Сегодня это один из самых популярных и самых читаемых писателей в мировой литературе. Все его произведения о любви. Он пишет раскрепощенно, смело, современно, и, что удивительно, компьютер стал у него одним из главных действующих лиц. Его первый и лучший роман называется «Одиночество в сети». Он поляк, проживающий сегодня в Германии, большой ученый, дважды доктор наук, в своих романах поднимает на пьедестал женщину, что для нас, моряков, особенно приятно. Он и сам бывший моряк рыболовецкого флота. В минувшем 2012 году в Беларуси проходил «Год книги». На фоне этого события Брестская городская библиотека пригласила писателя в Брест на встречу с читателями. И он приехал! Что само по себе очень удивительно. Я с ним общался. Слушал, как он отвечал на вопросы, особенно женской половины зала. Убедился, что женщины от него без ума. Поэтому через некоторое время решил написать романтическую новеллу о пребывании в Бресте этого выдающегося человека. Новелла написана от имени женщины, начитавшейся произведений .
Три счастливых дня
(Романтическая новелла)
«Вот и началось второе десятилетие 21 века. В доме три телевизора, три компьютера, пять мобильных телефонов и одна книга».
2012 год объявлен в Беларуси «Годом книги»
1. Третий день.
С утра я уже была не в себе. На при прощании я находилась на грани нервного срыва. Когда варшавский поезд начал плавное движение, мне показалось, что я и все провожающие, что стояли на перроне, поехали назад. Да, да, поезд стоял, а перрон медленно удалялся, и я просто ощущала, что мы набираем скорость и вот-вот последний вагон исчезнет. Вагон, в котором находился «мужчина моей мечты». Действительно, мелькнул раз-другой красный огонек и поезд пропал. А мы все мчались и мчались. И никто не замечал, что мы в опасности, что нам всем сейчас станет плохо. Но все озабоченные сиюсекундными делами стали буднично расходиться, а плохо стало мне одной. Я сдерживала себя, но глухие рыдания разорвали мне грудь и слезы жалости к себе, слезы несбывшихся желаний, все, чем я жила последние три месяца, что давало мне силы – все рухнуло. Мой праздник кончился… Еще несколько минут назад я была самой счастливой женщиной, потому что при прощании он наклонился и, обдав ароматом хорошего мужского заграничного парфюма, (пожалуй, туалетная вода «Кальвин Кляйн») поцеловал меня. Он хотел поцеловать в щечку, по-комсомольски, но я успела перехватить его движение и подставила свои жаркие губы. Я впилась в него, и он ответил на мой призыв. Он оторвался от меня в смущении. Я видела - все три дня пребывания его в нашем городе, что я в его вкусе, и что он был бы не против…, но важность официального визита, с которым он прибыл к нам, не давала ему возможности вести себя раскованно, по-мужски. Он своим языком почувствовал, что я вся горю, и еще более смутился, увидев по моим глазам, что я поняла его. Ах, как мне нравится эта игра взглядов! Он, воспитанный и глубоко интеллигентный, взял себя в руки. Улыбнулся счастливой мальчишеской улыбкой и вошел в вагон. Еще несколько минут я видела его в окне, ласковые глаза его и улыбка сказали мне все, что он постеснялся сказать, и вот перрон поехал назад, а я несчастная, разбитая и раздавленная, полностью обессиленная осталась рыдать. Одна со своим разбитым сердцем… С трудом приползла домой. Все валилось у меня из рук. Я чувствовала себя ужасно, «как гонконгская шлюха после ухода из города морской эскадры». Пытаясь выпить чая, просыпала сахар. Нагрубила мужу и, набирая обороты, впала в истерику. Со мной это иногда бывает. Муж молча перенес взрывы моего Везувия. Думаю, он понимал мое состояние. Иногда у мужчин бывают просветления. Он спокойно разрезал лимон и сделал «николашку», посыпав лимонные дольки не только сахаром, но и растворимым кофе. Принес рюмку марочного молдавского коньяка из наших «винных подвалов» в нижнем ящике серванта, ласково заставил выпить. Я хлопнула всю рюмку с драгоценным напитком и вырубилась. В тумане ощущала, как мой верный, (а может быть, и не очень верный, кто ж их знает мужиков,) разобрал постель, помог мне раздеться, накрыл теплым одеялом. Мне казалось, что меня качают и успокаивают черноморские волны. Море, как известно, всегда снимает напряжение, мне становилось спокойнее, страхи и переживания последних дней исчезали. Через какое-то время, умиротворенная и вернувшаяся к жизни, я открыла глаза. Муж при мягком свете торшера читал Януша Вишневского, его лучший роман «Одиночество в сети». Он, скорее всего, почувствовал, что я стала нормальной, и взглянул на меня. Моя разбуженная за эти дни чувственность требовала разрядки. Я глазами, полными любви, показала: «Иди ко мне!» Он начал раздеваться, а я все более возбуждалась, лаская глазами его красивое тело. (Мне всегда нравилось, как мужчины, знающие себе цену, умеют элегантно раздеться. Видимо, поэтому многие женщины обожают мужской стриптиз.) Я давно поняла по своему опыту, что только любовь спасает нас от стрессов современной жизни. «Иди, скорей иди»,- простонала я в нетерпении…
2.Второй день.
Этот день наступил. Он был у меня самый счастливый в жизни. Самый насыщенный, самый напряженный, но и самый счастливый. Закончив перед зеркалом утренний макияж, и надев самый лучший наряд, я позволила себе открыть флакон дорогого, манящего, сексуального, отдающего лоском и шиком (как было написано в рекламе) «». Это моя лучшая покупка в туристической поездке в прошлом году в Париж. К девяти утра я подошла к гостинице, где накануне мы устроили нашего польского гостя на отдых после напряженной дороги. Ровно в назначенное время он вышел улыбающийся, свежевыбритый, весь какой-то не наш. Отличаются иностранцы от наших мужчин! Скорее всего, своей элегантностью, уверенностью в себе, раскованностью. Увы, чего нет у нас, того нет. Протянул обе руки навстречу мне, нежно взял мою правую руку и, вдохнув аромат «Сюр де Луи», поцеловал ладошку с внутренней стороны. Я чуть не потеряла сознание. До чего приятно почувствовать мужские губы у себя в руке. Раньше только однажды в детстве лошадь брала губами сахар из моей ладони, но мужские губы приятнее. Какая-то дрожь пробежала по моему телу, а он, как ни в чем не бывало, говорит: «Я готов посетить Брестскую крепость. Одет, как вы просили в удобную обувь». Я посмотрела на его сверхмодные туфли, стоимостью не менее двухсот долларов, на его простую, но очень дорогую рубашку голубого цвета от Армани, которая безупречно шла к его глазам, и, видимо, лицо выдало меня. «Да, да. Это очень удобная обувь и одежда»,- простодушно сказал «небожитель». Брестская крепость и музей обороны Брестской крепости потрясли его, много повидавшего и много знающего. Иначе и быть не должно! Немцы дважды брали Брестскую крепость: в 1939 году, когда ее защищали поляки, и в 1941 году, когда красноармейцы обессмертили своими подвигами теперь святое для всех имя – Брестская крепость. «Погибаю, но не сдаюсь!» Оказывается, он глубоко верующий человек. Он стоял у Вечного огня и молился. И я не решалась прервать его молитву, хотя уже поджимало время официальной церемонии с участием Брестского городского исполнительного комитета и Генерального консульства Республики Польша в Бресте.
