Последние сообщения блогов

    Крейсер «Аскольд»
При появлении главных сил японской эскадры на крейсере пробили боевую тревогу, и матросы разбежались по своим местам. Палуба опустела. Адмирал с командиром поместились в боевой рубке.
Расстояние до противника было слишком велико, и японцы огня не открывали. Когда они, разойдясь на контргалсах с отрядом броненосцев, обрушились на крей­сера, шестидюймовые орудия правого борта «Аскольда», не дожидаясь команды, открыли бешеный огонь. Старший артиллерист лейтенант барон Майдель, невзирая на об­стрел, открыто стоял на мостике и голосом передавал при­казания во все башни и батареи.
- Христиан  Генрихович, не бравируйте напрасно!- окликнул его из боевой рубки капитан «Аскольда» Грамматчиков.
- Мне отсюда лучше виден противник и падение на­ших снарядов, - ответил Майдель.
В этот момент крупный снаряд попал в основание пе­редней дымовой трубы и снес ее. Труба рухнула на левый борт, сломала планширь и, повредив полубу, повисла на растяжках. Густые клубы дыма быстро окутали верхнюю палубу. Осколками был смертельно ранен в спину навылет мичман Рклитский, Майдель сбит с ног, двое матросов убиты, несколько тяжело ранены. Все находившиеся в бое­вой рубке были слегка контужены. Командующему бригадой крейсеров адмиралу Рейценштейну нахлобучило шапку по самые уши. Он испуганно крякнул и, обнажив голову, старательно ее ощупал - цела ли.
С уменьшением дистанции превосходство японской ар­тиллерии усиливалось, так как на русских судах недоста­вало большого числа орудий среднего калибра - шести­дюймовых, стодвадцатимиллиметровых и трехдюймовых. Хотя они и не были страшны для броненосцев, но все же разрушали верхние постройки и производили пожары. Это вызывало у матросов сомнение в исходе боя. Все чаще слышались вздохи и сердитая ругань.
Рейценштейн нервно бегал по мостику и тоже ругался, неизвестно по чьему адресу. Грамматчиков, серьезный и спокойный, при каждом попадании снаряда в русский ко­рабль неизменно говорил «так» и, сжав губы, переводил бинокль на следующее судно.
Когда «Цесаревич» вышел из строя, «Ретвизан» ри­нулся на японцев, а остальные броненосцы сбились в кучу, Рейценштейн заорал не своим голосом:
-  Поднять сигнал: «Крейсерам следовать за   мной»! Капитан Грамматчиков, ложитесь на обратный курс и са­мым   полным   ходом   режьте   нос броненосному отряду, иначе японцы нас сейчас раскатают сосредоточенным ог­нем с окружности в центр.
-  Есть! Лево на борт! Вперед до полного! - ото­звался   капитан. - Христиан Ген-рихович, приготовьтесь открыть огонь с обоих бортов по японским крейсерам.
-  Вы собираетесь идти на прорыв?- удивился ад­мирал.
-  Если даже эскадра за нами не пойдет на прорыв, то мы все же увлечем за собой тяжелые крейсера про­тивника и этим облегчим положение наших броненосцев.
-  Адмирал передает командование, - доложил в это время Медведев. Рейценштейн и Грамматчиков, схва­тив бинокли, стали рассматривать сигнал на «Цесаре­виче».
-  Следовательно, в командование вступил Ухтомский, но на «Пересвете» сбиты обе стеньги и никаких флагов не видно, - произнес Рейценштейн.
-  Возможно, что и Ухтомский тоже вышел из строя,- проговорил Грамматчиков.
- Тогда, значит, я вступаю в командование эскадрой, как следующий по старшинству, - решил Рейценштейн.- Поднять сигнал: «Эскадре следовать за мной», - прика­зал он Медведеву.
На мачте крейсера взвилось несколько флагов. Сиг­нальщики следили, кто из кораблей отрепетует сигнал. Крейсеры тотчас один за другим подняли ответные сиг­налы, но ни один из броненосцев не отрепетовал, и, не обращая внимания на сигналы «Аскольда», они продол­жали беспорядочной кучей идти в северо-западном на­правлении.
Рейценштейн приказал, уменьшив ход, сблизиться с броненосцами, продолжая держать поднятым прежний си­гнал. Ни один корабль опять не принял его. Адмирал приказал «Аскольду» встать во главе броненосного от­ряда и еще раз попытался повести эскадру за собой, но снова безуспешно.
-  Пойдемте на прорыв одними крейсерами, - пред­ложил Грамматчиков. - Броненосцы Того начинают отхо­дить на север, на месте остаются лишь «Чин-Иен» с «Ши- мами» и легкие крейсера. Надо думать, что с ними-то наша эскадра еще справится.
Рейценштейн оглянулся. Сразу за «Аскольдом», дымя из трех своих труб, шел «Новик», за ними тянулись «Паллада» и «Диана». Несколько сбоку разрозненно двигались броненосцы. К русской эскадре со всех сторон приближа­лись японские крейсера, а за ними виднелись десятки миноносцев. Быстро темнело. Огни выстрелов, мало за­метные днем, теперь казались значительно ярче. Оглядев горизонт, адмирал хотел посоветоваться с командиром «Аскольда» о направлении прорыва. Но Грамматчиков уже сам повернул прямо на юг между двумя отрядами легких крейсеров и, развив ход до предела, помчался вперед. За «Аскольдом» последовал лишь «Новик», «Паллада» же с «Дианой» сразу сильно отстали, а затем вер­нулись к броненосцам.
Заметив идущие полным ходом русские крейсера, японцы сосредоточили на них весь свой огонь. Слева на пересечку поспешил броненосный крейсер «Якумо», во­оруженный восьмидюймовыми пушками, справа двигались четыре мелких крейсера.
-  Самый полный вперед! - скомандовал в машину Грамматчиков. - Сосредоточьте огонь на «Якумо»!- при­казал он Майделю.
- Есть, - отозвался лейтенант, и восемь шестидюй­мовых орудий - носовых и кормовых - открыли частый огонь по указанной цели.
-  Сорок, тридцать пять, тридцать, - сообщали рас­стояние в кабельтовых с дальномера до цели.
Майдель ставил на электрическом циферблате эти ди­станции, откуда они сообщались на батареи. Поворот ручки - и крейсер содрогнулся от бортового залпа. Рас­стояние до «Якумо» быстро уменьшалось, и действенность огня усиливалась.
При каждом попадании неприятельского снаряда Рейценштейн морщился и старался отойти в глубину рубки. Грамматчиков не отрывался от прорези и внимательно на­блюдал за действием своих снарядов.
-  Убавьте   прицел  на  два  деления, Константин Ге­оргиевич, - обратился   он  к  суетящемуся у дальномера младшему артиллеристу мичману Житкову, - как раз в борт попадете.
