— В таких делах не годится кустарщина,— солидно сказал Белокуров. — Да, вы правы — одному, двоим, троим, не под силу, а миром возьмешься — все осилишь... А ну-ка, Максим, зови своих мушкетеров. Вот, ребята,— сказал дед, когда томившиеся за дверью Карина, Вадим и Олежка вошли в кабинет,— знакомьтесь с нахимовцами. Надеюсь, они вам о себе порасскажут. (Тут вошла баба Ника и, кивнув гостям, уселась в кресло в сторонке.) Насколько я понимаю, они следопыты-историки и приехали в Кивиранд по следам «морского охотника», погибшего в бухте. Я ведь в эту бухту тоже когда-то загнал фашистскую подводную лодку, да упустил — ушла в море, — сказал он, обращаясь к нахимовцам. — И на старуху бывает проруха... Боюсь, что «охотника» в бухте вы не найдете. После войны ее тралили тральщики. Но это можно проверить. В таких делах, правы вы, Белокуров, не годится кустарщина. Тут нужна техника, нужны спасательные суда. Помогу чем смогу. А насчет пещеры Максим вас сведет к капитану Аистову, он пошлет пограничников. Скопом разроют. Моих зачинателей прошу не забыть, — кивнул дед в нашу сторону. Мы смотрим на гостей, как на чудо. Еще бы, немногим постарше нас, а столько уже повидали! Дед спрашивает: — Да, вот еще Александр Алексеевич пишет, что вы — члены комсомольской дружины имени Никонова. Это что же, того самого Никонова, которого немцы сожгли? — Как — сожгли? — в ужасе восклицает Карина. — Вот видите, мои молодые друзья, как у нас мало знают героев. Есть у нас в городе улицы Ивана Рябчинского, Евгения Никонова, а кто они были? Но я-то знаю, кто такой Никонов. Он сошел на берег с корабля в морскую пехоту. И они стояли под Таллином. Он пошел в разведку с двумя товарищами. Его ранили немцы, схватили и пытались выведать у него все, что он знал. Но он ничего не ответил. Его пытали. Привязали к высокому дубу. Развели костер и сожгли. Товарищи ворвались в тот хутор и нашли его бескозырку. На ней было имя его корабля...
И я часто задумываюсь: а если бы снова война и со мною такое случилось, я бы выдержал? И не выдал бы тайну? Мне даже однажды такое приснилось. И я проснулся в холодном поту. Белокуров сказал, что они всей дружиной ездили под городок Кейлу, к тому самому дубу. Дуб так и не ожил,— он мертв, двадцать пять лет уже мертв, но его не срубили, чтобы каждый мог представить себе, как это было.
***
Ох уж эти девчонки! Карина никому не дала и слова сказать. Почему девочкам нельзя учиться в нахимовском? Едва сдерживаясь от смеха, Белокуров ответил ей очень вежливо, что он даже не представляет, как у них в классах вдруг появились бы девочки с косичками, с бантиками... — Это уж был бы, простите, сплошной ералаш. Я думал, Карина заплачет, но она рассердилась: — Несправедливо! Терешкова в космос летала, а на корабли нам нельзя! Дед переглядывался с Карамышевым, и они едва сдерживались, чтобы не рассмеяться, уж очень их рассмешил такой разговор. Но тут баба Ника за Карину вступилась. — А вот я в войну служила в морской пехоте, уже не такая и молодая была. И матросы очень меня уважали. Бывало, высаживаемся в десанте, накроет меня волной с головой, подхватят под руки: «Сестренка, держись!» — и вынесут на берег. А однажды я с ранеными осталась, окружили нас гитлеровцы. Так я их из автомата... Отбила братву. — Простите,— спросил бабу Нику Шелехов,— это не о вас ли книжка написана: «Сестренка»? — Обо мне. Да не заслужила я, чтобы обо мне книжки писали. У нас покрепче встречались медсестры. Танюшка у нас Быкова была, росточка махонького, поменьше меня, да с косичками. Высадились мы на берег, кто-то крикнул: «Осторожней, братва, тут наверняка минное поле». А она вырвалась вперед и давай плясать, напевая «Катюшу». «За мной, ребята, никаких тут мин нет!» Все и ринулись за Танюшкой и выбили из селения фрицев. Вот какие бывают морячки, А вы их — «с бантиками, с косичками»! И с косичками орден Ленина получали... Эх вы, молодежь!
. Катюша, как ее ласково называли морские десантники, еще в 1944 году дважды представлялась командованием к званию Героя. Да, видно, не сумели тогда должным образом обосновать это представление. Звание Героя Советского Союза присвоено Е.И.Деминой в 1990 г.
