Владимир Вениаминович Брыскин родился в 1931 году. В 1946-1963 гг. служил в ВМФ, последние пять лет – командиром подводной лодки. С 1963 года – старший научный сотрудник Института математики СО РАН, капитан 1 ранга. Круг занятий: исследование операций и системный анализ, автобиографические записки.
Академик-Брыс встречает не утративших НАДЕЖДУ «аргонавтов» с доставленными по назначению компьютерами.
В ДЕНЬ ЮБИЛЕЯ МАЛЕНЬКИЙ КОМПЬЮТЕР ПРИНОСИТ БОЛЬШИЕ ИДЕИ!!..
«МЫ ИМЕЕМ ПОБУЖДЕНЬЕ ВАС ПОЗДРАВИТЬ С ДНЁМ РОЖДЕНЬЯ!»
« В БУДУЩЕЕ – ШАГОМ МАРШ!...»
Дорогой наш, Вова! Здоровья и долгих лет тебе на благо твоих друзей-однокашников, исполненных уважения и благодарности за то, что приобщил нас к Интернету и тем самым обучил преодолевать пространство и время! Твои братья 46-49-53 Л.Карасев, В.Лебедько, Н.Загускин, В.Ленинцев, Ю.Громов, Е.Дрюнин, В.Чиж, В.Логинов, Д.Кузнецов, Б.Мосин, Н.Лапцевич, Г.Арно, И.Владимиров, В.Гаврилов, В.Салов, Л.Болмат, К.Селигерский, В.Сендик, Ю.Клубков, Ю.Берман, Дима Кузнецов и все москвичи!
Для нас большое счастье поздравить друга, Владимира Вениаминовича, с 80-летием! Постоянно общаясь с ним, мы заряжаемся неиссякаемой энергией и оптимизмом, присущими представителям 46-49-53! Пусть всегда и во всем Вам сопутствуют удача, успех и претворение в жизнь всех планов! ВНА, МВВ, ОАГ, КСВ
Форму свою мы любили и носили ее с гордостью и большой аккуратностью. Брюки, фланелевка, «гюйс» всегда чисты, подогнаны и выглажены. Бляхи на ремнях, пуговицы и ботинки начищены до блеска. В Куйбышеве был прекрасный оперный театр. Труппа состоял в основном из московских артистов. Наш командир взвода С.Л.Паперный часто водил нас на спектакли. Он посвящал нас в историю их создания, рассказывал о жизни и творчестве композиторов и актеров. В спецшколе была хорошо организована художественная самодеятельность. Еще в Ачинске наши «спецы» выступали в госпиталях и перед уходящими на фронт солдатами. Ставили и пьесы. Были у нас и талантливые музыканты: Ефим Колотухин, Май Кузнецов, Володя Русских. Кстати, два последних сочинили марш 1-й Московской военно-морской спецшколы. Может быть, слова и музыка, с точки зрения профессионалов, были наивными и несовершенными, но нам нравились, и мы с гордостью пели:
Военно-морская московская школа Готовит для флота командный состав, И многие первой спецшколы питомцы Погибли, за Родину жизни отдав.
Особенно захватывал нас припев:
Вперед же, Первая! Вперед, Московская! Морская школа, ждет тебя простор морей, Где чайки вьются, где волны бьются В борта советских грозных кораблей.
Комсоргом у нас был Жора Лазарев. Увлекался политикой и философией. Из-за пристрастия к этим наукам его прозвали «человеком, утопшим в изучении утопического социализма». Однако ничего утопического Жора не делал, а обязанности свои выполнял добросовестно и честно. В армии к этому времени установили единоначалие, упразднив институт военных комиссаров. Заместителем командира батальона к нам прибыл после ранения капитан береговой службы ВМФ Житкомлинов, еще прихрамывающий на левую ногу. Был он человеком справедливым, выдержанным и, как ни странно для политработника, немногословным. Говорил только по существу. Выходило убедительно. Нас называл — «товарышы». В отличие от латыша военрука капитан-лейтенанта Эндзелина вместо «и» Житкомлинов говорил «ы», военрук же наоборот: вместо «ы» произносил «и». В общем, замполит нам пришелся по душе, скорее всего, именно тем, что не считал нас детьми, а если и считал, то не показывал, обращался как с равными. Были и печальные, трагические события в жизни наших «спецов»: у кого-нибудь на фронте погибал родственник или близкий. Получивший письмо никогда не плакал, во всяком случае на людях. Чаще всего сидел, молча глядя в стенку. Его не утешали, а старались дать побыть одному...
