За время почти столетнего существования Николаевской Инженерной академии и из стен Инженерного замка вышли не только сотни талантливых военных инженеров. Инженерная школа, основанная императором Николаем Первым, подарила своему Отечеству ряд выдающихся людей, ставших его славой и гордостью. Среди них писатели Ф.М.Достоевский и Д.В.Григорович, ученые И.М.Сеченов, П.И.Яблочков и Е.С.Федоров, историк Н.К.Шильдер, архитектор И.Д.Корсини, художник К.А.Трутовский, композитор Ц.А.Кюи и другие.
В последних числах октября 1917 года юнкера последнего выпуска Николаевского Инженерного училища приняли участие в революционных событиях. В приказе «Комитета спасения» от 29 октября говорилось, что «всем воинским частям, опомнившимся от удара большевистской авантюры» и желающим послужить делу революции и свободы предписывалось немедленно стягиваться в Николаевское Инженерное училище. Это воззвание не было поддержано другими военными училищами, и гарнизон замка капитулировал. Несколько иначе написано в энциклопедическом справочнике «Санкт-Петербург – Петроград – Ленинград» (1992): В конце октября Инженерный замок был штабом юнкерского мятежа 1917 г, при подавлении которого занят солдатами Павловского полка. В 1918 году в стенах замка открываются Первые Инженерные Петроградские командные курсы, часть преподавательского и офицерского состава переходят на службу новой власти. Этим событием открывается очередная страница истории Михайловского (Инженерного замка). Однако эта страница больше похожа на чистый лист, так как в упомянутых выше книгах сведения об этом периоде практически отсутствуют. Вышеуказанный справочник также сообщает, что в 1920-30-х годах в Инженерном замке размещались Военно-инженерная школа и Военно-инженерный исторический музей РККА; в 1925-1932 – Военно-техническая академия. В период блокады замок пострадал от артобстрелов и бомбардировок. Прямым попаданием тяжелой авиабомбы в восточное крыло была уничтожена бывшая парадная столовая замка. Восстановительные, перепланировочные и реставрационные работы велись многие послевоенные годы. В замке работали многие разнопрофильные организации, которые не способствовали сохранению первоначальных интерьеров дворца. Из наиболее крупных организаций можно назвать Центральную военно-морскую библиотеку, которая занимает юго-восточную часть замка и Ленинградский межотраслевой территориальный центр научно-технической информации и пропаганды, который располагался в оставшейся не занятой части восточного крыла здания. В обеих организациях я был неоднократным посетителем и читателем.
То что не пустовал, подтверждают воспоминания бывшего курсанта Высшего военно-морского инженерного училища имени Ф.Э.Дзержинского Э.Г.Карпова, опубликованные в книге «Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ». Санкт-Петербург 2007. Справка. Эдуард Гаврилович Карпов - доктор технических наук, профессор, лауреат Ленинской премии, более тридцати лет проработал в сфере военного подводного кораблестроения, пройдя путь от молодого специалиста до главного инженера Центрального конструкторского бюро морской техники «Рубин». «…Заканчивался последний день июля тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года, когда у входа в здание Адмиралтейства, в котором находилось училище имени Дзержинского, сошлись три бывших тбилисских нахимовца — Слава Жежель, Коля Попов и я. В нахимовском мы были в разных взводах, но были достаточно дружны, а теперь нам предстояло вместе учиться в «дзержинке», и с этого дня мы стали очень близкими друг другу. По старой нахимовской привычке использовать «полностью» время отпуска мы пришли сюда за полчаса до истечения его срока. Немного переговорив, мы сделали глубокий вдох и переступили порог, за которым начинался новый этап нашей жизни. Войдя в служебный вестибюль, мы представились дежурному офицеру, который с удивлением стал рассматривать наши предписания. В училище нас никто не ждал. В здании стояла мертвая тишина — все курсанты были в это время на плавательных практиках. Немного подумав, дежурный офицер повел нас на второй этаж, открыл ключом дверь с надписью «кабинет марксизма-ленинизма» и сказал: «Переночуете здесь, а завтра разберемся». В кабинете стояли длинные столы, на которых лежали подшивки газет. Такое начало нового этапа жизни нас озадачило, но мы сохраняли чувство юмора и, поострив по поводу неожиданной увертюры, улеглись спать на марксистских столах, подложив под головы стопки газетных подшивок и укрывшись бушлатами.
Эдуард Гаврилович Карпов - курсант 1-го курса ВВМИУ им. Ф.Э.Дзержинского.
На следующий день в училище появилась большая группа выпускников ленинградского нахимовского училища, и мы влились в эту группу. Днем нас привели к заместителю начальника училища по учебной части, который решал, на каком факультете каждый из нас будет учиться. В «дзержинке» в то время было три факультета: паросиловой, электротехнический и кораблестроительный. Два первых готовили инженеров-механиков и инженеров-электриков для надводных кораблей и подводных лодок, то есть плавающий состав Военно-морского флота. А вот у выпускников кораблестроительного факультета был довольно большой диапазон возможных назначений: военные представительства в проектных организациях и на заводах-строителях боевых кораблей и подводных лодок, Военно-морской научно-исследовательский институт, судоремонтные заводы и аппарат Главного управления кораблестроения Военно-морского флота, а также служба на кораблях и подводных лодках в качестве командиров трюмных групп и дивизионов живучести. В «народной» молве кораблестроительный факультет считался «элитным» (на самом деле он был, возможно, более трудным для обучения, а во всем остальном он ничуть не отличался от других факультетов училища).
Оказалось, что все нахимовцы, пришедшие в «дзержинку», хотят учиться на . Это обстоятельство вызвало недовольство начальства, но все же желания почти всех были удовлетворены, и мы были зачислены на «корфак». Однако потом не всем удалось закончить именно этот факультет — в училище возникли другие обстоятельства. … Но вот, наконец, все курсанты вернулись из отпуска, и в ноябре начался наш первый учебный год. Кораблестроительный факультет размещался не в Адмиралтействе, а в Инженерном замке (так тогда официально назывался исторический Михайловский замок). Большая часть замка в то время была нежилой — эти обшарпанные помещения были закрыты еще со времен войны. Кубрики (комнаты), учебные классы и помещения специализированных кафедр факультета размещались, в основном, в той части замка, которая обращена к Фонтанке, а в верхних этажах со стороны Летнего сада размещался небольшой иностранный факультет «дзержинки», готовивший военных корабелов для некоторых стран социалистического лагеря. Слушатели и курсанты иностранного факультета жили автономно, и мы мало общались с ними, в основном — на старших курсах. Иностранный факультет просуществовал недолго, а судьбы многих его выпускников были трагическими. Почти всех «наших» китайцев расстреляли хунвейбины в годы «культурной революции». Албанцев посадили в тюрьму, когда Энвер Ходжа разорвал отношения с Советским Союзом. Румыны подвергались притеснениям, когда Чаушеску тоже разорвал отношения с нашей компартией. И только два болгарина, высокие красивые парни, которых хорошо знали во всем училище, потому что они красиво пели русские песни, достигли высот в области кораблестроения у себя в стране. … Зима первого курса была холодной и трудной. Мы уставали и не высыпались. Комната, в которой поначалу находился мой учебный класс, была расположена среди нежилых и неотапливаемых помещений на первом этаже со стороны Садовой улицы. В комнате стояла большая печь, отапливаемая углем. Чтобы согреть , окруженную толстыми каменными стенами замка, нужно было топить печь несколько часов подряд. Топить ее начинали рано утром, но на первых уроках мы сидели в шинелях — в классе было холодно.
