Третьим опасным соперником в расстановке сил в своих планах Саблин
вычислил механика Иванова.
От командира БЧ-5 на корабле не может быть независимых - боевым постам
и любым механизмам нужно бортовое питание, а самому кораблю в любой
ситуации нужен ход. Это и был на корабле бог движения, а тем более один
из опытных офицеров корабля и, очевидно, слишком морально устойчив.
Ведь когда силовыми установками и вспомогательными механизмами
корабля руководит настоящий офицер, то они вряд ли когда дадут обороты в
ненужную сторону.
Сразу же после боевой службы матросы, получившие по 10 суток
поощрительного отпуска, поехали на Родину и отдыхали в кругу своих
родных и близких. Саблин всегда лично приглашал в свою каюту моряков,
прибывающих из отпуска от своих родителей, и подолгу беседовал с ними,
опрашивая их по некрасовской схеме 'Кому на Руси жить хорошо?' и как
там, в своей глубинке живется простому советскому трудяге. Простые
советские матросы, вызванные на откровения внимательным слушателем в
погонах, выкладывали всю подноготную правду-матку о битвах за урожай
на полях хлебной нивы, убожестве существования своих одноклассников в
глухих провинциальных городках и загибающихся от не перспективности
напрочь забытыми властями деревнях.
А обстановка в стране действительно была удручающая - полнейший
застой в экономике, на полках магазинов, кроме жирующей Прибалтики и
наших столиц, красовались бычки да килька в томатном соусе с огромными
трехлитровыми банками винища, типа 'Рубина'. В это же время с черного
хода любого магазина вываливались партийные и советские чиновники,
воровато озираясь по сторонам, с затаренными деликатесами сумками и
портфелями.
В престижные университеты и институты столиц дорога была открыта
только своим да нашим, а простому пацану, у которого родители были обычными
работягами, нужно было иметь недюжинный талант и замечательные
знания после окончания обычной средней школы в провинции. В МГИМО,
МГУ, МИФИ, Бауманку могли поступить только дети привилегированных
родителей, да и то по великому блату и за огромные деньги.
И даже Вооруженные Силы и наш флот охватила неимоверная волна
кадровой коррупции. Простому офицеру среди этого рассвета радетелей и
родственных связей было просто невозможно протиснуться на нормальную
должность. До должности командира, если у тебя есть свинец в заднице -
пожалуйста, а чуть повыше, туда, в паркетные коридоры... Там всюду сидели
свои и родные тех, кто уже успел заиметь доступ к кадрам.
Эти сведения и случайные высказывания матросов Саблин
аккуратно систематизировал для последующей наглядной агитации
своих же подчиненных на конкретных примерах конкретных людей
свидетельствовавших о неблагополучном положении дел в стране.
Близился ноябрь, но мало кто из офицеров успел отгулять свои очередные
отпуска. Вот Саблин и предложил механику Иванову пойти в очередной
отпуск за 1975 год, поехать в дом отдыха в Пярну, отдохнуть по-человечески
перед началом нового учебного года и даже путевку пообещал по такому
случаю выбить.
Еще одно неординарное предложение, которое не может броситься в
глаза. Механику замполит предлагает перед самым ремонтом убыть в отпуск,
который бы продлился дольше, чем сам ремонт.
Понятное дело, что Иванову партийная и механическая совесть не
позволяли принять такое лестное предложение замполита, и он в культурной
форме отказался от предлагаемой услуги, мотивируя, что ремонт в доке,
который планировал он, но без его участия и контроля проводимых работ
- это не ремонт.
Замполит сменил тон и обещал, что командир турбомоторной группы
Гиндин Борис Иосифович вполне справится с работами по ремонту корабля,
а на саму доковую комиссию Иванова вызовут из отпуска.
И тут Иванов проявил свою профессиональную упертость и сообщил заму
свое решение уйти в отпуск только после окончания ремонтных работ.
Тогда Саблин придумал обходной маневр и начал действовать через
флагманского механика и командира корабля. Каким-то странным образом
Саблину удалось их уговорить, и через несколько дней Иванова вызвал к
себе Потульный и в приказном порядке отправил его в очередной отпуск.
В тот самый дом отдыха в Пярну, куда уже заготовил путевку всемогущий
заместитель командира по политической части.
