Это старшекурсники, занимавшиеся в этой аудитории, прятали в
корпус торпеды, как в урну, всякое барахло и мусор. Но эффект получился
отменный, когда во все стороны от работающей торпеды летели пыль и
мусор, то грозное торпедное оружие выглядело совсем по-домашнему. И
уж ни за что не подумаешь, что эта торпеда запросто может потопить
целый эсминец или какой другой корабль.
Теперь на втором этаже над кабинетами нашей кафедры у нас было своё
классное помещение, окна которого выходили на тихую и безлюдную 11-ю линию. Да и вообще класс находился на отшибе и мало кто из дежурной
службы знал наше помещение, а поэтому и редкий дежурный ходил
проверять нашу самоподготовку в вечернее время. Практически мы были
самостоятельными в вопросах дисциплины и поведения у себя в классе.
Тишь и безлюдье на 11-ой линии мы тоже использовали в своих целях,
когда нужно было кого-нибудь срочно десантировать со второго этажа
на простор города. Делалось это очень просто – по пожарному шлангу,
выброшенному за окно.
Наша первая попытка использования этого нелегального канала прошла
не очень удачно. Первым испытателем системы самоволок типа 'шланг'
был Моня. Он напросился сам и изъявил желание сбегать на пару часиков в город по очень срочному делу. Ну, раз срочно нужно, то значит можно.
Мы спустили Моню на конце шланга на городской асфальт и
договорились, что ровно через два часа, то есть в самый конец
самоподготовки он подойдёт под наше окно, где мы его примем в родные
пенаты.
Но прошло два часа, а Моня не появлялся под окнами. Только через
15 минут после назначенного времени мы заметили какого-то субъекта,
который шарахающейся из стороны в сторону походкой в темноте
приближался под наши окна. Это и был наш десантник пьяный в умат и
бормотавший почти нечленораздельные слова.
Шланг-то мы сбросили в окно, но, как он будет держаться за него
руками в таком скотском состоянии, не подумали. И здесь Моня проявил
чудеса находчивости и изобретательности.
Он просто зажал гайку на конце пожарного шланга между ног и,
обхватив его обеими руками, как ствол берёзы, указал своим перстом
направление, куда бы ему хотелось подняться.
- Мужих-и-и, вира помалу! – при этом он ещё и большим пальцем
показывал 'вира'.
Мы вчетвером тянули шланг с мертвым телом на конце и с ужасом
думали, как его такого переваливать через подоконник окна. Моня стукался
головой о наружный выступ окна и мычал при этом, как недоенная корова,
но на большие действия его уже не хватало.
Позвали на помощь ещё ребят, кто за что смог похватали появившегося
рядом с окном Моню и, как куль с мукой, перевалили его на свою сторону
окна.
- Моня, ёшкин кот, где же ты так быстро успел нажраться? – удивлённо
выспрашивал старшина класса Красновицкий нашего полуживого
десантника, который представлял собой настоящее чудо в перьях.
Вся гражданская куртка, в которую он вырядился перед высадкой,
была до неузнаваемости выделана в желтоватой побелке стены, которую
он обтирал при его подъёме на шланге.
- Мужихи, вы не об...тесь. Я только пивка с рабочим классом попил, а
они, оказывается, пили его с водкой. Я больше не буду, - мямлил Моня,
почти ничего не соображая.
Отчитывать Моню за такое неэффективное использование нашей
системы 'шланг' было бесполезно, ему уже всё было до лампочки.
Резервный способ переправки в самоход был отработан, несмотря на
незначительные шероховатости в его исполнении. Но зато мы теперь
знали, что совсем мёртвое тело снаружи уже не затащить, нужны руки,
которые могут держаться за шланг и подоконник окна.
Почему это был резервный способ? Да потому, что основной у
нас был более простой, но не всегда доступный. Это был совершенно
безопасный выход в город через окно кафедры спец.электротехники и
электрооборудования корабля.
Начальник кафедры профессор капитан 1 ранга Яблочков был отцом
нашего Кеши Жильцова. Вопрос почему у них разные фамилии нас мало
интересовал, что тут небывалого.
Потом Кеша исправил эту ошибку и изменил свою фамилию на правильную, и тоже стал Яблочковым. Так действительно легче было
прожить и служить в дальнейшем, с такой фамилией, а то, поди, объясняй
всем, что я сын профессора Яблочкова, но у меня несколько другая
фамилия.
Так вот: Кеша после окончания работы кафедры являлся полным
хозяином ключей от всех кабинетов и даже решёток от окон, которые
были установлены на окна всего первого этажа. Стоило погасить свет в
кабинете и маленьким волшебным Кешиным ключиком открыть решётку
окна, потом само окно в мир и с подоконника спрыгнуть вниз. И все дела
– ты уже на набережной Лейтенанта Шмидта.