Сконфузила баба Ника нахимовцев. Белокуров что-то пробормотал насчет того, что в береговых частях действительно и сейчас служат девушки, но на кораблях... Другое дело — торговый флот... Теперь Карина обиделась на Белокурова и села рядом со мной. Я от нее отвернулся. Мне не нужна ее милость, обойдусь и так, раз считает меня хулиганом. Но, уходя, она протянула мне руку и сказала: — Спасибо, Максим. . — За что? — удивился Вадим. А чего удивляться? Понырял бы за ней ты вчера, тебе бы сказали спасибо. А дед предложил нахимовцам располагаться как дома — ведь они «пришли, как моряки к моряку». Хотят — пусть ночуют на террасе, хотят — пусть идут к нам в палатку. Но они выбрали в саду гамаки. Они оказались ребятами славными. Мы встали в круг и играли в мяч; в игре принимала участие и Ингрид, ловко отталкивавшая мяч мокрым носом; потом купались и наперегонки уплыли очень далеко; потом обедали; после обеда, как всегда, спали; потом пошли в лес к «киту». Я наблюдал за нахимовцами, и мне все в них нравилось: как они ходят — легко и красиво, как на них сидит форма и какая красивая форма — с золотыми погончиками. Ни у одного ни разу не сполз носок, как это часто бывало со мной; ботинки их были начищены тщательно, и нахимовцы стирали с них тряпочкой пыль; и ногти у них были тщательно вычищены (чем я не мог похвастаться); и говорили они каким-то другим языком, чем тот, который царил у нас в школе. Когда я блистал им дома, отец возмущался: «Что это за жаргон, Максим, а?» Мы признались, что тоже мечтаем стать моряками. Нахимовцы сказали, что к ним попасть нелегко. «Бывает по сто и сто двадцать желающих на одно место».
. — Ну, тогда я пропал! — охнул Олежка. Он не мог похвастаться своими пятерками. Когда я зашел к деду вечером и сказал, что хочу с ним поговорить по очень важному делу, дед посмотрел на меня понимающе и сказал бабе Нике, вязавшей теплый шарф в кресле: — Сто якорей в одну минную банку, если я ошибаюсь, Вероника! Максим решил стать нахимовцем! Что, Максим, удивляешься? Считаешь деда провидцем? Да у тебя все написано на лице! Ночью я, каюсь, пробрался на цыпочках к гамаку, в котором спал Белокуров, стащил его обмундирование, аккуратно сложенное на табуретке, босиком прошел в дом, оделся, зажег свет в столовой и встал перед зеркалом. Это был я и не я. Нет, не я, а совсем другой парень. Выше ростом, старше, красивее, куда красивее, чем я был все время до этого и вообще... передо мной стоял бравый нахимовец. До чего ж хороша бескозырка! До чего же красивы погончики! А полоски тельняшки под форменкой — просто мечта! И тут я увидел в зеркале славную волчью морду, выглядывающую из-за спины моряка. — Ингриша, нравится тебе твой Максим? Что-то скрипнуло, и я поспешил снять с себя форму, аккуратно сложил и отнес в сад, на табуретку. Белокуров, на счастье мое, не проснулся. Он спал, подложив руку под голову, и, наверное, видел прекрасные сны: море, далекий поход и незнакомый берег вдали. Наутро Белокуров и Шелехов приняли участие в перекличке. Они четко отдавали честь флагу на мачте. Для них это был подъем флага в лагере на Нахимовском озере, подъем флага в море, в походе, на корабле.
После завтрака мы пошли на заставу. Капитан Аистов, прочтя письмо деда, обратился к своим пограничникам: кто из свободных от службы солдат хочет помочь следопытам-историкам? Вызвалось больше, чем надо. И вот, вооруженные лопатами, кирками, они пошли в лес. Работа вокруг «кита» закипела. Дед-то был прав, как всегда: «миром» или «скопом» получается лучше, чем в одиночку. Старшина-пограничник закричал: «Есть!» — и полез во вдруг открывшуюся пещеру. За ним — в одних трусах, чтобы не испортить обмундирование,— полезли Белокуров и Шелехов. Нас пустили в последнюю очередь. — Тебе, пожалуй, пузатик, и не пролезть,— добродушно посмеивались пограничники над Олежкой. Но он запыхался, а влез. Пещера была похожа на извилистую нору какого-то зверя. Ее освещали фонариками. Белые зайчики бегали по стенам. Какой-то камешек гулко шлепнулся вниз. — Придется забетонировать,— сказал старшина. — Глядите! Бутылка! — воскликнул Шелехов. Да, бутылка, и горлышко залито смолой. Совсем как в приключенческих книгах! Наверное, моряки с «охотника» записали все, что с ними было, и оставили людям, которые придут после них. — Трубка! — закричал пограничник, подняв короткую черную трубочку. Но больше ничего не нашли; валялись только истлевшие тряпки. Бутылку распечатывали, как чудо. Все столпились вокруг Белокурова. Ему пограничники предоставили честь распечатать — ведь он приехал из Ленинграда сюда по поручению дружины имени Никонова, чтобы произвести раскопки пещеры. Ловкими пальцами он отколупал смолу, вытащил бумажную пробку. Осторожно зацепил бумагу, лежавшую внутри. Вытащил. — А ну, а ну!.. — нетерпеливо сказал старшина. Бумага была пожелтевшая, совсем как у старинных документов. У меня сердце замерло. А у Вадима, наоборот, оно так затикало, что я слышал его громкий стук. Белокуров аккуратно развернул сложенную бумагу. Она была довольно большая. На ней — если бы вы только знали, что было на ней! — было написано крупными буквами: «Ауффидерзейн, фрицы!» И под этим был нарисован выразительный кукиш. Ай да молодцы! Они смеялись над гитлеровцами, когда их на берегу ждала смерть...