В конце октября, уже перед самым выходом в Ригу старший лейтенант
Шемятков Геннадий - командир трюмно-котельной группы при активном
содействии Саблина убыл на учебу в ВМА, хотя учеба в академии началась
с 1 октября. Раньше офицера не отпускали, и он уже смирился, а тут вдруг
дали 'добро' на запланированную еще с апреля месяца учебу.
Вот и осталось во всей боевой электромеханической части на 'Сторожевом'
всего два офицера: Гиндин да Фирсов, который к тому же сбежит с корабля
перед самым началом саблинского побега.
Удивительно, что этому кораблю не выпала честь участвовать в параде на
Неве, может быть, тогда все получилось гораздо проще и без побоища.
Но, как-то не случилось...
Зрелый мужик в 36 лет от роду, коммунист с 1960 года и примерный
семьянин, любящий своих близких, с маниакальной идеей по переустройству
социалистического мира в голове и на борту современного корабля, где
200 человек экипажа, однако, в своих замыслах до последнего момента
действовал практически в одиночку.
Но вот здесь, в парадном строю кораблей на Даугаве пришлось захватывать
командование кораблем и искать сообщников среди матросов, поскольку
корабль управляется целым и слаженным коллективом.
Единственным и верным сподвижником у Саблина на корабле был матрос
Шеин А.. Кем он был по специальности на корабле, я точно не знаю, где-
то был в боцмонятах, но этот человек был уже близок к корабельному
'годку' и находился под протекцией замполита с момента прибытия на
корабль. Саблин определил его корабельным киномехаником и заведующим
Ленинской каюты, с возложением на него обязанностей оформительских
работ наглядной агитации и руководством корабельного вокально-
инструментального ансамбля.
Саблин был в курсе всех темных пятен в прошлой биографии своего
подручного; он знал о прежней судимости Шеина за воровство автомобильных
деталей с ВАЗа, на котором до службы работал его матрос.
Таких бойцов, как Шеин, на любом корабле, незаслуженно пользующихся
благосклонностью замполита, обычно обзывали 'замовским прихвостнем'
или еще обиднее. Но Шеину такая дружба с Саблиным была тоже нужна.
Замполит, несмотря на многочисленные проступки этого музыкального
разгильдяя, покрывал его и даже домой в отпуск в Тольятти отпускал дважды.
Саблин в свою очередь держал на своем крючке этого универсала и ждал
момента, когда ему пригодятся качества подчиненного в дальнейшем.
И вот именно этому старшему матросу, единственному на корабле
вольно или невольно Саблин первому доверил свои коварные планы, и даже
пистолет вручил с поручением охранять запертого в гидроакустическом
отсеке командира Потульного.
Первое, что сделал Шеин по поручению своего руководителя для
приближения событий захвата корабля - это вывел из строя связь между
постами РТС, в один из которых планировалось изолировать командира и
непокорных офицеров и мичманов.
После чего уже сам Саблин заманил командира на 2-ю платформу в носовой
части корпуса, где размещался пост №3 акустиков. Этот пост находился над
гидроакустическим преобразователем станции 'Титан-2', размещавшимся в
'бульбе', выступающей на днище носовой части корабля.
Потульного, как и любого нормального командира, просто бесило
пьянство на корабле любимого личного состава, на чем и сыграл заместитель.
Он самолично сообщил командиру, что в посту №3 старшины устроили
безобразную пьянку и просил разобраться и принять меры по наведению
порядка.
Когда встревоженный не на шутку Потульный спустился в люк поста, то
крышка люка за ним захлопнулась над его головой и с лязгом задвинулись
стопора задраечного устройства. Напоследок прогромыхал замок и
воцарилась непонятная тишина. Следить за замками Саблин поставил своего
преданного Шеина, которому для полноты счастья сунул в руку настоящий
'Макаров'.
Что там, взаперти помещения собственного корабля мог чувствовать
и о чем мог думать командир, коварно обманутый своим заместителем,
остается только догадываться... Но понять его желание, порвать на куски
этого человека, можно и оправдать, чем бы не закончилась развязка этого
события.
После ужина в столовой личного состава шел фильм на весьма
патриотическую тему, предусмотренный праздничным планом партийно-
политической работы.
Именно в это время Саблин с заряженным пистолетом в кармане
собрал всех офицеров и мичманов в мичманской кают-компании. Шеин
обеспечивал это собрание и сидел с пистолетом в кинобудке, через окошко
для кинопроектора которой следил за обстановкой, в готовности прийти на
помощь заму в случае, если ему будет оказано противодействие со стороны
несогласных с ним 'товарищей по оружию'.
