Летом 1962-го или 1963-го годов стоял я со своим катером в неподвижном противолодочном дозоре, на выходе из Кольского залива. Стоял у восточного берега. У западного берега те же функции выполнял МПК. За входом в Кольский залив вела наблюдение и береговая гидроакустическая станция, (БГАС). Акустик БГАС услышал подозрительные шумы. Он предположил, что это подводная лодка. По указанному акустиком пеленгу сигнальщик ничего не обнаружил. Дали наводку на дозорный МПК, который установил гидроакустический контакт с подводной лодкой, прорывающейся в подводном положении в Кольский залив. Как положено, снялся я с бочки и подошёл на поддержку МПК. Действительно, акустический контакт с ПЛ, которая нахально лезет в гости. Доложили ОД и ведём её. Смотрим, из Полярного выскочили катера дежурного ПУГа и бегут к нам, а ПЛ тем временем начала разворачиваться на обратный курс. Кольский залив, конечно, широкий но в подводном положении разворачиваться на скорости командир ПЛ не решался. Пока он разворачивался, ПУГ добежал до нас и установил с ПЛ гидроакустический контакт. Построились мы по привычной схеме, два катера на носовых курсовых углах, два на кормовых курсовых углах, а МПК в качестве наводящего, почти в кильватер. Ведём супостата, а, вернее, он нас ведёт, ведёт туда, куда ему нужно. Думаю у командира ПЛ было не самое лучшее настроение в это время. Пять противолодочных кораблей окружили тебя, долбят по корпусу сонарами и, видимо, чего-то ждут. А ждут, и «ежу понятно», команды от начальства «фас» или «мы вас ребята проверяли» На его счастье, решение на применение оружия мы должны были получить от командования флота. Время идёт, ПЛ уже выходит из залива, а команды на уничтожение нет. Могу предположить, что шли консультации с главным штабом или с правительством. Вряд ли комфлота такую беду на себя желал повесить. Был ли командир ПЛ умным тактиком и психологом или просто везунчиком, мне не ясно. Он выбрал курс отрыва от кораблей ПЛО, через базу береговой ГАС, что его и спасло. Если это был расчёт и психологическая проработка, то ему можно поаплодировать. Координаты БГАС были только на секретных картах. Возможно, что для янки это не было секретом. Как оказалось впоследствии, то была атомная ПЛ. И тут мы получили «добро» на применение оружия. Бомбить то можно, однако в лодку можно и не попасть, а вот базу БГАС разнесём в дребезги, это уж обязательно. И командир ПУГ решает дать лодке слегка удалиться от гидрофонов береговой гидроакустики, полагая, что имеет дело с дизельной ПЛ, а потом навалиться на неё. БГАС будет целенькая и поможет с наведением и координатами. С такими силами упустить дизельную лодку? Однако, как только лодка подошла к центру базы БГАС, она начала наращивать скорость. Можно предположить, что командир АПЛ вывел свои турбины в режим форсажа, если такой предусмотрен. Минут через десять мы были вынуждены развивать такой ход, что своими шумами забивали собственную акустику, и в конечном итоге потеряли контакт с лодкой. Попытались восстановить контакт, но разве его восстановишь, если лодка удирает от тебя со скоростью 25-30 узлов. На таких скоростях наша акустика не работала. А тут начальник штаба флота из Североморска прибежал на КЦ (катере цели). Начал расспрашивать командира ПУГ как и что было и почему не бомбили? Командир ПУГ объяснил, как было дело, на что НШ флота сказал: «хрен с ней, с базой, надо было бомбить». При «разборе полётов» особого недовольства нашими действиями командование не высказало. Ну, ушел, так ушел! Главное, что напугали! Хоть и не догнали, но согрелись. И не очень-то хотелось! Информация о том, что это были америкосы, и что была попытка прорыва в Кольский залив, подтвердила пресса несколько месяцев спустя. Вспоминая этот эпизод, я задаюсь вопросом, что было бы, атакуй мы эту лодку и потопи её? Не получилось, зато сохранили казённое имущество, и своё и американское.
Офицеры 329 дивизиона торпедных катеров (слева направо). 1 ряд (сидят): Шмелёв, Морозов Юрий Борисович, (командиры звеньев), Чернавин В. (командир дивизиона), Сазонов (замполит), Вобликов Михаил Михайлович (командир звена). 2 и 3 ряд (командиры катеров): Клымик Пётр (штурман дивизиона), Чеботенко Дмитрий, Пучкаев, Петров Юрий Сергеевич, Мельниченко Виктор, Кузнецов, Годулян, Зотов Аркадий, Х., Сырочев Юрий. Пос. Гранитный 1957-1958 гг.