На кафедре мы изучали электротехнику и разные электрические
двигатели, генераторы, электромашинные усилители, сельсины, и прочие
вращающиеся трансформаторы. Наука сложная, но на корабле очень
нужная.
Профессор Яблочков применял все и всяческие самые прогрессивные
методы обучения и, в частности, разработанную им систему тестового
опроса курсантов.
На столах кабинета на каждом рабочем месте стояли небольшие
устройства-пультики с тумблерами. По выданной каждому курсанту
карточке с тестами нужно было поставить в нужное положение эти
переключатели, что соответствовало правильному или неправильному
ответу на данный тест. Так, за каких-то 15 минут профессор ежедневно
опрашивал знание материала по предмету сразу у всего класса.
С помощью Кеши и схемы данного новшества мы быстро разобрались,
на каком месте и какие тумблеры соответствуют правильным ответам, а
уже дальше было проще.
Составили схему с нумерацией посадочных мест за столами и
расшифровку, какой ряд, и каких тумблеров нужно включать вверх, а
какой - вниз. Поэтому, профессорское тестирование, которое для других
классов представляло настоящий камень преткновения, для нас было
плёвым делом.
Мы, конечно, тоже не лыком были шиты и всегда на один или два теста
включали неправильные ответы. Ну не может же весь класс проходить всё
тестирования только на 'отлично', поэтому и создавали искусственные
ошибки в наших идеальных познаниях сложного предмета.
Если же лаборант вдруг менял схему ответов, то на эти случаи у нас
был Кеша, который срочно корректировал нашу систему ответов. Весь
курс сложной Спецэлектротехники мы прошли по этой системе почти без
единого сбоя.
Кроме канала выхода в город, на этой кафедре в подвале были целые
мастерские с полным парком станочного оборудования, слесарными
тисками и инструментами, и здесь можно было выточить на станках и
изготовить любую деталь или какой-нибудь шедевр для дома и семьи.
Ну, а уж изготовить дубликат ключа от любой аудитории труда для
нас не составляло. Нас ведь ещё на первом курсе обучили работе на всех
станках, но только на другой кафедре.
Изучение специальности у нас началось с основной науки минеров
всего мира - Основ физических полей корабля.
Оказывается, что поле - это не то место, где растёт овёс или пшеница,
и даже не то, где пасутся коровы.
Физическое поле - это участок пространства, в котором по определённым
признакам можно обнаружить наличие корабля. Оказывается, любой
корабль настолько следит в море, что по его следам очень просто
обнаружить его или его недавнее присутствие в определённом участке
пространства.
Корабль шумит своими агрегатами и винтами и создаёт акустическое
поле, которое в водной среде распространяется на огромные расстояния.
Сам корпус корабля отражает акустический луч гидроакустической
станции корабля, и отраженная посылка свидетельствует о наличии цели
в точке, до которой можно измерить дистанцию и пеленг.
Наличие металлического корпуса приводит к изменению естественного
магнитного фона Земли и уже появляется изменение магнитного поля в
пространстве – вот тебе и магнитное поле.
Сам корабль из-за наличия на нем массы всяческих электрических
агрегатов, обмоток и излучающих устройств является источником
электромагнитного поля. Он окружён целым коконом этого поля, который
всюду выдаёт наличие внутри его носителя.
Движущийся корабль толкает с собой массу воды, тем самым создавая
в воде разницу давлений впереди, под кораблём и за его кормой. По
разнице этих перепадов можно точно выбрать место, соответствующее
середине корабля. Это уже гидродинамическое поле.
Кильватерный след, оставляемый винтами корабля, создаёт огромную
массу воздушных пузырьков и мизерную разность температур в этом
следе, которые сохраняются в воде более четырех часов. По этим
возмущениям водного пространства можно определить не только факт
прохождения корабля, но и сторону его движения. Это, считай, уже
тепловое и локационное (гидроакустическое) поле корабля.
Корабли с ядерными энергетическими установками создают в
кильватерном следе ещё и разницу радиоактивного фона, что вполне
фиксируется приборами и свидетельствует о прохождении в данном месте
атомохода. Это уже радиационное поле.
Ну, а если смотреть из-под воды на проходящий по поверхности
корабль, то появляется оптическое поле из-за наличия тени от корабля на
поверхности воды.
Вот сколько всяких полей, на которые могут реагировать придуманные
человеком поисковые системы и чувствительные датчики, установленные
на взрывателях хитроумных торпед и мин.