. А я-то ждал описания их злоключений! Да разве они могли написать о себе всю правду и назвать свои имена, имя Яануса Хааса? Ведь бутылка могла и не попасть вовсе к нашим, кругом были гитлеровцы, кругом! — А веселые они были братишки,— сказал курносый, веснушчатый пограничник. — «Братишки, братишки»! — прикрикнул на него старшина.— Люди они были, те моряки, такие, что позавидуешь! Нам бы такими стать!
"МО-205"
На другой день мы идем к Яанусу Хаасу. Рассказываем о том, что пещера отрыта. Показываем кукиш, оставленный моряками с «морского охотника» гитлеровцам. Хаас радуется маленькой черненькой трубочке. — А я ее так искал, так искал! — ласкает старыми пальцами трубку. — Дядя Яанус, а вы не помните, где затонул тот «»? Точное место, а?
— А тебе зачем? — У нас есть акваланги. Мы будем нырять. А вдруг найдем? — Вот оно что, — говорит Яанус Хаас. — Но имейте в виду: бухта глубокая. Сюда заходили когда-то океанские корабли. — Да, я слышал. Но мы все-таки попробуем. Он поворачивает свою качалку к окну. — Тогда была темная ночь. И я не могу указать точное место. Но думаю, что это было вот там... Да, вот там приблизительно он пошел ко дну. Старик, опираясь руками на подлокотники, покачивается в кресле. Может быть, ему представляется, что он снова на корабле, в дальнем плавании. — Вы правда плавали в Южную Америку?— задаю я вопрос. — Да. — И охотились там на диких зверей? — Нет, пойс, у меня не было времени охотиться. Я приходил в шумный порт. Погрузка, выгрузка отнимали все время, едва успевал забежать в большой город. Правда, один рейс у меня в трюмах полно было клеток: везли зверье в зоопарк.
Лев открыл дверь и вышел прогуляться на палубу, но мы пустили в ход шланги и загнали в клетку... А это не на тебя ли спрыгнула с дерева рысь? — На меня. — Не было бы с тобой собаки, тебе бы плохо пришлось. Я как-то встретился с рысью в молодости. Хорошо, был с собой нож. Она изодрала мне руки и шею. — И вы... вы убили ее? — Или она бы убила меня. А я, как видите, жив. Вот это решительный человек! С рысью вступил врукопашную! Он закуривает маленькую черную трубочку. Она вернулась к нему через двадцать лет с лишком!
***
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Прорыв был одной из крупных операций, проведенных Балтийским флотом в годы Великой Отечественной войны... Да, враг просчитался, надеясь на уничтожение флота. Поставленная главнокомандующим войсками Северо-Западного направления задача эвакуировать из Таллина войска, прорваться в Кронштадт была решена... Войны без жертв не бывает, но я утверждаю: жертв могло быть меньше, если бы эвакуация Таллина была осуществлена несколько раньше. О том, что мы промедлили с эвакуацией, свидетельствует и такая запись Н.Г.Кузнецова в... книге «Оборона Ленинграда» [библ. № 63]: «...Командование направления тянуло с докладом в Москву и разрешением комфлотом оставить столицу Эстонии. Понимая, что промедление с ответом может привести к излишним потерям, я вынужден был проявить инициативу и ускорить ответ, предоставляя командующему флотом больше времени на планирование и обеспечение такого сложного маневра под пушками противника, уже совсем вплотную подошедшего к городу». Я могу лишь добавить, что и вмешательство наркома ВМФ не облегчило решение задачи: на подготовку к прорыву нам давались одни сутки. Что бы мы делали, если бы не провели заблаговременно всех необходимых обеспечивающих мероприятий до получения разрешения на эвакуацию. Не исключено, что врагу удалось бы сбросить нас в море, так как он сидел буквально у нас на плечах. ...От воздействия авиации погибло 45 процентов судов от общего числа потерь. К сожалению, флот не мог вооружить их лучше, он не располагал какими то ни было резервами боевой техники, все, что было можно, мы отдали обороне Таллина, Не мог флот прикрыть небо над транспортами, организовать истребительное прикрытие, выделить достаточное число боевых кораблей и катеров для обеспечения надежной противовоздушной обороны. Все эти и другие причины объективного и субъективного порядка ни в коей мере не умаляют значения столь крупной операции, проведенной в труднейших условиях сложившейся в тот период обстановки, и могут служить уроком на случай решения подобных задач» [библ. № 101]. Начальник штаба КБФ вице-адмирал Ю.Ф.Ралль (1942): «Что касается, в частности, самого перехода КБФ из Таллина в Кронштадт, то впредь, до получения исчерпывающих материалов, нельзя привести никаких подробностей и нельзя дать верного анализа. Единственное, что можно сказать с достоверностью, это то, что в части траления было сделано все, что командование КБФ было в силах предпринять в этот момент. При этом корабли и транспорта были обеспечены от мин в большей степени, чем во многих других случаях» [док. № 1397]. Бывший начальник штаба КБФ Ю.