Прочитал пост Светланы "Почему мы не победимы?". Такой тупой ереси давно не встречал. К примеру:"Сегодня «плохиши» из «Оборонсервиса» не просто разворовывают страну, они подрывают обороноспособность" - на фоне миллиардов нефте-газо долларов которые обогащают "узкий круг", на фоне страны "натянутой на ваучер" кучка чиновников к рукам которых "прилип" десяток другой миллионов рублей, знаете это как то не серьезно. А, дальше еще хлеще: "Традиционный ответ простой: потому что война началась неожиданно, потому что превосходство в технике, в живой силе и т.д. Это абсолютная ложь. Потому что с первого дня войны до последнего (9 мая 1945 года) превосходство в живой силе было на стороне Красной Армии (значительное превосходство). А в технике (за один 1942 год) наша промышленность, наши женщины и дети выпустили столько танков, сколько Германия за всю войну с 1939 года по 1945 год не произвела".- да, это действительно абсолютная ложь. К примеру: К маю 1942 г. в нашей действующей армии (без Войск ПВО страны и ВМФ) имелось 5,1 млн. человек, около 45 тыс. орудий и минометов, 3,9 тыс. танков и около 2,2 тыс. боевых самолетов. Немецко-фашистские войска на советско-германском фронте имели свыше 6 млн. человек, около 57 тыс. орудий и минометов, 3230 танков и штурмовых орудий и около 3400 боевых самолетов. Противник превосходил Красную Армию в личном составе, артиллерии, авиации. Советские войска имели несколько больше танков, часть из которых была устаревших конструкций. Германия производила больше снарядов и мин (в 1942 г.- на 15,2 млн. шт.). Читаем дальше: "– Тогда почему же? А ответить на этот вопрос можно, если представить себя на месте того солдата с винтовкой, который в 1941 году должен был защищать советскую власть, советское государство. Если вспомнить не официальную историю страны про съезды и пятилетки строительства социализма, а реальную историю, если вспомнить, что был красный террор, гражданская война, голодомор, департации, раскулачивание, расказачивание, большой террор. За три года до начала войны началась массовая чистка в армии, и 90 процентов офицерского корпуса было уничтожено. А с какой стати они будут защищать этот режим?" - Вероятно на пограничных заставах которые стояли до последнего, в Бресткой крепости где был проявлен массовый героизм, в стрелковых дивизиях которые задержали наступление немцев, в летных частях в которых летчики шли на таран, служили "отборные" коммунисты? Численность Советских Вооруженных Сил увеличилась с 1,4 млн. человек в 1937 г. До 5 млн. человек к началу войны. За два предвоенных года было сформировано 125 новых дивизий, почти удвоено количество авиационных полков, за три года в строй вступило свыше 265 новых боевых кораблей и катеров. Именно поэтому, а не из-за Сталинских репрессий в частях на высоких командных должностях оказались "зеленые" лейтенанты. Из армии отчислялись только за дисциплинарные нарушения и за пьянку. Аресты военноначальников по "делу" Тухачевского были единичными и не коим образом не относились к "массовым репрессиям". "За первые шесть месяцев войны 3 миллиона 800 тысяч наших солдат и офицеров (70% личного состава армии) оказалось в плену". Здесь необходимо пояснить, что немцы применили новую наступательную тактику при которой многие крупные воинские соединения оказывались отрезанными от армии и они обрекались либо на гибель либо на плен. Здесь будет уместно напомнить 1944-1945 г. когда в результате нашего наступления немцев брали в плен сотнями тысяч.
На сайте DeepStorm.ru выложена статья Хризмана И.Я. «Эхо». Воспоминания. В которой автор, свидетель трагических событий связанных с гибелью ПЛ Б-37, делится своими воспоминаниями. После ознакомления с данной статьей лично у меня появилось несколько вопросов, уважаемый Исаак Яковлевич частенько заглядывает в блоги, оставляет свои комментарии, поэтому надеюсь эту статью он тоже заметит и выскажет свое мнение. В начале статьи мы читаем: «В 08.11 поступил с 3 причала доклад командира ПЛ Б-37 капитана 2 ранга Бегебы А. о пожаре». В конце статьи: «Из 1-го отсека не сразу, по видимому, доложили о начале пожара, аварийная тревога была сыграна после того, как при открытии переборочного люка 1 отсека вырвавшееся пламя обожгло находившегося у переборочного люка 2-го отсека рулевого, он выскочил на мостик, а затем на пирс и сообщил о пожаре, после чего поступил доклад на КП эскадры». Возникает невольный вопрос- Кто же сделал доклад на КП? Из материалов судебного дела видно, что доклад на КП сделал Бегеба А., что касается матроса-рулевого то здесь обратимся к показаниям на суде самого Бегебы: «В части своих действий во время пожара на лодке Бегеба по¬казал, что в тот момент, когда он примерно в 8 часов 20 минут направился с причала на лодку, то увидел, как из ограждения рубки повалил густой дым. Он тут же доложил об этом по телефону начальнику штаба эскадры контр-адмиралу Юдину, который в этот момент находился в комнате оперативного дежурного, и сразу же догадался пройти в центральный пост или на мостик лодки, но из-за дыма, валившего под напором изнутри лодки, пройти в нее не смог. В тот момент через дверь ограждения рубки вышел старшина 1-й статьи Параскан, лицо которого было в копоти. Бегеба спросил у Параскана, что случилось, и поскольку тот ничего не ответил, то, не задерживаясь возле него, побежал к кормовому люку с тем, чтобы проникнуть в лодку через 7-й отсек». Здесь необходимо добавить, что Параскин спрятался в казарме и его продолжительное время не могли найти, так, что о его докладе на КП не приходится говорить. Теперь, что касается озвученных, предположительных, версиях гибели ПЛ. 1. Воспламенение патронов регенерации. В 1 отсеке на тот момент должно были находиться 3-4 человека, даже если бы произошло воспламенение патронов регенерации у них было 20-30 секунд для того чтобы, сделать доклад на ЦП, начать борьбу с огнем, перейти во второй отсек. При аналогичном пожаре на Б-139, о котором упоминает Иссак Яковлевич никто не погиб. На Б-37 совершенно другая картина «ни звука, ни писка» такая ситуация характерна только при мгновенно возникшем объемном пожаре, либо при взрыве, предшествующем пожару. 2. Воспламенение БЗО торпеды при пайке (И.Я. не упоминает с помощь чего проводилась пайка, но другие источники поддерживающие эту версию уверенно говорят, что пайка проводилась с помощью паяльной лампы). Эта версия вообще не состоятельная. Объясню почему. Паяльная лампа хоть и называется паяльной непосредственно ей пайку не производят. Она представляет из себя металлический баллон 1,5-2 л со встроенным насосом и загнутой «гусем» металлической трубкой перекрывающейся вентилем, которая вставлена в металлическую форсунку. Для приведения в работу паяльной лампы в баллон наливают бензин, насосом нагнетают давление, открывают вентиль и поджигают выходящую струю бензина. Эти лампы широко использовались для пайки металлической посуды и первых радиотехнических схем. Для этого зажженную паяльную лампу ставили на стол в форс пламени помещали паяльник напоминающий маленький топорик, паяльник в струе пламени накалялся и им производилась пайка. Эти лампы до сих пор используются в сельской местности, с их помощью деревенские мужики забитых свиней палят. Даже если предположить, что БЗО торпеды было повреждено и на ней производились не санкционированные работы с применением открытого пламени то все равно объемного, большого форса огня тут не будет, т.е. все равно в этом случае у тех кто находился в 1 отсеке было достаточно времени для того чтобы применить средства тушения, либо чтобы покинуть горящий отсек, надо полагать молодые ребята были не самоубийцы и заживо гореть не собирались. На мой взгляд, наиболее правдоподобную версию событий выдвинул сам А.С. Бегеба в разговоре с писателем Н.А.Черкашиным: ««Когда я прибыл из отпуска на корабль, мой минер доложил мне: “Товарищ командир, мы приняли не боезапас, а мусор! ” Стал разбираться, в чем дело. Оказывается, все лучшее погрузили на лодки, которые ушли в Атлантику, под Кубу. А нам — второму эшелону—сбросили просроченное торпедное старье, все, что наскребли в арсеналах. Хотя мы стояли в боевом дежурстве. Обычно стеллажные торпеды на лодках содержатся с половинным давлением в баллонах. А нам приказали довести его до полного — до двухсот атмосфер. Я отказался это сделать. Но флагманский минер настаивал, ссылаясь на напряженную обстановку в мире. Мол, того и гляди — война “Хорошо. Приказание исполню только под запись командира бригады в вахтенном журнале”. Комбриг и записал: “Иметь давление 200 атмосфер”. Вопрос этот потом на суде обошли. К чести комбрига скажу — он свою запись подтвердил, несмотря на то, что вахтенный журнал так и не смогли обнаружить. Так вот, на мой взгляд, все дело в этом полном давлении в воздушных резервуарах стеллажных торпед Скорее всею, выбило донышко старого баллона Я же слышал хлопок перед пожаром! Воздушная струя взрезала обшивку торпеды. Тело ее было в смазке. Под стеллажами хранились банки с “кислородными консервами”—пластинами регенерации. Масло в кислороде воспламеняется само по себе…». Бегеба не назвал марку торпед, но судя по описанию это была кислородная торпеда 53-56. В этом случае все сходится. У баллона находящегося под давлением 200 атм выбивает донышко, создается ударная волна сходная по действию с взрывной волной, все находящиеся в 1 отсеке члены экипажа либо мгновенно погибли, либо получили тяжелые травмы, это объясняет то почему не было сообщений из 1 отсека о пожаре, никто не вступил в борьбу с огнем, никто оттуда не выбежал.
