Последние сообщения блогов

Помните, эту строчку: «Я хату покинул, пошел воевать…», а может и другие из песни нашей юности о Гренаде: «Мы мчались, мечтая постичь поскорей, грамматику боя, язык батарей…»
Как это правильно, что недавно в средствах массовой информации заговорили о добровольцах, которые воюют плечом к плечу с ополченцами. Пока это скупые сообщения, но главное они появились.
Ерема приехал с Урала. Ополченец Евгений сутки летел из Улан-Уде. Показывали в телевизионном сюжете, как ловко он разминирует неразорвавшиеся снаряды в городе, куда возвращаются жители, и тут же, накрыв мешком с песком, взрывает оставленные растяжки в домах, на улице, во дворах. Рассказывали об Антоне Павлове, который получил ранение в ногу, о Васе – пермяке, который тоже был ранен, когда снаряд попал в танк…
«Без наших добровольцев, без этого опыта, наверное, были бы проблематичны успехи ополчения на юго-востоке», - отметил в своем интервью газете «Взгляд» председатель Российского Союза ветеранов Афганистана, депутат и одновременно заместитель председателя комитета по обороне в Государственной Думе Франц Адамович Клинцевич . «Много ли членов вашей организации поехали воевать? - спросили его. «Я вынужден даже сдерживать поток этих добровольцев. Как правило, это дети и внуки тех, у кого бабушки и деды родом оттуда… Они говорят: Мы, Франц, едем защищать свою родину. Ты пойми, дело это такое, что от него отказаться нельзя, потом всю жизнь будешь жалеть, если это не сделаешь… Кто-то вернулся, кто-то еще там, многие едут туда на неделю, возвращаются и снова едут… Для меня они все герои. Одно дело наши опытные, прошедшие войну мужики за 50. А есть и тридцатилетние и моложе, по большому счету наши сыновья…»




На шоссейной дороге, ведущей в аэропорт Донецка. Фото специального фотокорреспондента МИА «Россия сегодня» Андрея Стенина, не вернувшегося с войны.
И все же, почему едут воевать в чужом государстве? Взяв отпуск. Чаще всего, не сказав ни слова, даже своим близким? Добро бы за деньги. А то даже в своей одежде, в той, в которой приехали из дома… Дают оружие, кормят, вот и все.
Так, почему?
Виктор Шеренков отвечал на этот вопрос коротко: как услышал слова « печеные колорады», не мог жить, как жил до этого. Ополченец с позывным «Бревно» в интервью (оно есть на видео) помолчав чуть-чуть сказал, что его дед боролся на Западной Украине с бандеровцами, он приехал «доделать то, что дед не доделал»… Но чаще слышишь: защищать стариков, женщин, детей.
Может сгоряча? Нет, отвечают. Осознанно, по велению души и долгу. Потому, что на этой войне убивают стариков и детей, потому что эта война почти у нашего порога.
В наши почтовые ящики недавно был положен очередной номер пермской газеты « Местное время». На первой странице, словно «кричал» заголовок: «Война. Беженцы». На второй - «Ты врываешься с автоматом…». Перепечатано из газеты «Русская планета» интервью с Александром Ивановым из Магнитогорска. А причем Пермь? Узнали, прочитав.
Александру 23 года, он прихрамывает на одну ногу из-за ранения, которое он получил под Луганском.
«На войне, как на войне не все пули дуры…», поет в своей песне Александр Розенбаум, кстати, один из тех, кто широко не афишируя, направил от себя лично в Луганск значительное количество инсулина, столь необходимого для больных диабетом.
На вопрос, как решился поехать на войну, Александр ответил: «Мы с другом, у него позывной Сом и еще два парня Талиб и Светлый списались с нашим командиром Мангустом, он из Перми (Александр Стефановский, ветеран чеченской войны погиб под Луганском 5 августа. – Прим. ред.). Ему нужны были специалисты, которые умеют воевать. Он нас в Луганске встретил. Мы попали в разведывательно-диверсионную группу… В батальоне «Заря» воевали против знаменитого батальона «Айдар», где чисто одни наемники… В боях я был каждый божий день. Спали по четыре часа. Сколько пробыл? Почти полтора месяца. Командир был ровно три месяца. Там человеческая психика больше не выдерживает, начинает ломаться. Постоянные бомбежки, столкновения, трупы детей, женщин, все это видеть многого стоит…
«Расскажите о командире? - попросили Александра. «Командир Мангуст из Пермского края. У него остались жена и трое детей. Честный человек, храбрый. Он вообще поехал в ту деревню первый. Потом, когда мы узнали, что там засада, мы ворвались туда на помощь ему. Он приказал выводить женщин, детей из домов. «Айдаровцы» устроили там зачистку. Танками месили все…Отрабатывали «Елочку». «Елочка» - это когда едет танк, за ним БМП и еще один танк. И начинают все вокруг стирать с лица земли. Заедет танк на дом и начинает утюжить, пока подвал не провалится. А сзади уже каратели-нацисты, черная форма, красная лента… гранаты бросают. Никого не жалели. Там был замес. Мы выводили женщин и детей, потому что танками месили все. Это был наш последний бой, теперь разведывательной группы Мангуста не существует, командира убили, многих ранило, вот и я приехал домой по ранению…
Вообще у людей там не было никаких шансов выжить, продолжает он, - идет зачистка, а ты несмотря на огонь врываешься в дом, видишь ребенка, видишь женщину, хватаешь их подмышки, выводишь , прикрывая свои телом. Друг получил ранение, когда прикрывал женщину, а я тащил ребенка…Эта женщина там нас целовать стала, благодарить…Когда выходили ночью из окружения, один дом оставался, да и тот, наверно, сожгли… Как там, выживают старики, не рассказать…Помню, мы сидели как-то, все черные, кто-то ободранный еще, кто-то в крови, бой жесткий был. Бабушка вынесла ведро воды, которое у нее было последнее наверняка, мы набрали только фляжку, и отдали ведро ей, потому что питьевой воды там нет. А она нам горсточку конфет еще вынесла. Я запомнил ее слова: «Гоните фашистов с этой земли «. Спрашиваете, что было самым жутким? Тела. Много тел. По улице едешь, очень сильный запах трупный. Ложатся спать, а рядом падает мина и осколками прошивает весь дом. Я вообще не ожидал…Я знал, что там война, но не знал, что столько мирных людей положат…Я там в первый раз видел, что мужики плачут, прямо по-настоящему… Я знаю, что «айдаровцы» могут меня искать… Это не люди, они хуже зверей. Но когда женщин и детей убивают, страх пропадает. И я еще раз туда поеду».
Это только часть того, о чем он говорил. Читаешь и мурашки по коже, и в горле першит… И это был рассказ не мальчика - взрослого, много пережившего и повидавшего мужчины. Словно, все увиденное добавило возраста, понимания чего-то такого, о чем ты не знаешь. И не дай, бог, знать.