А.Пантелеев (1971): «Переход флота из Таллина в Кронштадт - надо осветить это правдиво. Глупо и ненаучно говорить о курсах кораблей и прочих мелочах, уходя от основной и главной причины всех бед. А это уже оскорбление мертвых. Одесса готовилась 20 дней к эвакуации, и там же была совсем иная география театра. В Таллине флот имел только два дня и вышел без истребителей и с ЮБТЩна все 198 боевых кораблей и транспортов. Основная причина всех бед - надо было гораздо раньше вывести из Таллина все то, что не касалось прямо обороны базы. А это - разные советские учреждения, банк, флотские управления и тыл военторг, типографии, вспомогательные боевые и тыловые корабли и пр., и пр. Надо было оставить только артиллерийские корабли поддержки и походный штаб. Тогда ушли бы сразу не 198 вымпелов, а 10-15 тральщиков и боевые корабли без подлодок, без катеров и другой «мелочи». В итоге - ненужные, но неизбежные в такой обстановке жертвы» [библ. № 1]. Бывший член Военного совета КБФ Н.К.Смирнов (1962): «Потери наши могли быть значительно большими, если бы многое не было вывезено из Таллина заблаговременно (ценности, станки). Значительное число эстонских рабочих и служащих было эвакуировано...
Прорыв многому научил нас. Он показал в частности, что в дни обороны Таллина мы должны были лучше противодействовать минным постановкам врага...» [библ. № 91]. Командующий ВВС КБФ генерал-майор авиации М. И. Самохин (1942): «В сложившейся обстановке, когда истребительная авиация не могла прикрывать переход флота из Таллина в Кронштадт на участке Финского залива Таллин - Гогланд, можно было добиться минимального противодействия авиации противника только лишь путем активных действий бомбардировочной авиации по самолетам пр-ка на аэродромах... 1. ВВС КБФ, не имея бомбардировочной авиации, которую можно было использовать днем без прикрытия истребителей для ударов по аэродромам на территории пр-ка, выполнить их днем не могли. Действия по аэродромам пр-ка ночью должного эффекта не давали. Противник, пользуясь отсутствием прикрытия флота на переходе, подвергал непрерывному бомбардировочному воздействию корабли и транспорта Балтийского флота в районе Таллин - Гогланд. Только от Гогланда истребители ВВС КБФ могли и начали прикрывать движение наших кораблей, стойко отражающих атаки самолетов противника в течение многих часов, и обеспечить их переход в ГВМБ Кронштадт» [док. № 1371]. Начальник штаба 61-й абр полковник Ф.Ф.Попов (1941): «Прикрывая ТР ТР при переходе из Таллина... наши истребители могли прикрывать только от Сескара, а с подвесными бачками от Лавенсаари поэтому от Лавенсаари до Кронштадта авиация противника транспорта не бомбила (не бомбила потому, что некого было бомбить: все транспорта были уже потоплены; зато группу боевых кораблей, буксировавших и охранявших поврежденный ЭМ «Гордый» бомбила даже в районе о. Сескар, правда, потеряв при этом один Ю-88, сбитый здесь нашим истребителем. — Р.3.). Вывод: Задачи, поставленные перед истребительной авиацией по прикрытию ТР ТР и кораблей в Финском заливе, выполнены...» [док. № 1372]. Не договорились авиаторы: один пишет, что истребители могли прикрывать прорывавшиеся корабли от о. Гогланд (но не прикрыли!), а другой - от о. Сескар или от о. Лавенсаари! Бывший командир гогландского ОПР И. Г. Святов (1971): «Сегодня... спустя почти 30 лет после событий, следует также критически рассмотреть организацию и осуществление эвакуации Таллина и перехода флота в Кронштадт. Нужно отметить, что: 1. Потери в кораблях, транспортах и людях могли быть значительно меньшими, если бы Ставка и командование Ленфронтом санкционировали эвакуацию заблаговременно, как это было, например, с эвакуацией Одессы. Срок эвакуации мог быть тем же самым, но предварит&гъная подготовка и эвакуация по этапам была бы более организованна и лучше обеспечена. На мой взгляд, тыловые органы флота и хозяйственные организации города могли бы быть эвакуированы до оставления, города войсками. В этом случае войска могли бы быть эвакуированы на боевых кораблях с наименьшими потерями. Затяжка с решением об эвакуации Таллина поставила штаб флота и Военный совет в труднейшее положение. 2. Планирование перехода и организация четырех отрядов транспортов штабом флота, безусловно, были произведены неудовлетворительно и, л бы сказал, неграмотно с морской точки зрения. 30 больших транспортов были расписаны в отряды без учета их. тоннажа, скорости хода и маневренных качеств, в силу чего получилась одна неуправляемая армада; командиры отрядов находились на катерах МО и могли осуществлять управление только при помощи мегафона путем непосредственного подхода к транспортам и личных переговоров с капитанами. В отряды вместе с большими кораблями были включены плавмастерские, шхуны, буксиры, портовые катера и другие мелкие суда! Таким образом, согласно мемуарам адмирала Пантелеева, и получилось на переходе более 160 кораблей (см. табл. 35, 36, 37. — Р.3.). 