Вскормлённые с копья - Сообщения за апрель 2009 года

... зараженный бациллой «перельманита», написал превосходную книгу «Занимательное мироведение», обратившую на себя внимание К.Э. Циолковского.
«Как это Вам только удалось превратить шесть «нулей» в «тройку»?
Ответ Фреда был ошеломляющим... «А я поставил оценку не за знания, а за стремление их иметь...»

Прянишников Василий Иосифович.

(1951, 1953)

Как и Сергей Васильевич Полуботко, Василий Иосифович сначала, уже будучи профессором, подполковником, начальником цикла, преподавал астрономию в Ленинградском военно-морском подготовительном училище, а после его расформирования перешел в Нахимовское училище. Читал он увлекательно, уже тогда знаменитый популяризатор этой науки, почетный член Географического общества. Это он вместе с не менее знаменитым Я. И. Перельманом создал «Дом Занимательной науки» на Фонтанке, который любили посещать школьники до войны. Он мастерски раскрывал сначала курсантам, затем нахимовцам тайны вселенной, возбуждая интерес к изучению мореходной астрономии.

Характеристику, данную подготом (выпускником подготовительного училища) Ю.М. Клубковым, дополняет нахимовец Сафронов В.В.: "В юности – вратарь хоккейной команды России, друг популяризатора науки Перельмана".

АномалиЯ.

"В прошлом номере «Аномалии» мы рассказали об удивительной связи поколений: подростком, Олег Мухин  в конце 1950-х случайно встретился с будущим популяризатором астрономии и космических исследований Василием Иосифовичем Прянишниковым, через 15 лет – новая встреча, и тут Олег Петрович узнаёт, что именно благодаря Прянишникову в своё время из Одессы в Петербург перебрался будущий выдающийся конструктор ракетных двигателей Валентин Петрович Глушко.
Эта встреча была предопределена…
- С Василием Иосифовичем Прянишниковым Валентин Петрович Глушко познакомился в 1924 году, – продолжает Олег Петрович свой рассказ. - Надо сказать, что Прянишников* был огромным энтузиастом и великим человеком…
В то время было знаменито Русское Общество Любителей Мироведения (РОЛМ)**. Среди создателей этого общества был известный народоволец Николай Александрович Морозов***,  который пришёл туда в 1909 году после выхода из заключения в Шлиссельбургской крепости (он отсидел там более 20 лет за свою революционную деятельность).
В это же Общество Любителей Мироведения входил и Василий Иосифович Прянишников.
Прянишников ездил по всей стране, читал лекции по астрономии. 1924 год был особенный - год великого противостояния Марса! Весь мир говорил о Марсе, о марсианах, очень популярен стал роман Герберта Уэллса «Война миров», где марсиане высаживаются на Землю. Поэтому разговоров и поездок было очень много.
И вот с такими лекциями Прянишников однажды приезжает в Одессу…



После одной из лекций в Одессе к Прянишникову подошёл молодой человек и представился: «Валентин Глушко.  Я прошу помочь мне перевестись в Ленинградский университет, потому как считаю, что Ленинградский университет – это самая высокая научная база». Глушко рассказал, что он, как и Прянишников, вёл переписку с Циолковским,  показал Василию Иосифовичу книжки с автографами и письма от Циолковского. Прянишников выслушал студента и сказал, что попробует помочь.
Василий Иосифович по прибытии в Ленинград пришёл к Морозову и сказал, что встретил молодого интересного парня, который просит помочь ему перевестись в Ленинград учиться. Морозов сказал: «Давай попробуем. Возьмём его на время. Покажет себя хорошо – оставим, не покажет – отошлём назад». Таким образом, Глушко оказался в Питере и с 1924 года начал здесь учиться. Жил он прямо в обсерватории Русского Общества Любителей Мироведения,  которая находилась на улице Союза Печатников в доме 25А на последнем этаже.
- Надо же, «совпадение»! Наша редакция буквально в ста метрах от этого здания!
- Вот видите, всё не случайно… Жизнь уникальна сама по себе. В 1980-е мой друг и школьный товарищ переезжает не просто на улицу Союза Печатников, но в дом 25 (его семье дают там квартиру). И я хожу к нему в гости! Представляете?! Рядом! Общества Мироведения к тому времени уже не было, но всё же - какое совпадение!
Но вернёмся к Глушко…
Он учится в Ленинграде, они с Прянишниковым поддерживают отношения. Но вдруг эти отношения обрываются…
В 1929 году Глушко поступает работать в Газодинамическую лабораторию, организацию военную, секретную, которая тогда находилась в Физико-техническом институте им. Иоффе. Там он начал создавать свой электрический ракетный двигатель, благодаря которому его и приняли в лабораторию. А с 1932 года мастерские находились здесь, в Петропавловской крепости, где сейчас музей Космонавтики и ракетной техники имени В.П. Глушко.
Здесь строили и испытывали ракетные двигатели.
Именно из-за секретности своей работы Глушко «пропал» исчез из поля зрения Прянишникова.
33 года спустя…
Шли годы. Олег Петрович Мухин, мой собеседник, тесно сотрудничал с Василием Иосифовичем Прянишниковым. Наука космонавтика развивалась, рождались новые дерзновенные идеи и воплощались в жизнь.
Прянишников много рассказывал о своей жизни Олегу Петровичу, эти рассказы дают возможность понять многие тонкости того времени. Например…
- В 1962 году вдруг раздаётся у Василия Иосифовича звонок, – говорит Мухин. – Мужской голос: «Василий Иосифович Прянишников? – Да, Прянишников. – Завтра будьте в 7 часов вечера дома. – А что? – К Вам приедут. – Кто? – Увидите».
Представьте себе на секунду, как длились часы ожидания…
На следующий день раздаётся звонок, дверь открывается, на пороге стоит Валентин Петрович Глушко. Через 33 года. После этого возобновляется переписка, но… односторонняя. Глушко присылает на каждый праздник Прянишникову поздравления, открытки.
- Олег Петрович, а Вам как удалось познакомиться с Валентином Петровичем Глушко? Вы ведь до конца его жизни оставались коллегами, соратниками!
- О… Это следующая история. Помните – Прянишников вёл переписку с Циолковским… Хотя и не встречался с ним лично. И вот в 1978 году нас приглашают в Калугу на чтения Циолковского. И мы с Василием Иосифовичем, на тот момент ему было 87 лет, едем на эти чтения…
Советский конструктор ракетных двигателей Валентин Петрович Глушко (1908-1989), столетие со дня рождения которого мы отмечали в этом году, наверное, думал о том, что жизнь есть на Марсе, на Венере и других планетах. Немало этому способствовали встречи и беседы с интереснейшими людьми - Василием Иосифовичем Прянишниковым и Николем Александровичем Морозовым. Об удивительных пересечениях этих судеб, а также о делах Русского Общества Любителей Мироведения, куда все трое входили, мы рассказали в предыдущих номерах. А помог нам раскрыть точки их соприкосновения Олег Петрович Мухин – вице-президент Федерации Космонавтики России и Первый вице-президент Северо-Западной Межрегиональной Общественной Организации (СЗМОО) Федерации Космонавтики России. Он был лично знаком и с В.И. Прянишниковым и с В.П. Глушко.
Сегодня, наконец о судьбоносной встрече с Конструктором.
Вот как бывает
Мы пришли к Олегу Петровичу с просьбой рассказать о его встречах с Валентином Глушко и в ответ услышали длинную предысторию, без которой не было бы их встречи. И наконец – самое главное.
- Я рассказывал о том, что Прянишников вёл переписку с Циолковским… хотя и не встречался с ним лично. Ещё о том, что мы часто встречались с Василием Иосифовичем по работе, по общему делу.
Однажды, в 1978 году, нас приглашают в Калугу на Циолковские чтения. И мы с Василием Иосифовичем едем. Надо сказать, что на тот момент ему было 87 лет..
- А Вам?
- А мне… дайте посчитать – 34.
В Калуге, на чтениях, встречаем много интересных людей, среди них Лидию Михайловну Александрову. Она тогда курировала Музей космонавтики и ракетной техники в Петропавловской крепости. При разговоре Василий Иосифович выразил ей своё желание, встретиться с Глушко, и она дала ему его домашний телефон в Москве.
Итак, мы в субботу уезжаем из Калуги и приезжаем в Москву, на Киевский вокзал. И прямо с вокзала, по просьбе Василия Иосифовича, я набираю номер телефона, который нам дали. Надо сказать, я волновался, потому что очень хотел, чтобы встреча состоялась – это был и мой шанс познакомиться! Слышу голос самого Глушко и говорю: «Валентин Петрович, мы здесь, в Москве, на вокзале, с Василием Иосифовичем Прянишниковым, он очень хочет Вас видеть». Он говорит: «Передайте ему трубку». Я передаю трубку Прянишникову: «Валентин Петрович, я хотел бы Вас очень увидеть». Глушко отвечает: «Хорошо, приезжайте, передайте трубку Вашему молодому сопровождающему». Прянишников передаёт мне трубку и Глушко рассказывает, куда и как нам ехать.
Приехали, а это был знаменитый дом на набережной, поднялись на последний этаж… Дверь открыл сам Глушко.
Здесь нужно уточнить: В 1933 году Газодинамическая лаборатория, в которой с 1929 года работал Глушко, вливается во вновь созданный Ракетный научно-исследовательский институт (РНИИ), созданный по инициативе маршала А.Н. Тухачевского, и переводится из Ленинграда в Москву.
С этого времени Глушко живёт и работает в Москве, в Химках, в КБ «Энергомаш» (сейчас: НПО «Энергомаш» имени академика В.П. Глушко).
Это известный факт, потому что после полёта Гагарина в Космос, уже было сложно что-либо скрывать… Ещё не называли вплотную имён, но после смерти С.П. Королёва в 1966 году, рассекретили многие фамилии.
Итак, мы приехали к Глушко домой, достаточно долго там пробыли, всё говорили и говорили. В частности, Прянишников возил с собой на чтения в Калугу книжки с автографами Циолковского, на что Глушко сказал, что у него точно такие же были, только когда его в 37-м году забрали и посадили, книжки пропали..."

Доктор занимательных наук.

"Видным популяризатором космогонии и географии был ленинградский астроном, друг Перельмана  – Василий Иосифович Прянишников (1890...1980 гг.), преподаватель Высшего военно-морского училища им. М.В. Фрунзе. Он прочитал более 20 тысяч (!) популярных лекций и, также зараженный бациллой «перельманита», написал превосходную книгу «Занимательное мироведение», обратившую на себя внимание К.Э. Циолковского. Константин Эдуардович писал ее автору 22 сентября 1932 года: «Дорогой проф., лектор и русский Фламмарион! Никогда не забуду Ваших услуг по распространению идей звездоплавания и металлического дирижабля. Очень прошу Вас также передать благодарность составу Военно-морского училища за их восхитившее меня поздравление. Всегда Ваш К. Циолковский»*."
* Из личного архива В.И. Прянишникова. – Публикуется впервые.

Перу Василия Иосифовича принадлежат книги: "Занимательное мироведение" (1935), "Занимательная беседа о винтовке" (1945), "Занимательная астрономия в школе" (1970) и др.

О следующих двух преподавателях математики известно совсем немного, но..., как говорится, "еще не вечер". Нельзя ведь исключать, найдутся пытливые и благодарные потомки.

Рахимов Ш.М.
Рыжов. Б.Е.

Сосина Хая Бенциановна, преподаватель химии.

(1953, 1958)

Сотула Дмитрий Наумович.

О Дмитрии Наумовиче известно, что, как и Полуботко, Прянишников, в звании капитана преподавал физику, был начальником учебного цикла в Ленинградском военно-морском подготовительном училище, а после его расформирования перешел в Нахимовское училище. В начале 1950-х годов он уже майор.