Официальная часть прошла прекрасно. Она была спланирована (с моей подсказки) нашей начальницей в только что капитально отремонтированном помещении . Я специально предложила его, потому что там не стыдно было встретить высоких гостей. Начальница, естественно, на всех совещаниях подчеркивала, что это она придумала. Я воспринимала ее слова спокойно. Такова жизнь! Не вижу здесь ничего предосудительного. Лишь бы дело не пострадало. Заместитель мэрам города Бреста Вячеслав Хафизов (сам мэр болел и не мог присутствовать на встрече) оказался большим почитателем таланта нашего гостя. И в своем выступлении сказал много теплых слов в его адрес. Но, главное, показал свои знания его произведений, что на всех произвело хорошее впечатление. Затем выступил представитель генерального консульства Республики Польша в Бресте. Опытный дипломат, он знал, что надо сказать о своем соотечественнике, без преувеличения, всемирно известном писателе. В конце своего короткого выступления он сообщил, что работники консульства вечером, после окончания всех мероприятий, ждут своего великого земляка на ужин. (Это был намек нам, чтобы мы его надолго не задерживали.) Затем наша директриса пригласила на небольшой подиум самого известного сегодня в мировой литературе писателя, представив его просто: «Януш Леон Вишневский». Наши сотрудницы и я вручили ему цветы. Он, смущенный и несколько растерянный, сел за журнальный столик рядом со мной и начал рассказывать о себе, о литературе и своих произведениях. – «Я второй раз в Беларуси и очень благодарен людям, которые меня сюда привели», – пояснил Вишневский в своем приветственном слове. « Мне очень комфортно в этой стране Европы. Моя родина находится совсем близко, и вы так похожи на поляков. Я очень рад, что вы можете читать мою книгу на языке, который вам знаком. Но мне было бы очень приятно, если бы эта книга была издана и на белорусском языке». Он, великий, был прост и доступен. Меня поразило, что он не считает себя профессиональным писателем. «Каждый человек носит в себе книгу, а потом приходит момент, когда надо ее выпустить. Но не у всех есть смелость ее написать. Я, прежде всего, ученый. Моя жена – наука. А литература – моя любовница». Как красиво и смело сказано. У нас слово «любовница» до сих пор является чуть ли не ругательным. Хотя многие наши женщины, как мне кажется, хотя бы один раз в жизни были любовницами, а некоторые даже не раз, и не два. Про себя я молчу. Ему было задано много вопросов, на все он ответил откровенно и без тени лукавства. Отвечал по-русски, лишь изредка прибегая к помощи переводчика. Мне очень импонировало его поведение. Только умный, высокообразованный и воспитанный человек, может так раскрепощенно и красиво разговаривать с аудиторией. Вся наша встреча фиксировалась на видеокамеру, и через час репортаж был размещен в Интернете. Впереди была грандиозная встреча с читателями.
Время позволяло, и начальница, как было запланировано, пригласила Януша Вишневского и меня в ресторан «» обедать, тем более, что деньги были выделены каким-то спонсором. Я думаю, потому она взяла и меня, чтобы не быть наедине с великим гостем, и тем самым, исключить возможные разговоры, что в женском коллективе очень даже принято. Более того, поскольку начальница недурна собой, то разговоры о ее «похождениях» никогда не прекращаются. Хотя, на мой взгляд, здесь больше зависти. Черной зависти! Я твердо уверена, об интимных делах женщины никто не должен знать ничего. Ни лучшие подруги, ни сослуживцы, ни, тем более, муж. Также как и я, не должна знать лишнее о муже. У каждого должна быть своя личная жизнь. Своя тайна. Это святое! Более того, это залог крепкой семьи! Вышколенный официант мужского рода принес меню и карту вин. Начальница распахнула по русскому хлебосольному обычаю душу и сказала: «Выбирайте, что хотите!» К моему величайшему удивлению высокий гость заказал только луковый суп и большую чашку крепкого кофе. На спиртное даже не посмотрел. «Я волнуюсь и боюсь предстоящей встречи. Вы сказали, что раздали более пятисот приглашений. У меня такой большой аудитории еще не было. Как себя вести, я не знаю». «Ведите себя также естественно, как было на официальной встрече. Вам нечего стесняться, и, тем более, бояться. Мы вас любим, и читатели рады встретиться с вами», - наши слова были искренни и доброжелательны. Возможно, они успокоили его. Он стал улыбаться и даже шутить. И мы направились в областной общественно-культурный центр на творческую встречу с писателем. Зал гудел. Наряду с большим количеством женщин, что естественно, было довольно много мужчин, как молодого, так и среднего возраста. И они проявили неподдельный интерес к его творчеству. «Я приветствую вас, как моряк моряка», - пожилой капитан первого ранга в красивой морской форме в числе первых обратился к польскому гостю.
«Изучая ваше творчество, я, как морской офицер, с удовольствием узнал, что ваше становление из юноши в мужчину происходило на море, вы были моряком рыболовецкого флота. У нас говорят: «Рыбак – дважды моряк!» Здесь Януш Вишневский перебил его и сказал: «У нас тоже!» Что вызвало улыбку всего зала. Сразу спало напряжение первых минут общения, и я увидела, что мой протеже успокоился и стал обаятельным и доступным. А моряк продолжал: «Можно ли считать, что в борьбе со стихией, с силами природы вы закалили свой характер? И в дальнейшем, в сухопутной жизни вам не были страшны житейские штормы, шквалы, подводные рифы и камни, встречающиеся каждому человеку. И то, чего вы достигли сегодня, это результат вашей морской закалки». Далее моряк начал говорить Янушу такие слова, что я забеспокоилась. «Видимо, вы потому так хорошо пишите о женщинах, что в силу своей морской профессии мало видели и редко общались с ними. И ваши юношеские фантазии сейчас воплощаются в ваших любовных романах. Особенно радует, что вы, как моряк, воспеваете в своем творчестве красоту женщины, показываете, как надо любить и восхищаться женщиной. Благодарю вас!» - «Да, действительно, когда я учился в морском училище, я страдал от отсутствия женщин», - откровенно подтвердил Мастер. Меня опять поразила его смелость суждений и откровенность. Уверена, мы все более закрыты и «застегнуты на все пуговицы». Затем буквально посыпались вопросы о любви. Особенно много вопросов вызвал его дебютный роман «Одиночество в сети», который получил мировое признание. «Те, кто читают мои книги, знают, что я рассматриваю любовь с точки зрения химии. Некоторые обижаются на то, что я могу такое чувство, как любовь, объяснить с помощью точной науки. Но это в самом деле так! И это не лишает ее очарования. Но любовь также связана с грустью. Эти несчастья интересуют меня больше, чем радости. История счастливой любви имела бы всего две страницы. А на третьей стала бы скучной. Поэтому многие думают, что я писатель грусти. Счастливые люди не пишут книг, они слишком заняты своим счастьем. Один писатель сказал, что, если Вишневский напишет книгу в 301 страницу, там будет 302 трагедии. Я никогда не пишу книги, когда счастлив. Мне кажется, это невозможно». Я испытывала блаженство, слушая его ответы. Он словно освещал мои затаенные мысли. Я во многом была с ним согласна. Но я испытала жалость к нему, когда он сказал: «В Германии мои книги не читают. Там я ученый, поэтому не хочу, чтобы меня считали еще и писателем». Вот она скромность великого человека, имеющего две научные степени - доктора информатики и доктора химических наук. Вдруг я заметила, что девочки забыли поставить на столик перед выступающим минеральную воду, хотя пару бутылочек «Бонаквы» мы заранее приготовили. Я шепнула девчатам, и наша сотрудница вынесла на сцену минеральную воду и два стакана. И вот здесь опять проявилось воспитание и высокая культура Януша Вишневского. Он открыл бутылочку и плеснул воды в оба стакана. Первый предложил женщине-переводчице, сидевшей рядом с ним. И только после этого отпил из своего стакана. Редкий наш мужчина мог бы так сделать. Ах, как я его зауважала!
