Мичман в отставке Онуфриев Анатолий Иванович, водолаз-глубоководник, ветеран Поисково-спастельной службы ЧФ
Севастополь, начало 80-х. С борта СС-21 командование запланировало провести учение с использованием спасательного колокола СК-64 на предельной глубине. В то время я был старшиной команды подводных снарядов с небольшим опытом работы в колоколе и по этой причине советчиком и помощником был поставлен опытный специалист с СС-26 Бабенко Александр. Период подготовки – нудная, тяжёлая, грязная работа в буквальном смысле, растянутая по времени на недели, о которой можно говорить долго только с человеком, который всё это пережил. Так вот, подготовились, прошли всевозможные проверки, пришли в полигон, стали. Операторами колокола были назначены я (Онуфриев А.) и Бабенко А. Колокол был заправлен и загружен согласно эксплуатационной инструкции, получены последние наставления руководителя спуска, мы зашли внутрь, закрыли крышку, проверили проводную связь, гидроакустическую и прочие параметры и показания, доложили наверх. Получили добро убрать воздушную подушку из предкамеры. После этой операции в рабочую камеру попадает небольшое количество воды. Зная, что эта вода – лишний вес, мы её собрали в ведро и с разрешения командира спуска, открыв люк, удалили наружу. Люк снова задраили. Выбрали слабину ходового троса, по команде убрали воздушную подушку из цистерны плавучести, получили разрешение начать спуск. Надо было следить за показаниями датчиков, счётчика вытравленного ходового троса и других приборов, смотреть в перископ как укладывается на барабан трос, не поступает ли вода, за глубиной спуска и всё это докладывать наверх, получая взамен новые вопросы. На 10 метрах остановились, осмотрелись, доложили обстановку. Замечаний нет. В рабочей камере жарковато, я подумал, что зря одели под рабочую спецовку шерстяное бельё, пот скатывался по спине и шее. Снял феску и повесил на воздушный редуктор. Поступила команда «Продолжить спуск». Продолжили погружение. Через каждые 10 метров доклад наверх о всех параметрах на приборах колокола. Следующая остановка была на 70 метрах. Тишина нарушалась шарканьем ног с динамика гидроакустической станции (она постоянно работала на приём). Я проверил – потёр ногой о комингс, а с динамика – усиленный шорох. У нас порядок, самочувствие хорошее, замеры процентного содержания кислорода и углекислого газа показывали норму. И остальные показания в пределах нормы. Разрешили продолжить спуск. Стало прохладней, на корпусе колокола появился конденсат. Погружение проходило нормально, прошли 200 метров и вдруг резкий сильный треск (или мощный щелчёк по корпусу) заставил остановить погружение. Причину остановки сообщили командиру спуска. Осмотрелись: поступлений воды не увидели, всё висело, стояло и лежало на своих местах, датчик воды заместительной цистерны показывал «осушено». В перископ хорошо просматривалась предкамера с лебёдкой и тросом, уходящим в черноту. Доложили о готовности к погружению, получили «добро» и продолжили погружение сначала на первой скорости, потом второй, третьей и далее в привычном режиме. От регенеративной двухярусной установки (РДУ) вверх шёл горячий воздух (не зря ещё её называли печкой), но в рабочей камере было холодновато, пришлось натянуть феску на голову. На днище между редуктором и электродвигателем замечена водичка, немного, не больше литра. В этом месте она всегда скапливалась из-за незначительного крена в сторону батарей. Спокойно одолели 300 м, потом 400 м. И снова этот хлёсткий или треск или щелчок заставил застопорить ход. На глубиномере 420 м, счётчик троса показывает примерно то же, гробовая тишина. Ничего плохого не происходит, докладываем наверх, осматриваемся. В предкамере в блоковой оснастке на роликах появились маленькие катышки от тросовой смазки, сам трос на барабане уже укладывался не идеальными витками, но вполне надёжно. Под колоколом темень, иногда под светильниками по течению проплывали белые пушистые ленты, длиной до 10-15 см и толщиной около 1 мм, а также белые хлопья диаметром 2-3 мм. Продолжили погружаться на 2-й скорости с частыми остановками. Комингс-площадка начала просматриваться в 1,5-2-х метрах от колокола, чистая. Сели плавно. Глубина была 470 метров. Присос произошёл удачно, стрелка глубиномера упала вниз, сработал датчик замцистерны на 150 литров, закрыли клапана. Присос спасательного колокола к комингс-площадке подводной лодки
Осмотрелись, прислушались. Тихо и холодно. Провели замер содержания кислорода и углекислого газа. Связь работает хорошо, надоедал гидроакустик своими вопросами, дублирующими всё, что мы получали по проводной связи. Пришло указание приготовиться к отсосу, потом провести отсос. Мы это сделали. Стрелка глубиномера плавно ушла на 470 м, клапана оставили открытыми. Наблюдаем за тросом и лебёдкой, включением электродвигателя ослабляем трос – колокол стоит! Ослабили ещё – как приклеился! В перископ хорошо видно, что у троса слабина есть. С Бабенко вылезли по трапу повыше и пробовали покачать колокол: не получается! По команде с поверхности закрыли клапана, соединяющие предкамеру с забортом, осушили замцистерну, снова сообщили предкамеру с забортом – колокол не пошевелился. Стали на тормоз, разобщили лебёдку, дёргали ручкой тормоза туда-сюда. Не идёт! Наверху приняли решение поддуть цистерну плавучести. Поддули, ждём, ничего не меняется, поддули ещё, ждём, наблюдаем за тросом – никаких движений; продули полностью, облегчились более чем на 500 килограмм – стоим! Осматриваем снова лебёдку. Трос не закушен – видно хорошо, с барабана смотрит в тросоукладчик почти перпендикулярно и далее через блоковую оснастку к люку комингс-площадки. На роликах оснастки по краям видны сгустки тросовой смазки, но их не так много, чтобы клинить ходовой трос. По телефону передали: «Лебёдку разобщить, снять с тормоза». Пробуем потянуть за страхующий конец. «Наблюдайте». Лебёдка была разобщена, сняли с тормоза, доложили о готовности. Бабенко присел к тормозу, я был на связи и смотрел в перископ. Через некоторое время произошла какая-то подвижка, колокол зашевелился и ходовой трос медленно-медленно начал уходить с барабана. Я доложил, что начали медленно всплывать, закрыл клапана, проверил остальные, посмотрел в перископ. Мы медленно набирали скорость, было слышно, как за бортом бурлит воздух, уходящий через шпигаты цистерны плавучести. Наблюдаю за глубиномером, докладываю глубину, скорость заметно увеличилась. Бабенко начал притормаживать. Я не знаю, нас ещё тянули или мы уже сами всплывали, но после 400 метров тормоз перестал держать, лента шипела, пищала, начала дымиться, а тут ещё и проводная связь пропала. Бабенко молча брызгал водой на ленточный тормоз, чтобы температуру сбить и чтобы тормозилось лучше, а оттуда валил пар, дым, свистела лента. Пока я докладывал по звукоподводной связи, что происходит, из-за дыма уже было плохо видно. Гидроакустик снова начал нас вызывать, но говорить с ним – время терять зря. Это по проводной связи вопрос – ответ без задержки, а по акустике говорить надо медленно, не торопясь, чётко выговаривая слова, короче, не для такой ситуации, как у нас. Он что-то бухтел, а мы готовились к «прыжку» из-под воды, нужно было надёжно за что-то вцепиться. Колокол выскочил из воды, завалился на бок в сторону баллонов, посыпались ключи, упали аппараты, ведро, ещё что-то, потом качнулся в противоположную сторону. А я уже полез к атмосферному клапану, открыл его, чтобы выпустить хоть часть дыма из рабочей камеры. Была уже ночь, на мостике включили поисковый фонарь. Как потом рассказывали, когда осветили колокол, то увидели облако дыма, Рогожин Артур Георгиевич крикнул: «Горят!» и матросу в жилете скомандовал: «Быстро в воду и на колокол!». Когда выровнялось давление рабочей камеры с наружным, я открываю люк и чувствую, что снаружи кто-то помогает, думаю, рядом с судном всплыли и кто-то успел перепрыгнуть к нам. Откинул крышку, смотрю, мокрый матрос за леера держится, а до спасателя 50 метров. Вот люди были! Колокол подтянули, мы перебрались на борт, доложили, что с колокола вышли, самочувствие хорошее. На следующий день после возвращения в Севастополь с утра приходит к нам инженер ПСС Друкер И.