Удивительно, но никакие угрозы оружием не потребовались. Часть
офицеров и, в особенности, мичманов, вечно недовольных своей жизнью, и
убежденных пламенными доводами замовской 'революционной программы',
белыми шашками (не сабельными шашками, а теми, что играют в 'поддавки')
проголосовали в пользу замовских утверждений о неправильном курсе
КПСС и советского правительства.
При голосовании, Саблин всех поразил академическим размахом
решения этого вопроса, применив вместо черных и белых шаров обычные
шашки, при всем этом он утверждал, что его просто интересует мнение
офицеров по высказанному вопросу, и никто из них не будет нести никакой
ответственности за свои взгляды.
Кто-то из удивленных офицеров на всякий случай поинтересовался у
замполита, где в настоящее время находится командир корабля.
'Командир у себя в каюте, немного приболел', - нагло и совершенно
спокойно заверил Саблин взволнованных непонятными речами офицеров.
После этого голосования Саблин попросил всех подождать его в соседней
каюте, пока он будет проводить беседу с личным составом на верхней
палубе.
Многие обратили это вычурное голосование и временную изоляцию от
личного состава, как очередную непонятную им замовскую шутку, поскольку
привыкли к его заскокам в поисках правды жизни. В офицерской среде пошли
обсуждения и дебаты в прениях подброшенной Саблиным злободневной
темы.
Из всего этого офицерского собрания у меня напрашивается только один
вопрос. Что же это за офицеры такие служили на боевом корабле? Ну, про
мичманов я пока лучше помолчу...
Что же это за офицеры..., если Саблин почти совсем открыл перед ними
свои карты антиправительственного заговора, разве только еще не сказал про
планируемый угон корабля, а у них при этом не дрогнул ни один мускул на
конечностях, чтобы предотвратить дальнейшие его действия. Ведь не один, а
целых 11 человек, как стадо послушных баранов, увидевших длинную палку
в руках хозяина, безропотно поддержали его крамольные взгляды, никак не
соответствующие его занимаемой должности.
Ведь достаточно было обезоружить только одного Саблина, и весь заговор
на этом бы закончился...
Однако, после ощутимой поддержки результатами голосования, Саблин почувствовал внушительную подмогу своей внутренней политики - всего 15
несогласных. И он пошел дальше, держать свою агитационную речь перед
личным составом. Все у него шло по плану - офицеры на этот момент были
временно изолированы от экипажа, и никто из них не мог слышать замовское
обращение к матросам и старшинам срочной службы.
Здесь, выступая перед строем матросов, Саблин убедительно и на
конкретных примерах из жизни самих же матросов рассказывал о
несправедливости и сложностях, создаваемых для простого народа
устаревшим курсом партии и правительства. Матросы, разинув рты, слушали
непривычную, но такую правильную правду-матку из уст своего начальника
и соглашались с Саблиным, поддерживая его начинание, наконец-то, заявить
открыто о необходимости смены курса антинародного правительства.
После такой оптимистичной беседы с народом Саблин уже был в полной
уверенности, что у него все получится, и он отпустил из каюты офицеров,
которые вдоволь успели наговориться на злободневную тему в дни 58-ой
годовщины Октябрьской революции. И все пошло по распорядку дня.
Вот тут-то Фирсов, наверное, один из всех офицеров окончательно понял
дальнейший сценарий событий своего политического начальника и до конца
оценил возможные последствия непредсказуемых действий замполита.
Где Саблин будет заявлять свое несогласие с политикой ЦК КПСС? Не
здесь же стоя посреди Даугавы... А вдруг он за кордон махнет на корабле?
Фирсов быстро сообразил, что за это придется отвечать по полной программе
и ему тоже, как бывшему секретарю партийной организации и одному из
основных помощников зама.
Фирсов в момент начала приготовления корабля к бою и походу, в темноте
и неразберихе по швартовому концу, заведенному на рейдовую бочку,
воровски покинул корабль и даже не предупредил, не сообщил ни слова
своему непосредственному начальнику ВРИО командира БЧ Гиндлину.
Если бы он хоть намеком дал понять Гиндину о возможных предстоящих
событиях... Да корабль бы просто-напросто не сдвинулся с места своей
швартовки.