Гражданские преподаватели, читавшие нам общеобразовательные предметы высшей школы, вынуждены были читать лекции, не снимая своих зимних пальто. Потом наш класс перевели в теплое помещение на другой стороне замка. Там, в тепле, на первых уроках жутко хотелось спать. Кто-то боролся со сном, а кто-то сдавался. Вспоминается такая картина: первый урок, идет лекция по физике, многие спят. Лекцию читает доцент Соколов — человек с внушительной внешностью старого интеллигента и изысканно вежливыми манерами. Глядя на класс, он все понимает и время от времени пытается как-то изменить обстановку. Вот он громко и с выражением произносит какой-то постулат, после чего вдруг обращается к спящему курсанту со словами: «Извините, я Вас не разбудил?» И продолжает читать лекцию. Он мог бы выдворить из класса спящего курсанта, и того бы примерно наказали, но он никогда не делал этого, по-видимому, понимая, что мы спим на лекциях не от хорошей жизни. Была у этого физика еще одна оригинальная манера: задав курсанту какой-либо вопрос и получив правильный ответ, он всегда произносил своим низким и слегка скрипучим голосом: «Благодарю Вас, Вы очень любезны». Вообще-то лекции Соколова мне нравились, и я слушал его с интересом, если это были не первые часы, и не нужно было бороться со сном. …Мерзнуть в ту зиму приходилось не только в классе, но и на улице. За первым курсом был закреплен «наружный» пост часового на углу замка, который смотрит на пересечение Садовой улицы и Мойки. Там, в угловой части здания, находится небольшой хозяйственный дворик, в котором хранился уголь, используемый для топки печей. Часовой должен был охранять этот уголь и никого не допускать к стенам замка. Стоишь ночью один, на улице — сильный мороз, а вокруг — мертвая тишина. Вид у тебя «еще тот»: поверх шинели одет тулуп, на ногах — валенки, «уши» у шапки опущены и завязаны под подбородком, а винтовку прижимаешь «под мышкой», так как руки в шерстяных перчатках жутко мерзнут. Дверь, у которой ты стоишь, закрыта на замок, и ты прекрасно понимаешь «особую ценность» охраняемого угля и бессмысленность твоего пребывания на этом посту, и тоскливо ждешь, когда же придет к тебе смена. Этот пост был одним из «десертов», которыми угощали нас наши старшины. …Неприятными зимними мероприятиями были также утренние походы в баню. Нас поднимали в пять часов утра, и мы, не выспавшиеся, топали строем, дрожа от холода, в большую баню на улице Чайковского, через которую за два утренних часа должен был пройти весь факультет. Мытье в бане рано утром не доставляло никакого удовольствия, а после этого снова нужно было идти по морозу и, по приходе в замок, начинать рабочий день.
Весна. Трудный первый курс подходит к концу
… На втором курсе мы, по мере возможности, стали изучать историческое здание, в котором мы жили. В этом своеобразном памятнике архитектуры отсутствовала какая бы то ни была симметрия: все залы, комнаты, коридоры, лестницы были непохожими друг на друга и располагались в здании причудливым образом. Главным украшением той части здания, где мы жили, был большой танцевальный (Овальный) зал на втором этаже, окна которого выходили на Фонтанку. К входу в этот зал вела широкая мраморная лестница, по которой когда-то ходили царские вельможи и знатные дамы, а возможно — и сам государь император. Теперь же по ней время от времени бегали курсанты и простые советские девушки, которых приглашали в замок на танцевальные вечера. (Об этом зале мне рассказывала и моя жена, которая также в тот период неоднократно посещала танцевальные вечера по приглашению двух знакомых офицеров-болгар). В нежилой части здания большой интерес вызывали апартаменты вокруг кабинета, где был убит император Павел, и сам его кабинет, расположенный на втором этаже со стороны Летнего сада. Какое-то время нам удавалось проникать туда и обследовать замысловатые подходы к приемной императора, скрытые уступы в стенах, тайную винтовую лестницу, ведущую от приемной на первый этаж, и пустой кабинет императора со знаменитым камином. Позднее доступ к этим помещениям был надежно перекрыт, и они стали казаться еще более таинственными, а мы продолжали путешествовать по нежилым помещениям и лестницам в течение нескольких лет, с переменным успехом преодолевая запретные проходы. Над крышей замка со стороны Летнего сада возвышается некое прямоугольное сооружение, которое в наше время просто пустовало. Еще на третьем курсе мы повадились загорать на крыше этого сооружения. Подходы к нему по разным пустующим лестницам и чердакам мы выявили в процессе изучения нежилых помещений замка. Но на четвертом курсе у нас появился новый начальник факультета по фамилии Чопикашвили, который стал изучать строение замка и обнаружил наш «пляж», после чего категорически запретил курсантам лазать на крышу и приказал закрыть на надежные замки все двери, через которые можно было бы проникнуть на чердак и далее — на крышу. Но загорать-то хотелось — мы ведь подолгу жили без солнца, которое светило в окна. И мы обнаружили еще одну дверь, через которую можно было выбраться на чердак. Эта дверь находилась в кубрике роты первого курса и была постоянно закрыта на ключ, а ключ от нее находился в связке ключей у дежурного по этой роте. Дежурными по роте стояли старшины — четверокурсники, среди которых были и «свои ребята». И небольшой контингент старшин — четверокурсников, нарушая запрет, продолжал время от времени загорать на . Стоял июнь, начиналась экзаменационная сессия, и все курсанты сидели в своих классах, занимаясь самостоятельно.
