Здравый смысл у генералов иногда присутствует. Правда, у летных. Летчики чем-то с нами, подводниками, схожи, Мы под, а они над, и все в океанах – воздушном и водном.
Решали однажды в Западной Лице, можно ли выпускать в море 705-й проект, на котором выработка всех ресурсов у механизмов. Так и не решили. Доложили в Москву, и она прислала целую комиссию. В составе комиссии были два генерала-летуна. И они все решили простым вопросом друг другу: «Ты бы полетел на самолете, у которого выработан моторесурс? Конечно же, нет. Ну и незачем подводников топить своих. Дробь! на прикол». Что и было с удовольствием выполнено.
Знаете, мне что-то надоело заниматься описанием собственной персоны и знакомых мне офицеров. Давайте поговорим о жизни так называемого «личного состава» и вспомним о примечательных людях неофицерского звания, которые входили в состав экипажа нашей «малютки».
Я уже упоминал, что «по штату» таких моряков у нас было двадцать четыре человека, персонально они, естественно, примерно на одну четверть менялись каждый год. И следует заметить, что, со времён моего прибытия на ТОФ, вместе с переменами в стране (всё-таки несчастье прошедшей Войны уходило в Историю), приходящие к нам служить тоже менялись, и, в основном, – в лучшую сторону. Они становились более образованными: всё большее число моряков «технических» специальностей имело десятилетнее образование, а семилетку заканчивали все подводники. И хотя эти формальные данные о числе оконченных классов не полностью отражают действительную картину, повышение культурного уровня моряков становилось заметнее с каждым годом. Мне все эти перемены особенно импонировали, так как иметь дело с сознательными людьми значительно проще, чем с личностями, вроде не к ночи помянутого «Махно». К сказанному нужно добавить, что подводников набирали, в основном, из «славянских» республик, не особенно афишируя применяемые при этом слегка расистские правила. «Техника» отбора и сортировки призывников больше знакома работникам военкоматов и офицерам учебных отрядов, в этих заведениях в начале службы подводников срочной службы обучают около года, а на самих лодках результаты подготовки моряков воспринимаются как само собой разумеющиеся. К примеру, я обнаружил существование ограничений при наборе подводников следующим образом. Как и многих моих товарищей, меня периодически мучил радикулит, всё-таки сырость и холод в лодке не проходят даром. Правда, в упомянутое время стояло лето, но я угодил-таки в «несгибаемом» виде в нашу бригадную санчасть. Размещалась она в маленьком одноэтажном здании, где особых перегородок между комнатёнками для офицеров и матросов не было. Как и в других местах, вскоре я познакомился со своими товарищами по несчастью (офицеров среди них не было), и возле моей койки начала собираться компания моряков для всяческих разговоров. Среди собеседников мне понравился хлеборез береговой базы родом из Узбекистана. Парень закончил десятилетку, прекрасно говорил по-русски, имел хорошее общее развитие и несколько тяготился своей невидной службой. В разговорах он несколько раз сетовал, что не попал служить на лодку, например, мотористом, чтобы потом знание машин использовать в будущей гражданской жизни. Ничего не сказав самому моряку, я решил позондировать у комбрига возможности перевода к нам этого матроса в обход обычного порядка обучения и подготовки в учебном отряде. По сравнению со мной, Иван Михайлович Колчин был «тёртым» человеком. Он быстро восполнил пробелы в моём социальном образовании, пояснив негласные принципы, по которым пополняются наши экипажи. После этого я ещё раз просмотрел личные дела наших моряков, и больше наивных предположений о равенстве всех жителей СССР в практической деятельности не использовал.
Подарочный альбом из 5 дисков. На первом диске представлены песни Россия, Белоруссия, Украина и Молдавия. На втором - Грузия, Азербайджан и Армения. Третий диск наполнили мелодии прибалтийских республик - Литвы, Латвии и Эстонии. Узбекская, Казахская, Киргизская и Таджикская республики составили четвертый диск. На пятом диске - гимны союзных республик.
К этому времени срок службы моряков был сокращён до четырёх лет при одном месячном отпуске, а окончившим десятилетку предоставлялась возможность поступать в институты после проверки их подготовленности и при положительных характеристиках по службе. Такие моряки увольнялись в запас не глубокой осенью, а к началу приёмных экзаменов, и, как абитуриенты, шли вне конкурса. Эти решения послужили нам мощным дисциплинирующим средством, так как молодые люди при таком порядке понимали, что их судьба определяется не только тупой и безразличной к индивидуальностям государственной машиной, а, в какой-то мере, зависит от их собственных способностей и старания. Не то чтобы все моряки разом превратились в «ангелов», но ответственности у большинства из них явно прибавилось. Надо признаться, что педагогических талантов за мной, к сожалению, не водится. Как правило, я чрезмерно увлекался своими подчинёнными, а затем нередко испытывал разного рода разочарования в своих оценках. Однако за три года службы на одном корабле командир имеет возможность досконально изучить своих моряков, начиная с первых шагов их карьеры. И нужно быть уж совсем тупицей, чтобы при таких возможностях не понять всех индивидуальных особенностей каждого подчинённого. Постепенно на все должности старшин нам удалось поставить наиболее добросовестных моряков, вовремя готовить им замену и поддерживать в экипаже нормальную моральную атмосферу, в том числе, – и в смутное осеннее время увольнения в запас. А из правил отношения к людям я твёрдо усвоил, пожалуй, только одно: стараться делать для них побольше хорошего, и ответная реакция не заставит долго ждать. При всей очевидности этого правила и всяческих отступлениях от него, разочарования оказываются ничтожными по сравнению с положительными результатами. И если таковых не наблюдается, нужно задуматься о собственных действиях, а не перекладывать вину на других. Ну вот, всё-таки у меня получается незрелый педагогический трактат. Чтобы отдохнуть от рассуждений, давайте присмотримся к деталям быта наших подводников, а заодно и создадим «фон» для их портретов.