И ещё раз о связи.
Старший помощник с торгового корабля, с которым меня свела работа, рассказал следующую историю. В бытность СССР моряки торгового флота и их семьи жили в основном за счёт продажи ширпотреба, закупаемого на жиденькую, но надёжную валютную составляющую заработка. Среди молодёжи основной темой разговоров было, где и почём и что можно купить. Более солидные люди эту тему держали в голове и не обсуждали на людях. Любимым местом для отоваривания был Сингапур. Так в Сингапуре, у торговцев розницей, что приезжали на своих лодках на рейд, аналогичный товар можно было купить на 50-80 процентов дешевле, чем в магазине на берегу или в других портах. Объяснялось это просто, торговец считал себя в убытке, если не продавал сегодня товар купленный вчера у оптовика. По этой причине он назначал торговую надбавку в размере примерно пять процентов, а если клиент заказывал товар, которого у него нет, готов был выпрыгнуть из собственной кожи, но обязательно выполнить заказ. При такой постановке дела торговец имел в месяц около 100-150 процентов прибыли от величины оборотного капитала, и все были довольны. При заходе наших судов в свои порты жёны моряков спешили в порт захода, дабы разгрузить своих мужей от купленного товара, а второстепенной причиной было повидать их. Судно было с одесским экипажем и приписано к Одессе. Около полугода оно крутилось между портами Атлантики, и теперь с грузом для Союза шло в Балтийское море. На входе в проливную зону капитан дал радиограмму своей жене: «Иду Скагерраком в Клайпеду». Большинство жен моряков, по такой радиограмме с точностью плюс минус два часа определит вам время захода судна в порт. Как и ранее, после оформления формальностей, жёны были допущены на борт, и началась ревизия купленного товара и прочие действа по случаю встречи. Старпома никто не встречал, в каюте не было посторонних, по этой причине капитан пришел к нему «разрядиться» и отвести душу. До этого в каюте капитана был громкий разговор «Меня, старую женщину, ославил на всю Одессу!!!!» и тому подобное. Капитан ругнулся, как только он умел, и пообещал устроить хороший ураган на узле связи в Одессе, как только доберётся до них. «Понимаешь, они принесли жене радиограмму, «ИДУ, СКАЧИ РАКОМ В КЛАЙПЕДУ!»
Да, из песни слово не выбросишь. Именно так мы тогда пели и гордились этим. Начальник училища широким жестом пригласил всех ветеранов на крейсер «Аврора» на торжественный обед. «Семидесятилетние мальчишки» в почётном сопровождении молодых матросов прошлись по кубрикам крейсера, где они жили целый год; побывали в классах, где учились морскому делу шесть долгих лет, и, наконец, заняли места в кают-компании за праздничным столом. Вестовые в белых форменках наполнили хрустальные рюмочки чистейшей «Столичной». Командир крейсера «Аврора», подтянутый, аккуратный офицер, в парадной форме, с красивой бородкой, торжественно провозгласил тост: «За Россию, за Флот, за Андреевский Флаг! » и я… проснулся. На душе немного горько и обидно. Спать уже я не мог. Вчера на юбилейной встрече ничего этого красивого не было. Родина, и наш атомный, океанский, ракетоносный Военно-морской Флот, которому мы отдали 50 лет жизни, забыли о нас. Сейчас, в 2006 году, в эпоху разнузданного капитализма, в нашей стране совсем другие идеалы, другие ценности. Благодаря Юре Степанову, маленькому рыжему нахимовцу в начале 1950-ых годов, который стал солидным мужчиной с гигантской лысиной (сегодня он главный метролог крупного петербургского объединения «Светлана», ученый, доктор каких-то наук), и его усилиям, мы, заранее оповещенные о «Большом сборе», прибыли к парадному входу в Нахимовское училище, стены которого покинули полвека назад. В назначенное время провели перекличку. Юрий Степанов доложил, что пришли 12 человек, и с горечью сказал: «Как трудно вас собрать!». Я стоял, окруженный какими-то мужиками, совершенно никого не узнавая, кроме двух-трех товарищей, с которыми пришлось встречаться по службе. В руках у меня была выпускная фотография, и я просил каждого показать себя на ней. Удивительно, почти ни с кем из них мне не пришлось встречаться за последние пятьдесят лет. Я прятался за спины своих близких товарищей Вовы Семерикова и Лёни Жданова и просил их напомнить мне: «А это кто? А это?»
