Подходила к концу очередная неделя плавания. Наступила суббота — день, когда на всех кораблях Военно-Морского Флота СССР, где бы они не находились и какие бы задачи не выполняли, производится большая приборка. В отличие от малой, сухой приборки, большая производится с применением всех возможных моющих средств и прежде всего воды. Поскольку запасы пресной воды на подводных лодках, да и вообще на кораблях, строго ограничены, используется та, что под рукой, забортная. Добывать ее в подводном положении довольно неудобно.
Слегка покачиваясь, лодка шла под РДП. Визуальное наблюдение за горизонтом — поверхностью океана — велось через перископ вахтенным офицером из боевой рубки, отделенной от третьего отсека нижним рубочным люком. В той же боевой рубке, в концевых отсеках лодки, в центральном посту в третьем отсеке и в шестом, дизельном, находятся глубиномеры — своего рода манометры, показывающие глубину погружения лодки — величину, прямо пропорциональную забортному давлению. Кроме рулевого горизонтальщика, управляющего носовыми и кормовыми горизонтальными рулями (рулями глубины), за показаниями глубиномеров обязаны пристально следить вахтенный офицер и вахтенные дизельного и концевых отсеков. Последние обязаны докладывать изменения глубины через каждые десять метров. Всплывать в полунадводное положение, также как и погружаться из-под РДП, не производя соответствующих действий, обеспечивающих безопасность лодки, нельзя. Моя командирская вахта кончилась и я готовился пройти по отсекам, проконтролировать начавшуюся большую приборку. В центральный пришел командир, и после сдачи ему вахты я позволил себе задержаться, просто поболтать с командиром о предстоящем удовольствии — маленькой радости подводника — помывке в душе шестого отсека забортной водой, нагретой после охлаждения ею дизелей. Мы, было, пустились в рассуждения о преимуществах намыливания тела обычным стиральным порошком перед использованием особого мыла, выданного нам специально для мытья забортной водой. Оно почему-то не мылилось, вероятно, наша военная приемка испытывала это мыло в малосоленом Финском заливе. В разговоре принял живое участие вахтенный механик. Он с ясно просматривающейся завистью отпустил несколько нелестных замечаний в адрес военпредов, сидящих в Ленинграде, принимающих у промышленности такой «стратегический материал» как мыло для забортной воды и получающих все свои очередные воинские звания «день в день»...
Мы с командиром, не будучи абсолютно уверены в том, что проклятое мыло принимается именно в городе на Неве, охотно поддержали механика, привычно щекоча свои нервы рассуждениями о том, что вот, мол, живут же как люди, ни эл-эса (жаргонное выражение от сокращения — л/с — имеется в виду личный состав срочной службы) у них, ни аварий... Неизвестно, до чего бы мы договорились, скорее всего ни до чего, повздыхали бы, как обычно, пожалели бы себя, вспомнили бы очередной раз об оплате труда американских подводников и об их отдыхе, но наши наметанные военно-морские глаза почти одновременно остановились на глубиномере. Разговор оборвался. Глубиномер показывал явно не заданную, а гораздо меньшую глубину. Это означало, что лодка со всеми своими антеннами, шахтами и прочими выдвинутыми устройствами всплывала, теряя свое основное качество — скрытность. Из боевой рубки послышался совершенно неуставной вопрос вахтенного офицера: «Внизу! За глубиной следите?» На что вахтенный центрального поста доложил: «Следим. Здесь командир, старпом и механик!» Явно успокоившись, вахтенный офицер больше ни одного доклада не сделал и никакой команды не дал. На горизонтальных рулях сидел самый опытный горизонтальщик — боцман. Мы все дружно стали выговаривать ему за то, что он не держит заданную глубину. Вахтенный механик, не дожидаясь более ничего, скомандовал трюмному машинисту: «Принимать в уравнительную самотеком!» Послышался шум воды, принимаемой в уравнительную цистерну (цистерна, служащая для регулирования плавучести лодки с помощью ее утяжеления приемом воды или облегчения откачкой за борт). Боцман переложил горизонтальные рули в максимально возможные плоскости «на погружение». Однако лодка продолжала всплывать, то есть стрелка глубиномера продолжала показывать уменьшение глубины — ползла вверх! «Заполнить быструю!» (цистерна быстрого погружения для быстрого утяжеления лодки) — приказал командир. Стрелка глубиномера остановилась и неожиданно быстро покатилась вниз. Внезапно наступила тишина, в отсеке почувствовался вакуум — в ушах щелкнули барабанные перепонки. С грохотом отдраилась дверь из четвертого отсека, и в центральный пост буквально прыгнул помфлагмеха. Он был бледен и очень возбужден. «Какая глубина? Закрыть воздушную и газовую захлопки РДП! Почему погружаемся без съемки с РДП? В шестом отсеке воды по пайолы! Дизеля остановить!» — .все это он выкрикнул скороговоркой.
Командир было прикрикнул на него: «Чего паникуешь? Смотри какая глубина! Мы еле под перископ загнали». Действительно, глубиномер в это время показывал 12 метров — то есть перископную глубину. Помфлагмеха растерянно пробормотал: «А в шестом — тридцать метров и вода уже пайолы заливает»... Вдруг, как бы в ответ на эту его фразу, стрелка глубиномера прыгнула на отметку 60 метров и стремительно покатилась вниз. Между тем из трюма раздался очередной доклад: «Принято 600 литров!» — трюмный продолжал принимать в уравнительную. Была к тому времени заполнена и цистерна быстрого погружения. Лодка, получив огромное количество забортной воды, значительно потяжелела и, набирая ускорение, падала вниз. А там, то есть под килем, было ни много ни мало, более пяти километров, что во много раз превышало предельную глубину, на которую был рассчитан наш корпус. Возникла реальная угроза быть раздавленными, как грецкий орех. «Стоп принимать! Пошел насос из уравнительной за борт! Продуть быструю!»,— только и успел скомандовать механик. Помфлагмеха же оттолкнул от колонки воздуха высокого давления командира отделения трюмных и сам начал бешено вращать маховики клапанов, продувая цистерны главного балласта «аварийно». К сожалению, стрелка глубиномера уже перевалила за отметку 100 метров, а по всем руководящим документам продувание балласта на таких глубинах уже ничего не дает, воздух не в силах вытеснить воду из цистерн. Я отчетливо понял, что даже поданная к этому времени командиром команда «Рули на всплытие! Три мотора полный вперед!» вряд ли поможет делу. Мы обречены, подумал я, и отвернулся от глубиномера, так как его стрелка уже проскочила отметку предельной глубины и в отсеке уже послышался характерный треск. Свидетельствую, что никаких «картинок из жизни» перед моими глазами не мелькало. В голове пульсировала одна мысль: «Вот так они и тонут, а ведь никто, даже мы сами, так и не узнаем причину гибели». Странно, но мое сознание, как бы со стороны отмечало последние, как я думал, секунды нашей жизни. Тем не менее вопросы почему, в чём причина резкой потери плавучести, прочно засели в моей голове. Вдруг корпус лодки как бы задрожал. Я мгновенно обернулся к глубиномеру и (о радость!) увидел, что стрелка его дрожит, а потом медленно, но все быстрей и быстрей пошла вверх. Только теперь я обратил внимание на лица обитателей центрального поста. Должен сказать, что выглядели все довольно бледно. Очевидно, так же выглядел и я сам. Лодка стремительно летела вверх. От переживаний никто не догадался объявить положенную тревогу, прослушать горизонт и отдать еще ряд команд, связанных со всплытием. Проскочив стометровую глубину, под давлением расширяющихся пузырей воздуха высокого давления в цистернах главного балласта, лодка пробкой выскочила на поверхность и закачалась на океанской зыби.
