Преподаватели у нас в училище были патриотами своих предметов и
таких понятий, как подкуп или взятка, у нас вообще не существовало. Но
иногда мы пытались повлиять на сам ход экзаменов простыми и наивными
способами, казавшимися нам беспроигрышными.
На экзамен по теоретической механике мы сбросились и на последние
деньги на стол экзаменационной комиссии поставили графин с пивом и
кулёк с папиросами 'Беломор'. Пиво по своему цвету вполне сходило за
традиционный чай, который обычно наливали в графин на экзамены.
Два пожилых преподавателя по фамилиям Провоторов и Допкин были
непревзойдёнными знатоками своей науки со всеми её кориолисовыми
ускорениями, моментами и центростремительными и центробежными
силами, но были огромными любителями ленинградского пивка.
Экзамен шёл своим чередом, и я ответил, как обычно, в первом заходе
на пятёрку. На этой исторической фотографии высоченный Провоторов
пытает меня, как заправский Мюллер, выведывая мои знания по своему
любимому предмету.
Покончив со мной, точнее с моим билетом, Провоторов, испытывая
полнейшее удовлетворение моим ответом, налил в стаканчик содержимое
графина и пригубил его.
Реакция на его лице была неописуемая. По-моему, это был понедельник.
Он наклонился к Допкину и на ушко шепнул ему хорошую новость. Тот
тоже моментально преобразился и отведал живительной утренней влаги из графина.
Провоторов знает своё дело туго
Теперь они сидели на экзамене с довольными физиономиями и
прекрасным настроением, посасывая пивко и покуривая любимый
настоящими ленинградцами местный 'Беломор', а экзамен пошёл у нас,
как по маслу. Когда на душе у человека светло и радостно, то ему тоже не
приходит в голову делать пакости другим людям.
Частые выходы преподавателей до ветру, стимулируемые содержимым
графина, мы тоже использовали в своих корыстных целях, доставляя
шпоры и подсобный материал заплывающим не в ту сторону товарищам.
И даже Федя со своими скромными познаниями этого предмета вырулил
на четыре балла.
Остальные экзамены Юрка с нашей и божьей помощью сдал, но в
'академии' всё же отсидел 10 дней, а экзамен пересдал на тройку.
С окончанием этой сессии за 2 курс у нас, наконец-то, закончились
все общие технические предметы, и мы навсегда распрощались с
теоретической механикой, сопроматами, всякими гидродинамиками и
прочей физикой, математикой и радиоэлектроникой.
С третьего курса уже начиналась переломная веха в нашей курсантской
жизни. Мы становились 'весёлыми ребятами' по местной классификации
и у нас начиналась специальность и все наши чисто минно-торпедные
предметы.
'Весёлые ребята' наверно потому, что увольнения теперь будут ещё и
в среду, а всяких хозяйственных нарядов и работ вообще не будет, только свои ротные наряды и иногда караулы, ну и патрули по городу.
В эту сессию ко мне на КПП пришёл мой брат Валерка. Мы встретились
у нас в комнате для посетителей, и он рассказал, что приехал поступать в
медицинский институт.
Когда он вернулся из армии, то сразу поступил на работу на свой
Электротехнический завод и в 11 класс вечерней школы. Тогда я не совсем
понимал его странный маневр, а вот сейчас до меня дошло.
У него на руках теперь было два аттестата о среднем образовании, и
он оформил и сдал документы для поступления сразу в два института:
в 1-ый Медицинский и во 2-ой Медицинский или просто Санитарно-гигиенический институт.
Это только сейчас стало доступным сдавать вступительные экзамены
хоть сразу в 10 вузов, а раньше это была крамола чистой воды. Пользуясь
льготами при поступлении в институт, как отслужившего в армии, ему
нужно было сдать экзамены хотя бы на тройки, этого было достаточно
для зачисления. Он даже сержантскую форму прихватил с собой, что бы
одним видом полинялой сержантской гимнастёрки бывалого служивого
выбивать сочувственную слезу у приёмной комиссии.
Люба, его теперешняя жена, пока осталась дома, чтобы не мешать
Валерке сдавать экзамены. Он рассказал о делах домашних и своём
новом видении своих перспектив, а потом заспешил в институт, где у него
должна быть консультация по химии. Валерка обещал ещё на следующей
неделе зайти и рассказать, как у него идут дела.
Жаль, но помочь ему я ничем не мог, и оставалось только надеяться
на его разворотливость и скромные знания, порядком растерянные за три
года службы в армии.
Сессия закончилась и в голове теперь звучала победными фанфарами
только одна мелодия 'Отпуск! Здравствуй отпуск'. Первое, что мы сделали
со своими друзьями - отпороли на белых форменках свои две курсовки и
пришпандорили по три галочки.
