Обозреватель газеты "Слава Севастополя" Калько Александр Григорьевич
Огромна же сила золота! Свидетельств тому – неисчислимое множество. Сошлемся лишь на одно из них. Как-никак эта история побудила взяться за перо проявлявшего осторожность и щепетильность при выборе темы до сих пор почитаемого Михаила Зощенко. «В марте 1923 года, – писал он в повести «Черный принц», – было решено организовать небольшую экспедицию... И хотя считалось недоказанным присутствие ценностей на «Черном принце», тем не менее было решено приступить к подводным работам для поисков легендарного золота».
Несмотря на то, что «считалось недоказанным нахождение ценностей», однако же в Стране Советов пошли не просто на формирование, как бы сегодня сказали, ситуативной партии поисковиков – родилась мощная структура. Ровно 90 лет назад, 17 декабря 1923 года (чем не юбилей), отдельным приказом по ОГПУ было официально закреплено создание экспедиции подводных работ особого назначения – ЭПРОН. Вот что значит магнетизм, завораживающее воздействие на людей, в нашем случае – виртуального блеска благородного металла. Нет необходимости занимать внимание севастопольцев рассказом о результатах усилий, направленных водолазами, в том числе иностранными, на обнаружение предполагаемых сокровищ британского парохода. Коротко: они закончились ничем. Наше повествование – об ином. Коль у нас круглая дата, то речь пойдет о дальнейшей судьбе ЭПРОНа. В 1941 году он вошел в состав Военно- Морского Флота, годом позже его переименовали во флотскую аварийно-спасательную службу. И в последующие годы она неоднократно реформировалась. В настоящее время в состав Черноморского флота Российской Федерации входит номерной аварийно-спасательный отряд наследник «оптимизированной» флотской профильной 37-й бригады. Управление, дивизион, бригада, отряд... Все это, образно говоря, – дети ЭПРОНа. В данном ключе детьми былой экспедиции назовем и корабли узкой специализации, сотни и тысячи по-мужски смелых спасателей. По случаю 90-летия ЭПРОНа ветеранская организация уникальной службы провела ряд мероприятий. Так, с участием военачальников высокого ранга был отмечен вековой юбилей спуска на воду спасательного судна «Волхов», сейчас «Коммуна». Оснащенное новым оборудованием, оно до сих пор находится в строю. В начале нынешнего года ветераны-спасатели – члены действующего «ЭПРОН-клуба», специально собрались вместе, чтобы договориться о выпуске книги, посвященной истории 37-й бригады спасательных судов, выросшей в ноябре 1975 года на базе 409-го отдельного дивизиона аварийно-спасательных судов. Тогда же сложился коллектив авторов-составителей этой книги: капитаны 1 ранга в отставке Александр Жбанов, Геннадий Васенко и капитан 2 ранга в отставке Михаил Адамович. В прошлом Александр Васильевич длительное время возглавлял управление аварийно-спасательной службы флота, а в настоящее время является научным руководителем общественной организации «ЭПРОН-клуб». В свое время Геннадий Леонидович направлял работу поисково-спасательной службы профильного управления. В этом же управлении прошли последние годы военной службы и Михаила Иосиповича в качестве старшего водолазного специалиста.
Авторы-составители отдавали себе отчет в том, какую тяжеленную ношу они добровольно взвалили на свои плечи. Книгу под названием «Тревоги и будни спасателей» открывает статья «Здравствуй, бригада». В ней ее автор Михаил Адамович признается: «Начиная писать, я понимал: будут недовольные, будет критика, кого-то не вспомню, не упомяну. И все же важнее сохранить память о бригаде, о сослуживцах, о нашей службе». Всего для книги Михаилом Иосиповичем написано пять объемных статей. Свои воспоминания представили также Геннадий Васенко и Александр Жбанов. Все вместе авторы-составители убедили своих бывших сослуживцев рассказать о прошлом, о пережитом. Непросто было усадить каждого за письменный стол. Побывавшие в нешуточных переделках герои морских глубин робели перед белым листом бумаги. Как ни старались, отдельные ветераны-спасатели, к сожалению, так и не решились поведать о пережитом. Все же тридцать человек (кто в срок, а кто и с некоторым опозданием) представили авторам-составителям свои рукописи. Все они откликнулись на просьбу Михаила Адамовича рассказать о самых ярких эпизодах службы и ее этапных моментах. Получилось увлекательное, взволнованное коллективное повествование о тех, чей ратный труд в море, как никакой иной, связан с риском. В книге приведены перечни выполненных спасателями работ. Они впечатляют разнообразием. Это и борьба с вышедшим из-под контроля огнем на больших и малых плавсредствах, и подъем с различных глубин боеприпасов, судов, плавучих доков, мастерских, причалов, и поиск упавших в море летательных аппаратов, и выручка севших на мель кораблей. Каждая из этих операций, счет которым только за последние десятилетия идет на сотни (кстати, не только в родном Черном море, но и в других водных бассейнах), заслуживает объемной публикации в газете, а то и отдельной книги. Собственно, целую библиотеку можно составить из трудов в твердых и мягких переплетах, посвященных трагедии у берегов Новороссийска. В последний день августа 1986 года, ближе к полуночи, пишет в книге непосредственный участник спасательной операции капитан 1 ранга запаса Василий Величко, «сухогруз «Петр Васев» водоизмещением в 41 тысячу тонн нанес удар пассажирскому теплоходу «Адмирал Нахимов» (водоизмещением в 18940 т) ниже ватерлинии в переборку между машинным и котельным отделениями. Пробоина в правом борту «Адмирала Нахимова» составила 80 квадратных метров. Через восемь минут «Адмирал Нахимов» затонул на глубине 47 метров в двух милях от берега». Невозможно представить глубокую ночь, волнение моря в три балла и разыгрывающуюся драму. Первыми на помощь терпящим бедствие людям пришли катера Новороссийского пароходства, Черноморского флота, а также курсанты Новороссийского мореходного училища. Сообща удалось спасти 836 человек, погибло 423. Впоследствии 358 тел удалось поднять на поверхность. При ликвидации последствий аварии, к сожалению, погибли спасатели-черноморцы Ю.В.Полищук и С.А. Шардаков.
