Владивосток всегда страдал от недостатка питьевой воды. Потому многие офицеры береговых служб предпочитали мыться на кораблях. Очевидцы этого события не запомнили его фамилию, известно только что он был из технических служб и в звании майора или капитана 3-го ранга. Для своего банного мероприятия офицер приспособил корабль вспомогательного флота, кабелеукладчик. Видимо, этот корабль был связан с его служебной деятельностью. В субботний день, захватив необходимые принадлежности, поднялся он на борт судна, спросил у дежурного по кораблю, работает ли душ и, получив утвердительный ответ, пошёл мыться. Душ находился в кормовой надстройке, которая имела несколько палуб. В душе был иллюминатор, который почему-то называют спасательным, хотя в этот иллюминатор может пролезть только долго не кормленый матрос-первогодок. Офицер, на береговой службе, явно был не в комплекции первогодка, особенно в кормовой части. Мужичок намылился, и в этот момент прекратилась подача всякой воды. В таком намыленном состоянии офицер вышел в коридор, попробовал найти кого-нибудь, но не нашёл. Вернулся в душ и решил, что сможет вызвать дежурного через вахтенного у трапа, которого периодически можно было увидеть через иллюминатор. Погода была почти штормовая, морозец, снежная крупа и довольно сильный ветер. Вахтенный закутался в плащ, натянул на голову капюшон и разгуливал по юту, думая о предстоящем ужине и девицах. Намыленное тело довольно легко просунулось в иллюминатор, однако офицер увидел только один валенок вахтенного. Надеясь увидеть вахтенного целиком, мужчина просунулся до пояса, однако вахтенный его не услышал и переместился на другой борт. Стало холодно, однако иллюминатор назад не захотел пускать, и мыло на теле высохло. Начал несчастный выражаться, очень громко и непечатно в адрес вахтенного и был услышан на соседнем корабле. Прибежал дежурный, намылил ему кормовую часть, попробовал вытащить – не получилось. Доложил дежурному по бригаде, тот пришёл, посмотрел и распорядился спустить с надстройки матроса, надеть на голую часть шапку и бушлат и попытаться протолкнуть человека внутрь корабля. Не получилось протолкнуть, а шапку и бушлат надели. Доложили командиру бригады. А офицер уже матом ругается не в полый голос, и чувствуется, что замерзает. Пришёл командир бригады, посмотрел на это дело изнутри и с наружи и распорядился вырезать борт надстройки вместе с офицером, и дальнейшие спасательные операции проделать на плавмастерской. Так и сделали, снаружи и внутри обернули человека одеялами поверх одеял асбестовой тканью и автогеном вырезали борт надстройки. Рядом был портальный кран, им взяли вырезанную часть борта, вместе с офицером, за приваренный рым и перенесли на палубу. Говорят, что самое замечательное зрелище было, когда кран производил опускание груза на палубу, и когда два матроса несли на ПМ кусок вырезанного борта, а в центре этого куска шествовал .
Кузнецы.
Летом 1948 года, в жаркий летний день, в городе Мариуполе услышали грохот мощного взрыва. Во время войны порт и подходы к нему были плотно минированы и нашими минами и немецкими. Тральщики ещё не закончили свою работу, а потому удивления у горожан этот взрыв не вызвал. На следующий день по городу стал гулять домыслы и слухи. Естественно, в прессу эти слухи не попали. Бабушки же излагали эти события так. На въезде в город, в районе порта, разбил свой лагерь цыганский табор. Ребятишки из табора пошли искупаться и на берегу нашли симпатичный чёрный шарик, из которого кузнецы умельцы из табора смогут изготовить два великолепных котла для табора. Сообщили умельцам-кузнецам, которым, к их несчастью, удалось подогнать к этому шарику телегу и благополучно погрузить мину. Благополучие их преследовало до самого момента прибытия в табор и ещё до тех пор, пока кузнецы не взялись за инструмент. Тут оно и кончилось. По крайней мере, со слов мариупольских бабушек, а им, видимо, стало это известно из уст немногочисленных оставшихся свидетелей.