В тот злополучный день с утра сияло солнце, и мне засвербело полезть на крышу. Дежурным по роте первого курса в этот день был Слава Жежель (для меня он по-прежнему был «Славка» — нас, тбилисских нахимовцев, было всего двое в роте). Славка открыл мне ключом заветную дверь, и мы договорились о времени, когда он снова откроет ее, чтобы впустить меня обратно. Я улегся на горячей крыше с надеждой изменить довольно белый цвет моего тела, но мой «кайф» был недолгим: надо мной возникла фигура начфака (не лень же ему было залезать сюда по узкой и неудобной лестнице). Два риторических вопроса начфака—«почему вы здесь находитесь» и «как вы сюда попали» — остались без ответа. Он объявил мне тридцать суток неувольнения в город, и я вернулся в замок по другой лестнице в сопровождении начальника факультета, после чего пошел сообщить Славке, что дверь открывать уже не нужно. …Оркестр в послевоенные годы. Джаз в стране был запрещен — об этом уже много рассказано и написано. Но после того, как в 1957 году в Москве прошел Всемирный фестиваль молодежи, в стране стали возникать неофициальные (то есть — нелегальные) оркестрики, а затем — оркестры, которые играли джаз и пользовались огромной популярностью у молодежи. Конечно, это не было тайной для соответствующих органов, но — в стране подули новые ветры, и органы стали как бы не замечать их. Во всяком случае, в Ленинграде джазовая музыка уже вовсю звучала на разных «закрытых» танцевальных вечерах.
Окончание следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
— Позвольте, — удивился Никита, — но ведь это... Капитан был похож на него. Она не смутилась. Взглянула ему в глаза, сказала смеясь: — Вы видите, я вас не... не забы...вала. Тут Никита увидел свою фотографию на столе: он подарил ее Лайне в прошлом году. — Не думал, что я вас застану, — сказал он. — Я был убежден, что вы — в Таллине... — Нет. Я работаю здесь. Я сама попросилась домой, в родной город. У меня чудесные пациенты... лапсед... ребята! — перевела она эстонское слово. — Педиатр... детский врач... Правда, иногда я лечу и взрослых... А Хэльми — хирург... — И Хэльми здесь? — А вы и не знали? О-о, ее уже допустили... как это? Она сама уже оперирует! И вы знаете? Она будет, ну, как это... замуж. За моряка. За Мишу Ще... Щеголькова. Ух, какая тяжелая фамилия! Даже не скажешь! — За Михаила Ферапонтовича? — удивился Никита. — А вы... его тоже знаете? — Он — мой начальник. — Он очень симпатичный, хороший, аккуратный такой муж... человек! — Мне тоже кажется. Но где они познакомились?
— В . В спортбассейне. Хэльми взяла первый приз, а судил Миша Ще... Щегольков, — опять запнулась она. — Три года они были большими... о, очень большими друзьями. Вы Хэльми знали, когда она была маленькая? — Да. — И вы... вы спасали ее... когда она упала в Грузии в реку? — Спас? Просто вытащил. Вам и это известно? — О! Какая же девушка не расскажет о таком приключении? Я знаю еще, что случилось на Нарва — мантеэ на площа... на площади, так, кажется, четвертого этажа?.. Тогда, помните, вечером? Кто не поделится такой... такой тайной с подругой? Но теперь— у нее только Миша, да, один только Миша и Миша... — вздохнула, глядя на Никиту лукавым взглядом. — Хотя они видятся редко... — Пожалуй, виноват в этом я... — Вы? Почему? — Мой комдив направляет меня на путь истинный. — На путь... истинный? Я не понимаю... Что это значит? — То, что он старше меня и он меня учит. Учит жить и учит быть моряком... — А-а... теперь понимаю. Но сегодня Миша хотел пойти с нами в театр. Сегодня ведь он вас не учит, правда? Вы с нами пойдете? — Нет. — Почему? — удивилась она. ~ Мой отец учил меня не заискивать, не идти на сближение с начальником окольным путем... — Окольным путем? — переспросила Лайне, растягивая слова. — Опять я не понимаю. Что это значит... «окольным путем»? — Я не хочу, чтобы он заподозрил, — пояснил Никита, — что я... ну, словом, пытаюсь сойтись с ним... на короткую ногу.
— На короткую ногу? — повторила она. — О, ваш ужасно трудный язык! Сначала «окольным путем», потом — «на короткую ногу». Но я поняла! — рассмеялась она. — Да, вы правы, и Мише, я думаю, приятнее побыть без... без компании — с Хэльми. Знаете что? Вы сегодня свободны? — Да. — Тогда я вас не пущу от себя на весь день... Хорошо? А вы привезли с собой краски? — спросила она, заметив его взгляд, брошенный на ящик с акварельными красками. — Привез. Но боюсь, что они так и пролежат в углу, под столом. — В углу под столом? Почему? — Мне некогда даже вздохнуть. — О, у меня тоже много работы в больнице. Я понимаю вас. Но не могу жить без этого... Вот, посмотрите... — Она раскрыла на столе папку. Ее акварели изображали гавань, набитую рыболовными шхунами, рыбаков в море, развешанные на колышках сети, уголки средневековья. Никита перебирал их одну за другой. — А вот — мое море, из окна моей комнаты... Море... То гладкое, словно зеркало, на котором четко лежат синие тени камней. То желтое, покрытое легкой коричневой рябью. Жемчужное и сиреневое, голубое и и светло-зеленое, розовое в отсвете заката, полосатое в солнечном свете и в лунном; бурное, темно-стальное, в пенистых белых барашках и, наконец, бездонное, черное — в таком море гибнут суда. — Я просыпаюсь и вижу его, — показала она на окно, — я встаю и иду к нему и не могу на него... на... насмотреться, — с трудом нашла она нужное слово. — Я засыпаю, когда оно все в лунном свете. Я, как и вы... морская ду-ша, — выговорила она по слогам.
То, что она говорила, было близко ему, его сердцу художника, Он ранним утром, после подъема, выйдя на палубу, любуется, как играют море и свет на голубых бортах кораблей — нестерпимо смотреть на них, в глазах все пестрит; на поверхности, бухты, как в зеркале, застывают бледно-желтые облака; неутомимо бегущие тени перекрашивают лес на том берегу из бледно-зеленого в черный. Набегает легкая рябь — видно дно: черные водоросли шевелятся вокруг подводных камней, словно змеи. А бывает, выходишь — и ничего разглядеть нельзя в терпком влажном тумане — ни леса, ни неба, ни близнецов-кораблей. Но вот луч солнца, словно прожекторный луч, прорезает туман, и он начинает клубиться, рассеиваться, и легкая волна уже зазолотилась у самого борта, и возникают голубые контуры корабля-соседа, сначала — лишь очертания мачт и бортов, потом — люди на палубе, потом — весь корабль, освещенный солнцем от ватерлинии и до клотика, такой красавец в новом солнечном дне... И валуны становятся светло-коричневыми и желтыми — они сотнями лежат на отмелях, как выползшие погреться моржи... То, что он говорит, и ей близко, хотя она и не все понимает: этот трудный русский язык! Иногда Лайне запинается, вспоминая неуловимое слово, и, если не находит его, глаза ее начинают просить: «Ну, подскажи же. Ну, подскажи». Как назло, Никита тоже не находит точного слова. И они начинают смеяться. Она напоминает: — Мы ведь целый год не видались. — Да. Длинный год! — подхватывает Никита. — У меня были выпускные экзамены... — У меня — тоже. — Я их так... как это сказать... очень сильно ... Мне все казалось, что я... трр! — и провалюсь под доски... ну, под пол...