Военным морякам-спасателям приходилось откликаться и на просьбы, которые, казалось бы, не входили в круг служебных обязанностей. Так, с 1983-го по 1990 год они на борту научно- исследовательского судна «Академик Алексей Крылов» принимали участие в шести экспедициях ученых в Атлантическом, Индийском и Тихом океанах. Нашим славным и отважным землякам еще пришлось поработать в качестве подводных… археологов. В 1979 г. посетивший Москву с визитом министр обороны Алжира обратился к Главкому Военно-Морского Флота СССР С. Г. Горшкову с необычайной просьбой – обследовать дно моря на обширном участке у берегов далекой африканской страны на предмет наличия под водой якобы некогда затонувших парусников. В далекий путь были направлены дежурившее в Средиземном море спасательное судно, а из Севастополя – тральщик «Стрелок» с контр-адмиралом Валентином Селивановым и прочими представителями начальствующего состава на борту. Валентину Селиванову было поручено возглавить штаб по руководству мирной операцией. В течение десяти дней наши люди тщательно утюжили в заданном районе морское дно. «На пятый день поиска водолазы обнаружили амфору без ручек, – пишет в книге непосредственный участник алжирской одиссеи Михаил Адамович. – Примерно на восьмой день поиска к нам пришла удача: водолазы нашли много разбитых амфор и скелет старинного судна (как говорится, на безрыбье и рак рыба. – Авт. ) Последующие спуски были безуспешными». Чем не «Черный принц» в африканском варианте?! Еще Михаил Адамович руководил действиями водолазов в ходе акции по спасению... Чего бы вы, уважаемый читатель, думали? Никогда не догадаетесь, пока не скажу. Спасали хлопок от испепеляющего зноя в Узбекистане! Засушливым летом 1974 года на Токтогульской ГЭС случилась запинка с подачей вод Нарына на посевы профилирующей в республике сельскохозяйственной культуры. На глубине свыше 60 метров заклинило затвор обводного канала. Вот тогда и обратились за помощью не куда- нибудь, а в главный штаб Военно-Морского Флота СССР. Из Москвы в Севастополь поступила команда: оперативно направить на Токтогульскую ГЭС водолазов-взрывников. Не без труда, не без острых дискуссий ключик к капризному затвору был найден – тонна тринитротолуола. На приличной глубине в условиях крайне плохой видимости мастерам своего дела удалось куда надо заложить взрывчатку. Она ухнула так, что «на поверхность вырвался огромный столб пламени и дыма... и воды Нарына хлынули вниз, туда, где их ждали хлопководы». В памяти также остался банкет, который по случаю спасения плантаций закатил прибывший на место глава правительства республики Худайбердыев. Разве такое забудешь? В течение девяти десятилетий ЭПРОНу посвящено немало книг. Но в них, считает капитан 1 ранга в отставке Александр Жбанов, растворена история 37-й бригады спасательных судов в составе управления вспомогательной службы Черноморского флота Российской Федерации. Это соединение просуществовало (и это подсчитано) 36 лет и 15 дней, то есть с 15 ноября 1975 года по 1 декабря 2011-го.
На родине ЭПРОНа, в Балаклаве, в библиотеке-филиале имени Александра Куприна ее сотрудницы, прежде всего Наталья Пинчук и Ольга Шашкова, провели вечер, посвященный юбилею. Здесь удалась любовно собранная коллекция фотографий руководителей ЭПРОНа довоенной пора, а также моменты ярких событий его истории. Побывавшие тут люди ознакомились с выставкой книг о моряках-спасателях. Любопытно, что в Балаклаве был открыт техникум, в котором готовили специалистов-водолазов. Его преподаватели не только учили студентов, но и занимались научной работой. Об этом свидетельствуют около трех десятков журналов «ЭПРОН», вышедших к 1941 году за неполное десятилетие. В нем публиковались труды исследователей, в том числе и балаклавцев. Х. М. Макароном и B. C. Штыкиным был написан учебник «Водолаз-взрывник», изданный военным издательством Министерства обороны СССР. На вечер в балаклавскую библиотеку были приглашены дети ЭПРОНовцев и представленные уже читателям капитаны 1 ранга в отставке A. B. Жбанов, Г. Л. Васенко, а также нынешний капитан корабля-юбиляра «Коммуна» капитан 1 ранга в отставке А. А. Ишинов. Почетные гости вручили заведующей библиотекой Людмиле Снапковой подарки, в том числе книгу «Тревоги и будни спасателей», а также буквально в эти дни вышедшую книгу А. В. Жбанова «ЭПРОН, рожденный в Балаклаве». Кстати, и проведенный вечер так и назвали: «ЭПРОН, рожденный в Балаклаве». Знаковое совпадение.
У автора имеется свой вариант завершения этих заметок, но вряд ли можно сказать лучше, чем написаны финальные абзацы «Черного принца». Обратиться к ним будет справедливо, ведь мы начинали с упоминания повести Михаила Зощенко: «И хотя золото «Черного принца» и не было найдено, зато было найдено то, что давно превысило огромные суммы, каковые желали найти искатели морского клада. За пятнадцать лет работ Эпроном (так у Михаила Зощенко. – Авт. ) были подняты со дна моря двести пятьдесят судов, из которых больше половины восстановлены и бороздят воды морей и океанов. Помимо судов, ЭПРОН дал нашей промышленности сто сорок тысяч тонн металла, поднятого с морского дна. И в свете этих дел меркнет сияние легендарного золота «Черного принца». За 15 лет померкло. Как же оно померкло за все 90 лет плодотворного, часто героического труда детей ЭПРОНа!
К 90-летию (17 декабря 2013 года) Экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН).