Когда нет выходов в море, в шесть утра в довольно душной казарме раздаются крики дневальных, и подводники, как и все служилые люди, выгоняются на зарядку, умывание и утреннюю приборку. После завтрака все переходят на корабли и выстраиваются на верхней палубе на подъём Флага. К этому времени офицеры тоже позавтракали, обменялись последними новостями и анекдотами и присоединились к своим экипажам. Штабной народ и бригадное начальство, как правило, тоже находится поблизости, раздавая первые за день распоряжения и указания. После подъёма Флага в течение часа проводится осмотр и «проворачивание» механизмов, то есть практическое опробование всех устройств, чтобы убедиться в их исправности, а если выявятся неполадки, – знать чем заняться в первую очередь. Надо сказать, что такой логический ход нашей жизни был в начале шестидесятых годов нарушен каким-то горе-реформатором, и «проворачивание» перенесли на вторую половину дня. Объяснить морякам смысл такого распоряжения никто не смог, и оно присоединилось к другим глупостям, которые, по моему мнению, и продолжают «по песчинкам» губить Флот, нарушая его ясные и понятные всем мудрые традиции. Дневное время на всю неделю «плотно» расписано всякими планами занятий. В понедельник – полдня на политподготовку, вторник – на занятия по специальности и так далее. В субботу проводится большая приборка, сначала на корабле, а потом – в казарме, и помывка в бане. Как и у нас в училище, посещение бани в Находке было важным событием. Я долго ломал себе голову, почему здание этого важного учреждения вынесено за пределы территории бригады. С одной стороны, это можно было объяснить необходимостью обслуживать семьи офицеров и сверхсрочников. Но зачем лишать доступа к горячей воде моряков, которые постоянно работают с механизмами? Ответ на все эти вопросы оказался чисто советским. Как-то к нам в частном порядке приехал находящийся в отставке вице-адмирал Георгий Никитич Холостяков, который в тридцатые годы руководил становлением нашей бригады и, в том числе, – возведением всех построек; строили, конечно, заключённые. Так вот, по словам адмирала, в плане строительства никакой бани не числилось, зато на её месте намечалось сооружение коттеджа для командира бригады. С большим трудом Холостякову удалось заменить один объект другим и не попасть при этом в число «вредителей» и «врагов народа». Об изменении места постройки разговора уже не было. Вспоминая этот нешумный визит знаменитого адмирала, я с горечью добавляю к рассказу о нём потрясшее всех нас через некоторое время известие о его кончине: подонки польстились на многочисленные ордена героя и убили его вместе с женой в московской квартире...
Всё, что я написал о расписании жизни наших моряков, относится к теории. А на практике к их нагрузкам следует добавить несение дежурной службы через два дня на третий. Насколько я осведомлён, такой режим работы сам по себе рассматривается как полное занятие людей, несущих непрерывную вахту. А у нас это было вроде мелкой «добавки» к основной службе. По частоте заступления во всевозможные дежурства и офицеры не слишком отличаются от своих подчинённых. Хотя я уже не раз зарекался от реформаторских предложений, всё-таки пусть читатель задумается об установлении порядков, требования которых заведомо невыполнимы: ведь отстоявший ночью вахту моряк днём опять участвует во всех «мероприятиях», а случись поломка механизмов, – вообще работает, не считаясь ни с чем. По моему представлению, все эти общепринятые нелепости идут у нас от застарелого неуважения к людям, грубо говоря, всех нас принято рассматривать как «быдло». Заметим, что и на производстве в нашей стране не принято «дробить» работу, поручая её отдельные части «узким» специалистам. Такое разделение труда требует высокой ответственности отдельных исполнителей, куда проще намертво «привязать» человека к своему заведованию, вроде раба, прикованного к веслу галеры. А как при этом расходуются жизненные силы исполнителя, никого не интересует. Только выгод от таких порядков немного и для самих организаторов. К сказанному нужно добавить почти полное отсутствие во всех местах моей службы условий для так называемой «клубной» жизни (например, – самодеятельности), чтения книг, спортивных развлечений и тому подобных элементов нормального существования. Уж на что я любил шлюпочное дело, но даже в Находке занимались мы этими упражнениями всего пару раз в связи с празднованием Дня Военно-Морского Флота, конечно, без предварительных тренировок, так что и гребля, и действия с парусами выглядели жалко. Даже такое естественное дело, как купание – ведь Приморье расположено на широте Сочи – не поощрялось из-за боязни утопленников. На свой страх и риск на выходах в море я при каждой возможности организовывал для моряков посменное общение с прекрасной водной средой во время перерывов работы в полигонах, кстати, с огорчением убеждался, что многие из них плохо плавают. Поскольку такое положение с организацией жизни и досуга подводников было повсеместным явлением, мне не хочется называть каких-то конкретных виновников, тех же политработников, которые первыми должны отвечать за людей. Нет, всему этому укладу службы были более веские причины общего порядка. Так, опять начались «трактаты». Где же наши моряки?
На крайне редких занятиях шлюпочным делом. Согласитесь, что снимок напоминает фрагмент Репинских «Запорожцев».
Да никуда они не девались. Я достаю из своего архива их любительские фотографии собственного изготовления для «досок почёта», вспоминаю разные случаи службы и никак не могу себе представить своих товарищей шестидесятилетними пожилыми мужиками. Конечно, каждый из них вспоминается по-разному. Как это несложно понять по внешним атрибутам служебной карьеры, моряки, которых мы «выдвигали» на более ответственные посты, вызывали у меня большую симпатию, видит Бог, я старался быть объективным и не выдавать своих пристрастий. Примером таких моряков может быть наш старшина команды мотористов Ваня Фаст, в приватных беседах я его величал Иваном Абрамовичем. На моих глазах он превратился из шустрого «салажонка» в матёрого старшину, без крика и шума управляющегося со своими двумя подчинёнными. Команда мотористов на «малыше» включает самого старшину, командира отделения и одного (!) старшего моториста, читатель сам может оценить прелести такой своеобразной иерархии. Парня этого приметил ещё Свербилов, он называл его Говардом Фастом, этого американца одесского происхождения я уже вспоминал в разговоре о книгах. Ваня вырос без родителей, обстоятельств их утраты я не помню, да и расспрашивать было неудобно.