В своем интервью Ф.А. Клинцевич говорил , что создается фонд помощи и тем, кто ранен, и семьям, которые потеряли брата, сына, отца. Это предложение ветеранов Афгана, поддержали их боевые товарищи из Союза десантников, Боевого братства, Союза офицеров. У каждой организации кто-то находится там на юго-востоке. Решили, что постараются не обращаться за помощью к государству. Сделают все сами и максимально прозрачно.
Фонд помощи тем, кто добровольно пошел воевать. И их семьям. В списках уже 32 фамилии, кому уже сегодня нужна помощь, в том числе психологическая (а может уже и больше).
Мне очень хочется, чтобы ни один чиновник при обращении к ним, не бросил кому - нибудь фразу: «Мы вас туда не посылали «. Потому что и этих не надо было посылать, их приходилось отговаривать, как отметил Ф. Клинцевич, - напоминать, что надо думать о родных, близких.
Помните, десяток, а может меньше лет назад о поколении молодых говорили, как о «потерянном» поколении. Судили, приводя аргументы о том, что благополучие, стабильность, обеспеченность родителей не воспитали в них крепкого характера, что ни одно поколение, как это, не подвергалось столь тотальному искушению сразу всем, что только можно представить: деньгами, властью, вседозволенностью. Что утрачены ценности, идеи, сопричастность к общему делу, которые помогали бы стать сильнее, проявить себя, что прагматичный подход возобладает.
Но пробил такой час и так много нашлось тех, кто принял вызов времени…, кто несмотря ни что сделал свой, может быть самый главный выбор в жизни…
Говорят, что не убивает, то делает людей сильнее. Несомненно, чем дольше будут воевать, тем будет больше проявляться и изменяться отношение к ЭТОЙ войне. «Штык в землю! И по домам!» - так сказал в своем интервью, вернувшись чудом живым из плена российский солдат, снайпер с позывным «Бревно». Шел на войну с одними думами. Но действительность оказалась круче. Побывав в плену у «айдаровцев», стал больше ценить многое, в том числе жизнь… Пришло и понимание глубины всего происходящего, корней и целей. «Нас стравили…и пока живы – нам не разойтись. Что там происходит – все гораздо сложнее… нас не любят и никогда не полюбят. Украина – жертва! …»
А вывод из всего пережитого, знаете, какой: « Без нас не справиться, я остаюсь здесь!».



Это фото с поста в интернете, где опубликовано было интервью с Ф.А. Клинцевич. Совсем мальчишки, сыновья.

«Мама, я вернулся домой, мама, я вернулся живой. Бог обещал нам простить все СПОЛНА. Когда окончится война…». Это из песни Сергея Трофимова «Когда окончится война».
И Бог простит. И матери, и самые близкие за тот обман , когда вы уезжали на Украину.
Уже сейчас про вас говорят – вы герои…говорят те, кто сам прошел сквозь огонь, прошел «горячие точки», те, »кто опален Афганом, те, кто обожжен Чечней»… А они знают цену такого выбора.
Помните, в песне о Гренаде есть очень горькие слова: «Отряд не заметил потери бойца, и «Яблочко» песню допел до конца. Лишь по небу тихо сползла погодя, на бархат заката слезинка дождя…».
Я верю, что будут оплакивать родные края всех тех, кого, не дай, бог, потеряют они. И залпы военных салютов прогремят, как дань им, отдавая заслуженные почести. И помнить будем, и гордиться, и слезы будут на глазах, и благодарность в сердцах за все такое великое…
Пусть скупо пока говорят о тех, кто «хату покинул, пошел воевать…». Я верю, что еще услышим , еще напишут, еще расскажут. И новые песни придумает жизнь про них, для которых чужой боли не бывает.




Ополченец с котенком, по имени «Псих». Фото Андрея Стенина.
А сейчас, сегодня я шепчу слова молитвы: «прошу, Всевышний, верни их всех живыми!».


..

Отряд крейсеров, базировавшийся во Владивостоке «Россия», «Громобой» Богатырь», «Рюрик», с первых дней войны выполнял важную боевую задачу: отвлекал на себя часть сил японского флота с главного направления - от Ляодунского полуострова. Решая ее, он несколько раз совершал вы¬ходы на морские коммуникации противника. При этом командир отряда контр-адмирал К. П. Иессен учитывал возможность пере¬хвата русских крейсеров эскадрой японских броненосных крейсе¬ров, базировавшейся на порты Корейского пролива. И действи¬тельно, отряд, состоявший из четырех крейсеров, дважды встречал превосходящие силы противника, но каждый раз удачно уходил от преследования (вскоре после этих походов в тумане «Богатырь» наскочил на скалы получил тяжелые повреждения корпуса, в дальнейшем участия в боевых действиях не принимал).
27 января в 13 ч. 30 м. при помощи ледокола «Надежный», разломавшего лед во входе в бухту Золотой Рог, крейсера «Россия», «Громобой», «Рюрик» и «Богатырь» снялись с якоря и направились через Уссурийский залив в море. В течение следующего дня были проверены на полный ход скорости крейсеров. Оказалось, что «Россия» дает 18,5 узла, «Громобой»-19, «Богатырь»-19 и «Рюрик»-17. Однако, отряду дважды пришлось уменьшать ход из-за повреждений в механизмах «Рюрика». В ночь на 29 января погода, до того ясная и слегка морозная, стала портиться. Барометр начал падать, ветер зашел к югу. В 7 часов открылись по носу японские берега острова Хонсю, а слева остров Осима. Около 10 часов обнаружили справа паровое судно. Повернули на него и приготовились к бою. Оказалось, что это небольшой каботажный пароход. После остановки холостым выстрелом из 47-мм пушки пароход поднял японский флаг. Засвежевший ветер развел значительную волну. Горизонт затянуло мглой, за которой стали скрываться японские берега.
В таких условиях было риском спускать громоздкие корабельные шлюпки крейсеров и пытаться взять пароход как приз.
Поднятым сигналом по международному своду потребовали «покинуть судно возможно скорее и итти к берегу».
Пароход долго не отвечал на сигнал, затем сигналом запросил об оказании возможной помощи. Ответили, что «идем на помощь», и послали для этой цели «Громобой». Расположившись под ветром у парохода, «Громобой» принял его людей со спущенных, наконец, японцами двух шлюпок.
«Рюрику» было приказано потопить пустой пароход артиллерией.
Первая за время войны операция эта показала отсутствие соответствующей тренировки. Четыре корабля окружили со всех сторон задержанный пароход. «Рюрик» не мог действовать своей артиллерией, так как рикошеты или перелеты (в условиях качки) могли попадать в «Россию». Поэтому, после некоторого изменения занятых позиций, огонь был открыт с «России» и «Громобоя». Всего было затрачено около 15 выстрелов, после чего на пароходе взорвался котел, и он быстро погрузился.
Только через два часа после встречи эскадры с пароходом «Громобой» закончил прием японцев.
От пленных японцев выяснили, что пароход этот «Наканоура Мару» (около 1084 тонн) шел из более южных портов острова Хонсю (порт Саката) с грузом риса, имел 39 человек экипажа и 4 пассажира. Во время возни с «Наканоура Мару» был обнаружен еще один, совсем небольшой, японский каботажник. На сигналы он не отвечал, вследствие чего и был обстрелян, повидимому безрезультатно, русскими крейсерами. Этот пароход (всего в 323 тонны), судя по японским данным, носил название «Зеншо Мару».
Усилившийся от юго-западных румбов ветер с порывами в 8-9 баллов, сопровождаемый пургой, заставил отряд отказаться от погони за ним.
В 13 часов крейсеры легли на курс, ведущий к Корейским берегам, проложив его на порт Шестакова (Симпо).
Дальнейшее плавание проходило в условиях жестокого зимнего шторма от зюйд-веста, постепенно заходившего к весту и норд-весту. Океанские крейсеры были вынуждены, уменьшив ход, держаться против волны. Иначе в машинах наблюдались жестокие перебои. Вода вкатывалась на палубу и заливала каналы орудий, в которых, благодаря морозу, образовался слой льда, покрывавший нарезы. В большинстве орудий лед заполнил постепенно весь канал. Снаряды, ранее досланные при заряжании орудий до нарезов, нельзя было извлечь, лед же, образовавшийся внутри каналов, не позволял разрядки выстрелом.
Трудности, возникшие из-за этого, изложены в историческом журнале крейсера «Россия» следующими словами:
«Немедленно с постановкой на якорь (во Владивостоке) приступили к разряжанию и очистке ото льда орудий.
Некоторые из них удалось разрядить довольно легко, вырубив из канала лед и введя туда обыкновенный прибойник. Зато с 6-дюймовыми орудиями под полубаком пришлось повозиться, так как их каналы были сплошь заполнены льдом, вырубить который было очень трудно. Для их разряжания и очистки был применен следующий способ: сначала расходили и вынули из канала засевший в нарезы снаряд, действуя древками прибойника с винтом на конце. Затем, обогрев дульную часть паром, проведенным через охватывающий орудие змеевик, выколотили прибойником с казенной части цельную ледяную болванку, заполнявшую канал. Для разряжания 8-дюймовых орудий тоже пришлось употребить особый способ, т. к. все обычные меры не привели ни к чему». Для разрядки этих орудий пришлось применять двойные усилия: 1) удары ручником по специально сооруженному особо прочному разряднику, который вводился в канал через дульную часть, и 2) применение обгалдера и талей со стороны казенной части.
Практически артиллерия, а следовательно, и корабли оказались небоеспособными. 14 февраля отряд в составе тех же четырех крейсеров вышел в море во второе крейсерство. Предстоящая операция была направлена на корейские порты к бухты, расположенные в заливе Браутона (Корейского залива) и к северу от него, а также на подходы к ним от берегов Японии и, в частности, от портов залива Вакаса.В течение 16, 17, 18 и 19 февраля крейсерством был охвачен район от мыса Пещурова и до русско-японской границы, причем протяжение осмотренного побережья (без учета мелких изгибов береговой черты) составило около 300 миль.
Утром 10 апреля эскадра вышла из Владивостока. Впервые за войну вместе с тремя крейсерами («Россия», «Громобой», «Богатырь») были взяты два номерных миноносца («205» и «206»).
Выход отряда сопровождался рядом мероприятий для сохранения его в тайне. Для этого в течение всего полуторамесячного периода население города приучали к тому, что крейсеры поодиночке или попарно выходят на короткие сроки в море.
В день окончательного выхода снялись с якоря все 4 крейсера (включая «Рю-рик»).
Миноносцы вышли из Золотого Рога после выхода крейсеров. Среди личного состава кораблей были распространены сведения о том, что выход имеет целью практику а эволюциях.
При выходе в море отряд задержался вследствие тумана. Пришлось дважды становиться на якорь, сначала в Босфоре Восточном, затем у Скрыплева.
Последнюю стоянку адмирал использовал для совещания и инструктирования командиров кораблей. Тем временем подошли и миноносцы. Только в 18 часов погода позволила итти дальше. «Рюрик», как было намечено, направился обратно во Владивосток. Отряд же в составе крейсеров: «Россия», «Громобой», «Богатырь» и двух миноносцев в 20 ч. 15 м., находясь в 7 милях от о. Аскольд, лег на курс к мысу Пещурова (на 45 миль южнее его). В 5 ч. 15 м. утра 12 апреля, определившись, благодаря значительному улучшению видимости, по мысу Пещурова отряд повернул в глубину залива Браутона - к Гензану. Подойдя к острову Халезова (ныне Ару Сому), отряд застопорил машины, и адмирал вызвал на «Россию» командиров обоих миноносцев. На них были посажены студенты переводчики, переданы подрывные патроны и батареи для их взрывания. В 8 ч. 30 м. миноносцы вошли в Гензанскую бухту, крейсеры же несколько продвинулись вслед в целях поддержки. До 14 часов крейсеры держались перед Гензаном в районе между островом Анненкова (Сопу Сому) и полуостровом Нахимова, оставаясь в 15 милях от места назначения миноносцев.
Залив Лазарева и расположенные в южной его части бухты и город Гензан ограждены со стороны моря несколькими возвышенными островами с достаточно глубоководными проходами между ними (7-18 метров). В средний из них, придерживаясь возможно ближе к островам из опасения, что посередине проходов могут быть поставлены мины, и направились миноносцы.
Не встретив никакого сопротивления, оба миноносца прошли на рейд, на котором обнаружили небольшой японский пароход «Гойо Мару» (500-600 тонн), стоявший вблизи города.
На пароход с миноносцев были отправлены две двойки (с подрывной партией и вооруженными людьми). Экипажу было приказано убраться на берег, была забрана корреспонденция и заложены подрывные патроны. Попытки произвести опрос экипажа при помощи переводчиков, благодаря паническому состоянию японцев и корейцев на пароходе, не увенчались успехом.
Потопление парохода взрывом подрывного патрона не вышло, так как оборвались проводники. Выпущенной с миноносца торпедой «Гойо Мару» был потоплен. На рейде Гензана, кроме потопленного парохода, находилась парусная шхуна. Поскольку миноносцы, задержавшись с пароходом, просрочили назначенный момент возвращения к отряду (полдень), старший из командиров, «опасаясь прибытия к берегу артиллерии и пехоты», решил оставить шхуну без внимания. Во время набега миноносцев в городе подняли, где только можно нейтральные флаги - в подавляющем числе корейские и на одном из зданий - американский. На берегу собралась толпа в 2-3 тысячи человек.