До 1990 года в учебной и популярной литературе о водолазном деле период до создания Кронштадской водолазной школы и Эпрона в России освещался мало, как будто до этого времени водолазов и водолазного дела не существовало. На самом деле это не так, о чём подтверждают многие источники, в том числе книга П.А. Боровикова «Водолазное дело России», изд. 2005 года, а также исследования академика Л.А.Орбели о российской истории водолазного дела в 17 веке (занимался проблемами физиологии водолазного труда в 30-х начале 40-х годов 20 века). Трудно представить, чтобы Россия, имевшая большой военный и торговый флоты, строившая порты, различные гидротехнические сооружения, могла обойтись без водолазов и не занималась проблемами водолазного дела. В краткой статье трудно детально изложить историю водолазного дела в России, упомяну об основных событиях, документах, водолазных работах. Упоминания о водолазах обнаружены в судебных протоколах, а также в экономических договорах 17 века. Водолазы работали на рыбных промыслах в низовьях Волги и на р. Вологде. Известны случаи, когда вопросы о водолазах и водолазных работах докладывались лично царю. Первый раз в 1674 году патриарх Иоаким писал царю о конфискации 40 литров вина, которые предназначались для рыбного промысла и водолазов, на что последовал царский указ о выделении квоты патриархату для нужд промысла (в России действовала монополия на продажу вина) и отдельной строкой для нужд водолазов, «которые без вина под воду не лазают». В конце 19 века после доклада о водолазных работах царь принял решение о создании Кронштадской водолазной школы. В различных документах того времени нет упоминания об использовании водолазами водолазного снаряжения, т.е. водолазные работы выполнялись на нырке с задержкой дыхания и всё же администрацией и судебными властями водолазное дело признавалось видом трудовой деятельности. Для организации водолазного дела в России использовались переводы иностранных книг по аварийно-спасательному делу (начало 1700-х г.г.), статей по водолазной физиологии (1733 г.), а также внедрялись международные нормативы о порядке подъёма затонувших судов и их груза (1763 г.). В 1761 году Правительствующий Сенат утвердил регламент по подъёму затонувших и севших на мель судов. Он посвящён организации аварийно-спасательного дела и созданию специализированного аварийно-спасательного флота, оборудованного для проведения подводных работ и укомплектованного обученным персоналом, а также созданию пунктов базирования аварийно-спасательных судов. Учитывая наличие развитой промышленности, морского и речного флота и связанного с этим активного гидростроительства, а также в связи с необходимостью обеспечения функционирования военно-морского флота, подводные и водолазные работы стали востребованными, поэтому потребовались водолазы и водолазное снаряжение. С начала 18 века российскими водолазами широко применяется водолазный колокол для подъёма затонувших кораблей, ценностей, о чём свидетельствует Волков в книге «Книга о способах, творящих водохождение рек свободное, напечатанная в царствующем великом граде Москве лета 1708 года в июле месяце». Водолазный колокол – первое приспособление, в воздушной подушке которого работали водолазы под водой, со временем его заменил шлем. В 1829 году курляндский механик Гаузен создаёт водолазное снаряжение, состоящее из металлического шлема, водонепроницаемой рубахи и грузов. По шлангу в шлем подавался свежий воздух. Снаряжение Гаузена явилось прототипом современного вентилируемого водолазного снаряжения. Значительной вехой в развитии водолазного дела в России стал 1861 год, в штат экипажей военных кораблей российского флота включена профессия водолаза. Необходимо отметить, что кроме снаряжения Гаузена в России использовалось зарубежное водолазное оборудование. В 1860 году в России появилось английское снаряжение Гейнке, закупленное для военно-морского флота, а в 1865 году - французское снаряжение Денейруза, применяемое на строительстве гидротехнических сооружений. В документах архива ВМФ РФ обнаружены свидетельства участия в 1836 году главного командира Черноморского флота вице-адмирала М.П.Лазарева в развитии водолазного дела. Посланный им в Англию инженер штабс-капитан И.С.Дмитриев изучил возможности водолазного снаряжения Дина и с разрешения начальника Главного штаба адмирала А.С. Меншикова комплект снаряжения закупили. В комплект снаряжения по сообщению изобретателя снаряжения Д.Дина входил «медный наличник» (шлем), надеваемый человеком, спускающимся под воду, в который подавался воздух по длинной гибкой трубочке «трёхцилиндрической» медной помпой, и другие приспособления. Снаряжение Дина, как и снаряжение Гаузена, не имело герметичного соединения шлема с рубахой, но тем не менее оно использовалось в России до 1873 года. Недостатком этого снаряжения, как и снаряжения Гаузена, было то, что в них водолазы работали только в вертикальном положении, при наклонах вода попадала в шлем и водолаз мог погибнуть. В закупленных снаряжениях Гейнке и Денейруза шлем соединялся с водонепроницаемой рубахой герметично, что позволяло работать водолазам и в горизонтальном положении и улучшило безопасность водолазного труда. Сохранились отчёты, опубликованные в официальном издании военно-морского флота «Морской сборник», о работах, выполненных американцем Гоуэном в 1857-1861 г.