И. Я как раз со своими людьми чистил предкамеру. Он сказал, что ему поручили выяснить, почему колокол не всплывал, попросил показать всё внутри, что с собой брали, где и чем крепили, сколько было балластной воды, какое давление воздуха, пересчитал все ключи, спросил мой вес и второго оператора, как были одеты, какие датчики сработали при присосе и т.д. и т.п. Всё переписал в тетрадочку, сказал «спасибо» и ушёл. Появился он через неделю, встретил я его на юте, поздоровались и с ходу услышал вопрос: «Скажи мне, сколько весит кубометр воздуха?» Я, не задумываясь, отвечаю: «Нисколько». Он: «Вот так думали и те, кто это сконструировал!». И пошёл в каюту к начальнику ПСС судна. С тех пор в формуляре колокола СК-64 появилась запись за подписью начальника ПСС ЧФ, дополняющая инструкцию по эксплуатации колокола. Суть этой записи заключалась в том, что в колоколе можно выводить из затонувшей ПЛ не 8 подводников, как предусматривалось тактико-техническими данными колокола, а только 6.
Капитан 1 ранга в отставке Захаров Павел Владимирович, ветеран Поисково-спасательной службы ЧФ
Бухта Стрелецкая – это, конечно, не Минная стенка, но и не бухта Казачья. От Приморского бульвара - традиционного места праздного шатания лейтенантско - курсантской молодежи добраться до Стрелецкой можно всего за полчаса. Ныне по столичным понятиям - сроки вообще смешные. Вдоль заборов, отделяющих суматошный и малоорганизованный гражданский мир от расписанного до минуты ...отточенного опытом многих служилых поколений жизни военного городка. Вдоль заборов растет миндаль, который иногда начинает свое буйное цветение даже в феврале. Это розовое цветение наполняет нежным розовым цветом ветви, но и вселяет весеннюю радость в сердца и неуставные желания и мысли в умах молодых военморов. Летом под палящими лучами солнца выгорает трава, листва покрывается толстым слоем известковой пыли, что отнюдь не украшает ни ландшафт, ни потные будни флотской жизни. Долгие годы Стрелецкая бухта была основным пунктом базирования кораблей охраны водного района, (ОВРА) и кораблей аварийно- спасательной службы. Два независимых корабельных хозяйства разделял чахлый и дырявый забор, не мешающий землякам беспрепятственно ходить друг к другу в гости , а по вечерам устраивать совместные товарищеские матчи по футболу и волейболу. По тревоге, а также при проведении розыскных мероприятий вдоль забора выставлялся патруль и тогда взаимные визиты на определенный период прекращались. По своему статусу соединение кораблей ОВРА и отдельный дивизион судов АСС- были суть понятия несовместимые. Отсюда масштабы выделения денежных средств, строительных материалов и в целом уделяемое со стороны флотского командования внимание были совершенно разными. Поэтому большинство сооружений учебно -материальной базы спасателей были ветхими и построены из традиционных для начала века материалов - самана и ракушечника. Именно таким сооружением и был контрольно- пропускной пункт. Построенный в далёкие пятидесятые годы в стиле саманного кантри, он состоял из небольшой комнаты для дежурной смены, крохотной комнаты для отдыха и смежной с ней каморки для оружия части. Сейчас в наши неспокойные времена, сопровождаемые захватами оружия, такое решение было бы признано преступным. Но тогда времена были непуганые. Сообщение о наличии вооружённого пистолетом преступника поднимало на ноги всю милицию и военную комендатуру, а поиски велись практически до поимки негодяя. Итак, дежурный по части находился на КПП и обязанности его по причине параллельного несения оперативного дежурства в штабе дивизиона были весьма немудрёными: произвести развод, принять по описи оружие и боеприпасы , контролировать строгое исполнение суточного распорядка дня и контролировать пропускной режим. Главным и опасным моментом несения дежурства по части была встреча и утренний доклад командиру дивизиона капитану второго ранга Хомяку О.С. Как и положено командиру отдельной части флота, он был строг, но справедлив. Для нас, молодых офицеров, он был непревзойдённый авторитет и являлся в двух ипостасях: первоклассного профессионала и строгого отца - командира. Лично безукоризненный в соблюдении флотских традиций и в ношении офицерской формы, которую шил в лучших ателье города, он был непримирим даже к мельчайшим нарушениям. Несмотря на то, что сам он шил обмундирование из материала по качеству на порядок выше положенного ему по рангу и на ногах его вместо уставной обуви часто красовались модные лёгкие штиблеты, подобное со стороны подчинённых он искоренял драконовскими мерами. Хотя похоже внутри он относился к щёголям лучше, то есть, если не с любовью, то с уважением. Внешне комдив был всегда и независимо от обстоятельств проведенной ночи подтянут и свеж. Туфли, в основном лакированные или адмиральские, всегда сияли, об стрелку брюк можно было порезаться. Сорочка чаще всего белая, как и чехол летней фуражки, отливали белоснежной голубизной. Несмотря на свой весьма средний рост и раннюю лысину, вышеперечисленные достоинства и природное остроумие делали его любимцем многих севастопольских женщин, которых он добивался с непревзойденным упорством. Именно на женщинах он впоследствии и погорел, что и прервало его многообещающую карьеру. Так вот, самой сложной задачей дежурного по дивизиону АСС было встретить комдива. Кстати, ему льстило именно такое обращение , поскольку капитанов второго ранга на флоте пруд - пруди, а вот командиров дивизий ( попробуй отличить от командира дивизиона) раз - два и обчёлся. Процедура встречи комдива была отработана до уровня дипломатического протокола. Ориентировочно в 7.30 его машина на хорошей скорости выскакивала из-за поворота и горе тому, кто не обеспечит своевременное открытие ворот и безостановочное пролетание её мимо КПП. Заблаговременное держание ворот открытыми приравнивалось к незастегнутой ширинке брюк офицера. Именно распахивание ворот на его глазах и ценил Олег Степанович. Поэтому, чтобы предупредить неожиданное появление машины из-за поворота, туда выставлялся вперёдсмотрящий. Второй дневальный ставился на ворота, а дежурный в позе стартующего египтянина ставился сразу за КПП. Жаль, в то время не было еще ни Машины Времени, ни её песни НОВЫЙ ПОВОРОТ, она бы несомненно стала самым знаменитым шлягером дивизиона. Итак, машина комдива пролетала мимо КПП и с обязательным