И.А.Фаст
Нужно было видеть как он работал. И обычные вахты у дизелей – не простое дело, а ведь молодой парень руководил и ремонтом громоздких механизмов. По требованию флагмеха Липавского в тесном отсеке сооружались ящики по числу цилиндров разобранной машины, чтобы избежать обезличивания деталей. Самые тяжёлые из них – поршни с шатунами – весят не один десяток килограммов. Каждую такую штуковину тщательно чистят, измеряют износ, подгоняют новые сменные части и так далее. Вчетвером. Никаких сторонних помощников, кроме придиры-флагмеха, его помощников и корабельного механика, нет. Заметим, что офицеры, как правило, руками не должны работать. Остальное читатель вообразит самостоятельно, а я констатирую, что за три года службы на «М-282» по части дизелей, равно, как и других важных механизмов, сбоев у нас не было. Конечно, и я должен был при этом придерживаться определённых правил в командах, связанных со скоростью надводного хода, чтобы не допускать перегрева или иного «насилования» главных механизмов. К концу службы Фаст был специалистом первого класса, и ему одним из первых среди одногодков присвоили звание главного старшины (в то время – наивысшее для подводников срочной службы). Чтобы подстраховаться в будущей «гражданской» жизни, в виде исключения, в последнее лето мы разрешили Ивану посещение курсов водителей автомобиля, что было мечтой многих моряков. Курсы располагались далеко от бригады, и ходить на занятия моряку, естественно, удавалось не всякий раз. Тем не менее, курс автомобильных наук был закончен, правда, не без пресловутой «ложки дёгтя» в самом конце. С экзаменов наш отличник боевой и политической подготовки вернулся с «запахом». Скрывать такие происшествия мы не стали. Я твёрдо знал, что, начав с малых отступлений, очень быстро все начальники становятся заложниками круговой поруки, и Фаст получил полную меру положенных разносов и взысканий. Наш старшина мотористов достойно перенёс указанные процедуры (в это время в бригаде шла очередная кампания за чистоту коммунистического быта), но я чувствовал, что в этой истории остается элемент недоговорённости. Осенью, когда мои любимцы увольнялись в запас, я решил несколько пренебречь негласными правилами дистанцирования офицеров от моряков срочной службы и пригласил всю пятёрку ребят к себе в гости. Маманя приготовила необходимую снедь, из спиртного было только шампанское, и мы хорошо поговорили на прощание. Во время этой посиделки у меня с Иваном Абрамовичем произошел диспут на тему употребления алкоголя. Моряки честно признались, что все запреты на спиртное воспринимают как некоторую искусственно привносимую и совершенно непонятную им блажь начальства. Я, конечно, пытался отстаивать несколько иную точку зрения, наверное, не очень убедительно. В качестве одного из доводов Фаст рассказал, что после экзаменов на водительское удостоверение все участники мероприятия (и стражи порядка на дорогах – в их числе) по традиции распивают пару бутылок, и он не смог отказаться от коллективного нарушения морального кодекса строителей коммунизма. Мы вместе посмеялись над былым происшествием, а задумываться о моральных коллизиях в жизни нормальных людей я стал значительно позже. Как бывший штурман, я всегда был особенно неравнодушен к рулевым и радистам, тем более, что командир непосредственно работает с моряками этих специальностей. Вместе с рулевыми мы «купались» в ледяной воде зимой и спускали по паре слоёв кожи на носу под лучами щедрого приморского солнца летом. И посмотрел бы я на командира во время швартовки при сильном ветре без ловких моряков, способных доставить бросательный конец на пирс за пару десятков метров с первой попытки. И хотя я не мог артистично взывать к боцману, как мой учитель Криворучко (вспомните его классическое: «Боцман, голубчик!» во время призовой стрельбы), всё равно, по короткому нечленораздельному звуку из боевой рубки мой подчинённый понимал нужно ли чуть-чуть притопить головку перископа или, наоборот, – на дециметр поднять её над волнами.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Никто не может сказать о ней: Она - моя. Сначала о тех, кто заявил, что она "не наша", и почему такое заявление последовало. (... журналистам показали лишь часть айсберга, который потопил «Аврору») Нет "Авроры" - нет проблемы: как отказать "нужному" человеку, как свое "место" в сохранности удержать. Перевел стрелки, снял с себя бремя ответственности, а там хоть трава не расти...
У "самовыраженцев" и "временщиков" на высоких должностях много общего: убогое представление о жизни и о Деле, которому должны служить, да не ему они служат, а прислуживают - "начальству, себе родимым и своим привилегиям..."
Нам, естественно, интересны те, кто с гордостью говорит: "Наша!" И таких большинство. В том числе и среди нахимовцев. Да, и среди выпускников нахимовских училищ встречаются "самовыраженцы", одного из них (псевдоним-никнейм mik506873, на три года старше по выпуску нахимовца В.Высоцкого) объявим персоной нон грата, если продолжит высказываться не по теме, а "о себе любимом", то есть будем удалять комментарии, независимо от содержания, даже если "волк" вздумает прикинуться "овечкой". (Кстати, предупреждение commander432 непосредственно относится к Вам, уважаемый Андрей Данилов! Впредь, пожалуйста, будьте внимательнее.
"Аврора" неизменно будет родной и близкой всем тем, кому противен мир, в котором "все продается и все покупается". Ведь холостой выстрел ее бакового орудия, ставший сигналом штурма мира чистогана, - это символ нового мира, в котором истина (правда), справедливость и любовь не продаются и не покупаются... Да, тяжелы муки рождения его, как свидетельствуют история, текущие дни, как прогнозируют мыслители и догадываются массы.
А теперь несколько набросков, "Аврора" в судьбах нахимовцев, легендарный крейсер глазами выпускников-нахимовцев разных поколений.