Фрадкин Марк Семенович.

Самый, на наш взгляд, удивительный факт биографии, раскрывающий важнейшую грань характера Марка Семеновича сообщил выпускник Нахимовского училища 1970 года Олег Константинович Мешков в прекрасной, ни на что не похожей книге воспоминаний "Верноподданный".

"Вступительные экзамены... Последний — по английскому... Пересказать текст... Хорошо, что не надо было переводить на русский... Тупо смотрю на плавающие строчки... Ни черта не понятно... Тягостное чувство охватывает меня: тупица! Отчаявшись понять что - либо, я просто выучиваю текст наизусть.» А дальше тарабарю его экзаменаторам. Ибо, ничем иным, кроме тарабарщины, нельзя назвать то, что я «пересказывал»! Например, слово «дочь», которое в английской транскрипции звучит как «дота», у меня звучало - «даугтхер», союз «который» («вич») у меня превратился в «вхисх» и так далее...
Когда я закончил, один из экзаменаторов, выйдя из состояния шока, тихо спросил: «А с конца в начало сможешь пересказать?» Смог, да ещё как! Быстрее, увереннее, смелее. Короче, поставили мне « удовлетворительно»... За удивительную способность (как потом оказалось!) визуального запоминания слов, фраз и целых абзацев иностранного текста... Ни черта не понимая при этом.
А потом на три года попал я в руки ...Железного Фреда... Это - мой Учитель английского языка... «Домоклов меч», который висел надо мной целый год непроходящим кошмаром и страхом отчисления... Вот только один фрагмент...
Конец первой четверти... В разделе «английский язык» классного журнала против моей фамилии в качестве текущей оценки стояло шесть «нулей»... Понятно Вам?
Не «колов», не «двоек», а «нулей»! Фред мне так прямо и говорил: «Вы - ноль!»... В течение всей первой четверти... Много, много раз... А правило на первом курсе тогда было такое: хоть одна итоговая двойка в первой четверти по любому предмету и отчисление 100%! Если, конечно, ты не имеешь надежного покровителя. А поскольку я был из рабоче- крестьянского сословия, то стал я морально готовиться к печальному, но неизбежному финалу.
Кабинет командира роты... Я, мой «классный папа» (офицер-воспитатель), известный уже читателю старшина роты... (словом, совет в Филях...)
... «Вы знаете, что у Вас «двойка» по английскому?»
... «А Вы знаете о том, что...»
Да, да, да! Знаю... На сердце - тяжесть ...Прощай, море... Да и как возвращаться обратно? В город? В школу? Домой?
И вот тут-то происходит невероятное!!! В дверь стремительно влетает Фред... И к командиру роты...
- « А кто сказал, что у него двойка по моему предмету? Ничего подобного! Удовлетворительно...»
Но нашего ротного за глотку не очень - то возьмёшь... Он ехидно ухмыляется:
«Как это Вам только удалось превратить шесть «нулей» в «тройку»?
Ответ Фреда был ошеломляющим... «А я поставил оценку не за знания, а за стремление их иметь...»
Поясняю… В течение двух лет это стремление выражалось тем, что я каждый день, кроме воскресенья, вставал в 4.00 утра и до подъема в 7.00 учил ненавистный мне английский!
Выучил-таки… Получил диплом военного переводчика… Поэтому Шестым уроком стал для меня девиз Фреда: мы можем, мы должны, мы будем!
We can! We must! We shall!"

(1953, 1961, 1970)

Лейтенант Фрадкин Марк Шлемович начал преподавательскую деятельность в Ленинградском Нахимовском училище в 1951 года, в октябре 1955 года демобилизовался и продолжал творить добрые дела уже в качестве гражданского преподавателя.

Небольшого роста, всегда кипящий энергией, полный планов, готовый задать вопрос по-английски, готовый выслушать, помочь.

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать".

"И, если речь зашла об английском языке, то надо сказать, что именно в последних классах эти занятия были наиболее интенсивны.
Мы давно уже перешли под опеку преподавателей мужчин.  Они были разные: энергичный М.С. Фрадкин, вальяжный В.В. Певцов. На первых занятиях они нам очень не понравились, т.к. заставлял работать всех в течение всего урока. Марк Семенович в порыве своего пафоса брызгал слюной и выпалил свою знаменитую фразу: «You must work like a horse!» – Вы должны работать, как лошади. И вскоре мы поняли, что это не пустой лозунг. Они и сами так работали на уроках, и оба продемонстрировали нам типично мужской способ преподавания.  Обычное школьное правило: если тебя вызвали сегодня, то в следующий раз точно не вызовут, у них не работал. Потом мы втянулись в такой режим, воспринимали его как должное, и до настоящего времени благодарны им за то, что знание языка оказались довольно прочными.
Каждый их урок был захватывающим спектаклем. Певцов говорил, что счастлив тот, кому преподавал Марк Фрадкин. Но и сам он был отличным преподавателем с очень широким кругозором и интересами. Урок у него начинался с обсуждения новостей. Казалось, он знал все, что происходило вокруг. Критикуя наше плохое произношение, он передразнивал нас фразой: Theoretical material we know very well. But practical material is difficult for us, причем произносил ее с нижегородским акцентом: «Тиаретикал матирьял ви ноу вери вел, бат практикал матирьял из дификалт фор аз».
Атмосфера на уроках была по-настоящему творческой. Класса с седьмого-восьмого мы готовили политинформации на английском. Для этой цели использовались: сначала «Moscow News», а затем «Morninig Star» и «Dayly Worker», эти газеты тогда продавались в единственном киоске на улице Бродского (Михайловская). Но Валентин Васильевич, дав задание для самостоятельной работы, садился за свой преподавательский стол и разворачивал – итальянскую газету. Любопытным он попутно разъяснял, насколько языки похожи. И это тоже было ценным.
Позднее они нам преподавали на английском один из предметов: историю или географию."

Из написанных Марком Шлемовичем учебных пособий одно, судя по коммерческим предложениям, размещенным в интернете, востребовано и ныне. Это - "Двусторонний перевод". Пособие по англ. яз. для ин-тов и фак. иностр. яз. - М., Высшая школа, 1964.

Хмелевский Адольф Антонович.

(1953)

Преподаватель, руководитель цикла военно-морской подготовки, капитан 3 ранга. Он сидит рядом с Сергеем Александровичем Муравьевым на ранее опубликованной фотографии.

Широков Леонид Григорьевич.

(1951, 1961, 1970).

Начал Леонид Григорьевич лейтенантом в 1949 году, а закончил подполковником, руководителем цикла физики.

Слово Виктору Абрамовичу Богдановичу, сыну контр-адмирала Богдановича, которого моряки в годы Великой Отечественной войны называли "Абрам Невский", он "был самым большим морским начальником в блокированном Ленинграде — начальником охраны водного района Невы. В Нарвском заливе немцы «засеяли» минные поля, обозначая для себя проходы вехами. Богданович разгадал их систему и... переставлял вехи. Немцы, двигаясь, как им казалось, безопасным фарватером, натыкались на свои же мины. Только за один раз три новеньких эсминца нашли себе здесь могилу. А сколько было таких «разов»?" (Мигдаль - Кому улыбаются звезды?)  Но о Богдановичах, сыне и отце, позже и отдельно, а сейчас о Широкове вспоминает в 2001 году сын, выпускник 1951 года, и его однокашник.

"К выпускным экзаменам я подошел с одними пятерками. По плану у меня были экзамены на аттестат зрелости и спартакиада. Затем зачисление в высшее училище. На первом же экзамене по литературе произошел сбой. Мне досталась биография, если память не изменяет, Белинского. Биографию я знал, но вот с городом я перепутал. Я перепутал Кимры с Пензой, или что-то в этом роде. Но другие вопросы литературные я отвечал настолько прекрасно, что сомнений в отличной оценке у комиссии не было. Только Л.А.Соловьева заметила мою неточность. Сразу же после экзаменов она спросила, подтвердила: «Вы опять не читали биографию?». На что я честно ответил, что забыл имя этого города. «По литературе можешь получить четыре»:- сказала она со своим обычным «хи-хи, ха-ха». По сочинению я получил: пять по русскому, ни одной ошибки и четыре – по литературе, в память о Кимрах. Все остальные экзамены без происшествий, кроме физики, где мне Широков предложил вообще не приходить на экзамен и отвечать, так как ставит мне пятерку без экзамена. Я был рад. Но вдруг на экзамен привели кого-то очень важного, меня вызвали прямо с баскетбола для ответа. Я ответил без подготовки, продемонстрировав какой-то опыт. Не потребовались ни ответ на второй вопрос ни решение задачи. С тем и уехал на спартакиаду. В голове Дзержинка, куда я мог поступить с медалью, которую я ожидал. Четыре по литературе давала возможность еще на две четверки для получения серебряной медали. Спартакиаду мы выиграли. Я пришел за медалью. Там мне вручили аттестат с двумя четверками по русскому языку и по физике. Так я получил первую серьезную оплеуху. Потом я получал их еще не раз. Но эта была первой. Надо сказать, что случившееся я тогда воспринимал совершенно по-мальчишески. Никаких моральных выводов не делал. Я думаю, что тогда я еще не дорос до этого. Я был в сущности в социальных представлениях настоящим ребенком. Позже, лет через пять, я встретился с Широковым. Он рассказал мне о значимом для меня учебном совете, на котором, несмотря на возражения некоторых, Соловьева переставила оценки с 5/4 на 4/5 – первая по русскому языку, а Широков добавил вместо пятерки четверку. Так я лишился любой медали и был зачислен, как большинство из нас, в Училище подводного плавания, но не надолго".



Занятия в кабинете физики. - Белый Аркадий, полковник. Бескозырка белая, в полоску воротник // Воин. 1996 № 9.

Сафронов Вячеслав Валерьянович.

"Мы все обязаны своей судьбой Нахимовскому училищу. О нем каждый из нас, наверное, может говорить бесконечно. Главное, за   6 – 7 лет учебы каждый определялся человеком.
Перед выпуском все писали рапорта с желаниями относительно дальнейшей учебы.  Я написал – в училище имени Дзержинского,  хотя и знал, что по желанию назначение гарантировано только медалистам. Учились к окончанию все мы неплохо и на медали реальных претендентов было много. Однако,  получив на последнем экзамене тройку по английскому, я лишился всяких шансов  и оказался в основном списке - в  училище подводного плавания. Но о моем желании быть инженером в Нахимовском знали.  Мне говорили, что преподаватели цикла  Широков и Катков с поддержкой воспитателей рекомендовали меня в инженерное училище. Решение принимал начальник ВМУЗ.  
В итоге я окончил кораблестроительный факультет Высшего Военно-Морского инженерного училища имени Дзержинского, в котором почти шесть лет провел за  партой с Колей Шалоновым".

Прошло полтора - два десятка лет.

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать".

"Экзамен по физике тоже отличался какими-то метафизическими совпадениями. Во втором взводе первым шел Слава Калашников и ему достался Билет № 1 (Первый и второй законы Ньютона и прочая простота). Услышав номер билета, Широков не поверил и попросил показать. А потом сказал что-то вроде: «Первый раз за свою практику такое вижу, чтоб первый сдающий вытащил первый билет». Экзамен состоялся 13 июня, и Задворнову достался билет № 13, но он получил отличную оценку".

Щемилинина А.И. Все, что известно сегодня о ней, сказано в воспоминаниях Ю.Г. Панферова "Жизнь нахимовца". К сожалению, немного.

Эльянов Давид Иосифович.

(1951, 1963)

Вехи биографии.