Расстояние до «Якумо» быстро уменьшалось. В би­нокль были хорошо видны разрушения, произведенные стрельбой «Аскольда». Стволы обоих орудий носовой; восьмидюймовой башни беспомощно задрались кверху. На переднем мостике начался пожар, и было видно, как, спасаясь от огня и дыма, выскакивали люди из боевой рубки. Трубы были сильно повреждены, на корме загоре­лись разбитые верхние надстройки. Японцы беспорядочно суетились на палубе, сметаемые русскими снарядами.
«Аскольд» продолжал идти полным ходом, содрогаясь корпусом от своих выстрелов и попаданий вражеских сна­рядов, артиллерия вела залповый огонь. Стрельба же японцев становилась все более беспорядочной и менее действенной. Наконец броненосный крейсер «Якумо», в девять тысяч тонн водоизмещением, не выдержал и начал поспешно отступать перед легким бронепалубным «Аскольдом», имеющим меньше шести тысяч тонн водоизме­щения. По крейсеру пронеслось громкое «ура».
Разделавшись с «Якумо», Грамматчиков ринулся на шедшие справа легкие крейсера «Акицушима», «Такосаго» и «Сума». Они бросились врассыпную. «Сума» замешкался; попав под обстрел, он мгновенно превратился в пылающий костер и поспешил спрятаться за другие ко­рабли. Путь русским был свободен. Но тут из-за крейсе­ров вылетели четыре миноносца и кинулись на «Аскольда».
-  Право  руля!   Прибавить оборотов! - скомандовал Грамматчиков в машину и устремился к ним навстречу.
-  Что вы хотите делать? - спросил Рейценштейн.
-  Таранить, - коротко бросил командир «Аскольда».
Расстояние до миноносцев было не более двадцати ка­бельтовых, и теперь оно быстро сокращалось. Японцы не сразу поняли, какая угрожает им опасность, а когда со­образили, то оказались уже в непосредственной близости к «Аскольду». Крейсер с полного хода врезался в один из миноносцев. Сильный толчок, пар и дым около бортов, крики упавших в воду людей, и все было кончено...
У второго миноносца попавшим снарядом был оторван нос, и он с полного хода зарылся в воду. В воздухе на мгновение мелькнули вращающиеся лопасти винтов. Ми­ноносец исчез в пучине моря. Два последних миноносца попытались спастись бегством, но идущий за «Аскольдом» «Новик» подбил своим огнем сперва один, а затем другой.
«Аскольд» пошел полным ходом на юг. Пришедшие, наконец, в себя японские крейсера, в количестве восьми, кинулись в погоню, но добыча уже ускользнула. В насту­пившей темноте «Аскольд» потерялся из виду.
На корабле стали выяснять свои повреждения и потери. 11 убитых, 48 раненых. В ле­вом борту были обнаружены две большие подводные про­боины, шесть надводных, в которые на большом ходу заливалась забортная вода. Сбито две трубы, остальные сильно повреждены, вследствие чего тяга резко упала и ход снизился до пят­надцати - семнадцати узлов. От форсированной работы дымовых вентиляторов появились факелы. Опасаясь быть обнаруженным, «Аскольд» снизил ход до двенадцати узлов. Выяснилось, что угля хватит до Владивостока, если идти экономическим ходом.
- Но ведь тяга весьма ухудшилась, расход угля воз­растает. Кроме того, мы приняли не менее двухсот тонн воды и имеем значительные пробоины, - горячился Рей­ценштейн. - В таком виде крейсер дойти до Владивостока не может.
-  За ночь мы починимся и с рассветом постараемся уйти   подальше   в   море   в тем, чтобы обойти Японию с востока  и прорваться с Сунгарский или Лаперузов про­ливы. Много шансов, что мы попадем туда раньше бро­неносных крейсеров адмирала Того, а с легкими мы бы­стро справимся, - возразил  Грамматчиков.  Его поддер­жали и другие офицеры.
Видя, что ему не переспорить ни Грамматчикова, ни офицеров, Рейценштейн принял официальный вид и гром­ким голосом приказал:
- Ввиду серьезности полученных в бою повреждений, считаю невозможным прорыв во Владивосток без значи­тельного ремонта, который можно произвести лишь в ней­тральном порту. Капитан Грамматчиков, потрудитесь ве­сти крейсер в Шанхай.
- Но, ваше превосходительство, ближе до Циндао. Мы к полудню будем там, а завтра на ночь выйдем от­туда, пополнив запасы угля и воды и произведя необхо­димый ремонт, - возразил командир «Аскольда».
-  В Циндао может повториться чемульпинский инци­дент. Японцы заблокируют порт и потребуют нашего вы­хода. Приказываю идти в Шанхай, - оборвал разговор Рейценштейн.
-  Есть, - вытянулся Грамматчиков и вместе со стар­шим штурманом лейтенантом Якимовым начал разбирать курс на Шанхай.
Расстроенный возражениями, Рейценштейн спустился в свою каюту.
-  Чего это адмирал так уцепился за Шанхай? - уди­вился один из офицеров.
- Ларчик просто открывается. Еще в китайский по­ход он купил там себе дачу, где сейчас и проживает если не его супруга, то дама сердца, - пояснил поднявшийся на мостик Киткин. - Любви же, как известно, все возра­сты и чины покорны, адмиралы, порой, даже больше мич­манов.
...Итак, идем в Шанхай, где и попытаемся подремонтироваться, а затем рискнем в одиночку прорываться во Владивосток.
Без всяких приключений в сопровождении миноносца «Грозового» «Аскольд» утром 31 июля прибыл в Шанхай. Немедленно было приступлено к ремонтным работам. Выяснилось, что через неделю «Грозовой» сможет покинуть порт. «Аскольду» требовалось не меньше двух недель, чтобы быть готовым к выходу в море. Но тут выступили Соединенные Штаты Америки. Зная, что японский флот вынужден бу­дет выслать часть боевых кораблей для блокады русских судов в Шанхае, что вызовет распыление и так сильно ослабленного в морском бою японского флота, Америка потребовала от Китая сокращения срока пребывания рус­ских кораблей в Шанхае до одной недели. Одновременно Япония предупредила китайское правительство, что япон­ский флот атакует «Аскольда» и «Грозового» в Шанхай­ском порту, если они к указанному сроку не покинут Шанхай. Несмотря на все протесты русского посла в Пе­кине, китайцы под давлением Америки и Японии предло­жили Рейценштейну в семидневный срок уйти из Шанхая или немедленно разоружиться.
Рейценштейн отнюдь в бой не рвался и не замедлил воспользоваться китайским ультиматумом для разоруже­ния подчиненных ему кораблей. К седьмому августа крей­сер и миноносец были полностью разоружены и остались в Шанхае до конца войны.