Наша «Аврора». - Виктор Иванов. Мальчишки в бескозырках: Записки нахимовца. М.: Современник, 1986. (Выпуск ЛНВМУ 1950 года)
Особое место в нашей жизни занимал крейсер «Аврора». Кто не знает это легендарное имя? Мы знали о своем крейсере все. Знали, что «Аврора» вступила в строй действующих кораблей в 1903 году, а два года спустя уже участвовала в Цусимском сражении. Во время боя корабль получил серьезные повреждения. Погиб командир крейсера капитан первого ранга Е. Егорьев.
Группа офицеров крейсера «Аврора» с командиром корабля Е. Р. Егорьевым у бортового 152-мм орудия. 1904 год. Первый ряд (слева направо): мичманы В. В. Яковлев и Максимов. Второй ряд (слева направо): старший судовой механик Н. К. Гербих, мичман Б. П. Ильин, лейтенанты А. Н. Лосев и К. В. Прохоров, мичман А. В. Терентьев, лейтенант А. А. Захаров, старший судовой врач М. М. Белов, старший офицер капитан 2 ранга А. К. Небольсин, младший судовой врач А. М. Бравин, мичман Г. Л. Дорн, лейтенант князь А. В. Путятин. Третий ряд (слева направо): мичманы Б. Н. Эймонт и М. В. Щаховский, командир крейсера капитан 1 ранга Е. Р. Егорьев. -
После окончания русско-японской войны «Аврору» включили в состав отряда учебных корабле» Морского корпуса. Крейсер участвовал в первой мировой воине. В ноябре 1916 года «Аврора» пришла в Петроград на капитальный ремонт. Матросы постоянно поддерживали связь с Петроградским комитетом большевиков. После Февральской революции они взяли власть на корабле в свои руки, избрали судовой комитет и перешли на сторону восставшего народа. На требование Временного правительства покинуть Петроград судовой комитет «Авроры» ответил отказом, заявив, что он признает только распоряжения Центробалта. Накануне исторического дня крейсер по указанию Петроградского военно-революционного комитета совершил переход к Николаевскому мосту. В 21 час 45 минут 7 ноября 1917 года «Аврора» холостым выстрелом носового орудия подала исторический сигнал к штурму Зимнего дворца. После гражданской войны советский народ приступил к восстановлению народною хозяйства. Вместе с ним восстанавливали и Военно-Морской флот. В числе первых был введен в строи крейсер «Аврора». Он вошел в отряд учебных кораблей, теперь па нем проходили морскую практику курсанты военно-морских училищ. В 1924 году крейсер совершил заграничное плавание.
Берген, 1924 г. Слева направо: командир крейсера «Аврора» Л. А. Поленов, командир учебного корабля «Комсомолец» Е. С. Белецкий, комиссар учебного корабля «Комсомолец» П. П. Баранов, комиссар крейсера «Аврора» А. А. Утенькин. - (Кстати, в этой публикации приведены слова некоего контр-адмирала, "доброжелательного" исключительно к себе и вышестоящему начальству: "Я его несколько раз спрашивал про события в Октябре. Однако он от рассказа уклонялся, ссылаясь на то, что все это подробно описано. Но очень хорошо отзывался о Душенове, Хабиреве и других матросах-авроровцах".).
«Аврора» сражалась в Великой Отечественной войне. Война застала крейсер в Ораниенбауме (ныне Ломоносов). К тому времени он уже не имел своего хода. Однако орудия «Авроры» не потеряли сноси боевой мощи. Враг приближался к Ленинграду. С крейсера сняли 130-миллиметровые орудия. Девять из десяти установили на Вороньей горе в районе Дудергофа. Так появилась артиллерийская батарея «А». Знаменитое десятое — баковое орудие, из которого был произведен исторический выстрел, установили на бронепоезде «Балтиец». Батарея «А» взяла под контроль важные магистрали — Гатчинское и Киевское шоссе. Свой первый бой батарея «А» приняла 6 сентября 1941 года, разгромив колонну автомашин и бронетранспортеров фашистов на Гатчинском шоссе. Гитлеровцы не раз пытались сбить батарею с горы. Волна за волной они атаковали позиции авроровцев. 11 сентября батарея отразила более десяти танковых атак. Враг потерял много живой силы, двенадцать боевых машин. Но и сама батарея понесла тяжелые потери. От воздушных налетов и артобстрелов погиб расчет орудия № 1. Когда кончился боезапас на орудии № 2, артиллеристы вступили в рукопашную схватку с вражескими солдатами. Чтобы не попасть в руки врага, командир огневого взвода лейтенант А. Антонов и комиссар батареи А. Скулачев подорвали себя в окружении десяти гитлеровцев противотанковой гранатой. Храбро дрались и другие расчеты. Позицию последнего взорванного бойцами орудия фашисты заняли лишь на третий день беспрерывных атак. К концу 1941 года экипаж «Авроры» состоял всего лишь из 21 человека. Остальные авроровцы с начала воины были переведены в действующие части и на корабли.
Сам крейсер простоял в Ораниенбауме вплоть до 1944 года. В дни блокады на его долю выпали суровые испытания. Корабль не раз подвергался авиационным и артиллерийским налетам. В один из артобстрелов враг выпустил по «Авроре» более двухсот снарядов. Внутрь корпуса стала поступать вода, начался опасный крен. Решительными действиями котельных машинистов П. Васильева и Н. Кострюкова корабль удержали на ровном киле. В бортах "Авроры" ко времени снятия блокады насчитали более полутора тысяч пробоин. Искусные руки ленинградских судостроителей вернули крейсеру прежний вид. В один прекрасный день нам сообщили, что Советское правительство решило передать крейсер «Аврора» нашему училищу и что нахимовцы старших классов будут жить и учиться на корабле. С нетерпением мы ждали дня, когда «Аврора» пришвартуется против училища. И вот в один из ноябрьских дней 1948 года нас вывели на набережную для встречи крейсера. Корабль осторожно вели два буксира. На Неве его развернули и кормой сдали в Большую Невку — носом против течения. Все мы помогали заводить швартовы, подавать трап. Когда корабль был ошвартован, командир «Авроры» капитан первого ранга Яковлев сошел на берег, доложил капитану первого ранга Изачику о том, что крейсер прибыл в распоряжение училища. После уроков мы пропадали на крейсере. «Аврора» сияла свежей краской. На корме гордо реял Краснознаменный Военно-морской флаг. На набережную приходили толпы ленинградцев, чтобы полюбоваться знаменитым кораблем. Да и мы на уроках, на переменах, на прогулках не сводили глаз с крейсера. И всегда видели на юте командира «Авроры», который мерно вышагивал, заложив руки за спину.