Лед на Неве потемнел и потрескался. Дожди смыли снег с крыш и с набережной. . Прошел ладожский лед, и свежий, весенний ветер начисто подмел улицы. Мне очень хочется написать, что класс вышел на первое место и получил, наконец, заветную дощечку. Однако похвастаться этим я не могу. Класс подтянулся, но лучшим классом курса не стал. — Во всяком случае в вашем классе комсомол сумел сколотить дружный коллектив, — утешал меня Глухов. Да, коллектив стал дружным, и мы сумели сохранить самых, казалось бы, отпетых товарищей: ни один не был списан из училища. Глухов вовремя исправлял наши ошибки. Он воспротивился исключению Платона и Бубенцова из комсомола, убедил, что их можно перевоспитать, хотя это труднее, чем исключить. И старшие товарищи оказались правы. Костромской занимался с Платоном, хвалил его, а от матери Бубенцова мы получили письмо: «Дорогие мои, не знаю, как и благодарить вас. Вы вернули мне сына». В субботу (это был день «получки») Бубенцов забежал на почту — нетрудно было догадаться, зачем: посылал деньги в Сумы. Я старался как можно реже бывать на Кировском. Мне тяжело было оставаться одному в пустой квартире, где больше не было слышно звонкого голоса мамы. Мы отправлялись с Фролом и Гришей в музей. Купили путеводитель по Эрмитажу, разбили Эрмитаж на квадраты — словно море на морских картах, и осваивали его по частям, шаг за шагом.
В подолгу простаивали перед моделями кораблей и полуистлевшими историческими документами. Потом шли к Вадиму Платоновичу. Платон по воскресеньям теперь сидел дома; приходил Бубенцов и закрывался в кабинете с таинственным видом. А когда выходил к обеду, довольный, веселый, казалось, что он долго нес на спине непосильный груз и, наконец, сбросил его, вздохнул облегченно, расправил плечи. Прошла спартакиада флотских училищ, на которой мы заняли первое место, и олимпиада художественней самодеятельности, где Олег отстаивал честь своего училища. Мы тоже не оплошали и получили благодарность командования. Мы привыкли к своему положению младших. Нас радовали не только успехи своего класса. Наш маленький коллектив — класс — стал жить одной жизнью с большим коллективом — училищем. В этом большом коллективе десятки людей воспитывали несколько сот юношей, которые должны стать флотскими офицерами. В аудиториях и кабинетах были сотни дорогостоящих корабельных приборов, редчайших моделей, тысячи книг и карт; все это собиралось годами и давало полное представление о мореплавании, об истории русского флота, о великих русских открытиях и изобретениях. Мы не могли быть равнодушными и к городу, в котором мы жили. Нас окружал город Ленина, переживший невиданную в мире осаду, город с непревзойденным Эрмитажем, Военно-морским музеем, замечательными театрами. Мы ездили в Петродворец, в Пушкин; провели несколько читательских конференций — обсуждали новые книги. Встречались с молодыми учителями — нашими сверстниками, с художниками, писателями, актерами. Устраивали «вечера дружбы» со студентами, и большой зал переполняли друзья из университета.