3. Построение боевых кораблей на переходе предусматривалось как для встречи с морским противником - передовой отряд (не было такого отряда. - Р. 3.), главные силы и арьергард. Прямо по Ушакову, хотя вероятность встречи с надводными и подводными кораблями была исключена наличием плотных минных заграждений (эти заграждения имели протяженность вдоль маршрута прорыва около 26 миль, а на остальных участках маршрута прорыва можно было ожидать атак надводных кораблей. - Р.3.). Более правильным было бы рассредоточить боевые корабли по отрядам транспортов. В этом случае боевые корабли могли бы своей зенитной артиллерией прикрывать транспорты от налетов авиации противника. Между прочим, следует сказать и несколько слов и об обстоятельствах гибели эсминца «Яков Свердлов», который во время этого перехода якобы прикрыл своим бортом крейсер «Киров» от торпедной атаки подводной лодки. Подобная версия гибели эсминца «Яков Свердлов» является выдумкой, которую сейчас пытаются превратить в героический подвиг. 4. Остается спорным вопрос: каким фарватером — южным или центральным - следовало идти кораблям и транспортам? Одни утверждают, что фарватер под берегом был менее насыщен минами, поэтому мы понесли бы меньшие потери. Другие говорят, что у южного берега залива была бы большая опасность от береговых батарей противника. Следует заметить, что у противника на берегу могли быть батареи только сухопутной артиллерии, которые подавить нашим кораблям не представляло бы большого труда, что доказывается подавлением и нейтрализацией батареи противника на мысе Юминда. Мне представляется, что прибрежный фарватер был бы не лучшим решением, так как корабли и транспорта в этом случае шли бы под непрерывным наблюдением с берега, были бы ближе к аэродромам противника, и авиация его была бы лучше ориентирована о целях и месте ударов. В этом случае мы могли бы потерять больше надводных боевых кораблей, а кроме того, при движении под берегом затруднялась бы организация спасения людей спасательным отрядом с Гогланда, которым было снято с горящих кораблей и подобрано из воды более 5000 человек (а всего спасено и доставлено в Кронштадт 12160). Путь кораблей и время воздействия по ним авиации противника также значительно увеличились бы, а следовательно, увеличились бы и потери. Теперь, через 30 лет, философствовать по этому вопросу просто, но мне представляется, что наилучшим путем был бы тогда курс кораблей вдоль опушки финских шхер. Там, бесспорно, было меньше, а возможно, и вовсе отсутствовали мины, а для авиации противника было бы большее удаление от аэродромов. Однако все это относится к области догадок. 5. Некоторые товарищи упрекают эскадру и говорят, что боевые корабли бросили тогда транспорты на произвол судьбы, а сами ушли с поля боя. Да, бросили! А что было делать ? С неудовлетворительным зенитным вооружением, без истребительного прикрытия маневрировать на минном заграждении, уклоняясь от атак самолетов? При таком образе действия мы позволили бы уничтожить не только большое количество транспортов, как это произошло, но и потеряли бы, если не все, то большинство боевых кораблей. А корабли были нужны для обороны Ленинграда. Я полагаю, что решение комфлота и В.П.Дрозда было единственно правильным (И.Г.Святов сам с собой не согласен: см. выделенный текст здесь и в пункте 3. - Р. 3.)» [док. № 1390]. А в «Докладе о деятельности отряда прикрытия с 27.08. по 07.09.1941 года» И.Г.Святов высказал мнение о том, что «транспортам, пришедшим в район о-ва Гогланд, надлежало прекратить дальнейшее движение на восток и до наступления темноты укрыться под прикрытием зенитной артиллерии острова» [док. № 1031]. Возможно, это правильная мысль, но такая возможность, видимо, должна была быть предусмотрена планом прорыва или использована по приказу то ли командующего КБФ, то ли командиров конвоев. Кроме того, заметим, что зенитная артиллерия о. Гогланд не уберегла от авиации противника ТР «Лейк Люцерне», ТР «Шауляй» и ПМ «Серп и Молот». Бывший командир 1-го днэм эскадры КБФ С.Д.Солоухин (1971): «Наши потери при прорыве в Кронштадт могли быть меньшими, если бы при организации и проведении этой операции не был допущен ряд ошибок и недостатков. Мне представляется, что Военному совету КБФ следовало бы, не ожидая приказа Ставки об эвакуации Таллина: 1. Организовать, начиная уже с конца июля 1941 года, проведение систематической тральной разведки на всех трех фарватерах, соединяющих Таллии с Кронштадтом (было всего два таких фарватера: прибрежный — южный и центральный — северный. — Р. 3.), и маршрут перехода флота избрать, исходя из ее результатов (этот вопрос рассмотрен в разделе 3 главы 2. — Р.3.). 