Вот к микрофону вышла молодая женщина и без тени какого-либо смущения спрашивает: «Скажите, какой парфюм вы предпочитаете от современной женщины?» Я чуть не упала с кресла. Слишком интимным мне показался вопрос. (А если будут спрашивать про нижнее белье женщин?) Оказывается, для писателя нет ничего запретного. немного задумался и сказал: «Мне нравятся «Euphoria» и «Мiss Дior Cheria». Женщина, порозовевшая от смелости, довольная ответом, с улыбкой направилась на свое место. Да, чтение романов Януша Вишневского раскрепощает женщину. Это точно! Я только что в этом убедилась… И снова вопросы о любви. Какие мудрые, до слез ясные и трогательные слова, прозвучали из уст великого знатока женщин: «Бывает так, что брак и любовь – совершенно разные вещи». «Хотеть лечь с кем-то в постель – не самое важное, может, куда важней проснуться вместе утром и приготовить друг другу чай?» Как он смог так понять меня?! Ведь это мои самые сокровенные мысли. А вот следующая фраза заставила меня затрепетать: «Женщина может любить одновременно двух мужчин…» Да, может, может!!! Но я об этом больше ни слова. В заключение он как бы поставил все точки над темой любви следующим своим рассуждением: «Любовь – это когда хочешь с кем-то переживать все четыре времени года. Когда хочешь бежать с кем-то от весенней грозы под усыпанную цветами сирень, а летом собирать с кем-то ягоды и купаться в реке. Осенью вместе варить варенье и заклеивать окна от холода. Зимой – помогать пережить насморк и долгие вечера, а когда станет холодно – вместе топить печь… Любовь, кроме того, что она есть, еще должна быть прекрасной. Она может быть трудной, но не может быть неподходящей». Я плакала. Конечно, никто не видел. Я плакала сердцем. Если бы так было в моей жизни!!! Благодарные читатели тепло проводили мудрого, «самого чувственного писателя современности». Но на этом встреча не закончилась. Всех желающих пригласили в фойе на автограф-сессию. Меня поразило, что свыше двухсот человек стояли почти два часа, чтобы получить автограф Януша Леона Вишневского, в основном, на книгах, купленных ими на встрече с писателем. После чего сотрудники польского консульства забрали его, измочаленного и замученного, но счастливого, на ужин. Мы распрощались с ним, и машина консула увезла его в «польские пенаты». Я тут же начала страдать, завтра он уезжает!
Первый день.
Свершилось. Я бегу встречать самого современного писателя двадцать первого века Януша Леона Вишневского. Мысль пригласить к нам этого великого писателя возникла у меня три месяца назад, когда мы все размышляли, что бы такое включить в план работы Брестской городской библиотечной сети в связи с «», объявленным на 2012 год. Я случайно познакомилась с творчеством этого великого «Казановы» в прошлом году, прочитав его самый первый роман «Одиночество в сети». Он меня поразил. Своей откровенностью и красотой описания чувств. Я набросилась на этого писателя и прочитала запоем все восемь книг, что были в нашей библиотеке. Я поняла, что это мой писатель! Теперь я рассуждала, что хотя он работает и проживает в Германии во Франкфурте-на-Майне, но по национальности - он поляк. Почти наш земляк. У нас в Бресте есть Генеральное Консульство Республики Польша, почему бы не воспользоваться их помощью. В положительном решении заинтересованы как мы, так и они. Теперь надо заинтересовать Брестский городской исполнительный комитет, поскольку без их участия не обойтись. Встреча читателей города Бреста с самым популярным сегодня в мировой литературе писателем Янушем Вишневским будет грандиозным событием в культурной жизни нашего города. И я начала работать в роли «задающего генератора». В начале я «завела» директора Брестской городской библиотечной сети. Она как депутат Городского совета положительно решила все вопросы в горисполкоме и в отделе культуры. Никто не возражал, все «за». В консульстве Польши нас приняли очень доброжелательно. «Консульство заинтересовано в такой встрече. Сейчас позвоним и спросим Януша Вишневского, когда он сможет приехать в Брест». Мы сидели в ступоре. Так просто и быстро решать вопросы мы не были обучены. Минут через пятнадцать работник консульства сообщил: «27 вечером он приедет. 28 - весь день в Бресте. 29 – в первой половине дня уезжает». Я обомлела, пораженная. Так легко решился вопрос. Нас вежливо проводили до дверей. Мы вышли из польского консульства, все еще не веря в случившееся. Невероятное везение! В течение последующих трех месяцев я по приказанию директрисы решала организационные вопросы. Она сказала: «Твоя идея. Ты и решай!» В сложных ситуациях она подключалась сама. Надо отдать ей должное, она очень сильный дипломат. Перед ней открывались все двери. Начальники-мужчины не могли ей отказать. Она очень умело этим пользовалась. Иногда даже «на грани фола». Я так не умею. Я не такая яркая, как она.