г. по расчистке дна севастопольских бухт от затопленных кораблей во время Крымской войны. Поднято с глубины около 22-х метров 11 линейных кораблей, 8 фрегатов, 5 пароходов и 3 мелких плавсредства. На подъёме кораблей водолазы работали в водолазном колоколе и в снаряжении, изобретённом Гоуэном. Один комплект этого снаряжения приобрёл Черноморский департамент. Администрация порта принимала работу Гоуэна путём осмотра очищенного места портовыми водолазами. Разумеется, в 19 веке в России проводились и другие многочисленные судоподъёмные и водолазные работы. Выдающееся значение в развитии водолазного дела в России сыграла открытая 5 мая 1882 год Кронштадская водолазная школа, ставшая первым научным центром по водолазному делу. Преподаватели школы не только обучали курсантов, но и занимались переводами с иностранных источников, составляли учебники, разрабатывали нормативные документы, изобретали и создавали новую водолазную технику, руководили практическими подводными работами. В 1886 г. были разработаны «Правила обращения с водолазными аппаратами и о технических обязанностях водолазов и правила ухода за заболевшими водолазами при водолазных работах». Преподаватели школы А.А.Кононов, М.Н. Храбростин, Н.А. Есипов написали учебники по водолазному делу и водолазной медицине. Врач школы Ф.И.Шидловский изобрел несколько вариантов автоматических травящих клапанов для водолазного скафандра. Водолазная помпа Е.В.Колбасьева в то время была значительно надёжнее зарубежных образцов. Он же изобрёл подводный электрический светильник, а также подводный телефон. Врач Н.Е.Есипов и инженер-механик Л.А.Радионов создали фотоаппарат для подводных съёмок. Курсанты школы осматривали дно кронштадтских гаваней и расчищали их от свай и камней, строили порт в Либаве, принимали участие в работах по подъёму маячного судна в Гельсингфорсе и носовой части подводной лодки «Камбала», а также выполняли много других работ. Практически Кронштадтская водолазная школа представляла собой и учебное заведение (причем по нынешним меркам довольно высокого уровня аккредитации), и научный центр, и производственное подразделение. Со времени создания и до 1917 года школа выпустила 2695 специалистов высокой квалификации различных категорий: водолазов, водолазных старшин и офицеров – руководителей водолазных работ. Новый этап в развитии водолазного дела и водолазного снаряжения начался с момента создания 17 декабря 1923 года Экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН). О деятельности ЭПРОНа написано много, нас же интересует создание в конце 30-х г.г. отечественного шлема трёхболтового снаряжения Ш-3 разработки и производства ЭПРОНа. В конце 40-х годов, уже после преобразования ЭПРОНа в 1942 году в Аварийно-спасательную службу ВМФ, в конструкции вентилируемого снаряжения произошли принципиальные изменения – практически ни один узел снаряжения, кроме конструкции иллюминаторов, не остался без коренной переработки и это снаряжение применяется до настоящего времени. Поскольку исследования показали возможность безопасной работы водолазов на воздухе в вентилируемом снаряжении только на глубинах до 60 метров с 1939 года специально созданная комиссия Л.А.Орбели занималась отработкой применения гелиокислородных дыхательных смесей на водолазных спусках глубже 60 метров. К сожалению война прервала эти работы. И всё же в 1949 году на флот поступило новое глубоководное гелиокислородное водолазное снаряжение под шифром ГКС (дальнейшие усовершенствованные модификации ГКС-3 и ГКС-3М). В этом же 1949 году, проводя успешные испытания этого снаряжения, водолазы Б.А. Иванов, И.И. Выскребенцев, Кийко впервые в мире погрузились на глубину 200 метров. В конструировании и испытании ГКС-3 принимали участие талантливые водолазные специалисты С.Е. Буленков, Л.Ф. Кобзарь, Б.А. Иванов, И.И. Выскребенцев, а также водолазы Н.И. Баштовой, Ю.А. Моравин. Все они удостоены Государственной премии СССР. А в 1956 году водолазы-глубоководники В.С. Шаламов, А.А. Ковалевский, Д.Д. Лимбенс и другие, используя снаряжение ГКС-3М, первыми в мире покорили глубину 300 метров. За рубежом на такие глубины стали погружаться лишь после 1962 года. Гелиокислородное снаряжение ГКС-ЗМ имеет инжекторно-регенеративное устройство, которое обеспечивает регенерацию газового состава в скафандре на всех стадиях водолазного спуска (при погружении, при нахождении на глубине и при подъёме) и состоит из инжектора, работающего на двух режимах, регенеративной коробки с двумя патронами, параллельно включёнными в систему регенерации, крана переключения и устройства аварийного запаса газа, смонтированных в корпусе переднего груза. Вместо ГКС-3М в 1976 году флот получил снаряжение водолазное глубоководное СВГ-200 облегченного типа с аппаратом ИДА-72, которое впервые использовалось при выполнении работ по подрыву БПК «Отважный». В аппаратах с полузамкнутой схемой дыхания основное газоснабжение осуществляется с поверхности, а баллоны аппарата служат лишь резервным запасом дыхательной газовой смеси (ДГС). Аппараты ИДА-72 и ИДА-72В обеспечивают выполнение водолазных работ на глубинах от 0 до 200 м. В комплекте с этим аппаратом снаряжение СВГ-200 было принято на снабжение глубоководных водолазных комплексов взамен водолазного снаряжения ГКС-ЗМ, являвшегося переходным звеном от вентилируемого водолазного снаряжения к снаряжению с полузамкнутой схемой дыхания. Аппарат разработан в 1970 году. Аппарат ИДА-72 работает по полузамкнутой схеме дыхания с поглощением углекислого газа из выдыхаемой газовой смеси. Поддержание заданного процентного состава кислорода в дыхательном мешке осуществляется путём непрерывной подачи газовой смеси с определённым процентным содержанием кислорода по водолазному шлангу. Таков путь, в кратком изложении, создания и совершенствования водолазного снаряжения, от водолазного колокола, снаряжения Гаузена с негерметичным шлемом, вентилируемого снаряжения, снаряжения ГКС-3М до снаряжения СВГ-200.