Кстати, нужно сказать, что Саблин, пожалуй, единственный замполит на
флоте, который имел допуск к управлению кораблем. Да и замполитом он
был от бога - уважали его матросы на корабле, что бывает крайне редко из-за
занудства и некомпетентности этой категории в морском деле и корабельной
практике.
Когда ночью прозвучал сигнал тревоги и корабль стал готовиться к съемке
со швартовов, то весь экипаж, как и положено, занял свои места на боевых
постах по корабельному расписанию и все послушно выполняли команды с
ГКП.
Саблин уже давно приучил офицеров БЧ-5, что на обычный вопрос при
проверке машинных телеграфов:
'Кто принял проверку машинных телеграфов?'
В ответ с ГКП всегда звучал голос Саблина:
'Саблин. Выполнять приказания машинного телеграфа!'
И на этот раз не командир, а Саблин ответил Гиндину, что он принял
машинные телеграфы.
Гиндин долго и бесполезно пытался разыскать своего единственного
подчиненного офицера Фирсова, но его ни в одном посту боевой части не
оказалось и он был вынужден сам один нести вахту в ПЭЖ (пост энергетики и живучести корабля).
Корабль по всем советским законам является частью нашего государства
и подчиняется только законам СССР, где бы и в каких водах Мирового океана
он не находился. Быть вторым по значимости лицом на территории этой части
государства - это уже огромная честь и ответственность перед страной за то,
что тебе доверили сложнейшую технику, а самое главное жизни молодых и
здоровых матросов и офицеров.
Как же этим доверием можно злоупотреблять и совращать пацанов
на антиправительственный заговор?! Если уж невтерпеж, как хочется
поучаствовать в политической жизни страны и на кулачках побороться с
властью для ее непременной смены, то есть простой способ - снимай погоны
из которых ты уже вырос, уйди с должности, которая, кстати, обязывает тебя
отвечать за политико-моральное состояние экипажа и воинскую дисциплину
пацанов на корабле, и направлять свою работу на сплочение коллектива
вокруг партии и правительства.
В стране к тому времени диссидентов было уже хоть отбавляй и все
боролись с тоталитарным режимом КПСС и за снятие 'железного занавеса'.
Бороться-то боролись, но на щедрую материальную поддержку западных
спецслужб и по их инструкциям. Вот и боролся бы вместе с ними заодно.
Что Саблин не понимал, что никто и никогда не позволит ему совершать
самовольные действия и несанкционированные выходы на боевом корабле
туда, куда ему заблагорассудится? А какому он риску подвергает доверчивых
мальчишек, которые с первых слов его пламенной речи поверили своему
Данко?
Свое взволнованное воззвание к народу, записанное на магнитофонную
ленту, Саблин на переходе, по непонятной причине неоднократно,
прокручивал в эфире в закрытой радиосети. Поэтому услышать его голос
никто из простых смертных не мог, а это содержание революционного
обращения могли прослушивать только узлы связи командных пунктов
флота и военно-морских баз.
'Сторожевой' не изменял ни флагу Родины, ни ей самой, утверждал
Саблин, направляя корабль в Ленинград с целью добиться возможности
выступить по телевидению с обращением к трудящимся Ленинграда и
страны. Он собирался поставить 'Сторожевой' на то место, где 58 лет назад
стоял легендарный крейсер 'Аврора' у моста Лейтенанта Шмидта, а потом
вместо авроровских залпов пригласить на 'нейтральную' территорию
корабля членов правительства и ЦК партии для изложения им конкретной
программы с требованиями справедливого социального переустройства
общества.
Почему именно Саблину пришли в голову такие мысли?
Могу сказать, что по своей натуре Саблин не был настоящим
политработником, у тех совершенно другое мышление: шаг вправо, шаг влево
- это побег от марксистской идеологии. Такое для комиссара неприемлемо.
А в академии демократическая интеллигенция ему на его свежую голову
за четыре года привила чисто интеллигентские замашки - копаться в зазорах
несправедливости нашей жизни, мерить их своим мерилом и снова копаться.
Копаться до тех пор, пока мозги не перевернутся в другую сторону, совсем ни
как у людей, занятых трудом и получающими за свой труд на пропитание.
'Хрущевская оттепель' 60-х годов после сталинского режима совсем
развратила нашу советскую творческую интеллигенцию и она, наконец-то, толпами бросилась записываться в диссиденты. А что? Это ведь так модно
и прогрессивно.