визгом тормозила только метров через десять. Эту десятиметровку дежурный должен был преодолеть бегом. За время пробежки дежурного комдив успевал вылезти из машины, поправить фуражку, которую он по причине плешивости (почти как Эсамбаев папаху) никогда не снимал, и придавал лицу надменное императорское выражение. Во время доклада дежурного глаза комдива скользили по очередной жертве, на доли секунды задерживаясь па недостатках внешнего вида. По этим задержкам можно было предугадать завершение утреннего разгона. При этом многоопытный комдив успевал заметить насколько его боится (равнозначно уважает) дежурный, где и как он отсыпался, насколько бдительно он нёс службу ночью. Итак, взгляд медленно скользил сверху вниз , доходя до кончиков обуви и начинал возвращаться вверх, в конечном счёте упираясь в переносицу. По-видимому, в свободное время почитывал Олег Степанович и психологическо -педагогические опусы. В зависимости от результатов внешнего осмотра менялся масштаб разгона от отеческого, ну смотри тут у меня, до снятия с дежурства. Всего вариантов быть снятым с дежурства было три. Первый: при докладе о приёме дежурства, если замечаний за дежурство было менее трёх. Второй, наиболее вероятный, - при встрече комдива утром. Третий, при докладе о готовности пищи к раздаче. При этом необходимо было быть готовым к самым каверзным вопросам, начиная от того, кто из офицеров штаба и где находится, чем занимаются береговые подразделения дивизиона, вплоть до того,что за разгильдяй- матрос разгуливал по причалу с нарушением формы одежды. Только в 14 часов дежурный мог спокойно вздохнуть - теперь его по уставу теоретически никто не мог снять с дежурства. Но вопреки теории его могли срочно заменить и послать с каким -нибудь поручением с работами до утра. Благо корабли, а следовательно и свободные офицеры были всегда под рукой у комдива. Следует отметить, что шатание в служебное время по городу исключалось. Для решения вопросов в береговых учреждениях отводилось всего два послеобеденных периода суток. Показавшихся в служебное время в городе офицеров вылавливали многочисленные обычные и офицерские патрули, имеющие жёсткие квоты по количеству задержаний. Рискнувших отправить подчинённого в город ожидали неприятности, вплоть до приказов командиров объединений, которым в свою очередь чистил холку командующий флотом. На то Черноморский Флот и числился королевским, чтобы вплоть до буковки выполнять требования уставов. Вот так и крутился одной из главных шестеренок в сложном механизме флотской службы дежурный по отдельному дивизиону, вместо стрелки мысленно отсчитывая часы и минуты, оставшиеся до сдачи дежурства. И только в ночные часы, после приёма увольняемых и последних гуляк из лейтенантов, дежурный становился свободным на два часа. Двери КПП после 24.00 закрывались на замок, вся дежурная смена, кроме одного дневального, отпускалась на корабли и дежурный оставался наедине со своими заботами и мыслями. Можно было немного расслабиться, написать письмо домой , или почитать книгу. Или просто поболтать с помощником - матросом срочной службы, как правило не первого года службы. И вот тут зачастую не даёт покоя оружие, о котором в дневные часы вообще и не вспоминаешь. Кобура с пистолетом Макарова и двумя обоймами патронов в ночные часы просто жжёт бедро. Вспомните свои лейтенантские годы, как доставали оружие, как целились, нажимали на спуск, как разбирали и собирали пистолет. Оружие не только приятно отягощает руку, но и является символом твоей власти и самым весомым аргументом в случае угрозы жизни части или твоей лично. Итак, в самые первые минуты нового зарождающегося дня я, вместо того, чтобы почитать или просто потравить с помощником, достал пистолет, проделал все вышеописанные манипуляции и даже дал подержать его помощнику. Последнее что я сделал - это вставил обойму, а уж дальше не помню в результате чего, но при контрольном спуске (всё как учили ) пистолет неожиданно выстрелил. В нескольких сантиметрах от головы дневального, который стоял напротив у стены комнатки, появилось облачко известковой пыли и он начал медленно сползать по стене вниз. Вслед за ним на пол осел и я. Сердце бешено билось в груди, мозг отказывался верить в происходящее, в убийство на дежурстве. Мысли путались. Может это все во сне, вот сейчас проснусь и все исчезнет и не будет ни позора, ни трибунала! Секунд 30-40 я лихорадочно соображал что же делать. Цвет лица помощника не давал ни малейшего шанса даже на надежду. Мигом пронеслась недолгая двадцатидвухлетняя жизнь, в голове прокрутился как ролик в кино и приговор, и заснеженное забайкалье. Но делать что- то было надо. Во-первых, определить куда попала пуля и можно ли хоть как-нибудь помочь. Я буквально подполз к матросу, однако крови нигде не увидел, как и следа пули. Я внимательнее осмотрел голову, грудь, но следов пули так и не нашёл. Надежда начала медленно возвращаться ко мне. Главное, я нащупал пульс! Сначала легонько, а потом сильнее я стал похлопывать помощника по щекам. Щёки слегка порозовели и наконец боец открыл ошарашенные глаза. Мои были я так думаю не лучше. «Где я ?»- раздался его слабый голос. Ненамного громче я ответил самое умное, что пришло в голову: « На КПП, братишка. Все хорошо, не бойся. Пуля прошла мимо и ты будешь жить». Минуты две мы молчали, затем нас как прорвало ! Мы вспоминали каждое движение, каждый миг из той прошлой беспечной жизни. Пережитое как то сразу породнило нас, хотя я чуть не убил своего помощника. Что и говорить, мне очень не хотелось наказания на первом году службы, хотя и очень справедливого. Мне было очень стыдно, но я попросил матроса, чью фамилию я никогда в жизни не забуду и которому благодарен по сей день, молчать о случившемся. Он с готовностью пошёл на это и произнес: «Да как вы только могли подумать, что я стану докладывать». Вдвоём мы стали заметать следы происшествия, благо на выстрел никто не выскочил. Почему на выстрел в первом часу никто не среагировал, я до сих пор не могу себе объяснить. Наверное, просто судьба. Мы вдвоём убрали кусочки штукатурки. Пришедшему на смену сверхсрочнику я что-то наплёл о попытке вбить гвоздь, чтобы повесить очередную инструкцию. Отдыхать я направился на корабль, хотя такое мог себе позволить только старший лейтенант минимум по третьему году службы. На корабле я разбудил своего нового товарища лейтенанта Безногтева, которому подвесили заведование арсеналом корабля. Ему я чистосердечно рассказал всё, чем немало и озадачил. Патрон мы конечно возместили. Утром я не лучшим образом встретил комдива, вернее старый волчара почувствовал, что со мной не всё ладно и совесть моя не совсем чиста перед ним. В результате я был отодран по мелочам, но грозно, и пока комдив изощрялся в изобретении фраз и афоризмов, я думал: « Эх, Олег Степанович, мне бы твои заботы». Вспоминая этот случай, я теперь более явно осознаю происшедшее со мной, вероятность гибели молодого парня из-за моей халатности. Конечно, утаив происшествие, мы все втроём рисковали, поскольку проболтайся хотя бы один из нас мы бы остались на всю жизнь заклеймлёнными. С тех пор я никогда более не баловался с оружием, а на практических стрельбах и зачётах всегда обращался с оружием крайне осторожно, соблюдая каждую букву инструкций.