Ни одного выстрела (кроме торпеды по пароходу) ни с той, ни с другой стороны не последовало.
Около 14 часов миноносцы через северный проход возвратились к отряду. В 19.45 мин. на северо-востоке был обнаружен пароход. Крейсер «Богатырь», получивший приказание его осмотреть, установил, что это небольшой японский каботажник «Хагинура Мару» с грузом вяленой рыбы (около одной тонны).
После осмотра и снятия людей (15 японцев и 12 корейцев) пароход было приказано уничтожить. Сначала это предполагалось сделать артиллерийским огнем, но затем, чтобы не выдавать стрельбой своего присутствия - посылкой подрывной партии. Потопление парохода путем взрыва 12 кг пироксилинового патрона произошло в широте - 39°47' N и долготе-128°4' О, около 20 часов. На всю операцию с момента обнаружения до потопления ушло немногим более двух часов.
На пароходе были захвачены: карта с прокладкой, судовые документы, переписка и шифрованная телеграмма с декодированным ее содержанием. Перед возвращением эскадры во Владивосток был торпедирован пароход «Кинсю Мару», на «Кинсю Мару» в момент его остановки находились: десант в составе 5 офицеров, 2 фельдфебелей, 121 солдат, 2 переводчиков, капитан-лейтенант флота (посредник), 72 человека судового состава, морской ревизор с подведомственными ему 17 человеками команды, 77 рабочих (кули) и 3 купца. Японцы успели спустить две шлюпки (момент, когда эти две шлюпки отошли от парохода, русские крейсеры не заметили) которые направились в сторону Корейского берега, из 45 японских солдат нахолившихся в шлюпках до берега добралась лишь десятая часть.

Авария крейсера «Богатырь»
Для того чтобы лично ознакомиться с условиями морской обороны Посьетского района и согласования с местным армейским начальником вопроса о минных заграждениях, Иессен 15 мая утром вышел на крейсере «Богатыть» в Амурский залив для дальнейшего перехода по этому заливу в Посьет.
С утра стоял настолько густой туман, что, выходя через боны, недавно установленные в устьевой части бухты Золотой Рог, крейсер чуть не попал на один из них.
В Босфоре Восточном пришлось из-за тумана стать на якорь, и было даже решено возвратиться на рейд, если туман не разойдется к 10 часам.
Но начало рассеивать, и несмотря на протесты командира крейсера, адмирал решил итти дальше. Выходом корабля в Амурский залив Иессен руководил лично, приняв временно командование кораблем.
Обнаружив по выходе, что видимость значительно улучшилась, что ясно видны отдельные острова и горизонт чист, командир согласился на дальнейшее управление кораблем.
Проложив курс на остров Сибирякова, направились в море, идя по середине Амурского залива 15-узловым ходом вдоль западного из двух подводных кабелей, нанесенных и по настоящее время на морские карты.
Однако, туман вскоре опять сгустился. Пришлось снова уменьшить ход до 10 узлов, несмотря на новые протесты командира, считавшего, что ход надо уменьшить до 7 узлов. Было воскресенье. Время подошло к одиннадцати с половиной часам. По традиции царского флота в воскресные дни адмирал и командир корабля обедали в общей офицерской кают-компании. Размолвка, имевшая место между обоими старшими начальниками, привела к тому, что командир корабля в целях восстановления с адмиралом нормальных отношений, нарушенных размолвкой, не только не отказался от намерения настоять на уменьшении хода, но вместе с ним спустился в кают-компанию. Туман тем временем сгустился; на мостике оставались старший штурман и вахтенный начальник. Крейсер продолжал итти 10-узловой скоростью по счислению.
Имея приказание Иессена изменить курс влево, не доходя на 3 мили до острова Антипенко, старший штурман в исчисленный момент (в 12 ч. 30 м.) спустился в кают-компанию, чтобы испросить разрешения делать поворот.
Получив соответствующее приказание, он только лишь успел добежать назад до мостика и начать поворот влево, как перед носом корабля из тумана выросли высокие обрывы скалистого берега. Был дан «полный назад», но это уже не могло предотвратить катастрофы - крейсер, ударившись тараном о камни, всей своей носовой частью сел на прибрежные скалы.
В момент удара туман был настолько густ, что с половины длины крейсера береговые, находившиеся вплотную у носа утесы вырисовывались сквозь туман в виде силуэта. Вслед за посадкой туман значительно поредел, а затем почти вовсе рассеялся. Крейсер плотно сидел на камнях, поднявшись носом почти на 2 метра. Разломленный по стыку форштевень был резко отворочен влево и открыл зияющую пробоину в таранное отделение. Носовые отсеки начали заполняться водой, но плотно сидящему крейсеру не угрожала пока непосредственная опасность гибели.
Однако, и попытки сойти с камней задним ходом не увенчались успехом. Начали перегрузку угля из носовых угольных ям в корму. Во Владивосток был послан паровой катер с просьбой о немедленной высылке ледокола «Надежный» и присылки к утру одного из крейсеров.
Угрожающим явлением было то, что на утро со стороны моря начало разводить волну, а ветер от юго-восточных румбов, от которых крейсер не был прикрыт островами, начал постепенно свежеть.
Весь день 16 мая, несмотря на усиливающийся ветер, делали всяческие попытки сойти с камней, однако, помощь буксиров ледокола «Надежный» была бесполезной. «Богатырь» продолжал стоять на том же месте.
Крейсер «Россия», пришедший с миноносцами из Владивостока, попытки ста-щить аварийный корабль с камней в этот день не делал, так как под вечер еще более засвежело. В 20 часов ветер дул с силой 7-8 баллов, а к 23 часам превратился в жестокий 10-балльный шторм. Стоя «лагом» к ветру, крейсер при каждом размахе получал разрушительные удары о подводные камни. Один за другим от новых и новых повреждений корпуса заполнялись водонепроницаемые отсеки. Положение становилось критическим.
При помощи единственной, спущенной с подветренного борта шлюпки - гребного катера (из остальных шлюпок спустить ни одной было нельзя, вследствие шторма и размахов качки, достигавших 22°) начали своз с корабля экипажа.
Всю ночь перевозили команду на берег, используя относительное затишье, образовавшееся с подветренного правого борта крейсера и защищенное непосредственно тянувшимся от носа далее к юго-западу утесистым мысом Брюса.
В защищенной от ветра с моря бухте Нерпа, составляющей южную часть залива Славянского, высаживались на берег измученные и промокшие люди.
В 6 часов утра крейсер покинули последними - командующий отрядом, командир, старший офицер, трюмный механик корабля и флаг-офицеры командующего. Крейсер остался безлюдным, продолжая испытывать жестокие удары корпуса о камни.