— Я — тоже! Но я верил, что выдержу. Я хотел стать моряком. — Я помню, вы спасли сеть дяди Херманна! — Да. Это — в мирное время. Но если снова будет война... — Пусть никогда ее больше не будет!.. — перебила она горячо. — Хватит с нас и одной. 186 — Конечно, хватит! Но, к сожалению, это от нас не зависит. Да, от нас это не зависит, и мы готовим себя. Да, готовим к боям. Но и мы, военные, хотим мира. Зачем умирать молодыми? Жизнь — хороша. Разве не лучше ходить в кругосветные плавания, исследовать морские глубины? У моря еще столько тайн... Лайне распахнула окно. Море было под самыми окнами. На коричневых и черных камнях сидели и чистились чайки. В дом доносились их крикливые голоса. И попугай в клетке выругал их сердито и хрипло: «Кур-рат». Вдали был виден маяк — толстая белая башня, опоясанная черным кольцом; чернел лес за бухтой. Покачиваясь на волнах, быстро шла слева направо рыбачья моторка. — Дядя Херманн пошел, — показала Лайне. — Вы с ним выходили? — О да! — воскликнула она, и глаза ее загорелись. — Много раз! В каждый свободный день. Я могла бы прожить жизнь рыбачкой! — И в непогоду? — В не-по-го-ду? А, это когда в море шторм! Я — не боюсь. Море — друг.
Он смотрел на ее сильные, но женственные и нежные руки, на светлый локон возле небольшого изящного уха, и она ему казалась очень красивой, хотя была хороша только молодостью, свежестью и румянцем — нос и губы могли быть и лучше. Но глаза у нее — глубокие, как озера, а волосы — нежного цвета ржи, начинающей созревать... — Пойдемте к другу? Они вышли в сад. Лайне открыла калитку, и они очутились на морском берегу. Под ногами шуршала галька. Деревянные шхуны, поднятые на стапелях верфи, высоко над землей, казались древними ладьями викингов. Чуть подальше серел за оградой холмик — на нем в банках стояли полуувядшие хризантемы. Сюда приходил Никита и в прошлом году. Здесь лежат его старшие товарищи — моряки... — Я хорошо помню... я очень хорошо помню, — сказала Лайне, — хотя я была тогда еще девочкой... Они лежали на камнях и песке вот тут, у самого моря... Все молодые, как вы... Ветер развевал ее светлый шарф. Лайне вытерла слезы. — Вы знаете, Никита, Март Раудсепп, наш городской архитектор, сказал, что решено здесь поставить памятник. Я видела много ужасных памятников... — Я тоже, — сказал Никита. — Хотелось возмущаться, кричать в лицо этим скульпторам: не оскорбляйте память героев! — Я... понимаю вас, — подняла она заплаканные глаза. — И вот поэтому мне захотелось... мне захотелось... положить белую плиту... на ней — мозаика... моряки выходят из пены... молодые, красивые, мужественные... и... как это по-русски... подождите... сейчас я скажу... написать... вот... «Вечно живым». Так я сказала? И четыре простых черных якоря и четыре белых доски. И на них— имена. Вы меня поняли?
О, он отлично понял! — Пойдемте, я покажу вам настоящее искусство, — взяла она его за руку. Он поднялся за ней на кладбище капитанов и рыбаков, заросшее жасмином и сиренью, чистенькое, в цветах, украшавших могилы. — Это памятник капитану, погибшему в море, — сказала Лайне. Девушка, высеченная из черного мрамора, стояла на коленях над могилой отца. Она держала в руках черную чашу — в ней лежали осенние живые цветы. Капли дождя, словно слезы, текли по мраморным черным щекам. — Капитан погиб много лет назад, — сказала Лайне. — Дочь давно уже умерла. Но земляки капитана и сейчас приносят цветы — может быть поминая и других, которых унесло море? Женщина в вязаном свитере и в рыбачьих больших сапогах, немолодая, но стройная, словно девушка, подошла к ним неслышно, как призрак. У нее были длинные косы — такие светлые, что Никита понял: седые. Она спросила: — Ты — Миша? — Вы ошибаетесь. Никите стало не по себе. Лайне что-то сказала женщине по-эстонски. Но та снова заглянула Никите в глаза тоскующим и ищущим взглядом и спросила: — Ты — Ваня? Лайне опять что-то сказала ей по-эстонски и ласково погладила ее тонкие длинные пальцы. И тогда женщина пошла от них легкой походкой девушки, что-то бормоча. — Это Тильда, — сказала Лайне, — она очень больна. У нее... У себя в доме она прятала трех моряков. Они все были раненые... Ее... как это... пытали — да, правильно я говорю? А моряков она спрятала хорошо, и их не нашли... Она ничего не сказала. И моряков старый Сепп сумел перебросить через бухту, в лес, к партизанам. Но теперь она тут, — показала Лайне на лоб, — тут больна. — Так это она спасла моряков? — Никита вспомнил рассказ Бочкарева.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
12 июня 2013 года с 10.00 часов в Косинском морском клубе (ул. Большая Косинская, дом 45, ехать на маршрутке от станции метро «Выхино») на озере Белое состоится оморячивание 30 нахимовцев из Санкт-Петербургского Нахимовского военно-морского училища и чемпионат Москвы по судомоделизму. Ветераны-суворовцы и ветераны-нахимовцы со своими семьями, детьми, внуками приглашаются отдохнуть на берегу озера. Шашлыки с собой. Форма одежды – летняя.
Сразу хочу извиниться за плагиат в заголовке, но, — простите мне такую слабость, — не смог устоять. Итак, что мы знаем о Турции? Поскольку я не Жириновский и в студенческие годы в турецкой тюрьме не сидел, то до недавнего времени о Турции знал очень мало, потому что даже курортная зона — это еще не Турция. Знал, конечно, о русско-турецком противостоянии на протяжении XVIII —XIX веков. Мне была известна и такая пикантная деталь, что один из турецких визирей был мухаджиром, т.е. переселенцем из Российской империи. Но чем больше я узнавал о Турции, тем больше мне казалось, что со временем у России и Турции оказывается всё больше общего.