Капитан 1 ранга Захаров Павел Владимирович, ветеран Поисково-спасательной службы ЧФ
С августа 1972 по август 1979 гг. мне посчастливилось служить на спасательных судах Черноморского флота. Сначала на СС-26, потом на СС «Эльбрус». Посчастливилось, потому что судьба столкнула меня с удивительными людьми – настоящими профессионалами, беззаветно любящими море и свою нелёгкую профессию. С признательностью и благодарностью вспоминаю моих первых командиров и старших товарищей, сыгравших огромную роль в моём становлении как офицера: Крота О.С., Жбанова А.В., Коптяева В.И., Пальчиков В.П., Юрганова В.Ф., Беспалова В.Г., Абакумова К.В., Ковальчука Н.А. Вспоминаю и многих других офицеров, делившихся со мной профессиональными знаниями, житейским опытом, а порой и частью зарплаты. Служба спасательных судов и в мирное время почти не отличается от военного. Почти непрерывные дежурства в готовности, экстренные выходы, помощь аварийным судам, тушение пожаров, участие в учениях, обеспечение погружений подводных лодок сменялись длительными выходами на боевую службу. При этом напряжённая корабельная жизнь не предполагала особых различий по основной военной специальности. Дежурство по кораблю и на ходовом мостике одинаково несли и штурмана, и связисты, и водолазы, и врачи, и снабженцы. С огромным уважением я вспоминаю врачей-спасателей: Старчу Л., Ляпина В.М., Вдовиченко Ю.Н., Скоца В.И., Савельева А.Б. Это уникальные профессионалы, умудрявшиеся в экстремальных условиях оказывать не просто квалифицированную медицинскую помощь, а проводить в море уникальные операции, на которые и в стационарных госпитальных условиях не каждый врач согласится. Врачам-спасателям посвящается этот рассказ. В начале декабря в Средиземке неуютно. Судьба, а точнее офицеры из УБП флота свели в пятьдесят второй точке сразу три корпуса. Громадина корабля комплексного снабжения «Березина» огромным серым утюгом почти неподвижно лежала на пенных волнах штормового моря. Волны ей не страшны с её двадцатью пятью тысячами тонн водоизмещения. Рядом поплавком прыгал на волнах «горбатый» – так на флоте называли спасатели пр. 527. И уж совсем тяжко приходилось «букашке» – подводной лодке 641Б проекта. В соответствии с месячным планом осуществлялось пополнение запасов кораблей. В ходе пополнения запасов, при швартовке кораблей, на ККС «Березина» лопнувшим капроновым швартовым тяжело травмировало двух матросов. Оба упали на железную палубу. У первого, который принял затухающую силу (до этого сила удара каната частично разрядилась на снесённых им леерных стойках), от удара голова заметно деформировалась. Второй хотя и лежал без сознания, но голова его видимых травм не имела. Корабли между тем разошлись. К раненым тут же сбежалась часть походного штаба эскадры, поскольку эти офицеры по корабельным расписаниям к боевым постам не приписаны. Тут и доктора подоспели, хоть и не первыми, зато с санитарными сумками, санитарами и с носилками, еле протолкнулись через штабных офицеров и услышали их диагноз: «Ну, этот, что с вмятиной, уже не жилец!». Минут через пять перенесли матросов в корабельный лазарет и начали готовить операционную. Из судовых медиков – один майор, а второй капитан. С обоих пот льёт ручьями. Через несколько минут надо делать операцию, да не просто операцию, а может быть и трепанацию черепа! Это вам не с тараканами бороться и на попе «чирики» лечить! Да вот хирургического, общего на двух врачей опыта, было явно маловато. Надо же так попали! Тяжёлый случай, но надо матроса спасать. Второй матрос жив, глубоко и ровно дышит. А тут ещё адмирал вокруг бегает и яростно орет: «Не спасёте человека – честное адмиральское слово даю, сгною!!! Живыми вы к жёнам не вернётесь!». Это он по-адмиральски настраивал врачей на ударный труд. И вот тут доктора вспомнили о спасателе. Так ведь на спасателе целых два доктора – вот пусть нам одного и пришлют на усиление. Адмирал – на мостик и командует по «Каштану»: Вернуть спасатель к «Березине!». Спасатель, как будто осознавая крайнюю необходимость в его помощи, безукоризненно быстро пришвартовался к «Березине». Ветер, волнение! С большим трудом подали сходню и переправили врача-физиолога Степана Скоца на соседний борт. Там его уже встретил коллега – капитан медицинской службы. Майор в это время дежурил у раненого. Врач со спасателя представился коллеге. Прибыли в лазарет. Степан ощупал осторожно голову матроса. Вывод один – трепанация неизбежна и делать её надо срочно! Тут же стал вопрос – кто будет делать операцию, а кто ассистировать? Майор сразу пошёл в отказ: «Я давно, ребята, не оперировал, а если и оперировал, то дальше панариция не заходил». Замялся и капитан: «Вроде ординатура за плечами есть и пару аппендицитов в море сам прооперировал. А с другой стороны, трепанацию никогда не делал и близко при этом не был. А если матрос не выживет, то тут конкретный расклад пойдет! Кто оперировал – того и под следствие». В общем, замялся