Из окна класса
Много сделал для восстановления «Авроры», организации обучения нахимовцев на корабле капитан первого ранга Лев Андреевич Поленов. Вначале он возглавлял у нас военно-морскую подготовку, а затем стал заместителем начальника училища по учебной части. Идею Льва Андреевича — передать «Аврору» нахимовскому училищу, сделать ее учебным кораблем — поддержали руководители Военно-Морского Флота. Часами Лев Андреевич Поленов водил нас по крейсеру и рассказывал историю корабля, его устройство. Знал «Аврору» он превосходно. В октябрьские дни 1917 года Лев Андреевич служил на «Авроре» мичманом. Одним из первых офицеров крейсера он перешел на сторону революционных матросов. 25 октября мичман Поленов дежурил по кораблю и ему выпала честь записать в вахтенном журнале все события исторического дня. В 1922 году Лев Андреевич был назначен командиром «Авроры». Это был первый красный командир легендарного крейсера. Под его командованием «Аврора» совершила летом 1924 года первое заграничное плавание. Поленов был разносторонне образованным человеком: знал несколько иностранных языков, увлекался игрой на скрипке, хорошо рисовал. Это был интеллигентный, милый человек и в то же время строгий начальник. Даже простой матросский бушлат, который он носил с погонами капитана первого ранга, выглядел на нем естественно и красиво, хотя бушлат — одежда не офицерская. Таким он мне и запомнился на всю жизнь: худощавый, небольшого роста, в бушлате с погонами капитана первого ранга. Лев Андреевич умер в 1958 году. Его сын Лев Львович Поленов окончил нахимовское училище классом раньше, чем я. Служил на флоте, достиг звания капитана первого ранга. Я хорошо знал отца и сына Поленовых, но только недавно узнал, что они продолжают знаменитый род Поленовых, который дал нашей стране ученых, медиков, людей искусства, военных моряков. Из этой же династии знаменитый русский художник Василий Дмитриевич Поленов, автор «Московского дворика» и «Заросшего пруда».
Для кого-то «Аврора» — легенда, корабль-памятник. Но для нас, нахимовцев, «Аврора» нечто большее, она ближе и роднее, ибо много дней и ночей крейсер был для нас вторым домом, учебным классом... Сколько воспоминаний связано с ней! Летом 1949 года мы перешли в десятый класс, и после практики на шхуне «Учеба» наша рота переселилась из спального корпуса училища на крейсер. Расположились мы в двух носовых кубриках. Мне досталась верхняя койка по левому борту. Подо мной спал Гриша Михайлов. Внизу постельные принадлежности убирались внутрь рундука. Верхние койки всегда заправлялись по-белому. В изголовье моей койки был иллюминатор, так что лежа я мог наблюдать за Невой, за проходившими по ней судами и катерами. Для хранения мелких вещей каждому был выделен металлический шкаф, или, по-морскому, рундук. Питались мы на крейсере. Сразу же после прибытия на корабль, все мы были расписаны для приема пищи по столам и бачкам. Бачок — это не просто емкость для борща, это застольное сообщество. Наш бачок был очень дружный. Перед окончанием училища мы в полном застольном составе пошли в городское фотоателье и сфотографировались на большую карточку. Сегодня я с большим волнением всматриваюсь в дорогие мне лица — Юры Иванова, Васи Васина, Виталия Смирнова, Гриши Михайлова и Алика Спектора. Судьба за три десятилетия разбросала нас по всему свету: Юра Иванов — капитан первого ранга, преподаватель в военно-морском училище в Севастополе; Вася Васин по зрению не мог дальше учиться в высшем училище и был демобилизован; Виталий Смирнов стал офицером-подводником; Гриша Михайлов — флотским интендантом, а Алик — военным инженером-строителем. Сколько времени мы провели вместе за столом, о чем только не переговорили, не мечтали. Вообще, артельная еда сближает людей. Общий стол — это общая беседа, общее настроение, общая шутка. Недаром говорят: если хочешь узнать человека, посмотри, как он ест.
Каждый из нас бачковал по очереди. Быть бачковым — дело не простое. По сигналу «Команде обедать» нужно быстро приготовить стол. На «Авроре» такие столы к подволоку на специальных металлических держателях. Затем хватаешь алюминиевый бачок и мчишься на камбуз получать первое, затем возвращаешься в кубрик и разливаешь борщ по мискам. Опорожненный бачок моешь и снова бежишь на камбуз — за вторым блюдом. Затем набираешь в чайник компот и разливаешь по кружкам товарищей. После обеда, когда все отдыхают, бачковый протирает и убирает стол, моет посуду, прячет ее в специальный рундук. Раз в неделю, во время большой приборки, бачковый до блеска чистит и передает ее очередному из тех, с кем сидит за столом. Честно признаюсь, я всегда мечтал, чтобы бачкование поскорее кончилось и настала заветная пора обедать в кают-компании. Но до осуществления этой мечты было еще далеко... Легко бачковать на корабле, который стоит у стенки. А каково на линкорах, крейсерах, эсминцах?.. Море. Шторм. Бачковых на корабле много, на камбуз выстраивается очередь. Палуба под ногами ходит ходуном, а нужно нести огненный борщ в бачке по длиннющим коридорам, Не успел разлить по мискам, снова бежать с бачком и чайником за вторым и третьим, Остатки еды нужно выбросить за борт. На подветренном борту устанавливается специальный мусорный рукав. Если вылить остатки не на подветренном борту, то обляпаешься с ног до головы. Вымыть посуду торопятся десятки бачковых, а моечная небольшая. Вот и уходит на уборку стола да мойку посуды тот драгоценный «адмиральский час», который издавна дан моряку для послеобеденного отдыха. Вместе с командой «Авроры» мы участвовали в больших приборках. Драили свои кубрики, носовой гальюн, палубу на полубаке. «Аврора» хоть и стояла у стенки на вечной стоянке, но жила настоящей корабельной жизнью. В положенное время отбивались склянки. Горнист подавал сигналы. Мне особенно нравилась мелодия, которую играют за пятнадцать минут до спуска флага — «Повестка». Протяжные звуки этого сигнала необыкновенно красивы. Вместе с командой в праздничные и воскресные дни мы выстраивались по Большому сбору для поднятия Военно-морского флага и флагов расцвечивания, несли в праздничные дни сигнальную вахту.