    Крейсер «Диана»
Водоизмещением около семи тысяч тонн, трехпалуб­ный, высокобортный, с массой наружных построек, крей­сер «Диана» был спущен на воду в 1899 году уже устарев­шим, вследствие затянувшейся более пяти с лишним лет постройки. Он был слабо вооружен, имел малый ход, плохо слушался руля и часто горел. Все это вызывало презрительное отношение всей эскадры к этим «богиням отечественного производства», как «Диана» и «Паллада» величались в Артуре. Матросы же называли свой крейсер просто «Палашкой».
Командовал «Дианой» в день выхода эскадры из Ар­тура капитан второго ранга светлейший князь Ливен, из остзейских дворян. Он относился с глубоким презрением ко всему русскому и к самим русским. Даже с офице­рами он разговаривал весьма редко и не иначе, как цедя слова сквозь зубы. С матросами же его разговор ограни­чивался самой забористой матерной руганью, так как, по мнению его светлости, матросы никаких других слов не понимали.
Старшим офицером на «Диане» был капитан второго ранга Семенов. Невысокого роста, толстый, коротконогий, круглоголовый, он с утра до вечера катался шариком по всему крейсеру. Суетливый и мелочный, он способен был свести с ума своими придирками не только матросов, но и офицеров.
Оба начальника создали такой режим на «Диане», что скоро по всей эскадре матросы говорили о крейсере как о каторжном корабле.
Офицеров подбирал себе Ливен только из числа имев­ших твердо установившуюся репутацию беспощадно стро­гих начальников.
Так, перед самым выходом эскадры на крейсер был назначен с погибшего миноносца «Лейтенант Бураков» прославившийся на всю эскадру своей жестокостью в об­ращении с матросами лейтенант Колчак.
В ночь перед выходом «Диана» несла дежурство на внешнем рейде и стояла у прохода. Пропустив всю эс­кадру, она заняла место концевым в отряде крейсеров.
Во время первого боя на «Диане» никаких потерь не было. Только когда адмирал Того обрушился на концевые крейсера и вокруг них начали падать в большом количе­стве снаряды, слабые нервы светлейшего командира «Дианы» не выдержали, и он, не ожидая приказа своего флагмана, повернул в противоположную от противника сторону и поспешно вышел из-под обстрела.
Команде дали повахтенно ужинать, офицеры же, кроме вахтенных, сошли в кают-компанию.
Наверху пробили боевую тревогу. Все бросились по своим местам. Японская эскадра, нагнав русских, начала новый бой. Крейсера не принимали в нем участия, оста­ваясь лишь зрителями происходящего.
Ливен, как всегда молчаливый, с презрительной усмешкой на своем холеном аристократическом лице, на­блюдал с ходового мостика за развертывающейся перед ним картиной.
Как только «Аскольд» ринулся на прорыв, обгоняя наши броненосцы, «Диана» последовала было за ним, но замешкалась и стала прорезать строй броненосцев, едва при этом не столкнувшись с «Пересветом».
Японцы открыли по идущим в беспорядке русским су­дам усиленный огонь. Один из снарядов угодил в правый шкафут и разбил стрелу Темперлея, снес вентиляционные трубы, разворотил дымовую трубу. Одновременно оскол­ками было взорвано несколько патронов в батарейной па­лубе и убито и ранено около двадцати человек, в том числе командир батареи - мичман Кондратьев. Начав­шийся пожар стал быстро распространяться, грозя пере­кинуться в нижние патронные погреба.
Семенов с пожарным дивизионом кинулся тушить огонь, но в это время взорвалось еще несколько патронов. Матросы в ужасе разбежались. Чем бы все кончилось, неизвестно, если бы новый, попавший около ватерлинии снаряд не сделал огромной пробоины в борту. Хлынув­шая сквозь нее вода быстро прекратила огонь. По колено в воде матросы бросились заделывать образовавшуюся пробоину. Едва они успели с ней справиться, как новый крупный снаряд попал в расположенный под лазаретом отсек, который быстро наполнился водой. Вода снизу под­няла палубу лазарета. С треском срывались метлахские плитки, устилавшие пол. Сквозь образовавшиеся щели начали выбиваться вверх небольшие фонтанчики.
Тем временем «Диана» успела уже миновать эскадру. Впереди ясно виднелись бешено отстреливавшиеся от не­приятеля «Аскольд» и «Новик».
Ливен призадумался. Ему совсем не улыбалось по­пасть в такую же перепалку, как два передовых крейсера, и он резко скомандовал:
-  Право руля!
«Диана», круто повернув влево, вступила в кильватер идущему за эскадрой крейсеру «Паллада».
-  Нам не угнаться за адмиралом, - как бы в свое оправдание пояснил Ливен стоящему рядом Колчаку.
-   Но мы нарушаем приказ адмирала следовать за ним! - возразил лейтенант.
-  Не всегда бывает возможным выполнять распоря­жения начальства. Я все же посоветуюсь со старшим офи­цером. Вызвать его ко мне! - приказал одному из орди­нарцев Ливен
Через несколько минут на мостике появился запыхав­шийся Семенов. Узнав, в чем дело, он, как хитроумный Улисс, предложил компромиссное решение:
-  Сейчас мы последуем за эскадрой, а когда насту­пит  темнота,   оторвемся   от   нее и попробуем самостоя­тельно прорваться во Владивосток.
Оправдание было найдено...
Наступила ночь. Русская эскадра в полной темноте шла курсом на Артур двумя кильватерными колоннами - справа «Пересвет», «Победа», «Полтава», «Паллада» и «Диана», слева, далеко впереди - «Ретвизан», а за ним «Севастополь» и концевым - «Цесаревич».
Справа из темноты неожиданно появились чуть замет­ные силуэты небольших судов, быстро приближающихся к крейсеру. На них мелькнули красноватые огоньки мин­ных выстрелов, после чего, резко повернув обратно, ми­ноносцы скрылись во тьме. Море в эту ночь светилось особенно ярко, и подводное движение мин было хорошо заметно. Вот недалеко от «Дианы» появились две слабо светящиеся точки, приближающиеся к крейсеру.
-  Право руля! - нервно скомандовал Ливен.
«Диана» медленно поворачивалась кормою к идущим минам.
Три сотни пар человеческих глаз с трепетом следили с корабля за все более увеличивающимися и быстро при­ближающимися светлыми пятнами. У всех была одна и та же мысль: «Попадет мина в крейсер или пройдет мимо?» Зловещие пятна приближались. Еще секунда - и они коснутся корпуса корабля, и тогда над ним высоко взметнется столб пламени, раздастся грохот взрыва, поле­тят во все стороны осколки, и десятки тонн воды обрушат­ся на палубу. Но мины уже попали в струю воды, отбра­сываемую винтами, она их отталкивает, мешает их движе­нию. Мины начинают замедлять свой страшный ход, а затем и вовсе теряются за кормой. Опасность миновала, и из сотен человеческих грудей вырывается вздох облегчения.
Теперь идти вместе с эскадрой стало опасно, поскольку на нее обрушились многочисленные миноносцы японцев. Сообразив это, Ливен положил право руля и полным хо­дом пошел на юг, стараясь возможно скорее выйти из опасной зоны.
Но по дороге все же не удалось избежать нападения. Пробили отражение минной атаки. Матросы бросились к мелкокалиберным орудиям. Блеснул золотисто-зеленова­тый свет, раздался сухой, резкий выстрел трехдюймовок.
- Ваша   светлость,   ради бога, прекратите огонь! - истошным   голосом  закричал с  палубы  Семенов. - Мы этим будем только привлекать к себе неприятеля.
С наступлением дня, после детального осмотра всех имеющихся повреждений, на мостике был собран военный совет, чтобы решить , что дальше делать, куда идти. Разглагольствовал больше всех  семенов. Он убеждал идти в один из французских портов.
- Но ведь ближайший французский потрт – Сайгон. Он у черта на рогах. Да у нас и угля не хватит  дойти туда, - возразил старший механик Кунст.
-  Остановим первый встречный коммерческий паро­ход, перегрузим с него уголь, оставим ему только до бли­жайшего порта. Правительство потом заплатит за все, - ораторствовал старший офицер.
Ливен не замедлил присоединиться к его мнению. Сай­гон был совершенно в стороне от театра военных дей­ствий. Трудно было ожидать появления там японской эскадры.
-  Приказываю  следовать в Сайгон, - проговорил князь официальным тоном.
-  Есть идти в Сайгон! – тотчас же вытянулся Се­менов.
Через две недели «Диана» пришла в Сайгон, до кото­рого было вдвое дальше, чем до Владивостока. Там она разоружилась.