Десятки вопросов были рассмотрены и решены: проживание в гостинице, питание, организация встречи с читателями, выделение помещения, подготовка для продажи читателям во время встречи, пригласительные билеты, подготовка выставки книг в фойе зала и так далее. А также цветы, минеральная вода, экскурсия в Брестскую крепость и знакомство с городом, и даже беседа с некоторыми читателями, чтобы они при встрече задали достойные вопросы знаменитому писателю. Сотни вопросов и проблем, которые надо было быстро решить. Весь наш женский персонал городской библиотечной сети подключился к этой работе. Как в муравейнике. Я недавно узнала, что все рабочие муравьи – девушки. Самки работают в охране, на строительстве и ремонте дома, служат в разведке, сражаются с врагами, добывают пропитание. Странно, почти как у людей, куда не кинешь взгляд, везде женщины – и в образовании, и в медицине, и в торговле, и даже уже на военной службе. И вот я бегу к назначенному времени, чтобы встретить «моего писателя» и разместить в гостинице. Не верится, что машина уже везет его из Варшавы, куда он прилетел на самолете из Франкфурта-на-Майне. А вот и автомобиль с дипломатическим флажком. Мягко подъехал к подъезду. Вышли какие-то люди, начали вынимать вещи. Я стою и, наверное, глупо улыбаюсь. Один обернулся, увидел меня, поставил чемодан и сумку на тротуар и, доброжелательно улыбаясь, подошел ко мне. Это был Януш Леон Вишневский, которого знает весь мир. Дальше я плохо помню, потому что я была «без сознания». Очнулась в холле гостиницы. Писатель уже оформился и зарегистрировался. Он обратился ко мне: «Скажите, пани, Интернет будет у меня в номере? Мне надо сегодня получить три очень важных письма по электронной почте - из Бразилии, Англии и Германии и дать на них ответы. Иначе, остановится моя работа». Он улыбнулся, а у меня «упало сердце». Все, казалось бы, мы продумали. Кроме Интернета! Что делать??? Быстро звоню к себе в библиотеку и прошу срочно достать модем беспроводного и безлимитного Интернета. Пока везли модем, иностранный гость раз десять говорил по мобильным телефонам. Их было у него несколько. Я разобрала английские, немецкие и польские слова. Даже приехав в Брест, он продолжал напряженную жизнь большого ученого. Наконец, прибыл мой инженер и предложил свою помощь в подключении к Интернету. Мы все вместе поднялись в номер, где Мастер тут же начал оборудовать свое рабочее место. Я обратила внимание на большое количество дорогой радиоэлектронной аппаратуры. Да, сегодня жизнь ученого немыслима без современной техники. Минут через пятнадцать все было включено и все работало. Януш Вишневский очень тепло поблагодарил нас, поцеловал мне руку. Я сообщила ему план на завтра, и поскольку с утра будет экскурсия в Брестскую крепость, посоветовала ему надеть удобную обувь. Он понимающе кивнул. Тут же извинился, сказав: «Через пять минут мне надо быть на связи с Бразилией». Он весь был в работе. Но мне показалось, что он все-таки посмотрел на меня не только как ученый. Мы распрощались: «До встречи, завтра в девять утра». Когда я шла домой, не верила в то, что сейчас произошло. Я вся жила завтрашним днем и мечтала: «Скорей бы завтра!» Слишком много сил, энергии, здоровья было отдано тому, что должно произойти завтра.
… Три счастливых дня и три месяца напряженной работы пролетели. Наступили рабочие будни. Я благодарна Богу, что была участницей этих прекрасных событий. Возможно, я многое нафантазировала в своих воспоминаниях. Мы, женщины, не можем жить без фантазий и иллюзий! Великий Мастер воспел и возвысил на пьедестал Женщину. Он раскрепостил женщину в любви. Он научил нас, людей, красиво любить и наслаждаться друг другом. Я в восторге: «Какое блаженство быть желанной женщиной!» Без преувеличения могу сказать, встреча с ним - это было счастье. Кончается 2012 год, а я опять и опять возвращаюсь к «грустному певцу любви» - Янушу Вишневскому, поскольку жизнь человеческая коротка и печальна. «Счастье – это полная горсть воды. Я знаю, как быстро оно утекает сквозь пальцы и как трудно его удержать». Лучше и не скажешь! Увы…
Касатонов В.Ф. Город Брест. Июнь 2013 года.
В конце этого лета известный польский писатель, автор бестселлера «Одиночество в сети» Януш Леон Вишневски посетит Минск. 17 августа состоится официальная презентация новой книги автора. Визит писателя будет также ознаменован открытием уникального проекта OZART. Объединяя искусство и современные технологии, литературу и интернет, фильмы и саму киноиндустрию, проект познакомит публику с объектами искусства и интересными людьми. OZART – это не просто выставка работ разных жанров, гармонично объединенных общей темой. Это возможность для молодых и профессиональных художников, дизайнеров, иллюстраторов, скульпторов, оформителей и всех творческих людей представить свои работы на одной из лучших площадок города. В рамках проекта будут проведены аукционы представленных творений. Януш Леон Вишневски выберет лучшую работу, по его мнению, которая получит специальный приз. Программа визита Януша Леона Вишневского в Минск: 16 августа в 20:00 — эксклюзивный ужин с писателем для 2-3 человек 17 августа в 11:00 — открытая автограф-сессия в одном из магазинов OZ.by 17 августа в 19:00 — закрытая презентация новой книги Януша Леона Вишневского и торжественное открытие арт-инсталляции OZART 18 августа в 10:00 — день рождения Януша Леона Вишневского. Желающие смогут поздравить писателя
12 июня в День независимости России в Косинском детском морском клубе состоялась очередная встреча юных воспитанников петербургского Нахимовского военно-морского училища с ветеранами военной службы «Суворовцы и нахимовцы».
Договоренность об этой встрече была достигнута заранее во время первого визита в Косинский морской клуб нахимовцев, приехавших в Москву для участия в Параде Победы.
Тогда решили проводить встречи воспитанников училища и ветеранов флота на постоянной основе. Седые адмиралы и офицеры, прошедшие годы тяжелой морской службы, узнавали в стриженых мальчишках самих себя, и сами становились как будто моложе. А юные моряки жадно слушали рассказы ветеранов, пытаясь заглянуть в свое будущее, примерить на себя пока еще незнакомую судьбу морского офицера.
В рамках программы обмена между московским Суворовским и петербургским Нахимовским училищами в Москву прибыла 3 рота нахимовцев начальных классов (5-6 классы). Косинский детский морской клуб предложил совместить изучение столичных достопримечательностей со шлюпочной подготовкой на озере Белое на базе Морского клуба.
Так получилось, что будущие адмиралы и флотоводцы первый раз в жизни сели в шлюпку именно здесь, в Москве, на озере, где когда-то юный царь Петр также осваивал морскую науку.
Нелегко дались первые гребки, но взаимопонимание, дисциплина и стремление во чтобы то ни стало обуздать непокорную шлюпку, сделали свое дело.
В движениях появилась слаженность, весла с одновременным всплеском взрезали гладь воды, под форштевнем забурлила белая пена.
За обеденным столом завязался разговор о жизни в училище и в Косинском морском клубе.
К разговору подключились родители детей, обучающихся в Морском клубе и сами дети.
Все были приятно удивлены дружным исполнением нахимовцами морских песен и особенно «Марша Нахимовцев». «Отличная выучка, – подытожили ветераны, - Ребятам надо помочь».
И тут же родилась инициатива – взять шефство над этой 3-й ротой.
От имени Нахимовского клуба и ветеранов военной службы «Суворовцы и нахимовцы» было написано письмо командованию училища с просьбой принять наше предложение по организации морской практики начальных курсов Нахимовского училища на водной базе Косинского морского клуба в Конаково и разрешить шефство над 3-й ротой Нахимовского училища.