Эльянов Давид Иосифович. Бережно хранить и умножать революционные и боевые традиции Советского Военно-Морского Флота. Указатель рекоменд. литературы. - Л., 1952. 13 л.
Эльянов Давид Иосифович. Англо-русский и русско-английский словарь военно-морских команд. Сост. Д.И.Эльянов. Под ред. контр-адм. Н.Г. Морозовского. - М., Воениздат, 1960. 195 с.
Эльянов Давид Иосифович. Зарубежная военная хроника. (На англ. яз.) 7. - М., Воениздат, 1961. 120 с. с илл.
Эльянов Давид Иосифович. Учебник военно-морского перевода. Английский язык. Для Нахимовского училища. - М., Воениздат, 1964. 176 с.
Каверзные ударения : Рус.-англ. словарь омографов / Сост. Д.И. Эльянов. - Tenafly (NY): Эрмитаж, 1995. - 122 с.
Валентин Васильевич Певцов, будучи по обмену в США в 1990-е годы, не сумел встретиться с Эльяновым, Давид Иосифович не захотел. По его предположению, "предъявить свидетельства своих успехов не мог, потому и уклонился".

Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Начало.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 2. Война.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 3. Нахимовское.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 4. Нахимовское (окончание). Становление. На распутье.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 5. На распутье (окончание). От опера до руководителя подразделений органов МВД. В 25-м отделении милиции.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 6. В 25-м отделении милиции (окончание). В отделе Службы управления милиции Ленинграда. В Высшей школе МВД СССР. Работа в 1-м отделении Отдела службы.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 7. Работа в ОИУ и в штабе УВД. В дежурной части УВД и оперативном отделе УВД - ГУВД.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.



Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта

nvmu.ru.  

Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

История "Большого дома" на Литейном, 4.
Однажды, в коридоре КГБ на 4-м этаже был обнаружен какой-то посторонний мужчина. Как он прошел туда без пропуска, для всех было большой загадкой... Разразился громкий скандал, но вляпавшимся комитетчикам не хотелось отвечать за происшедшее в одиночку...
начал с того, что повел борьбу с укрытием преступлений от регистрации, и стал принимать самые суровые меры к тем, кто не регистрировал заявления граждан и не принимал по ним меры. Хотя в первый год его работы количество зарегистрированных преступлений значительно выросло, число фактически совершенных заметно пошло на убыль.
один такой умудрился отказать в возбуждении уголовного дела о краже десятка свиней из вагона поезда, предположив, что они смогли открыть замок, выскочить на ходу из поезда, закрыть за собой дверь (также на замок), а затем скопом утонуть в реке протекавшей поблизости от железнодорожного полотна. Так что министру манипулировать статистикой не гоже.
глядя на дужку в стакане, видимо почувствовал приступ изжоги: "Вы, что, все меня мудаком считаете?" В этот момент Кока, вылезая из-под стола, вклинился невпопад: "Так точно, товарищ генерал, я им это все время говорю!"

Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Начало.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 2. Война.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 3. Нахимовское.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 4. Нахимовское (окончание). Становление. На распутье.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 5. На распутье (окончание). От опера до руководителя подразделений органов МВД. В 25-м отделении милиции.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 6. В 25-м отделении милиции (окончание). В отделе Службы управления милиции Ленинграда. В Высшей школе МВД СССР. Работа в 1-м отделении Отдела службы.

Работа в ОИУ и в штабе УВД.

Оргинспекторское управление УВД находилось в печально известном "Большом доме" на Литейном, 4. Его история, уже довольно долгая, обросла легендами, поэтому есть смысл подробнее рассказать о нем.
Здание в плане представляет собой четырехугольник, образованный соединенными между собой корпусами, выходящими также на Шпалерную (тогда Воинова) и Захарьевскую (Каляева) улицы. В народе оно было известно, как дом на Каляева, хотя главный вход в здание был с Литейного. При входе круглые сутки стоял милиционер-контролер. В огромном вестибюле было два гардероба - для личного состава и отдельно для посетителей, а дальше по лестницам располагались многочисленные кабинеты. Большую часть первого этажа и четверть второго занимали службы УКГБ, в том числе и их поликлиника. УВД занимало немногим более четверти первого этажа, весь третий этаж и три четверти второго этажа. С четвертого по восьмой этаж размещались сотрудники УКГБ и управления погранвойск.
Седьмой и восьмой этажи почти полностью занимали огромные помещения актового зала и столовой. За сценой актового зала была небольшая столовая для руководящего состава, в которой и я обедал, когда стал начальником дежурной части УВД. Руководящий состав УВД был прикреплен к поликлинике, но, чтобы пройти в помещения КГБ, необходимо было иметь отметку в удостоверении. У начальства было, кроме того, одно почетное преимущество: при входе в здание у начальника УВД, его заместителей и начальников управлений удостоверения не проверялись, стоявшие там милиционеры были обязаны знать их в лицо.
На этажах – с третьего по шестой - были коридоры, по которым можно пройти по всему периметру. Большинство кабинетов стандартные, площадью 18-20 кв. метров. Для начальников управлений устроены «тройники» - два кабинета, с общей приемной и секретарем; эти кабинеты имели выгородку, в которой был туалет с умывальником, вешалка для верхней одежды и, как правило, холодильник. А у начальников УКГБ и УВД (на третьем и четвертом этажах) кабинеты были особые. Кроме стандартной приемной, самого кабинета двойного размера, там была еще комната отдыха, обставленная диваном, столом, стульями и небольшим сервантом, там же была выгородка, подобная уже описанной.
На третьем этаже располагались два зала заседаний. Один был рядом с приемной начальника УВД, небольшой, размером в три стандартных помещения. В нем проводились заседания Парткома и коллегии руководства УВД. Второй - большой из расчета на 100 человек, расположенный в левом, если смотреть от Литейного проспекта, крыле здания, по площади равный пяти или шести стандартным помещениям. С одной его стороны были возвышение для сцены и дверь в комнату президиума стандартного размера. С другой стороны - такого же размера кинобудка, оборудованная всем необходимым для демонстрации специальных, а также художественных фильмов.
На каждом этаже было по два обширных общественных туалета один мужской и один женский. Оборудованы они были лучше, чем многие современные туалеты. По крайней мере, в них были приличные унитазы. По углам здания, выходящим на улицы, устроены застекленные холлы.
Из всего сказанного можно понять, что этот зловещий снаружи дом, внутри представляет собой обыкновенное административное здание, в котором проектом были предусмотрены минимальные удобства для работы большого количества чиновников различного ранга. Но даже этот минимум при строительстве не был воплощен до конца.
Строительство осуществлялось преимущественно заключенными. Они, может быть даже умышленно, забили все вентиляционные каналы тряпками и различным мусором, в результате, особенно в жаркие летние дни, даже при открытых окнах, в кабинетах буквально нечем дышать.
И все-таки, об этом здании ходит множество различных легенд, подчас искусственно подогреваемых нашей прессой.
Здание это строилось в середине 1930-х годов на месте снесенного старого здания окружного суда. При строительстве было использовано не мало гранитных плит с могил ликвидированных в те времена кладбищ города. При внимательном рассмотрении гранита, которым выложен пол в главном вестибюле, действительно, можно рассмотреть полустертые надписи.
Особенно много легенд ходит о пресловутых подвалах "Большого дома". Я в них был. Там также по всему периметру идут узкие коридоры, из которых ведут двери в различные помещения. Как эти помещения используются, не знаю. Был только в одном, которое являлось складом различной старой мебели и канцтоваров, заходили мы туда вместе с комендантом здания, офицером КГБ.
Расстреливали ли в этих подвалах людей? Вполне возможно. А, где во времена Ягоды,  Ежова  и Берии не расстреливали? Мы ведь так и не знаем, например, где в гораздо более раннее время был расстрелян и закопан великий русский поэт Гумилев. Об этом существуют только предположения.
Возможно, что расстрелы производились и во дворе, и в здании старинной тюрьмы, прилагающей к "Большому дому», где в мои времена большую часть помещений занимал спецприемник для административно арестованных, а меньшую следственный изолятор КГБ.
Внутри этого комплекса находится большой двор, въезд в который осуществляется через ворота со стороны Захарьевской. Посередине двора имеется вентиляционная шахта высотой около метра над землей, что говорит о каком-то большом подземном помещении. Скорее всего, это обыкновенное бомбоубежище. Ведь здание строилось в те времена, когда "пахло" войной и укрытие для личного состава было необходимым. Есть ли выход из подвалов в метро? Не знаю, но думаю, что при строительстве первой линии метрополитена такое соединение предусматривалось, ведь к тому времени уже рассчитывали на войну атомную. Метро является лучшим укрытием. К тому же оно дает возможность попасть в Смольный, который, безусловно, такой выход имеет.



Петербург и окрестности - Центр: ЦЕНТРАЛЬНЫЙ РАЙОН. ЛИТЕЙНАЯ СТОРОНА.