Данная статья является продолжением разговора начатого в статье «Таллинский переход. Трусливое бегство, или героическая трагедия?» Здесь мы попробуем разобраться в действиях руководителей Севастопольской обороны, а именно в действиях вице-адмирала Ф. С. Октябрьского, который, по мнению некоторых пользователей интернета сбежал, бросив при этом армию. Необходимо отметить, что ретивые обличители Ф. С. Октябрьского которые, подрыгивая от возмущения ногами в теплых домашних тапочках, выстукивают на «клаве», нежными пальчиками гневные, обличительные слова «трус», «сбежал», «бросил», явно не имеют представления о том, что происходило в те дни в Севастополе. А, именно присутствие Ф. С. Октябрьского и др. военноначальников уже ни на что не влияло, армии как таковой уже не существовало. Ее пленение было вопросом нескольких дней не зависимо от того сидел бы Октябрьский в глубине 35-й батареи или нет. Но его пленение, как носителя значительных военных и государственных секретов, было бы не допустимо, кроме того нужно учитывать и политическое значение пленения командующего Черноморским флотом, для немцев это был бы козырь не меньший чем сам факт захвата Севастополя. Таким образом можно сказать, эвакуация высшего командного состава была мера разумная, хотя, на фоне оставленных тысяч раненых, обреченных на тяжелую, мучительную смерть, и не очень красивая. Для объективного рассмотрения действий Ф. С. Октябрьского мысленно вернемся обратно в истекающий кровью Севастополь. В Директиве 00201/ОП от 28 мая 1942 года, военного совета Северо-Кавказского фронта, которому подчинялся Севастопольский оборонительный район, было ясно сказано: «Приказываю: 1. Предупредить весь командный, начальственный, красноармейский и краснофлотский состав, что Севастополь должен быть удержан любой ценой. Переправы на кавказский берег не будет...». Не смотря на эту директиву командование СОРом (Севастопольский оборонительный район) начиная с 30 июня, когда немцы вышли на восточные окраины Севастополя, начало отвод войск из города на мыс Херсонес куда уже начали стекаться по собственной инициативе солдаты из разбитых частей. Одновременно в части, которые еще удерживали оборону был передан приказ об отзыве старших офицеров на м. Херсонес в район 35-й батареи. Решение об эвакуации старших офицеров армии и флота было принято Военным советом СОРа. Действительно, командный состав Приморской армии и Береговой обороны флота к тому времени обладал бесценным боевым опытом. Это были грамотные, закаленные еще в приграничных сражениях, а затем и в 250-дневной обороне Севастополя командиры и политработники. В целом Приморская армия и части Береговой обороны в то время были одними из лучших в составе. Красной Армии. Естественно, терять такие ценные кадры в разгар войны было нельзя. Ведь опыт каждого командира на войне оплачивался немалой кровью. А эти кадры так были нужны фронту! Вероятно вечером 29 июля, во все части ушел приказ об отзыве старшего командного состава. И к вечеру 30 июля в районе 35-й батареи находилось около 2000 офицеров (См. И. С. Маношин «Героическая трагедия», книга на сайте: . Привожу в качестве примера воспоминая исполняющего обязанности начальника плавсредств и гаваней ЧФ капитана 2-го ранга И. А. Зарубы, которые опубликованы в этой книге: «...вместе с комиссаром отдела пошли в Камышовую бухту. То, что там я увидел, меня поразило. Толпы людей, солдаты, матросы с оружием и без. Все чего-то ждут. К пристани не подойти. Тысячи людей, шум крики. Решил пойти на 35-ю батарею. Это было в 1 час 35 минут 1 июля. Придя на 35-ю батарею к ее главному входу, увидел еще худшее. Весь дворик и коридоры навеса были переполнены комсоставом Приморской армии. Двери на запорах. Здесь я узнал, что 29 июня было дано распоряжение по армии всему старшему офицерскому составу оставить свои части. Части остались без управления. Все это было похоже на панику в полном смысле слова...».
В 9 ч 00 м 30 июня за подписью Октябрьского и Кулакова была послана телеграмма, которая другим лицам из руководящего состава СОРа не была известна вплоть до последнего заседания военного совета флота. Вот ее текст: «Противник прорвался с Северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия протекали в характере уличных боев. Оставшиеся войска устали (дрогнули), хотя большинство продолжает героически драться. Противник усилил нажим авиацией, танками. Учитывая сильное снижение огневой мощи, надо считать, в таком положении мы продержимся максимум 2-3 дня. Исходя из данной конкретной обстановки, прошу Вас разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолетами 200-500 человек ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова» (здесь кто то может ехидно сказать: «вот, вот смотрите, сам напросился на эвакуацию». Такое мнение может возникнуть опять же от незнания обстановки, дело в том, что СОРа, командующим которого был Октябрьский как такового уже не существовало, после отхода остатков войск на м. Херсонес, соответственно с этим прекратились и обязанности командующего СОРом, но Октябрьский был еще и командующим Черноморским флотом поэтому он и просит разрешение на отъезд для того чтобы приступить к исполнению своих обязанностей в качестве командующего Черноморским флотом). «Об этой телеграмме, писал Н. Г. Кузнецов, мне доложили в 14.00 30 июня. Армейское командование в Краснодаре еще болезненно переживало недавнюю катастрофу на Керченском полуострове. Я полагал, что Главком направления вряд ли сам примет решение, не запросив Ставку. Времени для согласования и запросов уже не оставалось. Было ясно. Севастополь придется оставить. Поэтому, еще не имея согласия Ставки, я приказал немедленно ответить вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому: «Нарком Ваше предложение целиком поддерживает». Переговорив по телефону со Сталиным, я в 16.00 послал военному совету ЧФ вторую телеграмму: «Эвакуация ответственных работников и Ваш выезд разрешены». До получения ответа на свой запрос Октябрьский не знал, разрешат ли ему эвакуацию или нет поэтому в своих действиях он должен был руководствоваться Директивой 00201/ОП от 28 мая 1942 года, т.е. заниматься организацией обороны города (устраивать баррикады, огневые точки отлавливать на м. Херсонес не организованные группы солдат из разбитых частей, дезертиров, и отправлять их на позиции и т.д.). Однако город был сдан практически без боя (имеются виду уличные бои) воинские части отводились на м. Херсонес, они были нужны для прикрытия эвакуации командования СОР и старшего комсостава. Около часа ночи 1 июля 1942 года, Октябрьский получив «добро», улетает в Краснодар оттуда в Новороссийск, и тут начинается самое интересное, что ускользнуло от глаз яростных критиков Октябрьского. Собранных высших офицеров… не эвакуировали! Т.е. командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, будучи в Севастополе надумал провести (как видно из радиограмм это решение он принял самостоятельно без согласования в вышестоящим командованием, в радиограмме от 9 ч 00 м 30 июня разговор шел лишь о 200-500 эвакуированных, примерно такое количество и было вывезено на транспортных самолетах, не считая эвакуированных на подводных лодках) эвакуацию командного состава (около 2000 чел.) для этого были оставлены (фактически развалены) без командиров многие боеспособные части, но высланные в Севастополь быстроходные тральщики и катера МО не имели четких указаний кого «брать» при выходе из Новороссийска и, не установив связи с берегом в условиях огромного скопления на берегу людей принимали на борт всех подряд и уходили. Привожу выдержку из книги И.С. Маношина «Героическая трагедия»: «Что можно сказать об организации эвакуации этой ночью 2 июля 1942 года у берега 35-й береговой батареи в целом? Анализ воспоминаний ветеранов обороны и очень скупых в общем виде архивных материалов показывает, что, во-первых, командиры отряда тральщиков и сторожевых катеров, как и вообще командиры всех прибывших малых кораблей при выходе из Новороссийска получили от своего командования инструктаж по вопросу эвакуации в районе причала 35-й батареи в общем виде. То-есть, прибыть к району причала и принять людей с него, частью перегрузить на тральщики и после своей загрузки уходить. Сколько осталось в Севастополе личного состава войск армии и флота и вообще, какая там сложилась обстановка с обороной, они не знали. И, во-вторых, им ничего не было известно о плане командования СОРа и флота эвакуации в первую очередь старшего комсостава армии и флота, собранных специально для этого на 35-й береговой батарее. Не сообщили им и фамилию старшего руководителя эвакуации и чьи распоряжения они должны выполнять по прибытии на рейд 35-й батареи. Все это можно объяснить тем, что эвакуация началась неожиданно и что командование штаба флота в Туапсе и в Новороссийске не знало фактической обстановки в Севастополе и плана командования СОРа по частичной эвакуации (подошедшие к Севастополю в ночь с 1 на 2 июля тральщики БТЩ № 14 и БТЩ № 16, дважды в 22 ч и 23.40 мин. подходили к минному заграждению и не обнаружив створных огней обозначавших фарватер повернули обратно в Новороссийск, огни не были включены из-за штабной неразберихи, никто не отдал команду на включение, по другой версии тральщики вернулись в Новороссийск из-за полученных повреждений от немецкой авиации при переходе в Севастополь). Командующий ЧФ вице-адмирал Октябрьский, который смог бы дать более точные инструкции и сообщить фамилию ответственного за эвакуацию старшего комсостава армии и флота, только в 5 утра 1 июля прилетел в Краснодар из Севастополя и находился в пути в Новороссийск, когда все предназначенные корабли для эвакуации уже были в море. Потом этот непростой, деликатный, если его можно так назвать, вопрос по эвакуации в первую очередь собранного старшего комсостава на 35-й батарее, по каким-то причинам не был доведен до командиров кораблей, хотя возможность передать эти указания имелась. Наверняка у командования СОРа и флота была уверенность, что Ильичев сумеет организовать отправку собранного комсостава. Но никто не мог предположить, что из-за стихии масс обвалится часть настила рейдового причала и неуправляемые массы военных и гражданских людей займут плотно всю оставшуюся целую часть причала и все подходы к нему с берега, чем полностью исключат возможность эвакуации старшего комсостава через рейдовый причал. Последующие попытки Ильичева организовать их эвакуацию с необорудованного берега под 35-й береговой батареей не увенчались успехом только по указанным выше причинам, В результате случившегося около двух тысяч высококвалифицированных старших командиров и политработников Приморской армии и Береговой обороны флота оказались невольно брошенными и в основной своей массе они попали во вражеский плен».