Судите сами. ХХ век начался для Турции с развала империи – в 1908 году произошла революция младотурок, которая была спровоцирована извне процентов на 70%. Я как-то уже писал, что больше всех постаралась масонская ложа «Македония ризорта», во главе которой стоял некто Карассо, дружок человека по фамилии Гельфанд, более известного как Парвус. Так что одна и та же ложа приложила руку к падению двух империй. Демонизировать значение этой ложи не стоит, потому что турецкая империя сама стремительно двигалась к развалу. В основу идеологии победившего «кемализма» (в честь пришедшего к власти Кемаля Ататюрка) легли социологические работы Мехмеда Зии. Сразу после победы турецкой революции Зия принял псевдоним Гёкальп, что в переводе означает «небесный воин». Его идеи сформировались в условиях диссидентского климата Салоник, где сосредоточила свою деятельность ложа «Македония Ризорта, но не без влияния русского народничества. Гёкальп проповедовал «турецкость», в основе которой лежали, прежде всего, турецкий язык и Ислам. Ещё одной фигурой, повлиявшей на идеологию молодой Турецкой республики, был тогдашний авторитет исламского мира — курд-богослов Саид Нурси. Я так подробно останавливаюсь на этих людях потому, что их идеи самым примечательным образом сегодня озвучиваются нынешним премьер-министром Турции Реджепом Эрдоганом. По словам Эрдогана, «Саид Нурси является совестью турецкой нации, и без этого богослова нет турецкой морали и нравственности». С Гёкальпом у Эрдогана связан очень интересный период его политической карьеры. Будучи молодым и амбициозным мэром Стамбула, он в 1997 г. произнес пламенную речь, в которой процитировал стихи Гёкальпа:
Наши минареты – это наши штыки, Наши купола — это наши шлемы. Наши мечети — это наши казармы. Наши солдаты исполнены верой. Никому не удастся нас запугать.
Даже если небеса и земля разверзнутся против нас, Если разразятся наводнения и извергнутся вулканы, Мы не свернем с нашего пути. Мы сверяем себя с Исламом. Если я не смогу говорить об этом, То зачем мне жить?
За это выступление Эрдоган лишился должности мэра, суд пожизненно лишил его права заниматься общественной жизнью, приговорил к штрафу и четырем месяцам тюрьмы «за разжигание ненависти на основе религиозных различий» (Статья 312/2 турецкого УК). Правда, это только прибавило ему популярности. Эрдоган всегда стремился к большему. Он является основателем движения мэров, существующего под эгидой ООН. За участие в этой работе получил международную премию программы ООН-Хабитат, занимающейся проблемами устойчивого развития населенных пунктов. Сегодня он премьер своей страны и пытается выстроить внутреннюю политику так, чтобы страна сохраняла Ислам и при этом оставалась светской. Кроме того, ему не чужды претензии на роль регионального лидера.
Реджеп Эрдоган — интересный человек. В свое время он был известен как футболист. Когда садился в тюрьму, обещал своим сторонникам выйти с новым сборником стихов. То есть, судя по всему, человек очень разносторонний и весьма харизматический.
Он окончил среднюю школу с «мусульманским уклоном». Дело в том, что медресе в Турции запрещены, поэтому религиозная школа, в которой учился будущий премьер-министр, называлась «школа имамов для пятничных молитв». Высшее образование он получал уже в светском университете, на факультете «экономических и коммерческих наук». В студенческие годы отметился участием в антикоммунистических группах. Затем активно работал в различных партиях с сильной исламской составляющей.
Чтобы понять события последних дней, происходившие в Турции, необходимо сказать о роли армии в политической жизни страны. Дело в том, что на протяжении многих лет армия воспринимает себя как гаранта светского развития турецкого общества, и часто вторгается в политический процесс, когда считает, что светскость страны оказывается под угрозой.
Итак, в стране протестные настроения, которые вылились наружу. Начались они вначале не в столице, а в районах, прилегающих к сирийской границе. Последние два года обстановка там очень сложная, и недовольство местного турецкого населения вполне объяснимо. Катализатором протестных акций явились два взрыва автомашин, начиненных взрывчаткой. Кто стоял за этими взрывами, до сих пор выяснить не удалось, но две страны-соседки указывают пальцем друг на друга. Если добавить к этому тот факт, что граница существует только номинально, и возможность контрабанды привлекла к этим районам множество криминалитета, плюс формирующиеся и отдыхающие здесь отряды сирийской вооруженной оппозиции, плюс скопление сирийских беженцев, которых сегодня в Турции насчитывается более 300 тысяч человек, и местное население можно будет понять. Народ, долгое время живший в спокойной обстановке, теперь вынужден часто содрогаться от чудовищных преступлений, совершаемых то в приграничных районах, то в лагерях беженцев. Самым страшным является самосожжение женщины и ее троих дочерей, изнасилованных в лагере для беженцев бойцами вооруженной сирийской оппозиции, вдохновленными проповедью одного из имамов, который заявил, что женщины должны участвовать в священной войне, ублажая «воинов аллаха».
Нужно сказать, что весь Ближний Восток — это бывшая Оттоманская империя. Поэтому понятно и желание Эрдогана выдвинуться в региональные лидеры на пространстве, аналогичном нашему СНГ. Ведь и Сирия, и Ливан, и Израиль для Турции — это «ближнее зарубежье», и такое живое участие турок в сирийских делах, объясняется, по крайней мере официально, желанием по-соседски помочь стране. Нужно сказать, что у турок и лично у Эрдогана на этом поприще есть определенные успехи. Это не просто — организовать на своей территории быт огромного количества людей, сорвавшихся с насиженных мест. Кроме того, предвосхищая осложнение региональной обстановки, туркам удалось, по крайней мере, временно договориться о перемирии с военным крылом Курдской рабочей партии, и сегодня, кажется, вооруженных курдских отрядов на территории Турции не осталось. Но нельзя сказать, что за последние два года сирийской гражданской войны турецкая позиция не менялась. Если еще недавно Турция безоговорочно поддерживала сирийскую оппозицию, то сегодня позиция Турции не совсем однозначна. Во-первых, виновата сама оппозиция, которая всё больше делится, и давно не представляет собой единого монолита, объединенного ненавистью к действующему правительству. Во-вторых, Турция не одобряет вмешательство Израиля в сирийские дела, особенно авиаудары по сирийской территории, и сам факт того, что Турция и Израиль как бы оказываются «по одну сторону баррикады», очень неудобен для Турции как преимущественно исламской страны. Вполне возможно, что в последние месяцы Турцию настораживает всё более массированное присутствие Запада и, прежде всего, США на Ближнем Востоке. Сюда можно отнести выделение США Израилю 300 миллионов долларов на создание современной ПВО на основе систем «железный купол», предоставление 123 миллионов долларов сирийской оппозиции, подписание контракта с Оманом на поставку американской системы ПВО на основе ракет «Пэтриот», стоимость которой оценивается в 2,1 миллиарда долларов, а также наращивание американского контингента в Иордании. Там уже несколько сот американских военнослужащих. Кроме того, есть решение провести совместные военные учения США и Иордании, после которых американцы хотят оставить Иордании несколько систем «Пэтриот» и до десятка боевых самолетов.