Пока командир одевался для выхода наверх, я отдраил нижний рубочный люк и поднялся в боевую рубку, чтобы осмотреть горизонт в перископ. К моему удивлению и возмущению в боевой рубке на грелке сидел совершенно спокойный вахтенный офицер. По его облику было видно, что он ровным счетом ничего из происшедшего не понял. Он даже не поднял перископ и был очень удивлен аварийным всплытием лодки! Решив разобраться с действиями вахты и в том числе с действиями вахтенного офицера позже, я поднял перископ и осмотрел горизонт, он на наше счастье был абсолютно чист. Выдвижные устройства — антенны и шахты как были в поднятом положении, так в нем и остались. Позднее выяснилось, что они не были повреждены. Послышался стук кувалды о металл, я обернулся и увидел сапоги командира, пытающегося отдраить прилипший из-за значительного вакуума в лодке верхний рубочный люк. Несмотря на попытки сравнять давление с наружным с помощью специального клапана — крана в корпусе люка, кремальерный замок поддавался с трудом, пришлось поработать кувалдой и мне. Общими усилиями люк был отдраен, при этом с головы командира слетела под козырек мостика видавшая виды зимняя шапка (явление вполне обычное). Командир поднялся на мостик, разыскал шапку: слава богу, она не улетела за борт. Я занял положенное мне по расписанию место под нижним рубочным люком, а затем, получив команду «Старпому на мостик!», с удовольствием перебрался на его левое крыло к переговорному устройству. Была довольно тихая для океана звездная ночь. Волна затхлого воздуха, вырвавшаяся из лодки, как всегда после всплытия, уже прошла и можно было насладиться чистым запахом чуть морозного воздуха. До наступления рассвета мы были вынуждены осуществлять дальнейшее движение в надводном положении. Нужно было пополнить запасы воздуха высокого давления, израсходованные на сверхаварийное всплытие и продолжить зарядку аккумуляторной .
Снизив степень боевой готовности, командир разрешил выход наверх по пять человек. На мостик стали подниматься заядлые курильщики. Обычно оживленные, склонные к шуткам, люди курили на этот раз молча, делали торопливые затяжки, быстро спускались вниз, уступая место очередной пятерке. Чувствовалось, что смертельная опасность, только что пережитая лодкой, уже дошла до экипажа. Люди ждали необычного разбора действий вахты, объяснений случившегося, но с лишними расспросами не обращались, проявляя выдержку и такт. Посоветовавшись со мной, замполитом и помфлагмехом, командир решил сразу после зарядки аккумуляторов собрать офицеров и выяснить причины происшествия, определить степень вины и ошибок каждого, а экипаж проинформировать уже после. Осушив трюм шестого отсека, мы все-таки провели помывку личного состава и сменили разовое белье. Жизнь продолжалась!
И все-таки, почему?
Перед самой войной в театрах страны с большим успехом шла пьеса Константина Симонова «». Одноименный фильм появился на экранах после войны. Был там такой запоминающийся эпизод. Желая доказать, что в умелых руках танк может творить чудеса, главный герой фильма — курсант танковой школы Сергей Луконин в замечательном исполнении великолепного артиста Николая Крючкова, попытался с ходу проскочить через ветхий деревянный мост, но случилась непредвиденная неполадка в двигателе танка и... танк упал в реку. По ходу сценария у курсанта Луконина происходит весьма неприятный разговор с начальником танковой школы Васнецовым, которого играл тоже знаменитый актер Мордвинов. «Скорость?»,— срываясь на крик, спрашивает начальник. «Третья»,— отвечает курсант. «Газ?»,— еще более распаляясь, вопрошает первый. «Полный»,— отвечает Луконин. «Так почему же танк провалился?» Курсант упорно молчит.
Я тоже молчал, оставшись один на мостике, не считая сидящего выше позади меня в своем гнезде сигнальщика. В отличие от начальника танковой школы, который, спрашивая командира танка курсанта Луконина, знал причину внезапной остановки танка: засорился бензопровод, я причины провала лодки не знал. Командир собрал всех остальных офицеров в кают-компании второго отсека для разбора случившегося. Молча осматривал я ночной океанский горизонт, издалека почти машинально отвечал на доклад очередного матроса или старшины, вышедшего наверх. «Сектор номер такой-то! Матрос такой-то вышел наверх!» «Сектор номер такой-то! Матрос такой-то спустился вниз!» «Есть!», «Есть!»,*— четко произносил я, но мысли мои крутились вокруг проклятого вопроса: «Почему же мы все-таки чуть-чуть не провалились?», правда, не с моста в реку, а в глубину океана, черная волна которого сейчас так мирно плескалась о борт.
* На подводных лодках еще с войны заведена традиция: каждый вышедший наверх подводник автоматически становится дополнительным наблюдателем за горизонтом, получая свой сектор наблюдения (Примеч. авт.)
Наоборот, чем больше я вспоминал, как все происходило, тем больше вопросов возникало. Почему лодка, спокойно идущая под РДП, при вполне подходящих для такого режима условиях, вдруг стала выпрыгивать на поверхность? Почему она вдруг ни с того, ни с сего стала камнем падать вниз? Почему ни вахтенный офицер, ни вахтенные отсеков не докладывали об изменении глубины? Почему ни командир, ни я, ни вахтенный офицер не объявили боевой тревоги и не сыграли хотя бы «Срочное погружение»? Почему предусмотренный конструкцией лодки клапан автоматически не перекрыл газовый тракт РДП и пропустил воду в шестой отсек при провале лодки из-под перископа? Я уже не говорю о запоздалых действиях вахты у дизелей в шестом отсеке: поздновато был перекрыт тракт подачи воздуха к дизелям. В результате вода сплошным потоком лилась в отсек, лодка получила значительную отрицательную плавучесть. Обидно было ощущать столь слабую готовность экипажа к действиям в мало-мальски нештатных обстоятельствах. А если бы это происходило в боевых условиях? Если бы мы на глазах у изумленного противника вдруг выскочили на поверхность? Мокрого бы места от нас не осталось, подумал я и невесело усмехнулся, осознавая, что от нас все-таки осталось бы мокрое место — поверхность океана. На мостик поднялся командир и вахтенный офицер. Я уступил им место и попытался поговорить с командиром о результатах разбора. Командир, к моему удивлению, разговора не поддержал, а напротив, дал мне понять, что больше на эту тему говорить не следует, экипажу тоже ничего не надо пояснять. Судя по настроению командира и помощника флагманского инженер-механика, нужно делать вид, что ничего особенного не произошло. Случившееся следовало забыть. Только теперь до меня начало доходить, что в базе командование может принять соответствующие меры, ничего хорошего не сулящие командиру и офицерам лодки. Действовало старое, как мир, правило не вынесения сора из избы.