Из выше приведенной выдержки видно, что для координации действий кораблей выделенных для эвакуации и наведения элементарного порядка на причале было необходимо присутствия командования высокого ранга. Что и говорить – «погорячился» с отъездом вице-адмирал Октябрьский, ему бы чуток задержаться, наладить эвакуацию офицерского состава, коль скоро их выдернули из частей, но вероятно он понадеялся на остающихся офицеров.
В чем еще можно упрекнуть Октябрьского, по мнению автора статьи это в том, что он, являясь командующим Черноморским флотом не смог найти способов для оказания эффективного противодействия немецкой авиации и, в конечном счете, в результате этого не смог организовать бесперебойного снабжения Севастополя пополнением и боеприпасами, что и привело к падению Севастополя. Здесь читатели могли бы задать вопрос: А, была ли такая возможность, при подавляющем превосходстве немецкой авиации? Да конечно была. Приходя ночью в б. Камышевая корабли имели возможность относительно спокойно разгрузиться и принять на борт эвакуированных. Основная опасность их поджидала на переходе. Идя в Севастополь можно время выхода рассчитать так чтобы приход в зону активного действия немецкой авиации приходился на сумеречное и ночное время, что в принципе и делалось, а вот на обратном пути немецкие самолеты наши корабли и «ловили». Чтобы прикрыть суда которые шли из Севастополя можно было использовать бомбардировщики Пе-2 которые имели сильное вооружение (два пулемета калибра 12,7 мм и два пулемета 7,62 мм) и поэтому могли выполнять роль тяжелого истребителя, опыт применения этих бомбардировщиков в качестве истребителей был, при оказании помощи лидеру «Ташкент», во время его последнего похода из Севастополя, два Пе-2 отогнали немецкие самолеты от получившего тяжелые повреждения корабля. Можно было привлечь истребители МиГ-3, можно было использовать летающие лодки МБР-2, конечно они вряд ли смогли сбить немецкий бомбардировщик, но своим присутствием и огнем могли не допустить прицельного бомбометания, можно было, при большом желании использовать для этих целей такой экзотический вид воздушного судна как автожир. С историей развития и боевого применения автожиров в Советском Союзе, наверное, мало кто знаком, поэтому расскажу о них подробней.
Автожир В 1931 году в секции особых конструкций ЦАГИ началась постройка автожира, получившего шифр А-7. В этой уникальной машине были воплощены как идеи использования автожира, так и новые конструктивные решения. А-7 разрабатывался в первую очередь для использования в военных целях, по техническому заданию ВВС РККА в качестве корректировщика артиллерийского огня, связной машины и ближнего разведчика. Предусматривалось также его использование с кораблей ВМФ(!). Военный по назначению автожир имел необходимое вооружение, которое состояло из синхронного пулемета ПВ-1 и пулемета системы Дегтярева с 12 магазинами на задней турельной установке. Предусматривалась на этой турели установка также спарки пулеметов. Четыре точки подвески бомбового вооружения на А-7 были оборудованы механической и электрической системами сбрасывания. Впоследствии на автожире применялось и реактивное оружие. На А-7 устанавливались приемно-передающая станция 13СК-3, замененная в дальнейшем на РСИ-3. Для аэрофотосъемки монтировался фотоаппарат ПОТТЭ 1Б. Построили три модификации автожира: А-7 - опытная машина; А-7бис опытная машина после доработок, отличающаяся от предшественницы увеличенным кабаном, улучшенной аэродинамикой и измененным оперением; А-7-3а - серийная машина, отличающаяся от А-7бис сниженной массой. Максимальная скорость ее составляла 219 км/ч, а длина разбега на взлете - 28 м. Летные испытания винтокрыла А-7 начались летом 1934 года, а весной 1937 года они были продолжены уже на А-7бис. Проведенные испытания и последующая доводка автожира стали фундаментальной основой для последующего развития винтокрылых машин. Впервые в мире, на А-7 была поднята нагрузка в 750 кг, выполнены перелеты на расстояние 1000 км при скорости 221 км/ч. В довоенные годы решались также вопросы использования автожиров в народном хозяйстве. Зимой 1938 года винтокрыл А-7 на ледоколе «Ермак» участвовал в спасении группы И.Д. Папанина с дрейфующей арктической льдины. А весной 1941 года была отправлена экспедиция в предгорья Тянь-Шаня, там летчик-инженер В.А. Карпов на автожире успешно произвел опыление массивов плодовых деревьев. Зимой 1939 года началась война с Финляндией. Два автожира А-7 и А-7бис направлены на фронт для обеспечения корректировки стрельбы советской артиллерии. Пилотировали эти машины летчики-испытатели А. Ивановский и Д. Кошиц.
С первого дня войны на заводе срочно начали готовить отряд из пяти А-7бис. Вскоре с Ухтомского аэродрома они поднялись и строем улетели на фронт. Далее они были направлены в Первую корректировочную эскадрилью ВВС. Эти машины участвовали в Великой Отечественной войне, выполняя возложенные задачи на Западном фронте под Смоленском. В первом боевом вылете на фронте автожиры не были обстреляны немцами, так как те еще не знали, что это за машина (об этом рассказал взятый в плен немец). В следующий раз один из автожиров попал под обстрел, но противник бил с большим упреждением, неправильно оценивая скорость, а когда скорректировал огонь, автожир уже скрылся в облаках. В ночных вылетах автожиры без звука планировали над гитлеровскими позициями, разбрасывая листовки. Сложность использования винтокрылых аппаратов на фронте состояла в их маскировке. Маскировать несущий винт было весьма проблематично. Положительным качеством же А-7бис была высокая живучесть. Один из автожиров попал под очередь крупнокалиберного пулемета. Машина была пробита во множестве мест. Пострадали фюзеляж, оперение, лопасти несущего винта. Наблюдатель был ранен в ноги, а летчик получил ранение в руку, но автожир сохранил управление и благополучно прилетел в расположение части. В годы войны на автожирах А-7 велась корректировка огня артиллерии, а также был осуществлен ряд ночных вылетов за линию фронта в места дислокации отрядов партизан. Имея временный перевес в технике, враг продвигался вглубь страны. На одном из участков наши воинские части попали в окружение - и план-приказ о выходе из окружения был доставлен им на автожире. Руководство завода автожира получило приказ срочно эвакуироваться из подмосковной Ухтомской на Урал, в поселок Билимбай. Там в здании церкви разместился сборочный цех и другие мастерские, а механический цех был оборудован в церковной пристройке. Там быстро приступили к ремонту А-7бис, вернувшихся после сражения под городом Ельней. После ремонта отряд в составе трех машин отправился в Москву об их судьбе ничего не известно. Позднее два автожира отправили в Оренбург, в школу для подготовки летчиков-корректировщиков. Однако наладить эксплуатацию автожиров в школе не получилось из-за отсутствия пилотов-инструкторов, освоивших эти машины.