Долой этот знак 'без вины виноватых', да здравствует время 'весёлых
ребят'.
Отпуск для курсанта это, по-моему, самый-самый долгожданный и
любимый период во всём процессе обучения. Мы ж ещё были практически
пацанами, и все эти сражения с преподавателями за оценки шли
практически на детском уровне сознания. Не дай бог, получишь двойку
на экзамене и не увидишь маму с папой и своих друзей детства, вместе с
полной свободой на целых тридцать суток.
В то время мало кто думал о том, что эти знания нужны для дальнейшей
службы и какой-то карьеры. Лишь бы вырваться домой и на свободу.
В этот отпуск мы половиной нашего класса собрались провести
дикарями на Черноморском побережье в посёлке Джубга. Добираться
решили каждый по-своему, а мы с Лёхой договорились заехать сначала
ко мне домой, а уже из Армавира знакомым путём до Туапсе, а потом на
катере до места встречи на побережье.
Домой на поезде поезде через Москву ехали втроём, к нам добавился
Тит. В Москве между поездами было несколько часов свободного времени,
и Тит ничего лучшего не предложил, как сходить на Красную площадь и поглазеть на стойких оловянных солдатиков у Мавзолея.
Тит утверждал, что знает путь от Курского вокзала до Кремля, как свои
пять пальцев. Мы с Лёхой, ничего не подозревая, полностью доверились
ему, он же будущий штурман-гидрограф, ему и карты в руки.
На Красной площади было всё так красиво и торжественно, мы
шарахались по ней и как не старались, не открывать рты, но у нас это не
всегда выходило.
Величественность башен Кремля, храма Василия Блаженного и
памятника Минину и Пожарскому произвели на нас сильное впечатление.
А когда стрелки часов на Спасской башне приближались к 12 часам, из
ворот башни вышли три солдата почётного караула и, в тишине печатая
свой шаг, пошли к месту смены караула у Мавзолея. Тут уж мы точно
открыли рты от торжественности этого момента. Теперь вся эта картина
воспринималась глазами военных.
Они с такой чёткостью и изящностью, пристукнув по граниту своими
прикладами карабинов, произвели смену часовых у входа в Мавзолей, что
создавалось впечатление, что это вовсе и не люди, а какие-то роботы. Но
мы-то, в отличие от обывателей, знали, сколько пота и крови скрывается
за такой слаженной отработкой этих строевых приёмов и такой завидной
строевой выправкой.
Куранты пробили неумолимо бегущее вперед время, и нужно было
двигать на вокзал, на поезд. Мы привыкли в Питере, что почти все улицы
там идут параллельно и перпендикулярно друг другу, а то, что Москва
строилась по иным принципам, нам было как-то невдомёк.
Тит, исполнявший роль нашего гида, тоже думал так же и повёл нас по
улице Куйбышева, которая внезапно превратилась в улицу Чернышевского.
По моим интуитивным наблюдениям улица постоянно, но незаметно,
сворачивала в левую сторону, всё дальше уводя нас от Курского вокзала.
- Слышь, ты, Сусанин хренов, ты, куда нас ведёшь? – намекнул я Титу,
что улица сворачивает все влево и влево.
В наших стройных рядах стала приближаться паника, поскольку
времени до отправления поезда оставалось полчаса, а мы тут не могли
даже определиться, куда завёл нас самостийный штурман. Путём опроса
местного населения мы выскочили на улицу Чкалова и, как кони, понеслись
в сторону Курского вокзала.
До отправления поезда оставалось одна минута, когда мы мокрые
и злые на Тита влетели в свой вагон. Мы с Лёхой позорили Тита и его
штурманские способности, на чём свет стоял. А я ещё и ногу натёр
своими новыми ботиночками, кто знал, что придётся столько ходить и
бегать по родной столице. Эта саднящая боль на правой пятке придавала
мне уверенности в своей правоте, и я понёс на нашего отличника учёбы.
- Ну, Тит! Ну, штурман! Да я с таким штурманом, не то, что в море
выйти, в чисто поле на квадратный километр срать больше не сяду ни за
какие коврижки. Отличник хренов! – не стеснялся я в выражениях чувств
к своему другу.
Но, так или иначе, поезд тронулся, он бы и без нас точно так же
тронулся, но мы чудом успели его оседлать и держали путь к родному
Армавиру.
В Армавир мы прибыли к вечеру и вошли во двор нашего дома, почти
как покорители Антарктиды.