2. Вывести из Таллина до начала его эвакуации вспомогательные суда, транспорта, личный состав береговых учреждений и имущество, которое не являлось обязательно необходимым для обороны Таллина и последующей эвакуации (но, во-первых, это делалось, во-вторых, в Таллине находились почти 50% кораблей КБФ, которые не могли функционировать без ВСУ и береговых учреждений, в-третьих, на чем вывозили бы 32,6 тыс. эвакуируемых людей: ведь из них практически все гражданские лица были жителями Таллина, а не вольнонаемными служащими КБФ? — Р.3.). Это позволило бы намного сократить состав конвоев, а следовательно, и лучше организовать их противовоздушную и противоминную оборону на переходе. Утверждая решение па прорыв флота в Кронштадт, Военный совет КБФ: 1. Переоценил опасность, грозящую флоту от атак легких сил и подлодок противника со стороны финских шхер (не ясно: 1) в чем заключалась переоценка угрозы от атак легких сил, на что она повлияла, учитывая, что о легких силах в «Боевом приказе на переход КБФ» нет ни слова; 2) в чем заключалась переоценка угрозы от атак ПЛ, поскольку участки маршрута прорыва от Таллинского залива до меридиана 25° 14' Е и между меридианами 26°04' Е и 29° Е были весьма удобны для атак ПЛ, и именно здесь, на полпути между о. Лавенсаари и о. Гогланд, 3.07.1941 г. торпедой финской ПЛ «Вессико» был потоплен ТР «Выборг». - Р.3.) и ударов береговых батарей с южного берега Финского залива (что мог переоценить Военный совет КБФ, если он за две недели до Таллинского прорыва отказался от использования прибрежного фарватера, а Военный совет СЗН, согласившись с этим решением, приказал изыскать и оборудовать новый ФВК, чтобы проводить конвои вне досягаемости огня артиллерии противника с южного берега Финского залива? - Р.З.). 2. Допустил ошибку, утверждая состав конвоев и отрядов боевых кораблей. Обстановка на переходе не вызывала необходимости в организации трех отрядов боевых кораблей — главных сил, отряда прикрытия и арьергарда. Учитывая слабую противовоздушную оборону транспортов, целесообразнее было большую часть боевых кораблей распределить по конвоям (этот вопрос рассмотрен в разделе 3 главы 4, см. также выше п. 5 соображений И.Г.Святова. — Р. 3.), оставив для прикрытия перехода лишь один небольшой отряд кораблей в составе крейсера и двух-трех эскадренных миноносцев (противоречит сам себе: согласно п. 1, прикрывать было не от кого; а если бы и было, то неужели этим должен был заниматься отряд кораблей под флагом командующего КБФ? — Р.3.). Серьезную ошибку допустил Военный совет КБФ в ходе проведения прорыва, разрешив главным силам и отряду прикрытия покинуть утром 29 августа конвои и самостоятельно следовать в Кронштадт. Оставшись без истребительного прикрытия и зенитных средств крейсера и эскадренных миноносцев, конвои в этот же день понесли большие потери от ударов противника с воздуха (С. Д. Солоухин, видимо, переоценил возможности по ПВО кораблей боевого ядра, которые можно было оставить с конвоями для этой цели, и не учел возрастание для этих кораблей минной и воздушной угроз из-за невозможности использовать параваны-охранители и уклоняться от бомб на скорости 5-6 узлов; см. также п. 5 соображений И.Г.Святова. — Р.3.)» [док. № 1391]. Бывший командир 1-й бригады торпедных катеров КБФ В.С.Чероков (7.01.1983) в беседе с участником прорыва — бывшим курсантом ВВМУ им. М. В. Фрунзе М.Ф.Худолеевым заявил, что «он не оставил бы транспорта без охранения» (имелось в виду охранение лидерами и эсминцами) [док. № 759]. Представляется, однако, что собеседники не знали того, что состав сил охранения конвоев был предписан директивой Военного совета СЗН и не предусматривал участие в них лидеров и эсминцев. Начальник 3-го отдела КБФ дивизионный комиссар А.П.Лебедев (30.08.1941): «Переход был плохо организован. 1) ТЩ предварительно не протралили фарватер, по которому пойдет флот. Возможность была, но этого не сделали (у командующего КБФ не было возможности, а у начальника 3-го отдела флота была?! — Р.3.). 2) Транспорта пошли вперед без всякой организации (без организации они никуда не пошли бы! — Р.3.), растянулись на много миль и при ширине протраленной полосы тремя ТЩ (КОН-1,2,3 шли за б, 4 и 4 тральщиками соответственно. —Р.З.] все транспорта не могли идти по ФВК, выходили из него и подрывались (разве имевшиеся тральщики могли протралить полосу такой ширины, какая требовалась для безопасности ТР или какая нужна была начальнику 3-го отдела КБФ, хотя он не назвал требуемую ширину? — Р.3.).