Леонид Иванович Жданов, вице-адмирал, командир крупных соединений и объединений подводных лодок, последний начальник Каспийского военно-морского училища в Баку, чувствовал себя в своей тарелке. Он, тоже один из организаторов встречи, стал объяснять нам, что в программе у нас посещение училища, осмотр крейсера «Аврора», обед в кафе «Три пескаря». В это время ко мне подбежал какой-то капитан второго ранга (Леня был в плаще и его регалий не было видно) и почти не извиняющимся тоном сообщил, что в училище нас не пустят, так как именно сегодня выпускники-нахимовцы пишут в актовом зале итоговое сочинение на тему «За что я люблю Флот». Лёня, услышав это, рассвирепел, зарычал, куда-то пошел и, вскоре вернувшись, сообщил, что можно будет пройти по первому этажу училища и осмотреть музей. Мы, сбившись в кучку, напуганные сплошными запретами в месте, где мы столько лет были хозяевами, дико озирались. Порывы свежего балтийского ветра обдавали нас брызгами невесть откуда взявшегося возле училища фонтана. В наше время его не было. Раньше там, на пустыре, мы гоняли в футбол. Там был наш стадион КВВК – «коровий выгон высшего качества». На нас из-за ограды печально смотрел адмирал Павел Степанович Нахимов. Его бюст в маленьком полисадничке установили тоже без нас. На постаменте выбиты две строчки, сверху: «Адмирал», а на второй, как-то сбоку: «Нахимов». Видимо, планировалось ещё разместить две буквы «П.С.», но на инициалы явно не хватило денег. Так и стоит за решёткой кривенький «просто Нахимов» и словно хочет сказать: «Печально я гляжу на ваше поколенье…».
1 ряд: Александр Федосеевич Боровиков, Владимир Васильевич Семериков, Леонид Иванович Жданов, Валерий Федорович Касатонов, Лев Игнатьевич Ковтун, Евгений Илларионович Ермаков (выглядывает), Валерий Федорович Матвеев, Юрий Васильевич Степанов, Валерий Михайлович Леонов. 2 ряд: Валерий Германович Ревин, Михаил Николаевич Никитин, Вячеслав Яковлевич Бриус, Владислав Алексеевич Харитонов.
У крейсера «Аврора», куда мы решили вначале пройти, был …базар. Самый настоящий ташкентский, или даже турецкий, базар. Огромное количество коробейников разложили свой товар, предназначенный для иностранцев, и радостно потирали руки. Как раз в это время десятка два автобусов высадили десант узкоглазых туристов. Маленькие черные «ребятишки» разбежались по набережной возле боевого крейсера «Аврора» с легендарным историческим прошлым. Они фотографировались, к чему-то приценялись, что-то покупали, громко смеялись. Всюду слышалась нерусская речь. Первые группы, купив входные билеты, уже рвались на трап. Создавалось ощущение, что они берут наш корабль на абордаж. Они были везде. И главное, везде пахло долларами. Везде делались деньги, «фриша копка» (свежая копейка), как говорят в Израиле. Даже мы должны были бы покупать билеты, чтобы подняться на корабль. Я видел, как лица моих товарищей исказились гримасой отвращения. Леонов Валерий Михайлович, прибывший на встречу из Москвы, инженер химик-атомщик, отличавшийся с детства резкостью суждений, изрёк: «О, ё…перный театр. Я в этот муравейник не пойду. Мне там делать нечего. Нет моего крейсера «Аврора». Я, как поется в песне, «ехал в Ленинград, а приехал в Петербург» двадцать первого века. И город не мой и крейсер не мой. Одним словом, прощай любимый город. Прощай корабль моего детского воспоминания, моя «».