К полудню 17 мая начало стихать. На следующий день на аварийный крейсер часть экипажа возвратилась (трюмный механик и трюмные). Оказалось, что четыре (из девяти) водонепроницаемых отсека корабля были полны водой и корабль ветром и волнением несколько развернуло на камнях носом влево. Нос, сначала поднятый метра на два вверх, с части камней уже соскочил. Ощутительный диферент на корму сменился приблизительно таким же на нос. При опускании носовой части в подводные пробоины (как было позднее выяснено водолазами) проникли вершины подводных скал. Они прочно удерживали корабль от стаскивания его при последующих попытках буксировки.
Было ясно, что самый быстроходный и самый новый из крейсеров владивостокского отряда выведен из строя надолго, если не навсегда.
Место аварии (мыс Брюса) во внешней части Амурского залива, при полном отсутствии в то время береговой обороны ее, было опасно не только в отношении угрозы дальнейшего разрушения корабля волной от господствующих в летнее время юго-восточных ветров, но и в отношении возможных попыток нападения больших кораблей и миноносцев противника.
Замыкающая с юго-восточной стороны устьевую часть залива цепь небольших островов (Циволька, Желтухина, Стенина, Римского-Корсакова и др.), в то время не населенных, оставляла открытым проход (между островами Желтухина и Стенина) шириной около 7 миль, через который свободно проникала волна с моря и через который, а также и через другие более узкие проливы между островами, мог, под покровом ночи, тумана и мглы проникнуть противник.
Последняя опасность должна была считаться безусловно реальной, так как са-мый факт посадки на камни «Богатыря» вряд ли мог остаться скрытым от японской разведки.
Пришлось принимать меры в целях обеспечения аварийного крейсера, если не от волны, то от попыток атак неприятеля.
С 18 мая ежедневно в залив Славянский выходили из Владивостока исправные крейсеры, а миноносцы держались в дозоре у выхода.
«Богатырь» усиленно разгружали, снимали с него носовую артиллерию, якорные цепи, уголь и все прочее, что могло облегчить крейсер.
Из Владивостока перевезли на мыс Брюса полевую артиллерию, там же установили легкую, снятую с корабля.
На мысе Брюса и в соседних бухтах залива Славянского создалась вызванная аварией временная база и вооруженный лагерь.
Ожидание прихода японцев вызывало некоторую нервность. «Услужливое воображение начальников наблюдательных постов, миноносных командиров и других лиц» часто обнаруживало мифические дымы и силуэты кораблей. Сильная атмосферная влажность способствует здесь развитию явления рефракции.
Не раз случалось, что фальшивые тревоги вели к спешной эвакуации из залива Славянского транспортов, барж и прочих плавучих средств. Крейсеры снимались с якоря и направлялись к выходу из Амурского залива, дабы прикрывать аварийный крейсер от «мифического» неприятеля.
Из-за слабости спасательных средств Владивостокского порта крейсер удалось снять с камней лишь 5 июня. Затянувшийся ремонт повреждений привел к тому, что крейсер в военных действиях до конца войны участия не принимал.
Авария «Богатыря» привела к значительному удлинению и без того затянувшегося периода бездействия Владивостокского отряда. Потребовался приезд во Владивосток командующего флотом (Скрыдлова) и командующего первой Тихоокеанской эскадрой (Безобразова), чтобы привести русские крейсеры к отказу от пассивной защиты «Богатыря» и к активизации их боевой деятельности.

Первый выход к Цусимскому проливу
Выйдя из Владивостока 29 мая, эскадра взяла курс на юг к острову Цусима. В нескольких милях от острова была главная морская коммуникация, по которой шли транспорты с войсковыми грузами в Желтое море. Здесь «Громобоем» был потоплен японский транспорт «Идзумо Мару» водоизмещением 3229 т. Крейсер поднял из воды 105 человек вместе с офицерами. Из от¬чета: «По уходившим шлюпкам мы не стреляли по весьма  понятному  русскому  человеку  чувству - от¬сутствию излишней и бесполезной жестокости». Од¬нако при этом было замечено, что иные японцы не желали спасаться и, плавая в воде, они грозили крей¬серам кулаками. Командир полка, плывший на «Ид¬зумо-Мару», разорвал самурайское знамя и кинжа¬лом вспорол себе живот. Спустя короткое время с крейсеров заметили два дыма. Вскоре стали видны два крупных транспорта. Крейсера разделились и пошли в погоню. Транспорты пытались повернуть обратно. Транспорт, за которым погнался «Громобой», по требованию не остановившийся. Японское судно пошло на таран и было подвергнуто сильному артиллерийскому огню. Получив 60 попаданий, судно остановилось. Это был большой транспорт «Хитаци Мару» водоизмещением 6175 т под командованием англичанина, который служил в японской компании. На этом транспорте, шедшем из Хиросимы, было 1095 солдат и офицеров, 120 человек судового экипажа  и 320 лошадей, а также 18 осадных 280-миллиметровых гаубиц, пред-назначавшихся для осады Порт-Артура. «Хитаци Мару» был утоплен одной торпедой, выпущенной с «Громобоя». Транспорт «Садо Мару» водоизмещением 6226 т, остановленный крейсерами «Россия» и «Рюрик», имел на борту свыше 1000 человек. Получив приказ покинуть судно, японские офицеры не желали спасать солдат, надеясь на подход своих броненосных крейсеров, и специально тянули время. На судне началась паника, и при спуске шлюпок, которым никто не руководил, погибло много людей. Из письма очевидца, написанного на «России»- «Люди переполняли шлюпки еще на палубе, никто не хотел быть на талях, тали лопались (шлюпки падали в воду, разбивались и перевертывались), из-за чего масса людей гибла...». Кроме шести или семи больших корабельных гребных шлюпок и двух совершенно новых паровых катеров, на транспорте было десятка два больших мелкосидящих японских фунэ, применяемых японцами при десанте. Небольшая часть этих шлюпок была все-таки спущена на воду, однако, несмотря на почти спокойное состояние моря, и этот вид спасательных средств использовался беспорядочно. Перегруженные неоргани-зованными массами людей некоторые из фунэ переворачивались, люди плавали вокруг, многие тонули. Тогда с «Рюрика» была послана шлюпка, которая сняла с судна 23 человека. Погода ухудшалась, дальность видимости еще сократилась, штурмана опасались за точность места в связи с переменными курсами, переменными течениями и изменением девиации компасов, в связи с артиллерийской стрельбой.
А на «Садо Мару» продолжался все тот же беспорядок. Дело принимало затяжной характер. Однако, обстановка требовала скорейшей ликвидации парохода.
В 12 ч. 30 м. «Рюрику» было отдано категорическое: приказание потопить «Садо Мару».