Командор Косинского детского морского клуба (в центре), председатель Нахимовского клуба, выпускник ЛНВМУ 1971 г., капитан 1 ранга М.Г.Шадрин.
16 июня состоялся 65-й выпуск Нахимовского военно-морского училища. На Петроградской набережной
В строю, во главе со своими командирами, замерли воспитанники и воспитанницы четырех выпускных взводов.
На глазах родителей и друзей.
А также любимых преподавателей. Кириченко Нина Николаевна (география) и Савченко Марина Викторовна (история и обществоведение).
В проведении воинского ритуала «Выпуск из училища» приняли участие начальник ВМА им Н.Г.Кузнецова адмирал Максимов Николай Михайлович, выпускник Нахимовского училища 1973 г., председатель Всероссийского движения поддержки флота Ненашев Михаил Петрович (справа), в центре начальник училища капитан 1 ранга Андреев Николай Николаевич, выпускник Нахимовского училища 1975 г.
По сложившейся традиции и в дань уважения выдающемуся адмиралу, герою Крымской войны, чье имя носит Нахимовское ВМУ, были возложены цветы к памятнику П.С.Нахимова.
Нахимовцам, окончившим НВМУ с золотой и серебряной медалями, Ненашев Михаил Петрович вручил дипломы от имении Всероссийского движения поддержки флота. Это золотые медалисты: Андрус Мария Олеговна, Балан Виктория Геннадиевна, Николаев Григорий Викторович, Миникеев Валерий Маратович, серебряный медалист Кощеев Александр Алексеевич.
Балан Виктория Геннадиевна.
Андрус Мария Олеговна.
65-й выпуск НВМУ. 16 июня 2013 года. Балан Виктория. Фото.
111-му классу аттестаты о среднем образовании и нагрудные знаки вручает офицер-воспитатель капитан 2 ранга запаса Казаков Александр Сергеевич (выпускник ЛНВМУ 1981 г.), председатель Всероссийского общественного движения поддержки флота Ненашев Михаил Петрович
112-му классу аттестаты о среднем образовании и нагрудные знаки вручает офицер-воспитатель Морозов Денис Вадимович (выпускник ЛНВМУ 2002 г.), начальник ВМА им Н.Г.Кузнецова адмирал Максимов Николай Михайлович
113-му классу аттестаты о среднем образовании и нагрудные знаки вручает офицер-воспитатель капитан-лейтенант запаса Чертенко Сергей Владимирович. Начальник НВМУ капитан 1 ранга Андреев Николай Николаевич.
«Для прощания со знаменем училища, Смирно! Знамя на середину!»
Сегодня, преклоняя колено перед знаменем Нахимовского военно-морского училища, мы торжественно клянёмся свято чтить и приумножать славные традиции выпускников Нахимовского военно-морского училища. Прощаясь со знаменем училища, на верность Родине КЛЯНЁМСЯ!
КЛЯНЕМСЯ! КЛЯНЕМСЯ! КЛЯНЕМСЯ!»
Детская мечта о романтике моря привела выпускников на порог НВМУ. Санкт-Петербург, Нева, «Аврора», «Училищный дом Петра Великого» - все наполнено историей, морем, духом флота.
В этих стенах ребята попали в новый для них мир. Их окружала атмосфера флотской дружбы и нахимовского товарищества, забота офицеров и внимание преподавателей.
За годы обучения в училище начинают формироваться будущие офицеры - сильные, образованные, преданные Отечеству патриоты, с ранних лет воспитанные на лучших традициях флота.
Их отличает морская выправка, строевая подтянутость, широкий кругозор, творческий подход к делу.
Выпускники училища, выбрав для себя нелегкую флотскую службу, несут в глубине сердца слова П.С. Нахимова: «У моряка нет легкого и трудного пути. Есть один путь - славный!».
Дух Нахимовского братства объединяет всех: воспитанников и офицеров, преподавателей и воспитателей.
Став «нахимовцем», им остаешься на всю жизнь!
Нахимовское училище всегда будет гордиться нахимовцами 65-го выпуска - продолжателями традиций ВМФ. Без сомнения, их ждет прекрасная судьба в истинно мужском деле - служении Отечеству и славному Российскому военно-морскому флоту».
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
«Детский» вопрос: - Что же такое подводная лодка, в соответствии с каким законом ныряет и плавает? Представьте себе громадную стальную сигару длиной 100 метров и более и диаметром 10 метров, на оконечностях заваренную сферическими крышками. Такой фразой начинается ответ на этот вопрос в книге «», которую написали известные подводники Л.М.Жильцов, Н.Г.Мормуль и Л.Г.Осипенко (1994 г).
В этом прочном металлическом корпусе располагаются моторы или реакторы, электрика и электроника, вооружение, жилые и служебные помещения и различные системы, обеспечивающие жизнь людей и работу механизмов. Прочный корпус при погружении на глубину выдерживает давление сотен тысяч тонн забортной воды. Он находится внутри так называемого легкого корпуса, придающего обтекаемые формы подводной лодке. В межбортовом пространстве между легким и прочным корпусом заключены большие емкости – цистерны главного балласта, благодаря которым создается и регулируется запас плавучести подводного корабля. Заполняя эти цистерны забортной водой, лодка погружается в пучину моря. И наоборот, вытесняя из них воду сжатым воздухом высокого давления, подводная лодка всплывет. Равенство удельного веса лодки и морской воды достигается с помощью вспомогательных цистерн, расположенных так же между прочным и легким корпусом. Изменяя в этих цистернах количество воды, в соответствии с законом Архимеда, добиваются этого равенства. Эта операция называется дифферентовкой, которая выполняется перед каждым выходом в море, обеспечивая нормальную управляемость лодки под водой. Лодка погружается прямо в гавани, и, перегоняя балласт (воду) то в носовые, то в кормовые цистерны, уравновешивает лодку под водой. Для маневрирования по курсу и глубине служат рули – горизонтальные и вертикальные. Обводы корпуса позволяют лодке под водой двигаться с большей скоростью, чем в надводном положении. Это объясняется громадным волновым сопротивлением корпуса и кавитацией винта. Однако на лодках 613 проекта надводная скорость больше подводной. Навигация лодки в надводном и позиционном (под перископом) положении обеспечивается набором выдвижных радиолокационных и радиотехнических антенн и перископами, в подводном положении – гирокомпасами и гидроакустическими системами.
Экскурсию по подводной лодке - музею проводит офицер запаса – профессиональный подводник. Как и всякий корабль, подводная лодка делится на отсеки водонепроницаемыми перегородками. На этой лодке таких отсеков семь. Спускаемся в корпус лодки не через круглую шахту в рубке, а по нештатному трапу из нештатной выгородки на палубе, сделанной для удобства экскурсантам. Этот трап ведет в четвертый отсек подводной лодки. Учитывая категорию присутствующих в этой группе, экскурсовод не многословен и ограничивается ответами на вопросы. Моя служба была связана больше с надводными кораблями, но неоднократно приходилось бывать и работать на подводных лодках многих проектов, главным образом, атомных ракетных первого поколения. Всегда восхищался мужеством этих покорителей глубин морей и океанов. Служба и боевая работа экипажа в таких стесненных условиях сравни подвигу. Постараюсь в доступной форме рассказать читателям о «начинке» этого музея на воде, которых, к сожалению, в России очень немного.