   Крейсер «Новик»
Быстроходный (до 26 узлов), легкий, бронепалубный крейсер со слабой артиллерией и большим количеством минных аппаратов, «Новик» по своей конструкции пред­ставлял собой нечто среднее между миноносцем и крей­сером. Для первых он был слишком велик (три тысячи тонн водоизмещения), для вторых имел недостаточно сильную артиллерию.
Японские крейсера того же типа были значительно тихоходнее, но зато располагали более крупными ору­диями.
Стройный трехпалубный красавец, со значительно при­поднятым носом, «Новик» был гордостью всей русской эскадры. Им долгое время командовал капитан второго ранга Николай Оттович Эссен, лихой и отважный моряк. Он сумел подобрать себе такой же экипаж. Старший боц­ман крейсера Кащенко высматривал на всех кораблях наиболее бесшабашных матросов, которых затем Эссен выпрашивал у командиров. Сам он и все его офицеры прекрасно обращались со своим экипажем. Наказания были не в моде на «Новике», но в отношении службы были строгие требования, а частые выходы в море и бое­вые столкновения быстро дисциплинировали матросов.
В мае Эссена сменил капитан второго ранга Максими­лиан Федорович Шульц. Сухой педант, хотя и образован­ный моряк, он не сумел ужиться с доставшимся ему в наследство экипажем. Несколько офицеров подали рапорты о переводе на другие корабли.
   Когда «Аскольд» пошел на прорыв подняв сигнал: «Следовать за мной». Шульц оробел.
-  Мы за  ним  не  угонимся; «Паллада» и «Диана» остаются с эскадрой, нам тоже надо последовать их при­меру, - быстро проговорил он. - Право на борт!
- Отставить! - резко вмешался старший офицер Порембский. - Мы не имеем права отставать от «Аскольда», ибо ход у нас двадцать шесть узлов, а у него двадцать два, если не меньше. Самый полный вперед! - крикнул он в машину.
Шульц хотел было отстранить старшего офицера, но угрюмые лица офицеров и матросов заставили его сдер­жаться.
-  Делайте, как хотите, Константин Алексеич, я умы­ваю руки. Вы будете отвечать за все, что может сейчас произойти, - наконец проговорил Шульц.
-  Есть отвечать за все! - весело тряхнул  головой лейтенант. - Борис Васильевич, - крикнул он в перего­ворную трубку  механику, - идем на прорыв, выжми из машин все, что только можно!
- Есть! Будет сделано!
Увеличив и без того быстрый ход «Новик» последовал за  «Аскольдом», быстро сближался с противником.   Штер и мичман Швейковский, командовавшие артилле­рией, открыли сильный огонь по ближайшим японским судам.
Крейсер «Сума», попавший под обстрел «Аскольда», запылал, как костер, и поспешил отойти в сторону.
Матросы, охваченные возбуждением боя, не обращали внимания на свистящие вокруг осколки снарядов и изо всех сил старались ускорить стрельбу. Беспрерывно гре­мела подача, и на палубе скоро выросли целые штабеля стреляных гильз, которые не успевали убирать.
Одним из японских снарядов были перебиты фалы кормового флага. Заметив это, Кащенко в два прыжка оказался около него и быстро пристропил другой флаг.
-  Чтобы японец ни одной минуты не видел корабля без   его природного  флага, - пояснял боцман впоследствии.
Когда миноносцы бросились на «Аскольда», то «Новик» повернул прямо на них. Никто не отдавал распоряжения стрелять по миноносцам, но комендоры сами взяли их на прицел и мгновенно потопили. В это время крупный сна­ряд с «Якумо» угодил в левый борт вблизи переднего мостика. Осколки со звоном полетели на палубу.
Шульц был контужен воздухом и, в ужасе схватив­шись за голову, закричал:
-  У меня оторвана голова!..
-  Не волнуйтесь, Максимилиан Федорович, она у вас еще крепко держится на плечах, - успокоил его Поремб­ский, продолжавший вести крейсер.
Вскоре снарядом был сбит стеньговый флаг на мачте. Он сперва подлетел вверх, а затем стал плавно опус­каться. Заметив это, матрос второй статьи Петр Боб­ров, находившийся около машинного кожуха, пытался было поймать его на лету, но ветром флаг отнесло за борт.
-  Эх, жаль, пропал наш флаг, - сокрушенно прого­ворил он, почесывая свою коротко стриженную голову, и побежал к боцману за новым. Получив его, он, по собст­венной инициативе, с поразительной быстротой, невзирая на сильный обстрел, забрался на марс и там принайтовил новый стеньговый флаг. Сделав свое дело, Бобров, задер­жался на марсе и, помахивая японцам своей фуражкой, закричал:
-  Шалишь, япошка, нашего флага тебе все равно не сбить!
В машинном отделении тоже кипела напряженная ра­бота. С мостика все время требовали увеличения числа оборотов Старший судовой механик Жданов, красный от жары, носился по всему машинному отделению, следя за бесперебойной работой машин.
От взрыва снаряда сдвинулся с места один из подшип­ников правой бортовой машины. Для исправления его надо было остановить машину, что снизило бы ход ко­рабля. Жданов заколебался.
-  Дозвольте, вашбродие, я на ходу его исправлю, - обратился к нему жилистый и верткий машинный квар­тирмейстер Егор Кривозубов и, не дожидаясь ответа, стал закреплять на месте разболтавшийся подшипник.
Все с тревогой следили за движениями своего храб­рого товарища, и, когда он, наконец, выбрался обратно, Жданов с чувством проговорил:
-  Молодчина! Твой поступок стоят подвигов комен­доров наверху!
Скоро японские крейсера отстали и потерялись во мгле. Бой прекратился. Чтобы избежать факелов из ды­мовых труб, далеко видных в наступающей темноте, ход на «Новике» уменьшили до семнадцати узлов. Пробили отбой, команда получила приказ посменно, не отходя от орудий, ужинать.
Шульц воспрянул духом и, вновь закрутив вверх свои рыжие жиденькие усы, заявил:
-  Я всегда был уверен, что «Новик» сумеет уйти от японцев.
Наступила туманная ночь. В море никого не было видно. Командир решил воспользоваться этим и остано­вить машину для ремонта. Сигналом запросили у адми­рала разрешения на это, но ответа не получили. «Аскольд» быстро исчез с горизонта, и «Новик», остав­шись один, тихо покачивался на морской зыби.
В машине начался аврал. В пылу боя не заметили, что одним из осколков пробита цистерна пресной воды для питания котлов. Когда же это обнаружили, то пресной воды почти не осталось.
-  Питать котлы забортной водой, - распорядился Жданов.
-  Этак до Владивостока мы совсем засорим котлы, - возразил младший механик Фрейлихман.
-  Какой там Владивосток  при такой плохой тяге! Расход угля в два раза больше нормы, а мы и так недоприняли свыше ста тонн. Надо идти в нейтральный порт и там грузить уголь, - ответил Жданов.
От питания забортной водой соленость в котлах сильно увеличилась, накипь быстро нарастала, парообразование стало падать. К тому же снизилось разряжение в холо­дильниках, и начали греться воздушные насосы. При­шлось вскрыть холодильники, в которых оказалось много морской травы, засосанной вместе с забортной во­дой. Кроме того, обнаружилась течь в некоторых труб­ках.
Матросы работали с ожесточением, хорошо понимая, что главнейшее преимущество крейсера - быстрота его хода.
Около полуночи машины были, наконец, исправлены, и крейсер двинулся дальше. Ночь прошла спокойно, а ут­ром заметили на горизонте «Диану». Вскоре к «Новику» подошел миноносец «Грозовой» и справился о дальней­ших намерениях Шульца.
-  Иду в Циндао. Там приму уголь и направлюсь во Владивосток. Рекомендую то же делать и Ливену, - от­ветил командир «Новика».
К вечеру двадцать девятого июля «Новик» пришел в Циндао и, отдав салют нации в двадцать один выстрел, вошел в порт, где уже стоял миноносец «Бесшумный».