К сожалению, он выразил наше общее мнение. Мысленно попрощавшись с некогда гордостью флота, уже без энтузиазма мы направились в училище. Там было не до нас. Никто не встретил, не объяснил маршрута. Многое уже было перестроено. И вошли мы не с парадного входа, а откуда-то сбоку. Прошли через хозяйственный двор, потолкались на первом этаже, посмотрели какой-то обезличенный музей, ещё раз увидели с десяток фотографий нашего Главкома С.Г.Горшкова. Единственно, что привлекло внимание, - это трап. На его латунных перилах были выгравированы фамилии выпускников всех лет со дня первого выпуска. Кому пришла такая «гениальная» мысль? Другого места не нашлось. Каждый из нас обнаружил свою фамилию под годом выпуска «1956». Действительно, пустячок, а приятно. Больше делать было нечего… Сбившись в кучки, пофотографировались на сотовые телефоны. Жена генерала Касаткина из Генерального штаба, нашего Канариса, худощавого спортивного вида мужчины, молчаливого и неприметного, как все разведчики, которого я так и не смог вспомнить в нахимовские годы, решительно подвела итог нашей экскурсии: «Ребята, пойдёмте водку пить!» Благодарные за такой совет ребята зашевелились, взбодрились и дружно пошли на выход. В кафе «Три пескаря» на улице Куйбышева, в ста метрах от училища, нас уже ждали. Красивый, ухоженный мужчина, сразу видно большой начальник, в костюме, не иначе, от Кардена, приветливо улыбаясь, каждому пожал руку, каждую женщину поцеловал в щёчку, скромно извинился за опоздание. Я никак не мог понять, кто это? Когда, наконец, расселись за праздничным столом, Юра Степанов, на правах организатора встречи, хитро улыбаясь, представил его: «Доктор космических наук, академик отраслевой космической академии, почетный член многих академий Станислав Петрович Николаев – нахимовец нашего выпуска».
Неужели это тот худенький мальчишка, который лучше всех танцевал мазурку на уроках танцев и которого за отличную учебу послали в пионерский лагерь «Артек»? Какая-то гордость охватила меня. Знай наших! Юра Степанов продолжал представлять героев: «Доктор технических наук Лёва Ковтун. Кораблестроитель, один из разработчиков атомных подводных ракетоносцев». Этого я помню. Учились в одном классе. Спортсмен, кажется, гимнаст. И сейчас такой же подтянутый, аккуратный. Его я встречал на Северном флоте, потом в Питере, когда он уже служил в научно-исследовательском институте. Рядом с ним его жена, красивая женщина, несмотря на осень в волосах. Рад за него.
Лев Игнатьевич Ковтун с супругой.
Несколько особняком сидели инженеры-строители, наши мальчишки, закончившие высшее инженерно-техническое училище (ВИТУ). Они строили ракетные шахты в сибирских лесах и хранилища ракет в скалах Заполярья. Они построили дороги и города для подводников в совершенно недоступных медвежьих уголках Кольского полуострова, где раньше не ступала нога человека. Солидный сегодня полковник Слава Бриус в двадцать семь лет уже был награждён орденом Знак Почета «за выполнение особо важного правительственного задания». Он и нахимовцем отличался какой-то уверенностью, надёжностью, весомостью своих слов. Почти все, пройдя школу выживания в строительных частях, стали преподавателями в Ленинграде (Петербурге), кандидатами наук, заслуженными строителями СССР. Но, кроме Славы Бриуса, я никого из них, к своему стыду, не помню. Первую рюмку выпили за родное Нахимовское училище, которое вывело нас в люди. Тост произнёс Лёня Жданов в блеске своих адмиральских звезд, орденов и медалей. Не верилось, что с этим мальчишкой я сидел рядом в классе. Именно он, будучи секретарем комсомольской организации, принимал меня в комсомол, да не где-нибудь, а в квартире Николая Островского в Москве, во время подготовки к параду на Красной площади.
В кафе «Три пескаря». Михаил Николаевич Никитин, Юрий Васильевич Степанов, Жданов Леонид Иванович, его супруга Аза Михайловна.
Потом были тосты «За Военно-морской Флот», «За наших в море» (как сейчас говорят). Минутой молчания помянули тех, кто уже ушел из жизни. А таких немало. Отдельно выпили за подводников, поскольку в этом году 100-летняя годовщина создания подводных сил отечественного флота. Затем, конечно, выпили за женщин, за наших жён. Стоя, как положено настоящим мужчинам. Очень красивый тост сказал академик Станислав Николаев: «За наших Трубецких и Волконских, которые, забросив свои дипломы, сопровождают мужей по всему свету. Ваша любовь и Вера сохранила нас. Вас надо награждать, как это делают подводники, учредившие медаль «Жена подводника». Вам надо ставить памятники и петь о Вас песни». Ему аплодировали. Потом, когда уже дело шло к окончанию встречи, Стас снова удивил всех. Он, видимо, был большой любитель женщин, судя по его импозантной внешности, и они, скорей всего, ему тоже симпатизировали. Стас слегка подшофе встал и с болью в голосе признался: «Всё! Мне 68 лет. Ухожу из большого секса!» Хохот стоял гомерический. И только в этот момент я по-настоящему вспомнил его. Да, это был наш Станислав Николаев, шутник и балагур. Как оказалось, с задатками гениальности.