Капитан 1 ранга Рябинкин Игорь Тимофеевич, ветеран Поисково-спасательной службы ЧФ
Одним из самых тяжёлых случаев в моей практике дивизионного механика был переход на СС-21 через Суэцкий канал. В октябре 1977 года по приказу из Москвы мы должны были идти в Сомали п. Могадишо и прибуксировать оттуда док водоизмещением свыше 30000 т. Зашли в Суэцкий канал, за нами шло около 30 торговых судов. Пейзаж был скучный и я ушёл в каюту отдыхать. Где-то минут через 40 ко мне в каюту вбежал старшина команды электриков с перепуганным лицом: «Товарищ капитан 3 ранга, Вас срочно вызывает в коридор гребных валов командир БЧ-5», – доложил он. Тут уж глядя на мичмана было не до этики, вызывает или приглашает, побежал вниз. Вбежал в отсек, а температура главных подшипников 58°С, при 60ºС баббит «Б-83» начинает плавиться, а значит заклинит гребные валы, судно станет, а за ним весь караван, а это международный скандал и колоссальные штрафы. Верхние половины подшипников длиной не менее 500 мм качались из стороны в сторону на штифтах, смещённых от центра по длине подшипников. Оценив обстановку, а медлить было некогда, я приказал вызвать мичмана Яндо (он до призыва был кузнецом) и принести кувалду, бронзовую выколотку, зубило, ключ 32х36, газовый ключ и начал выбивать штифт на левой гребной линии. Делать центровку меня научили на заводе до призыва. И тут дурацкая фраза командира электромеханической службы судна: «Игорь Тимофеевич, Вы не имеете права это делать, это должны делать специалисты Николаевского завода». Куда ему идти я указал точно, обтянул концевые гайки, выбив штифт, начал устанавливать верхнюю половину подшипника параллельно валу, предварительно положив на них ветошь, и поливать водой. Сколько времени у меня на это ушло не помню, но когда перешёл на правую валолинию, там уже температура подшипника достигла 59ºС, осталась самая малость до начала плавления подшипника. Операцию повторил с правой валолинией, температура начала понижаться, прекратился звук аварийного сигнала. Когда температура снизилась до 40°С, осмотрел подшипники, пощупал руками, ещё раз подстучал, обжал гайки и контргайки, навернул и раскернил ещё третьи гайки. Убедился, что всё в порядке и приказал командиру БЧ-5 установить вахту у гребной валолинии. Все это время капитан 2 ранга Васильев находился неподалёку, смотрел и не вмешивался. «Что записать в вахтенный журнал?», – спросил командир БЧ-5. «Запишите по времени – начали регулировку температуры в подшипниках, окончили регулировку, замечаний нет», – сказал я. Васильев дал команду на ГКП записать в судовой журнал то же самое. У меня всё тело, руки и ноги ныли от перенапряжения, не говоря уже о психологической нагрузке. «Тимофеевич, – сказал Васильев, – пошли ко мне, выпьем». Я пошёл в душ, смыл грязь и пот, пришёл к Васильеву. «Ну, давай за тебя, за твои руки», – сказал он, – «Ты представляешь, сколько бы пришлось Союзу платить Египту и другим судам, а какой скандал!». Я ответил, что не знаю сколько бы платил Союз, но я в лучшем случае стал бы младшим лейтенантом или бы меня посадили в тюрьму за преступно-халатное отношение к своим обязанностям при подготовке спасателя к выходу на боевую службу. Так что давай выпьем за тебя, что ты не докучал вопросами, не нагнетал обстановку, а сидел рядом и смотрел, а ещё за главного конструктора завода им. Кирова г. Токмак Эрдеми, который заставлял и учил нас, бригадиров, как делать центровки валов. Выпил 50 г, в море не пью, и завалился спать. Проснулся в 5.00 утра, проверил гребную валолинию, всё было в норме, оставил обычную вахту. Поход продолжался, шли в порт Бербера, Сомали.
Калентьев В.И. – мой командир Основные годы службы я уже описал в другой книге, но остался в большом долгу перед экипажем СС-15, особенно перед его прекрасным командиром кап. 3 ранга Владимиром Ильичём Калентьевым, который, как говорят, сцементировал, создал дружный, работоспособный экипаж, где прошли службу помощником командира, а затем командиром Туровский Я.М. и офицеры – командир БЧ-5 Пономарев В.И., штурман Агафонов А.К., врач Урусов А.Ф., прекрасный водолазный специалист Нестеренко П.Г., которого называли всесоюзным старостой, и лучшие водолазы-глубоководники мичманы Ивлев А.И., Кремляков Ф.П., Боксан Г., Бабенко А.И., Кучерявый В.Е., Кутовой И., Лихоманов А., Лейтранс К., Кузьмин Б.А., Авраменко, которые и решали все задачи на учениях и действительных авариях на морских театрах в глубине морей. Вот один пример действий настоящего командира, которым был Калентьев В. За сутки перед выходом в Болгарию на судне вышел из строя один из двух вспомогательных двигателей. В 18.00 я начал собирать из ЗИПа двух двигателей один. Ценой бессонной всего личного состава БЧ-5 ночи в 7.00 двигатель запустили. Спокойно спал лишь командир БЧ-5 кап. лейтенант Зозуля. А Калентьев раз за разом приходил к нам, интересовался ходом работ. Беспокоился вместе с нами. Когда мы закончили сборку двигателя, я попросил командира обратиться к комдиву разрешить оставить меня в Севастополе для сдачи экзаменов в институте. Командир ответил: «Я здесь командир, оставайтесь». И таких примеров много. В дальнейшем он был командиром СС-26 и СС-21, его посылало командование дивизиона и бригады туда, где нужно было улучшать организацию службы, воинскую дисциплину, выполнять сложные задачи.