Таким образом, при желании можно было затребовать эти пять автожиров на Черное море, на сухогрузе настелить легкую палубу, длинной до 40 м и получился бы первый советский авианосец который мог бы значительно изменить положение дел.
Чтобы закончить разговор об вице-адмирале Октябрьском необходимо сказать, что все обвинения против него типа «убежал», «бросил», «трус» не уместны т.к. он выехал из Севастополя с разрешения вышестоящего руководства. Конечно, можно бесконечно долго говорить о долге, о не писаных законах (командир уходит с корабля последний и т.д.) это не к чему, дело чести это личное дело каждого и нет смысла обвинять Октябрьского в несоблюдении неписаных правил ведь если взять к примеру, императора Японии Хирохито, под руководством которого Япония вчистую проиграла войну по самурайским законам он должен был сделать себе харакири, а ведь не сделал, и никто его за это не винит, хотя если бы он это сделал, его бы, наверное, очень уважали.
Теперь несколько слов о действиях командующего Приморской армией генерала-майора Петрова, которого обвиняют в тех же «грехах». Приведу выдержку из книги П.А. Моргунова «Героический Севастополь»: «На совещании, для руководства обороной в Севастополе, прикрытия эвакуации раненых и в последующем войск (очень странная формулировка т.к. все прекрасно знали, что эвакуации войск как таковой не будет прим.) Октябрьский предложил оставить в Севастополе генералов Петрова и Моргунова, а через три дня и им приказывалось эвакуироваться. По этому предложению выступили члены Военного совета армии Чухнов и Кузнецов, которые выразили сомнение в целесообразности оставления генералов Петрова и Моргунова. Поскольку соединений и частей по существу уже нет, а разрозненные группы и подразделения не имеют боезапаса, руководить на таком уровне нечем. Поэтому вполне достаточно оставить одного командира дивизии со штабом. Генерал Петров на вопрос адмирала Октябрьского о том, кого оставить, предложил оставить в Севастополе генерала П. Г, Новикова - командира 109-й стрелковой дивизии, так как его сектор обороняет район Херсонесского полуострова и остатки войск отходят туда же. Командующий согласился с этим предложением и приказал И. Е. Петрову и мне (Моргунову прим.) до рассвета помочь генералу Новикову организовать оборону и как можно лучше подготовить эвакуацию раненых и войск(!), самим же ночью эвакуироваться на подводной лодке Щ-209».
Таким образом можно определенно сказать, хотя генерал-майор Петров и не получал разрешения на то чтобы покинуть Севастополь от командующего Северо-Кавказским фронтом С. М. Буденного, но формально он получил разрешение (приказ) от непосредственного начальника, командующего СОР. Поэтому обвинения в трусости и бегстве к нему никоим образом не подходят. Почему вообще не была проведена эвакуация армии оборонявшей Севастополь? Недаром немцы план третьего наступления на Севастополь назвали «Лов осетра», они просчитали возможное поведения советского флота при отступлении армии из Севастополя и вероятно самодовольно потирали руки рассчитывая уничтожить весь Черноморский флот при эвакуации армии. Основания рассчитывать на такой исход событий у немцев был, достаточно вспомнить эвакуацию англо-французской армии из Дюнкерка во время которой, за 10 дней, было потеряно 284 корабля (224 английских и около 60 французских судов), чтобы и Черноморскому флоту уготовить подобное немцы, для блокады с моря сосредоточили в Ялте и Евпатории 6 подводных лодок, из которых в морской блокаде Севастополя участвовало 2-3 из них, их действия были весьма пассивны. Одна из них была повреждена в результате обстрела в Ялте. В этих же портах и рейдпунктах были сосредоточены 19 торпедных катеров, 38 сторожевых катеров и охотников за подводными лодками. На аэродромах Крыма и Северной Таврии было сосредоточено 600 самолетов, в том числе ударный 8-й авиационный корпус Рихтгофена в составе 150 пикирующих бомбардировщиков. Общее количество авиации противника в июне месяце достигало до 1060 самолетов, из них до 700 бомбардировщиков, до 200 истребителей и до 170 самолетов вспомогательной авиации, что обеспечило им абсолютное господство в воздухе Результат не замедлил сказаться была установлена настолько плотная блокада, что в Севастополь не мог прорваться ни один крупный корабль (19 июня погибла ПЛ Щ-214 (в надводном положении была торпедирована торпедным катером), 26 июня на переходе в Севастополь при налете вражеской авиации погиб эскадренный миноносец «Безупречный», 27 июня на переходе из Севастополя получил тяжелые повреждения лидер «Ташкент»). Советское командование, зная о положении дел, не решилось на проведении масштабной эвакуации т.к. это привело бы лишь к напрасным, бесполезным потерям.
В результате спешно организованной частичной эвакуации ограниченными силами флота, нацеленной в основном на эвакуацию старшего командного состава армии, флота и города, было вывезено в ночь с 30 июня на 1 июля двумя подводными лодками и 14 транспортными самолетами «Дуглас» (ПС-84) 600 человек руководящего состава и в последующие дни на сторожевых катерах, тральщиках, подводных лодках, буксирах и других плавсредствах, всего с учетом указанной суммы 3015 человек.
В действиях руководителей обороны Севастополя были и ошибки, были и не согласованные действия, была недальновидность, не думаю, что кому то следует их за это упрекать, не известно, каких бы дел наворотили эти диванные критики и «полководцы», насыщенные «знаниями» о войне почерпнутыми из Википедии, окажись они на месте Октябрьского и Петрова. Следует помнить, при высказывании, каких либо критических замечаний в адрес руководителей Севастопольской обороны, что под их руководством Севастополь продержался 250 дней и ночей отбил, достойно, два штурма и под их руководством Севастополь держался, почти 20 дней при третьем штурме. Здесь будет уместно напомнить всем критикам, что все познается в сравнении. Нашим войскам для штурма Севастополя понадобилось меньше месяца на подготовку штурма и всего один, пятидневный штурм, несмотря на упорное сопротивление немцев имеющих достаточное количество боеприпасов и мощные оборонительные сооружения. Это сравнение показывает, что и героическая оборона и не менее героический штурм невозможны были бы без талантливых полководцев. И Октябрьский и Петров ярко проявили свои боевые и организаторские способности и во время обороны Одессы и во время обороны Севастополя. Ну, а что касается допущенных ими ошибок то… пусть первым в них бросит камень тот кто сам никогда не ошибался!
Приближается 28 августа – очередная трагическая дата в истории русского-советского флота. В этот день, в 1941 г. наш флот оставил вмб Таллин и начал переход в Крондштадт и Ленинград. Поводом для того чтобы вспомнить об этой дате стала статья А.Н. Соколова РАСХОДНЫЙ МАТЕРИАЛ ФЛОТА МИНОНОСЦЫ СССР И РОССИИ (). Автор этой статьи, мимоходом, с высоты своего «величия» (наверное его мама говорила ему маленькому, что он у нее самый умный, и г.Соколов вероятно до сих пор в это наивно верит прим.) небрежно выдает «на гора»: «За время войны на репутации нашего флота легли два несмываемых пятна. Первое - это «Таллинский переход», когда командующий Балтийским флотом осенью 1941 г. при эвакуации Таллина загнал караван с огромным количеством людей, оборудования, вооружения и боеприпасов на минные поля, бросил их на растерзание немецкой авиации, уведя боевые корабли в Кронштадт. Второе - это когда в 1942 г. командующий Черноморским флотом отказался эвакуировать героических защитников Севастополя, отдав их в руки немцев, так как они остались практически без боеприпасов и продовольствия. И еще большей мерзостью было то, что подводными лодками был вывезен командный состав обороняющихся. А ведь Трибуц и Октябрьский ходят у нас в героях. Вся грудь в орденах. В их честь названы корабли. А ведь на их совести десятки тысяч опытных бойцов, которые ох как пригодились бы для последующих боев, для передачи боевого опыта массе новобранцев, которых миллионами укладывали на полях сражений». Вот так вот не больше не меньше – никому не ведомый Соколов А.Н. одним махом двух адмиралов на чистую воду вывел. Ну, что ж коль скоро такое мнение имеет место быть давайте разберемся во всем этом. Возможно г. Соколов действительно прав? Сегодня мы поговорим о Таллинском переходе, о действиях Черноморского флота речь пойдет в другой статье.