Из коллекции Е.Ю.Кобчикова, выпуск 1977 года
«Аврора» для нас была родным домом, и, как в каждом доме, бывало всякое... (см. ) На средней палубе «Авроры» между носовым и кормовыми кубриками были оборудованы четыре просторных классных помещения. Матово отливал линолеумный пол, стулья полумягкие, вместо парт легкие металлические столы, покрытые также линолеумом. Учиться на «Авроре» мне нравилось. Правда, кто-то говорил, что иллюминаторы маловато пропускают дневного света. На мой взгляд, в авроровских классах было светло. С первого же дня нашей жизни на крейсере у нас сложились дружеские отношения с командой. Офицеры, старшины и матросы охотно знакомили нас с устройством корабля, показывали исторические места. Вот знаменитое баковое орудие... На левом борту крейсера расположена радиорубка. Именно отсюда 25 октября 1917 года в 13 часов радиостанция крейсера передала обращение В. И. Ленина «К гражданам России!», в котором сообщалось о свержении Временного правительства и переходе власти в руки рабочих и крестьян. Адресовано это обращение было: «Всем, всем, всем!» Вскоре мы настолько хорошо изучили корабль, что могли сами отвечать на вопросы экскурсантов. На набережной около «Авроры» всегда толпятся люди. И уж, конечно, немало мальчишек. Мы же, нахимовцы, сходя на берег или поднимаясь по трапу на борт крейсера, ловили на себе завистливые ребячьи взгляды, и это заставляло нас с особой четкостью отдавать честь кормовому Краснознаменному Военно-морскому флагу. Ну как тут не преисполнишься гордости за то, что тебе доверено жить и учиться на таком корабле?!... Многие из нас увлекались фотографией. Больше всего фотографировали в последний год учебы, как бы чувствуя расставание. Немало снимков сделано на «Авроре». И сейчас я смотрю на эти любительские фотографии, и передо мною оживают те далекие дни. Май 1950 года. Все четыре класса нашей роты высыпали на верхнюю палубу. Все в синем рабочем платье, в бескозырках. Перед фотоаппаратом разместились кто где. Облепили все надстройки фок-мачты, даже площадку впередсмотрящего. Вижу и себя. Обхватил руками прожектор, высоко на надстройке.
Виктор Петрович Иванов, сын полка, окончил Ленинградское нахимовское училище в 1950 году
Наша жизнь на «Авроре» по-настоящему подготовила нас к службе на современных боевых кораблях, дала нам настоящую флотскую закалку. И не только флотскую. Ведь мы жили на легендарной «Авроре»! Уже одна эта мысль поднимала в наших душах революционный дух, воспитывала преданность Родине. Этому способствовали и многочисленные встречи с авроровцами — участниками революции. Частым гостем у нас был первый комиссар крейсера Александр Викторович Белышев. Машиниста Белышева в 1917 году матросы избрали председателем судового комитета и выдвинули представителем от крейсера в Центробалт. 24 октября 1917 года Петроградский военно-революционный комитет назначил Александра Викторовича комиссаром «Авроры». Под его руководством крейсер совершил переход к Николаевскому мосту. Моряки захватили мост, не дав юнкерам его развести. Это помогло отрядам Красной гвардии перебраться с Васильевского острова в центр города для участия в штурме Зимнего дворца. Именно по команде комиссара Белышева «Аврора» произвела свой исторический выстрел. После революции Александр Викторович работал рабочим-механиком, затем окончил Промакадемию, занимал различные административно-хозяйственные посты. Посещали крейсер многочисленные делегации из всех уголков Союза, из многих стран мира. На «Авроре» мы становились не только военными моряками, но и гражданами страны.
Фото Миланы Федосеевой, супруги нахимовца 1976 года выпуска Вартаняна Олега Игоревича
Дом и корабль. О.А.Горлов, выпуск 1970 года.
"Аврора" была, есть и будет в нашей судьбе, она принадлежит всем, в ком живы "души высокие стремленья"... Но паразитам она не должна принадлежать, и, надеемся, не будет!
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Игорь Филатов. МОРСКАЯ ПРАКТИКА В СЕВАСТОПОЛЕ 1950 г. Окончание.
По окончании практики в Севастополе обратно возвращались опять-таки ж.д. эшелоном. По пути, на одной из многочисленных стоянок поезда (Станция Нижняя Дуванная - напомнил Содатенков) нам предложили совершить экскурсию в Краснодонск, который оказался недалеко. Шли вдоль ж.д. полотна, чтобы не сбиться с дороги. Не успели пройти одного километра как нас нагнал паровоз. Машинисты прокричали нам: "Что так пехом будете переть?!" Ответ: «А вы подвезите!» - «Давайте садитесь». Все воспитанники быстро взобрались на паровоз. Большая часть разместилась на площадках вдоль тендера паровоза. Двое - в кабине у машинистов. Трое - в тендере. А некоторые остались висеть на подножках. Так и въехали в Краснодонск. Экскурсовод - девушка провела нас по местам, где бывали и жили молодогвардейцы. То. что мы услышали и увидели, нас сильно потрясло.