То, что Турция стала поддерживать сирийскую оппозицию с большой оглядкой, виновата и сама оппозиция, которая терпит одно поражение за другим. Сегодня правительство Сирии пользуется поддержкой Ирана, Ирака и ливанских отрядов Хесболлы. Именно благодаря этой поддержке, полностью очищены от мятежников районы, прилегающие к ливанской границе. Только при освобождении города Эль-Кусайр было уничтожено до 1000 мятежников и более 300 взято в плен. Заканчивается зачистка прилегающих к городу сельских районов, и уже сообщалось, что дополнительно было задержано до 50 боевиков. На севере Сирии все попытки вооруженной оппозиции добиться хоть сколь-нибудь заметных побед пока не увенчались успехом.
Кроме того, определенная часть турецкого общества рассматривает помощь, оказываемую Турцией сирийской оппозиции, как шаг, усиливающий позиции исламизма в самой Турции, что, собственно, не могло не сказаться на протестных акциях, вспыхнувших в последние дни. Справедливости ради, нужно отметить, что, хотя Ислам и светскость является болезненной темой в общественной жизни турок, есть подозрения, что интерес к ней подогревается извне. Для многих турок, особенно тех, которые проживают в городах с европейской культурой, светскость сводится к возможности беспрепятственно покупать спиртное поблизости от своего дома. Этого явно не хватает для того, чтобы вывести на улицы десятки тысяч недовольных приписываемыми правительству действиями по исламизации страны.
Итак, перед нами картина массового протеста, который продолжается уже одиннадцатый день. Всё началось буднично и весело — группа людей вышла, чтобы выразить свое несогласие с вырубкой парка Гези в центре Стамбула. Теперь на площади Таксим собираются до 30 и более тысяч человек, и судьба деревьев в старом парке озвучивается всё реже. Протест «оседлала» оппозиция, дело в том, что на выборах, два года назад принесших победу Партии справедливости и развития, лидером которой является Эрдоган, за нее проголосовал каждый второй избиратель. Сегодня это позволяет лидерам оппозиции, выводящим народ на улицы, подвергать сомнению легитимность Эрдогана как «премьер-министра только половины турок». По мнению аналитиков агентства Рейтер, оппозицию поддерживает средний класс, не вписывающийся в исламскую модель развития, тогда как среди сторонников Эрдогана большинство составляют исламисты. Это не совсем так, поскольку нынешняя модель развития обеспечивает стране ежегодный прирост ВВП порядка 6-7%. Выше в арабском мире был прирост только в Ливии при Каддафи — порядка 10%. Но это не спасло Ливию от болезненных и кровавых событий, поэтому и в Турции рассматривать экономику как причину появления массовых протестов, на мой взгляд, нельзя. Турецкий протест сегодня всё больше проявляет «оранжевый цвет». Поведение толпы, абстрактные лозунги, требующие свободы, отказа от угрожающего Турции тоталитаризма, дополнительной светскости и т.п. очень напоминает белоленточное движение в России.
Пока власти в Турции не выказывают признаков слабости или страха перед действиями оппозиции. Вчера Эрдоган собрал митинг своих сторонников, который численно не уступал количеству протестантов, собравшихся на площади Таксим. На знаменах сторонников Эрдогана был напечатан портрет Кемаля Ататюрка. Другими словами, власть обращалась к своим сторонникам, говоря о преемственности и патриотизме. На митинге Эрдоган попросил оппозицию «не испытывать терпение». Понятно, что 10% населения имеет в социальном отношении очень подвижную психику и всегда готовы к любому протесту. Но чувствуется внешнее влияние. Особенно через социальные сети. Недаром на Западе вспомнили про «белых турок», которые с готовностью перенимают западную культуру, и «черных турок», которые предпочитают черпать вдохновение в исламской культуре. Появились рассуждения о том, что это — «роковая для Турции пропасть».
Тут пора вспомнить еще об одной стороне политики Эрдогана. Турция слишком долго оставалась второстепенным членом НАТО, чтобы и сейчас могла довольствоваться этой ролью. Поэтому она ищет самостоятельности, энергично развивая военную промышленность. Я уже говорил, что ее поддержка сирийской оппозиции перестала быть столь однозначной, особенно после того, как поддержку сирийскому правительству продемонстрировали власти Ирана, Ирака и лидеры организации Хесболла. Турция налаживает отношения с Азербайджаном и Россией. Не так давно в Турции проводился форум, посвященный народной дипломатии, на котором обсуждались вопросы сближения этих стран. Турция даже знакомится с принципами работы Таможенного союза. По некоторым сведениям президент Путин предложил Эрдогану создать единую систему ПВО, защищающую южное направление обеих стран. Но на это послышался такой окрик Запада, что об этом предложении пока можно забыть. Тем не менее, перспективы военного сотрудничества двух стран просматриваются всё яснее.
Мне больше кажется, что нынешние протесты — это попытка Запада наказать турецкое руководство за излишнюю самостоятельность и показать, «кто в доме хозяин». Есть еще один неприятный момент в том, что происходит в Турции. Дело в том, что существуют два сценария вторжения исламских сил в Россию — через Северный Кавказ вдоль Волги, с привлечением местного мусульманства, и из Афганистана через Среднюю Азию и Казахстан. Для первого сценария в Турции должна быть очень послушная Западу власть, а правительство Эрдогана в этом даже заподозрить нельзя. Было бы хорошо, если бы в соседней стране обошлось без кровопролития, и оппозиция отказалась от перехвата власти насильственными методами. Тем более что у правительства Эрдогана действительно большой потенциал развития, который он не использовал до конца.
А пока на одной площади Стамбула народ протестует и скандирует «Эрдоган — уходи!» Кто-то даже написал на асфальте по-русски и по-турецки «Путин — уходи». На другой площади народ выражает поддержку своему премьеру и скандирует «Аллах-у-Акбар!».
Сухая статистика сегодня такова: во время протестных акций погибло три человека, 5000 человек обратились за медпомощью по причине травм и действия слезоточивого газа. Среди правоохранителей за медицинской помощью обратились 600 человек. Премьер-министр планирует встречу с представителями протестантов. Вице-премьер сегодня в интервью заявил, что власть «больше не потерпит незаконных акций», имея в виду захват протестантами площади Таксит и прилежащего парка. В понедельник турецкий президент подписал закон, ограничивающий время торговли и запрещающий рекламу алкоголя. Многие из протестующих восприняли этот закон как наступление на свои светские права.
Нужно сказать, что при всем водовороте событий в исламском мире, у огромной части мусульман есть настроение ожидания. Они снова ждут пришествия исламского мессии — двенадцатого имама Мехди. И тогда на земле исчезнет зло, а весь мир обратится к Исламу. Но кровь продолжает литься, смерть не становится искупительной, пришествие мессии откладывается. И нам остается просто жить.
10 июня 2013 г.
Облака на небе
Беспечно-пасмурно. О лете лишь цветы Напоминают и звучат аккордом. В строю дождей— шуршащем и негордом— Мы все сегодня как нельзя просты.
Я наслаждаюсь этой простотой — Бесхитростность молочного свеченья Всё может сделать лишним, Но зачем я Иду туда, как будто на постой? —
В то прошлое, где не шуршат дожди, Где бирюзой горят немые взгляды, Где мы друг другу, словно дети, рады, Не зная униженья и вражды.