Таллинский переход, что это? - Череда ошибок и неверных решений командования КБФ приведших к большим человеческим жертвам и гибели большого количества кораблей или это неотвратимые трагические обстоятельства соответствующие сложившейся на время перехода обстановке. Вот, что говорили по этому поводу участники тех событий: «Такой ужасной и позорной катастрофы»,- вспоминал один из участников перехода флаг-минер отряда минной обороны Гончаренко,- русский флот не знал за всю свою историю. Такой кошмар можно пережить только раз в жизни». «Еще один участник перехода Командир дивизиона ОВРа ГБ КБФ (Охрана Водного Района Главная База Краснознаменного Балтийского Флота) капитан-лейтенант Капралов писал: «Гибель транспортов и большого количества людей - результат неорганизованности, результат бегства, так как вооруженные корабли ушли вперед, оставив транспорты на произвол. Имелась возможность послать хотя бы три истребителя, которые не дали бы бомбардировать транспорты, но этого сделано не было, и авиация противника безнаказанно транспорты разбомбила, где погибли тысячи людей». Споры не утихают по сей день и в основном высказывания в печатных изданиях, и выложенные в Интернете относятся к первой части вопроса, приведу некоторые выдержки из статей посвященных Таллинскому переходу.
«Несмотря на наличие в руководящих документах указаний об обязательном обвеховании кромок тральной полосы при форсировании заграждений, этот простой тактический прием, позволявший проводимым кораблям удерживаться в тральной полосе, в плане перехода не предусматривался, хотя запасы вех имелись на острове Аэгна. Для обвехования очищенных от мин фарватеров могли быть использованы катера-тральщики, шедшие без тралов. После этого конвои могли ночью форсировать по тральной полосе Юминдское минное поле и к утру выйти к острову Гогланд, т. е. войти в зону деятельности нашей истребительной авиации. Это значительно уменьшило бы потери от ударов с воздуха».
«На прибрежных аэродромах было сосредоточено большое количество немецких самолетов, которые в течение перехода вели прицельный обстрел кораблей. А советская истребительная авиация, потерявшая свои аэродромы в Эстонии, была перебазирована под Ленинград. Таким образом, советские корабли остались без прикрытия с воздуха. Советские самолеты имели ограниченный радиус действия, но по своим техническим параметрам могли покрыть расстояние Ленинград-Таллин. Причина отсутствия авиационного прикрытия снова кроется в трусости командования. Выходить в море без авиаприкрытия в такой ситуации было равносильно самоубийству. Из-за промедления при эвакуации гарнизона Таллина противник успел блокировать позиции кораблей Балфлота, перегородив узкий залив между Коткой и мысом Юминданина. Советским командованием был выбран в Финском заливе только один фарватер - центральный. Выбор был основан только на том, что гигант крейсер «Киров» не мог пойти по фарватеру, имеющему меньший резерв глубины. Но почему для других кораблей не был предложен другой путь - остается загадкой. Было очевидным, что обеспечение защитой флота, растянувшегося на километры по Финскому заливу, невозможно. Вся операция, на самом деле, как оказалось, состоит в защите крейсера «Киров», потеря которого грозила адмиралу Трибуцу трибуналом. На прикрытие крейсера были брошены и без того малочисленные тральщики и эсминцы».
«Командование КБФ знало, что противник заградил минами район между островами Кери и Вайндло, но мало что сделало для определения границ минного поля и уничтожения его. К тому же, оно переоценило опасность, грозящую флоту на переходе со стороны вражеских надводных и подводных сил... Если бы границы минного заграждения были определены, то выяснилось бы, что, проложив маршрут перехода на опасном участке всего на 7-10 миль севернее, можно было резко уменьшить потери от подрыва на минах, а угроза торпедных катеров, подводных лодок и береговых батарей от этого значительно не возросла».
И так можно подвести итоги всех высказываний, это: 1) Командование Таллинской ВМБ не организовало предварительного траления для определения границ минного поля и уничтожения его. 2) Не было обвехования границ протраленной полосы. 3) Выбор фарватера был основан только на том, что гигант крейсер «Киров» не мог пойти по фарватеру, имеющему меньший резерв глубины, из-за него не был выбран другой менее опасный фарватер. 4) Не было организовано авиационное прикрытие кораблей во время перехода. 5) Гибель транспортов и большого количества людей - результат неорганизованности, результат бегства, так как вооруженные корабли ушли вперед, оставив транспорты на произвол.
Почему не было организовано контрольное траление, задавая этот вопрос, уважаемый автор видимо забыл, что уже шла война и кто бы позволил нашим тральщикам производить такое траление, их если бы и не утопили сразу же то, во всяком случае, вынудили быстро вернутся на базу. А протраленную ими полосу еще гуще завалили минами. Здесь также можно согласится с адмиралом Трибуцом, в том, что такое тралении могло показать противнику выбранный фарватер для перехода. В качестве доказательства приведу следующий факт: после закрытия южного фарватера конвои из Кронштадта в Таллин, как уже было отмечено выше, шли по центральному фарватеру (т.е. по тому фарватеру по которому чуть позже пошли конвои из Таллина) естественно они шли за тралами базовых или катерных тральщиков, таким образом к моменту эвакуации по середине немецкого заграждения должен бы быть проложен протраленный фарватер. Но как показали последующие события такого не произошло. Это говорит о том, что немцы тщательно следили за нашими конвоями, наносили по ним удары и, «заботливо» засыпали новыми минами пройденный ими маршрут. К тому же имевшиеся в наличии десять базовых тральщиков в августе были заняты встречей в море и проводкой из базы и обратно подводных лодок; они же доставляли горючее и бомбы на о. Сарема для минно-торпедной авиации, наносившей удары по Берлину.
Почему не было проведено обвехования границ протраленной полосы, как известно штормовая погода не позволила произвести даже небольшого предварительного траления перед выходом, корабли и суда шли непосредственно за тралами при сильном ветре сносящий суда за пределы узкой протраленной полосы на которой плавали подсеченные тралами мины, в таких условия обвехование вряд ли могло как то улучшить ситуацию, тем более, что с наступлением темноты, при сильном волнении моря, вехи никто бы не увидел.
Причины выбора фарватера. По мнению автора данной статьи исходя из имевшейся на тот момент ситуации и сведений которыми располагало командование флотом выбранный фарватер был наименее безопасен (!). Внимательный читатель может сейчас меня упрекнуть в не точности, ведь выбранный фарватер как оказалось был наиболее минаопасен. Но давайте разберемся, какое минное поле наиболее опасное - которое неизвестно. А если знаешь где мины (после закрытия Южного фарватера 12 августа 1941 г движение судов шло по центральному фарватеру т.е. по тому фарватеру по которому пошел караван судов 28 августа) и располагаешь средствами для разминирования то такое минное заграждение особой опасности не представляет, если вспомнить начало перехода когда конвои соблюдали строй, плавающие мины вовремя расстреливались, случаев подрыва не было, нервозность (а вместе с ней подрывы на минах) возникла когда начались налеты фашистских самолетов. Тральщики от взрывов мин теряли тралы и подрывались сами. Для замены трала требовалось около двух часов. Судам приходилось останавливаться, или идти по узкой протраленной полосе, а в это время их бомбили немецкие бомбардировщики, сильный ветер сносил стоящие суда за пределы протраленной полосы вызывая подрывы. Плавающие мины расстреливать не успевали и на них тоже подрывались суда. Все это настолько накалило ситуацию, что не обратив внимания на то, что проводимые корабли подорвались, пять обеспечивающих базовых тральщиков ушли, оставив отряд прикрытия без сил противоминного охранения. Попытки по радио вернуть их не увенчались успехом. Большое количество плавающих мин заставило командира отряда контр-адмирала Ю. А. Пантелеева встать на якорь. В дальнейшем к нему вернулся лишь один БТЩ «Гак» (командир старший лейтенант С. В. Панков) и т.д.. Многие авторы считаю, что можно было пойти Южным фарватером подавляя артиллерийским огнем немецкую батарею на м. Юминда. Здесь необходимо вспомнить, что по-этому поводу говорил Трибуц: «12 августа Военный Совет Северо-Западного направления приказал этот фарватер закрыть, а взамен изыскать и оборудовать новый, вне досягаемости береговой артиллерии противника. Может быть, мы виноваты в том, что не убедили главнокомандующего войсками в нецелесообразности закрытия южного фарватера. Но тут необходимо учитывать два обстоятельства. Во-первых, мы не знали, из чего исходит главком, издавая свой приказ. Не подтащил ли противник к Кунде береговую артиллерию настолько сильную, что она не пропустила бы ни одного нашего судна? Мы могли думать все что угодно; штаб же направления располагал более достоверными сведениями. Во-вторых, у военных людей, да еще в военное время, не особенно-то принято доказывать вышестоящему военному органу, прав он или не прав, приказ есть приказ, его нужно выполнять. К этому можно добавить, что и обстановка была не та, когда можно опротестовывать решения... Таким образом, оставался единственный путь - главный фарватер по центру залива».