К концу учебного года все засели за подготовку к экзаменам. Я не мог без улыбки смотреть, как Фрол с грубоватой нежностью опекал Лузгина — детину на голову выше его. Платоша же не отходил от «опекуна» ни на шаг, прислушивался к каждому его слову, считал Фрола непререкаемым авторитетом. «Живцов сказал, что так надо...» «Живцов говорит, что моряк так и должен был поступить...» «Фрол так бы не поступил...» — только и слышали теперь от Платона. Бубенцов тоже прилепился к Фролу, и их стали называть «неразлучной троицей». Фрол только посмеивался. Перед самыми экзаменами Платон и Бубенцов приуныли. — Ничего, ничего, братцы, носы не вешать, — успокаивал Фрол. — Главное — берите себя крепче в руки, отвечайте четко, по-флотски, о шпаргалках забудьте, и все будет отлично. Не подкачаете? — Ты знаешь, Никита, — признался мне Бубенцов, с которым мы вместе готовились к экзаменам, — ведь я тебя вначале возненавидел. Думал, что и матери моей написали и на совет меня вызывали лишь для того, чтобы исключить из комсомола и списать из училища. А потом, когда ты о родителях говорил, о том, что при жизни мы их ценить не умеем... этого я никогда не забуду! Много я тогда пережил... Да и Платон — немало. Он мне говорил... Прошел первомайский парад, начались экзамены. Я не заметил ни одной попытки подсмотреть у товарища, шпаргалки не шуршали в карманах, и никто никому не подсказывал. Кое-кто получил и тройки, но, по-моему, лучше честная тройка, чем пятерка, заработанная нечестным путем. Перед экзаменом по навигации все были взволнованы. С вечера в большой зал носили столы. Утром вооружились циркулями, линейками, транспортирами, запаслись карандашами, резинками, лезвиями безопасных бритв. Костромской выстроил роту. В зале на столах уже были разложены карты. «Навигатор» нам роздал задачи, предупредив: — Работайте , внимательно, не торопитесь.
Взглянув на большие круглые часы, висевшие на стене, сказал: — Прошу приступить. Фрол вздыхал от волнения и напряжения. Товарищи, склонясь над столами, работали стоя. Тишина, мерное тиканье часов — все это было очень торжественно. Мне казалось, что время летит с необычайной быстротой. И как сердце заколотилось, когда Быков подошел с калькой, на которой было заранее нанесено правильное решение задачи!- Он положил кальку на мою карту. Сойдется или не сойдется? Я с облегчением вздохнул, когда увидел: сошлось, точка в точку! «Навигатор», повторявший свою традиционную шутку: «Тоните, идите ко дну, я вас спасать не буду», поставил Фролу и мне по пятерке и особо отметил Игната, сказав, что его прокладка может для всех служить образцом. Булатов, Крамской, Пылаев, Серегин по всем предметам получили пятерки. По высшей математике мне достался первый билет, Фролу тридцатый, последний. Эту трудную науку мы к концу года осилили и тоже получили пятерки. В дни экзаменов я переживал и за себя и за класс и облегченно вздохнул, когда все было, наконец, кончено. Удивительное дело: Бубенцов, весь год сидевший на двойках и тройках, на экзаменах получил четверки. Платон тоже не получил ни одной двойки. Илюша заслужил от преподавателей навигации и истории похвальные отзывы и сиял. Очевидно, он успел послать телеграмму домой: из Зестафони пришли две огромные посылки с сушеными фруктами, уничтожать которые помогал Илюше весь класс. Фрол не расставался со свежим номером училищной газеты. Там подробно описывалось, каким нелегким путем наш класс завоевал свой первый успех. «Теперь мы ждем, — заканчивалась статья, — что класс закрепит свой успех в плавании...» Вскоре после экзаменов нас навестил Юра. Он сдал все на «отлично», цитировал воспоминания кораблестроителя Крылова и, как видно, стал его горячим поклонником. Забегалов прислал нам восторженное письмо: «Ура, ура, экзамены сданы, поздравьте нас с Бунчиковым! Мы не посрамили Нахимовского. Уходим на Каспий, на практику. Не улыбайтесь презрительно, черти! Каспий хотя море и внутреннее, но там бывают покрепче, чем на Черном и Балтике, Вовка стремится попасть на корабль, которым командует Хохряков; это лейтенант Хохряков и его товарищ Голиков встретили Бунчикова в Баилове, во время войны, оборванного, голодного мальчугана, привели к себе на корабль, накормили, одели и устроили в наше Нахимовское. И вот Вовка хочет показать Хохрякову, что годы учения не пропали даром, и не зря на него государство тратило деньги...»