Вот в этом здании мне и предстояло трудиться следующие восемь лет. Рутина милицейских буден скоро сделала его обыкновенным местом работы. Иногда, правда, давало о себе знать соседство с грозным КГБ. Помню один такой случай.
Однажды, в коридоре КГБ на 4-м этаже был обнаружен какой-то посторонний мужчина. Как он прошел туда без пропуска, для всех было большой загадкой. На главной лестнице, ведущей из центрального вестибюля, между нашим третьим и их четвертым этажами у двери круглосуточно дежурил комитетчик. Из милицейских, туда допускался только руководящий состав УВД, имевший в удостоверении специальные штамп, поставленный секретариатом УКГБ. Да еще в конце года на итоговые совещания, проводимые в актовом зале на 7-м этаже, пускали руководителей районных подразделений милиции. Сами сотрудники УКГБ и вызываемые ими граждане входили в здание через четыре малых вестибюля со стороны улиц Воинова и Каляева, и поднимались они по другим лестницам, пешком или на лифтах, где их встречали совсем другие постовые комитета.
Разразился громкий скандал, но вляпавшимся комитетчикам не хотелось отвечать за происшедшее в одиночку, и они заставили этого мужичка дать письменные показания о том, что он прошел через центральный подъезд, и его не остановили ни милиционер на 1-м этаже, ни комитетчик на 3-м. Письменную справку об этом они срочно составили и представили Соколову.
Тогда я впервые увидел Шурика расстроенным, обиженным и возмущенным одновременно. Он дал мне прочитать справку и, впервые назвав только по имени, сказал: "Ну, что это такое! Не мог он через два поста пройти. Чушь собачья! Ты ведь опер, попробуй доказать, что все это инсинуации. Прошу тебя, а не приказываю".
Дело в том, что на пост у главного входа назначались только лучшие милиционеры. Отвечал за их работу комендантский отдел ХОЗУ, но я знал всех этих ребят, и, как и Шурик, был в них уверен.
Комитетчики здорово "лопухнулисъ", считая, что вряд ли найдется такой нахал, который осмелится после них провести свою проверку. Они допустили одну грубую ошибку - указали в справке все установочные данные мужика, включая его домашний адрес. Более того, взяв у этого мужичка письменное объяснение, они даже не разъяснили ему, что отныне всегда и везде ему надо придерживаться данных им первичных показаний. Эти промашки вышли им боком.
Я послал за мужиком двух инспекторов на машине, которые вскоре его и привезли. Когда мы вошли в наш главный вестибюль, я спросил бедолагу, здесь ли он вошел в здание? Он простодушно ответил, что проходил через вестибюль, который был гораздо меньше, и там не было никакого постового. В дальнейшем оказалось, что несший там службу комитетчик, буквально на минуту зачем-то вышел из вестибюля, чем и воспользовался наш мужичок.
Я запротоколировал его показания при двух своих инспекторах, а затем, позвонив коменданту здания, сказал, что приглашаю его, так как нарушитель дал мне показания, отличающиеся от первичных. Комендант то ли был действительно занят, то ли не придал моему звонку значения, прислал вместо себя своего заместителя, которому я разъяснил ситуацию и потребовал вместе провести нарушителя по всем вестибюлям, чтобы он показал свой маршрут проникновения в здание.
Помощник коменданта убедился, что мужик прошел не через наш вестибюль, и ни милиционер, ни комитетчик на 3-м этаже не были виноваты. Тогда мы прошлись по остальным четырем вестибюлям, и нарушитель категорически заявил, что входил через комитетский вестибюль с улицы Каляева, а затем по комитетской лестнице поднялся на 4-й этаж, где и был задержан. Я потребовал, чтобы мужик провел нас до места, где его задержали, чтобы потом совместно это запротоколировать, что и было сделано.
Когда я об этом доложил Шурику, он обрадовался и сразу позвонил начальнику УКГБ Носыреву, после чего начался дикий переполох. Меня вызвал к себе первый заместитель Носырева Блеер. Я, прежде чем идти к нему, доложил о вызове Шурику, который подбодрил меня и сказал, что надо идти и не бояться, так как он меня защитит.
Когда я пришел к Блееру, у него в кабинете уже сидел комендант здания. Блеер начал с разноса: "Как вы смели без наших сотрудников проводить свое расследование и водить постороннего человека по нашим помещениям?" Я ответил, что ничего подобного не делал, а все мероприятия проводил совместно с заместителем присутствующего у него в кабинете коменданта, посланным ко мне по моей просьбе. Блеер спросил коменданта, так ли это было? Тому пришлось сказанное мною подтвердить. Блеер вызвал помощника коменданта, которому пришлось подробно рассказать о наших с ним совместных действиях. После этого Блеер сказал: "В любом случае виноваты наши, так как через любой подъезд можно пройти только через них, – и, обращаясь к коменданту, добавил: - Надо разобраться, как следует, и наказать того, кто действительно виноват. А вы учитесь работать у милиции". Затем он сказал, что я свободен и могу идти, что я и сделал с превеликим удовольствием. Придя в свой кабинет, я по телефону подробно доложил о разговоре Шурику.
Александр Иванович Соколов (Шурик), сменив на посту начальника УВД И. А. Абрамова, начал с того, что повел борьбу с укрытием преступлений от регистрации, и стал принимать самые суровые меры к тем, кто не регистрировал заявления граждан и не принимал по ним меры. Хотя в первый год его работы количество зарегистрированных преступлений значительно выросло, число фактически совершенных заметно пошло на убыль. Меньше стало и латентной или скрытой преступности, то есть таких преступлений, о которых граждане, не доверяя милиции, ей не сообщают. Явление это вполне закономерно, и, когда сейчас министр внутренних дел Б. В. Грызлов часто радостно сообщает, что, "число зарегистрированных" преступлений снижается, у меня это вызывает только брезгливость. Любой опер знает, как "отшить" заявителя или спустить на тормозах любое заявление путем юридической казуистики. В мое время один такой умудрился отказать в возбуждении уголовного дела о краже десятка свиней из вагона поезда, предположив, что они смогли открыть замок, выскочить на ходу из поезда, закрыть за собой дверь (также на замок), а затем скопом утонуть в реке протекавшей поблизости от железнодорожного полотна. Так что министру манипулировать статистикой не гоже.
У Шурика были очень хорошие отношения с первым секретарем обкома Толстиковым и, как я понимаю, он в части ведения учета-отчета получил карт-бланш, конечно, при условии реального снижения преступности.
Вторым его нововведением был новый по тем временам подход к работе с кадрами. Тогда на руководящие должности, как правило, назначались люди не моложе 45-50 лет. В Управлении кадров даже существовала поговорка: "молодость, это недостаток, который с возрастом проходит". Я в свое время ее переиначил, любил и люблю сейчас повторять: Молодость, это то большое достоинство, которое у некоторых с возрастом пропадает.
Александр Иванович почувствовал, что руководство УВД необходимо омолодить, назначив перспективных, умных и грамотных сотрудников, смотрящих в будущее. Он назначил на должность начальника созданного по его ходатайству Оргинспекторского отдела молодого Надсона, а его заместителем такого же молодого Корчагина, начальником отдела техники и связи Виктора Ивановича Кондратьева. Позже, в начале семидесятых, он "пробил" в Москве назначение на генеральскую должность одного из пяти своих заместителей моего ровесника Михаила Ивановича Михайлова, бывшего до этого начальником Уголовного розыска УВД. Ни в одном из этих назначений Шурик не ошибся. Все эти люди оказались прекрасными руководителями и ни разу его не подвели.
Юрий Георгиевич Надсон человек исключительной культуры, высоко образованный профессионал, прекрасно владеющий словом. Опытный руководитель, организатор и педагог, умеющий работать с людьми, он добился от Шурика разрешения забирать к себе в ОИУ любого сотрудника из райотделов без согласия начальников. В результате Оргинспекторское управление стало средоточием лучших умов милиции Ленинграда того времени.
Похожим на Надсона был и Олег Иванович Корчагин. Насколько я знаю, они познакомились, когда Надсон проходил у следователя Корчагина практику, с тех пор дружили.
В то время, почти одновременно со мною в ОИУ пришли работать Юра Комаров, Толя Башкин, Юра Гранитов. Работали также Лассалин, Зайцев, Козаков, Рыжков, Верещака, Крашенинников. Все они были профессионалами высокой пробы и в дальнейшем пошли на повышение или ушли преподавать на штабные курсы МВД СССР.
Любому офицеру милиции, конечно, необходимо уметь хорошо стрелятъ и владеть приемами самообороны, необходимо, так как от этого подчас зависит жизнь. Но главным его качеством должно быть умение юридически грамотно, на хорошем литературном языке составить любой документ, начиная от протоколов задержания и обыска, кончая увесистой аналитической справкой или докладом - отчетом о проделанной работе. Все перечисленные ребята этим качеством обладали, хотя всем нам, конечно, в этом было далеко до Надсона и Корчагина. К счастью, Юрий Георгиевич Надсон и сейчас, уйдя в отставку, преподает в Академии МВД РФ.
К сожалению, уже нет Олега Ивановича Корчагина, который трагически погиб в 1976 году. Когда он во время отпуска прогуливался вблизи от госдачи, к нему пристали молодые мальчишки-хулиганы, и его сердце не выдержало. Он скоропостижно скончался. Хулиганы были задержаны, но практически, не понесли никакого наказания, так как потерпевший умер не от нанесенных ими ударов. На похороны пришли все, кто работал с этим прекрасным человеком.
Да, с первых же дней я понял, что рядом трудятся очень хорошие ребята, и я попал в прекрасный коллектив. На мне и подчиненных мне инспекторах лежала обязанность контролировать работу наружной службы области и города, а также разрабатывать предложения руководству штаба по ее улучшению. Судя по всему, мы с этой задачей справились. Когда ОИУ было в начале 1969 года преобразовано в Штаб УВД, меня назначили заместителем начальника инспекторского отдела штаба. В октябре того года, то есть меньше чем через четыре месяца после окончания учебы, мне удалось получить месячный отпуск и парную путевку в дом отдыха МВД, расположенный в Крымском Судаке на берегу моря. Мы с Галкой поехали отдыхать. Получили двухместный номер, любовались красотами Крыма, ходили на развалины старинной Генуэзской крепости. Ежедневно загорали на пляже, правда, не купались, так как вода в море была уже холодной, зато наслаждались шашлыками и сухим вином, что продавались при входе на территорию дома отдыха.



Крым, Судак, Генуэзская крепость

Однажды пошли на экскурсию в "Грот Шаляпина". Идти предстояло по узкой тропинке, по краю обрыва высотой не меньше 100 метров, а я с детства очень боюсь высоты. Еще в Нахимовском, во время практики на шхуне "Надежда", работая на реях с парусами, я каждый раз боялся глянуть вниз. В общем, всю дорогу Галка держала меня за руку и успокаивала.
На десятый день отдыха позвонил Надсон и сообщил, что дежурную часть УВД собираются влить в состав Штаба, а она является самым плохим подразделением из всех, которые есть в УВД. Поэтому он хочет, чтобы я дал согласие на мое назначение начальником Дежурной части и навел в ней порядок до того, как она присоединится к Штабу. Я ответил, что, если это очень нужно лично ему, то я согласие, конечно, даю.
После возвращения из отпуска я узнал, что решение по Дежурной части пока откладывается, чему был рад, так как мне совсем не хотелось командовать этим "гадюшником". В это время в УВД пришли дополнительные штаты, и был создан оперативный отдел штаба, который должен был взять на себя планирование, разработку и обеспечение охраны общественного порядка при проведении всех массовых мероприятий в городе и области. Меня назначили заместителем начальника этого отдела, а начальником отдела и одновременно заместителем начальника штаба стал Иван Алексеевич Коннов,  бывший до этого начальником райотдела Куйбышевского района. В то время Управление милиции Ленинграда было уже ликвидировано, а отделы милиции стали отделами внутренних дел, подчиняющимися напрямую УВД. Карлов получил повышение и стал первым заместителем начальника УВД.
Коннов занял должность, которую раньше занимал второй заместитель Надсона Бутаков, ушедший на повышение начальником следственного управления. Коннова я неплохо знал, также как и других начальников райотделов. В первый же день после нашего с ним назначения он мне честно сказал, что считает свою должность "взлетной площадкой" и надеется скоро перейти на работу в МВД. Что такое оперативный отдел, он не представляет, а поэтому просит меня все заботы по созданию отдела, подбору кадров и организации их работы взять на себя. К нему я должен обращаться, только если надо будет что-то "пробить" или достать. И надо сказать, что пробивные способности у него были колоссальные. По-моему, если бы потребовалось, он мог достать для отдела даже танк. Меня это устраивало, и мы несколько месяцев проработали вместе, будучи вполне довольны друг другом.
Я начал с подбора инспекторов. В этом мне, как всегда, очень помог Надсон, отдав в отдел Юру Крашенинникова и Витю Лодзято, прекрасных штабистов и хороших, порядочных людей. С Юрой мы потом крепко подружились. Тогда же я "перетащил" в отдел Борю Чиндина, дежурного Петроградского райотдела, которого я знал еще со времен работы в комсомольских патрулях. С их помощью мне удалось худо-бедно организовать на первом этапе работу отдела, а Коннов буквально завалил нас всем необходимым для работы. Вскоре Иван Алексеевич ушел на повышение, сперва начальником ХОЗУ УВД, а затем в МВД, где одним из руководителей был его родственник, который и продвигал его по службе. Скоро Коннов стал генерал-майором. А я - начальником дежурной части.
В начале 1970 года мы с Галкой получили свою первую квартиру. Помогла нам, абсолютно этого не желая, соседка по коммунальной квартире Валя Вавилова. Была она весьма скандальной и глупой бабой, а ее муж часто выпивал. Пьяницей он был тихим, и никогда никого не трогал, но каждый раз, когда он приходил домой "поддатым", Валентина устраивала такой скандал, что стены дрожали. Однажды он не выдержал и со злостью бросил об пол настольную лампу, после чего спокойно лег спать.
Валентина вызвала милицию из моего родного 25-го отделения. Милиционеры, приехав, в первую очередь обратились ко мне и спросили, что произошло, и что им делать. Я, естественно, сказал, что забирать Вавилова не за что, так как он никого не бил и не хулиганил. А то, что разбил свою лампу, это его личное дело. Милиционеры, разъяснив все это Валентине, ушли, а она сходу настрочила в УВД на меня жалобу, заявляя, что я, пользуясь своим служебным положением, не дал милиционерам привлечь к ответственности ее мужа - хулигана.
Через некоторое время Валентина довела мужа до того, что он, не выдержав, поставил ей пару синяков, а заодно накостылял защищавшей ее дочке. При этом раскричался на весь дом так, что его матюги были слышны на улице. Валентина опять вызвала милицию. Милиционеры опять обратились ко мне, и я сказал, что на этот раз в наличии мелкое хулиганство, и Вавилову надо "отдохнуть" 10-15 суток. Милиционеры забрали его, а Валентина, поняв, что теперь муж не получит зарплату за пол месяца, опять села писать на меня жалобу о том, что я, воспользовавшись своим служебным положением, отправил ее безвинного мужа на 15 суток.
Меня вызвал Надсон и спросил: "Как ты можешь жить с такими соседями?" Я рассказал, в какой коммуналке живу, и он добился включения меня в список на получение квартиры. Через некоторое время Юрий Георгиевич сказал мне, что в Горисполкоме мою фамилию из списка вычеркнули, поскольку мы с женой и сыном имеем достаточное по установленным нормам жилье. В то же время он сказал, чтобы я не расстраивался, так как Папа обещал походатайствовать за меня в Горисполкоме. Через одного из зампредов Горисполкома Карлову удалось "пробить" мне квартиру, восстановив в списке мою фамилию.
Мы с Галкой получили небольшою двухкомнатную квартиру в доме на улице Добровольцев в Сосновой поляне.
Через некоторое время после того, как мы переехали в новую квартиру, меня вызвал Карлов и в присутствии Надсона объявил, что подписан приказ о моем назначении начальником дежурной части. При этом он разъяснил, что я не буду, как мой предшественник, Бегунов, дежурить старшим смены. Моей задачей было "привести Дежурную часть в божеский вид" и наладить работу ее личного состава, так как ею крайне недовольно все руководство УВД.
Начинался самый тяжелый, но и самый интересный, плодотворный период моей жизни.