Один из авторов в статье «Таллинский переход» восклицает: «Видя неком-петентность командования, несколько судов, вопреки приказу, пошли через южный фарватер залива, благополучно достигли Кронштадта и тем самым спасли людей». Действительно несколько судов после форсирования минной позиции прошли Южным фарватером. Одним из них был «Ленинградсовет», капитан Н.Н. Амелько, привожу несколько строк из его воспоминаний: «Подошли к южной оконечности острова Гогланд - там маяк и сигнально-наблюдательный пост. Семафором запросили: «Каким фарватером прошла эскадра с крейсером «Киров?» Ответа не получили. Дело в том, что врученная калька при выходе из Таллинна показывала путь северным фарватером! Но на гогландском плесе тоже была минная позиция. Я решил идти южным фарватером, очень узким проливом, называемым Хайлода. У Кургальского мыса корабли ходили редко и часто садились на мель (Сложность перехода этим маршрутом заключалась в том, что кораблям требовалось пройти извилистый пролив между рифами Хайлода и Кургальский, наиболее узкая часть которого составляла не более 1 каб. (185 м) прим ). Но я хорошо знал этот проход и уже в вечерних сумерках благополучно его прошел и вышел в Лужескую губу». Без лоцмана Южным фарватером мог пройти только опытный капитан уже не однократно ходивший по нему, все остальные суда идя сложным незнакомым фарватером рисковали стать на мель. Но вернемся опять к воспоминаниям Н.Н.Амелько - «Увидели проблески навигационного буя. После совещания со штурманами предположили, что это буй Демонстейнской банки. Чтобы убедиться в этом, спустили командирский катер и отправили к бую штурмана корабля Альберта Кирша. Он осторожно подошел к нему и вернулся на корабль, подтвердив наше предположение. Впереди справа увидели пожар на берегу, где была база торпедных катеров Пейпия. Таким образом определили свое место и пошли к маяку Шепелев, где необходимо было пройти точно по фарватеру, так как на этом участке все водное пространство перекрыто противолодочными сетками, на которых подвешены взрывные устройства». Т.е. мало того, что Южный фарватер изобиловал мелями но и был вдобавок перекрыт противолодочными сетями. Идти таким фарватером без лоцмана так же опасно как идти по минной позиции. Что касается высказывания: «Вся операция, на самом деле, как оказалось, состоит в защите крейсера «Киров», потеря которого грозила адмиралу Трибуцу трибуналом. На прикрытие крейсера были брошены и без того малочисленные тральщики и эсминцы». Оно говорит лишь о том, что автор высказывания не знаком с планом перехода по которому боевые корабли делились на три отряда: главные силы, отряд прикрытия и арьергард и если отряд главных сил где находился крейсер «Киров» проводили 5 БТЩ то и отряд прикрытия также вели 5 БТЩ. Эсминцев было в отряде главных сил 4, в отряде прикрытия 2, в арьергарде 3. Таким образом заявления, что «На прикрытие крейсера были брошены и без того малочисленные тральщики и эсминцы» не имеют под собой ни каких оснований. Почему не было воздушного прикрытия перехода. После войны адмирал В. Ф. Трибуц вспоминал: «Командующий флотской авиацией генерал М. И. Самохин получил от меня строгий приказ сосредоточить на этом аэродроме максимум истребителей. Случилось, однако, так, что под давлением фашистских войск наши части вынуждены были отступить на правый берег реки Луги, оставив Кургальский п-ов неприкрытым; истребители пришлось срочно перебазировать с Липово на восток в район Петергофа, откуда они уже ничем не могли нам помочь; у них не хватало теперь радиуса действия. Форсировать созданную противником минно-артиллерийскую позицию по всей глубине пришлось без истребительного прикрытия». И так на первый взгляд все яснее ясного «…они уже ничем не могли нам помочь; у них не хватало теперь радиуса действия». Но давайте посмотрим технические характеристики находившихся на вооружении КБФ истребителей.
И-16 тип 20 И-153 Чайка МиГ-3 Мощность двигателя, л. с, 750 800 1200 Размах крыла, м 9,0 10,20 верхнего 10,0 нижнего 7,5 Длина самолета, м 6,7 6,18 8,25 Взлетный вес, кг 1716 1765 3350 Максимальная скорость, км/ч у земли 382 366 505 на высоте 427 426 640 Практическая дальность, км 650 740 1250 Потолок, м 8470 11000 12000 Скороподъемность м/сек 850 910 877 Вооружение четыре 7.62-мм пулемета ШКАС четыре 7.62-мм пулемета ШКАС (2500 патронов) один 12.7-мм пулемет УБС, два 7.62-мм пулемета ШКАС
Необходимо обратить внимание на скорость км/ч и дальность полета км. Расстояние от Таллина до Кронштадта которое должные пройти конвои 321 км., Хотя истребители и могли долететь до Таллина но вести барражирование над конвоями не могли т.е. они не могли в первый день перехода (28 августа) реально прикрывать конвои. Исходя из того, что начальная скорость конвоев была 9 уз (16 км/ч) к утру 29 августа (с учетом времени стоянки) они предположительно прошли расстояние в 150 км, вычитаем это расстояние из общей протяженности маршрута (321 км) получаем 171 км. Чтобы преодолеть это расстояние истребителю И-16 необходимо 25 мин, вернуться на аэродром еще 25 мин, прибавим 10 минутный аварийный резерв и того один час, для определения продолжительности полета ч/мин произведем небольшие расчеты: 1) максимальную скорость км/ч поделим на количество минут в часе, узнаем скорость полета в минуту: 427:60=7,1 км/мин. 2) Практическую дальность км делим на скорость полета в минуту: 650:7.1=90 мин. Мы нашли время нахождения в воздухе 1 час 30 мин. Таким образом реально истребители, без дополнительных баков могли, находится над конвоями учитывая изношенность материальной части и повышенный расход горючего на максимальной скорости 15-20 мин, при правильной организации полетов это позволяло осуществлять непрерывное воздушное прикрытие начиная с раннего утра 29 августа. К тому же при желании можно было оборудовать И-16 дополнительными топливными баками. А МиГ-3 и без дополнительных баков мог находиться над конвоями около 40 мин. Действительно 29 августа для прикрытия конвоев были выделены самолеты. В 06.31 над главными силами появились два МБР-2. Затем над главными силами до самого прихода в Кронштадт барражировали истребители. Однако над конвоями наши истребители в течении дня появились только однажды, около 15.40, у о. Гогланд в районе движения КОН-2 и КОН-3, не вступив при этом в бой с немецкими самолетами. Бои наших истребителей с бомбардировщиками противника происходили лишь вечером с 18.10 до 20.20 29.08, причем только над отрядом ЭМ и СКР и КОН-1, когда до Кронштадта оставалось несколько десятков миль пути. Всего за 29.08 истребительная авиация совершила на прикрытие прорывающихся кораблей 122 самолета-вылета. Можно сделать следующий вывод: по тактико-техническим характеристикам наши истребители были в состоянии прикрыть транспортные суды в течении всего дня 29 августа. Несмотря на это прикрытие транспортов не осуществлялось. Это можно объяснить только наличием приказа о первоочередном охранении отряда главных сил. Этот вывод подтверждается тем. что вылеты на прикрытие транспортных судов начали осуществляться после прихода отряда главных сил в Кронштадт. Вот как объясняется отсутствие истребительного прикрытия конвоев в статье «Прорыв флота из Таллина в Кронштадт», профессора, доктора исторических наук, капитана 1 ранга В.И. Ачкасова «… в ответ на эту просьбу Военный совет Северо-Западного направления 28 августа отдал распоряжение на время перехода переподчинить командующему ВВС флота всю морскую авиацию, ранее переданную сухопутным войскам… Но осуществить эти мероприятия не представилось возможным: флот уже вышел в море». Все было бы ясно и понятно если бы командующему ВВС Балтийского флота подчинили морскую авиацию находящуюся например на Дальнем Востоке. Ну где ж ей успеть то, с Дальнего Востока, флот уже вышел в море. Но здесь речь идет о самолетах которые базируются под Петергофом какая им разница куда лететь, на Запад, на сухопутный фронт или на Северо-Запад, на прикрытии перехода. Заправь самолеты под завязку и укажи новое направление полета…
Гибель транспортов и большого количества людей - результат бегства, вооруженных кораблей. Действительно боевые корабли бросили транспортные суда наполненные людьми на произвол судьбы, почему это произошло? Конечно на первый взгляд этот поступок равноценен трусливому бегству, но это не так, к сожалению на войне существует своя жестокая логика и шкала ценностей, и жизни сотен и тысяч людей по этой шкале имеют наименьшую ценность. В своих воспо¬минаниях Трибуц пишет, что после форсирования минного заграждения флота по существу уже не было «В отряде глав¬ных сил, кроме крейсера «Киров», в исправном состоянии оставался единствен¬ный миноносец - «Сметливый». В составе отряда прикрытия исправен был лишь лидер «Ленинград». Эсминец «Суровый» сопровождал подорвавшийся «Славный»; «Свирепый» вел на буксире «Гордого». Мы не могли выделить ни одного корабля для зенитного прикрытия транспортов». В начале перехода в составе конвоев было два лидера и десять эсминцев во время перехода 28 августа на минах погибло пять эсминцев два получили тяжелые повреждения и их пришлось еще двум эсминцам сопровождать и вести на буксире, лидер «Минск» в результате подрыва на мине хотя и не потерял ход, но получил серьезные повреждения, у него в результате взрыва мины все навигационные приборы вышли из строя, и его сопровождал подошедший к нему рано утром 29 августа «Ленинград». Головным шел «Ленинград», в кильватер ему «Минск» таким образом реально могли оказать прикрытие только лидер «Ленинград» и один эсминец. Более ста транспортов и мелких судов растянуты на 15 миль (27 км). Суда второго конвоя вообще идут в стороне от главных сил. В такой ситуации два сохранивших боеспособность корабля вряд ли смогли, организовать надежное противовоздушное прикрытие, а вероятность того, что они сами бесполезно погибнут под бомбами почти стопроцентная, и тут не будем забывать, что эти корабли нужны были в Ленинграде, и они в дальнейшем возлагаемые на них надежды полностью оправдали, своим огнем отомстили за всех погибших в этом переходе. Таким образом автор этой статьи считает, что в той ситуации Трибуц стоял перед выбором либо под бомбами погибнут и тихоходные транспорты и привязанные к ним крупные боевые суда которые мало чем могли им помочь, либо благодаря высокой скорости хода можно было спасти оставшиеся на плаву боевые корабли (спасти хоть что-то) увести их из под удара, и он принял тяжелое но правильное решение. Внимательный читатель здесь может возразить но ведь добрались до Кронштадта 23 траспортных судна могли также дойти и боевые корабли, отвечу на это – не дошли бы, из 23 трех транспортов пришло крупных только два, остальные это небольшие суда. Они проскочили за счет крупных транспортов которые фашисты топили в первую очередь и если бы боевые корабли остались с ними их ждала бы та же участь.