Взяв  250 тонн угля, «Новик» вышел в море. Шульц решил обойти Японию с юга, а затем по Тихому океану и через пролив Лаперуза достичь Владивостока. Хотя крейсер и шел экономическим ходом, но угля до Владивостока все же не хватило. в 6 часов утра 06 августа крейсер зашел в Корсаковский пост на острове Сахалин и начал погрузку угля. Это было на десятый день пути. Днем по беспроволочному телеграфу были обнаружены переговоры кораблей в море, и вскоре на горизонте показался неприятельский крейсер. В Токио о прорыве «Новика» узнали от командира партугальского парохода «Кельтик», который встретил его в океане. На поиски русского корабля были высланы быстроходные крейсера «Цусима» и «Читозе». Первый японский корабль, появившийся у Корсаковского поста, был «Цусима».
Как только на горизонте показался дымок, крейсер снялся с якоря и, развивая предельный ход, двинулся на встречу противнику. Пробили боевую тревогу и приготовились к бою. Порембский в бинокль разглядывал неприятельский корабль.
-  Легкий крейсер, три трубы и две мачты. Быть мо­жет, это наш «Богатырь» из Владивостока? - недоумевал лейтенант.
-  Никак нет, вашбродь, - доложил старший сигналь­щик, - это японский корабль, на «Ниитаку» похож.
-  Нам он не страшен, через полчаса он будет под во­дой, - с апломбом заявил Шульц.
-  У него все же шестидюймовые орудия против на­ших стодвадцатимиллиметровых да и ход двадцать узлов, какого мы сейчас долго дать не сможем. Было бы осмо­трительнее   не ввязываться в бой, пока он сам на нас не нападет.
Но Шульц некогo не хотел слушать. Как только рас­стояние до противника уменьшилось до сорока кабельто­вых, Шульц приказал открыть огонь. Матросы, не раз видевшие под Артуром крейсера такого типа, отнеслись к противнику с некоторым пренебрежением. Но это был не потрепанный в боях «Ниитака», а однотипный с ним, совершенно новенький, только что спущенный крейсер «Цусима». Его артиллерия была в полной исправности, орудия не расстреляны, и первые же снаряды стали ло­житься очень близко от «Новика».
-  Ишь, япошка  всурьез серчает, - зубоскалил Нюрин, комендор ютового орудия, старательно наводя свою пушку на врага.
Не успел он выстрелить, как снарядом противника снесло кормовой мостик, сбило машинные вентиляторы, а один из осколков впился в левый бок комендора.
-  Да что же это, братцы! - испуганно вскрикнул он и медленно повалился на палубу.
Стоявший неподалеку Штер был ранен в плечо.
-  Не везет, черт возьми! - говорил он, морщась от боли. - Перевяжите-ка меня кто-нибудь.
Двое матросов тут же наскоро забинтовали рану, и Штер остался в строю.
Сражение становилось все упорнее. Обе стороны раз­вили сильный артиллерийский огонь. Число попаданий с обеих сторон было почти одинаково. Но более крупные японские снаряды, к тому же начиненные сильнейшим взрывчатым веществом, производили очень значительные разрушения.
Вдруг «Новик» весь вздрогнул. Огромный столб чер­ного дыма взвился на шканцах. Осколки снаряда поле­тели на мостик, разбив штурманскую и повредив коман­дирскую рубки. Двое сигнальщиков и рулевой, обливаясь кровью, покатились на палубу.
Штуртросы оказались перебитыми, и управление пере­несли в румпельное отделение, где рулевой привод еще действовал. Между тем японцы хорошо пристрелялись и несколькими попаданиями подряд нанесли «Новику» три подводные пробоины, сквозь которые хлынула вода. Юто­вое орудие, выбитое снарядом из цапф, взлетело на воз­дух и придавило трех человек из пожарного дивизиона.
В дыму разрывов матросы метались по палубе, на­скоро исправляя повреждения. Стрельба не прекраща­лась ни на минуту. То и дело вспыхивали выстрелы, гре­мели о палубу стреляные гильзы орудийных патронов. Лязгали открываемые и закрываемые орудийные замки, нории с шумом подавали на палубу новые патроны.
Наконец «Новику» удалось повернуть к берегу и ра­зойтись на контргалсах с японским крейсером, который имел тоже весьма плачевный вид. Передняя мачта была снесена до половины, все три трубы исковерканы, заметен был сильный крен и рысканье на курсе, что говорило о потере способности управления крейсера.
«Новик» продолжал стрелять даже тогда, когда японцы прекратили огонь. Офицеры силой оттаскивали комендоров от пушек.
-  Вашбродь, дозвольте еще один разок по японцу садануть, - упрашивали комендоры. - В самого ихнего командира попадем.
-  Вали, только это будет последний выстрел, - усту­пил Штер. И выстрелы загремели один за другим.
Японский корабль был хорошо виден на светлом ве­чернем небе. Четко вырисовывались две его мачты с тремя дымящими трубами между ними. Вдруг против средней трубы взвилось зеленоватое пламя и поднялось негустое облако дыма. В следующий момент, когда дым разошелся, средней трубы не оказалось на месте, а вместо нее чуть возвышались бесформенные обломки.
- Ура! - пронеслось по крейсеру, и смолкнувшая было артиллерийская стрельба разгорелась вновь.
Японцы поспешили повернуться кормой к «Новику» и стали медленно удаляться.
- Полный вперед! - скомандовал при виде этого Шульц, но машины как раз в этот момент отказали, пар сел в котлах, холодильники начали перегреваться.
Шульц с сожалением взглянул на уходящий японский крейсер и повернул к Корсаковскому посту. Порембский быстро осмотрел повреждения: три подводных пробоины в корме, затоплены рулевое и сухарное отделения и кор­мовой патронный погреб. Вследствие этого корма села на три с лишним фута. Через пробоину у ватерлинии вода проникла в каюту старшего офицера и затем по коридору стала заливать кают-компанию и другие офицерские каюты. Половина котлов бездействовала.
Выслушав доклад Порембского, Шульц отчеканил:
-  Ввиду тяжелых повреждений, полученных нами, я решил взорвать крейсер.
- Что?! - изумился лейтенант. - Впереди у нас це­лая ночь. За это время мы справимся с главнейшими по­вреждениями.
- Свозить команду на берег и приготовить  все к взрыву! - скомандовал Шульц.
Никто не двинулся с места.
-  Братцы,  да  что  же  это такое? - выкрикнул Ка­щенко. - «Новика» хотят затопить,  как негодный брандер!
-  Попытаемся сперва справиться с течью и привести машины в порядок, а там уже видно будет, что делать,- примирительно заметил Порембский.
-  На горизонте видны огни прожекторов, - доложил сигнальщик.
Все обернулись в указанном направлении. Три блед­ных полоски света скользнули у горизонта и исчезли, а затем появились опять. Японцы, видимо, разыскивали русский крейсер в наступившей темноте.
-  По радио слышны переговоры нескольких судов, - доложил радист. - Их по   крайней мере два, если не больше.
-  Спустить шлюпки на воду! - скомандовал Шульц.
-  Ваше высокоблагородие, - вышел из толпы матро­сов Кащенко, - я с  самого  спуска «Новика» на воду служу на нем. Дозвольте мне и умереть здесь. Не хочу я уходить с него.
-  Ведите нас в бой. Лучше умереть, чем топить наш «Новик». Долой командира! - раздались крики. - Не­бось, Николай Оттович никогда бы этого и не подумал!
На мостике произошло замешательство.
-  Вода продолжает прибывать, несмотря на работу всех  помп, - доложил  Тихонов - Залита вся броневая палуба и принято не менее трехсот тонн воды.
Порембский приказал спускать уцелевшие шлюпки на воду; с берега потребовали баржи, начали свозить лю­дей и самые необходимые вещи. «Новик» медленно по­гружался. Прожекторы больше не показывались на гори­зонте. Вскоре с севера налетел густой, холодный туман.
-  Эх, будь он сегодня днем! Мы проскочили бы под носом у врага!  - сетовал Порембский.
К утру «Новик» погрузился на дно, накренившись на правый борт. На поверхности остались трубы, мачты, шлюпбалки и значительная часть верхней палубы.