Первая торпеда была выпущена в правый борт транспорта, взорвалась в его середине, выбросив в воздух много угля. Пароход несколько накренился, сел чуть-чуть глубже, но не тонул. «Рюрику» было отдано приказание выпустить вторую торпеду. Так как к этому времени крейсер уже находился с другого борта транспорта, то она взорвалась у левого борта. Одновременно и «Громобой» ускорил потопление «Хитаци Мару» торпедным выстрелом.

Второй выход к Цусимскому проливу
После полудня 14 июня сначала «Лена» с 8 миноносцами, затем «Россия», «Громобой» и «Рюрик», под командованием адмирала Безобразова направились через Амурский залив в море. Пройдя остров Стенина, два миноносца («210» и «211»), имевшие наименьший запас угля, были взяты на буксир последними двумя крейсерами; остальные шли самостоятельно.
В ночь на 15 июня засвежело (до 4 баллов), миноносцы сильно зарывались, их гребные валы работали с большими перебоями.
Уже с вечера начались аварии (у миноносца «205» неисправность в рулевом приводе), а утром у обоих буксируемых миноносцев полопались буксиры, «211» сообщил о большом количестве воды в палубе. Между вынужденными остановками отряд все же шел 10-узловым ходом на юг.
Утром 15-го определились по мысу Болтина и в течение дня продолжали движение к югу, пересекая по хорде залив Браутона. Вечером «Рюрик» и «Громобой» отпустили свои миноносцы («210» и «211»), однако, произошла новая небольшая задержка из-за испортившегося рулевого привода «Громобоя».
Ночь была лунная. Вскоре после полуночи открылись южные берега залива Браутона.
В 2 часа 16 июня отряд находился в 21 миле по румбу 52° от мыса Кодрика (Анпен Куци). Миноносцы были направлены в Гензан, за ними пошел транспорт «Лена», а крейсеры остались крейсеровать к северу от указанной точки с расчетом не приближаться к архипелагу островов, расположенных перед входом в залив Юнг Хинг, ближе 20 миль.
К утру отряд все же приблизился к «Лене», державшейся перед входом в залив. К 10 часам подошли к ней и миноносцы, возвратившиеся из Гензана.
Из них «204» оказался с серьезными повреждениями руля.
Набег миноносцев на Гензан
Расставшись в 2 часа с отрядом крейсеров, миноносцы направились в бухту Гензан тремя группами: 1-я, состоявшая из трех миноносцев («203», «205» и 206»), пошла южным проходом между о-вом Никольского (о-в Ио) и мысом Муравьева, 2-я - тоже из трех миноносцев («201», «202» и «204») взяла курс через северный проход между мысом Дефоссе и прилежащими островами, 3-я - из двух миноносцев («210» и «211») пошла средним фарватером-между островом Никольского и островом Куприянова.
При входе в бухту миноносец «204» коснулся пяткой руля подводного камня и, хотя вскоре сам сошел с него, руль оказался заклиненным в положении на борт, миноносец потерял возможность управляться.
Остальные миноносцы вошли на рейд Гензан в 5ч. 30 м. утра. Не найдя там военных кораблей противника, они сожгли японскую парусную шхуну «Сейхо Мару» (112 тонн) и каботажный пароход «Коун Мару» (36 тонн), а обнаружив в городе воинские части, обстреляли и течение 20 минут некоторые здания. Было видно, как японские солдаты бежали в горы. Огнем миноносцев разрушен склад, окруженный стеной, разбиты баржи.
Несколько торговых судов под английским флагом и шхуну, принадлежавшую русской китобойной компании Кейзерлинга, командующий отрядом миноносцев (Раден) не подверг осмотру, а узнав об аварии миноносца «204», пошел к нему на помощь.
Пришлось буксировать миноносец к транспорту «Лена», которому л был поручен отвод аварийного корабля во Владивосток.
Буксировка его с рулем, положенным на борт, оказалась делом очень сложным. Взятый сначала для буксировки вдоль борта транспорта миноносец едва не перевернулся. Передали его на два кормовых буксира, выпустив за корму миноносца плавучий руль из парусины. Попытка сломать ему поврежденный руль при помощи горденей паровых лебедок «Лены» оказалась безуспешной. Провозившись безрезультатно до вечера, находясь все это время в десятимильном расстоянии от корейского берега, имея в виду увеличившуюся волну и вытекающий отсюда риск потерять остальные миноносцы, Раден решил потопить мешавший ему «204».
В 20 часов 16-го июня после снятия людей, артиллерии и прочих предметов вооружения, миноносец был взорван подрывным патроном. Дождавшись его гибели, миноносцы и «Лена» пошли обратно но Владивосток, куда и пришли 18 июня.
Набег миноносцев на Гензан не дал положительных результатов.
Хотя японский официальный исторический труд и признает, что обстрел миноносцами японского городка «нанес кое-какие повреждения», но происшедшая в итоге похода гибель миноносца «204» вряд ли может быть признана равноценной имевшему место воздействию на противника.
В полной мере отрицательным оказалось влияние захода в Гензан на дальнейший ход крейсерской операции.
Шум, наделанный в Гензане миноносцами, задержка всего отряда вследствие аварии с «204» и подход крейсеров слишком близко к берегу привел к обнаружению их японскими наблюдательными постами. Последствия этого будут видны дальше.
Идя восточным Корейским проливом, отряд приближался к тем местам, где 16 дней назад он атаковал японские транспорты; около 17 часов открылся остров Ики- сима.
В 18 ч. 20 м. уже на видимости южной оконечности острова Цусима были обнаружены справа по носу сначала один, два, а затем девять дымов, быстро приближавшихся навстречу. Безобразов учитывал, что противник, кроме превосходства сил в отношении количества кораблей и их артиллерийского вооружения, имел преимущество в виде близких баз и ночью мог с успехом использовать свои миноносцы. Поэтому он решил уклониться от боя и повернул на обратный курс. Неприятель начал преследование, будучи на левой раковине русских крейсеров. Это была эскадра адмирала Камимуры в составе четырех броненосных и четырех легких крейсеров, а также посыльного судна «Чихайя». Неприятель открыл огонь, но расстояние было большим и японские снаряды падали с недолетом. В 20 ч зашло солнце и русские крейсера с носа подверглись атаке восьми японских миноносцев. Освещая противника прожекторами, крейсера отбили атаку миноносцев артиллерийским огнем.

Крейсерство на океанских коммуникациях
03 июля крейсеры «Россия», «Громобой» и «Рюрик» вышли из Владивостока и направились к берегам Японии. 18-го, незадолго до полудня, отряд застопорил машины, и командующий отрядом собрал на флагманском крейсере совещание командиров кораблей.
Первой задачей крейсеров было форсирование Цугарского (Сангарского) пролива. Предполагалось пройти через него «по возможности ночью».
Это позволяло наилучшим образом обеспечить внезапный для противника проход крейсеров в океан и давало некоторые шансы на проход их под покровом темноты незамеченными.