Когда я прочел письмо Игнату и Ростиславу, они вспомнили: во время войны к ним в Нахимовское заехал американский корреспондент. Узнав, что многие нахимовцы — сироты, он поинтересовался: — Кто же платит за их обучение? — Государство, — ответил ему начальник училища. — Но ведь это государству невыгодно! — воскликнул корреспондент. Разве американец поймет? Невыгодно! А что бы Бунчиков делал в Америке? Кто бы о нем позаботился? У нас же он станет морским офицером... «...Мы побывали в Тбилиси, — продолжал Забегалов. — Все вспоминают вас — Горич и Кудряшов, и Протасов; старшина воспитывает теперь младший класс. Жаль, нам не удалось посетить Черное море и «Адмирал Нахимов», повидать Николая Николаевича. Не был я и на «Серьезном». Мой бывший командир, Ковалев, получил повышение и командует дивизионом эсминцев. Мы переписываемся и вспоминаем бой у Констанцы, где были ранены оба. Осенью съезжу в Решму. Один братишка переходит в восьмой класс, другой — в седьмой. Итак, Юра теперь на кораблестроительном? Я уверен, мы с вами будем плавать на построенных им кораблях, каких-нибудь очень прекрасных! Олег стал чертовски хорошо играть — мы с Вовкой слышали, как он выступал по радио на вечере флотских талантов, и даже прихвастнули — вот, мол, какой у нас товарищ, спал с нами в одном кубрике, за одной партой сидел, а теперь вся страна его слушает... Желаем вам счастливого плавания, понабраться на практике флотского духа, стать заправскими моряками...» В день рождения Вадима Платоновича мы отправились поздравить чудесного старика. Было много гостей, молодежи — студенты, студентки, моряки — и тот капитан третьего ранга, бывший командир катера, которому Вадим Платонович спас жизнь. Люда принесла корзиночку ранних, нежных, душистых гиацинтов. На письменном столе стояла готовая к отправке в музей модель, расцвеченная миниатюрными флагами. На верстаке горбилась парусина, там была скрыта от любопытных глаз , которая управляется по радио.
Модель показали гостям, и Вадим Платонович объявил, что создателями его являются Лузгин-старший, Лузгин-младший, Живцов и Бубенцов. После обеда Вадим Платонович стал расспрашивать меня о Платоне. Я сказал, что Платоша экзамены выдержал, теперь зашагает дальше. — А уж в плавании, Вадим Платоныч, я о нем позабочусь, — добавил Фрол. — Даю честное флотское, добьюсь — получится из него моряк! Мне было хорошо в этот день, как в родной семье. Не хватало лишь Антонины. Я с завистью поглядывал на увлекшихся разговором Игната и Люду. Они сдружились со дня первой нечаянной встречи, нашли общие интересы, и я сильно подозревал, что Игнат бывает в театре на всех тех спектаклях, когда Люда играет, а играет она в пьесах Чехова, Лавренева, Островского, Ибсена, — и ему это близко и дорого, ей тоже приятно. Их хорошей и нежной дружбе мог позавидовать каждый... — И с какой неохотой Игнат отвлекся от интересного разговора, когда мы сказали, что уже уходим, и стали прощаться с хозяевами... В училище меня ждало письмо из далекого Севастополя: «Поздравляю, сынок! Еще один шаг к флоту сделан. Теперь на кораблях, на практике ты познаешь тяжелый матросский труд. Нахимов говорил, что матрос на корабле — главный двигатель. Возьми на столетие поправку — советский матрос, воспитанный партией, комсомолом, управляющий сложными механизмами, — это уж, поистине на корабле главный двигатель. Их у меня в соединении немало — люди образованные, любознательные, с широким кругозором. У наших матросов ты сможешь многому научиться, а когда с нашей ступени шагнешь на высшую, пойдешь на старших курсах на командирскую практику, не пренебрегай советами старшин и матросов! Перед тобой широкая дорога в море, сынок. Но, чтобы пройти ее без сучка и задоринки, надо учиться и учиться — всю жизнь! , Никита!»