Миноносец «Бурный» (лейтенант Н. Тырков), отстав в темноте от эскадры и своих миноносцев, ночью оказался вблизи берегов Шантунга. Попав в полосу тумана и потеряв ориентировку, миноносец около 4 часов  29 июля выскочил на берег вблизи Шантунгского маяка. После тщетных попыток сняться с камней миноносец был взорван. 30 июля экипаж пешком пришел в Вей-хай-вей, где и был интернирован. Миноносцы «Бесстрашный» (лейтенант П. Трухачев), «Беспощадный» (лейтенант Михайлов 2-й) и «Бесшумный» (лейтенант Максимов), разлучившись ночью на 29 июля с эскадрой и избегая встречи с противником, прибыли в Циндао, где и были интернированы (разоружены). «Грозовой» был интернирован в Шанхае.
Таким образом, из восемнадцати кораблей, вышедших двадцать восьмого июля, прорвались лишь девять - один броненосец, три крейсера и пять миноносцев, остальные вернулись в Артур.

В бою 28 июля офицеры и матросы порт-артурской эскадры, сражаясь с сильным противником, не посрамили боевых традиций русского флота. Команды «Варяга», «Страшного» и «Стерегущего», показавшие в начале войны невиданное упорство в бою, служили примером. Моряки вели себя в бою стойко. Комендор с крейсера «Паллада» Роман Булгаков не прекращал огня из своего орудия, несмотря на тяжелую рану в боку, которую он скрывал до самого конца боя. Матрос Никифоров продежурил всю ночь у орудия с осколком в боку. Когда на «Полтаве» заклинило орудие, комендор Давыдов вышел из-за укрытия и, не обращая внимания на падающие кругом осколки, спокойно действовал разрядником. Комендор Галатов и гальванер Темников, оставшись невредимыми в башне, перевели ее на ручное управление и вели огонь по броненосцам противника до окончания боя.
По-макаровски воевал капитан 1 ранга Щенснович. Макаров учил: «...принцип взаимной поддержки нужно понимать в смысле дружного боя, а не помощи одного корабля другому. Дело первостепенной важности-разбить неприятеля». Так и поступил командир Ретвизан. Матросы и офицеры сражались отважно, но эскадре нужен был флотоводец. Адмирал Витгефт, пытаясь прорваться во Владивосток, не руководил сражением, да и не был к этому подготовлен.
В бою с японцами моряки эскадры нанесли противнику ощутительные потери в людях и повредили многие из его кораблей, которые пострадали значительно больше русских. «Микаса» понес большие потери, чем «Цесаревич»: на японском броненосце было 32 убитых и 82 раненых; на русском флагманском броненосце потери составили 54 человека, из них убитыми 13.
Во время боя на «Микасе» наблюдалось несколько пожаров. В первом бою он получил попадание в спардек двумя тяжелыми снарядами, осколками была насквозь пронизана гротмачта, убито 12 человек и пять ранено. Во втором бою в него попало несколько снарядов, один из которых, разорвавшись у кормовой башни, разбил 12-дюймовое орудие н ранил 18 человек. Другими снарядами на переднем мостике броненосца было убито семь человек и ранено 16. К концу сражения обе 12-дюймовые башни корабля не стреляли и не поворачивались, огонь вела только одна 6-дюймовая пушка. Тяжело пострадал не только «Микаса», но и другие неприятельские корабли. Крупнокалиберный снаряд, попавший в броненосец «Асахи», пробил его борт под ватерлинией около кормы и произвел сильные повреждения внутри корабля; осколками были убиты старший артиллерийский офицер и несколько матросов. В броненосный крейсер «Кассуга» попало три крупных снаряда, причинивших много разрушений. Сильно пострадали надстройки броненосного крейсера «Ниссин»; на корабле было 16 убитых и 31 раненый. Броненосец «Чиен-Иен» получил попадание двумя снарядами. На крейсере «Якумо» было убито 22 человека; один из снарядов проник внутрь корабля и, разорвавшись там, произвел большие разрушения. Японские миноносцы тоже значительно пострадали. В истребитель «Асагири» попало два крупнокалиберных снаряда; был подбит истребитель «Мурасаме»; миноносцы «№ 46» и «№ 40» были повреждены: первый в результате столкновения, второй - от попадания снаряда. Миноносец «№ 38» потерял управление и ход от попадания в него торпеды.
Японский офицер лейтенант Сакура, участник сражения, впоследствии писал в газете «Кайгун-Дзошши»: «В этом генеральном бою, если можно так назвать его, наши суда пострадали весьма серьезно: не было ни одного, которое не имело бы пробоины, а следствием их - и крена».
Русские корабли и особенно броненосцы тоже имели серьезные повреждения. На «Цесаревиче» вышли из строя обе орудийные башни, все шлюпки на корабле были разбиты, перебита фок-мачта, в корпусе броненосца оказалось много пробоин и т.д. Броненосец «Ретвизан» во время боя получил 21 попадание, на нем были выведены из строя 14 орудий и большинство прожекторов. Броненосец «Победа» имел несколько пробоин, причем одну ниже ватерлинии, на корабле временно выходили из строя три 6-дюймовых, одно 10-дюймовое и много мелкокалиберных орудий. Особенно сильно пострадала артиллерия броненосца «Пересвет»: была выведена из строя 10-дюймовая башня, повреждено несколько 6-дюймовых и девять 75-миллиметровых орудий правого борта. Пострадали в разной степени и другие русские корабли.
По возвращении эскадры в Порт-Артур на совещании флагманов и командиров кораблей было признано, что новая попытка выхода во Владивосток невозможна, - она приведет к гибели оставшихся кораблей и без ущерба неприятелю, что флот должен пассивно обороняться, ведя по осаждавшему крепость противнику артиллерийский огонь с броненосцев. Корабельную артиллерию мелкого и среднего калибра с боевым запасом и обслуживавшим ее личным составом было решено снять и передать на сухопутный фронт. Легкие силы предполагалось использовать для постановки мин в районах движения японского флота и для несения разведывательной службы. 6 августа Ухтомский доложил адмиралу Алексееву телеграммой, что он по просьбе сухопутного командования передает с эскадры на берег часть артиллерии, а так как корабли выйти в море не могут, личный состав их будет использован для обороны крепости, исключая людей, необходимых для действия корабельной артиллерии крупного калибра. В половине августа были свезены на берег и установлены на позициях силами моряков одно 6-дюймовое и десять 75-миллиметровых орудий, снабженных снарядами и обеспеченных артиллеристами. С этих пор началось систематическое разоружение эскадры.
Таким образом, 1-я Тихоокеанская эскадра, бывшая в начале войны по числу кораблей и вооружению немного слабее флота противника, через шесть месяцев боевых действий, не добившись преобладания на море и потеряв всего только один броненосец из семи, несколько малых кораблей, перестала существовать как боевая организованная морская сила.
Неподготовленность дальневосточного морского театра для войны, рассредоточение флота между двумя базами - Порт-Артуром и Владивостоком - и необорудованность их для стоянки и ремонта кораблей, отсутствие должной боевой подготовки личного состава, совершенно безграмотное в военном отношении использование сил и средств флота, крайне неудачный подбор командующих флотом и флагманов (исключая вице-адмирала Макарова), отсталая система подготовки и воспитания офицерского состава, разнотипность кораблей основных сил флота и другие причины с полной силой сказались на результатах боя 28 июля 1904 г. Бой в Желтом море 28 июля 1904 г. между порт-артурской эскадрой и «Соединенным флотом» Японии имел решающее влияние на исход всей войны. Японцы окончательно завладели Желтым и Японским морями и получили возможность без всяких помех и потерь пополнять и снабжать свои армии, действовавшие под Порт-Артуром и в Маньчжурии, резервами, оружием, боеприпасами и прочими материалами, необходимыми для ведения войны.