На сайте размещена статья под названием О математике и исторической реальности автор (эта же статья, с небольшими комментариями, выложена на сайтах: автор: Д. Байда, ,
Чем «привлекательна» эта статья, прочитав ее вы на «убедительных» примерах можете узнать, что всемирно известной блокады Ленинграда унесшей около 1 миллиона жизней не было (!)
Немцы, вероятно вступив в сговор с коммунистами, обладая огромными силами, раздумали брать Ленинград, и остановились, не замкнув кольцо блокады, именно поэтому из Ленинграда вывозились сделанные на Кировском заводе новые танки КВ, этот завод работал в 3-4 км от передовой, но немцы его не разрушили, и электростанции тоже работали они (немцы) их тоже не трогали и т.д. (наверное, коммунисты хорошо немцам «забашляли» рейсхмарками прим.). Хотя на прямую в статье не сказано но сам собой, из приведенных примеров, напрашивается вывод, что так как не было блокады то голод был создан коммунистами специально, для того чтобы уничтожить его жителей, правда не понятно за что (наверное немцы «забашляли» коммунистам сов. рублями прим.). Несомненно, это литературный перл, достойный пера постоянно клиента сумасшедшего дома, казалось бы не стоит на эту дурь обращать внимание, однако количество Просмотров: 26078 показывает, что народ эту ересь читает, и как показано выше тиражирует по своим сайтам, поэтому давайте подробно рассмотрим все приведенные «факты», а вдруг, и правда, не было ее этой блокады? Факт первый (математический). Почему немцы не разрушили Ленинград из своих орудий? Потому что не хотели, если бы хотели, разрушили, в подтверждение этого вывода Алексей Кунгуров (далее АК) пишет следующее: « Это можно доказать прямо на пальцах! Возьмём дальнобойное орудие большого калибра (155, 203 или 210 мм). Это орудие делает 1 выстрел за 2 (две) минуты. За час это орудие делает 30 выстрелов. За рабочий день – 240 выстрелов (8-часовой рабочий день, мы помним, что немецкие солдаты воевали по расписанию, это не роботы, они должны кушать и отдыхать), за 18 часов непрерывного обстрела орудие делает 540 выстрелов, за 430 часов – 12 900 выстрелов. Соответственно, артиллерийская батарея за это же время делает 77 400 выстрелов, а артиллерийский дивизион – 232 200 выстрелов. За 900 дней осады 1 такое орудие делает «всего» 216 тысяч выстрелов. В состав стандартной артиллерийской батареи нашей и немецкой армии входило 6 орудий, артиллерийского дивизиона – 18 орудий, и таких дивизионов на фронте в немецкой армии было достаточное количество, все города после войны представляли собой руины». Все, молодец! Доказал, прям не в бровь, а в глаз, вот он советско-массонский сговор, ясно могли превратить город в руины, а не превратили, а чтоб никто не понял это, коммунисты дали информацию, что на территорию Ленинграда упало «всего» 148 тысяч 478 снарядов. Однако, «уважаемый» АК вероятно далек от артиллерии, и не знает, что снаряды на деревьях не растут, их еще сделать и привезти надо, в качестве примера возьмем 135 кг снаряд для 21-см мортиры (21 cm Mrs.1) штабелем такие тяжелые снаряды не наложишь поэтому в один вагон грузили (исходя из размеров вагона и размеров снарядных ящиков) не более 100 снарядов с пороховыми зарядами, теперь посчитаем сколько нужно вагонов чтобы обеспечить, согласно расчетов АК одно орудие - 216 тысяч выстрелов делим на 100 снарядов в вагоне, получаем 2160 товарных вагонов, для обеспечения арт.дивизиона из 18 орудий: (216000х18):100=38800 товарных вагонов, таким образом если исходить из расчетов этого челябинского математика получается, что большая часть промышленности Германии, и почти весь подвижной состав должны были работать на арт. дивизионы которые стреляли по Ленинграду, к тому же у крупнокалиберных орудий после 300-600 выстрелов необходимо менять ствол т.к. в процессе стрельбы он приходит в негодность (происходит «разгар» ствола) поэтому За 900 дней осады у 1 такого орудия при таком темпе стрельбы необходимо 360 раз поменять ствол (!). А у дивизиона из 18 орудий 6480 стволов. Естественно все это в полевых условиях делать не реально! Увы, АК «облом», теория и практика вещи разные, т.е. физически немцы не могли из одного орудия в период блокады сделать 216 тысяч выстрелов. Факт второй. АК «перец» тертый и он приводит еще один «убойный» аргумент - Кировский завод! Как может работать завод, находясь в 3 км от линии фронта, разве немцы не могли его разрушить? Конечно, конечно АК могли, я даже скажу больше, очень хотели разрушить, см. схему падения снарядов, попавших на территорию завода только за один день (По далеко не полным данным, на территорию предприятия упало 4700 снарядов и 770 бомб, 139 человек было убито осколками бомб и снарядов, 788 получили ранение, более 2500 человек умерли от истощения). Но здесь нужно отметить, что Кировский завод это не одно здание, это сотни цехов, складов подсобных помещений расположенных на огромной территории, достаточно сказать, что до войны на заводе трудилось свыше 30 тыс. человек. Однако у АК есть еще аргументы – а, электростанции, почему их не разбомбили? (И, в конце концов, разве нельзя подвезти к городу побольше дальнобойных орудий и сравнять его с землей, весь прим.). Ну, что касается электростанций – если бы Ленинград представлял собой деревушку, состоящую из маленьких избушек крытых соломой, а посередине этой деревушки была электростанция с высокой трубой то естественно «загасить» ее было делом на пару минут. Площадь Ленинграда с пригородами, к моменту блокады составляла 5000 кв.км. в самом Ленинграде имелось множество многоэтажных строений, среди которых найти здание электростанции даже по высокой трубе было делом проблематичным. На предприятиях энергосистемы велись работы по маскировке и светомаскировке. По эскизам архитекторов Архитектурного Управления Ленсовета на всех городских станциях появились «жилые кварталы» с зелеными насаждениями, распланированные и увязанные с соседними реальными кварталами. Дымовые трубы, хорошо просматриваемые с воздуха и демаскирующие электростанции, были сняты. На одной из станций на окраине города были применена идея сокращения объемов и высот зданий при помощи раскрашенных полотнищ, уменьшающих и искажающих тени сооружений. Обширные территории складов торфа были замаскированы зеленым ковром под пашни и луга посевом овса и других быстро растущих трав на штабелях торфа и раскраской ложных дорог. Ложные домики из дров создавали полную иллюзию деревенской идиллии. Но, как говориться при большом желании можно все сделать, а такое большое желание у немцев было за это говорит и количество дальнобойных батарей и непрекращающиеся, ни днем ни ночь обстрелы. Но почему, почему, же тогда они не превратили Ленинград в руины? Ответить на этот вопрос можно русской народной присказкой «Съесть-то он съест, да кто ж ему даст?». Не разрушили немцы Ленинград, не разрушили электростанции, Кировский завод и т.