и капитан. Вот тут Степа не выдержал и говорит: «Ладно, коллеги, если вы не против, то парадом командовать буду я. Я два месяца как из ординатуры и при трепанации ассистировал». «Не против, не против!» – хором, как будто два месяца репетировали, рявкнули коллеги. А дальше началась труднейшая операция. Заметьте, в корабельном лазарете и при ощутимой качке. Для начала надо было определить, каким препаратом проводить анестезию. С данной тяжестью травмы особо выбирать не приходилось, остановились на двухкомпонентном препарате. При этом один компонент попадает в вену через капельницу, а второй надо медленно, очень медленно вводить в резиновую трубку, по которой поступает первый компонент. Тут важная особенность – если переборщить со вторым компонентом, то сердце может давать перебои, вплоть до остановки. Сначала врачи обеспечили анестезию. Первым делом Степан оскальпировал область повреждения, зачистил надкостницу. Потом он тонким сверлом и ручной дрелью, чтобы сгоряча не засверлить мозг электроинструментом, высверлил по окружности повреждённого участка приблизительно через сантиметр штук пятнадцать дырок. Далее, с ювелирной точностью, в эти дырочки Степан умудрился продеть специальную проволоку с насечкой типа пилки для лобзика. И вот так по кусочку, этой самой проволочкой он пропилил всю окружность. Потом кусок черепной коробки поддели, вычистили мельчайшие осколки, обработали рану и тут раненый вдруг задёргался! То есть анестезия стала недостаточной. – Компонент! – рявкнул Степа капитану. А капитан, с перепуга, позабыв про все эти «медленно, очень медленно», впрыснул лишку в вену. И вот тут, как в плохом романе, произошло самое худшее из теории применения этого препарата – сердце матроса остановилось. – Камфару! – скомандовал Степан. Впрыснули камфару. Не помогло. Массаж сердца и дыхание рот в рот не помогает! Дефибрилляция! Со второго удара сердце матроса заработало вновь. Далее всё пошло более или менее гладко, почти как по учебнику. В конце операции поставили дренаж и забинтовали рану. Детальный осмотр второго пострадавшего показал сильнейшее сотрясение головного мозга. Но давление и общее состояние матроса было в границах допустимого. В общем, накачали его медикаментами, а операцию решили не делать. Расписав круглосуточное дежурство возле раненых, два свободных врача пошли отдыхать. Ни в этот злополучный день, ни в последующие дни Стёпу на его судно не отпустили. Через пару суток «Березина» проследовала в назначенную точку для передачи раненых, а в кильватер ей шлёпал наш «горбатый». Почти через неделю после операции, около полудня начали передачу раненых на госпитальное судно «Кубань». И вот тут на глазах Степана произошло непостижимое. Первым по трапу перенесли матроса с сотрясением. Он был в полном сознании и его благополучно доставили на принимающее судно. Вторым несли матроса, пережившего трепанацию, а вот с ним – опять экстрим. Неудачный, невезучий какой-то матрос. При транспортировке на носилках больных положено привязывать привязными ремнями, чтобы они случайно не выскользнули из носилок. Так вот при переносе прооперированного матроса корпуса судов волной внезапно сместило: госпитальное судно – вверх, а «Березину» – вниз. Один из переносивших санитаров подскользнулся, сбил второго – и носилки с матросом нырнули в воду! «Все! – подумал Стёпа, – Писец! Конец матросу!». А ведь как он боролся за его жизнь?! От жалости к многострадальному матросу и к своим пропавшим трудам у Стёпы, у врача-спасателя, который насмотрелся в своей жизни «жмуриков», на глаза навернулись слёзы. Но тут! Вот оно русское! Наше фирменное раздолбайство и бесшабашная храбрость. Ближайший из стоявших у борта мичманов моментально среагировал, сорвал с себя спасательный жилет и прыгнул за борт! На минуту он скрылся под водой и чудом, чудом ухватил носилки. За мичманом прыгнул матрос, уже с линем. В общем, минут через пять всех вытащили. Снова искусственное дыхание и массаж сердца! И это человеку с дыркой диаметром пять сантиметров в голове. И Чудо! Матрос снова ожил! В этот же день Степан вернулся на корабль. Его встречали как героя. Все поздравляли, жали руки, пытались наливать. Замполит провентилировал обстановку в своих политбойцовских кругах и сказал Стёпе, что орден ему обеспечен. На радостях командир освободил героического врача от всех вахт на трое суток, которые он добросовестно отсыпался в каюте. А кончилось всё банально: прошедшая строгую цензуру статья в газете «Флаг Родины», из которой трудно было понять, что же на самом деле происходило в море, и грамота от командира эскадры, того самого, который матерился. И всё. Правда, спасённый матрос дважды приезжал в Севастополь, заливал Степана коньяком и водкой, называя вторым отцом, и года четыре писал письма. С головой у него был полный порядок. В последнем письме он написал, что на дырку в черепе ему наложили «заплатку» из какого-то дорогущего металла и что он женился.