Владислав Гущин. Хвала «подготам»

«Подгот» - не трус, «подгот» - не жмот,
«Подгот» - он никогда не врет,
«Подгот» друзей не подведет,
Всегда поймет, найдет, спасет.
«Подгот» - таков он есть «подгот»:
Он женщин любит, водку пьет,
На все болезни он плюет,
Его холера не берет.
«Подгот» всегда готов в поход.
Прикажут - Эверест возьмет,
А надо - сквозь огонь пройдет.
«Подгот» не опозорит флот!



Владислав Гущин. Автобиографические воспоминания. - ДВЕНАДЦАТЬ КНИГ

Примечание. Горьковское военно-морское подготовительное училище. В предвоенные годы в связи с ростом мощи советского военно-морского флота возникла острая потребность в дополнительном количестве хорошо подготовленных морских офицеров. По решению правительства в начале 30-х годов была расширена сеть военно-морских учебных заведений. Однако офицеров с высшим образованием, которых готовили в двух учебных заведениях -ВВМУ им. М.В.Фрунзе и ВВМИУ им. Ф.Э.Дзержинского в Ленинграде было уже недостаточно. Поэтому в 1938-1939 годах были организованы новые высшие военно-морские училища - Тихоокеанское, Каспийское и Черноморское, предназначенные для подготовки вахтенных офицеров. Но из-за недостаточно высокого уровня общего среднего образования в стране встал вопрос о качественной подготовке будущих курсантов для этих училищ. По историческому опыту было известно, что морских офицеров необходимо воспитывать со школьного возраста. Для решения этой проблемы по инициативе Наркома ВМС адмирала Н.Г.Кузнецова в июле 1940 г. были организованы семь средних специальных школ - в Москве, Ленинграде, Горьком, Владивостоке, Киеве, Одессе и Баку, которые находились в ведении Наркомпроса [42]. Но этого оказалось недостаточно. Стало ясно, что первоначальная подготовка кандидатов для поступления в высшие военно-морские училища должна вестись по-иному, тем более в условиях военного времени.



Привычное дело: Волга - и мы на шлюпках (фото Мамаева).

31 марта 1944 г. И.В. Сталин подписал Постановление СНК СССР № 330. «Разрешить Наркомвоенморфлоту вместо специальных военно-морских средних школ организовать три военно-морских подготовительных училища закрытого типа, из них: в г. Ленинграде с контингентом учащихся 1200 чел., в г. Горьком - 600 чел., в г. Владивостоке - 600 чел. Организацию военно-морских подготовительных училищ провести до 15 июля 1944 г.»
30 апреля 1944 г. на основании выше упомянутого постановления правительства Нарком ВМС Н.Г. Кузнецов подписал приказ о формировании подготовительных училищ в Ленинграде, Горьком и Владивостоке. Годом раньше, 25 июня 1943 г., приказом Н.Г. Кузнецова было организовано Бакинское военно-морское подготовительное училище.
4 мая 1944 г. начальником Горьковского военно-морского подготовительного училища был назначен К.А. Безпальчев. Новое назначение - это приказ и Безпальчев без промедления включился в трудную работу по организации и становлению нового учебного заведения (хотя высказывал сомнения в целесообразности организации такого училища именно в городе Горьком). Судя по воспоминаниям выпускников этого училища, представленных в настоящем сборнике, он выполнил эту работу блестяще, оставив о себе добрую память [36, 37].

Воспоминания выпускников Рижского Нахимовского военно-морского училища



«Б А Т Я». Начальник Рижского Нахимовского военно-морского училища с 1945 по 1951 год Безпальчев Константин Александрович

«БАТЯ»

Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;

Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N.N. - прекрасный человек.

А.С. Пушкин. «Евгений Онегин».



Сочихин Аполлос Сергеевич, 1931 г. рождения. Окончил Рижское Нахимовское училище (1949) и Высшее военно-морское училище подводного плавания (1953). Проходил службу на подводных лодках Черноморского и Балтийского флотов. После увольнения в запас (1957) по состоянию здоровья более 30 лет (до 1997) работал конструктором в НПО «Импульс».