Годы уже не те. Поэтому часа через два начали заканчивать нашу историческую встречу. Саша Боровиков, заслуженный деятель культуры РСФСР, полковник, кандидат юридических наук, прочитал с десяток своих очень приличных стихов. Последнее, о нас - нахимовцах 1956 года выпуска, даже заставило прослезиться:
Вот такой у нас Саша Боровиков.
Я глядел на «мальчишек» и радовался. Не все стали моряками, но все состоялись как личности. Все достигли многого в жизни, нашли своё место. Только благодаря Нахимовскому училищу мы вышли в люди. У всех мальчишек не было отцов, ведь только-только закончилась война, страна еще не успела залечить многочисленные раны. Что нас ждало? Тяжелое детство, безотцовщина, воровство, тюрьма… Флот нас спас, флот с отработанной веками системой воспитания мальчишек в Кадетском корпусе. Нахимовское училище заменило нам и погибших отцов, и матерей, и семью. Нас готовили стать морскими офицерами в лучших традициях Российского Флота. И образование, и воспитание, и культурный уровень – всё соответствовало самым современным требованиям. Будучи нахимовцами, мы восемь раз были в Москве на параде, на Красной площади, каждый раз посещая театры и музеи столицы. Нас, юных моряков, везде встречали в Москве с радостью. Мы побывали во всех театрах, цирке, музеях, в том числе и в закрытых в то время (Алмазный фонд, Кремль, квартира Сталина). За шесть лет учебы в училище мы многократно знакомились с театральной и культурной жизнью Ленинграда. Мы стали театралами и меломанами. Мы умели танцевать мазурку и красиво ухаживать за девушками, все были хорошими спортсменами. Мы любили Родину и серьёзно готовились защищать её.
Нахимовец Валерий Касатонов. 1950 год.
Когда наступило время прощаться, Лёня Жданов и Вова Семериков негромко запели, а мы все подхватили нашу нахимовскую песню:
«Сегодня в озере, а завтра в море, Мы поведем большие корабли. Мы любим Родину, мы любим Сталина, Мы любим Флот родной своей страны».
Да, сегодня нам уже за семьдесят. Честно говоря, мы мало уже что можем. Но мы по-прежнему «любим флот родной своей страны», и будем любить его до конца жизни. На этом мы и расстались…
Касатонов В.Ф.
Город Брест. 2012 год.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
В соответствии с утвержденным Министром обороны Российской Федерации расчетом набора курсантов и слушателей в ВУНЦ ВМФ «Военно-морская академия» в этом году предстоит принять на первый курс училищ более 1200 человек для обучения по программам высшего профессионального образования и более 600 – среднего профессионального образования. В Военно-морской академии (г. Санкт-Петербург, Ушаковская наб., 17/1) на постоянной основе работает «горячая линия» по вопросам поступления граждан в военно-морские институты на факультеты высшего и среднего профессионального образования. Телефон «горячей линии» в Санкт-Петербурге: +7-812-431-94-78. Е-mail: kursantvmf @yandex.ru. Звонить в будние дни с 9.00 до 17.00. Со справочной информацией по вопросам набора граждан в военно-морские институты можно ознакомиться: на официальном сайте Министерства обороны Российской Федерации по адресам
либо ; группа ВКонтакте: vk.com/kursantvmf Поступающим в военно-морские институты, находящиеся в Санкт-Петербурге, необходимо присылать либо доставлять личные дела по адресу: 197045, г. Санкт-Петербург, Ушаковская набережная, 17/1. Здесь же находится Центральная приемная комиссия ВУНЦ ВМФ «Военно-морская академия». Поступающим в филиалы ВУНЦ ВМФ «Военно-морская академия», находящиеся в Калининграде и Владивостоке, необходимо присылать либо доставлять личные дела по следующим адресам:
ВУНЦ ВМФ «Военно-морская академия» (филиал г. Калининград) 236036, г. Калининград, Советский проспект, д. 82. Тел. (4012)21-54-78.
ВУНЦ ВМФ «Военно-морская академия» (филиал, г. Владивосток) 690062, г. Владивосток, Камский пер., д. 6. Тел. (4232) 36-09-46.