Корабли ОЛС на Таллиннском рейде перед началом прорыва в Кронштадт
3) Все боевые корабли остались на рейде прикрывать транспорта неизвестно от кого (корабли на рейде никого не прикрывали, а ожидали назначенного времени выхода, рассчитанного так, чтобы до меридиана м. Юминда не обгонять ТР и иметь возможность защитить их от огня артиллерии с берега, от атак авиации и кораблей противника, что и было сделано. - Р.3.). Потом они начали обгонять транспорта идя по непротраленнои полосе, из-за малой скорости (10-12 узлов) параваны не работали, мины рвались в них («Минск», «Гордый») (боевые корабли не могли идти со скоростью больше 13 узлов, поскольку большую скорость не могли развить сопровождавшие их БТЩ с параван-тралами, а мины в параванах боевых кораблей взрывались в тех случаях, когда срабатывало противотральное устройство затраленной мины или когда мина, даже не имевшая такого устройства, при уменьшении скорости корабля подтягивалась параваном к его борту. — Р.3.). 4) Транспорта и катера шли каждый самостоятельно, хотя были организованы в три каравана. Но караваны были большими, многие не знали, где его место. Необходимо было разбить на более мелкие группы по 3-4 транспорта и им придать по 1 ТЩ (крупные конвои приказал иметь Военный совет СЗН; один ТЩ не мог использовать парный трал Шульца, наконец, НТЩ-40 требовало проводить корабли за 2-3 рядами тралов! —Р.З.). Получилось неорганизованное бегство из Таллина. Нужно было поставить над каждой группой командира. Их было достаточно (над каждой группой — КОН, ОБК — командир был, не было общего командира над всеми КОН, а вот командиров, умеющих управлять конвоями и организовывать их оборону, тем более при недостатке сил охранения, не было. — Р.3.). 5) Подсеченные мины не расстреливались, уклоняясь, транспорта выходили из ФВК, часть мин была скрыта дымом от МДШ, сброшенных катерами МО (но это не пресекло командование). Головной корабль должен идти в 5 каб от ТЩ, чтобы МО могли расстреливать мины (этот вопрос рассмотрен в разделе 2 главы 4. — Р.3.). 6) При появлении ТК противника МО и ТК поставили ДЗ к норду от колонны примерно в 10 каб, что только облегчило задачу врагу (какую задачу облегчило врагу, если немецким ТКА не позволили выйти в атаку? — Р.3.). 7) Спасение с потопленных кораблей организовано не было, все проходили мимо, не принимая мер, а большое количество катеров и мелких транспортов позволяло это сделать, но из-за плохой организации ничего не делалось (некому было командовать) (а как же тогда 127 кораблей, осуществлявших спасательные действия, и 8,6 тыс. спасенных ими из воды людей? всех же спасти было невозможно! (табл. 74, 78, 79, 81). - Р. 3.)» [док.№ 1316]. Начальник 3-го управления ВМФ дивизионный комиссар А.И.Петров (22.09.1941): «По вине командующего КБФ вице-адмирала Трибуц и начальника штаба КБФ контр-адмирала Пантелеева эвакуация частей Красной армии из Таллина и перебазирование Краснознаменного Балтийского флота в Кронштадт организована не была, в результате чего флот потерял 31 боевое и вспомогательное судно м, по неполным данным, более 6 тысяч человек (если эвакуация и перебазирование не были организованы, то каким образом добрались из Таллина до Кронштадта 26,9 тыс. человек (64% вышедших из Таллина), в том числе 18,2 тыс. военнослужащих (63,8%), 163 корабля и судна из 225 (72,4%)? - Р.3.). ... Такие серьезные потери в материальной части и личном составе КБФ по многочисленным данным наших источников, свидетельских показаний, рапортов командиров КБф и работников 3 отдела КБФ являются следствием преступной неорганизованности перехода, паникерства и трусости, в результате чего противник в своих атаках имел успех. ...Фарватер указан не был (на основании чего же корабли шли по нему? кому конкретно не указали фарватер? — Р.З.}, переход был организован таким образом, что заведомо известный минированный участок проходился в темное время суток (его можно было, конечно, пройти и в светлое время, если бы погода не задержала конвои в Таллинском заливе до 12.00 28.08, артиллерия и авиация противника не «выгнали» их из залива 28.08, а ТТЩ и ТР могли идти со скоростью, скажем, 10 узлов вместо пяти. —Р.З.