Сама задача поражения подводной цели торпедой уже не сводится
к тому, чтобы просто запулить её в цель, как прямоидущую, а она на
прямом ходу попала. На больших дистанциях стрельбы такое уже давно
невозможно.
Нужно доставить торпеду в определённую расчётную точку встречи, а
дальше торпеда аппаратурой самонаведения сама должна захватить цель
и навестись на неё до дистанции срабатывания взрывателя, реагирующего
на какие-то определённые физические поля цели.
Теоретические основы этой сложной науки у нас вёл профессор капитан 1 ранга Рогальский. Он только что приехал из длительной командировки
во Вьетнам, где был советником по военно-морским делам.
Очень редко, но иногда, его словно прорывало и он рассказывал о своих
впечатлениях об этой крупнейшей потасовке с американцами, в которую
они втянулись, расчитывая на бескровную и быструю победу. Самое
главное, его всегда поражали упорство и высочайший патриотизм этих
маленьких и щуплых вьетнамцев, абсолютно бывших не подготовленными
к этой величайшей агрессии против них.
С каких-то утлых и маленьких джонок они вручную ставили морские
мины старинных образцов, в основном наше старьё. Загрузка мин на
носители производилась практически в ручную, а с покровом темноты
эти бесшумные лодчонки ставили минные заграждения под носом у
американцев.
Тут американцы оказались в затруднительном положении, поскольку
нужно было тралить эти районы Южно-китайского моря, а средств
уничтожения для такого старья у них уже не было, они давно отошли
от этих анахронизмов, и всё тральное вооружение было рассчитано на
борьбу с современным минным оружием.
В джунглях вьетнамцы устраивали американцам всевозможные
замысловатые ловушки, как на диких зверей. Рыли различные
замаскированные сверху звериные ямы с острыми деревянными кольями
на дне. Ставили самострелы с самыми примитивными стрелами,
отравленными ядом, устанавливали устройства типа капканов. При
попадании ноги в ямку капкана, первая и инстинктивная реакция солдата
– побыстрей выдернуть ногу из ямы, а при таком рывке все мышцы ноги
оставались на хитроумно изогнутых заострённых крючьях капкана.
Партизаны рыли потаённые норы типа лисьих и ходы под землёй, из
которых они внезапно нападали на американцев в том месте, где их, ну
никак, никто не ожидал.
Когда американцы, преследуя вьетнамцев, натыкались на эти узкие
лазы-норы, то они просто не могли в них протиснуться, а если и пролезали
вслед за исчезнувшим вьетнамцем, то оказывалось, что нора внизу
заполнена водой. Ушлые вьетнамцы проныривали это водное заграждение
и дальше выползали уже в сухую нору.
Вот почему у американцев от своего бессилия начались ковровые
бомбометания и применение напалма и прочих средств массового
уничтожения против патриотов. Бессилие и страх породили у них
небывалую жестокость в отношении к этому строптивому противнику.
Вьетнамцы употребляли исключительно растительную пищу и их
организм значительно отличался от европейского.
Вьетнамский офицер-лётчик испытывал на нашем МиГ-19 такие
нагрузки при полёте и виражах, что возвращался из полёта полуживой.
У бедолаги из ушей, носа и даже из под ногтей выступала кровь от
перегрузок, действующих на его ослабленный организм.
Приходилось вьетнамских лётчиков сажать на усиленную мясную
диету и несколько месяцев откармливать по полной программе питания
нашего летного состава. После таких диет маленькие и шустрые пилоты
набирали вес и силу, а в воздухе проявляли чудеса героизма и отваги на наших самолётах.
Война войной, но наши советники, как на полигоне, там, во Вьетнаме
набирались опыта и совершенствовали тактику применения оружия.
Здесь впервые американцы применили свои новые ракеты 'Шрайк'
против средств ПВО.
Эти коварные ракеты с поразительной точностью направлялись
прямо по лучу радиолокационной станции точно в станцию управления.
Естественно от станции оставались только воспоминания и материальный
ущерб.
Поэтому и была применена тактика отключения высокого напряжения
передатчика в момент обнаружения запуска ракеты с американского
самолёта или полного выключения станции с быстрой сменой позиции
на новую.
Во Вьетнаме, как на учебном полигоне, встретилось оружие двух
сверхдержав. Вот почему Рогальский говорил, что американцы не
смогут выиграть это противостояние, поскольку на силу нашего
оружия накладывается самоотверженность и фанатичный патриотизм
вьетнамского народа, который от мала до велика встал на защиту своей
страны от обнаглевших вконец 'хозяев мира'.
Слушая такого маститого преподавателя, невольно проникаешься
уважением к нашему грозному оружию и науке, которую он нам
преподносил, передавая свой богатый опыт.
Важное