— Счастливо плавать, отец! — ответил я от всего сердца.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вам наступили на ногу в переполненном автобусе. Что слышите ? " ИЗВИНИТЕ ! ". Вам больно, но вы даже внутренне охая, киваете : " Да ладно ! Нечаянно ведь. Чего не бывает в толчее ! ". В гостях кто-то неловкий вдруг опрокидывает бокал вина на ваше любимое вечернее платье . И много раз в растерянности, с умоляющим выражением лица, повторяет : "Ради бога, извините меня. Извините, пожалуйста ! " и протягивает вам сразу пачку салфеток, чтобы сгладить оплошность. Что вы делаете ? Закатываете скандал ? В гневе высказываете все, что думаете о недотепе и испорченном вечере и..покидаете кампанию.... Или спешите в ванную комнату, как-то справляетесь с пятном и возвращаетесь с улыбкой победителя, бросая на ходу : " Все нормально. Сейчас высохнет ! " ( хотя внутренне до слез жаль и платья, и настроения, которое испорчено, несмотря на извинения ).... В толпе вас толкнули , да еще и обругали .... Обидно. Все внутри кипит от возмущения.. : даже, не извинился.... А что дальше ? Забыли случившиеся ... отпустили. Или ничего не забыли. И носите это в себе , возвращаясь беспрестанно в мыслях и , кипя от возмущения, праведным гневом, придумываете варианты : ах, надо было вот так сделать, и этому негодяю вот так сказать, нахамить, обозвать.., чтоб неповадно было. Или просто прощаете ? ПРОЩАЮ, - скажут многие. Потому что ерунда все это, чтобы зацикливаться. На днях был у нас гость. Слушать его одно удовольствие. Умница, кладезь житейской мудрости, рассудительности, практичности, каждое лыко в строку. Я суетилась с угощением и не очень вслушивалась в общий разговор. Но его фраза : " надо уметь прощать..." напрягла ( мысли на эту тему бродили давно в голове ). " Леонид,- спросила я , - а вы умеете прощать ? " А как же, - с улыбкой отвечает он, - я ведь христианин..". " Все! И всех! - опять уточняю я. Задумался на минуту : " Предательства не смогу простить ! " ... Сказал это так, что разговор продолжать дальше было как-то неловко. И мы сменили тему. Заговорили о своем, житейском.... Даже сегодня , с вершины прожитых лет, мне кажется , что в жизни нет ничего труднее, чем уметь прощать . Нет ничего важнее – научиться прощать. Раз и навсегда. Все ли можно простить ? Предательство ? Измену ? Клевету и грязь , в которой "топит" тебя лучшая подруга, чтобы занять твое место на работе ? Лжесвидетельство ? А можно сразу же простить злые, обидные, несправедливые слова родного человека, брошенные тебе, как "нож в спину " ? А разорванные родственные связи из-за сплетен и наговора ? Или просто из-за того, что кому-то из родни ты не нравишься ? Хорошо ! Стиснул зубы, сжал кулаки, смахнул слезы... убил в себе остатки гордости, внушил, заставил, уговорил себя, перешагнул через чего-то внутри и...ПРОСТИЛ ! Восстановил отношения. Пустил снова в свою жизнь . в свой мир теплоты, внимания, доверительности, заботы.... НО ЗАБЫЛ ЛИ ? Не случалось ли так, что она, загнанная в самый дальний угол души ОБИДА. вдруг в какой-то момент покидает его и вновь ЖЖЕТ с не меньшей силой ? И снова надо время и немало усилий , чтобы по косточкам разобрать ситуацию, задать СЕБЕ множество прямых вопросов, ответить на них самым честным образом и начать ПУТЬ ВОЗВРАЩЕНИЯ к прежним отношениям. Ладно бы случайный человек, сосед, даже друг обидел... ПРОСТИЛ и вычеркнул этот эпизод из жизни. А с родными ? Которых всегда хотел бы видеть рядом или живешь вместе ? Я знаю людей, которым почти невозможно сказать