Из КОММЕНТАРИЯ командира капитана 2 ранга Боровкова Сергея Николаевича, который участвовал в дальнем походе на подводной лодке С-95 :
С помощью этого троса были поданы шланги топлива и питьевой воды и переданы продукты. Через какое-то время от сильных рывков трос стал рваться. Успели завести стальной трос, а обрывок растительного троса привезли в Балтийск. От тех сильных рывков стальной трос не лопнул, позволил закончить прием запасов топлива и пресной воды, но разрезал ограждение боевой рубки почти до верхней палубы. При работе левого дизеля на зарядку аккумуляторной батареи убедились нам выдали топливо не той марки , какую мы заказывали. При работе дизеля выхлоп газов выглядел столбом белого дыма. Для сопровождения нас до Балтийска командующий Балтийским флотом прислал спасательный буксир. Закончив зарядку батареи, начали переход в Балтийск, на переходе заметили увеличение крена корабля на правый борт. Причина оказалось не герметичность цистерн главного балласта номер 1; 2;3;6;7;8;9 . правого борта.[ проржавели в районе ватерлинии и помогло штормовое море] и изношенность металла. Выравнивать крен приходилось частичным продуванием главного балласта. Как внешне выглядела наша подводная лодка можно судить по словам командира подводной лодки 613 проекта, с которой мы расходились правыми бортами в проливной зоне. При личной встрече я его спросил; ,, Почему в 1968 году в проливной зоне не ответил на мой запрос?’’ Он удивился , что это была наша подводная лодка, сказал там что-то плыло на воде, окутанное белым дымом. На переходе приходилось останавливать левый дизель из-за неустойчивости в его работе. Капитан буксира предложил взять нас на буксир и одновременно мы могли работать дизелями. С выходом в Балтийское море я доложил о травме руки старшего помощника и к нам прибыл торпедный катер и снял больного. В госпитале его нормально вылечили.
В конце концов лодка прибыла в Балтийск на причале встречал нас командир бригады капитан 1 ранга Бутузов С.В. это было 14 ноября 1968 года. Автор книги очень ,, красочно’’ но не правдиво описал встречу подводной лодки в Балтийске. Да, бог , ему судья . Командир бригады Бутузов встретил меня не ласково и даже не удосужился выслушать доклад командира лодки. Видимо , ему достаточно было побеседовать с Волковым в кафе ДОФ Балтийска. Я видел , как за столиком Волков рассказывал , видимо, про поход и по лицу Бутузова текли слезы Значит хорошо Волков рассказывал . В дальнейшем по словам офицеров штаба бригады и записям в рабочей тетради начальника штаба , Волков Б.А. считал , что если бы в походе был не он , то подводная лодка могла бы и не вернуться , так как ходили обратными курсами. Ну, не говорить же комбригу, что весь поход он обживал каюту командира и в самые трудные и ответственные моменты он заболевал и обращался к врачу.
Относительно курсов , какими ходила подводная лодка можно судить по такому эпизоду. Ночью в надводном положении производится зарядка батареи, подводная лодка минимальным ходом под электромотором ходила курсами туда сюда , изменяя курс на 180 градусов. Устав от отдыха [в надводном положении командир всегда на мостике, да и не только] , Волков Б.А. поднялся на мостик и у рулевого начальственным голосом запросил ,,как на румбе’’ рулевой доложил курс с ошибкой 180 градусов. Моряки знают, как выглядит репитер, показывающий курс корабля. На вахте по управлению вертикальным рулем был матрос, страдающий морской болезнью, но от вахты не отлынивал и страдая , нес ее исправно . Начальник штаба был возмущен, я ему сказал, что мы могли быть и без хода, удерживаясь в одном районе ходили гребенкой. Волков со мной не согласился и я ему посоветовал появляться на мостике в ином состоянии или настроении, чем сейчас.
На подводную лодку прибывали офицеры штаба флота , в том числе начальник технического управления флота. На следующий день в полдень на причал прибыл командующий Балтийским флотом вице-адмирал Михайлин. Команда обедала, я вышел и доложил командующему. Я не заметил, что лицо у командующего ,,сурово как никогда’’ и ОН не говорил, как об этом пишет В. Викторов, этой фразы : ,,После Великой Отечественной войны большой трагедии в истории Балтийского флота не было ‘’
Командующий спросил меня : « трудно было в походе? « Я ответил трудновато, порой было, но оставили все позади, главное экипаж с достоинством преодолел трудности и не разлюбил службу на подводных лодках. На его вопрос, почему я в очередном донесении указал, что идете на буксире? Я удивленно посмотрел на командующего и непроизвольно сказал: ,, КАК’’? Видимо он понял мое удивление. К радиосвязи были допущены командир и начальник штаба. Радио о прохождении контрольной точки было подготовлено мною заранее за подписью командира. Видимо начальник штаба внес дополнительные слова.