д. благодаря противодействию нашей артиллерии, приведу пример: «Все части дальнобойной артиллерии фронта и флота получали свои хорошо разведанные цели. Артиллеристы, накопив большой опыт, добились значительных результатов в подготовке материальной части и данных для стрельбы. В частности, искусство морских артиллеристов достигло такого совершенства, что огонь на подавление батарей открывался через минуту после первой вспышки гитлеровских орудий. Этот временной интервал был узаконен приказом командующего флотом. Участник обороны Ленинграда капитан 1-го ранга Г. Н. Моторов вспоминал, что корабли открывали огонь по некоторым известным батареям противника через 40-50 секунд. В результате активность артиллерии противника резко снизилась. Если в первой половине 1942 года она выпускала по городу в среднем 5-7 тысяч снарядов ежемесячно, то в июле - лишь 2010, в августе -712, в сентябре - 926. В 1942 году морская артиллерия израсходовала на контрбатарейную борьбу 60440 снарядов калибра 180-406 миллиметров. За это время в 3153 случаях был подавлен огонь вражеских батарей, уничтожено 8 батарей и 48 отдельных орудий». Но, АК словно предвидя подобны аргумент приводит новый факт: « «историков»: Осенью и зимой 1941/42 года советская артиллерия вела эту борьбу в чрезвычайно трудных условиях: не хватало боеприпасов, средств артиллерийской инструментальной разведки, отсутствовала корректировочная авиация, дальность стрельбы советских орудий в первое время уступала немецким, поэтому вплоть до весны 1942 года противодействие артиллерии противника носило оборонительный характер, хотя ответные удары советской артиллерии и ослабили боевую мощь врага. Всё-таки интересно – у них самих не хватало снарядов или они переправили 3 миллиона снарядов армии! Почему? У них в блокаде не было проблем? А как они увеличили дальность стрельбы орудий? Наверное, подкатили орудия поближе?! Это ещё один пример не просто безграмотного изложения и непонимания информации, а полной фальсификации! Дальность стрельбы орудия сама не увеличивается и не уменьшается, и изначально заданна конструктивными параметрами! Историки должны были указать, что были спроектированы, изготовлены, испытаны и приняты на вооружение новые орудия с увеличенной дальностью стрельбы. Похоже, историки писали так, надеясь, что это никто не будет читать или анализировать…». Да-а, это круто! Одним махом всех историков на чистую воду вывел, с фактами не поспоришь «Дальность стрельбы орудия сама не увеличивается и не уменьшается». К сожалению АК не затруднил себя указанием названий работ историков, которые он цитирует (представленная страница не находится, но тем не менее по ней попадаешь на какой то профашистский сайт прим.). Поэтому оставим этих неизвестных историков в покое и посмотрим количественный и качественный состав нашей артиллерии под Ленинградом. Войска Ленинградского фронта располагали корпусной артиллерией калибра 107, 122 и 152 миллиметра с дальностью стрельбы от 9 до 21 километра, и только 152-миллиметровая пушка образца 1935 года могла стрелять на 25 километров, что, естественно, ограничивало ее возможности в борьбе с артиллерией противника. Доставка в Ленинград артиллерии более крупных калибров исключалась. Флот мог выделить для контрбатарейной борьбы наряду со средней артиллерией (калибра 100-152 миллиметра) орудия крупных калибров 180-406 миллиметров, способные поражать вражеские батареи на большом удалении от линии фронта. 180-миллиметровые орудийные установки крейсеров, железнодорожных и береговых батарей имели наибольшую дальность стрельбы - 37,8 километра, а орудия калибра 305, 356 и 406 миллиметров - 43,9- 45,5 километра. Снаряды таких орудий весом 470 - 1108 килограммов обладали большой разрушительной силой. Правила стрельбы и приборы управления стрельбой морской артиллерии обеспечивали высокую точность, а следовательно, и эффективность огня. Для контрбатарейной борьбы могла быть использована морская артиллерия калибров 100-406 миллиметров - всего от 360 до 400 стволов (здесь имеется в виду корабельная артиллерия и артиллерия береговых батарей и Кронштадских фортов прим.). При этом орудия крупных калибров составляли 28 процентов от этого общего количества. Из выше сказанного видно, что если дальность стрельбы сухопутных тяжелых орудий была небольшой, то дальность морских орудий позволяла эффективно вести контрбатарейную борьбу. И где здесь фальсификация? Что касается переправки снарядов об этом мы поговорим дальше. Факт третий. «…Фон Лейб, командующий армией Север, был грамотным и опытным командиром. У него в подчинении было до 40 дивизий (в том числе и танковые). перед Ленинградом был длиной 70 км. Плотность войск доходила до уровня 2-5 км на дивизию в направлении главного удара. Говорить при таком раскладе о том, что в этих условиях он не мог взять город, могут только историки, не понимающие ничего в военном деле. Мы неоднократно видели в художественных фильмах об обороне Ленинграда, как немецкие танкисты въезжают в пригород, давят и расстреливают трамвай. Фронт был прорван, и впереди них не было никого. В своих мемуарах Фон Лейб и многие другие командиры Германской армии утверждали, что им запрещали брать город, давали приказ отойти с выгодных позиций». Нет, что не говори, а этот АК может найти «убойный» аргумент – хоть стой, хоть падай. И сразу видно, что он в военном деле «понимает», молодец. Ну, тогда этот новоявленный военспец не затрудниться объяснить почему при такой плотности войск на кв. км. немцы не то, что Ленинград даже Пулковские высоты не заняли? Ах, да упорство и героизм наших солдат, стоявших насмерть, тут не причем, у них ведь был приказ не брать город, только вот опять АК не потрудился указать ни название книги Фон Лейба, ни конкретные имена и фамилии, кто отдавал такие приказы. Поэтому это сообщение можно отнести к категории – «Одна баба на базаре сказала…». Справедливости ради необходимо отметить, что в разгар наступления на Ленинград у Фон Лейба забрали резервы, танковые части и перебросили их под Москву. Ну, а что касается художественных фильмах об обороне Ленинграда то совершенно ясно, что АК их не досмотрел до конца, тогда бы он знал какие травмы, не совместимые с жизнью, в дальнейшем, получили эти прорвавшиеся немецкие танкисты. Факт четвертый (физический). Одним из вопросов, на который не сможет ответить ни один «историк» является вопрос: где они брали электрическую энергию в нужном количестве? …Тепловые электростанции потребляют угля в разы больше, чем любой корабль. Посмотрим, что по этому поводу пишут : Вследствие остановки практически всех электростанций, некоторые станки приходилось приводить в движение вручную, из-за чего трудовой день увеличился. Нередко кое-кто из рабочих оставался ночевать в цеху, экономя время на выполнение срочных фронтовых заказов. В результате такой самоотверженной трудовой деятельности за второе полугодие 1941 года действующая армия получила из Ленинграда 3 млн. снарядов и мин, более 3 тыс. полковых и противотанковых орудий, 713 танков, 480 бронемашин, 58 бронепоездов и бронеплощадок…. Теперь немного подумаем над тем, что же на самом деле написали историки. Первый вопрос – по способу доставки из осаждённого города действующей армии и большей частью под Москву 713 танков, 3000 орудий, миллиона снарядов