Осмотр внутренних помещений начинаем с носа . - носовой торпедный, жилой. В отсеке размещены: четыре торпедных аппарата с приборами управления стрельбой; стеллажи с запасными торпедами; приводы носовых горизонтальных рулей; станция пенотушения; 16 подвесных коек; торпедопогрузочный люк. Первый отсек самый большой - он протянулся во всю длину торпед, и, оттого что передняя его стенка скрыта в зарослях трубопроводов и механизмов, замкнутое пространство стальной капсулы не рождает ощущения безысходности. Ему не может здесь быть места хотя бы ещё и потому, что отсек задуман как убежище: над головой - торпедопогрузочный люк, через который, если лодка не сможет всплыть, выходят на поверхность, как и через трубы носовых торпедных аппаратов. Это - двери наружу, врата спасения.
У носовой переборки в полумраке тлеет алая сигнальная лампочка станции пожаротушения – ЛОХ. На первых русских подводных лодках в центральном посту вот так же алела пальчиковая лампочка перед иконой Николая чудотворца – покровителя моряков и рыбаков. Но у подводников есть свой святой – праведник Иона, совершивший подводное путешествие во чреве китовом. На настиле между стеллажными торпедами меня встречает вахтенный отсека старшина 1-й статьи Ионас Белозарас. Опять Иона!… Белозарас отличник боевой и политической подготовки, отличник Военно-Морского Флота, специалист 1-го класса, командир отделения торпедистов, групкомсорг, помощник руководителя политзанятий, кавалер нагрудного знака «Воин-спортсмен». Мне нравится этот старшина не за его многочисленные титулы - тихий неразговорчивый литовец, он человек слова и дела, на него всегда можно положиться… Ионас постарше многих своих однокашников по экипажу - пришёл на флот после техникума и ещё какой-то отсрочки. Рядом с девятнадцатилетним Тодором - вполне взрослый мужчина, дипломированный агроном. Я даже прощаю ему учебник «Агрохимии», корешок которого торчит из-под папки отсечной документации. Вахта торпедиста - это не вахта у действующего механизма, но дело даже не в том. Белозарас поймал мой взгляд, и можно быть уверенным, что теперь до конца смены к книге он не притронется. Нотации об особой бдительности к концу похода лишь все испортят. Чтобы соблюсти статус проверяющего начальника, я спрашиваю его о газовом составе воздуха. Вопрос непраздный. «Элексир жизни» в соприкосновении с маслом взрывоопасен, недаром торпеды и все инструменты подвергают здесь обезжириванию.
Вахтенный торпедист через каждые два часа обязан включать и сообщать показания в центральный пост. Все в норме. Кислорода - 22%, углекислоты - 0,4 %. Я не спешу уходить. Любой отсек - сосуд для дыхания. Все его пространство, изборожденное, разорванное, пронизанное механизмами, - это пространство наших легких, под водой оно как бы присоединяется к твоей плевре. Воздух в первом отсеке всегда кажется свежее, чем в других помещениях. Видимо, потому что он прохладнее; его не нагревают ни моторы, ни электронная аппаратура, не говоря уже о камбузной плите или водородосжигательных печках. Я делаю несколько глубоких очистительных вдохов… «С огнестрельным оружием и зажигательными приборами вход в отсек категорически запрещён!» Медная табличка приклепана к круглой литой двери лаза в носовой торпедный отсек. Оставь огниво, всяк, сюда входящий. «Всяк» сюда не войдет. В рамочке на переборке - список должностных лиц, которым разрешен вход в первый отсек при наличии в нём боезапаса. В палубе этого отсека прорезан небольшой квадратный лаз, а в нем коротенький трапик ведет в тесную выгородку с помпой и баллонами станции химического пожаротушения – ЛОХ. Второй отсек - аккумуляторный, жилой. Кают-компания и каюты офицеров; рубки радиосвязи и ОСНАЗ; баллоны воздуха высокого давления; аккумуляторная яма № 1 с первой группой аккумуляторных батарей и батарейным автоматом. Жилой, офицерский. Он похож на купейный вагон, грубовато отделанный тем дешевым деревом, которое идет на изготовление ружейных прикладов и прочих деталей военной техники, не вытесненных ещё пластмассой. Разве что отдвижные деревянные двери «купе» расположены по обе стороны прохода. Даже умывальник размещен по-вагонному – в конце коридора, у круглой двери в носовой переборке.
Я (замполит) отыскал свою каюту по правому борту в середине . Протиснувшись в крохотный тамбур, куда выходила ещё и дверь каюты старпома, я проник в тесную темную выгородку. Выключатель оказался почему-то в шкафу, точнее, в шкафчике чуть больше чемодана. Плафон скудно, высветил мое подводное жилище. Если разделить пространство большой бочки для засола капусты крестообразной перегородкой, то одна из верхних четвертей будет точной копией лодочной каюты. В этом смысле Диоген был первым подводником.
Примечание. . Древнегреческий философ 4 века до н.э. Практиковал крайний аскетизм; по преданию, жил в бочке, а на вопрос Александра Македонского, чего бы он хотел получить от него, ответил: «Отойди, не загораживай мне солнца».
Большую часть площади и объема (каюты) занимал стол с массивной тумбой-сейфом. Между ним и полукруглой стеной прочного корпуса втиснут узкий дерматиновый диванчик. Даже при беглом взгляде на это прокрустово ложе становилось ясно, что оно никогда не позволит вытянуть ноги без того, чтобы не подпирать пятками и теменем переборки. Ложе поднималось, и под ним обнаружился рундук, довольно вместительный, если бы в нём не ветвились магистрали каких-то труб. Разгибаясь, стукнулся затылком так, что чуть не рухнул вместе с диванной крышкой: с полукруглого подволока свисали два маховика. «Аварийная захлопка», - прочитал я на одной табличке. «Аварийное продувание балластной цистерны №…»,- значилось на другой. Пришлось обернуть маховички кусками поролона. Единственным предметом роскоши в каюте оказался замасленный туркменский коврик, прикрывавший деревянную панель над диваном. В панели обнаружились встроенные шкафчики. Осмотрев их, я извлек все, что досталось мне в наследство от предшественника - хвост воблы, тюбик со сгущенным глицерином, пуговицу с якорем, засохший фломастер, штемпель «Письмо военнослужащего срочной службы», игральную кость, пистолетную гильзу, дамскую шпильку, двадцать баночек с белой гуашью и диафильм «Кролиководство». Правда, в рундуке ещё оказался ворох бумаг и скоросшивателей. Но разбирать их было делом не одного дня. Целый месяц до моего назначения обязанности замполита исполнял доктор. Наверное, если бы мне довелось замещать его, медицинское хозяйство на корабле пришло бы в ещё больший упадок. По подволоку моей каюты в три слоя змеились трубопроводы различных толщин. В хитросплетения магистралей, заполненные пылью и таинственным мраком, чья-то хозяйственная рука, знающая цену любому уголку лодочного пространства, рассовала множество предметов. Находить их было так же увлекательно, как собирать грибы или вытаскивать из речных нор раков. Груда моих трофеев росла с каждой минутой - коробка шахмат, тропические тапочки, старый тельник, чехол от фуражки, томик Солоухина, пропитанный машинным маслом до желтой прозрачности. Несколько таких же, прошедших автономное плавание книжек стояло на полке за гидравлической машинкой клапана вентиляции. Все они были обернуты в чистую бумагу, видимо, для того, чтобы не пачкать при чтении руки.