Если бы проходящие русские корабли действительно остались необнаруженными, дальнейшие действия отряда в океане сулили бы большой успех.
В пути к Цугарскому проливу около 21 часа 04 июля отряд попал в туман, который продержался до 4 часов 19-го. В тумане пришлось уменьшить ход до 7 узлов.
05 июля к 18 часам обнаружили японские берега и определились по о-ву Ко сима и вершине горы Ивакияма (близ северо-западной оконечности о-ва Хонсю). Отсюда до входа в пролив оставалось 40 миль, плавания по проливу до выхода в океан-еще 60 миль, т. е. около 100 миль в целом, равно столько, чтобы, идя, например 16-узловым ходом, проскочить пролив в середине ночи или, во всяком случае, под покровом ее. Пролив был пройден русскими крейсерами вполне благополучно. Некоторые затруднения навигационного порядка испытывались вследствие «сулоев», которые выбрасывали русские крейсеры из кильватерной колонны.
Крейсеры прошли в океан; западную часть пролива они проходили в «светлое, ясное и тихое» утро. В течение всего утра 6 июля они находились на виду с японских берегов, а это должно было сделать обнаружение русских кораблей противником совершенно неизбежным.
Сразу по выходе в океан плавание отряда стало сопровождаться частыми встречами.
Еще в 6 ч. 30 м. на меридиане мыса Есанзаки был остановлен небольшой японский каботажный пароход «Такасима Мару» (130 т).
По отходе шлюпок с людьми от борта парохода он был потоплен подрывной партией с «России». Экипаж, пользуясь тихой погодой и близостью суши, погреб к берегу. За ним в том же районе был встречен идущий под балластом в Муроран английский пароход «Самара». После осмотра его «Громобоем», за отсутствием на нем угля и оснований для задержания, он был отпущен. Почти одновременно отряд обнаружил еще одно паровое судно, силуэт которого сильно искаженный рефракцией был принят сначала за канонерскую лодку типа «Тацута». Однако, при ближайшем рассмотрении и это оказался небольшой японский каботажник «Киодоуниу Мару», на котором было до 50 пассажиров. Благодаря присутствию среди них женщин и детей его отпустили.Только в полдень все три крейсера смогли продолжать дальнейшее движение, направившись 10-узловым ходом к югу.
Произведя стремительный прорыв через Цугару-Кайкио, за шесть часов после выхода из пролива, крейсеры, задерживая каботажные суда и «Самару», продвинулись к главному месту намеченных операций всего лишь на 26 миль (скорость продвижения к главной цели около 4 узлов). В послеполуденные часы было принято японское радио: «Русские конфискуют суда, двигаясь к северу». В тот же день около 17 часов были встречены две парусные шхуны: «Кихо Мару» (140 т) и «Хокуру Мару» (130 т), с грузом рыбьего тука, жмыхов, соли, соломенных цыновок и т. д.
По снятии людей, первая шхуна была расстреляна артиллерийским огнем «России», вторая-потоплена подрывной партией «Рюрика».
Стрельба по «Кихо Мару» велась из одного 152 мм орудия «России» с расстояния 3-4 кабельтовых. Было сделано 14 выстрелов чугунными бомбами, из которых 10 легло в цель. «При этом было замечено, что многие бомбы не рвались, а пробивали шхуну насквозь, не разорвавшись... Рвавшиеся снаряды иногда воспламеняли окружающие предметы, но настолько слабо, что начинающиеся потухали сами собой».
В 0 часов 7 июля отряд находился в 50 милях на SO от мыса Сириязаки. Иначе говоря, с 6 часов утра до полуночи, благодаря чрезвычайно длительным задержкам у встреченных каботажников, из которых было потоплено три с суммарным водоизмещением в 400 т, в направлении района выполнения главной задачи отряд прошел всего лишь 75 миль (средняя «полезная» скорость - 4,2 узла).
К рассвету 8 июля крейсеры подошли к тем участкам моря, в которых уже можно было рассчитывать на встречу с океанскими пароходами, пересекающими Тихий океан без захода на Гавайские острова, т. е. по кратчайшему расстоянию от американских портов дуге большого круга. От зюйд-оста мертвая зыбь усиливалась, однако, погода продолжала благоприятствовать. В 7 ч. 30 м. обнаружили и остановили большой германский пароход «Арабия», который, как выяснилось при осмотре его призовой партией, шел из Нью-Портлэнда (штат Орегон) в Иокогаму, Кобе, Нагасаки, Шанхай и Гонгконг с разным грузом.
С призовой командой и с оставленной на борту частью экипажа, под начальст-вом русского офицера, «Арабия» была отправлена через Курильские и Лаперузов проливы во Владивосток, куда она благополучно и прибыла.
На осмотр и прочие операции с «Арабией» было затрачено 3 часа.
Пароход имел 4 438 т брутто, содержал ценный груз, и поэтому захват его можно было считать первым немаловажным успехом июльского крейсерства.
Днем 8 и в ночь на 9 июля отряд продолжал итти далее, следуя приблизительно в предполагаемом «русле» упомянутой выше пароходной дороги по дуге большого круга. К полуночи 09-го отряд находился в 45 милях на OSO от входного в Токийский залив мыса Нодзимазаки, т. е. у входа в юго-восточные ворота, ведущие к Иокогаме и Токио.
Уменьшив ход до 3 узлов, крейсеры до полудня 9-го курсом W, изменив его после этого на SW. Продержавшись в течение всего светлого времени при сравнительно хорошей видимости в районе входа в Токийский залив, отряд никого не обнаружил.
В ночь на 10 июля прошли между островами Мияке сима и Козу сима  и, обогнув последний, повернули на норд - к юго-западным воротам, ведущим ко входу в Токийский залив, на пути сообщения Токийского района с азиатскими, австралийскими и европейскими портами, на путь, связывающий Иокогаму с Внутренним морем Японии.
Рассвет 10-го принес ценный приз в виде английского парохода «Найт Коммандер» («Knight Commander»). Англичанин, рассчитывая, очевидно, на близость японских портов или на флаг «владычицы морей», под которым он находился, застопорил машины только после четвертого выстрела с «России». Посланная призовая партия установила, что пароход сейчас идет из Шанхая (а туда пришел из Нью-Йорка), имеет груз железнодорожных материалов для Иокогамы и Кобе. У капитана не оказалось подлинных коносаментов на груз (сослался, что они посланы из Шанхая почтой), но было безусловно ясным, что значительная часть груза является контрабандой и что она превышает 50%. А это давало (по международным нормам того времени) право на признание судна призом. Так как угля в бункерах у него было лишь на трое суток, пароход решили потопить. Капитану было дано 30 минут для своза экипажа на «Россию» и «Рюрик», подрывные патроны были заложены в машинное отделение и под котлы, и в 9 часов «Найт Коммандер» пошел ко дну.