Таран не пройдет или как искали южнокорейский самолёт
Капитан 3 ранга Котигороховский Анатолий Иванович, подводник, ветеран Поисково-спасательной службы ЧФ
За время службы в 288 группе подводных лодок специального назначения 37 бригады спасательных судов мне приходилось выполнять различные по сложности задания командования: поиск затонувших военных объектов, боезапаса и летательной техники. Достаточно яркие воспоминания оставило выполнение особо важного правительственного задания. Первое сентября 1983 года. Советскими средствами ПВО в районе острова Сахалин за нарушение воздушного пространства СССР сбит южнокорейский самолёт «Боинг-747». К этому времени я имел уже достаточно большой опыт по организации подводных работ: поиску затонувшей военной техники и летательных аппаратов. На Тихоокеанском флоте экипажи новых подводных аппаратов имели меньший опыт в подобных поисковых операциях, поэтому с Черноморского флота в целях оказания помощи были отправлены самые опытные подводники, тем более, что некоторые командиры подводных аппаратов – тихоокеанцы проходили подготовку на Черноморском флоте и были моими учениками. Моему товарищу капитану 2 ранга Василию Маврину (первому из подводников, покорившему глубину 500 метров на спасательном подводном аппарате) и мне пришлось взять на себя практическое руководство организацией подготовки, координацией действий подводных аппаратов и маневрированием их в зоне поиска. Обстановка осложнялась тем, что в районе поиска скопилось много кораблей и судов под различными флагами. Иногда мы сутками не сходили с ходового мостика судна-носителя СС «Георгий Козьмин». Мне не раз приходилось погружаться на борту АС-14 к обломкам «Боинга», разбросанным на глубине 190-200 метров на площади 150-400 м2. В одно из таких погружений случилось то, что могло закончиться катастрофой. Подводный аппарат работал на глубине 195 метров. Заряд аккумуляторных батарей был на исходе, позади 6 часов напряжённой работы над грунтом, пора всплывать! По звукоподводной связи запросили «добро» на всплытие. Через некоторое время получили разрешение на всплытие от руководителя работ. Течение в районе до 3-х узлов. Я задал работу маршевому двигателю «вперёд», чтобы преодолеть скорость течения и перевёл ручку управления вертикальными винтами «на всплытие», аппарат медленно всплывал. При подходе к глубине 30 метров я застопорил всплытие и ввёл новые данные в «автомат курса» для осмотра горизонта локатором. Запросил разрешение на «всплытие в надводное положение» и, получив разрешение, стал исполнять команду. Глубина 25…22 метра. Вдруг по звукоподводной связи я услышал открытым текстом: «Толик, стой! На тебя идёт американец!» Глубина 20 метров. Я мгновенно перевёл ручку управления «на погружение» и, погасив инерцию, «завис» на глубине 30 метров, доложил: «Исполнил 30». В перископ хорошо была видна поверхность моря, а через корпус слышен шум винтов какого-то судна. Я стал разворачивать аппарат в сторону шумов и вдруг увидел быстро приближающуюся тень. Промелькнуло тёмное днище, были видны вращающиеся винты… После всплытия выяснилось, что американский фрегат «Беджер», находясь в дрейфе, наблюдал за нашими действиями, а потом неожиданно поднял флажный сигнал по международному своду и, продублировав его по 16 каналу радиосвязи: «Я, корабль США, прохожу по вашему правому борту! Прошу не мешать моему маневру!», на большой скорости пошёл в точку всплытия аппарата. Это был неудачный выход «на таран». Вот, пожалуй, один из наиболее запомнившихся моментов в моей службе, хотя всяких и разных было достаточно, морское дно хранит много тайн.
Успешному выполнению этого большого комплекса задач, стоящих перед бригадой, способствовала огромная организаторская работа командования, а также высокий профессионализм, опыт и настойчивость всего коллектива. Любое соединение кораблей начинается с командира, а потому, говоря о бригаде, надо прежде всего вспомнить командиров, которые несли основную тяжесть ответственности за организацию её деятельности. В разные годы бригадой командовали (в хронологическом порядке): – капитан 1 ранга Старовойтов Анатолий Фёдорович – 1975-1985 годы; – капитан 1 ранга Васенко Геннадий Леонидович – 1985-1990 годы; – капитан 1 ранга Гагин Дмитрий Сергеевич – 1990-1994 годы; – капитан 1 ранга Ишинов Анатолий Александрович – 1994-2003 годы; – капитан 1 ранга Зинченко Сергей Борисович – 2003-2005 годы; – капитан 1 ранга Шайхутдинов Дамир Габдулхатович – 2005-2009 годы; – капитан 1 ранга Береговой Владимир Андреевич – 2009-2011 годы. Большинство комбригов не были спасателями с лейтенантов, их назначали в 37 БРСС с других соединений, причём некоторых из них сначала на должности начальника штаба бригады или командира дивизиона бригады. Науку спасения людей и кораблей на море им пришлось осваивать и совершенствовать уже в процессе службы в соединении спасателей. К сожалению, а может быть к счастью, не все комбриги «прижились», пятый комбриг оказался случайным и временным в нашей бригаде. Не временным оказался Ишинов А.А. Службу он начинал на тральщиках, командовал морскими тральщиками «Рулевой» и «Дизелист», был начальником штаба дивизиона тральщиков, окончил Военно-морскую академию, по окончании академии его назначили командиром дивизиона тральщиков. В 37 БРСС Анатолий Александрович пришёл в 1990 году начальником штаба бригады. Прошло немного времени и он стал своим, спасателем, вник в специфику деятельности поисково-спасательной службы и грамотно руководил штабом бригады. В 1994 году он сменил Гагина Д.С. на посту командира бригады. Последующие годы по вышеупомянутым причинам были трудными, однако вышестоящее командование не снижало требований к бригаде по выполнению поставленных задач. В этих условиях комбригу приходилось концентрировать усилия в основном на выполнении спасательных и судоподъёмных работ, отодвигая на второй план боевую подготовку. Что он и делал лично, в частности, при снятии с мели теплохода «Воскресенск» у береговой черты бухты Круглая и подъёме с грунта транспорта «Кристина» в бухте Ласпи. Постепенно ситуация с финансированием и снабжением топливом флота понемногу стала улучшаться. При Ишинове А.А. на СС «Эпрон» была подготовлена группа операторов спасательного колокола СК-64, начали эпизодически проводить глубоководные водолазные спуски на глубины до 120 м, качество боевой подготовки улучшилось. Кроме базовых учений, возобновились выходы судов в море для отработки соответствующих задач. Организаторские способности, настойчивость, опыт, умение принимать необходимые решения и другие командирские качества позволили комбригу успешно справляться с должностными обязанностями, а высокие человеческие качества позволили ему быть ближе к подчинённым. Анатолий Александрович всегда с людьми: на демонстрации 9 Мая, за столом с ветеранами в тот же день, на посещении могил наших сослуживцев и сотрудников перед Днём ВМФ РФ и в совете ветеранов, уже будучи в запасе и капитаном СС «Коммуна». И за это люди его уважают и идут к нему. Что касается Ишинова А.А. как капитана СС «Коммуна», это отдельная история, однако замечу, что судно пока не порезано на иголки стараниями в том числе и капитана и в 2012 году отметило своё 100-летие со Дня закладки. Если вернуться за праздничный стол ветеранов, то уже традиционно третий тост провозглашает Анатолий Александрович замечательными словами флотского поэта Николая Флёрова:
Уж так на флоте повелось, Когда мы все с друзьями в сборе, То самым лучшим третий тост У нас такой – за тех, кто в море. За тех, кто в этот день и час Не за одним столом, не с нами, Кого встречает шторм стучась В борта солеными волнами. За тех, кто день, и два, и пять Идут на тральщике в дозоре, За тех, кто может не прийти, Наш лучший тост – за тех, кто в море!
