Немного обескураженная моим вольным поведением с сигаретой, она
всё же отложила свои разговоры с Шуриком и подала мне руку.
'- Зохен вэй!- пронеслась в голове идиотская присказка Шуры Хлиманова,
когда я посмотрел ей в глаза. – У неё глаза-то… такие голубые… Ну, прямо,
как родники! Вот она настоящая голубоглазая гречанка моего детства.
Вот на кого она похожа', - молниеносно проносились воспоминания
о дедовских мифах древней Греции и прекрасных образах красивых и
сильных людей Эллады.
Мы танцевали совсем не аргентинское танго, просто топтались на
месте без всяких выкрутас, и меня прорвало на разговоры. Я понял, что сейчас молчать никак нельзя, иначе упущу момент, а потом буду об этом
жалеть. Быть может это и есть тот самый миг, когда молчание не золото.
- А кто эти ваши профи, которые так классно танцевали? – спросил я
для начала разговора.
- Вообще-то мы библиографы по специальности, но эта парочка с
хореографического отделения. Мы их пригласили, чтобы вас хоть чем-то
удивить. Понравилось!? У нас в 3 группе учатся только девочки и на всю
группу один мальчишка. Вот мы и додумались организовать встречу с
вами, - неторопливо высказывала свои мысли новая знакомая.
Я всё пытался вставить свой вопрос о греках, но стеснялся, а потом
всё-таки выдал:
- Тома, а ты часом не гречанка?
Она удивлённо посмотрела на меня и ответила:
- И даже не еврейка. Моя фамилия Белоусова, а родилась я в Костромской
области, там чистейшая Русь и греками не пахнет.
Странно, но прошло каких-то 10 минут разговоров, а мне казалось, что
мы, по крайней мере, или в школе вместе учились, но знаем друг друга
уже лет 10. Хотя и жила она в Костромской области в городе, название
которого я услышал впервые – Чухлома.
Про Хохлому я где-то мельком слышал, а вот Чухлома для меня была
что-то вроде города Урюпинска. Все о нём говорят, но толком никто не
знает, где он находится.
Я уже и не обращал внимания на происходящее вокруг и чем заняты
мои коллеги, и куда девался из-под форточки Славка.
- Тома, а вы в общежитии живёте? – на всякий пожарный случай
поинтересовался я немаловажным фактором для знакомства.
- Нет. Поэтому и опоздала к началу мероприятия, пока с Васильевского
на трамвае добиралась.
- Давай смоемся отсюда, а то тут скоро дышать нечем будет. Да и,
по-моему, у многих уже порох в пороховницах иссяк, и дело идёт к
заключительному акту прощания, - внёс я своё предложение.
Не прощаясь, чисто по-английски, мы забрали свои шмотки и исчезли
из прокуренного красного уголка.
Тарахтевший по рельсам трамвай №40 медленно, но верно тащился
по своему стальному пути в сторону Васильевского острова. Когда это
громыхало вырулило на Тучков мост, я всё же поинтересовался:
- Тома, а куда мы путь держим?
- Всё, почти приехали. Я живу на Съездовской линии, сейчас выходим.
Ну, надо же, как повезло – не надо никуда нестись со всех ног обратно.
Училище тут вовсе рядом, всего то в нескольких кварталах, а для любого
курсанта это расстояние совсем не 'крюк'.
Я проводил её в полутёмный и прилично обшарпанный подъезд
старинного дома №1 на углу Среднего проспекта и Съездовской линии. Мы
ещё долго стояли у дверей общей квартиры №20 увешенной несколькими
кнопками звонков и говорили, и говорили за жизнь.
Я уже больше не задавал всяких глупых вопросов про чашечку чая или
с кем она живёт в этой питерской коммуналке. На первый день знакомства
я и так получил вполне исчерпывающую информацию.
В час ночи, как мне и было положено, я примчался в свою каюту
на 'Вексе', и ложился спать с мыслями о прекрасном образе кудрявой
'гречанки', весь в мечтах о предстоящей новой встрече.
- Что, Сима, втюрился в кудрявую? Я тебе скажу, девчонка что надо!
Я ж тебе говорил, что у тебя всё впереди, вот оно и приключилось, -
затараторил утром, влетевший в каюту Соколов.
- Пророк хренов! Ты что её успел там, в дыму разглядеть? Когда это ты
всё умудряешься? – пытался осадить я своего учителя.
- Обижаешь, Володь! Я хоть и женатый, но девок хороших враз замечаю.
Красивая дева она и в дыму остаётся красивой.
- А вы-то, женатики чёртовы! Вы-то там, что делали в красном уголке?
- смеясь, спросил я у него.
- Ой, ну его на фиг этот вечер. Я вчера такой скандал от своей тёщи
заполучил. Только домой пришёл и пошло-поехало. 'Где тебя черти
носят? С кем ты там водку пьёшь? Домой только ночевать ходишь! Жена
беременная, а он где-то шляется!'. И как понесла на меня… Чуть до
рукопашной дело не дошло. Так что, Сима, тебе мой совет – не живи
никогда с тёщей. Какая бы она хорошая тебе не показалась, - жаловался
Федя на вчерашние события.
- Ну, ты даёшь! Ты ещё и с тёщей живёшь? – ехидно переспросил я,
делая вид, что не понял его рассказ.
- Со своей тёщей не то, что жить, я б с ней на одно поле окучивать
картошку не пошёл. Чего ей от меня надо? Ну не могу я одевать Альку,
как куклу, на свои курсантские шиши. Тут и дурику ясно, но только не ей.
Скорее бы выпуск, да к чёртовой матери куда-нибудь на север, в какую-
нибудь Гремиху бежать от этой злыдни. Разведёт же так меня с Алькой,
старая кикимора, - скрипя зубами, жаловался друг.
- Юр, у вас ребёнок скоро появится? – уточнил я услышанную в его
монологе новость.
- Где-то весной в апреле должен родиться. Ей, падле, даже свою дочь не
жалко. Всё зудит и зудит, - плевался Юрка на свою невидимую тёщу.
- А какого лешего ты вообще на этот вечер попёрся? Женился – так сиди
дома и сдувай пылинки со своей половинки. Тёща у тебя 100 раз права.
А раз пошёл с нами, то зачем ты домой забрёл после этого вечера. У тебя
здесь есть своя койка. Пришёл и дрыхни в спокойной обстановке, а тёще
с женой говори, что дежурным был. А ты на скандалы сам нарываешься,
- теперь уже я начал учить своего друга.
- Я же, можно сказать, из-за тебя с вами и попёрся, а ты… - сделал вид,
что обиделся на меня Федя.
На занятиях в училище всё было как обычно, но меня никак не покидало
какое-то новое чувство чего-то волнующего и большого. Я понимал, что в
моей жизни произошло важное событие и раз уж так невтерпёж увидеть
снова этого человека, то это не просто студентка. Возможно, это и есть
та, которую я искал.
Чувство трепетного ожидания новой встречи со своей новой и
необычной знакомой заставляли гнать время вперёд и ждать, конечно,
ждать конца этих кажущихся бесконечно длинными академических часов
наших занятий.
А вечером, как стойкий солдатик, в своём чёрном бушлате и фуражке,
делающей курсантов похожими на гвоздей, я замер на своём посту у дверей
института Культуры на Дворцовой набережной у Кировского моста.
Старинные лакированные двери периодически распахивались,
выпуская на волю шустрых и весёлых студенток, разодетых как картинки.
Я откровенно разглядывал каждую выходящую девушку, потому что мне
постоянно казалось, что я просто-напросто могу не узнать в сумерках и
пропустить свою новую подружку. Мне рисовались и более трагические
варианты, а вдруг она заболела и не пришла на занятия. Не пойду же я
ломится в дверь её коммуналки на Среднем.
И когда двери распахнулись в очередной раз, я с облегчением вздрогнул,
узнав в одной из трёх ту, которую прибежал встречать. Конечно, я не мог
не узнать её, как рисовало мне моё тревожное воображение каких-то пять
минут назад.
Немного очумевший, но счастливый, от желанной встречи, я теперь
уже не узнавал самого себя. Я всё ей что-то рассказывал и, как гонористый
петушок, старался завладеть её вниманием, пытаясь представить себя в
более выгодном свете. Все мы хотим выглядеть лучше, чем есть на самом
деле, и я не исключение из этого правила.
Всю дорогу от Кировского моста и до её дома я пытался своим
красноречием и разными прибаутками о морских походах и своих друзьях
скрыть своё волнение настоящих чувств.
Само собой получилось так, что мы пошли пешком, а это путь неблизкий.
По ветерку набережной Невы и Дворцовому мосту, продуваемому со всех
сторон ноябрьским ветродуем, не каждая бы фифа согласилась бить свои
ноги.
Пока мы шли бесконечным асфальтом набережных и моста, я уже знал
всё или почти всё о своей обожаемой пассии. Ведь мой запас красноречия
не мог быть бесконечным и, когда я умолкал, то приходило время слушать
и её рассказы о себе.
Теперь я знал, что на севере Костромской области существует маленький
город бывших купцов и мастеровых отходников с непривычным для моего
слуха названием Чухлома. 'Чух - чух' – чухаться что ли, ассоциировалось
в моём сознании.
Но меня нисколько не смущало ни название, ни размеры этого местечка.