В Таллинском переходе было все и ошибки командования и трагическое стечение обстоятельств, сейчас легко делать критические выводы сидя в теплом кресле с чашкой ароматного кофе, когда жизни ничего не угрожает и не нужно под грохот разрывов мин и бомб принимать решения от которых зависят тысячи других людей. А если бы вам уважаемые критики пришлось оказаться на месте командования КБФ какие решения приняли бы вы? У вас не было бы тех сведений почерпнутых в Интернете, которыми вы оперируете сейчас, а был только приказ о закрытии Южного фарватера и приказ о срочной эвакуации, а впереди неспокойное море, немецкие и финские торпедные катера, подводные лодки, огонь береговых батарей, сплошные много километровые минные заграждения, и бомбардировщики. На вас ложится груз ответственности за боевые корабли и тысячи людей, а из необходимых ста тральщиков для проводки конвоев всего 47, по каким-то причинам нет воздушного прикрытия (не смотря на ваши радиограммы), и надеяться не на кого… Ну как господа критики есть свежие идеи… то-то и оно.
Плодотворный Андрей Колобов опять выступил на сайте topwar.ru с очередным фэнтези на тему Цусимского сражения, под названием «О возможной тактике русских в Цусиме», где он дает советы «талантливому» флотоводцу Рожественскому, о несравненных талантах которого он (АК) уже писал в статье «Мифы Цусимы», как нужно было воевать. Уважаемый АК, что же это получается? Либо вы противоречите сами себе и Рожественский не такой уж и талантливый, как вы его пытались выставить в «Мифы Цусимы», либо вы себя почувствовали более талантливым флотоводцем, чем Рожественский, т.е. совершенно гениальным, и поэтому даете советы, как нужно было маневрировать и какую держать дистанцию, просто талантливому флотоводцу? Да-а, видно «манька» (мания величия) даже такого талантливого человека как АК не пощадила. Для время провождения давайте разберем несколько постулатов, которые преподносит нам АК.
Почему для прорыва был выбран Цусимский пролив? По словам адмирала Рожественского Сангарский пролив мог быть забит плавучими минами и заблокирован японской эскадрой, а в проливе Лаперуза мели, туманы пол эскадры растеряешь, да и угля много надо могло до Владивостока не хватить. Ему вторит АК, да все правильно Сунгарский пролив узок, всего 18 км японцы легко могли заблокировать его, и Лаперузовым проливом идти нужно сильно корабли перегрузить, ага, а в этот момент Того как выскочит на встречу, а у наших кораблей от перегруза только трубы над водой торчат или того хуже Того поймает нашу эскадру около Владивостока, а у наших то угля почти что и нет, как они воевать буду? Поэтому Ак делает следующий вывод: «Следовательно, можно соглашаться, а можно не соглашаться с решением Рожественского идти именно Цусимой, но такое решение имело свои плюсы, а вот очевидно лучшего варианта у вице-адмирала не имелось — все пути имели свои достоинства (кроме, пожалуй, Сангарского), но также и недостатки». Так два флотоводца талантливый (Рожественский) и гениальный (АК) пришли к общему знаменателю Цусимский пролив и точка! Ну, коль скоро эти два флотоводца надумали идти Цусимским проливом и загрузили (перегрузили) предостаточное количество угля, чтобы дойти до Владивостока и с дырявыми трубами, зачем дорогой АК вы транспорты с собой потащили? Без транспортов эскадренная скорость составила бы 13-14 уз. Что очень не плохо, в бою смогли бы принять участия русские крейсера, которые все сражение занимались охраной транспортов да к тому же неудачно, т.е. несколько десятков орудий крупного калибра стоявшие на крейсерах никак себя не проявили во время сражения именно из-за транспортов. Транспорты можно было направить через пролив Лаперуза в охранении пары легких крейсеров скоординировав прохождение ими пр. Лаперуза с заходом русской эскадры в Цусимский пролив. Японцы которые засекли бы прохождение наших судов через пролив Лаперуза поставили бы в известность Того и он не зная точно местонахождения нашей эскадры и ее намерения был бы вынужден бросить часть броненосных сил к пр. Лаперуза, здесь можно рассуждать были бы потеряны транспорты или им бы удалось проскочить, но это не важно, у нашей боевой эскадры в Цусимском проливе не связанной транспортами и встретившейся с ослабленной по количеству кораблей японской эскадры появлялся реальный шанс на прорыв. Далее АК пишет: «Я предлагаю небольшую игру ума, мозговой штурм, если угодно. Давайте попробуем поставить себя на место русского командующего и, «влезши в его эполеты», составим план боя в Цусимском проливе. Разумеется, отринув наше послезнание и пользуясь только тем, что знал вице-адмирал Рожественский». И для примера предлагает сначала проанализировать бой 1-ТОЗ в Желтом море: «…Для этого сперва обратимся к бою при Шантунге». Проанализировав сражение АК делает следующий вывод. Японцы в Желтом море не смогли потопить ни один русский корабль и если бы не гибель командующего то эскадра прорвалась во Владивосток, Рожественский знал об итогах боя и был уверен, что также «покидается» снарядами с японцами и прорвется. Да, все правильно только опять эти два флотоводца не учли одну мелочь – перегруз кораблей, в Желтом море корабли были не перегружены и принимали японские снаряды главным броневым поясом, а в Цусимском проливе они принимали снаряды не бронированными бортами и надстройками. Далее Ак пишет: «Интересно, что когда Рожественского спросили об окраске русских кораблей, он ответил: Эскадра не была перекрашена в серый цвет, потому что матово-черный лучше скрывает суда ночью от минных атак». И делает очередной сенсационный вывод: «Когда я впервые прочитал эти слова, то был шокирован их очевидной нелепостью — как можно было, убоявшись каких-то там миноносцев, сделать из кораблей эскадры превосходные мишени для японских артиллеристов?! Однако если планировать битву в Цусиме по результатам сражения в Желтом море, то становится очевидно, что как раз таки ночных торпедных атак следовало бояться куда больше японского артиллерийского огня!». Вот интересно если по инструкции во время отражения ночных атак миноносцев, корабли должны были пользоваться противоминными прожекторами и естественно при этом на несколько десятков миль эти корабли блестели и сверкали, как новогодние елки как матово-черный цвет окраски мог скрыть суда от минных атак? И далее: грядущее Цусимское сражение имело очевидное сходство с боем в Желтом море. Задачей русского адмирала был прорыв во Владивосток. Задачей японского — не пропустить русских, чего можно было добиться, только разгромив русскую эскадру. Но бой на дальней и средней дистанциях не мог остановить русских, что было доказано в Желтом море. Отсюда следует во многом парадоксальный, но совершенно логичный вывод: для того, чтобы остановить броненосцы Рожественского, Хейхатиро Того должен был САМ искать ближнего боя! Возникает невольный вопрос: Зачем Хейхатиро Того искать ближнего боя ведь на действие японских фугасных снарядов дистанция боя не влияет? И тут дорогие читатель АК преподносит нам «сенсацию» как говорится «пристегните ремни» сейчас будет трясти: «А еще над нами довлеет знание того, что в Цусиме у японцев были снаряды, позволившие эффективно выводить из строя русские броненосцы на средних дистанциях боя. И, раз у Того были такие снаряды, то зачем же ему лезть в ближний бой? Но в том-то и дело, что вице-адмирал Рожественский об этом оружии адмирала Того не знал, да и не мог знать. «Чемоданы» в Желтом море либо не использовались вообще, либо же — в крайне ограниченном количестве, так что в описаниях боя в Желтом море не содержится ничего похожего на эффект японских 305-мм фугасов в Цусиме.