В дежурной части УВД и оперативном отделе УВД - ГУВД.

Уже через пару дней после своего назначения я понял, во что "вляпался". Мой предшественник, хотя и значился начальником дежурной части, практически работал старшим смены, дежуря через двое суток на третьи. При таком режиме он, конечно, не мог нормально руководить подразделением. Личный состав был не только разболтан, но и малограмотен. Большинство инспекторов систематически пьянствовали на работе и к утру, когда надо было готовить начальнику УВД сводки о происшествиях за прошедшие сутки, не только не могли нормально их написать, но и были просто невменяемы.
Моими заместителями были старшие смен. В первые же дни я почувствовал, что могу полностью положиться только на одного из них: на Олега Федосова, который пришел на эту должность из ГАИ незадолго до меня. Грамотный, дисциплинированный работник и хороший руководитель, у него был только один недостаток, из-за которого все, кроме подчиненных, называли его "Моней". Он круглые сутки "стрелял" сигареты у окружающих. Наибольший урон при этом наносил моему карману. Приходя ко мне за очередной сигаретой, уточнял: "У начальника курево всегда вкуснее". Но парень он был мировой, и мы дружили семьями до моего ухода в отставку.
Первый день работы прошел у меня нормально - дежурство сдавал Олег и, подготовленные им сводки, с которыми я впервые пошел на доклад к Соколову, были безупречны. В дальнейшем мне приходилось ходить с докладом о происшествиях ежедневно. С приходом на работу Александра Ивановича, шел к нему, а в его отсутствие к Папе, который как первый заместитель подписывал сводки за него. Заверенные ими сводки направлялись в обком, горком Партии, прокуратуру города и области, а также в УКГБ. Четырем другим заместителям начальника УВД представлялись сводки более подробные, те их читали "от корки до корки" и накладывали свои резолюции для подчиненных им служб. Все это вместе отнимало у меня от одного до полутора часов, и вскоре Надсон добился указания Шурика, чтобы все его заместители, кроме Папы, приходя на работу, знакомились со сводками в моем кабинете в присутствии старшего смены.
Уже на второй день работы в этой должности, я обнаружил старшего смены и своего заместителя Карасева мертвецки пьяным. Он блаженно похрапывал, лежа на полу под пультом. Будить его не имело никакого смысла. Хорошо, что я пришел на работу на час раньше Шурика и успел сам написать, а машинистка напечатать сводки к его приходу.
Когда Карасев проспался и, наконец, пришел в себя, я сказал ему, что на первый раз ограничусь предупреждением, а, если подобное повторится, буду требовать его наказания вплоть до увольнения из милиции. Через неделю я опять застал его пьяным и доложил об этом Шурику, который предупредил его "о неполном служебном соответствии" в приказе по УВД. Через месяц Карасев опять напился до невменяемости. Тогда я поставил вопрос об его увольнении, но Шурик ограничился тем, что перевел его старшим инспектором в УУР.
Надсон предложил назначить на освободившееся место Геннадия Гордеева, которого я хорошо знал, как прекрасного работника и очень хорошего человека. Теперь я мог положиться на обоих своих заместителей, с которыми мы составили хорошую команду единомышленников. Кстати, с Геной и его женой Валей мы дружим до сих пор. Часто перезваниваемся и, когда позволяет время, встречаемся.
Надо было искать третьего начальника смены. Все работавшие тогда старшие инспектора для этого не подходили. От двоих из них мне пришлось в срочном порядке избавляться, так как они были не лучше Карасева. Я взял на должность старшего инспектора Юру Кошкарева, добившись его перевода из Отдела службы, и поставил старшим смены. Одновременно взял инспектором с прицелом на должность старшего смены Володю Соловьева, с которым дружил со времени нашего переезда в коммуналку на Приморском проспекте. Его отец был начальником следственного отделения Ждановского отдела, и я его знал по работе. Соловьевы жили в соседней квартире. Когда я был начальником отделения Отдела Службы, рекомендовал Володьку на работу в Управление вневедомственной охраны, бывшее тогда еще отделом, где он, работая инспектором, проявил себя с хорошей стороны, а позже вместе с Бельсоном помог ему поступить в Академию. Кто-то тогда пустил слух, что Володька мой родственник. Так все долго и считали, пока кто-то не догадался узнать у меня истину. Володя со своей женой Наташей и сейчас живут в той квартире. Наша дружба продолжается, а жены считают друг друга лучшими подругами.
Скоро я "перетащил" к себе из Оперативного отдела Витю Лодзято, который впоследствии стал одним из заместителей, а затем и начальником дежурной части.
После этой чистки я провел общее собрание. В то время по штатному расписанию в Дежурной части было всего 12 человек: начальник, два заместителя, шесть инспекторов и три единицы сержантского состава, работавшего на линиях"02". Остальные: машинистки, радистки и телеграфистки числились в Оперативном полку, где и получали зарплату. Я собрал всех, оставив за пультом одного Олега Федосова, и сказал, что впредь, если кого-то увижу на работе хотя бы с запахом спиртного, буду требовать его немедленного увольнения. Сказал также, что я не ханжа и после окончания работы готов с любым из них выпить рюмку-другую, но пьянства на рабочем месте не потерплю. Больше во время дежурства никто мне пьяным не попадался.
Затем возникла очередная проблема - женская. Число прикомандированных женщин превышало количество штатных сотрудников, а работа с женским коллективом дело сложное. Девчонки часто ссорились, склочничали, сплетничали, а потом приходили ко мне друг на друга жаловаться, и никакие мои нотации не помогали. И тогда, после очередной ссоры, устроенной одной дамой с наиболее тяжелым характером, я в виде фельетона, в саркастических тонах, написал ей открытое письмо и повесил его в дежурной части на доску объявлений, запретив снимать. Через неделю она и еще две девчонки, упомянутые в фельетоне, пришли ко мне со слезами и начали умолять меня снять письмо со стены, так как "над ними все смеются ". Письмо было снято, но я через самую старшую и авторитетную Шуру Шевлякову оповестил, что при любой склоке или сплетне виновные прочтут на доске объявлений аналогичное письмо. Больше в женском коллективе ни склок, ни пустопорожних сплетен не было.
Дежурная часть начала работать довольно прилично, о чем говорил не только ряд поощрений, но и сменившееся на положительное отношение к нам сотрудников большинства служб УВД.
Вскоре, как и предполагалось, наше подразделение влилось в состав Оперативного отдела Штаба, и я стал одновременно заместителем начальника отдела и начальником дежурной части. В это время на смену Коннову уже пришел бывший начальник Отдела службы области Николай Григорьевич Мандриков. Поскольку он был, как и я, одновременно заместителем начальника штаба и начальником отдела, ребята смеялись, что я теперь заместитель заместителя начальника штаба и, если что, могу командовать всеми.
Мандриков по своим качествам сразу стал вровень с Корчагиным. Ребята сразу дали ему прозвище, созвучное с именем, "Кока".
Доставшаяся мне работа начальника дежурной части, пожалуй, самая трудная в УВД. На флоте существует такое выражение: "стоять собаку". Это значит – быть на вахте в самое тяжелое ночное время. Так вот, моя должность была сродни этому - собачьей. Я был у всех на виду. За каждую пропущенную опечатку или ошибку в сводке получал выволочку от Шурика или Папы, а за каждое упущение, допущенное моими подчиненными - взыскание. При этом Шурик и Папа не скупились и не давали мне меньше чем "предупреждение о неполном служебном соответствии", после которого должно следовать или отстранение от должности, или увольнение. За четыре года я от них получил четыре таких "предупреждения" в приказах по УВД. Правда, и снимали эти взыскания очень быстро, думается потому, что ценили меня и постоянно поощряли. А в 1972 году я, еще не прослужив положенные четыре года, был представлен к досрочному присвоению звания майора и получил его.