Мичман Онуфриев Анатолий Иванович, водолаз-глубоководник, ветеран Поисково-спасательной службы ЧФ
СС «Казбек» уже несколько дней находился в полигоне под Ялтой, шла отработка водолазов по глубинам. Декабрь 1970 года был довольно холодным с неустойчивой погодой и удачные дни считались, когда не было сильного течения или волнение моря было менее 3-х баллов, а дождь, снег, ветер в расчёт не брались. В том районе постоянного течения по лоции не значилось, но периодически оно возникало такой силы,что спустить колокол было просто нереально, случалось, направляющие троса с балластинами по 180 кг уходили под воду под углом 30 – 40 градусов и водолаз вряд ли бы смог удержаться на платформе. Это утро выдалось хмурым, сырым, море и небо горизонтом не разделялись, только с левого борта виднелась гора Ай-Петри с прилегающими яйлами. Небольшая зыбь с холодным ветерком, слабое течение с носа в корму в западном направлении и лёгкое покачивание нам были не помеха. Я был записан во второй паре на глубину 160 м с Костей Сердюком. Ещё до контрольного спуска колокола произвёл рабочую проверку своего снаряжения, доложил командиру спуска, расписался в журнале водолазных работ и спустился в кубрик переодеться и отдохнуть. Команды по громкой связи и другие переговоры было хорошо слышно и после того, как колокол с первой парой водолазов вытащили из воды и покатили на тележке в сторону барокамеры, я в спортивном хлопчато-бумажном костюме поднялся в помещение поточно-декомпрессионных камер, выбрал три комплекта сухого шерстяного белья в вентиляционной выгородке (сушилке) и одел таким образом, чтобы третий свитер заправился в третьи рейтузы и сверху туго обтянул ремешком. На ноги одел хлопчато-бумажные и шерстяные носки, сверху меховые носки (шубинки), потом две пары шерстяных чулок и вдобавок бахилы для прохода по мокрой палубе к месту одевания водолазной рубахи. На голове феска в обязательном порядке. На палубе снял бахилы, одел рубаху чуть выше колен,спрятал руки между ног, чуть присел. Четыре водолаза с четырёх сторон взялись за фланец моей рубахи и под крик «Ии – раз» дружно дёрнули три раза каждый в свою сторону и я проскользнул по ноздри внутрь. Пахнуло смесью пота и резины, пока вставлял руки в рукава, уже подтащили галоши и затянули пояс с ножом. Галоши одеты и закреплены, подхожу к беседке. Одевающий водолаз заворачивает фланец внутрь рубахи, в беседке ныряю под шлем с навешенными передним и задним грузом, усаживаюсь. В щель между шлемом и резиновой прокладкой манишки заправили фланец моей рубахи, расправили в районе болтов. Я привстал, снялся с подвеса и снова сел. Быстро закрутили три гайки на шлеме. Надо было встать и выйти из беседки со 100 килограммами на плечах для заправки и крепежа нижнего браса. Тут же подсоединили шланг и телефонный кабель. Ожило окно инжектора, зашипел, зашумел воздух. Телефонная связь работала исправно. Ручным пускателем проверил аварийную подачу газа в скафандр, доложил о готовности к спуску. Одевающие водолазы завернули иллюминатор, хлопнули рукой по шлему и я поехал в беседке за борт в воду проверяться на герметичность. На глубине 2 – 3 метра снялся с подвеса, показал обеспечивающим по очереди соединения переднего, заднего груза и других частей снаряжения. Отсутствие газовых пузырьков подтвердило мою герметичность и беседку подвели к платформе колокола. Перебравшись на платформу, взял первое стопорное кольцо на стопор и сел на своё место. Второй водолаз уже сидел, я его осмотрел и доложил командиру спуска о готовности к погружению на глубину. Прошла команда: «начинаем спуск!». Я продублировал и спуск начался. До 10 метров шли на малой скорости, кроме наблюдения за натяжением своего шланг-кабеля, шланга и кабеля колокола нужно было ещё вовремя «продуваться» - выравнивать давление в барабанной полости своих ушей, поддерживать в скафандре нормальный объём газа, следить за работой инжектора, наблюдать друг за другом. С увеличением глубины освещённость постепенно уменьшается. На 20-и метрах спуск прекратили, меняем воздух на искусственную газовую 50% воздушногелиевую смесь. Вентилируюсь, приход смеси легко определяется на слух по потоку в инжекторе и тембру голоса. Вентиляцию прекратил, доложил, что смесь дошла, готов продолжать погружение. Двинулись на предельной скорости, быстро мелькают очередные 10-и метровки, левая рука постоянно на кране переключения – пополняю объём скафандра. Дышится легко, в боковой иллюминатор видно, как второй водолаз тоже держит руку на кране и посматривает в мою сторону. На 100 метрах начала поступать 67%-я воздушногелиевая смесь и из-за этого стало заметно холодней. Но по мере погружения меняется не только температура воды, а и краски окружающего пространства. Без искусственного освещения глубже 6 метров все предметы кажутся серыми, а вода зеленоватой и чем глубже, тем зелень гуще и гуще. Сумерки сгущаются с каждым метром, но удивительно то, что окружающие меня предметы рассматриваются довольно хорошо, видимо глаза успевают адаптироваться. В ногах чувствуется холод, начинают зябнуть руки. Грел я их, поднимая вверх то одну руку, то другую. Замедлился спуск, по телефону прошла команда: «Глубина 150 метров, следить за грунтом!» Ответил: «Слежу за грунтом, хорошее». Встал, развернулся и, держась за стойку платформы, наклонился, провожаю в полумраке взглядом 100 мм-й направляющий капроновый канат. Через 2 метра он растворился в полном мраке. Второй водолаз также искал глазами грунт. Мы медленно продолжали погружаться, всматриваясь в темень. Вдруг появилось внизу какое-то пятнышко и через мгновение стало понятно, что это такое. Доложил наверх, что вижу балластину, до неё 2 метра, 1 метр, стоп спуск! По телефону услышал: «Застопорили спуск, глубина 155 метров, осмотреться!». Мы оказались над балластинами в метре от грунта. Подбородком, а потом губами проверил инжекцию, доложил о самочувствии, видимости, расстоянии до грунта, положении шланг-кабелей. Получил команду обеспечивать работу второго водолаза. Пока разворачивался, зацепил свой кабель и он упал на дно, я быстро выбрал слабину, уложил его на платформе и удивился, почему не видел мути, ведь в низу был ил. И в очередной раз убедился, что при резких движениях будь то ногой или рукой впечатляет ощущение, что рука или нога может легко выскочить из сустава. Впоследствии это ощущение подтверждалось каждый раз, работая на 67%-й воздушногелиевой смеси. Своё маленькое открытие я хранил до конца своей водолазной практики и привык всё делать плавно и неспеша, даже работая на воздухе на малых глубинах. В полумраке второй водолаз, опустившись на колени в полутора метрах от меня, начал прикручивать стояк отсоса воздуха, периодически у него из головного травящего клапана вырывались серебристые пузыри и уплывали вверх. На колоколе, на уровне головы было приварено несколько скоб, я