Знаменитые японские «фуросики» — тонкостенные 305-мм «чемоданы», содержащие под 40 кг «шимозы», японцы создали незадолго до Русско-японской войны. Однако создать снаряд и обеспечить ими флот — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. А так японские корабли использовали массу различных снарядов: кое-что делали сами, но большинство орудий и боеприпасов к ним закупали в Англии. При этом известно, что как минимум часть британских бронебойных снарядов уже в Японии была модифицирована с заменой стандартного ВВ на «шимозу», хотя конечно такой массы ВВ, как в «фуросики», добиться было нельзя». Вот он момент истины! Задержите дыхание прежде чем смеяться. Оказывается в Желтом море японцы использовали снаряды другой системы те которые закупали в Англии и которые имели плохое (слабое) ВВ и только модифицировав английские снаряды, т.е. выковыряв их родную начинку (ВВ) и заменив на свою «шимозу» и начав производство снарядов у себя в Японии, заметьте с тонкими стенками, т.е. из более качественного металла, нежели чем английские снаряды (кто в это верит отойдите в сторону) японцы смогли достойно проявить себя в Цусимском проливе, но ведь Рожественский не знал о подлых планах япошек не знал, что они ему приготовили и как доверчивый человек понадеялся, что они применять те же «плохие» снаряды, что и в Желтом море. Для тех, кто не понял над чем здесь можно посмеяться объясню. Уважаемый АК упоминая британские снаряды, говорит о стандартном ВВ скромно не называя его названия. Это стандартное ВВ называлось – лиддит. Чтобы было понятно о чем идет речь приведу выдержку из Википедии. 2,4,6-Тринитрофенол (пикриновая кислота) — химическое соединение C6H2(NO2)3OH, нитропроизводное фенола. Молекулярная масса 229,11 а. е. м. При нормальных условиях — жёлтое кристаллическое вещество. Пикриновую кислоту и её соли, пикраты, используют как взрывчатые вещества, а также в аналитической химии для определения калия, натрия. Другие названия: • мелинит (Melinite) во Франции • мелинит (Melinit) в Российской империи • лиддит (Lyddite) в Великобритании • пертит (Pertit) в Италии • пикриновая кислота (Picric acid, PA) в США • гранатфюллюнг (Granatfüllung) или Шпренгкорпер 88 (Sprengkorper 88) в Германии • пикринит, пикринита (Picrinit, Picrinita) в Испании • Экразит (Ekrasit) в Австрии • TNF в Польше, США и др. • шимозе, шимоза (яп. 下瀬火薬 симосэ каяку?) в Японии Т.е. лиддит и шимозе это разные названия одного и того же вещества – пикриновой кислоты. Если верить АК, то японцы выковыривали из импортных снарядов пикриновую кислоту под названием лиддит и пихали вместо нее свою пикриновую кислоту под названием шимоза и от этого (от смены названия вероятно) бризантное действие японских снарядов в разы возросло по сравнению со снарядами начиненными английской пикриновой кислотой. Далее АК вообще несет несусветную ересь: «Но, исключая «палочку над Т», боя на средних дистанциях в завязке битвы, когда японцы стремились бы наседать на «голову» русской колонны, Рожественскому особо опасаться не стоило: во главе русской эскадры шла «бронированная черепаха» из четырех новейших броненосцев типа «Бородино», малоуязвимых на дистанции в 30-40 кбт для японских снарядов образца «боя при Шантунге». И что с того, что главный бронепояс этих броненосцев был почти полностью скрыт под водой? Так было даже и к лучшему — второй, верхний 152-мм бронепояс русских броненосцев гарантировал им сохранение плавучести, с успехом выполняя функции главного, поскольку, как было известно по результатам сражения в Желтом море, японские снаряды не пробивали брони. Зато при определенном везении тяжелый снаряд мог упасть в воду прямо перед бортом броненосца и уйти ему «под юбку», ударив, ниже главного броневого пояса, где корабли тех лет почти ничто не защищало. Ушедший в воду бронепояс отлично предохранял от такого удара, так что в целом ватерлиния новейших русских броненосцев при перегрузке оказывалась, защищена даже лучше, чем при их нормальном водоизмещении».
Оказывается это хорошо, что гл. броневой пояс ушел под воду так он лучше защищал от подводных пробоин, вот не знали до АК «тупоголовые» кораблестроители, где броневой пояс размещать, ведь верхний 152 мм пояс гарантировал им сохранении плавучести(!).
Схема бронирования броненосца «Бородино»
Давайте посмотрим на схему, в каком месте АК увидел 152 мм броню- вдоль каземата, все надстройки и оконечности корабля не бронированы, при погружении гл. броневого пояса ниже ватерлинии эти не бронированные борта находись на / ниже уровня моря и при попадании в них снарядов получали огромные пробоины, через которые внутрь корабля проникала вода… И далее АК продолжает свою демагогию, Рожественский не знал, что русские снаряды плохие(!) не что японцы будут использовать не те снаряды, чем в Желтом море. «Но это, разумеется, если японский флот оснащен снарядами образца «боя при Шантунге» и если считать, что наши снаряды способны были причинить вред японским кораблям — мы знаем, что это не так, но командующий русского флота не мог считать иначе». И, в конце концов, АК делает заключение: «А это означает, что в первой фазе (до момента, когда Того решит сблизиться на 20-25 кбт) следовало вести сражение в сомкнутой колонне, «подставляя» под огонь 305-мм пушек японцев «бронированный лоб» из новейших кораблей типа «Бородино». Только так можно было бы ввести в бой тяжелые орудия 2-го и 3-го отрядов, не подставляя их самих под сокрушительный огонь японских броненосцев. Безусловно, русским следовало избегать «палочки над Т», но для этого, достаточно было бы просто поворачивать параллельно японцам всякий раз, когда те пытаются «подрезать» курс русской эскадры. В этом случае 1-ый японский отряд будет располагаться в лучшей тактической позиции, чем 1-ый броненосный отряд русских, но поскольку броненосцы типа «Бородино» малоуязвимы для снарядов образца «боя при Шантунге» (но других ведь не ожидалось!), то это можно было стерпеть. А вот когда Хейхатиро Того, видя бесперспективность боя на средней дистанции, решился бы войти «в клинч», сблизившись до 20-25 кбт и следуя параллельно русскому строю (как он это сделал в бою при Шантунге) — тогда, и только тогда, дав полный ход ринуться на противника, сократив дистанцию до убойных 10-15 кбт и попытаться реализовать свое преимущество в тяжелых орудиях».
Верх безграмотности и невежества, какие корабли погибли первыми? Те которые и составляли «бронированный лоб» их как раз Рожественский и подставил под все японские палочки над «Т», в случае простого поворота параллельно японцам наша эскадра постоянно находилась бы внутри дуги окружности, т.е. под сосредоточенным огнем японской эскадры, с японцами надо было расходиться на контркурсах ныряя каждый раз под «хвост» японской эскадры. Японцам совершенно не обязательно было входить «в клинч», их снаряды хорошо и без этого взрывались они это хорошо видели, поэтому средняя дистанция боя была около 35 каб. Кинуться на японскую эскадру можно было только чем ее можно было поразить? Снарядами которые не взрывались? Тогда уж дорогой АК вернее было пойти еще дальше и предложить нашей эскадре пойти на таран благо на всех броненосцах были тараны, только в этом случае, если бы удалось догнать, хоть один японский корабль, у русской эскадры был шанс нанести реальные потери японцам в корабельном составе.
Важное