Помню такой курьезный случай. Когда я был у Шурика на утреннем докладе, зашел зам. начальника Управления кадров Сучков, чтобы дать на подпись приказ о поощрении к какому-то, уже не помню какому, празднику. Шурик, прервав меня, внимательно прочитал приказ, после чего, кивая в мою сторону, спросил: "А почему Панферов не включен?" - "Но вы же сами две недели назад своим приказом объявили ему неполное служебное". - "А разве я его еще не снял? Срочно, вчерашним числом оформи приказ о снятии, и включи в сегодняшний приказ на поощрение денежной премией, и оба приказа неси мне на подпись". В этом был весь Шурик, с его умом и самодурством.
Папа в отличие от Шурика любил пошуметь. Бывало он орал на меня по 5-10 минут из-за какой-нибудь мелочи. Особенно он любил коллективный "словесный секс" в присутствии моих заместителей и старших инспекторов. Как правило, после очередной "групповухи" Надсон шел к Карлову и охлаждал его пыл, расписывая мои достоинства и спасая от очередного взыскания.
Папины разносы мы между собой называли "токованием", поскольку, начиная нас отчитывать, он, как глухарь на току, переставал что-либо слышать, даже если при этом мы о чем-то между собой переговаривались. Ему был важен сам процесс, от которого он получал большое удовольствие.
Однажды, когда кто-то из нас то ли вовремя не доложил ему о происшествии, то ли наоборот, сунулся не вовремя да еще с таким пустяком, о котором докладывать вообще не следовало, Папа вызвал всех нас на очередной разнос. Кока, чтобы смягчить ситуацию, все время хотел показать, что он абсолютно согласен с Папой. Папа "токовал" уже минут двадцать. Накануне у его очков отлетела одна дужка, и он попросил Олега Федосова ее прикрепить, но тот, судя по всему, прикрепил ее плохо, и она почти сразу отвалилась. Папа сунул дужку в стакан с карандашами, а очки положил на край стола. Кока, ерзая на стуле от желания поддержать Папу, нечаянно задел очки, и они упали на пол. Подняв их, Кока в ужасе увидел отсутствие одной из дужек и начал судорожно искать ее под столом, но никак не мог найти. Папа наблюдал за кокиным задом минут пять, и, наконец, прорычал: "Ты что там делаешь?" - "Ищу дужку." … Папа, глядя на дужку в стакане, видимо почувствовал приступ изжоги: "Вы, что, все меня мудаком считаете?" В этот момент Кока, вылезая из-под стола, вклинился невпопад: "Так точно, товарищ генерал, я им это все время говорю!"
Мы все замерли, переводя взгляд с массивной настольной лампы на такую же пепельницу, прикидывали, чем из них Папа "приголубит" Коку. Но Папа "токовал" и, допив воду, продолжил разнос дальше. Когда он закончил, как это часто бывало, словами: "Видеть вас всех не могу! Пошли вы к такой-то матери!», мы вылетели из кабинета.
Последним вышел Кока, полностью удовлетворенный тем, что ему удалось парой слов поддержать Папу. Кошкарев, которого все мы называли "Кисой", изобразив на лице невинную обиду, ехидно спросил Коку: "А зачем вы сказали Папе, что все мы считаем его мудаком?" - "Я этого не говорил", - забеспокоился Кока.- "Как не говорили? Он сказал, что все мы считаем его мудаком, а вы подтвердили, заявив, что все время это нам говорите". Кока побледнел и я его долго успокаивал, говоря, что Папа, когда "токует" никого не слышит и ничего не соображает.
Помещения, в которых тогда работали сотрудники Дежурной части, были абсолютно не приспособлены для руководства силами и средствами. И технические возможности были минимальными. Так, сводки печатались машинистками в несколько закладок. Было всего две линии "02", по которым было трудно дозвониться из-за их постоянной загруженности. Поэтому мы с Надсоном уже через пару месяцев после вхождения дежурки в состав штаба твердо решили добиваться реконструкции помещений и оснащения их новой техникой, что было невозможно без полной перепланировки помещений.
Еще в самом начале моей работы Надсон убедил Шурика направить меня в Москву для ознакомления с дежурными частями МВД и ГУВД Москвы. Тогда я познакомился с начальником дежурной части МВД полковником Дмитрием Георгиевичем Постниковым и всеми старшими смен дежурных МВД. У нас установились очень хорошие деловые отношения. Постников сразу начал меня во всем поддерживать и помогал мне всем, чем мог. В дальнейшем Надсон регулярно устраивал мне командировки в Москву, и каждый раз мне удавалось узнать что-то новое, что можно было применить в работе, техническом оснащении или при реконструкции дежурной части.
Всегда я брал с собой несколько бутылок водки и коньяка, чтобы "подогревать" зародившуюся дружбу. Ребята из Дежурной части МВД не раз заходили ко мне в гостиницу "Россия", где я всегда останавливался. Личный контакт - это великая вещь. Я легко решал многие вопросы, которые для моего предшественника были просто неразрешимыми.
Постников к тому же был очень интересным человеком и собеседником. Начинал он в молодости в охране Сталина и рассказывал мне в приватных беседах много интересного. Во время одной из командировок, он пригласил меня с собой посмотреть какой-то новый американский фильм в клубе МВД и, показав на одного лощеного подполковника, сказал: "Знаешь, кто это? Зять Брежнева - Чурбанов.  Мы его называем "наследным принцем", после того как он женился на дочке Генсека Галине, запомни его. Пойдет далеко, если не остановят. А вообще-то, мразь редкая". Постников оказался прав во всем. Чурбанов и пошел далеко, и напакостил много, и остановили его слишком поздно.
В 1972 году мы с Надсоном уже имели представление, какую реконструкцию дежурной части надо проводить в занимаемых ею помещениях. По большому счету, места было явно маловато и мы "облизывались" на соседние кабинеты, которые занимало спецотделение прослушки телефонов УВД.
Нам здорово помог начальник ОТиС Кондратьев, который свел меня с профессором Мухинского училища Ваксом. Мы договорились, что он поручит студентам-выпускникам в порядке дипломной работы сделать проект нашей новой дежурной части. Свое обещание он выполнил, и с разработанными ими чертежами и рисунками мы с Надсоном пришли к Соколову.
Ознакомившись с проектными документами, Шурик поблагодарил студентов, а потом сказал, что все это хорошо, но так не подойдет. И сообщил нам, что в МВД принято решение провести в начале 1974-го года на базе нашего УВД всесоюзное совещание-семинар министров республик и начальников УВД областей страны. Поэтому он принял решение поручить разработку проекта по реконструкции Ленинградскому НИИ МВД.
Вскоре сотрудниками НИИ были разработаны все необходимые документы, и началась реконструкция. Несколько месяцев ушло только на перемещение спецотделения с I на 3 этаж. После этого вся дежурная часть переехала в мой кабинет, куда были временно переведены все имевшиеся линии связи и рации. Это был ад кромешный.
На первой стадии работа проводилась силами административно-арестованых под руководством бригадира СМУ УВД и при моем участии. Мелкие хулиганы, направляемые каждый день в наше распоряжение из спецприемника, снесли все не несущие нагрузку стены, мусор выкинули через окна во двор и вывезли на машинах на свалку. Тут же все полы были разобраны до цементного основания. Затем работники СМУ начали укладывать новые паркетные полы и возводить стены. При этом в полу оставлялись желоба для проведения к пультам кабелей связи.
Когда сотрудники ОТиСа начали прокладывать кабели и ставить пульты в центральном зале, зал увеличил свою площадь в четыре раза, соответственно увеличились и мои заботы. Поговорив об этом с Надсоном, я пошел к Соколову и попросил себе в помощь моих заместителей. Для этого их надо было снять с дежурства, а старшими смен до окончания работ поставить Кошкарева, Лодзято и, ставшего к тому времени старшим инспектором Соловьева. Что и было сделано.
Олег Федосов, освободившись от дежурств, взялся за обеспечение новой техникой, ее получение, размещение и обучение всех сотрудников. А Гена Гордеев взял на себя всю оргтехнику, установку системы контроля за патрульными машинами города и организационные вопросы. У меня на все это просто не хватало сил, надо было все время контролировать сидевших в моем кабинете инспекторов и других сотрудников, которые из-за скученности и отсутствия нормальных условий допускали много ошибок в работе.
Как мы все пережили этот период, я не понимаю. Вдобавок ко всему, именно в это время какой-то ненормальный пьяница угнал со стоянки у "Большого дома" один из наших УАЗиков. Водитель оставил в машине ключи зажигания и не запер дверь. Папа изгалялся над нами около часа, после чего влепил мне очередное "не полное служебное". Водителю же досталось гораздо меньше - его хотели было уволить, но ограничились вынесением выговора.
Я вообще ценил и всячески оберегал водителей, которые хотя и числились в автотранспортном отделе ХОЗУ, но находились в нашем распоряжении в период работы через трое суток на четвертые, и мы за них отвечали. Всего в нашем распоряжении было 5 автомашин: «Волга», закрепленная лично за мною, и четыре «УАЗ»-ика, один из которых потом был заменен на новый «РАФ»-ик. Но даже такого количества транспорта хватало не всегда. В любое время дня и ночи мы отправляли оперативные группы сотрудников УВД на места убийств и других тяжких преступлений. Как правило, в эти группы входили следователь, инспектор УР, эксперт НТО и судмедэксперт. На наиболее серьезные происшествия выезжали старшие смен или я сам.
Еще не были закончены работы по оборудованию зала, как, вдруг, скоропостижно скончался Александр Иванович Соколов. Несмотря на некоторые недостатки, он был очень хорошим человеком. От него я почерпнул очень многое, многому научился, и тяжело переживал его смерть.
За несколько дней до этого Карлов попал в автоаварию и сломал руку. Поэтому в течении месяца обязанности начальника УВД исполнял Николай Владимирович Смирнов. Это, пожалуй, был самый легкий период за все время работы в дежурной части. Николай Владимирович, которого все мы называли за глаза коротко - "Н.В.", был человеком исключительным. У него были все положительные качества Соколова и Карлова, и в то же время отсутствовали их недостатки, а главное, он ни на йоту не был самодуром. Все его решения были предельно взвешены и обоснованы.
За месяц до того Н.В. получил генеральское звание, и так получилось, что по поручению Шурика первым его поздравил я. Тогда я в первый и последний раз назвал его генералом, сказав: "Здравия желаю, товарищ генерал! Поздравляю с присвоением генеральского звания". Обычно мы обращались друг к другу по имени и отчеству, а по званию только во время строевых смотров или совещаний. У кого были дружеские отношения, обращались друг к другу просто по имени. Папа, например, звал меня по имени, если хотел похвалить, а по фамилии называл, когда был мною недоволен.
У Н.В. была другая привычка. Он по имени никого не называл. Если называл на ты, значит все было в порядке, но, если переходил на вы, это означало крайнюю степень недовольства, а в его обращении по званию чувствовалась доля презрения. В остальных случаях он звал всех по имени и отчеству.
До того, как его назначили исполняющим обязанности, я имел с ним дело только дважды, если не считать ежедневные доклады сводок в первый месяц работы. Когда я стал начальником Дежурной части, начальник ОТиС В.И. Кондратьев добился разрешения установить в моей новой квартире телефон. Но Сосновая поляна еще только застраивалась, и наш дом, как сказал Виктор Иванович, был еще "не кабелирован", поэтому пришлось тянуть "воздушку" от ближайшего дома, в котором телефонная линия уже была. Таким образом, я стал единственным, у кого в доме был телефон.
Через неделю после подключения телефона меня пригласил Н.В. Тогда он, кроме других служб, курировал УБХСС, и один из подопечных ему заместителей начальника отдела получил квартиру в нашем доме одновременно со мной. Хлопоча за него, Н.В. попросил меня дать согласие на установку телефона параллельного с моим. Я, конечно, согласился, сказав, что его протеже мог бы и сам ко мне обратиться, так как я бы никогда никому из товарищей по работе в такой просьбе не отказал. Скоро наш дом "кабелировали" и мы получили отдельные телефонные линии.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.

 

Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта

nvmu.ru.  

Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

... физики по сути, по характеру мышления и подхода к делу, просто судьбы их сложились, что они стали не учеными, а учителями.
Почему-то мы считали, что личность должна самоутверждаться с помощью кулаков.
Адмирал Голосов Р.А.: Зима 1942-1943 года. На дворе градусов 40 мороза... Сидим за столами в ватных бушлатах зеленого цвета с медными флотскими пуговицами (на спецовском жаргоне это изделие именовалось «полупердон»)...

Диева В.Ф. К сожалению, не сохранилось фото и даже неизвестны ее имя и отчество, но ее, преподавателя биологии в начале 1950-х годов мы помним благодаря воспоминаниям нахимовцев 1953 года.

Доненберг Мирон Маркович.

 (1953, 1963)

Яковленко Сергей Иванович (из выпуска ЛНВМУ 1963 года): "Они (Донненберг и Геля Самуиловна, супруги) оба физики по сути, по характеру мышления и подхода к делу, просто судьбы их сложились, что они стали не учеными, а учителями. Донненберга ведь забрали в армию почти сразу после университета на Финскую войну, а потом Отечественная. Он ведь обе войны оттрубил. Его демобилизовали после инфаркта. У нас на факультет (ЛГУ) многие с войны не вернулись, а те кто вернулся были в основном уже майорами. Так ли легко командиру дивизиона (а один наш будущий профессор был заместитель командира полка!) уйти в аспиранты? Думаю мой интерес к физике и почтение к нашему университету частично от них".

Сергей Иванович Яковленко  "ушел из училища летом 1962 года, в дальнейшем стал заведующим отделом кинетики Институт общей физики им. А.М. Прохорова,  профессором, воспитавшим множество кандидатов и докторов наук, активным членом редколлегии журнала "Квантовая электроника". Сергей Иванович всегда оставался яркой личностью не только как известный ученый, но и как активный публицист, отстаивавший свои убеждения перед широкой общественностью.  Тяжелая болезнь оборвала жизнь Сергея Ивановича 5 января 2007 г."