Но я очнусь, чтобы опять в словах Не повторилось ничего былого. Погода . И мы о ней ни слова — Ведь все пути ведут из праха в прах…
Молодость и опыт. Их сочетание являются главным движителем нового в жизни. Молодым — дорога в будущее, им — инициатива и перспективные решения многих проблем, маленьких и больших. Им — создавать и строить новое для грядущих поколений. Ну а в нашем, морском, деле им — дорога на корабли, а позже в науку. Наша главная задача должна заключаться в передаче накопленных знаний и умений в подводном деле, в воспитании инициативы и настойчивости в решении возникающих задач. Нельзя воспитывать командиров, которые являются просто исполнителями решаемых задач. Должна быть смекалка, должно быть новое, оригинальное и неожиданное для противника тактическое решение текущей боевой задачи. Все это дается человеку не только от рождения, но и создается опытом и усердием преподавателей и людей, обучающих практическому исполнению задач, возникающих перед подводником. Если раньше хождение подводной лодки под перископом обеспечивало практически ее скрытность, то сейчас это может привести к ее быстрому обнаружению. Поэтому в настоящее время всем командирам известны бесперископные торпедные атаки и тактические приемы, связанные с ними. И раньше, в годы Великой Отечественной войны, некоторый практический опыт в этом был подтвержден успешными боевыми действиями ряда командиров подводных лодок и других специалистов. Сейчас фактор времени начинает играть еще более важную роль. Боевая подготовка в современных условиях существенно усложнилась. Подводные лодки и надводные боевые корабли стали совсем другими. Повысилась их техническая оснащенность, ударная мощь, возросла скорость и глубина погружения, скрытность стала основным условием успешного решения поставленных задач. Необходимы скоординированные и точные решения в большом количестве вариантов действий. Командир корабля, о качествах которого в общих чертах я уже говорил, должен обладать уверенностью в действиях подчиненного ему экипажа и уметь быстро ориентироваться в постоянно меняющейся обстановке, в проводимой операции и в ходе боя.
Я слышал речь К.Е.Ворошилова на крейсере «Аврора» в начале войны. На заявление выступивших о том, что «Мы... умрем, но победим!» он произнес: «Надо победить и не умереть!». Вот принцип, которым должен руководствоваться командир корабля. Когда я служил на Тихоокеанском флоте старшим помощником на подводной лодке Щ-102, произошел такой случай. Были мы в походе, после обеда командир вышел на мостик и решил неожиданно дать «боевую тревогу». Подводная лодка стала погружаться, и я, находящийся в центральном посту, услышал шум вливающейся через открытую шахту вентиляции воды. Я схватился за маховик клапана закрытия шахты, тот не поддался. С трудом мы со стоящим рядом матросом при помощи кронштейна закрыли клапан, и вода перестала поступать в корабль. Глубина была уже 10 метров, трюм полностью залит водой. Только аварийное продувание помогло нам, и подводная лодка благополучно всплыла на поверхность. Были и другие неприятности. О них я уже говорил ранее. Это затопление аккумуляторной батареи и выделение отравляющего газа; это незакрытие рубочного люка на испанской подводной лодке при срочном погружении; это осложнения при ремонте подводной лодки во Франции и при переходе через Гибралтар и так далее. Много было обстоятельств, которые могли привести к гибели корабля. А командир должен быть всегда готовым к действиям в сложной обстановке, правильно и с уверенностью реагировать на любые превратности подводной службы. Командир должен правильно ориентироваться в любом случае, быстро анализировать сложившуюся обстановку, знать корабль и условия его использования, иметь хороший практический опыт и в конце концов принимать правильное решение и действовать совместно с экипажем корабля до благоприятного исхода решаемой задачи. От многих неприятностей уберегает нас хорошая физическая подготовка. Будучи молодым, я испытал несколько критических ситуаций. И занятия спортом помогли мне преодолеть их.
Во время Гражданской войны был случай, когда мое умение быстро бегать, по сути, спасло мне жизнь. Я служил в артиллерийском подразделении, был разведчиком номер 3 — искал и определял места установки орудий, а потом направлял орудия по указанию наводчика. Стояли наши орудия у одного села, два — у дороги и два чуть подальше. Видим, как по дороге скачет к нам группа всадников. Подалась к левой части батареи, но там застрочил пулемет. Она к нам, а пулемета у нас нет. Смотрю — командир убегает, я — за ним. Бежим к деревне. Вижу — от группы отделился один всадник. Помню, что был он в конфедератке (конфедератка — польская национальная шапка, которую носили польские революционеры со времен Барской конфедерации 1768 года, с четырехугольным верхом) и, размахивая саблей, устремился за нами. Слышу его крик: «Стой, пся крев, большевик!» Ноги несли меня как никогда, шинель была расстегнута и развевалась за плечами. Подбегаем к изгороди церкви, я прыгаю через нее и слышу прямо над собой крик настигшего меня поляка и звук сабельного удара. Хорошо, что полы шинели зацепились за изгородь, и я тут же упал на землю. Сабля рассекла только шинель. Командир уже стрелял из-за изгороди и кричал, чтобы я стрелял тоже, но нападение практически было отбито нашим отрядом. Выручила меня не только удача, но и умение быстро бегать. Спортом я занимался и раньше в николаевском яхт-клубе. Ходил под парусами, хорошо научился плавать, нырять, участвовал в соревнованиях. В училище был загребным на шлюпке, играл в футбол. Перед поступлением в училище случилась со мной еще одна неприятная история. Пришел я на медкомиссию, и у меня признали порок сердца. Я был тут же откомандирован обратно на Черноморский флот. Прибыл в Севастополь на эсминец «Шаумян». Поскольку у меня нашли такой порок, то я настоял на обследовании меня в местном госпитале и установлении моей пригодности к службе на флоте. Выглядел я тогда прекрасно. Загорелый, хорошего телосложения, достаточно бодрый и жизнерадостный. Меня внимательно осмотрели, прослушали и сказали, чтобы я «убирался вон». «Вы здоровы, и никакого порока сердца у вас нет». Я попросил дать мне заключение комиссии и с ним прибыл в штаб флота. Командующий Черноморским флотом В.М.Орлов приказал оформить документы на мое поступление в училище им. М.В.Фрунзе. Так я и стал курсантом этого училища. Сейчас мне за 80 лет, но я, хоть и в легкой форме, продолжаю заниматься спортом. Это, конечно, не то, что было раньше, но зато — постоянное движение и ритмичная нагрузка. Помогают гантели, эспандер и даже мусорное ведро, которое я стараюсь выносить почаще.