схватился за одну из них и увидел перед собой на рукавице рубахи с тыльной стороны, чьи-то художества шариковой ручкой, без труда просматривались мельчайшие детали. Выпрямляю руку – рисунок растворяется в густой холодной воде, подношу к иллюминатору – чётко видно! Выходит, что днём без подсветки на 156 метрах можно читать газету, поднеся её поближе к иллюминатору! А вот на расстоянии более 3-х метров уже сплошная серо-тёмнозелёная, густая, непроницаемая пелена. Напарник не торопясь возится со стояком, что-то колдует руками, потом медленно поднимается и возвращается на своё место. Я получил команду снять стояк и уложить его на место. Вентилирую скафандр, пропускаю свой шланг-кабель через предохранительную скобу и иду к месту работы. Снимать не ставить! Удачно закончил своё дело, осмотрелся, доложил наверх. Разрешили вернуться на место. Неспеша вернулся, проверил чистоту шланг-кабеля, сел. Пока работал– было тепло, присел – сразу стало холодно, тепло моментально куда-то улетучилось. Больше всего мёрзли руки и ноги в коленях. Наше время работы на грунте было ограничено 20 минутами, сюда же входила и половина времени спуска, так что фактически нам на работу оставалось 10-15 минут. Согласно тогда действующих Правил водолазной службы (ПВС-64), в колокол можно было заходить или на грунте, или на любой следующей остановке. Со 160 метров и до первой остановки на 95 метрах проходит 7 минут. Этих семи минут как раз хватало основательно задубеть и по этой причине командир спуска старался успеть завести водолазов в колокол ещё на грунте. Руководил и командовал спусками в тот день начальник Аварийно-спасательной службы судна капитан-лейтенант Ермолов Владимир Павлович. Он отличался от других офицеров тем, что на место водолазных спусков приходил как правило в яловых сапогах и его не смущали ни лужи, ни мокрые шланги с кабелями. А ещё, самое главное, никогда не ленился подниматься по крутому трапу в тяжеленных сапогах на свой командный пункт (мы называли его «курятник») и там находиться во время подъёма колокола. По телефону передали: «второй заходит в колокол, обеспечивай!». Вижу, как он поднялся с места, набрал в руку слабины своего шланг-кабеля, зашёл под колокол и живо забрался внутрь. Я тоже набрал в руку слабины, жду. Через короткое время услышал и в свой адрес долгожданную команду «Первый, приготовиться заходить в колокол!». Отвечаю: «Первый, готов заходить в колокол!». В ответ пришло «Первый, заходи в колокол!». Я поднырнул под горловину, по полутрапу несколько приподнялся вверх, набрал побольше объём воздуха и, оттолкнувшись ногами и помогая руками, проскользнул внутрь. Вода стояла по иллюминатор, поэтому легко было занять своё место и без особого труда взять друг друга на подвесы. Доложил на поверхность, что водолазы на подвесах, тут же прозвучала команда «закрыть клапан затопления, начинаем подъём!». Клапан закрыли. Начался медленный подъём и скоро колокол был осушен воздухом, холод больше не донимал. До открытия иллюминаторов впереди было 28 минут и 8 остановок. В подвешенном состоянии, сидя на узком нижнем брасе, бодро докладывали о самочувствии и в уме считали оставшиеся выдержки. На 65-метровой глубине нас перевели с газовой смеси на воздух, а по прибытии на выдержку 60 метров по команде сверху, открыли друг другу передние иллюминаторы. Разница между смесью и колокольным воздухом огромная. После лёгкого и свободного дыхания в скафандре, попадаешь в сырую, густую среду, нос сам по себе морщится от ощущения, что воздух проходит не свободно, а прямо вливается в лёгкие. Через полминуты всё это забывается. Проверили связь колокол-поверхность, замечаний нет. По команде отсоединили свои шланг-кабели и выбросили их наружу. Проверили чистоту комингса люка и доложили о готовности закрыть крышку колокола. Получили добро. Отдали стопор крышки, закрыли, стали сверху и сообщили о готовности к подъёму. Начался подъём, крышка держит хорошо и нам разрешили раздеваться. Мы ослабили нижние брасы. Второму водолазу я приотдал соединительные болты шлема и он, приседая, выдернул фланец своей рубахи, освободился от тяжёлых частей снаряжения и начал отдавать болты на моём скафандре. В колоколе имелся один маленький иллюминатор, я как раз был повёрнут в его сторону и видел, как медузы разного размера проскакивали мимо сверху вниз. Вдруг подъём плавно остановился и колокол также плавно начал опускаться вниз, набирая постепенно скорость, было хорошо видно, как медузы замелькали снизу вверх. Пропала связь. Я уже представил, как скоро из-под крышки хлынет холодная вода, начнёт заполнять пространство, поднимется до подбородка, выше носа, а далее неизвестность.Почувствовался лёгкий рывок и остановка. Колокол стоит, медузы медленно проплывают мимо, второй водолаз орудует ключом над моими болтами и ничего не замечает. Прекращение связи меня не интересовало, но хотелось знать, зачем нас так странно приспускали. Напарник закончил греметь ключом и сказал, что можно выходить. Я присел и фланец рубахи выскочил со шлема. Мы сняли галоши, ремни с водолазными ножами и отдыхали, болтая про всё на свете. Скоро колокол пошёл вверх. Колокол подняли, завалили на тележку, подкатили к поточно-декомпрессионной камере и соединили с ней. В первом отсеке камеры с помощью пневматического разжима освободились от водолазных рубах, сняли бельё и перебрались в приготовленный отсек для дальнейшей декомпрессии. Вышли с камеры уже поздно вечером с хорошим самочувствием. На следующий день я узнал от матроса боцкоманды Бори Кукушкина, что произошло, он был непосредственным участником устранения повреждения. Колокол с платформой держится на двух стальных тросах диаметром 17 мм и с помощью двух лебёдок производится подъём и спуск, управляет ими допущенный электрик. Троса с лебёдок проходят через ролики, клиновые стопора, далее через кормовое спуско-подъёмное устройство к колоколу. При подъёме, когда мы раздевались, лопнул трос с левого борта у самого барабана лебёдки. Электрик на контроллере закричал и прекратил подъём. Оборванный конец побежал в сторону клинового стопора, набирая скорость. Владимир Павлович Ермолов стоял на командном пункте рядом с рычагами стопоров и среагировал молниеносно – дёрнул их вниз и сверху придавил телом. Успел! Как сказал Боря Кукушкин, клиновой стопор захватил оборванного троса не больше спичечной коробки. Всего 2 дюйма оставалось до неизвестности. Всё закончилось благополучно, уже со следующих суток и до конца моей срочной службы никто не озвучивал этот случай, и я долго не придавал ему значения. Лишь по прошествии нескольких лет я начал понимать цену действий Ермолова В.П., электрика на СПУ и других людей, принимавших участие в обеспечении водолазных спусков. Такими мы были в 70-м году прошлого века. Заплатки из тифтика клеили на штаны резиновым клеем, но дело своё знали и любили.