В июне 2006 года на флоте проводилось подготовительное, а в июле того же года зачётное учение по оказанию помощи аварийной подводной лодке, лежащей на грунте, для командующих флотов, начальников штабов флотов, начальников УПАСР флотов и командиров бригад спасательных судов. В ходе учения отработаны показные эпизоды: – выход подводников через торпедный аппарат с глубины 20 м – вышло 24 подводника; – вывод подводников спасательным подводным аппаратом АС-5 с глубины 40 м – вывели 12 подводников; – поддержание жизнедеятельности личного состава аварийной ПЛ; – вывод подводников спасательным колоколом СК-64 СС «Эпрон» с глубины 40 м – вывели 3 подводника. Служба в бригаде дала возможность многим офицерам продолжить карьеру и получить назначения на вышестоящие должности. Так, Рогожин А.Г., Юрганов В.Ф., Васенко Г.Л. и Шайхутдинов Д.Г. стали начальниками ПСС УПАСР ЧФ, а Гагин Д.С. – начальником ВФ ЧФ; старший водолазный специалист УПАСР ЧФ капитан 2 ранга Величко В.В. впоследствии командовал войсковой частью водолазов-глубоководников, а капитан 3 ранга Пёхов А.И., начальник водолазного полигона водолазной школы, закончил службу главным водолазным специалистом ВМФ, капитаном 1 ранга. Кап. 1 ранга Кулаков И.А. прошёл все ступени служебной лестницы от командира 167 аварийно-спасательной партии до главного инженера УПАСР ВМФ. Заместитель командира бригады по спасательным работам капитан 2 ранга Виноградов Ф.Д. после бригады продолжил службу командиром водолазной войсковой части в МВД РФ. Врачи-физиологи Шевчук Л.Ф., Ляпин В.М., Скоц С.И. проторили дорогу в высшие военно-морские училища, где они успешно занимались преподавательской деятельностью и закончили службу полковниками. Капитан 1 ранга Бех В.Ф. повторил путь Кулакова И.А., но только до должности главного инженера УПАСР ЧФ. Как и в других флотских соединениях, в бригаде появились «академики», в 409 ОДАСС об этом можно было только мечтать. Закончили ВМА Юрганов В.Ф., Гагин Д.С., Шайхутдинов Д.Г., Береговой В.А., Бех В.Ф., Ковбасюк Н., Игнатов С.В. и другие офицеры. Как водолаз по профессии, не могу не написать о флагманских водолазных специалистах бригады: – капитан 3 ранга Адамович Михаил Иосипович – 1975-1984 гг.; – капитан 3 ранга Беспалов Вячеслав Григорьевич – 1984-1987 гг.; – капитан 3 ранга Величко Василий Васильевич – 1987-1990 гг.; – капитан 3 ранга Пёхов Алексей Ильич – 1990-1991 гг.; – капитан 3 ранга Метелин Владимир Павлович – 1991-1993 гг.; – капитан 3 ранга Фролов Игорь Константинович – 1993-1999 гг.; – кап. 3 ранга Лавлинский Андрей Владимирович – 1999-2001 гг.; – капитан 3 ранга Кучерявый Владимир Викторович – 2001-2009 гг.; – капитан 2 ранга Антипов Алексей Александрович – 2009-2011 гг. Говоря о водолазных специалистах бригады, следует иметь в виду то обстоятельство, что подводные работы по сравнению с другими работами (тушение пожара, откачка воды, аварийная буксировка), выполняемыми бригадой, в процентном отношении преобладают. Отсюда и величина ответственности за состояние дел в бригаде, не говоря уже об ответственности за организацию водолазных спусков на каждом судне и катере, за безопасность каждого водолаза и его профессиональную подготовку. Не зря многие командиры и капитаны судов считают водолазов главным калибром судна. Если будущие командиры судов, в основном штурманы по специальности, получают направления после обучения в училищах в различные соединения, то выпускникам военного института – водолазным специалистам (они же и специалисты аварийно-спасательных работ) прямая дорога (за редким исключением) на спасательные суда. Среди них случайных людей нет, все они осознанно избрали водолазную специальность и будущее место службы. Все водолазные флагмана поддерживали профессиональную подготовку водолазов и организацию водолазных спусков на высоком профессиональном уровне. За многие годы наработана система подготовки водолазов и она постоянно совершенствуется. В 1976 году оборудовали водолазный класс многими наглядными пособиями, в том числе электрифицированными стендами аппаратов ИДА-72 (от снаряжения СВГ-200) и АВМ-5 (от снаряжения СВУ‑3), изготовленными в основном из подручных материалов и за свои средства. В последующие годы класс насыщали новыми стендами, макетами, в частности макетами «эпроновской» выгородки подводной лодки и спасательного колокола СК-64. В обязательном порядке один раз в неделю проводились занятия по специальности в водолазном классе со всеми водолазами бригады под руководством флагманского специалиста. В недельный распорядок дня соединения постарались включить тренировки водолазов-сварщиков, водолазов-взрывников, операторов спасательного колокола СК-64, рабочей камеры РК-680, наблюдательной камеры НК-300, отработку водолазами на малых глубинах действий при возникновении аварийных ситуаций. Ежемесячно водолазы посещали подводные лодки, где тренировались на лодочных аварийно-спасательных устройствах. Один раз в полугодие на состязаниях определяли лучшего водолаза-сварщика. Но главное внимание уделяли практической подготовке водолазов и соблюдению требований безопасности при работе под водой. По прибытию водолазов на судно из водолазной школы после сдачи ими зачёта на допуск к спускам под воду их по специальной методике отрабатывали до рабочих глубин. Для примера возьмём глубоководников. Сначала они отрабатывали упражнения по управлению водолазным скафандром и по действиям в аварийных ситуациях на глубинах до 10 метров в базе. В дальнейшем в морских условиях, начиная с 30-40 метров, глубины увеличивались через каждые 20 метров на первой отработке до 120 метров. Молодые водолазы и в базе и в море спускались под воду в паре с опытными водолазами, со старослужащими или мичманами. За долгие годы водолазной службы (7 лет на СС-26 и 11 лет в дивизионе и бригаде) мною установлена интересная закономерность. После первой отработки молодых водолазов их можно было распределить на три группы, примерно по 33-35% в группе. Первая группа – лидеры, они были готовы на следующих отработках к спускам под воду на глубину 160 метров. Вторая группа – середняки, их глубина временно 120 метров. Третья группа водолазов к большим глубинам пока не готова, им потребуется время для приобретения уверенности работы под водой и психологической закалки. Некоторые из них не дойдут до предельных глубин до конца службы. Для сохранения профессиональных навыков и физиологической натренированности организма спуски водолазов-глубоководников с выполнением типовых работ по оказанию помощи аварийной подводной лодке, лежащей на грунте, проводились не реже одного раза в 30-45 суток. Ежегодно водолазы-глубоководники совершенствовали своё профессиональное мастерство на учениях с подводной лодкой на глубинах 45, 60 и 120 метров. К сожалению, на момент гибели АПЛ «Курск» водолазы по известным