Обязательно нужно любить спорт и заниматься им. Моряки должны отлично плавать, заниматься другими видами спорта. Спорт — это наше здоровье, это выручка в различных жизненных ситуациях, особенно в морских условиях. Спорт дает хорошую закалку моряку, помогает в критических ситуациях жизни и службы. Но для офицера флота нужны не только знание специальности, физическая закалка и умение воспитывать преданных Родине людей. Ему необходимо знать нормы поведения и уметь красиво и уверенно вести себя в различных ситуациях, особенно на приемах и встречах с представителями иностранных государств. Этикет нужен для того, чтобы не ломать голову, размышляя, как поступить в том или ином случае, а сохранять внутреннюю уверенность в своей адекватности любой ситуации. Умение вести себя воспитывает в нас чувство собственного достоинства и самоуважения. И этому необходимо учиться. Еще в курсантские времена во время похода на «Авроре» в иностранные порты был такой, не очень приятный для нас момент. Находясь на берегу в Копенгагене, мы были приглашены датскими рабочими на кружку пива. Вошли вместе с ними в бар и уселись за столик. Пиво мы решили не пить, а попросили принести лимонад. Принесли нам набор, состоящий из лимона, сахарной пудры, льда, воды, розетки и трубочки. Как поступить, как готовить напиток, что делать? Впервые мы столкнулись с такой задачей и элементарной проблемой соблюдения принятого этикета. Никто из нас не знал, как быть. Я обратил внимание, что недалеко, за одним из столиков, женщина заказала лимонад. Ей принесли такой же, как у нас, набор. Смотрю — она разрезает лимон пополам, начинаю делать то же самое, и друзья вторят мне. Затем она выдавливает сок лимона на розетку, мы тоже, потом выливает в бокал с водой сок лимона, кладет сахарную пудру, лед и опускает в бокал трубочку. Мы совершаем тот же ритуал, начинаем пить лимонад и дружно и весело смеемся. Все получилось удачно. Другой случай рассказывал на встрече в Севастополе И.Д.Папанин. В буржуазной Эстонии был прием, посвященный его приезду. Все сидели за сервированным столом, когда принесли приготовленную рыбу и чашечки с водой, в которой были нарезанные лимоны, чтобы омывать руки, и отдельные наши советские гости стали пить из этих чашечек. Незаметно им было подсказано, что лимонная вода предназначена для ополаскивания рук.
Из всего выше сказанного становится понятным, что этикет нужно знать, нужно ему учиться и соблюдать при общении. Для этого требуется привитие норм поведения в семьях, школах, институтах и, несомненно, в военно-морских училищах. Воспитание и обучение будущих офицеров должно начинаться как можно раньше. У нас есть нахимовские и суворовские училища, они закладывают основы воинской службы с ранних лет. Дальнейший путь молодых моряков проходит в высших военно-морских училищах, в Военно-морской академии и на флотах нашей страны. Для подрастающего поколения также необходимо знать прошлое нашей страны, ее историю. Будучи начальником училища, я и весь коллектив опытных специалистов и ученых училища старались в силу своих возможностей воспитывать и обучать нашу молодую смену. Мы передавали курсантам знания и те уроки жизни, с которыми мы сталкивались на службе. Курс обучения в училище обеспечивал, как мне кажется, в полной мере подготовку высококвалифицированных специалистов, офицеров-подводников. Об этом говорил и опыт их дальнейшей службы на флоте. Они честно выполняют свой воинский долг, многие из них являются командирами подводных лодок, флагманскими специалистами, командирами соединений, командующими объединениями и руководителями различных флотских организаций и учреждений. За образцовую службу и успешное решение задач боевой подготовки многие выпускники училища отмечены правительственными наградами, а некоторые стали Героями Советского Союза. Орденом Ленина были награждены капитан 3 ранга Н.В.Соколов, капитан-лейтенант О.С.Певцов, орденами Красного Знамени — капитан 3 ранга Е.Н.Золотарев, капитан 3 ранга В.Б.Бессонов, капитан-лейтенанты Г.В.Клепиков и В.М.Храмцов, орденами Красной Звезды награждена большая группа офицеров, выпускников нашего училища. Завершая свои воспоминания, я хочу пожелать молодому подрастающему поколению моряков успехов в жизни и на службе, веры в свою Родину — Россию.
Биографическая справка
(9 ноября 1903, Николаев — 6 июля 1985, Ленинград). Похоронен на Серафимовском мемориальном кладбище. Контр-адмирал (1954), вице-адмирал (1963); Герой Советского Союза (1939); доцент (1964); в РККА с 1919, в ВМФ с 1925; член Коммунистической партии с 1929. Окончил Военно-морское училище им. М.В.Фрунзе (1931), Командные классы при Учебном отряде подводного плавания (1932), Командный факультет Военно-морской академии им. К.Е.Ворошилова (с тремя перерывами: Республиканский флот Испании, Черноморский флот Советского Союза, Советско-финская война). Участник Гражданской войны на Польском фронте (1919-1920). Начальник курса Военно-морской академии им. К.Е.Ворошилова (1948-1953), начальник 2-го Балтийского высшего военно-морского училища в Калининграде (февраль — август 1953), начальник Военно-морского училища механиков флота (август 1953 — март 1955), начальник Высшего военно-морского училища подводного плавания (1-го ВВМУПП — март 1955 — июнь 1959; ВВМУПП им. Ленинского комсомола — июль 1959—1966). Демобилизован по возрасту (1967) Награды: три ордена Ленина (1935, 1939, 1950), три ордена Красного Знамени (1937, 1944, 1954), два ордена Отечественной войны I степени (1945, 1985), орден Отечественной войны II степени (1944), орден Красной Звезды (1936), медали. Награжден югославским орденом «Партизанская Звезда» с серебряным венком (1946), польским орденом «Виртути Милитари» V класса (1946). Награжден именным оружием: револьвером (1931), морским кортиком (1953).
Послесловие
Николай Павлович Египко не собирался писать свои воспоминания. Но многочисленные просьбы со стороны сослуживцев, различных представителей флота, а также родных заставили его изменить свое решение, и он начал работу. К сожалению, он не успел завершить ее, так как объем мемуарных материалов был велик, а Николаю Павловичу было уже за 80 лет, и вскоре он ушел из жизни. Но предлагаемая читателям книга вызывает несомненный интерес. Особое внимание в ней уделено службе Н.П.Египко на Дальнем Востоке и Тихом океане, событиям тех лет, когда он был командиром республиканских подводных лодок в Испании, участию в проводке союзных конвоев из Великобритании в Советский Союз, а также первым месяцам сражений Балтийского флота в Великой Отечественной войне. Книга позволяет устранить неточности и ошибки, имеющиеся в публикациях других авторов и в Интернете. Информация, содержащаяся в воспоминаниях Н.П.Египко, может быть использована при рассмотрении вопросов развития Военно-Морского Флота нашей страны в XX веке.
Научный редактор - кандидат исторических наук, профессор, капитан 1 ранга в отставке В.Ю.Грибовский