Здесь же, под сводом левого борта, протянулась выгородка . В одном её конце едва умещается холодильник «ЗИЛ», прозванный за могучий рык «четвертым дизелем»; в противоположном - панель с аптечными шкафчиками. Раскладной стол сделан по ширине человеческого тела и предназначен, таким образом, не только для того, чтобы за ним сидели, но и для того, чтобы на нём лежали. Лежали на нём трижды - три аппендикса вырезал под водой в дальних походах доктор. Может быть, поэтому, а может быть, потому, что столовый мельхиор под операционными светильниками сверкает на белой скатерти зловещей хирургической сталью, за стол кают-компании всегда садишься с легким душевным трепетом.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
После яркого света наверху показалось очень темно. Что-то скрипело. Дул резкий ветер. Высоко в небе блеснул глаз маяка, осветив скалы и бурное море. Корабль покачивало. — Не бойтесь, — сказали ей. С двух сторон ее взяли под руки, подняли и передали в чьи-то сильные руки, опустившие Хэльми на скользкие камни. — Не укачалась? — спросил Фрол. (Коркин приказал ему сопровождать Хэльми.) — Ну, куда же идти? — спросил, он кого-то, стоящего в темноте с фонарем. Они поднимались по мокрой дороге, и Фрол поддерживал Хэльми, а она больше всего боялась уронить чемоданчик. Кое-где лежал снег, и позади светились огни корабля. Впереди шел человек с фонарем, и Хэльми спросила, его по-эстонски, далеко ли еще. — Нет, недалеко.
Светлый глаз , возникавший в небе, все приближался. Вскоре залаяла простуженным басом собака. Поднялись на крыльцо. Заплаканная женщина бросилась Хэльми навстречу, помогла раздеться, провела в комнату, где керосиновая лампа освещала постель. Мальчуган лет одиннадцати, белокурый, надрывно стонал. — Температура? — спросила Хэльми. — Сорок и шесть. Мать, утирая клетчатым передником слезы, говорила: — Вот и доктор приехал. Теперь тебе, сыночек, помогут. Бог ты мой, как вы добрались в такую погоду? А Хэльми спрашивала мальчугана: — Здесь болит? Тут болит? Тут больше? Тут меньше? — Да, здесь болит. Ой, тут ужасно болит! С ужасающей ясностью она поняла, что возле нее нет ни профессора, как в университетской клинике в Тарту, ни городского хирурга, и не с кем ей посоветоваться, и никто ничего не подскажет.
Она все годы мечтала о той минуте, когда станет действовать без опекунов, и эта минута пришла. «А я — растерялась? — спросила она себя, прослушивая сердце и убеждаясь, что это слабое, с врожденным пороком сердечко не вынесет переезда морем и качки. — Нет, нет! А что делать? Ведь операция неизбежна? Бесспорно. Она сложна и опасна. Но через несколько часов, даже, может быть, через час — будет поздно. Она — не совсем новичок, имеет на своем счету несколько самостоятельных операций. В больничных условиях ребят оперируют под общим наркозом. Этот — наркоза не выдержит». — Как его зовут? — Антс, — сказала мать.— Мы думали, он чем-нибудь отравился. Она с надеждой смотрела на Хэльми. — Нет, он не отравился (Хэльми не решилась сказать этой женщине, что дело обстоит хуже, гораздо хуже). Ну, маленький, скажи: ты мне доверяешь? Антс открыл глаза. — О да! — Ты веришь, что я тебя вылечу? — О-о... да! — И будешь меня во всем слушаться? — Да. — Придется тебе потерпеть. Вот для чего она училась все годы, сдавала экзамены в Тарту! больше не колебалась...
Фрол, поджидая Хэльми в соседней комнате, слышал, как она по-эстонски отдает приказания. И человек с фонарем, который привел их, и заплаканная женщина засуетились, стали доставать из комода чистые простыни, пронесли горячую воду, простой, некрашеный стол. — Фрол, — позвала Хэльми.—Я знаю, ты не боишься ни крови, ни ран. Ты поможешь! Вымой получше руки, повяжись простыней и иди. Пульс сумеешь нащупать?
«Триста третий» переваливается с волны на волну; над мостиком висят зеленоватые звезды; на востоке еще не заалела полоска рассвета. Фрол стоит рядом с Коркиным, смотрит в холодную ночь, поеживается от ледяного ветра и осмысливает то, что произошло на маленьком острове. Вот тебе и Хэльми, которую он никогда не принимал всерьез, считал балаболкой, беспечной болтушкой! «Болтает, болтает, сама не знает что», — так неодобрительно он всегда о ней отзывался. Он, Фрол, ни за что не доверил бы ей свою драгоценную жизнь. Полезть добровольно под нож этой болтливой девчонки? На это может решиться только не уважающий себя человек. У мальчонки, правда, выхода не было. Или отправляйся на тот свет, или ложись к ней на стол. Фрол вдруг ясно вспомнил недетский, понимающий взгляд мальчугана. Он покорился, как кролик, и только вздрагивал, когда Фрол бережно переносил его с кровати на стол. Принесли воду, Хэльми натянула желтые резиновые перчатки, завязала марлей нижнюю часть лица, говорила ласково с мальчуганом, повелительно — с его матерью и отцом, и они подчинялись ей, как командиру. Потом мать, всхлипнув, вышла, отец встал в ногах мальчугана. Фролу Хэльми приказала держать его руки, подрагивающие мальчишечьи тонкие руки, опять что-то сказала Антсу, очевидно, его успокаивая. Фрол подивился: как она может еще улыбаться? Он сообразил, что на его глазах происходит из ряда вон выходящее — и для Хэльми, и для мальчугана, белая кожа которого вдруг покрылась пупырышками, и для отца, который держит ноги сынишки, и для заплаканной женщины — там, за запертой дверью. Фрол питал отвращение даже к набору инструментов зубного врача. Тонкая игла , уколовшая тело, вызвала тошноту.