ВСЛУХ слово " прости ". Одна девочка, когда было маленькая , писала маленькие записки : Я больше не буду так. Прости, пожалуста , (вот так с ошибкой и без кавычек ). Подросла, стала в прощеное воскресение присылать уже смс со словами прощения и любви. Что ж, тоже трогательно . Главное почувствовать эту потребность, главное - сделать. А еще очень важно - услышать это и оценить , как дар. Кто-то может легко прощать. Ведь прощаем же мы СЕБЯ. Находим оправдание проступкам, даже таким, о которых сожалеем или вообще хотели бы изгнать из памяти. Прощаем недостатки, скверные привычки, какие-то несносные черты характера тем, кого любим. По крайней мере , стараемся их не замечать.... Прощая, мы как бы закрываем ситуацию, подводим какую-то черту и отправляем передуманное в самый дальний уголок "мозгового" архива. Да, это случилось ! Но я и с этим буду жить спокойно ! ( есть такая рекомендация в трудах психологов ). ЛОГИЧНО. Не поспоришь.. Да случилось ! Сказанное - не вернешь ! Содеянное - не исправишь ! Жить надо и дальше. ВОТ И ЖИВИ. приняв эту ситуацию... Не сможешь сейчас тихо , без крика, злости, надрыва сказать "прости, я виноват ", есть удивительный день в году - ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ. День, когда просят прощение у всех. Один день , целый день для примирения. Есть, говорят, даже методика, в которой названы четыре фразы : « Мне жаль ! Прости меня ! Я люблю тебя ! Благодарю тебя ! « Если их произносить, то они , как посыл, как заклинание, со временем обретут великую силу. Эти слова прощающему БОЛЕЕ НЕОБХОДИМЫ, чем тому, кому они адресованы. Человек, который умеет прощать, умеет любить людей. СЕБЯ ! И жизнь в целом ! У психологов , когда они говорят о выходе из негатива, есть еще одна очень необходимая подсказка, : " Простите ! И ОТПУСТИТЕ ! " Я не сразу поняла и оценила значение это слова. Стала вслушиваться и размышлять о ситуациях, в которых они произносятся. Помните в известной песне Валерии о любви есть слова : " Не ищу. Не грущу над свечою оплывшей. Я тебя ОТПУЩУ человек разлюбивший " ... Понятно. Как удержишь, если нет главного - ЛЮБВИ ... А вот дальше тихое ,проникновенное : " На судьбу не ропщу, все забыла, простила. Я тебя - отпущу ! Я ТЕБЯ ОТПУСТИЛА ,,,"
Но это про любимого. А как отпустить ситуацию , если были сказаны ранившие душу и сердце слова.., которые как занозы в мыслях… И однажды, прожив достаточно большое время с этими занозами, сто раз передумав, сама с собой перетолковав, решила : надо научиться прощать… Знала, что это нелегко и очень непросто… Есть стихи про прощение, И много их, потому что тема эта вечная. Память особенно зацепило одно из них ( жаль автора не запомнила ) С какими то они важными, выстраданными, выношенными в душе и сердце , разумом и нервами словами : " Научитесь прощать... Это может не каждый. Не таите обид - этот грех не для вас. ОТПУСТИТЕ. Простите и увидите скоро - мир прекрасен и нежен, как и каждый из нас. Лучше в сердце любовь, чем проклятье и злоба... Ведь однажды простив, станешь сто крат добрей. Это в жизни так важно. Это в жизни поможет НЕ ТЕРЯТЬ ни любимых, ни добрых друзей ". Я согласна с этим на все сто, особенно теперь, когда повзрослела, поумнела, когда перешагнула через себя. А научилась ли прощать ? Не сразу. Но уже могу это делать более легко и без больших сомнений. И совсем недавно открыла для себя, что разобравшись в ситуации, простив человека сердцем ( хотя из мозгов не достанешь сказанные слова, они время от времени всплывают ), мне по-настоящему стало легче жить, дышать, думать. Я словно, сильнее того обидевшего меня человека стала. И как бы выше ( не ростом – это что-то внутреннее ). И зауважала себя, потому что смогла это сделать. И теперь всегда помню : « как легко обидеть человека ! Взял, бросил фразу злее перца… А потом порой не хватит века, чтоб вернуть обиженное сердце «…