и главное – 58 бронепоездов – всё это можно вывезти только по рельсам, и требуется не менее 100 эшелонов. Ибо танки и бронепоезда тем более, на катерах не возят (таких катеров (паромов) ещё не существовало). Второй вопрос – это озвучено массовое производство (и это в условиях осады). Сказки про то, что можно что-то выпустить, не имея сырья, материалов и, тем более, инструмента, можно рассказывать только безграмотным людям! …Всё-таки интересно – у них самих не хватало снарядов или они переправили 3 миллиона снарядов армии! Почему? У них в блокаде не было проблем? А как они увеличили дальность стрельбы орудий? Наверное, подкатили орудия поближе?! Это ещё один пример не просто безграмотного изложения и непонимания информации, а полной фальсификации! …Странная блокада получается: 30 августа 1941 года было прервано железнодорожное сообщение с «большой землёй», а осенью 1941 года на Западный фронт были отправлены « свыше тысячи артиллерийских орудий и миномётов, а также значительное количество других видов вооружения… » Как можно было вывезти из «блокадного» Ленинграда такое колоссальное количество вооружений на Западный фронт, если железнодорожного сообщения уже не было? На плотах и лодках через Ладожское озеро под непрерывным обстрелом немецкой артиллерии и самолётов, господствовавших в воздухе в то время? Теоретически такое возможно, но практически очень маловероятно… В данном случае ссылка на источники опять приводит на профашистский сайт поэтому совершенно не понятно в каких исторических «источниках» были почерпнуты эти сведения, но это не суть важно, совершенно не понятно почему АК произведенные в Ленинграде танки, бронепоезда, снаряды отправил под Москву, наверное он был уверен, что действующая армия была только под Москвой, а под Ленинградом тогда наверное бездействующая? И, затем сам удивленно спрашивает «А, как бронепоезда попадут в Москву ведь можно вывезти только по рельсам?». Ну, сам отправил, сам и разбирайся… Здесь необходимо отметить следующее: по указанию ГКО 50% изготовленной в Ленинграде военной продукции направлялось на другие участки советско-германского фронта. Командовавший защищавшим Москву Западным фронтом генерал армии Г.К. Жуков 2 ноября 1941 г. обратился с личным письмом к А.А. Жданову и второму секретарю Ленинградского горкома партии А.А. Кузнецову, являвшимися членами Военного совета Ленинградского фронта. В нем он просил направить в его распоряжение самолетами 40 минометов 82 мм и 60 минометов 55 мм калибра. Из города вывозились танковые пушки, радиостанции, электрооборудование для самолетов, авиаприборы (не о каких бронепоездах и танках речь не идет прим.). Только в четвертом квартале 1941 г. воздушным путем ленинградцы отправили войскам, оборонявшим Москву, более тысячи полковых пушек и минометов, значительное количество автоматов и других видов оружия. Г.К. Жуков телеграфировал в осажденный город: «Спасибо ленинградцам за помощь москвичам в борьбе с кровожадными гитлеровцами». Что касается сырья и массового производства, опять не понятно, почему АК решил что танки выпускались не имея сырья, материалов. Выпуск танков был освоен в 1939 г к началу войны на заводе имелся большой «задел» танковых корпусов и материалов после эвакуации 15 тыс. рабочих на Урал весь этот задел остался в Ленинграде на нем и работали, приведу еще такой пример: «Адмиралтейские верфи. В условиях войны и блокады Адмиралтейские верфи сдали флоту 7 подводных лодок, 22 катера типа МБК, 48 морских охотников, 116 самоходных плашкоутов, 5 судоподъемных понтонов грузоподъемностью 200 т. На заводах было переоборудовано и отремонтировано более 260 кораблей и судов. Женщины и дети, заменившие у станков мужчин, изготовили для нужд фронта около 3 000 комплектов тралов, 8 000 патронов для тралов, 120 000 морских мин МШ-120, 300 якорных мин, 1 500 минометов МБ-82, 30 000 металлических и саперных лопат, 900 буев для тралов, 91 комплект параванов, 80 000 корпусов снарядов, мин, авиабомб, 18 300 единиц деталей для танков было поставлено Кировскому заводу». Факт пятый. Теперь разберёмся с производством электроэнергии На территории Ленинграда было пять ТЭС, они входили в состав Энергосистемы Ленинградской области…… Осталось подвести баланс по электроэнергии На оставшуюся от движения трамваев электроэнергию (20 МВт) нужно запитать производство заводов, а это: · десятки тысяч станков по 3-10 кВт каждый (изготовлены миллионы снарядов, болтов, втулок, шпонок, валов и т.д.), – 30-100 МВт (это если 10 тысяч станков на всех заводах); · десятки станков по производству стволов пушек (токарно-винторезные станки больших размеров), · прокатные станы (без этого броневых листов не бывает), · много промышленных сварочных агрегатов (всё-таки выпустили 713 танков за полгода, по 5 танков в день), танк обваривается не один день. Если предположить, что танк обваривают одним сварочным агрегатом трое суток, то требуется 15 сварочных агрегатов общей мощностью 600 кВт. И в итоге элементарных подсчётов получаем, что у нас сильно не хватает оставшейся энергии (20 МВт), а нужно обеспечить светом ещё обком и горком партии, облсовет и горсовет, управление НКВД, госпитали и т.д. Из выше изложенного ясно видно, «наш» челябинский физматик совершенно не представляет ситуацию которая имелась в блокадном Ленинграде: «десятки тысяч станков по 3-10 кВт каждый…». Приведу такой пример: из 30 тыс. рабочих Кировского завода 15 тыс. эвакуированы вместе со станками на Урал, 10 тыс. ушли на фронт, то же самое было и на других пром. предприятиях. С июля 1941 по октябрь 1943 года из Ленинграда было эвакуировано 92 крупнейших предприятия различных отраслей промышленности, мощность ленинградской промышленности уменьшилась на 70% по сравнению с довоенным уровнем. На начало 1941 года в Ленинграде действовало около 1000 фабрик и заводов. За время войны 840 промышленных предприятий были выведены из строя. Но и в самые суровые годы в Ленинграде работало порядка 50 предприятий, производивших вооружение и боеприпасы. падение производства продукции составило 70%. Где, в каком месте АК насчитал десятки тысяч станков по 3-10 кВт каждый, он опять не пояснил… Что касается трамваев, они вышли на маршрут, 15 апреля 1942 г когда положение с эл.