Место казни подпольщиков г. Краснодона. Шурф шахты № 5. 1955 г. -
Особенно, когда под конец экскурсии поздним вечером при освещении местности луной, оказались у ствола Шахты, в которую молодогвардейцев, связанных колючей проволокой попарно, сбрасывали живыми. Потрясение было настолько сильным, что некоторым подготам стало дурно. К эшелону возвращались поздно ночью. Каким образом добрались, не помню. После возвращения в училище, все разъехались в летний отпуск. Впереди был последний напряженный год учебы. Сдача выпускных экзаменов на аттестат зрелости. Принятие присяги. Летний отпуск и прибытие в высшие ВМУ по распределению. С теплотой и грустью вспоминали годы, проведенные в СВМПУ, и с надеждой и верой смотрели в светлое будущее. (Воспоминания - в виде рукописи написаны в период 2004-2005 гг.). 11 марта 2007 г.
М.Ю.Ищейкин. ЮРИЙ МИХАЙЛОВИЧ ИЩЕЙКИН.
Ю.М.Ищейкин родился в г. Вольске Саратовской области 27 апреля 1934 года. В первые послевоенные годы, когда ему исполнилось 13 лет, было образовано Саратовское военно-морское подготовительное училище. Юношеские грезы о бескрайних просторах, лазурных берегах, скитальцах морей начали обретать реальное воплощение в его судьбе. Став «подготом», так называли воспитанников подготовительных училищ, юный Юрий Ищейкин навсегда связал свою судьбу с Флотом Отчизны, для каждого мальчишки жизнь в таком учреждении имела не меньшее значение, чем пребывание в Царскосельском лицее отроков Пушкина, Кюхельбекера, Матюшкина. Это был подарок судьбы. Уже тогда ими познавалась, наряду со школьным курсом и морской наукой, беззаветная и, как потом оказалось, вечная дружба однокашников-моряков. Стремление к самым нелегким испытаниям, к преодолению наиболее трудной стихии — не просто водной, а подводной, привело начинающего моряка в училище «подплава» - Балтийское Высшее Военно-морское училище подводного плавания им. Ленинского комсомола. Интуитивно чувствуя самую интеллигентную область морской деятельности, Ю.М.Ищейкин выбрал для обучения штурманский факультет. О событиях тех лет красочно и самобытно писали поэты- однокурсники В.Завгородний и Н.Загускин в неоконченной поэме - «Обводный канал»:
И вот полсотни первый год! Сошлись в Приютском у ворот Романтики морских широт Салаг «оробили», обрили, Есть обучили без ножа, Поротно в кубрики вселили - В два яруса, в два этажа. На серых стенах - белый иней. На тощей шее - череп синий, Но сердце тикает в груди: Все впереди, все впереди!
Слева направо, сидят: доцент капитан 1 ранга Л.И. Демеш, профессор капитан 1 ранга Б.Б. Щукин (выпускник Рижского Нахимовского училища 1951 г.); стоят: преподаватель капитан 1 ранга А.В. Шарыгин, доцент капитан 1 ранга Ю.М. Ищейкин
Во время учебы в училище Юрий познакомился с Борисом Щукиным, будущим своим коллегой по кафедре «Оперативное искусство ВМФ» Военно-морской академии, ставшим одним из самых близких друзей. В результате чего значительно позже на кафедре появилось следующее продолжение этих строк:
Юр. Мих. - Саратовский «подгот». В душе моряк еще был тот. Но ростом вышедший из шпрот, Попал не в Борин - в третий взвод.
Их дружба и творческое сотрудничество на пользу Флоту продолжались десятилетия. После окончания училища в 1955 году Ю.М.Ищейкин служил на подводных лодках различных классов Тихоокеанского флота от «Малютки» до крейсерской атомной подводной лодки («М-248», «С-333» и «С-150», «Б-109», «К-136»). Уже тогда, будучи на офицерских должностях, от командира рулевой группы до командира штурманской боевой части, он отличался, прежде всего, высочайшей требовательностью к себе, а затем уже и к подчиненным. Это качество Ю.М. Ищейкина красной нитью пронизывало всю его боевую деятельность на флоте, что предопределило его назначение в 1969 году на должность командира крейсерской подводной лодки «К-34» (пр. 675). Необыкновенная работоспособность и основательность были отмечены командованием флота и, как перспективный командир, капитан первого ранга Ю.М.Ищейкин был направлен в 1971 г. в Военно-морскую академию.
В процессе обучения в академии у Юрия Михайловича проявились и новые качества, такие, как склонность к аналитической и методической работе, которые являются неотъемлемой частью деятельности педагога и ученого. Поэтому он был востребован академией и оставлен на ведущей кафедре «Оперативное искусство ВМФ». В 1976 году блестяще защитил кандидатскую диссертацию и начал свой славный путь военно-морского педагога. Юрий Михайлович за короткий срок вырос до доцента и заместителя начальника кафедры (в этой должности с 1985 по 1991 гг.). Здесь ему весьма пригодились такие качества, как исключительная порядочность и педантичность, необыкновенный такт, которые проявлялись не только в обращении со слушателями, но, что очень важно, в отношениях со своими, теперь уже подчиненными по должности, но достаточно независимыми по научным взглядам коллегами по «учебному цеху». Учитель Ищейкин никогда не изменял своему принципу: в русле знаний плыть против течения, чтобы добраться до истоков. При этом в работоспособности ему не было равных. Он в соавторстве написал четыре учебника и несколько учебных пособий, по которым учились сегодняшние высшие офицеры ГШ ВМФ, штабов объединений ВМФ, все командующие флотами. Бесценным его трудом является курс лекций, читаемый на командном факультете - образец фундаментального труда. Коллеги Юрия Михайловича отмечают весомость его работы. Опыт оперативного применения сил и войск флота, как в мирное, так и в военное время был им не просто проанализирован, всесторонне взвешен, но, что самое главное - был трансформирован в ясные и понятные формулировки, положения и правила, которые становились доступными адекватному восприятию и глубоко проникали в умы слушателей академии. Ю.М.Ищейкин был всеми признанным специалистом в области стратегического и оперативного применения сил и войск ВМФ, именно он стал разработчиком новых действующих руководящих документов ВС и ВМФ оперативно-стратегического звена. Большая школа флотской службы и годы работы на кафедре позволили вырасти этому человеку до высочайшего профессионала своего Дела.