« Я уже простила все обиды тем, кто предавал и не любил. Тем, кто был приветлив только с виду, а в душе не доброе таил. Я простила грубость и упреки, жесткие, надменные слова, недалеким, злым и одиноким и считаю, что была права. Я врагам простила их интриги, изощренных сплетен кружева, козни, будто фабула для книги, там, где «Подлость « первая глава . Я друзьям простила их ошибки, критику их, резкую порой, с жалостью и горечью улыбки , и советов «умных» длинный строй. Я простила близких и далеких, в жизни есть всегда за что прощать… Это дело – не из самых легких, ничего не надо упрощать. Я простила, хоть и было трудно, никого на свете не виня. Полагаю, просто было б чудно, если б кто-нибудь простил меня …» Спасибо, Анжелика Куг, что все мои мысли помогла выразить даже стихами. В поэтических строчках звучат они кратно, четко , зримо. Есть темы для разговора очень трудные, объемные, многогранные. Про такие говорят : сколько человек – столько и мнений. Например, о любви, счастье, воспитании детей, о чести, вере в бога, о дороге к храму…И среди них тема о прощении. Думаю, что даже с высказанным сейчас многие могут не согласиться. Да и я задела проблему только с краюшка. Взяла обыденную жизнь. Взаимоотношения с родными и друзьями.
А как же простить человека за рулем, который сбил на пешеходном переходе ребенка и скрылся ? Можно ли простить убийцу или насильника ? Ведь у тебя внутри все кричит об боли, гнева, и ты не в эту же минуту, а порой даже через многие годы никак не можешь отпустить… Не говоря уже о каком –то прощении… Бывает, что и мстят до седьмого колена… Да и сама не могу долго покоя найти от той, чьей-то беды, горя и хотя знаю, что последует наказание по закону, где-то внутри кипит, когда узнаю снова и снова про убийц и насильников : эмоции соответствующие: нелюди, таким не место на земле.. Но это тема другого разговора. Не сегодня…
Наверно, каждый решает для себя по-своему. Простить. Отпустить. Подставить ли другую щеку.. Или жить с этим и вынашивать способы мщения. Но я из собственного опыта знаю, что намного легче тебе самому, если ты простишь то, что можешь простить . И есть день, когда просят прощение у всех, кто тебе дорог, за вольные и невольные обиды, необдуманные решения, злые слова , некрасивые поступки … Это прощеное воскресение. Еще не поздно. Тебе это очень надо – самому.
Этот американский паренек заторопился с работы домой, и, чтобы уйти пораньше, поджег ветошь на стоящей в атомной подводной лодке. В результате -- семь человек с ожогами, лодке “Майами” нанесен ущерб в размере 450 миллионов долларов. За игру со спичками паренек получил 17 лет федеральной тюрьмы и обязан возместить ущерб в размере 400 миллионов долларов. Паренька зовут Кейси Фьюри, в доке он работал оператором пескоструйной установки и красил корпуса судов. Комбриг Ричард Брекенридж считает, что этот пожар задержит ремонт других лодок, из-за чего более 1000 человек экипажей останутся на берегу.
Это не первый пожар, устроенный пареньком, За ним числится еще два случая только в ноябре прошлого года. Сам поджигатель говорит, что на него действует замкнутое пространство, из-за чего он совершает неадекватные поступки.
.jpg)