энергией значительно улучшилось, приведу примеры: В связи с оккупацией в конце августа - начале сентября немецкими войсками части Ленинградской обл. все гидроэлектростанции (Волховская, Дубровская, Свирская, Раухильская) оказались или на территории, занятой врагом, или отрезанными от города. Это сократило количество электроэнергии, поступавшей в город, до 39% от июньского уровня. Имевшиеся запасы топлива не пополнялись и с трудом обеспечивали работу электростанций, находившихся в черте города. Если среднемесячное поступление условного топлива в первом полугодии составило 133.3 тыс. т, то в декабре - только 46 тыс. т. Это привело к падению производства электроэнергии со 120 млн кВт ч в сентябре до 50.1 млн кВтч в декабре 1941 г., когда все электростанции, кроме двух, были законсервированы. В начале 1942 г. на ходу оставалась лишь одна электростанция, работавшая на торфе. В связи с сокращением поставок условного топлива до 16.5 тыс. т в январе и до 15.5 тыс. т в феврале, производство электроэнергии в январе упало до 13.07 млн кВтч. В феврале, когда были полностью исчерпаны запасы угля, этот показатель снизился до 7.48 млн кВт ч. Крупнейшие оборонные предприятия города вынуждены были остановить производство уже в декабре. В литейном цехе Кировского завода это случилось 20 декабря, когда шла разливка стали по формам для снарядов. Зимой 1941/42 г. было законсервировано 270 фабрик и заводов. Из 68 ведущих предприятий оборонной, судостроительной и машиностроительной промышленности действовало лишь 18, да и то не на полную мощность. Чтобы обеспечить город и в первую очередь электростанции хотя бы минимальным количеством топлива, требовалось организовать доставку угля через Ладожское озеро и одновременно использовать все ресурсы местного топлива. Во Всеволожском и Парголовском районах были созданы лесопункты. На лесоразработки в эти районы были направлены около 3 тыс. рабочих и служащих. Работая вручную, они дали городу в течение первого квартала 1942 г. около 300 тыс. куб. м дров. Одновременно шла заготовка и отгрузка торфа. В январе в Ленинград поступило 67 вагонов торфа, в феврале - 92 и в марте - 75. В соответствии с решениями Ленгорисполкома от 24 декабря 1941 г. и 26 января 1942 г. начался слом на дрова деревянных построек и части деревянных домов. В результате в январе-феврале было заготовлено 38 тыс. куб. м дров, а всего за зиму и весну 1942 г. - 40 тыс. куб. м. Однако только за счет этих ресурсов обеспечить нормальную работу электростанций, железной дороги и промышленных предприятий было невозможно. Поэтому Военный совет Ленинградского фронта 21 февраля принял решение об организации перевозок угля через Ладожское озеро. На его транспортировку было направлено около 1500 человек. В Кобоне, Кассе (на восточном берегу) и в бухте Гольсмана (на западном) были созданы перевалочные базы. Первые машины с углем в Ленинград были направлены 24 февраля. И пока до середины апреля действовала ледовая трасса, город получил 24 тыс. т. угля. В апреле ленинградская промышленность, хотя и медленно, стала вновь набирать темпы своей работы. Прокладка к 16 июня по дну Ладожского озера нефтепровода протяженностью 30 км позволила обеспечить Ленинград топливом в необходимом количестве. Проложенный по дну того же озера электрокабель дал возможность предприятиям с 23 сентября 1942 г. получать электроэнергию с Волховской ГЭС. Факт шестой. Осталось подвести баланс по продовольствию Потребность в продовольствии города составлял (2 миллиона 544 тысячи жителей города – без учёта войсковых группировок, флота и жителей области внутри осады), 1,5 кг продовольствия в сутки (500 грамм сухарей и 1 кг овощей и круп – это общевойсковой паёк) – 3800 тонн продовольствия ежедневно (63 современных вагонов) – напомню, это без учёта численности войск и флота и жителей области. Всего до конца навигации 1941 года в осаждённый город водным путём было доставлено 60 тыс. т. различных грузов, в том числе 45 тыс. т. продовольствия () (ещё на 20 суток продовольствия). Всего в первую блокадную зиму ледовая дорога работала до 24 апреля (152 дня). За это время было перевезено 361 109 т различных грузов, в том числе 262 419 т продовольствия () (то есть, перевозилось менее, чем по 2000 тонн продовольствия в сутки – это меньше суточной потребности города). Потребность в продовольствии была решена после гибели почти миллиона людей от голода и эвакуации ещё одного миллиона 300 тысяч беженцев за все время действия дороги жизни. Ну, хоть из википедии, что то правильно переписал, после уничтожения Бадаевских складов, Ленинград снабжался «с колес», организация перевозок была весьма сложной: со станции Волховстрой вагоны подавались на пристань Гостинополье. Оттуда грузы по Волхову доставляли на речных баржах в Новую Ладогу, где перегружали на озерные баржи, следовавшие в Осиновец на западном берегу озера (расстояние 115 км). Здесь совершалась еще одна перевалка - из барж в вагоны для доставки в Ленинград, количество поступающего продовольствия было недостаточным, что и вызвало массовый голод и гибель сотен тысяч ленинградцев. Ну, и где здесь советско-массонский заговор? Сам же АК переписав википедию показал, что из недостатка средств перевозки продовольствие которое в избытке доставлялось в порты Кобона и Новая Ладога в недостаточном количестве попадало в Ленинград. И если не было блокады почему же АК не указал по какой дороге можно было в Ленинград доставить необходимое количество продовольствия? Ведь действительно если верить АК немцы брать Ленинград «не хотели» значит на фиг им город блокировать, грязь месить. Тогда должна быть и свободная железная (шоссейная) дорога по которой АК погнал бронепоезда под Москву, только вот незадача этот челябинский физматик забыл указать местонахождение этой дороги… В заключении хочу, обратится в челябинским педагогам – уважаемые, обратите внимание на нравственное, и патриотическое воспитание своей молодежи, что бы на славной уральская земле не вылуплялись больше такие физматики как .
Еще не забылись впечатления от зимних стартов и соревнований на собачьих упряжках на озере Белое, а в Морском клубе уже готовят новые инициативы.
Поистине, водные виды спорта – неисчерпаемы! Даже зимой морякам есть чем заняться. Надо всего лишь вспомнить, чем, в основном, занималось население, проживающего на берегу водоемов с испокон веков. Конечно же, рыбной ловлей!
Секцию спортивного рыболовства в Морском клубе возглавил опытный рыбак, тренер Мешков Кирилл Сергеевич. Достали снасти, экипировку, начали набор детей. Несмотря на то, что озеро еще покрыто толстым слоем льда, было принято решение провести фестиваль спортивного рыболовства – «Папа, мама, я – рыболовная семья».
В объявленный день на соревнование пришло даже больше народу, чем ожидалось. Некоторые детишки пришли со своими папами, которые помогали своим малышам делать первые шаги в рыболовстве. Под соревнование разметили участок льда на озере, разбили его на отдельные секторы, в каждом – пробурили лунку и укрепили флажок. По команде, юные спортсмены ринулись к своим лункам и зашелестели пакетиками с прикормом. Слабый клев лишь подогревал азарт, заставлял забывать о холоде и неудобстве. Вот, раздались первые крики радости от первого улова… Каждый участник получил приз и памятный подарок.
А в это время в Морском клубе уже готовилась традиционная гречневая каша с тушенкой, луком и грибами. В большом армейском термосе принесли сладкий горячий чай. И пусть уловы были не очень большими, но главное – все получили удовольствие. А значит, есть будущее у секции спортивного рыболовства. В планах не только совершенствование способов рыбной ловли, но и проведение мероприятий по улучшению экологии Косинских озер, очистке берегов, увеличение рыбных запасов и даже освоение приемов подводной охоты. Приглашаем всех в наш рыболовный клуб!
Марина Филипповна отскакивает от меня, как от крокодила. — Не подходите ко мне! Вы противны, Коровин!