После сессии и всех дорожных передряг, а ещё и после плотного
материнского ужина, мы с Лёхой вырубились на кроватях в домашней
тишине и проспали ровно сутки. Уснули вечером и проснулись вечером,
только долго не могли сообразить, сколько же мы проспали. На что мама
сказала:
- Я уже испугалась за вас. Подойду к вам, посмотрю, спят. Ну, думаю,
пускай спят, измотались детки. А уж к вечеру думаю, сколько же можно
спать, не евши ведь целые сутки.
На следующий день мы пошли втроём вставать на учёт в комендатуру,
которая располагалась на проходной аэродрома. По своей глупости, чтобы
попугать народ, как положено, надели форму.
Аэродром имел чисто учебные цели, с него взлетали и садились
на истребителях курсанты нашего училища лётчиков. У проходной
аэродрома стоял памятник в виде самолёта МиГ-21 и мы втроём, разинув
рты, разглядывали настоящий истребитель, установленный на вечную
стоянку для украшения или устрашения народа.
Оригинальность способа крепления самолёта на постаменте создавала
полное впечатление, что МиГ действительно летит и рвётся в облака
небесного простора. Как человек, проживший своё детство среди этих
красивых и стремительных машин, я не мог не обратить внимания на этот
грациозный самолёт уже нового поколения.
Мимо проходил неприметный капитан и мы, сделав вид, что заняты
обозреваемым экспонатом, не отдали ему честь. Можно, конечно, было
использовать своё самое надежное курсантское оружие - это ноги. Обычно
мы так и делали, ноги в руки и нас не догонишь. Но здесь, у себя дома мы
посчитали этот крайний вид обороны неуместным.
МиГ-21 в вечном полёте
Так вот этот франтоватый капитан в блестящих сапогах завёл нас в свой кабинет, на дверях которого было написано 'Комендант', и мало того, что
он отодрал нас за не отдание воинской чести офицеру, так этот нехороший
человек исписал нам своими замечаниями для истории обратную сторону
отпускных билетов. А мы, как последние лохи, стояли и выслушивали
высказывания в свой адрес нехороших страшилок про гауптвахту.
А что поделаешь – маленький, но начальник. Ну, обошёлся бы устными
изречениями из устава, так нужно было обязательно написать, чтобы его
нехорошие изречения могли прочесть наши командиры рот в училище, и
ещё и наказали нас.
Боже мой, ну кто такой капитан у нас в училище, да там просто таких
и званий то нет, потому что все преподаватели начинаются с капитана 3
ранга и выше.
Однажды в училище я нёсся, сломя голову, по коридору - опаздывал на
занятия, там ведь есть простор, где можно разогнаться до максимума.
При резком повороте за угол коридора я с ходу врезался в контр-адмирала Шабалина, аж дважды Героя Советского Союза. Это была
ходячая гордость нашего училища, наш знаменитый катерник, который
на своих торпедных катерах потопил несметное количество вражеских
кораблей и транспортов.
Бедный дедок чуть не упал от внезапной встречи вместе со мной,
летящим как торпеда, выпущенная во вражеский эсминец. Я каким-то чудом успел его подхватить и не позволил адмиралу растянуться на
паркете, стал извиняться за свою неосторожность.
Так вот целый контр-адмирал сказал мне ласково и добродушно, что я
запомнил на всю жизнь слова дважды Героя:
- Сынок, ты бы поосторожнее носился по коридорам, а то неровён час
погубишь старика, выжившего в Великую Отечественную войну.
Короче говоря, этот капитан испортил нам всем троим радужное
отпускное настроение. Теперь мы, памятуя о таких нехороших людях,
которые иногда встречаются здесь в Армавире в летном училище, не
стали больше надевать форму и лишний раз светится перед такими
'сапогами'.
Мы с Лёхой сгоняли в пункт проката на Сенной и взяли двухместную
палатку, купили билеты на поезд '500 весёлых' до Туапсе, и только теперь
я выложил матери свои планы. Она, конечно, очень расстроилась, думала,
что мы побудем дома, а мы вдруг… -Мам, да мы только на две недельки, позагораем и вернёмся. У нас там
ещё ребята, человек 10 приехали, они уже нас ждут. Только они комнаты
там снимают, а мы в палатке на берегу будем жить.
На самом медленном в мире поезде '500 весёлых' мы всё-таки
добрались до Туапсе и утречком на катере добрались до Джубги.
Посёлок Джубга находился, как раз сразу за Новомихайловским,
в котором мы отдыхали после 9 класса, а с ним у меня связано много
хороших воспоминаний. Как только я увидел незабываемый пляж и
висячий мостик через речушку Нечепсугу, передо мной, как наяву,
всплыли лучшие моменты из жизни нашего 9-в класса и моего школьного
романа.
Важное