За своё полувоенное детство я видел столько всяких дыр и, как ни странно,
везде живут люди, причём хорошие люди. И чем севернее - тем лучше там
народ, без претензий на превосходство и способность унижения других.
К примеру, Кемь – одно сокращенное название посыла 'к еб...ней матери'
чего только стоит, а мой Бесовец…
Чухлома находится чуть южнее Вологодской области и стоит на
почти круглом красивом озере диаметром около 8 км, на берегу которого
возвышается старинный Авраамиев монастырь, а в самом озере водятся
небывалые золотистые караси, которых когда-то подавали к царскому
столу.
- А подать-ка мне на стол чухломского карася для гостей моих
иноземных! – требовал пиршествующий с иноземными послами государь
Иван Васильевич. И на роскошный царский стол слуги вносили дымящихся карасей
на расписных подносах. Каждый размером с лопату, из их открытых
трубочкой ртов торчали пучки укропа и другой зелени.
Откушивать по пьяному делу этих карасей, нужно было тоже умеючи.
А пьяному послу после опрокинутой чаши за здравие Великого князя уж
очень хотелось отведать небывалого царского угощения. Они привыкли
там у себя морскую рыбу трескать типа трески, а тут, в том самом карасе,
огромное количество маленьких и острых, как иголки, костей. Вот и
деликатес с сюрпризом для обалдевших от вина дипломатов.
Кто знает об этом - тому ничего, а кто не ведает, что пихает себе в
рот… От вина глаза посланника вставали торцем, а застрявшая в горле
маленькая, но болезненная, косточка от карася уже не позволяла ему
произнести заготовленные требования о претензии на Кемьскую волость
или какую другую территорию в качестве компенсации.
Я никогда не бывал в тех краях, но по её рассказам уже представлял
себе маленький райцентр, в котором в школе директором работает её отец,
а на междугородней телефонной станции трудится мать.
В обшарпанном подъезде с ядовитыми зелёными стенами мы ещё
долго стояли у подоконника окна и, согреваясь от холода, всё говорили и
говорили.
Моя наивная любовная восторженность этими дивными глазами
и кудряшками, выглядывающими из-под пухового платка и красиво
обрамляющими милое лицо, заставили идти меня напролом.
И я рискнул, и полез целоваться. Ведь не я придумал эти поцелуи, но
мне казалось, что только они передают всю полноту чувств и нежности к
любимому человеку.
Боже мой! Совсем не ожидая такой резкой перемены в наших
взаимодействиях, она застеснялась и вся прямо зарделась краской от
смущения моей нахрапистостью и нахальством. Знакомы-то всего два дня,
а этот фрукт уже полез со своими поцелуями. Но цель была достигнута – она не оттолкнула и не противилась. А то, что первый поцелуй получился
практически безответным и бесстрастным с её стороны, меня мало
смущало. Главное, что я не схлопотал по физиономии.
Кудрявая студентка 3-го курса института Культуры
Пытаясь загладить свою дерзкую выходку и от избытка нахлынувшей
гордости за себя, что добился-таки своего, я приподнял её, как лёгонькую
пушинку, и усадил на широкий подоконник. Вес был взят без особых
усилий, и теперь я стоял у её ног и, как верный пёс, смотрел снизу вверх
на обожаемое лицо.
А обожать было что! Один водопад кудрявых волос чего только стоил!
А нежное личико, покрытое румянцем с чистой и совсем детской кожей!
Ровный аккуратный нос, тонкие и красивые брови, подчёркивали голубизну
глаз, которые казались бездонными своей притягивающей глубиной. В
них хотелось смотреть и смотреть всю оставшуюся жизнь и больше. Меня
поражало, что на этом лице не было ни одного мазка косметики и пудры.
Всё было естественно и прекрасно без художественного оформления и
декораций.
Её чисто литературное произношение русского языка было правильным
и не было никакого намёка на костромской диалект, который приходилось
слышать в разговорах с людьми, выходцами из этих чисто русских краёв.
В её глазах читался интеллект, а речь была с налётом интеллигентности.
Для меня такие обстоятельства имели важное значение, потому что
я терпеть не мог, когда мне казалось, что люди специально искажают
слова.
А когда я случайно задел тему школьных времен и узнал от неё, что она
окончила школу с серебряной медалью, то я был вообще покорён наповал
этим фактом из её жизни.
- Тома, может быть, ты меня поймёшь, но у меня такое чувство, что я
тебя уже давно-давно знаю. Вот только не могу понять, почему мы раньше
не встретились. Где же ты до сих пор пряталась от меня? И то, что ты
рассказывала о своей родине, я как будто уже где-то видел. Только когда
не помню, но видел точно. А ты у нас в училище на танцах не бывала?