Я словно в пропасть лечу. Подумать только, она меня заподозрила в краже! «Красавчик» Шиллер изо всей силы бьет меня по щеке. Никто меня никогда не бил по лицу. Ввязаться в драку здесь, при Марине Филипповне, в классе? Ну нет, стерплю! Вадим кричит: — Ну, Шиллер, тебе это не пройдет даром!.. Марина Филипповна, да что же, по-вашему, Максим — вор? Хотите знать, мы втроем украли часы. Я—для того, чтобы вдоволь погрызть шоколаду... — А я, чтобы облопаться пирожными,— подбавляет Олежка жару в огонь. Взрослые шуток не понимают. Особенно такие, как Марина Филипповна. — Вы его не выгораживайте! — кричит она свирепо. Она вся багровая стала, длинный нос побелел.— Защитники!.. Она выбегает из класса. — Тимофей, ты и в самом деле не помнишь, где ты забыл часы? — спрашивает Вадим. — Я... ей-богу, не помню. — Но если Подберезкин забыл часы в умывалке,— прокурорским тором говорит Шиллер,— а Коровин нашел их, то почему он их сразу не отдал? — Молчи! — обрывает Вадим.— Еще одно слово, и ты в окно вылетишь!
Шиллер знает, что Вадим сильнее его. И с усмешечкой пожимает плечами. Этот хорошо сообразил: я не могу доказать, что хотел отдать часы Подберезкину. Он убежден, что я не хотел их отдать. Элигий придет домой и расскажет все старшему Шиллеру, а тот разнесет по госпиталю: «Сын подполковника Коровина — вор!» Меня исключат. За воровство. А уж тогда и вовсе не примут в нахимовское. Как тогда жить? Почему вы молчите, ребята? Ведь я с вами живу бок о бок несколько лет, мы вместе играли в футбол, волейбол, обсуждали, кем станем мы в будущем. «Вор — страшное слово»,— сказала Карина. Я стою как оплеванный. Что делать? Стоит ли после этого жить? — Встать! Марина Филипповна возвращается вместе с директором. Директор — Мефодий Яковлевич — славный пожилой человек, которого мы уважаем и любим. Он говорит Марине Филипповне, что-то ему нашептывающей: — Не торопитесь с выводами. Разберемся мы, разберется комсомол, а тогда и вынесем наше решение. — Дети! — говорит нам директор.— Произошло неприятное происшествие. Но я надеюсь, что мы с вами, да, мы с вами,— подчеркивает он,— установим истину... Максим, что произошло? Как трудно теперь доказать, что все это был только розыгрыш! Мой голос дрожит, я готов разреветься. Боюсь, и наш славный директор мне не поверит...
***
Вадимка крепко стукнул Элигия, когда мы расходились из школы. — Это тебе за Максима, за подлость!..— крикнул вдогонку, когда Элигий, грозясь отомстить и размазывая липкие слезы, быстро побежал к остановке трамвая. — Ты куда, Максим?.. В самом деле — куда? К матери в поликлинику? К отцу в госпиталь? Оба заняты делом; хорош я буду — явлюсь со своей бедой. К деду? Вот куда лучше всего! И я поднимаюсь на . Взбегаю по лестнице. Только бы дома был дед!
Дед открывает мне дверь — одет по-домашнему, в теплой пижаме. Он сразу понял: что-то случилось. — Раздевайся, рассказывай. Я вижу, что я тебе нужен, внук. Я держался, держался, а тут безутешно реву. И слез не стыжусь. Меня обидели, жестоко обидели. А еще говорят: человек человеку друг! Дед смотрит мне прямо в глаза. Я не отвожу глаз — ведь я выкладываю чистую правду. Одну только чистую правду! Неужели и дед не поверил? Он раздумывает. Потом берет меня за плечо. — Ты не подумай, что я добренький дедушка, который готов вступиться за внучка, что бы ни натворил его внучек. Если бы ты совершил проступок, недостойный Коровина, я бы и пальцем не шевельнул, чтобы выручить внука-прохвоста. Но я тебе верю, Максим. Случай твой трудный, запутанный. Но правда, Максим, берет верх над кривдой... — И добавляет задумчиво: — После упорной борьбы... Защищайся, Максим!
***
Я прихожу домой и беру поводок — надо вывести Ингрид. Она оборачивается ко мне и смотрит в глаза. Словно спрашивает: «Что с тобой? Тебе плохо?»
Да, мне нехорошо, . Ты мне сочувствуешь? Отец и мама приходят домой поздно вечером. Отец, как всегда, очень усталый. Он посматривает на меня испытующе. — Что у тебя произошло, сынок, в школе? Шиллер-старший уже успел доложить! Но маленькое теплое слово «сынок» меня окрыляет. Отец — он поймет. Мама тоже поймет. — Значит, тебе не поверили? — выслушав мой рассказ, с сочувствием спрашивает отец. — Нет. — Так чем же все это должно кончиться? — Меня исключат! — Из школы? — И из комсомола! — Ну, это не так просто делается, Максим... Не плачь, Надя. Не все же кретины! Мама говорит: — Ты сходи, Ваня, в школу.
— Не пойду. Максим сам сумеет постоять за себя. Не поверила ему Марина Филипповна — не на ней одной свет клином сошелся. ! Не робей, сынок! Борись и не сдавайся! Поужинав, я ложусь спать, но заснуть не могу. Много думается. Как можно не поверить человеку, говорящему правду? А если Карина узнает? Кто же может дружить с человеком, к которому прилепили позорную кличку? А что, если кличка прилипнет ко мне навсегда? Тогда закрыт путь в нахимовское. И тогда прощай на всю жизнь мое море!
***
Комсомольское собрание. На нем присутствуют наш директор, Марина Филипповна Картонкина и секретарь партийного бюро школы — учитель математики Сыроваров. Борис Лукич совсем молодой и свой скучный предмет преподает весело. И сейчас у него вид совсем не суровый, будто у нас не судилище... А на самом деле — судилище. И верховодит им почему-то Марина Филипповна. Хотя за столом и сидит наш комсорг Свистунов. Сидит и постукивает карандашиком по столу. Элигий Шиллер яростно требует моего исключения. Можно подумать, что я тягчайший преступник. — Наша школа — одна из лучших школ в городе. Образцовая! Мы должны высоко нести ее знамя! Коровин запятнал дорогое нам знамя! На нас будут показывать пальцами. В городе уже говорят... — С твоей помощью, Шиллер! — кричит Вадим.— Ты уж вовсю постарался!.. — Не хулиганить! — обрывает его Марина Филипповна. И тут входит в класс незнакомый человек. Светловолосый, в хорошем костюме (пальто он, как видно, оставил внизу). — Вам кого? — спрашивает Марина Филипповна. — Комсорга. — Мы заняты! — сердито говорит Марина Филипповна, как будто Свистунова и нет с нею рядом. — Подождите! Незнакомец садится у задней стены. Откуда он? — Коровин, что скажешь в свое оправдание? — спрашивает Марина Филипповна.
Как в суде! Будто мне, подсудимому, предоставили последнее слово. Все доказано — проси снисхождения! Я готов взвыть. Я смотрю на лица товарищей. Вадим и Олег — те сочувствуют. А другие? Или отводят глаза, или на лицах у них любопытство: а чем это кончится? Я еще раз объясняю, что хотел разыграть Подберезкина. — Вы мне верите? Несколько голосов, перебивая друг друга, кричат: — Нет! Другие — очень негромко и нерешительно: — Верим... Они все запуганы Марией Филипповной. Только Вадим кричит во весь голос: — Верим! Продолжай, Максим, продолжай! И Олежка: — Говори им всю правду!