Командующий осмотрел внешний вид корабля и принял приглашение на обед в кают-компании. В кают-компании командующий выслушал офицеров, прошелся по отсекам, особенно задержался в 5 дизельном отсек е. Офицеры штаба флота, которые прибыли с проверкой подводной лодки после похода , мне рассказали позже: на вопрос к командующему флота командира бригады Бутузова, ,,Что будем делать?’’ Командующий ответил ,, Надо спасать командира.»
В Балтийске был отремонтирован правый дизель и на нем мы перешли в Палдиски. Остальные поломки были устранены на судоремонтном заводе в Риге. На переходе от Балтийска до Палдиски начальник штаба с нами не пошел.
Прошло 43 года с того трудного похода подводной лодки С-95 . Личный состав самоотверженно, временами мужественно выполнял свои обязанности да и не только в этом походе. Я восхищаюсь и горжусь экипажем нашей подводной лодкой С-95.
После окончания ремонта в Риге мы все мечтали опять выйти в море и с более лучшими результатами. А по большому счету, в том походе подводная лодка выполнила поставленные задачи . Вот только некоторые моменты затенили результаты. Что именно? Не хватило топлива, всяческие поломки и особенно дизелей, и главное возвращение на буксире, это значит потеря хода. Но ведь не все было в наших силах. Постановка подводной лодки в консервацию, часть личного состава переведена на другие подводные лодки, в частности на подводную лодку С-381 , которая после нас стала лучшей на бригаде.
Из КНИГИ В.Л Викторова « Воспоминания врача дизельной лодки «, который не был в дальнем походе на подводной лодке С-95 :
….» Учения кораблей НАТО продолжались, а наша ( ??? ) лодка нежданно-негаданно оказалась в самом центре маневров британских ВМС. Сверху были надводные корабли, по соседству, на глубине курсировали английские подводные лодки. Стало очень тревожно, но в то же все понимали, какая невероятная удача вдруг подвернулась. О таком развитии событий никто даже и мечтать не мог ( ??? ) . Только бы удержаться незамеченным. Но сохранить скрытность не удалось, надводные силы противника обнаружили своими акустическими станциями « лишнюю « подводную лодку на глубине.
Система опознавания существует, как известно, не только в авиации, но и на флоте. Дав команду своим подводным силам на всплытие по системе звукоподводной связи, англичане обнаружили, что под водой еще кто-то копошится. И это, конечно был кто-то « чужой «. Нашу субмарину стали гонять, но сначала попытались плотно за нее зацепиться всеми своими акустическими средствами. Поначалу надежного контакта с лодкой у англичан не получилось. У подводников появилась надежда, что удастся вырваться из железных объятий нашего вероятного противника и уйти незамеченными. Уверенность постепенно переросла в самоуверенность. И вновь на авансцену вышел замполит Овсяников, который в этот напряженный момент предложил провести запланированное в начале похода партийное собрание (. ??? ).
Возражения неуместности данного мероприятия в столь неподходящее время оказались бесполезны. Партейцы ( так у автора ) собрались во втором отсеке и приступили к обсуждению повестки дня собрания ( ??? ). Пока шло заседание, управление лодкой было доверено командиру БЧ-3, который был комсомольцем, поэтому его присутствие на партийном собрании было не обязательным, и имел весьма скромное воинское звание –лейтенант.
Находясь в центральном посту, права на ошибку у него не было ( ??? ). При малейшем подозрении на контакт с «супостатом « он должен был немедленно бежать во 2-й отсек (???) и информировать командира лодки и начальника штаба. И вот стали обнаруживаться какие-то писклявые звуки, следовавшие через равномерные промежутки времени. Лейтенант ПОМЧАЛСЯ докладывать в кают-компанию отцам-командирам.
- Товарищ капитан 2-го ранга ! Прослушиваются слабые звуковые сигналы. Предполагаю, что это посылки гидролокатора.
Начальник штаба бригады без особого удовольствия отправился в 3-й отсек, где после прослушивания неизвестных сигналов сделал заключение: - Никакой это не гидролокатор, это касатки. Произнеся эту многозначительную фразу, начальник штаба удалился во второй отсек, где снова погрузился в решение вопросов партийного строительства. ( ??? ). Но настырные «китообразные « продолжали и дальше сопровождать советскую подлодку, только звуки типа «дзинь» стали более отчетливы и напоминали какие-то легкие « шелбанцы» по корпусу. Лейтенант вновь ПОШЕЛ докладывать начальству о своих предположениях. Но реакция старшего морского начальства была столь же уверенной и категоричной, даже с какими-то нотками раздражения.