Очевидно, что не случайно в Краткой истории ВМА, изданной ещё в 1991 голу, имя Юрия Михайловича встречается в ряду наиболее выдающихся специалистов, внесших заметный вклад в развитие современной теории оперативного искусства ВМФ (стр.228), в том числе участвуя в освоении и внедрении в учебный процесс академии требований и принципов военной доктрины нашей страны (стр.242). Также не случайно, что среди иллюстраций к этому изданию читатель может найти фотографию 1973 года, запечатлевшую момент вручения Начальником ГШ ВМФ диплома выпускнику академии капитану I ранга Ю.М.Ищейкину, выделенному таким образом из многочисленного ряда других выпускников (стр.261). Видимо, именно эти качества Юрия Михайловича стали причиной того, что и после увольнения в запас в 1993 году, он остался на кафедре в должности старшего научного сотрудника и продолжил служение Флоту уже в несколько ином качестве, а не ушел в частную, личную жизнь, не изменил сферу приложения своих знаний и навыков, как это зачастую случается с офицерами, уходящими на «гражданку». Он был Педагогом с большой буквы. Душевная открытость, чуткость, живая заинтересованность делами своих учеников, выходящая за рамки только служебной деятельности, готовность помочь мудрым советом и делом - основные черты характера Юрия Михайловича. Без преувеличения можно сказать, что он жил жизнью своих учеников и друзей, которых было великое множество, искренне любил каждого из них, всегда был рад их успехам и сопереживал при неудачах. Эти черты характера не мешали ему быть принципиальным, а порой непримиримым противником тех процессов, которые противоречили позитивному развитию морской мощи Родины. Жизнь и деятельность военного моряка - педагога Юрия Михайловича Ищейкина служит образцом патриотического служения Флоту и Отечеству. И хоть никогда он не говорил об этом вслух, не любя высокопарных фраз, на деле ценил Верность и Дружбу. Юрий Михайлович был примерным семьянином, любящим супругом, отцом и дедом. Он воспитал двух сыновей, внука и внучку, которыми всегда гордился. Семья и самые близкие друзья знают, что Юрий Михайлович был творческим человеком не только в своей профессии, но и писал стихи, пел песни, автором которых являлся. В них он воспевал морскую службу и самые прекрасные, порой глубоко сокровенные, чувства моряков. На боевой службе в Тихом океане в 1969 году родились такие строки, которые он любил под гитару петь в кругу родных и друзей.
Ниночка Разумовская, жена Юры Ищейкина.
Подругам.
Океаном Тихим отделившись От большой, как говорят, земли, Спит Рыбачий, словно затаившись, Замерли у пирсов корабли.
Нами на гранит перенесенный, Памятник застыл как часовой. Загорелись красный и зеленый Огоньки на рубке боевой.
Эта ночь была для нас началом Долгого и трудного пути. Знали, что к знакомому причалу Нам не скоро предстоит прийти.
Нас волна крутая не качает, И не греет теплым солнцем юг, Но сердца мужские согревают Образы любимые подруг.
Там, на воле мирно звезды светят, Здесь над нами сотни метров тьмы, И о самой дорогой на свете Рассказать нам могут только сны.
Знаю, не легко тебе, родная, Каждый день надеяться и ждать, Вечером в тревоге засыпая, По утрам с надеждою вставать.
Месяцы проходят в ожиданье, Кажутся часы длиннее дней, Ждешь ты, словно первого свиданья, Появленья лодочных огней.
Уходя в простор морей безбрежных, Покидая берег вновь и вновь, Верим, что, вернувшись, встретим нежную, Верную и чистую любовь.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских и подготовительных училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
– это рыбка такая есть, а еще называют так сборище подводных лодок всех проектов в одной базе для посещения их слушателями Академии Генерального штаба. Практика у них, что ли? Или спецэкскурсия? Кино им покажи – и хватит на всю оставшуюся жизнь. Обычно все это происходит летом. Лодки сгоняются в одну из баз, где личный состав драит и вылизывает свою родную лодку, придает ей товарный вид, проклиная при этом все вышестоящее начальство. Причем все это или вместо очередного отпуска, или в преддверии автономки, как правило. В итоге на вылизанную до безобразия ПЛ в один из дней прибывает толпа генералов пехотных, летных и артиллерийских. Наши адмиралы тоже так сбоку, якобы ни при чем. На ПЛ в первом и последнем отсеке, и в центральном посту накрываются им столы с легкой закуской. Однажды пришлось и нам на 667А проекте участвовать в этом безобразии. Запускали мы эту толпу тремя группами – через верхний рубочный люк и через люки первого и десятого отсеков. Диаметр их, как известно, 650 мм. Два генерал-полковника, спустившись через люк десятого отсека в прочный корпус и придя в центральный пост, попали в лапы старпома, не преминувшего их затащить в свою каюту и угостить «шилом». После этого два высших офицера решили выходить наверх. Поднимаются в ЦП и ищут, где же выходной люк наверх. Обращают внимание, что боцман, стоя на приставном трапике, ковыряется в выгородке шахты «Самум», входной люк которой как две капли воды похож на нижний рубочный люк, но диаметром почти в два с половиной раза меньше. Подойдя к нему, один генерал-полковник и говорит другому: «Хрен мы здесь вылезем, Вася. Пошли обратно в 10-й отсек». И потопали на выход в десятый, а выход на волю был-то в трех метрах! Мне «Кумжа» запомнилась в двух ипостасях: 1. Когда был КГДУ, то с напарником под рафинад кусковой выпивали спирт, выданный механиком для протирки систем и механизмов в аппаратных выгородках. Зачем добро портить? Там и так все из стали ОХН10Т – фиг когда поржавеет! 2. А когда был помощником командира, сколько крови стоило выбить в тылу ветошь и краску для вот этой же
А нынче как? Как Воланд сказал: люди мало изменились...