причинам трудных 90-х отработаны не были, водолазные спуски не проводились, отсутствовали гелий, кислород, регенеративные вещества. По правде говоря надо сказать, что даже если водолазы-глубоководники ЧФ были бы отработаны, работать им на АПЛ «Курск» не пришлось бы. Все четыре спасателя СФ с глубоководными водолазными комплексами ГВК и спасательная подводная лодка пр. 940 с ГВК и подводными снарядами АС-16 и АС‑18 списали в 1990-96 гг. Поэтому в период спасательной операции открыть крышки спасательного люка 9-го отсека затонувшей лодки командование ВМФ РФ вынужденно пригласило норвежских водолазов со спасательного судна «Морской Орёл». Все могло сложиться иначе, если бы правительство России в 1993 году профинансировало достроечные работы на Николаевском судостроительном заводе им. 61 Коммунара нового спасателя третьего поколения «Аюдаг», имевшего готовность по корпусу 75% и по оборудованию, в том числе новейшему спасательному – 100%. Украинские корабелы отправили спасатель на металлолом. Как видим, выводов не сделано, и в 2013 году спустя тринадцать лет нового спасателя с ГВК у ВМФ РФ нет. Кто смотрел телесериал «Морские дьяволы» на телеканале ICTV, может оценить действия этих «чудо-водолазов», которые всегда побеждают. Интересная сказка, правда, много нестыковок с водолазными аппаратами, они у них часто непонятно откуда берутся и куда деваются. А со мной на СС-26 (теперь «Эпрон») служили настоящие, а не виртуальные водолазы и не морские дьяволы, а морские ангелы-спасители: мичманы Бабенко Александр Иванович и Кучерявый Виктор Ефимович. Оба водолазы-глубоководники, операторы спасательного колокола СК-64, рабочей камеры РК-680, наблюдательной камеры НК-300 и водолазы-сварщики. Они несколько раз в СК‑64 спускались на глубины 480‑485 м, что при нормальных условиях погружения является поступком, а тем более при возникновении нештатных ситуаций – поступок вдвойне, и при этом вели себя спокойно и хладнокровно, даже шутили; неоднократно участвовали в учениях по оказанию помощи аварийной подводной лодке, лежащей на грунте на глубинах 60-120 м, выводили подводников в СК-64 из лодки. На боевой службе в 1977 году загерметизировали разрыв длиной 42 м, шириной 18-20 см подводной части корпуса танкера «Вакуленчук», используя сначала мягкие пластыри, а потом поставив цементный ящик, а также поставили новый обтекатель винта весом 150 кг на плавбазе «Волга» (предварительно высверлив 24 шпильки старого обтекателя) взамен утерянного, практически выполнив доковую работу. Они же принимали участие в работах на БПК «Отважный», проводили обследование затонувшего корабля в РК-680, а также проверяли возможность размыва и отсоса грунта вокруг корабля с помощью грунторазмывочных пипок и грунтососов. За годы своей службы старшинами команд водолазов Александр Иванович и Виктор Ефимович воспитали много водолазов-глубоководников срочной службы, привив им лучшие качества водолазов. Кучерявый Виктор воспитал сына Владимира, тоже водолаза, и не просто водолаза, а водолазного специалиста. В настоящее время капитан 2 ранга Кучерявый Владимир Викторович служит старшим водолазным специалистом УПАСР ЧФ. Об этих замечательных людях можно много написать, закончу тем, что на них можно положиться и они не подведут. Водолазы-спасатели (не в смысле квалификации), а по своему призванию были не только на СС-26, но и на СС «Казбек», СС-50 и других спасателях. Ранее бытовало мнение, что водолаз – это человек, обладающий силой и ассоциирующийся с трёхболтовым водолазным снаряжением и т.д. в том же духе. На самом деле настоящий водолаз это мужественный, смелый, организованный, инициативный, настойчивый, технически грамотный, отлично владеющий своей техникой, смекалистый человек, всегда готовый прийти на выручку товарищу. Водолаз-глубоководник – труженик гидрокосмоса, работающий под большим давлением, при низких температурах воды и других не свойственных человеку на земле условиях жизнедеятельности. Именно такие водолазы служили на этих спасательных судах: мичманы Кузьмин Борис, Баксан Георгий, Кутовой Иван, Олейник Михаил, Цымбал Владимир, Лейтранс Андрей, Онуфриев Анатолий, Гусев Юрий и другие. Инициативный и сообразительный Баксан Г.Н. на учении с подводной лодкой на глубине 120 метров способен был выполнить несколько элементов нормативов за время вдвое меньше положенного, причём смекалка всегда помогала выходить ему из трудных положений. В составе группы 18 норвежских и российских водолазов 328-го ЭАСО и 40‑го НИИ старший мичман Гусев Юрий выполнял работу, тяжёлую не только физически, но и психологически с 21 октября по 7 ноября 2000 года в Баренцевом море на норвежской платформе «Регалия» на глубине 108 м по извлечению тел погибших подводников АПЛ «Курск» из 9-го отсека. Кроме того, он разбирал завалы в 4-м отсеке лодки для доступа к помещению СДП. Водолазные работы на АПЛ «Курск» проводились круглосуточно в течение 17 суток посменно по 6-8 часов в смену методом длительного пребывания ДП. Мичманы-водолазы всегда были надёжным резервом командира водолазных спусков, их первыми посылали под воду на помощь водолазу в аварийной ситуации. Все герои моего рассказа мичманы-водолазы – активные участники многих спасательных и судоподъёмных работ, благодаря их труду эти работы выполнены успешно. Я благодарен судьбе за то, что мне довелось служить с такими людьми. Поскольку бригады без штаба не бывает, назову последний штаб бригады: – начальник штаба – капитан 2 ранга Игнатов Сергей Васильевич; – заместитель командира бригады по спасательным работам – флагманский водолазный специалист – капитан 2 ранга Антипов Алексей Александрович; – заместитель командира бригады по электромеханической части – капитан 2 ранга Плакидин Евгений Александрович; – флагманский штурман – капитан 3 ранга Большаков Денис Александрович; – флагманский РТС – капитан 2 ранга Фарафонтов Сергей Георгиевич; – флагманский врач – капитан м/с Строй Алексей Владимирович; – инженер-связист – служащий Епик Виктор Александрович. Время 37 бригады спасательных судов закончилось, нас ждут перемены, да здравствует 145 аварийно-спасательный отряд! Будем надеяться, что ВМФ России в скором будущем пополнится новыми спасательными судами, оснащенными современной спасательной техникой и оборудованием, позволяющими оказывать помощь аварийным подводным лодкам на больших глубинах. В сентябре 2012 года оптимизация 37 БРСС продолжилась. Сократили береговую базу, отдел кадров. Соединение назвали – отряд (аварийно-спасательный, флота) и подчинили 758 Центру материально-технического обеспечения – непонятному объединению, в которое включили вспомогательный флот, гидрографию, бригаду ракетных катеров и др. (соединили ужа с ежом). Теперь получить имущество, любую справку, решить служебный или личный вопрос большая проблема. Деятельность отряда затруднена.