Грабарь В.К. "Пароль семнадцать": Геля Самуиловна Аксельрод пришла из 52-й школы, как бы на замену своему мужу.



"Про Гелю Самуиловну можно сказать, что она очень старалась, и что-то ей удалось вдолбить в наши головы. Но старший преподаватель физики майор Л. Широков (о нем позже, - ред.), который преподавал нам в 11-м классе астрономию, наши способности определял одном словом: «Болбесы!» - именно так, окая, он и произносил это слово. Хотя мы, как и все передовые школьники того времени, пользовались дополнительной литературой и старались узнать больше, чем это определено программой".



Доненберг М.М. вместе с Широковым Л.Г. руководили радиолюбительским кружком, о чем сохранилась статья "Нахимовцы-радиолюбители", опубликованная в журнале "Радио", 1955 год, № 3.



"Новое пополнение кружка ныне решает более сложные задачи. Изучив общие основы радиотехники и любительского конструирования, нахимовцы Пантюхин, Дземишкевич, Алексеев, Павлов и многие другие конструируют аппараты для управляемых по радио моделей морских судов. Здесь у нахимовцев-радиолюбителей установилось содружество с участниками других кружков технической самодеятельности."

Характер Мирона Марковича, его не знавшее покоя сердце, серьезную и добрую душу запомнил и описал в своих воспоминаниях Виктор Иванов,  капитан первого ранга, которого с юбилеем поздравил Президент РФ Путин В.В. "Мальчишки в бескозырках: Записки нахимовца. М. Современник 1986.

"А вот с физикой у меня всегда были нелады. Видимо, где-то в самом начале я ее запустил, а потом махнул рукой, считая, что она не моего ума дело. Физику в седьмом классе у нас вел вначале капитан Донненберг Мирон Маркович, а потом майор Сотула Дмитрий Наумович. Нависла угроза, что я получу двойку по физике за четверть, а это значит — буду лишен зимних каникул. Кроме того, я сильно подведу класс и своего воспитателя. Сначала я получил одну двойку, затем другую. Все надежды я связывал с последней, решающей контрольной. На пальцах написал все формулы. Формулами были исписаны и все грани толстого красного карандаша. Может быть, у кого-то и прошло бы, но не у капитана Донненберга. Вскоре он ко мне подошел. Вначале осмотрел карандаш, потом попросил растопырить пальцы, затем спокойно подошел к своему столу, поставил мне в журнал «кол» и удалил из класса. Дело приняло плохой оборот. В тот же день меня вызвал в канцелярию роты Николай Алексеевич Казаков и сказал, чтобы я выбирал: либо двойка в четверти и лишение зимнего отпуска, либо устная сдача по всему разделу физики один на один с Доненбергом. С большим трудом он договорился об этом с преподавателем. Срок на подготовку— два дня. Выбирать не приходилось. Я начал готовиться. Конечно, двух вечеров для подготовки материала за всю четверть мне было явно мало. И я стал учить ночью. Чтобы не заснуть в спальном корпусе, куда мы не так давно переехали, я, лежа на полу, ползком передвигался из одного конца коридора в другой на глазах изумленного дневального, который про себя решил, что я рехнулся. Как бы там ни было, но я за два дня и две ночи вызубрил весь материал, в большинстве не понимая его сути. Взял все задачи из трех предыдущих контрольных и тоже их практически вызубрил. И вот я с глазу на глаз с Доненбергом. Что ни вопрос, я как автомат отвечаю, что ни задача — без запинки решаю. Капитан Донненберг был изумлен.
— Ты что, Иванов, раньше специально притворялся? Ведь не мог же ты все это выучить за два дня?
А я смог. Результатом этой колоссальной напряженной работы стала тройка в четверти. Я ликовал, класс за меня был рад. Николай Алексеевич сдержанно похвалил. Но рано я радовался. На годовых экзаменах физика снова здорово подвела. Как я ее ни зубрил, но охватить все, что пропустил в течение года, не мог. И вот наступили экзамены. Хоть и стыдно, но сегодня могу признаться, что по билету мне передали шпаргалку. Я с нее все старательно переписал сначала на лист, а потом на доску. Когда дошла моя очередь отвечать, добросовестно все прочел. Донненберг похвалил.
— Вот вы, Иванов, все здесь правильно сказали, но вот в одном месте оговорились...
Я стал извиняться за то, что оговорился. Но Мирон Маркович перебил меня и сказал:
— Оговорились вы как раз правильно, и я хочу только кое-что уточнить, чтобы решить, поставить четыре или пять.
Однако уточнения не получилось, ибо ни на один из дополнительных вопросов я не ответил. Капитан был в некоторой растерянности.
— Хорошо, — подумав, сказал он, — напишите единицу силы во всех системах.
Я бодро написал, что единицей силы в системе МТС является тонна, в МКС — килограмм, а в CGS —забыл. Просто вылетело из головы. А тут еще ребята стали мне помогать: кто шепчет, кто пишет на листочек и показывает. Я то одно напишу на доске, но, слыша за спиной цыканье, стираю, то другое — опять невпопад.
— А в системе CGS? — спросил преподаватель.
В голове у меня провернулось с десяток подсказок, и я, отчаявшись, выдавил что-то среднее — «жердина».
— Как-как? — переспросил изумленный Донненберг.
Я смущенно повторил: «жердина», хотя по выражению лица преподавателя понял, что не угадал. Посмотрел на товарищей. Те держались за животы и с трудом сдерживали смех.
— Вы что, разыгрываете меня? — побагровел Донненберг.
— Что вы, товарищ капитан!
— Тогда отвечайте, как называется единица силы в системе CGS.
Растерявшись и окончательно запутавшись, я выдавил что-то вроде «зудины», совсем тем самым выведя из себя преподавателя.
— Положите билет и можете выйти из класса,— сказал, едва сдерживая себя, Мирон Маркович.
Положив билет на стол, я, понуро опустив голову, выполз из класса. Пришел Казаков. Увидел, что в глазах у меня слезы, спросил, в чем дело. Я все рассказал.
— Погоди, я сейчас все узнаю.
Через некоторое время Николай Алексеевич вернулся весь красный.
— Ты что там за цирк устроил? — строго спросил он. — Капитана Доненберга вывел из себя. Придумал какую-то «зудину». Преподаватель считает, что ты нарочно разыграл всю эту комедию, и настаивает, чтобы тебе поставили двойку.
Я взмолился. Сказал, что и в уме у меня не было ничего подобного. Просто забыл, как называется эта проклятая единица. Теперь я вспомнил: единица силы называлась «дина»!
Казаков вновь вошел в аудиторию и вскоре вернулся с Доненбергом. Я попросил преподавателя извинить меня. Сказал, что действительно из головы у меня вылетело название. Мирон Маркович все понял, рассмеялся, и инцидент был исчерпан. Мне поставили за экзамен тройку, но этим я несколько подвел свой класс.
На следующий год физику нам стал преподавать майор Сотула. С первого же дня я взялся за физику, и хотя в аттестате зрелости положение уже не удалось поправить, но в высшем военно-морском училище я с этой наукой стал на «ты» и получал пятерки."

Зыков Михаил Дмитриевич, преподаватель рисования и черчения.

(1951, 1956)

Виктор Иванов: "Хорошо запомнились уроки преподавателей математики Дымова Иллариона Эразмовича и майора Базилевича, географии — Миловидова, черчения — Зыкова".

Избушкина Нина Николаевна. Преподаватель английского языка.

 (1953, 1982)

Нахимовцы при семилетнем сроке обучения, как правило, а некоторые даже и позже, даже при переходе на двухлетний срок, неплохо владели английским языком, что достигалось во многом организацией занятий, материальным обеспечением и мастерством педагогов.

В.К.Грабарь. "Пароль семнадцать": "На урок английского языка класс был поделен на две группы по 13 – 14 человек, каждая со своим преподавателем. Преподаватели английского тогда были совершенно особые люди. Они оказали на нас влияние большее, чем кто-либо другой. На кафедре (они в училище назывались предметными комиссиями) были опытные преподаватели: начальник подполковник Д. И. Эльянов, Н. Н. Избушкина, К. Н. Базилевская, М. И. Черняк,  которые работали с первых лет. В 1944 -1947 гг. воспитанники изучали по два языка: обязательный английский, а также немецкий или французский. Делалось это по инициативе Главкома ВМФ Н.Г. Кузнецова  и прекратилось с его первым уходом с должности (1947). А в 1956 году приказом Министра Обороны все суворовские и нахимовское училища были ориентированы на интенсивное освоение иностранных языков. В Нахимовском была значительно расширена программа изучения английского. Вот тогда-то в училище пришла плеяда молодых педагогов, только окончивших институты. Кроме того, все офицеры-воспитатели училища были заменены на офицеров, обучавшихся в Военном институте иностранных языков, снятых с 4-го курса и почему-то летчиков. Через два года почти все они постарались найти себе места достойнее,  в училище остались, точнее, вернулись только Ф. Д. Пасечник и Г. А. Кравченко, завершившие свое образование в Педагогическом институте. У всех педагогов была единая, в те годы передовая система обучения. Младшими ребятами занимались педагоги-женщины. Такими и были наши первые преподавательницы: А. П. Белявская, В. Г. Игнатьева и Г. П. Грищенко. Первый год в первом и втором взводах нашей роты преподавали Белявская и Игнатьева, а в третьем – Белявская и непродолжительное время Галина Петровна Грищенко, дочь прославленного подводника".



Преподаватель русского языка и литературы сначала в Рижском, затем в Ленинградском Нахимовском училище Пупков Евгений Григорьевич и Нина Николаевна Избушкина. Конец 1970 - начало 1980-х гг.

Юность флота. Герой Советского Союза контр-адмирал Л.Столяров. - Морской сборник № 6, 1984 г.

"Не жалеют сил и времени для воспитания и обучения, проявляют большую заботу о нахимовцах лучшие офицеры И. Теряев, В. Зубрилин, преподаватели Н. Избушкина и Е. Макарова, Т. Булгакова, служащие З. Данилова, Л. Шедеркин и др."

Нинбург Моисей Шевелович.

(1953)

Сначала преподавал русский язык и литературу в Тбилисском, затем в Ленинградском нахимовских училищах.

Павлов Вячеслав Николаевич.

(1953)

Свой путь в Ленинградском Нахимовском училище начал в звании старшего лейтенанта, а, будучи уже майором, в 1955 году демобилизовался. Дальнейшего его судьба неизвестна, а о предшествующих годах сообщает Александр Моисеевич Городницкий,  известный бард, в своих воспоминаниях "И вблизи и вдали":

"Историю в восьмом и девятом классе вел худощавый и подтянутый, с высоким лбом и строгими роговыми очками Владимир Николаевич, ушедший потом преподавать в Нахимовское  училище и надевший морскую форму. Вот кто умел говорить красиво! В нескольких словах мог он развернуть захватывающую картину штурма Бастилии или казни Робеспьера.  Именно ему я обязан пожизненной любовью к истории. Именно он дал впервые прочесть поразившие меня тогда книги Стефана Цвейга "Жозеф Фуше", "Подвиг Магеллана" и "Звездные часы человечества". (Видимо, Городницкий ошибся с именем или "очепятался") В десятом классе его сменил Петр Антонович,  лысоватый и неряшливый, с вытянутой длинной и асимметричной головой. Он вел историю СССР и  объяснял ее  по-простецки:  "Услышав  это,  Ленин  сказал - ты,  милочка Коллонтай, не очень-то  тут  разливайся,  мы  тебя враз  укоротим!" Впрочем, человек он был добрый, да и отрезок истории ему попался неблагодарный."

Первачевский Константин Александрович.