...Зима 1942/1943 года наступила рано. Морозы стояли трескучие. По замерзшей Волге мела колючая . Естественно, даже при большой экономии топлива не хватало — нефть и уголь нужны фронту. Вот нас и направили принести, именно принести — везти не на чем — то, что когда-то заготовляла третья рота. На противоположном берегу Волги — от школы километров семь — вмерз в воду огромный плот. Бревна — сантиметров тридцать в поперечнике — скованы намертво льдом, из которого их можно вырубить только ломами. Затем нужно было перетащить их на себе на школьный двор. Норма — два бревна на человека. На следующий день после такой работы поднимались с постелей с таким ощущением, словно по тебе прокатил гусеничный трактор. Но в результате наших усилий топлива хватило до конца зимы, а оставшееся отдали городу. Весной начались экзамены. Сдали их успешно: командование премировало большинство учащихся коричневыми свитерами — подарок Великобритании. Вскоре роту приказано было отправить по Волге и Каспию в Баку — это вместо Москвы-реки. Почему, пока неизвестно, нам оставалось только предполагать. Началось с переодевания. Флотскую форму, которой мы так гордились, отобрали. Обрядили нас весьма странно. После широченных клешей — брюки цвета хаки. В брюки заправлена такого же цвета, похожая на флотскую, рубашка, подпоясана брезентовым ремнем с бляхой — на ней якорь и звезда. (Тельняшки и гюйсы мы себе оставили.) На голове... пилотка со звездочкой. Погон нет.
Этот маскарад нам пришелся не по вкусу. Мы уже собирались выразить свое несогласие, но появился Житкомлинов. Постоял молча, откашлялся и сказал: — Надо, товарышы! Надо! Какая все же сила была в этом коротком слове! Мы удивились, как это до нас сразу не дошло, что действительно надо. Стране трудно. Морская форма понадобится тем, кто придет нам на смену. Претензии показались столь мелочными, что стало стыдно. Парадным шагом с оркестром и знаменем мы прошли по шелестящим листвой улицам, прощаясь с городом. На берегу толпы провожающих: авторитет у нас в Куйбышеве был солидный. Правда, в основном прощаются с нами девчонки-школьницы. Замполит дает последние указания. В речи, как всегда короткой и четкой, предупреждает нас о наличии «мын», разбросанных в изобилии самолетами в низовьях реки, и что следует соблюдать «бдытельность». Прогремела мелодия «Варяга». Складывают инструменты трубач Мишуев, тромбонист Катаев, альтист Закс и барабанщик Чернов. Знаменитый спецшкольный духовой оркестр теряет лучших музыкантов. Сходни убраны. Пароход дает три гудка и отчаливает. На борту запевают:
На родном борту линкора В небо смотрят мачты. Я вернусь, подружка, скоро, Не грусти, не плачь ты...
Наш шлепает не спеша, как гусь лапками, оранжевыми плицами колес по гладкой, припахивающей нефтью воде, попыхивает черным дымком из длинной трубы. В Куйбышев никто из нас больше не вернется. Поплачут подружки да забудут лихих морячков. Другое дело командиры и преподаватели. Смахивают слезы Таптыков, Эндзелин, Колпаков, Паперный, Скубко, Синявский, Блитштейн и другие. Эти нас не забудут. Мы их тоже. Они не только помогали нам преодолевать тяготы и невзгоды, делились тем, что знали сами, но и учили добру, справедливости, незыблемой вере в победу... На судне мы расположились в двенадцатиместных каютах второго класса. Первого и третьего вообще нет. Койки в два яруса, полужесткие. Готовить пищу будем на судовом камбузе. В нашем жилище — помкомвзвода Юрий Мессойлиди и мы — одиннадцать «спецов». За кормой вьются с криками чайки. Падают круто в воду фиолетовые утесы Жигулей. Темнеет. Выходим на простор большой Волги. Огоньки города скрываются за мысом. Нам немного грустно... С побудкой выскочили на палубу. Она блестит от росы и пахнет мясляной краской. Вода словно обсыпана мелкой рыбьей чешуей. Небо пронзительно синее. Встречных судов мало. Скоро Заволжье. Перед обедом у нас теперь политинформация. Проводит ее под руководством замполита Вася Голубев из третьего взвода. Спозаранку он слушает радио и записывает все сводки. В один из дней лицо Васи светится от удовольствия. Разложив листки, он поднимает голову и выпаливает одним духом: — Противник на Курской дуге остановлен. Повсеместно контратаки наших войск. Советские части теснят гитлеровцев на всех направлениях. Нами освобождены...
Васе не дало договорить громогласное «ура!». Ребята повскакали с мест, начали качать своего политинформатора. Однажды замполит дает нам команду построиться на пристани. Выясняется: на берегу скопилось много зерна. Его срочно надо доставить на мельницу — в области нет хлеба. Минуту спустя ребята взобрались на косогор и потянулись вереницей вниз с мешками на плечах. Нашлись и тачки. Работали сноровисто. Началось соревнование, кто больше перетаскает. На листе фанеры писали фамилии отличившихся. К обеду стоящая рядом с нашим пароходом баржа полна под завязку. Почти тотчас за ней приходит буксирчик, но не один — волочет за собой другую баржу, еще вместительнее первой. Ее тоже нужно наполнить: зерно наверху еще осталось. Что ж, если надо для фронта, то сделаем, хотя спины, ноги и руки гудят, а в глазах уже туман. Заканчиваем за полночь, а на рассвете снимаемся со швартовых. В сумерки подошли к Саратову. Встали в затоне. По корме два бронекатера с танковыми башнями. Отправляемся посмотреть. Маленьким корабликам досталось изрядно: они сражались под Сталинградом. В бортах и на палубе зияют пробоины от пуль и осколков. Мачты наполовину снесены, краска обгорела. Моряки рассказывают, что вели бои до самого ледостава. Теперь скоро закончат ремонт и бронекатера перебросят по железной дороге на Днепр и Дунай. Матросы смеются: мы еще Берлин брать будем!
Бронекатер — труженик Волжской военной флотилии. Они были способны снабжать даже самые мелкие плацдармы в Сталинграде. - Ночью покинули Саратов, а утром причалили в Камышине. В стороне у причала — госпитальное судно. На верхней палубе две счетверенные пулеметные установки. Вокруг них хлопочут девушки лет по восемнадцать-девятнадцать: коротко подстриженные, худенькие и стройные. Форма аккуратно подогнана, ремни крепко затянуты. Идет учение. Младший лейтенант прохаживается у капитанской рубки и время от времени командует: — Самолет! Прямо на носу! Огонь короткими! Нам явно не по себе: девчонки воюют, а мы бьем баклуши. После учения завязывается беседа. Оказывается, девушки — студентки, и откуда? Из Москвы! Землячки, почти родственники. Девчата приглашают нас на чай. Мы согласны. На ужин нам выдают по двести граммов черного хлеба и по кусочку конской колбасы. Вместо сахара получаем по прянику. Сладкое мы не едим, а складываем в пакет — зенитчицам. Прихватываем и пару самых спелых и крупных арбузов, которые успели выменять на туалетное мыло. Нашему появлению девушки искренне рады. Приносят чайник с кипятком, подкрашенным сушеной морковкой. Разговор взахлеб о Москве. Затем зенитчицы поведали, что это их второе судно, предыдущее подорвалось на мине. Погибли две подруги. Показывают нам фотографии...
Утром на месте не обнаруживаем — ушел вверх по течению. Храни вас судьба, землячки! В полдень отчаливаем и мы. Житкомлинов предупреждает: скоро прибудем в Сталинград. На местах боев полным-полно мин, снарядов, бомб и прочего боезапаса. С приближением Сталинграда мы все высыпали на палубу. Молчание. Пальцы судорожно вцепились в поручни, взоры устремлены туда, где сейчас появится из-за откоса город славы... У нас перехватывает дыхание. Но никакого города нет. Обрывистый, подмытый, глинистый берег изрыт норами, словно их надолбили стрижи. Тут укрывались наши бойцы, когда гитлеровцы пытались прорваться к Волге. Выше нагромождение закопченных руин, остовы опаленных огнем зданий, выщербленные и зазубренные осколками и пулями пустые искрошенные коробки домов... Вокруг могильная тишина. Панорама наплывает медленно и навечно запечатлевается в памяти. Груды битого кирпича, обломков, обугленных балок. Траншеи, окопы, ржавая проволока, остовы сгоревших танков, разбитые машины, орудия, искореженная арматура. И запах. Тяжелый смрад залитого пожарища и трупов. Боевые действия кончились зимой, убитых прикрыл снег, а потом растаял, и все обнажилось, начало гнить... Мы потрясены. Пароход мягко касается сбитой на скорую руку пристани, и мы невольно пятимся, не веря своим глазам: на груде неошкуренных бревен сидят... фрицы. Самые настоящие. Равнодушно смотрят на нас. У гитлеровцев — это пленные,— вероятно, перекур. Среди наступившей тишины прозвучал чуть хрипловато голос Житкомлинова: — Вот оны волкы... С выдраннымы зубамы. Позбывалы ым спесь... сталы овечкамы.
Лицо его побледнело, губы подергивались. У замполита на оккупированной территории гитлеровцы уничтожили всю семью: повесили отца, а остальных сожгли живьем в собственной хате... После обеда отправляемся на священную землю Сталинграда. Нигде ни травинки, ни кустика. Огромное количество касок, все больше немецких. Пробитые пулями, расколотые, разорванные. Есть и целые,, сваленные горами или вдетые одна в одну словно миски. Разбитые повозки, останки лошадей, смятые автомашины. Много неподобранного оружия, россыпи снарядов, патронов, солдатский скарб: ранцы, баулы, мешки. Из глубоких черных пастей блиндажей и дотов тянет зловонием и чем-то страшным. Некоторые сооружения, видимо после прямого попадания, вдавлены в землю. Видя все это, нетрудно представить, какой тут творился ад кромешный.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Гавренков Владимир Михайлович (Саратовское Училище. Затем 4 взвод 2 роты ТНВМУ).
Владимир Михайлович Гавренков - контр-адмирал, командовал 42-й отдельной бригадой подводных лодок, 35-й дивизией подводных лодок (1977-06.1982), служил в Балтийской группе Постоянной комиссии Государственной приемки кораблей ВМФ.
Аркадий Петрович Михайловский в своей книге "Цена успеха: записки командующего флотом" (Санкт-Петербург: Наука, 2006.) дал описание деятельности контр-адмирала В.М.Гавренкова в должности начальника штаба флотилии.
Уяснение задачи завершилось уточнением некоторых вопросов путем личного общения командующего и начальника штаба флотилии с автором оперативной директивы контр-адмиралом Лебедько. Подобное общение с представителем вышестоящего штаба, на мой взгляд, вполне законно. Хуже если будет наоборот. Думать нужно до того, как... Затем начальник штаба флотилии контр-адмирал Гавренков доложил своему командующему расчет времени, необходимый для подготовки операции. Это время представляло собой сумму периодов, потребных для принятия решения, планирования операции, разработки боевых документов, постановки задач подчиненным силам, организации взаимодействия и управления, подготовки командования, штабов и сил, контроля их готовности. Отдельно учитывалось время, необходимое для оперативного развертывания сил, доразведки противника, поисковых действий и слежения, а также на упреждение противника в намерениях. Времени, как всегда, оказалось недостаточно. Касатонов принялся было чесать в затылке и поглядывать в мою сторону, надеясь на поддержку, но получил лишь напоминание о том, что любому военачальнику сил, средств, ресурсов и времени всегда не хватает, а искусство как раз и заключается в умении изыскивать скрытые возможности и сосредоточивать их там, где надо. Контр-адмирал Касатонов все понял мгновенно и потребовал от окружающих его офицеров не мешкая приступить к оценке обстановки, однако нарвался на очередное замечание: когда времени не хватает командующему это, дескать, еще полбеды, но если подобный дефицит проявится у подчиненных — будет совсем худо.
Вице-адмирал (позднее — адмирал) Аркадий Петрович Михайловский. Специальный выпуск альманаха "Тайфун" (2001 г.) посвящен 40-летию со дня образования 3-й дивизии ПЛ СФ.
— Лично Вы и окружающая вас группа руководящего состава задачу уяснили неплохо, — говорил я Касатонову, — но все остальные офицеры штаба и, главное, командиры подчиненных соединений директиву не читали и до сих пор остаются в полном неведении. Надо их сориентировать! Такое заблаговременное ориентирование, кстати сказать, является одним из способов накопления резерва времени. Касатонов хлопнул себя по лбу, поручил Гавренкову провести оперативное ориентирование офицеров штаба, а сам уселся за телефоны, чтобы связаться с каждым из командиров подчиненных соединений и оповестить их о характере, вероятных сроках начала и возможной продолжительности предстоящих действий. Лишь завершив эту работу, командующий флотилией приступил к заслушиванию докладов специалистов по оценке сложившейся обстановки. Аркадий Петрович Михайловский в своей книге "Цена успеха: записки командующего флотом" (Санкт-Петербург: Наука, 2006.) дал описание деятельности контр-адмирала В.М.Гавренкова в должности начальника штаба флотилии. Окончание.
Начал, как всегда, с начальника разведки, который доложил учебную обстановку по силам противника, весьма близкую к той, что может реально сложиться в Баренцевом море при возникновении конкретной военной угрозы. Он оценил состав, состояние, обеспеченность и оперативное положение группировок сил противника, систему управления ими, степень обороны и защиты каждой, сильные и слабые стороны, предполагаемый замысел и вероятный характер их действий. Затем начальник оперативного отдела примерно по такой же схеме доложил о составе, состоянии и сроках готовности собственных, приданных, оперативно подчиненных и поддерживающих сил, выделяемых для участия в операции. Не оставил без внимания складывающееся соотношение своих сил с силами противника. Оценил это соотношение по составу, по боевым возможностям, по степени защищенности и обеспеченности, по боевому духу и моральному состоянию людей. Не забыл показать сложившееся соотношение сил в различных районах оперативной зоны и возможное соотношение сил при решении вероятных задач. Мне понравилось, что от внимания командующего флотилией не ускользнули такие важные элементы обстановки, как физико-географические, социально-политические, демографо-этнические особенности района предстоящей операции, элементы оперативной инфраструктуры, наличие выраженных операционных направлений. Кроме того, навигационно-гидрографические и гидрометеорологические условия, положение кромки льда, состояние погоды, ветра, волнения, освещенность, зрительная и радиолокационная видимость, гидроакустическая слышимость — все это рассматривалось не только с особым пристрастием, но и оценивалось по степени влияния этих факторов на характер предстоящих действий сил сторон, возможность применения тех или иных типов кораблей, самолетов, вертолетов и их оружия. Окончив слушать доклады специалистов, контр-адмирал Касатонов хотел было распустить офицеров по своим рабочим местам, но я напомнил, что он обязан не только лично сформулировать краткие выводы из оценки обстановки, объяснить их руководящему составу, но и убедиться в согласии с ним всех присутствующих. Не дай Бог, вдруг окажется, что начальник штаба или, к примеру, начальник оперативного отдела, а еще хуже если член Военного совета оценивает обстановку иначе, нежели командующий! Предельно короткие и ясные выводы должны отражать степень готовности противника к агрессии, наличие и продолжительность угрожаемого периода, вероятные сроки начала и характер боевых действий, соответствие этих сроков расчету времени на подготовку операции, способность флотилии решить поставленную задачу выделенными силами.
Пошушукавшись в течение нескольких минут с контр-адмиралами Гавренковым, Сычевым и начопером Турыгиным, подобрав приемлемые формулировки и повычеркивав лишние слова, объявил свои выводы, которые показались не только мне, но и контр-адмиралу Лебедько убедительными и соответствующими той оперативной обстановке, которая создавалась для проведения учения «Фланг-83».
Горбатов Владимир Николаевич. - МЫ РОСЛИ ВМЕСТЕ. Л.Димент.
Владимир Николаевич Горбатов закончил училище с серебряной медалью. Из Раменского. Гордо доказывал: «Раменское – это Москва». Спор тогда завершился в его пользу. И зря сегодня профессиональная футбольная команда «Сатурн» пытается опровергнуть эту истину. Я верю Вовке. Этот, компанейски всё легко схватывающий, весёлый, общий друг был, талисманом взвода, эпицентром улыбок, добрых шуток и бодрящего разгильдяйства. Вокруг него всегда была некая зона коллективного товарищества, миролюбия, братства. Я не психолог и не уфолог. Но полагаю, что здесь не без мистики. Пришелец? Ну, что вы! Противовес Бермудам? Едва ли. Но, может, попросить Перельмана просчитать, где втыкается диаметр из того треугольника через центр планеты? Вовка всё успевал - и отлично учиться, и быть непременным бойцом полувидимого для начальства фронта. По зрению он оказался в ВИТУ. Но умудрялся навещать нас в «1-м Балтийском». Однажды ночью, возвращаясь с другом из самоволки, он вдруг исчез. Кореш, обернувшись, услышал отдалённый голос. Но никого не было рядом. Не сразу, «градуированный под 40», товарищ обнаружил, что голос раздаётся из люка, чугунная крышка которого, приветливо, как снятый картуз («Добро пожаловать!»), лежала рядом. Вовремя протянутая рука морского братства, не позволила Владимиру проверить, что там, на Бермудах. И это было правильно. Старая дружба не ржавела. Он приезжал ко мне в Горький. Встречались и в Москве. Работал в строительной сфере. Недавно передал привет через Игоря Шишкина. Думаю, Вовка теперь важная шишка, раз в качестве посредника выбрал друга, человека, между прочим, занятого важной научной работой; а сам лично погнушался. Помню - он собирал и клеил в толстую тетрадь вырезки из «Советского Спорта». Перешёл ли к филателии? Или к нумизматике?
Дакин Василий Никифорович. - МЫ РОСЛИ ВМЕСТЕ. Л.Димент.
Василий Никифорович Дакин из г. Кузнецк Пензенской области. Крепкий, отлично сложенный, шустрый, в меру шаловливый и весёлый, компактный симпатяга. Часто участвовал в наших «акциях». Но никогда не забывал о службе и учебе. Не решусь назвать его «душой общества», но к коллективной этой душе вполне вправо его причислить, побольше бы таких товарищей!
Дворкин Виктор Лазаревич. - МЫ РОСЛИ ВМЕСТЕ. Л.Димент.
Виктор Лазаревич Дворкин из Баку. Переведен в 1 взвод в 1951 г. Его я «включил» в наш взвод «ПОСТскриптум», вспомнив в последний миг, по почти потерянной фотографии. И хоть о нём где-то в полузасохших извилинах что-то разок – другой мелькало, но я считал, что это ложные посылки памяти. Был дружен с Федосеевым, Карабековым, Габидовым, Сидоренко, Балахниным. Высокий, спокойный, он и дружил с соответствующими ему. Когда перевели его из нашего взвода, могу ошибиться.
Демченко Сергей Петрович. - МЫ РОСЛИ ВМЕСТЕ. Л.Димент.
Сергей Петрович Демченко из Ленинграда, закончил училище с серебряной медалью. До посещения его в училище матерью, был Катющенко и Иванович. Спокойный, Малоконтактный, серьезный, неконфликтный. Учился на 4 и 5. Рывок в последний год, позволил ему опередить многих из тех, от кого ждали большего. Упорный труд (или везение) в условиях моральной дрожи педагогов, испугавшихся высокой комиссии ВМУЗ ВМС на выпускных экзаменах, в любом случае, - молодец, заслужил.
Джанелидзе Зураб Абрамович
Приведем еще одну групповую фотографию из архива Леонида Давидовича Димента. «Старички» нашей роты (1943-1945 гг.) Сидят: ?, ?, ?, Доможиров, ?, ?, Сисаури, Александров. 2 ряд: Валиев, Морской (?), Гальдык, Титарчук, (?), Богаченко, Федосеев, Лоладзе, Юдин (?), Джанелидзе. Над ним Семёнов(?). 3 ряд: Курако (отдельно), Асатиани, Карякин, Иванов, ?, комроты Николаенко, ст. 1 ст. Бруснигин, Шевченко, ?, Гуттовский. 4 ряд: Мельников, Кантарович (?) Драпушко, Зайцев, Обидко, ?, ?, Синицын (?). Автор надеется, что кто-нибудь сможет прояснить недостающие фамилии.
Леонид Давидович Димент так описывает Зураба Джанелидзе: кряжистый, мощный Джанелидзе (внук великого хирурга, имя которого и ныне носит НИИ в Санкт-Петербурге). Он, хоть и был сердечником, но слыл очень сильным.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