По вопросу ГВК-450 позволю высказать свои суждения. Думаю, это право мне даёт многолетняя водолазная практика в различных должностях и участие во многих спасательных и судоподъёмных работах (БПК «Отважный», ПЛ К-429 и др.). 1. Большое спасибо Валерию Бересневу, Дмитрию Глухову и другим журналистам ЦВМП за рассматриваемую тему – ГВК-450, за их проделанную огромную работу. 2. Что касается вопроса господина nick191 о результатах расследования, так чудес не бывает – ракета взлетит не скоро. 3. Эту историю, пожалуй, можно было бы начать с СС «Эльбрус». По проекту на СС «Эльбрус» предполагалось построить комплекс барокамер для лечения особо тяжёлых случаев декомпрессионной болезни водолазов. Барокамеры построили, установили на судно, снабдили соответствующими системами жизнедеятельности водолазов. Однако на государственных испытаниях судна представители НИИ и проектанта предъявляли барокамеры не для лечения особо тяжелых случаев декомпрессионной болезни водолазов, а как барокамеры длительного пребывания водолазов, а это, как говорят в Одессе, две большие разницы. С этой целью провели спуски водолазов на глубину 10 м по методу длительного пребывания ДП, которые и подтвердили, что установленные на судне барокамеры не дотягивают до барокамер ДП - отсутствуют некоторые системы жизнеобеспечения обитания водолазов, необходимые при спусках водолазов методом ДП. К тому же оказалось, что шаровые краны не обеспечивают герметичность барокамер. Несмотря на это, представители НИИ и проектанта настаивали принять барокамеры как предназначенные для спусков водолазов методом ДП. Помог нам начальник штаба ЧФ, подписавший написанное в ПСС ЧФ письмо по этому вопросу начальнику Главного штаба ВМФ. После соответствующей реакции начальника Главного штаба ВМФ представители НИИ и проектной организации не стали настаивать на своём и барокамеры были приняты в эксплуатацию в соответствии с проектом. 4. Нужен ли ГВК-450? Большой вопрос. Одно дело экспериментальные спуски в барокамерах 40 НИИ и совсем другое - водолазные спуски в морских условиях на глубины до 450 м. Не так просто достичь базовового давления в барокамере, а ёще нужно спустить водолазов в водолазном колоколе на рабочую глубину до 450 м. Какая будет работоспособность и самочувствие водолазов на этой глубине в течение периода работ 10-15 дней? На этот вопрос может ответить Храмов и те, кто с ним участвовали в эксперименте. 5. Желательно дать информацию о результатах эксплуатации ГВК на СС «Алагез» (если таковые есть). Может попросить командира СС «Белоусов» (бывшего помощника командира СС «Алагез»), а ещё лучше водолазных специалистов этого спасателя. Использовался ли ГВК, каких глубин достигли водолазы, как функционирует ГВК и т. д. 6. Если анализировать катастрофы ПЛ за последние 60 лет, то они случались или на очень больших глубинах (в 1970 году К-8, в 1968 году К-129) или на глубинах до 200 метров (в 1957 году М-351,в 1961 году С-80, в 1981 году С-178, в 1983 году К-429, в 2000 году АПЛ «Курск»), на которых работали водолазы. В зарубежных публикациях тоже нет сведений о работе водолазов на глубинах до 500 метров. 7. На рабочих глубинах подводных лодок свыше 200 метров минимум водолазных работ (обследование ПЛ, очистка коминс-площадки) могут выполнять пилоты нормобарического скафандра. Основными средствами спасения подводников на больших глубинах являются ВСК и подводные спасательные снаряды. Поэтому нужно улучшить спасательную подготовку подводников, их умение шлюзоваться из отсека, пользоваться ВСК, а также усилить контроль за выполнением стандартов спасательных устройств при строительстве подводных лодок, чтобы спасательный снаряд мог присосаться к ПЛ. 8. Как вывод - нужен ГВК-200, может быть для экспериментов ГВК-300. 9.Проектировать, строить или закупать ГВК? Конечно, желательно иметь свой ГВК, но, учитывая потерю профессионального потенциала ЦКБ в связи с развалом страны, надо покупать, причём проверенный, работавший на АПЛ "Курск" 10. Нетрудно догадаться, что строить или закупать решали не профессионалы, а деньги.