- Я повторяю, это касатки. Ну, что Вам, лейтенант, не ясно ?
Но добраться до своего места в президиуме Волков не успел, так как долбящие звуки были слышны настолько отчетливо, что уже у самого молодого матроса на корабле не оставалось и капли сомнений в их происхождении. Это, конечно же был гидролокатор английских противолодочных сил, который прочно ухватился за подводную цель, и ни в какую не хотел ее усечь. Партийное мероприятие пришлось срочно свернуть и направить все силы ( ??? ) военно-тактической мысли на спасение положения. Нужно было оторваться от англичан. Но было уже слишком поздно. Удары гидролокатора по корпусу лодки не только не ослабевали, а напротив, становились все сильнее. Лодка неоднократно меняла курс движения, то ускорялась, то снижала скорость, переходя на эконом ход ( при скорости подводного хода 0,5 узла лодка наиболее недосягаема для обнаружения ). Но не помогло и это. Стало ясно, что вырваться на свободу не удастся. Еще какое-то время С-295 бегала туда и сюда, но уж всем стало ясно, что, как это ни позорно, но всплывать придется.
Плотность электролита в аккумуляторных батареях приближалось к критической отметке. Требовалась их зарядка. Безуспешно промаявшись на глубине еще какое-то время, наша лодка всплыла в окружении кораблей чуждого нам Северо-Атлантического блока. Это было сокрушительное поражение. Пришлось обозначить свою принадлежность к великой морской державе, поднять советский военно-морской флаг и лечь на курс к родным берегам. Возвращение домой было тягостным…»
Из КОММЕНТАРИЯ командира капитана 2 ранга Боровкова Сергея Николаевича, который участвовал в дальнем походе на С-95 :
« Читая это описание, можно подумать, что на подводной лодке, ушедшей в дальний поход, собрались одни дебилы. Им важнее проводить партийное собрание, именно в то время, когда лодка находится в районе учения Военно- морских противолодочных сил Великобритании. Чушь. Несусветная. Да ,и старший лейтенант Кулаков Борис Григорьевич ( а не лейтенант, и не член ВЛКСМ,) а член КПСС с курсантских времен находился в первом отсеке по боевому расписанию.
Мои комментарии не являются своего рода ОПРАВДАНИЕМ. Просто обидно за экипаж подводной лодки С-95, который в труднейших условиях самоотверженно и мужественно выполнял свои обязанности и по большому счету, задачи, поставленные на поход, были выполнены. И хочу, чтобы те люди, которые прочитают книгу, через эти комментарии узнали правду об этом походе.
Общественная организация ветеранов боевых действий «Витязь» открыла в средней общеобразовательной школе №191 Красногвардейского района Петербурга экспозицию «Связь поколений». Как свидетельствуют специалисты, ничего подобного сегодня нет ни в одном из государственных музеев Северной столицы, в том числе и в тех, которые непосредственно освещают ратную историю России…
Сама экспозиция разместилась в обыкновенном школьном классе. Правда, места здесь уже катастрофически не хватает. Все вещи в этом необычном хранилище принадлежат петербуржцам, которые живут в Красногвардейском районе. На стенах – стенды, последовательно рассказывающие о всех войнах и вооруженных конфликтах, которые выпали за последние семьдесят лет на долю наших соотечественников. Краткая информация и любительские фото ОТТУДА. А еще – овеществленная память войны: элементы амуниции, личные вещи, трофеи... ()
Член совета организации «Витязь» капитан первого ранга Анатолий Андреев.
Он – один из тех, кто в 1962 году оказался вблизи берегов Кубы.
Это был первый и пока единственный эпизод непосредственного контакта между вооруженными силами СССР и США.
Как заметил Анатолий Петрович Андреев, и стрельба с самолетов велась, и подлодки «уходили» от удара.
Никто в то время толком не знал, как поведет себя ядерное оружие.
Сверху поступила команда – на его применение с той стороны отвечать адекватно, то есть стрелять.
До обмена ядерными «подарками» оставались секунды…
Говоря о том, почему появился необычный музей в стенах 191-ой школы, Анатолий Андреев сразу расставил точки: «Мы – дети войны, наши отцы воевали с Гитлером, детям достался Афганистан, а внуки отправились в Чечню…»