У нас любят, когда провинившийся кается, бьет себя в грудь. Тогда, бывает, прощают и виноватого. А он берется за прежнее. В чем же я буду каяться? В том, в чем не виноват? Ну погодите же! — Я всегда думал, что у нас дружный класс,— говорю.— Один за всех, все за одного. И я любил свой класс. Не комнату с черной доской, а всех вас. Кому надо помочь — помогал. Ты помнишь, Васильчиков, как не давалась тебе математика и я тебе помог вылезти из двоек и троек? («Верно, помог!») А ты забыл, Прокоповский, как я тебя учил на лыжах прыгать с горы? («Учил, это верно!») А ты, Капитанников? Сейчас ты кричишь: «Я не верю!» Тебе тоже не верили, когда кто-то подножкой свалил Дину Мухину и обвинили тебя. Я не побоялся сказать, что свалил Дину Шиллер, а ты ни при чем! Ребята, мы вместе катались на катке на коньках, обсуждали, как весело встретить каникулы. Я думал, у нас дружный класс. Сегодня я вижу, что ошибался. Не верите? Ну и не верьте! Я сказал что-то не так. Надо было иначе. «Борись!» — сказал мне отец. А я задираюсь. — Кто хочет выступить? — равнодушным голосом спрашивает Свистунов.— Вадим Куликов?.. Давай. Вадим говорит: —— Я знал о розыгрыше. Знал и Олег. Только дурак мог подумать, что Максим хотел присвоить часы. — Думай о том, что говоришь, Куликов! — кричит Марина Филипповна. Как будто Вадим ее назвал дурой. — Вы хотите Максима судить? — продолжает Вадим.— Судите. Я вижу, чем все это пахнет. Хотите его исключить? Исключайте тогда и меня! — И меня! — встает Олежка.— Я Коровину посоветовал: не отдавай растяпе часы до конца всех уроков! — Еще кто хочет высказаться? — опять верховодит собранием Марина Филипповна.
Зина Игнатьева, застенчивая девчонка — она никогда не выступает, а тут вдруг ,— говорит, покраснев от волнения: — А почему в самом деле вы не хотите поверить Коровину? Все мы знаем, какой Тимофей растеряха. И я бы тоже его проучила. Я думаю... — Нам неинтересно знать, что ты думаешь! — обрывает Зину Марина Филипповна.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
... "когда ещё всё в мире спит" в 5:30 утра 5 марта начал работать морской спецназ 13-ой флотилии Израиля. Завершалась операция "Полное разоблачение". Её руководство осуществлялось из Тель-Авива начальником генерального штаба генерал-лейтенантом Бени Ганцем. Непосредственно на месте десантниками командовал командующий ВМС контр-адмирал (генерал-майор) Рам Ротберг.
Израильские катера на боевом курсе
Без единого выстрела при полной покорности команды десантниками был взят под контроль сухогруз "Klos-C".
Что заставило Израиль осуществить эту непростую операцию в международных водах за полторы тысячи километров от родных берегов? Конечно же перехват очередной крупной нелегальной партии оружия.
Успех этой операции хотелось бы считать личным подарком ко дню своего рождения, хотя я всего лишь один из нескольких миллионов, против кого враги намеревались его использовать. Перехваченные ракеты "М-302" имеют радиус действия, перекрывающий половину Израиля. Впервые использованные проиранской Партией Аллаха ("Хизбаллой" ) они во время 2-ой ливанской долетали до города Хадера, находящегося в центре страны. Тогда они назывались ракетой "Хайбар-1".
Последствия разрыва ракеты "Хайбар-1". Хайфа, август 2006 года
Если предположить, что нынешняя модификация ракеты "М-302" будет выпущена из Газы, то она сможет достичь той же Хадеры. Страна будет простреливаться по всей своей длине. Мы уже не говорим о её ширине, которую "прогрессивное человечество" хочет свести к 15 километрам.
Подчёркивается, что операция была проведена с соблюдением всех международных норм. Перед тем, как подняться на борт судна, израильские военные получили соответствующее разрешение от властей Панамы. Были поставлены в известность дипломаты стран, гражданами которых являются все 17 членов международного экипажа судна "Klos-C". Капитан сухогруза - гражданин Турции. Принадлежит судно зарегистрированной на Маршалловых островах компании Whitesea Shipping & Trading. Флаг - панамский. Национальность судовладельца пока неизвестна. Сухогруз Klos-C был построен в Санкт-Петербурге (Россия) на предприятии "Северная верфь" и спущен на воду в 1996 году. Его длина составляет 110 метров, а водоизмещение – около 7000 тонн.
С июля по август 2012 г. корабль курсировал между Персидским заливом и Красным морем. С августа по декабрь - Чёрное море. 27 декабря "Klos-C" вышел из Стамбула, 23 января прибыл в Бандар Аббас (Иран), откуда и начался рейс с оружием. С этого момента американская разведка осуществляла информационную поддержку израильских спецслужб. 21 февраля 2014 г. судно было зафиксировано в Ормузском проливе. Последним портом, в который заходил сухогруз, стал иракский Умм-Каср. В ближайшие дни "Klos-C" будет приведён в израильский порт Эйлат. Там мы очевидно сможем во всей "красе" увидеть контрабандный груз, на который никто уже не претендует. Иран- основной поставщик оружия террористам всех мастей- воды в рот набрал. Сирийский режим, разработчик и производитель ракет "М-302", снабжавший ими Хизбаллу, также хранит молчание. И только ХАМАС заявил, что сообщение о перехвате - "очередная ложь, призванная оправдать блокаду сектора, и вообще, глупая шутка". В общем подтвердил поговорку, что "на воре и шапка горит".
Маршрут оружия: 1-2. Самолётом из Сирии в Иран. 2-3. Гражданским кораблём из Ирана в Ирак. 3-4. В пункте 3 контейнеры с ракетами были замаскированы мешками с цементом. Конечный пункт морской составляющей - суданский порт.
Далее сухопутная часть по странам Африки. Конечный пункт назначения - сектор Газа. Достигнут не был. Как и некоторыми другими караванами с оружием, "пропавшими" на африканских просторах. По картинке хорошо видно зачем осуществляется блокада сектора. Два видеоролика для иллюстрации. К сожалению пока не нашёл на русском языке. Но всё описано выше.
Установки М-302 в работе
Область оперативно-тактического радиуса ракет М-302 из сектора Газы на карте Израиля (схема пресс-секретаря ЦАХАЛа)
Немцы, вероятно вступив в сговор с коммунистами, обладая огромными силами, раздумали брать Ленинград, и остановились, не замкнув кольцо блокады, именно поэтому из Ленинграда вывозились сделанные на Кировском заводе новые танки КВ, этот завод работал в 3-4 км от передовой, но немцы его не разрушили, и электростанции тоже работали они (немцы) их тоже не трогали и т.д. (наверное, коммунисты хорошо немцам «забашляли» рейсхмарками прим.). 