Некоторых преподавателей и олицетворяемые ими реалии еще при жизни возводят в ранг "легендарных", и благодарная память хранит сложенные о них "легенды".

(1951, 1953)

Виктор Иванов. "Мальчишки в бескозырках": "Помимо обязательных занятий физкультурой, которые вел капитан Первочевский, мы в свободное время занимались в различных спортивных секциях.
На первом этаже жилого крыла были установлены брусья и перекладина. И мы вечерами крутились на них, как хотели. Именно здесь я научился «работать на брусьях», а на перекладине делать склепку и любые перевороты. Доступность снарядов позволила многим моим товарищам стать хорошими гимнастами. Я пробовал заниматься боксом. Мне очень нравились такие заманчивые слова, как «апперкот», «хук»... Ходил на занятия в зимний спортивный манеж города. Правда, увлечение боксом длилось недолго. На одной из тренировок мне не хватило партнера моей весовой категории, и тренер поставил против меня тяжеловеса, предупредив его, чтобы тот работал вполсилы. Но я очень скоро завелся и здорово саданул партера в нос. Тот, обозлившись, изо всей силы двинул меня в голову. Нокаут! С неделю я едва мог пошевелить головой. На этом мое увлечение боксом закончилось. Правда, потом я прибегал к нему, только в целях самозащиты, когда дрался. К сожалению, такое случалось частенько. Почему-то мы считали, что личность должна самоутверждаться с помощью кулаков. Бывало, поссоришься — и уже идешь в сопровождении секундантов выяснять отношения. Драка шла до первой крови. В какой-то степени это, конечно, помогало утверждению собственной независимости. Долгое время мне попадало, например, от Игоря Кириллова. Он был старше меня, выше и сильнее. Так бы это и длилось, пока я однажды не решился и после очередной взбучки вызвал его на личный поединок. К удивлению многих, Игорь не умел драться, и я расквасил ему нос. После этой драки мы с ним стали на равных и даже сдружились. Бывало и наоборот. Кто-нибудь, кого я считал слабее себя и которым помыкал, побеждал меня в личном поединке, и я уже больше к нему не приставал. Конечно, все это ребячество и вспоминается теперь с улыбкой. Но думаю, что и это в какой-то мере тоже закаливало характер нахимовца. К сожалению, были у нас и такие ребята, которые вели себя вызывающе, хотя по натуре были трусами. Задабривая подарками, деньгами сильных парней, они находили в их лице покровителей и защитников. Такой тип по силе и храбрости, допустим, мне уступал, но, сделав какую-нибудь пакость, не шел на честный поединок, а звал на помощь своих сильных дружков. Прошло много лет, но, как ни странно, их поведение в детстве не забывается и сегодня. И даже спустя сорок лет при встрече осадок этот остается, и задушевных разговоров с ними не получается. Большинство же ребят были открытыми и честными. Одним из главных наших девизов был: «Защищай слабых!» Будь это воспитанник своей или младшей роты".



Р.Б. Семевский. Материалы к истории 6-го выпуска (1945-1953). Санкт-Петербург. 2003 г.: "Развитию спортивной подготовки способствовали различные формы соревнований и спартакиад. Так, например, в 1949 г. в Москве была проведена 1-я спартакиада суворовских и нахимовских училищ, а затем ежегодно проводились спартакиады нахимовских училищ: в 1951 г. – в Риге, в 1952 и 1953 гг. -  в Ленинграде. Как память у меня до сих пор сохранился значок 1-ой спартакиады суворовских и нахимовских училищ 1949 г. Спартакиада в Москве, конечно, была организована со сталинским размахом. Жили все команды (около 20 училищ) в Хамовнических казармах в центре столицы. На завтраки, обеды и ужины было  богатое меню (несколько блюд), включая деликатесы (икра, копченая колбаса и др.). затем на автобусах всех развозили к месту тренировок или соревнований (мы выступали в бассейне в Химках), потом назад, а вечером можно было бесплатно получить билеты в любой театр, цирк, на выставку. Кажется тогда я впервые был в Большом театре, во МХАТе и др. Чемпионами и призерами спартакиады в тот год стали: по легкой атлетике (прыжки в длину) – Коля Репников (3 выпуск), Лёня Нечаев (дед), прозванный так за белый, будто седой цвет волос, завоевал призовое место по толканию ядра и бросание гранаты,  наша сборная  команда в гонках на 6-весельных ялах под командованием капитана 3 ранга Шинкаренко, в которой был и наш товарищ Игорь Тищенко; в прыжках с вышки («солдатиком») участвовали все пловцы поголовно, причём Рудик Хворостухин занял даже призовое место, получив в качестве приза несколько толстых томов русских классиков. По окончании соревнований в отдельном вагоне мы возвращались домой в Ленинград. И все это происходило в те годы, когда в стране было голодно, на вокзалах выпрашивали хлеб, мыло и только-только начала налаживаться жизнь после войны. Не берусь этого объяснить. Видимо у всех тогда была потребность отдать что-то более всех пострадавшим за годы лихолетья детям. С теплотой вспоминаю наших спортивных наставников и их начальника с цикла физкультуры и спорта – капитана Первачевского, добрейшего и душевного человека, про которого ходили беззлобные стишки: «вечно весел, вечно пьян Первачевский капитан»".



Полуботко Сергей Васильевич.

(1960)

Вновь предоставим слово Владимиру Константиновичу Грабарю:

"Огромное внимание в Нахимовском уделялось преподаванию английского языка. В 1940-х и на рубеже 1950-1960-х годов в училище проводились «английские дни», когда все,  от сестры в медпункте и работницы библиотеки до любого офицера общались с воспитанником только по-английски. Лучшей среди первых преподавателей языка в училище была Тиванова Татьяна Андреевна, проводившая открытый урок во время посещения Нахимовского Элеонорой Рузвельт. Кстати, лингафонный кабинет для углублённого изучения английского, оборудованный в училище в конце 1950-х, был одним из первых в городе.



Педагогический состав ЛНВМУ особенно усилился в 1948 году, после закрытия родственных подготовительных военно-морских училищ. Правда, из-за большого количества высвободившихся военных было принято решение отказаться от услуг гражданских преподавателей, которых не было в Нахимовском целых два года. Среди вновь прибывших признанным лидером стал Сергей Васильевич Полуботко, учитель русского и литературы, окончивший в своё время Петроградскую духовную семинарию и Ленинградский государственный университет.
Вообще, цикл русского языка традиционно считался в училище одним из самых сильных. Иначе и быть не могло – много лет его возглавлял настоящий мэтр – Сергей Алексеевич Аквилонов, заслуженный учитель РСФСР, принимавший вступительные экзамены у самых первых нахимовцев. А Владимир Васильевич Клитин учил  Аркадия Райкина. На цикле был организован кукольный театр, действовали кружки стихосложения и художественного чтения, выпускались рукописные журналы «На досуге» и «Нахимовец», проводились тематические культпоходы в Публичную библиотеку и рукописный отдел Библиотеки Академии наук.
Обязательные экскурсии входили в программу обучения воспитанников практически по каждому предмету. При этом преподавательский состав училища не забывал обустраивать и собственные кабинеты. В послевоенные годы оборудовать всем необходимым классы, найти технику и наглядные пособия было чрезвычайно трудно. Однако с 1946 года в кабинете географии установлен киноаппарат, через два года в кабинете физики появился телевизор – прибор по тем временам весьма и весьма редкий.
Фактически с первых дней существования училища почти всем необходимым были оборудованы кабинеты химии и естествознания. А в 1950 году в училище уже был большой живой уголок с клетками и оранжереей".

Краткие сведения о Сергее Васильевиче приведены в книге Басок В.М. и др. "Военно-морские подготовительные училища исторический очерк". - СПб, 2001., в статье Ю. М. Клубкова "Ленинградское военно-морское подготовительное училище (ЛВМПУ)".

Более подробные и "личностные" об обстановке военных лет, об условиях, в которых молодые учились и жили, а старшие жили и учили, можно прочитать в книге Героя Советского Союза, адмирала Голосова Рудольфа Александровича "Продуть балласт! Полвека служения подводному флоту". - Москва: РОССПЭН, 2007.

"Итак, Тара, городок на Иртыше к северу от Омска километрах в 400, если добираться по воде. Основан в 1594 году в эпоху освоения Сибири Ермаком. Спецшколу разместили в большом двухэтажном деревянном здании на одной из центральных улиц. Напротив, через дорогу, тюрьма. Соседство, напоминающее, что жизнь порой круто переменчива. Новые знакомства, организационная неразбериха и через 2-3 дня первое крупное мероприятие для сплочения коллектива — марш-бросок километров за 15 в село Екатериновку на лесоповал. Задача — выносить спиленный кругляк из леса, спускаться по крутому брегу Иртыша и грузить на баржу. Харч — сухой паек, ночлег — охапка сена на полу зрительного зала местного клуба...
Жаль, если никто из друзей-спецшкольников не опишет тарский период жизни спецшколы. Это было бы увлекательнейшее повествование о жизни, учебе, воспитании и становлении коллектива 15-16-летних сорванцов в тяжелейшее военное время 1942-1944 годов. Великое спасибо нашим преподавателям и воспитателям, сумевшим в тех, зачастую невыносимых, условиях дать нам хорошие знания и навыки для дальнейшей жизни.
Одна зарисовка. Зима 1942-1943 года. На дворе градусов 40 мороза. В «кубрике» — огромной комнате, заставленной двухъярусными деревянными нарами, чуть теплее. Печи несколько дней не топлены, нет дров. По углам «кубрика» расставлены столы и табуретки. Занимаются одновременно три класса по 20-25 человек. Сидим за столами в ватных бушлатах зеленого цвета с медными флотскими пуговицами (на спецовском жаргоне это изделие именовалось «полупердон»), в шапках-ушанках с опущенными ушами и валенках. Преподаватель одет так же, но вместо бушлата — полушубок или черная флотская шинель. Никаких записей или конспектов у него нет — весь материал по памяти. Формулы, схемы, контуры карт тут же изображаются мелом на доске. Стихи и отрывки прозы — наизусть, даты, имена, события — без ошибок и оговорок!
Спецовские мысли на уроках, в основном, витали в районе камбуза, поскольку на завтрак было полмиски «затирухи» (в кипящую воду засыпается ржаная мука и размешивается с добавлением соли), 200 граммов тяжелого, как глина, черного хлеба и пять граммов сливочного масла. Каким же преподавательским талантом надо было обладать, чтобы в подобных условиях повернуть наши мысли к более возвышенным сферам.
Математик Стародубцев, литератор Полуботко, историк Шевченко, географ Архангельский, политрук школы Петровский и многие другие были воистину Учителя с большой буквы.
В декабре 1985 года прекрасный зал Революции Военно-морского училища имени Фрунзе в Ленинграде заполнили выпускники нашей спецшколы разных лет, собравшиеся по случаю 45-летия ее основания. Как и положено — объятия, флотский юмор, воспоминания, тосты. Выступил и я, срифмовав несколько строк и посвятив часть из них учителям.

Учителя! Давно седые,
Иных уже и в жизни нет.
Для нас вы — люди дорогие
Из памяти тех юных лет!

Отцом и матерью нам были
В голодной стылой синеве.
Нет! Мы об этом не забыли
Сегодня в зале на Неве!"

Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Начало.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 2. Война.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 3. Нахимовское.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 4. Нахимовское (окончание). Становление. На распутье.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 5. На распутье (окончание). От опера до руководителя подразделений органов МВД. В 25-м отделении милиции.  Ю. Панферов. Жизнь нахимовца. Часть 6. В 25-м отделении милиции (окончание). В отделе Службы управления милиции Ленинграда. В Высшей школе МВД СССР. Работа в 1-м отделении Отдела службы.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ.

К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.

Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта nvmu.ru.  
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru