Ровно через десять минут Гена вернулся, на нём лихо сидела
форменка главного старшины с четырьмя курсовками на рукаве, она ему
действительно очень шла, и он уже не походил на того салажонка, которым
только что выглядел. У него и походка то стала какой-то степенной, ну
совсем как у VIP-персоны.
- Смотри, карась! Для тебя стараюсь, - подмигнул мне Шкирин и важно
направился к той самой отказнице.
Теперь он особо не расшаркивался перед ней, а просто пригласил на
танец. Ну, прямо чудеса преображения отметил я в облике и поведении
девушки. Она мило заулыбалась и, подав ему руку, пошла вперёд в толпу
уже танцующих пар.
Как она обворожительно танцевала и прижималась к моему другу, что
даже завидно стало. Да и женщина была красивая. Чёрное эффектное
платье обтягивало её стройную фигуру и подчёркивало, что у неё всё на
своих местах. Гена элегантно водил в танце свою партнёршу и иногда
хитро поглядывал на нас.
Когда музыка отзвучала своё время, и танец закончился, Гена ещё
немного поворковал с новой подружкой, а потом подошёл к нам и,
довольный своим положительным этапом эксперимента, продолжал
учить меня уму разуму:
- Теперь-то, ты, понял, наконец, какие фрейлины его величества ходят
сюда на танцы. Так что ты тут рот особо не разевай и уши не развешивай.
И это ещё не всё! Смотри спектакль дальше.
Он сбегал, переоделся в свою форменку и быстро вернулся. Подошёл
и повторил гусарское приглашение на танец к своей знакомой. Получил
недвусмысленный отказ и тут он уже не выдержал, захохотал и стал
объяснять милой даме, что только что она с ним мило танцевала, а второй
раз уже отказывает.
Она внимательно посмотрела на Гену, и из исказившегося злобной
гримасой лица, только что казавшимся столь красивым, полетели шипящие
звуки, которые я прекрасно расслышал:
На этой шипящей ноте закончилось обучение моими педагогами,
и мы пошли для разрядки потанцевать твист, присоединившись к
буйствующему кругу своих коллег. Но и тут нам не дали выпустить пар.
Откуда ни возьмись, появился дежурный офицер и хорошо поставленным
басом произнёс:
- Этот танец прекратить!
- Ну, значит, так тому и быть! - хором ответили мы и быстренько
растворились в толпе танцующих во избежание возможного инцидента с
политработником, обычно дежурившим по клубу.
Продираясь сквозь толпу ароматизирующих духами женских тел, я
случайно наступил на ногу маленькой девчушке-пичужке.
- У вас тут все такие косолапые? – спросила она меня, немного поморщив свой нос.
- Да нет, конечно. Только я наверно. Я извиняюсь, я же не нарочно, -
зардевшись от смущения, пытался я загладить свою неуклюжесть перед
пострадавшим человеком.
- А вы почему не танцуете? – поинтересовалась вдруг она.
- Нас вот только что дежурный по клубу разогнал за попытку потанцевать
твист. Аморальный танец считается, - почему-то поддержал я разговор,
хотя, судя по слегка хрипловатому посаженному голосу пичужки, она
курила, как питерский сапожник.
- Пойдёмте танцевать не аморальный танец, - как-то вполне естественно
предложила она.
Мы станцевали пару танцев, и я уже знал, что зовут её Зина и что
она ленинградка, а живет в Смольнинском районе недалеко от моста
Александра Невского.
Самое главное, что я отметил – от неё не пахло ни бокалом терпкого вина,
ни сигаретами. Это, по-моему, было достижение весьма положительное.
И второе требование моих 'учителей' тоже выдерживалось – не
знакомиться с дамами, которые живут у чёрта на куличках, а тем более за
городом. Генка, Лёха и Юрка посматривали на нас со стороны, но никаких
вмешательств в разворачивающиеся события не предпринимали.
Совсем неожиданно в центральный вход зала влетел дежурный по
нашей роте, на бегу придерживая свой палаш, и заорал во всё дежурное
горло:
- Оповестителям 3 факультета, тревога!!!
- Я дико извиняюсь, но это меня касается. До свидания! - сказал я Зине
и рванул со всеми остальными ребятами на свой факультет.
Бежать-то было совсем недалеко, но мы неслись по Картинной галереи
на виду у всех присутствующих в зале и потом вверх по трапу с топотом
равносильным стаду бегущих бегемотов.
В роте срочно оделись в шинели и шапки и построились. Дежурный
доложил старшине роты, но из 'старшинской', вместо Изотова, почему-
то вышел зам. командира 1 взвода и раздал пакеты экстренного вызова, но
только на 4 маршрута, а остальных распустили. То есть вызывали только
несколько человек, а не всех, как обычно по тревоге.
Мы оказались не у дел, разделись и в недоумении подошли к
дежурному по роте старшине 2 статьи Дю. Вид у него в этот момент
был какой-то пришибленный. Обычно шустрый и сверкающий чёрными
угольками корейских глаз Слава как-то потускнел, а сквозь желтизну лица
проглядывался нездоровый румянец на щеках.
- Станислав Хвоирович, а что собственно случилось? Почему вызывают
только всё начальство нашего факультета? - спросил я у него.
- Изотов застрелился у себя в 'старшинской', - тихо произнёс Дю.
Значение этих страшных слов до меня с первого раза не дошли. Не мог
я сообразить никак, что это значит.
Шура Изотов, так мы между собой звали нашего старшину роты, такой
серьёзный высокий и красивый мичман, осталось до выпуска из училища
каких-то полгода. И что, теперь его нет?
Я нисколько не сомневался, что из него бы получился самый настоящий командир корабля. Он прекрасно учился, у него был настоящий
командирский кураж. Он мог хладнокровно отодрать тебя за проступок,
но всегда был справедливым, и, самое главное, он никогда не унижал
своих подчинённых словами и делами.
Забегали политработники с большими звёздами, начальник строевого
отдела Г.Коноплёв, прокурорские работники и особисты.
Все всё выведывали и выспрашивали. Как и почему и кто, что видел и
слышал. От нас отстали быстро - мы были в зале на танцах и ничего не
видели. А вот тем, кто в этот момент находился в роте, досталось.
Мы передвигались по роте и разговаривали, как на похоронах -
полушёпотом. Всех нас раздавила и пришибла эта страшная весть. Вот
здесь за стенкой лежит мертвое тело нашего старшины роты.
Даже Зайцев, который ненавидел старшину за его справедливые
требования, и из-за которого у Изотова неоднократно возникали
конфликты с командиром роты, и тот был не в своей тарелке и переживал
это невероятное событие.
Бедный Славка Дю. Ему не позавидуешь. Его срочно сняли с дежурства
по роте и заменили другим старшиной. Это он выдал Изотову автомат. Ну,
как он мог его не выдать, если старшина роты просит свой автомат, чтобы
почистить его перед завтрашним караулом. Завтра он должен был с нами
заступить в караул, нашим начальником караула.
До этого Изотов под предлогом проверки боезапаса у дежурного по
факультету вскрыл сейф с патронами. Делая вид, что пересчитывает
патроны для предстоящего караула, он незаметно сунул один рожок с
патронами за пазуху своей форменки.
Потом пришёл в старшинскую и полоснул себя в грудь очередью из
пяти пуль. Три пули вошли в область сердца, а две последние в потолок.
Тревожное любопытство, как и в детстве, пересиливало страх. Я
всё пытался заглянуть в 'старшинскую' и увидеть Изотова. Но двери
открывались и закрывались и оттуда по очереди выскакивали и заходили
озабоченные начальники и свидетели происшествия.
И только на мгновение в приоткрытую дверь я успел разглядеть
распростёртое тело старшины, лежащее на полу между его столом и
стеной, и дыры в потолке.
Как можно, вот так просто из-за каких-то там неурядиц в личной жизни
и служебных нервотрёпок лишать себя жизни?
Ну, поссорился со своей подругой, неурядицы в отношениях с матерью,
сдавшей его в своё время в Суворовское училище, и, наконец, эти стычки
по вопросам воспитания подчинённых с Чукмасовым – ведь это и есть
сама жизнь.
Все эти вопросы ставить на один кон с молодой и цветущей жизнью,
которая только началась бы после защиты диплома и выпуска из училища.
При чём тут автомат и пять патронов, решивших у Изотова все проблемы
одним махом и на всю жизнь.
Я могу допустить подобный случай с неуравновешенным мальчишкой,
на которого свалились трудности курсантской жизни. Но Изотов...,
закончил Суворовское училище и был знаком с казармой и военной
жизнью на собственной шкуре, уже взрослый мужик 22-х лет от роду.
Да, тут конечно можно рассуждать хоть до потери пульса, а человека
уже всё равно не вернуть. Нет уже человека!
Мрачное старинное здание Ленинградской комендатуры и гауптвахты
на Садовой, в котором мы несли караульную службу на следующий день,
никому из нас не прибавляло настроения.
Замызганные и вонючие казематы камер для отсидки военнослужащих
срочной службы произвели на меня гнетущее впечатление. Один запах
затхлого воздуха, состоящего из вони портянок и мерзопакостного
табачного духа вперемежку с туалетным смердом, заставлял содрогаться
при мысли, что ты можешь оказаться на этих нарах за какую-нибудь
оплошность в своей службе.
Я был в этом карауле конвойным, и в мои обязанности входило
сопровождение арестованных, которых выделяли для работы на различных
объектах гарнизона.
Утром мне всучили 4-х солдат-арестантов и на машине отвезли на
Литейный проспект в мастерские Дома офицеров, которые находились в
подвале здания.
Здесь мои арестованные таскали доски и выполняли всякую грязную и
тяжёлую работу, а я, как сыч, следил за ними, чтобы, не дай бог, они куда-
нибудь не удрали или не сделали каких-либо глупостей.
Ну что можно спросить с 17-летнего пацана, которому повесили на
плечо автомат с патронами, заинструктировали до безобразия в вопросах,
что можно и что нельзя. А как в жизни поступать, этому учит только сама
жизнь.
Мои арестанты пригорюнились и притихли на лестничной площадке у
входа в подвал, сидели на полу и отдыхали после тяжких трудов.
В момент этого затишья я заметил у них две бутылки. Я бесцеремонно
подошёл и конфисковал тару. Разглядывая этикетку на бутылке, я
прочитал, что это 'Политура' для обработки древесины и мебели. Там
в краткой инструкции было чётко написано, что нужно проветривать
помещение при работе с ней и даже, как действовать при попадании её на
кожу и в глаза, то есть были изложены обычные меры безопасности, как
для ядовитой жидкости.
Откуда мне было знать, что некоторые оборзевшие личности
могут употреблять эту ядовитую жидкость как алкоголь. Бойцы были
прожжённые и они мне моментально соврали, что это мастер сказал им
промазать политурой какие-то рейки, и что они собираются это сделать,
вот только немного отдохнут. Я без всяких подозрений вернул им эту
гадость, только обратил внимание, что они как-то враз расслабились и
повеселели.
Не прошло и полчаса, как я приметил странности в их поведении, что
они вроде бы как окривели, только вот с чего бы это. Неужто они эту
мерзость употребили?
Точно! В углу на лестничной площадке я нашёл банку с какой-то тёмной
густотой, как свернутый клей, и стакан, а рядом валялись эти самые, но
уже пустые бутылки.
Меня аж пот прошиб, когда я мгновенно представил себе, как я их теперь
доставлю в камеру, и как буду сдавать своим же ребятам под охрану.
Самый маленький и тощий солдатик, в чём у него только душа
держалась, был пьянее всех и еле держался на ногах. Но, когда пришла
машина забирать нас на гауптвахту, его же собутыльники увесистыми
пинками сапог подняли невменяемого другана и затолкали в кузов. Я
едва переборол своё низменное желание врезать по этой тощей заднице
прикладом автомата, когда она медленно переползала через борт грузовика.
Удержало то, что я вовремя смекнул, что сам виноват и не досмотрел за
этими горе-бойцами нашей доблестной Армии.
Добрались до гауптвахты без эксцессов. Можно представить, как я злой
и голодный вёл эту расхристанную пьяную банду по огромному плацу-двору гауптвахты в общее отделение. Мне просто крупно повезло, что
комендант не видел эту позорную процессию, конвоируемую мной, а то
бы я точно сидел вместе с этими алкашами, ну, если не в одной камере, то
в соседней - это уж точно.
- Сима, где это ты их так напоил? – хохотал Федя, исполняющий
обязанности старшего по общему отделению, когда этому плюгавенькому
бойцу в камере стало совсем плохо и его начало выворачивать
наизнанку.
- Напоил?! Виноват, не усмотрел, как они сами в Доме офицеров в
мастерских нажрались какой-то политуры. Я в жизни подумать не мог, что
эту гадость можно пить, а они хоть бы хны. Забульбенили и захорошели.
Вот сволочи! – возмущался я по всей своей наивности.
Пришлось заставить его сокамерников поработать с ведром и тряпкой,
чтобы осуществить на деле негласный принцип социализма - 'Выпил
и за работу!' и навести чистоту и порядок в камере, так безобразно
расстроенный пьяным защитником Родины.
Вся эта мерзопакостная обстановка и чувство своей вины настолько
угнетали мою психику, что хотелось бежать отсюда и чем быстрее, тем
лучше. Но смена по чёткому распорядку была только вечером в 19 часов,
и нужно было ждать еще целых три часа.
Важное
.jpg)