Здесь наш причал

1945 год. Конец войны. Мы, дети, которым было 14-15 лет, спасенные армией, народом и родителями, пережившие войну и оккупацию, живые свидетели этого великого времени истории Советского Союза. Небывалый трудовой подъем народа захватил и передался нам, детям, которые испытали блокаду, бомбежки, обстрелы, голод и холод. Пройдя и пережив эти неимоверные трудности, мы восхищались подвигами наших воинов: моряками, лётчиками, танкистами, пехотинцами и партизанами. Нам хотелось хоть чем-то быть похожими на них. Конечно, мы были романтиками и мечтателями ...
И когда было объявлено о формировании Рижского Нахимовского училища, многие из нас, не задумываясь, подали заявления о желании там учиться. Было огромное желание стать достойными продолжателями славных боевых традиций Советских моряков.



Начальником училища был назначен капитан 1 ранга Константин Александрович Безпальчев, выпускник Морского корпуса 1915 г.
Это был лихой моряк, крутой и требовательный начальник с громовым голосом, от которого дрожали все провинившиеся, с внимательным и строгим взглядом глаз. Его манера внешнего поведения, разговора и общения выражали глубокие знания, волю и твердость характера.
С первых дней работы К.А. Безпальчев проявил себя талантливым организатором службы, быта и подготовки училища к учебно-воспитательному процессу. С огромным потоком проблем и забот в труднейших условиях разрухи первых послевоенных месяцев, в только что освобожденной Риге, когда надо было за три-четыре месяца отремонтировать здание учебного корпуса, казармы времен Петра I, привести в порядок территорию, подготовить к занятиям классы, оборудовать столовую, клуб, подобрать воспитателей и преподавателей, наладить службу закрытого военного заведения и обеспечить быт будущих воспитанников - вот далеко не полный перечень неотложных дел, которые надо было выполнить к сентябрю-октябрю 1945 г.
К.А.Безпальчев проявил и подтвердил репутацию талантливого руководителя и организатора на этом ответственном этапе. Его смелости и «пробивной» способности решать бытовые и хозяйственные вопросы с правительством Латвии и ГШ ВМФ могут позавидовать современные начальники. Вот факты. За четыре месяца выделенные для училища здания - знаменитая рижская Пороховая башня с примыкавшим к ней четырехэтажным учебным корпусом, двухэтажная казарма, находившаяся после освобождения города в полуразрушенном состоянии, благодаря титаническим усилиям и воле К.А. Безпальчева были приведены городскими властями в порядок и уже в октябре 1945 г. в училище были зачислены первые кандидаты в воспитанники, успешно сдавшие вступительные экзамены.



Пороховая башня главный ориентир Рижского Нахимовского Военно-Морского училища. Учебный корпус Рижского Нахимовского Военно-Морского училища.

В конце сентября 1945 г. я получил вызов в Ригу, куда и прибыл в середине октября. На вступительных экзаменах по одному из предметов получил «двойку», по остальным две «тройки» и одну «четверку». По баллам не проходил. На мандатной комиссии капитан 1 ранга Лев Яковлевич Плискин после тёплой, по-человечески душевной беседы, сказал мне, что несмотря на то, что количество кандидатов значительно превышает штатную численность старшей роты (7 классы) и мой низкий общий балл, но учитывая, что я сирота (отец репрессирован и расстрелян в 1938, мать умерла от голода в блокаду) из блокадного Ленинграда, начальник училища капитан 1 ранга Безпальчев, в порядке исключения, разрешил принять меня с двухмесячным испытательным сроком. Надо ли говорить, как я был рад и благодарен этим руководителям за чуткость и человечность!
Надо сказать, что Безпальчева побаивались, и не без оснований, не только мы, воспитанники, но и наши старшие наставники и командиры. Чего только стоит, например, этот эпизод. После четвёртого урока роты строем поднимаются по трапу учебного корпуса на четвёртый этаж в столовую. Вдруг сверху, откуда видны пролёты всех этажей, раздается громкий голос Безпальчева: - Первая рота! Остановите движение! Командира роты - ко мне! Движение всех рот останавливается на трапе. Безпальчев с грозным видом стоит на площадке третьего этажа, как у леера на мостике корабля, и, не снижая голоса (слышно на всех этажах), воспитывает ведущего строй первой роты хлёстко, доходчиво за разговоры в строю, баловство, за неопрятный внешний вид воспитанников. Роты стоят на трапе и воспринимают наглядный урок воспитания порядка и дисциплины. Все настроились принимать пищу, а тут новая команда Безпальчева: «Роте подняться на 4 этаж, спуститься вниз на первый, привести строй в порядок и снова подняться наверх». Все остальные роты, как по струнке, следуют в столовую. Зато в самой столовой, когда по сигналу «Слушай все», стоя за длинными столами с бачками пищи, хлебом и кружками с компотом, по команде «Всем сесть» одновременно опускаются на банки (длинные скамейки) все роты, становится веселее.



Безпальчев в позе руки за спиной стоит в центре зала громадной столовой, наблюдает за принятием пищи, заодно и за меню, чем кормят ребятишек. Рядом с ним в накрахмаленном халате и колпаке возвышается статная фигура шеф-повара Турченко Антонины Михайловны, участника Великой Отечественной войны, мастера кулинарии. Она радовала нас, детей, вкусно приготовленной разнообразной пищей, а по выходным и праздничным дням - сладкими пирогами. Воспитанникам младших рот (4 и 5 классы) каждый день давали по стакану молока.
Командование, воспитатели и обслуживающий персонал, понимали, что имеют дело с детьми, и старались окружить нас, по возможности, домашним теплом и заботой.
Постоянное внимание начальник училища уделял учебно-воспитательному процессу: был сформирован учебный отдел, уроки вели лучшие учителя Риги и квалифицированные офицеры-преподаватели, которые сумели увлечь нас каждый своим предметом, совмещая учебную программу с интересными и увлекательными рассказами о выдающихся ученых, их вкладе в развитие науки. Образцы проведения уроков показывал сам К.А.Безпальчев, влюбленный в парусный флот, великолепно знающий устройство парусных судов, их такелаж и оснащение, команды, подаваемые при управлении парусами. И до сих пор из того далекого детского прошлого слышится громкий, вдохновенный и торжественный голос Безпальчева: «На фалах и нералах, гафель-гарделях и дерик-фалах, топсель фалах и оттяжках! Паруса поднять!» А как прекрасно и интересно он вел урок астрономии, это было путешествие в мир звезд, указывающий путь морякам в море, помогающих определить место корабля в море.
Изучение предметов проходило не только глубже и содержательнее, чем требовала программа средней школы, и, главное, интереснее. Например, к 10 классу (к выпуску) мы довольно свободно могли разговаривать на английском языке, в чем несомненная заслуга преподавателя капитана Енина Ивана Николаевича. Конечно, большое значение в деле обучения и воспитания нахимовцев имела и строгая дисциплина в классах и в училище.



Старший лейтенант Енин Иван Николаевич, преподаватель английского языка, и капитан Носырев, преподаватель истории Рижского Нахимовского училища. - ДВЕНАДЦАТЬ КНИГ.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru