лояльность дали и фанеру, и стеклоткань, и эпоксидку. Заводское начальство даже выделило в мое распоряжение буксир «Марс». Доставил все это богатство прямо на пирс бригады катеров, где уже меня ждал Гоша. Через три месяца корпус лодки был построен. Остались отделочные работы – наклеить стеклоткань, покрасить и купить мотор, чтобы спустить её на воду и бороздить просторы Японского моря. Мы с Гошей перевезли на Большой Улисс, и прямо во дворе занялись отделочными работами.
В мае меня отправили в командировку на целину и, что было дальше, я не видел. Зато видел весь личный состав бригады ракетных катеров, как желтый Гошин ватник постоянно мелькал у его дома – поселок Большой Улисс хорошо просматривался снизу. - Опять Богатов дома в рабочее время лодку облизывает, - ругался командир береговой базы капитан 3 ранга Плужник, - а ну, дежурный, приведи его ко мне. Но никакие командирские втыки Гоше не помогали. Он увлеченно завершал строительство лодки. Его беременная жена Любаша носила горячий обед Гоше прямо во двор. Гоша одной рукой с ложкой хлебал борщ, а другой с малярной кистью красил борт «Радуги». Когда через полгода поздней осенью я вернулся с целины, то самым непостижимым образом пропали с Большого Улисса и Гоша Богатов с семьей, и наша красавица «Радуга». От соседей выяснилось, что совсем Гоша-то не пропал, а перевели его, бедолагу, служить из Владивостока в глухую точку с ракетным комплексом, а на лодке «Радуга» катается военный комендант Владивостока подполковник Баязитов. Дело было так. Летом Гошину жену Любашу отвезли в роддом, где она благополучно родила сына. Гоша отмечал это событие пять дней. В день рождения первенца он свалился на своем мотороллере прямо у стены родильного дома. Гоша был мертвецки пьян, он уже наотмечался со своими сослуживцами Петей Гузином и Саней Клопневым, но все же добрался посмотреть на сына. В правой руке у спящего под окнами роддома папаши был крепко зажат букет роз. - Явление святого Георгия Победоносца! - смеялись санитарки и медсестры. Они уже знали, как зовут мужа их пациентки. На следующий день Гоша приехал трезвый, но с синяком под правым глазом. В руке у него снова был букет роз, купленных по дороге. - Любаша! Поздравляю тебя! Я очень рад, - прокричал жене Гоша, улыбаясь во весь рот. - Ой, Гоша, откуда у тебя синяк? И зуба впереди нет! – Любаша испуганно смотрела сверху. - Ничо, Любаш, все заживет! И зуб вставлю! Я только что вернулся с ракетных стрельб, поэтому вчера не смог приехать. Гоша начисто забыл, что он вчера здесь уже был.
В три последующих дня Гоша с сослуживцами выпил всю полученного им накануне для своих ракет. Куролесил и дебоширил по всему Владивостоку и, наконец, при полном морском параде, с кортиком и … огромного размера черных женских босоножках на ногах, попался военному коменданту в ресторане «Зеркальный». Гоша по дороге в кабак где-то в гостях надел женские босоножки на низком каблуке вместо своих туфель и поехал в ресторан. Если бы босоножки были на шпильках, он бы и двух метров не прошел. А так, ничего, он бы и сам не заметил, что там у него на ногах, если бы не комендатура. Богатов должен был сесть на офицерскую гауптвахту на десять суток, не встретив Любашу из роддома, не подержав сынишку на руках. Как нн просил Гоша коменданта Баязитова сжалиться над ним и отпустить с богом, как ни пытался откупиться остатками невыпитого спирта, водкой, корабельным пайком, тот на компромисс не шел. Уж слишком наследил везде неугомонный родитель. И тогда Богатов решился на крайний шаг и предложил коменданту только что построенную лодку. Баязитов остался удовлетворенным осмотром лодки и в тот же день, прямо перед выпиской Любаши из роддома увез нашу «Радугу» к себе в лодочный гараж. Мотор он купил себе сам. Но Гошу комендант Баязитов не забыл. Написал ходатайство командующему Тихоокеанского флота о переводе старшего лейтенанта Богатова за безобразное поведение на службу в самую глухую точку Приморского края. Так я и не покатался с Гошей Богатовым на нашей быстроходной «Радуге». И потом уже никогда его не видел. Где ты Гоша? Вставил ли недостающий зуб? Или остальные уже подрастерял? Ведь так много лет уже прошло...
.jpg)