Во время осмотра парохода в каюте капитана под копировальным прессом была обнаружена копировальная книга с деловой перепиской капитана с судовладельцами. Пресс и книга были взяты, а в ней впоследствии обнаружили копии тех коносаментов, которые капитан надеялся утаить.
Эти документы оказались затем весьма важными для владивостокского призового суда, с точностью установившего, что в Нью-Йорке на пароход были погружены громоздкие части железнодорожного мостового сооружения для Чемульпинской железной дороги, что капитана предупреждали о том, что «пытаться итти в Чемульпо в настоящее время небезопасно», что «капитан не намерен отказаться от ответственности», но не видит, «почему нам итти навстречу катастрофе», что «последний безопасный порт на пути отсюда будет Кобе и что после разгрузки груза для Кобе «корабль сильно сядет носом» - вследствие невыгодной для диферента погрузки мостового материала, адресованного на Чемульпо.
Иначе говоря, с документальной точностью выяснился контрабандный характер груза, направлявшегося на постройку японской железной дороги на театре военных действий. Около 1000 т рельсов и рельсовых креплений, 1700 т мостовых частей, 300 пар вагонных колес с осями и 400 колес отдельно, направлявшихся непосредственно на театр военных действий, и значительное количество прочего груза, адресованного в Иокогаму и Кобе, были потоплены вместе с пароходом на глубине 1300 м. Сам пароход постройки 1900 г. имел 4300 т брутто, скорость 11 узлов. Это был второй значительный приз июльского крейсерства. На всю операцию с «Найт Коммандером» пошло 2 ч. 45 м. Во время ее на севере было обнаружено 8 судов, медленно двигавшихся под берегом. Благодаря искажению их рефракцией, они сначала были приняты за военные корабли. Несколько позднее оказалось, что это были шхуны. С 9 ч. 15 м. до 14 ч. 15 м. отряд продолжал итти на запад. Встреченные вскоре две парусные шхуны с солью были уничтожены «Громобоем» и «Рюриком». Экипаж их был взят на крейсеры.
Одновременно «Россией» был остановлен идущий из Манилы в Иокогаму анг-лийский пассажирский пароход «Тсинан». Он шел почти без груза, с небольшим количеством контрабандного риса и сахара, и с пассажирами, среди которых были также и женщины. Пребывание на подходах к Токио приходило к концу. Оставалось замести следы, скрыв дальнейшее направление отряда. Пароходу было предложено вытравить пар из котлов, чтобы замедлить его приход в Иокогаму и выждать на месте, пока крейсеры не скроются за горизонтом. Обрадовавшись, что их отпускают, англичане наговорили офицерам призовой партии много любезных вещей: «Я не верил глазам своим, когда увидел здесь ваш флаг» (слова капитана); «в Европе ваша эскадра называется эскадрой-невидимкой» и т. д.
Конечная точка июльского крейсерства: широта 34°9' N и долгота 137°53' О. Вблизи этой точки отряд потратил 2 1/4 часа драгоценного времени («Тсинан», шхуны). В 35 милях на норд-вест от нее лежали мосты и дамбы Хамамацу.
Но «по точному подсчету оставшегося на отряде угля, дальше к западу не представлялось возможности подвигаться».
В 17 ч. 15 м. отряд дал 14 узлов и направился в обратный путь, проложив курс миль на 30 ближе к Иокогаме - в ворота между островами О сима и То сима. Подходы к Токийскому заливу вторично были пересечены крейсерами сейчас уже в темное время. Японские маяки горели как в мирное время; проход этими, сравнительно стесненными водами был совершен без инцидентов, но и без результатов.
11 июля в 2 ч. 30 м., т. е. еще в полной темноте, в 17 милях на OSO от мыса Нодзима встретили германский пароход «Tea», шедший во Внутреннее море с грузом около 1400 т рыбьего тука и рыбьего жира.
После осмотра пароход было приказано топить.
Взрыв оказался недостаточным. Пароход, имея нетонущий груз, дважды загорался, но не тонул. «Рюрику» было приказано добить его снарядами. Но возросшая океанская зыбь и расстояние в 6 - 7 каб., ближе которого «Рюрик» почему-то не подошел к своей цели, привели к тому, что агония парохода затянулась на несколько часов. К тому же «Рюрик», стоя лагом к волне, не смог поднять свой барказ (у него вырвало подъемный рым). Это вызвало новые переговоры крейсера с флагманом, приказание последнего потопить барказ и в результате новую задержку.
На остановку, осмотр и потопление небольшого старого парохода ушло около 6 часов времени, истрачено около 75 снарядов 120, 152 и 203 мм калибра.
К концу операции с пароходом «Tea» был обнаружен еще пароход. Он оказался принадлежащим английской «Ocean Steamship C-у» или, в общежитии, «сине-трубной компании» (Blue funnel), прекрасным океанским пароходом «Калхас» в 6748 т брутто и 13-узловой скоростью. Шел он из Ванкувера (Канада) в Иокогаму, однако, далеко не с полной нагрузкой. При осмотре выяснилось, что часть груза (повидимому меньше 50%) была военной контрабандой, остальная адресована в нейтральные порты. Среди первой группы грузов была мука, хлопок, брусья и разные машины. Грузы для нейтральных стран включали в себя преимущественно лес и разнообразный генеральный груз. Среди него одна 12-фунтовая английская пушка, направляемая в Вульвичский арсенал, около 30 мест других предметов снаряжения, адресованных в Лондонские правительственные учреждения. Наконец, почтовая корреспонденция, среди которой оказалась служебная и секретная переписка японских дипломатических представителей, адресованная в министерство иностранных дел в Токио.
Не предугадывая решения призового суда, Иессен приказал «Рюрику» посадить на «Калхас» призовую команду, а пароходу следовать во Владивосток.
Около полудня 11 июля, закончив эту последнюю призовую операцию и взяв курс на NO, отряд направился к проливу Кунасири Суйдо (Екатерины), намереваясь возвращаться во Владивосток Охотским морем и далее через пролив Лаперуза.
В 16 часов 19 июля отряд ошвартовился на бочках в Золотом Роге.Июльское 16-суточное крейсерство обошлось «без потерь в людях, а равно без одной человеческой жертвы на уничтоженных или взятых призах».
Крейсерами пройдено 3078 миль, расход топлива на «России» - 2133 т, на «Громобое»-2150 т. Угольные ямы этого крейсера были близки к их полному опустошению.

Опасаясь захвата транспортов русскими крейсерами, японское командование задерживало в портах все пароходы, готовившиеся выйти в океан, и возвращало обратно те, которые уже были в рейсе. На определенное время японская внешняя торговля была парализована. Всего Владивостокский отряд потопил на коммуникациях про¬тивника три транспорта, семь пароходов и восемь шхун, захватил четыре парохода и шхуну.