Часы на стене показывали двенадцать с четвертью. Хэльми — нет, он бы не сказал, что это была та самая Хэльми, которую он знал с детства, — другая, новая Хэльми взяла со стола что-то острое и блестящее и провела им по животу мальчугана. Тот даже не вздрогнул; вздрогнул Фрол, заметив, как покрылись испариной впалые щеки отца и он не то всхлипнул, не то тяжело вздохнул. Хэльми уже стирала клочком ваты кровь. Фрол видел на своем веку много крови. Кровь его не пугала. Она лилась ручьем по настилу палубы, когда они уходили из «вилки». Он почти спокойно стал наблюдать, как Хэльми защипами отгибает кожу, открывая разрез; его удивило, что мальчуган не вырывается, только, закрыв глаза, стонет, Хэльми смотрит на кровь, как на воду, — обычно девушки взвизгивают, если увидят пораненный палец. Фрол стал соображать, что дело не шуточное, что жизнь этого мальчугана, который может стать рыбаком, моряком, как Фрол, или, как Хэльми, врачом, целиком и полностью принадлежит ей, начинающему хирургу, и что операция происходит в неподобающей обстановке; он как-то видел в кино: над больным, лежащим на операционном столе, склоняется много людей в ослепительно белых халатах, и хирург командует, и все ему подают, а она здесь одна, под керосиновой лампой, и неосторожное движение — и... как жить после этого? Ведь убить пациента — все равно, что моряку потопить свой корабль... А его корабль пришел сюда ради этого будущего моряка, рыбака или врача, он ждет возле мокрых скал... Мальчуган вздрогнул и закричал. Фрол крепче сжал его затрепетавшие плечи. Бог ты мой, она потрошит его, словно зайца! Фрол видел ее сосредоточенные глаза, устремленные вниз, и уверенные, спокойные руки. Отец — он стал бледнее мертвеца — тоже не сводил взгляда с окровавленных рук в перчатках, копавшихся в теле его .
По лбу Хэльми, по щекам ее ползли крупные капли пота. «Надо бы обтереть», — подумал Фрол, но мальчуган вдруг закричал — сдавленно, хрипло, и ему пришлось покрепче сжать его худенькие ручонки. Фрол взглянул на бодро тикавшие на стене часы, потом на руки Хэльми, потом на ее лицо и понял, что она сейчас, как моряк в бою, собрала все свои силы в комок и не сойдет с поста до конца, чего бы ей это ни стоило. Она что-то отрезала, что-то мягко упало в таз, голубовато-розовое и окровавленное, мальчуган стонал еле слышно и хрипло, и Хэльми сказала дрогнувшим голосом Фролу: «Теперь уж недолго, Фрол, остается зашить». И она продолжала работать — да, работать, иначе нельзя было это назвать, и Фрол тут впервые понял, что труд хирурга, врача не менее тяжел и, может быть, даже более ответственен, чем труд моряка. Время шло. Часы тикали, тикали. Мальчуган и стонать перестал. — Пульс? — Есть пульс, — ответил Фрол Хэльми, как своему командиру. Время шло. Лампа стала коптить. И некому было убавить огонь. Наконец, она приказала: — Отнеси его на кровать. Осторожнее. И опять Фрол поднял на руки маленькое тельце и бережно отнес на кровать. Хэльми, стянув перчатки, сняв марлевую повязку, впустила мать, и та бросилась к сыну. Фрол вспомнил, как он болел скарлатиной и его мать на коленях стояла у кровати и смотрела ему в лицо -— его бедная мама, которая так и не увидела его взрослым... А Хэльми подошла к умывальнику, и отец мальчика поливал ей на руки из кувшина; мать мальчика, плача, что-то спросила, и Хэльми ответила, что через пять — семь дней Антс встанет с постели и будет здоров. — А положение было плачевно, — сказала она в соседней комнате Фролу. — Если бы ты знал, Фрол, как было страшно! Ты понял, Фрол? Это же был... заворот кишок!
И, уткнувшись Фролу в плечо, она зарыдала. — Ну полно. Ну. полно, — похлопывал он ее по спине. Когда-то, выведя катер из «вилки» и приведя его в базу, он был сам не свой, и его даже вырвало где-то на кладбище от пережитого страха. Она тоже сегодня вывела свой корабль из «вилки» и сдала экзамен на самостоятельное существование. И мальчишка был бы мертв, если бы не было Хэльми... Сегодня Фрол впервые проникся уважением к медицине и к пренеприятным инструментам, еще лежавшим там, на столе... А она уже взяла себя в руки и распоряжалась, чтобы быстрее прибрали в комнате и не тревожили крепко спавшего мальчика. Ну, а Фролу — пора на корабль. — А ты? — спросил он. — Я останусь. Вернусь на рыбачьей моторке завтра, нет — послезавтра. Она поправила одеяло, взяла полотенце и вытерла Антсу лоб. И они снова вышли в соседнюю комнату. — Я мечтала в Тарту, что когда-нибудь сама поставлю диагноз, сама буду оперировать и никто не будет мне помогать и мною командовать. Как часто я представляла себе... Если бы не ты, Фрол... ты поддержал меня... — Я? Тебя? — удивился Фрол. — Да. Ты был так спокоен. Так удивительно был спокоен!.. И тут Фрол сказал то, чего бы он никогда не сказал ни одной девушке в мире: — А ты знаешь? Ведь я в тебя нынче поверил. Она схватила его покрытую веснушками руку и прижалась к ней очень горячей щекой. — Фрол! Фрол! Спасибо. Иди. И передай Мише: «Теперь все в полном порядке!» Фрол надел шинель и ушанку. Отец мальчика взял фонарь и вышел его проводить. Он принялся говорить по-эстонски, но, сообразив, что Фрол его не понимает, умолк и, только когда они по темной дороге подошли к кораблю, поставил фонарь, обеими руками схватил руку Фрола и, тряся ее, пробормотал: — Антс... Ты... Я... Пасибо... Пасибо...
Фрол взглянул на часы: половина третьего. ...Наконец открылись знакомые створы. В темноте появилась россыпь огней. С приближением рассвета ветер стих. Но уши все равно мерзли. Фрол, потирая ухо, повернулся к своему командиру: — Может быть, и он когда-нибудь будет моряком, этот Антс! Это мальчишку Антсом зовут, которого нынче она потрошила. Сладко зевнул: — Ох, и высплюсь же я сегодня!
— Ты плохо спал, Юра, ночь, — сказал Суматошин, ложечкой разбивая скорлупку яйца и начиняя его горчицей и маслом. — Он совсем не спал, — откликнулся Глеб. — Дядя Вадим, передай мне кофейник. — Нет, после телефонного звонка я заснул, — улыбнулся Крамской. — И даже что-то видел во сне. А удивительные вещи случаются, — продолжал он, откладывая газету. — Мы прошлой ночью высаживали десант — учебный десант, разумеется, на маленький островок, где живут всего несколько семей рыбаков. И этот ночной десант был не только учением — он был испытанием для трех молодых офицеров. А нынче ночью двое из них пошли на тот же маленький островок, но уже с другой целью: спасти жизнь человека.
Увидев, что Суматошин и Глеб его внимательно слушают — Глеб даже про свой забыл, — продолжал: — Не так давно один из моих офицеров женился. Она окончила университет в Тарту и стала хирургом. — Я бы ни за что не позволил себя резать девчонке, — сказал Глеб, намазывая хлеб маслом. — Да уж, я тоже предпочел бы мужскую руку, — подтвердил Суматошин.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