}, корабли точно не соблюдали кильватерное движение (они и не могли точно держаться в строю кильватера, но не по вине командования КБФ, а по объективным обстоятельствам, которые, во-первых, заставили одновременно вывести на прорыв более 200 разнотипных кораблей и судов, а во-вторых, вынуждали их часто останавливаться из-за выхода из строя тралов у ТЩ, выходить из строя для обхода тонущего корабля или оказания ему помощи. — Р.3.). Траление было организовано неправильно. Бригады тральщиков, обгоняя караваны, подрезали мины, но не принимали мер к уничтожению последних. Ввиду этого главный фарватер каравана был засорен свободно плавающими подрезанными минами. Некоторые тральщики не имели пушек для расстрела плавающих мин (ТЩ «Волнорез» и др.) (расстрел плавающих мин действительно не был организован, однако ТЩ не предназначены для расстрела мин, а ТТЩ «Волнорез» в прорыве не участвовал, хотя, между прочим, был вооружен двумя 45-мм орудиями. — Р.3.). Штабу флота было известно о наличии минно-артиллерийской позиции в районе Юминда-Нина, однако операции по подавлению огневых точек противника разработано не было (артиллерия была установлена противником не только на Юминда-Нине; надо также понимать, был ли способен флот подавить все батареи на южном берегу Финского залива; с таким же успехом можно было обвинить штаб флота в том, что он не организовал изгнание всех войск противника с южного берега залива. —Р.З.). ПВО каравана обеспечена не была, так как часть зенитной артиллерии была уничтожена и брошена в Таллине (да, из 56 орудий артиллерии ПВО ГБ, планировавшихся для погрузки на шесть транспортов, значительная часть была оставлена в Таллине из-за вынужденных поспешности и изменения плана посадки войск на транспорты; однако, как показал опыт ТР «Казахстан», нельзя с полной уверенностью утверждать, что эту артиллерию можно было бы использовать в целях ПВО с тех шести транспортов, на которые их должны были погрузить. —Р.З.). Имевшиеся на кораблях зенитные системы использованы не были (не ясно, о каких системах идет речь, если по самолетам стреляли из всего, что могло стрелять: от 130-мм орудий до револьверов системы «Наган», сбив один и повредив два немецких самолета. - Р.3.). Вместо намеченных 56 самолетов вылетели для прикрытие каравана только 34 самолета (не говорит о причинах! Согласно записям в ЖБД авиационных частей, вылетал 41 истребитель, а девять, согласно плану, находились в резерве. - Р.3.), причем значительная часть из них, ввиду того что не имела подвесных баков (опять не говорит о причинах! - Р.3.), не достигала района западнее острова Гогланд, где шли в этот период караваны судов (она и района восточнее о. Гогланд не достигала. - Р.3.). До Гоглаида авиации не было. Истребительная авиация работала с аэродромов Низино, Беззаботное, а западные аэродромы Липово и др. не были использованы (АС Липово был захвачен немцами, АС Купля обстреливался их артиллерией с расстояния менее 10 км. — Р.3.), тогда как, действуя с них, истребители могли летать западнее Гогланда. Необеспеченность прикрытия караванов с воздуха дала возможность фашистской авиации безнаказанно бомбить корабли и транспорта, следующие в Кронштадт. Вся система спасения личного состава погибающих кораблей и транспортов не была заранее продумана и организована (как же тогда удалось спасти 16 тыс. человек с погибших кораблей и судов? — Р.3.). В результате в районе гибели того или иного судна в нужный момент не было спасательных средств (во время гибели «того судна» спасательные средства занимались спасением людей с «иного судна» или «иных судов»; способа предугадать, какое судно должно погибнуть, чтобы вовремя послать к нему спасательные средства, до сих пор не придумали! К сожалению, нуждающихся в помощи судов оказалось слишком много, чего не ожидали; наконец, оперативность спасательных действий из-за отсутствия средств УКВ радиосвязи на флагманских и спасающих кораблях оказалась низкой. — Р. 3.)» [док. № 1363]. По вопросу о спасательных действиях нужно еще сказать следующее: когда суда с тысячами людей на борту тонули в течение 1-3 минут или ночью, среди плавающих мин («Эверита», «Балхаш», «Найссаар», эсминцы арьергарда и др.), никакими спасательными средствами за такое короткое время или в темноте спасти много людей было невозможно; если же суда получали повреждения от подрыва на минах или попадания авиабомб, но тонули не сразу («Луга», «Скрунда», «Ярвамаа», «Шауляй», «Вторая Пятилетка», «Тобол» и др.), с них спасали всех или почти всех людей (табл. 97). Но в этом вопросе имеется еще один нюанс. На корабли и суда в Таллине и Палдиски планировалось принять всего 2400 жителей Таллина, а было принято почти 12 тыс. Можно предположить, что в результате этого не удалось спасти несколько тысяч военнослужащих. Такое нарушение плана посадки, наверное, должен был предотвратить 3-й отдел КБФ, подчиненный начальнику Третьего управления ВМФ, причем не в день посадки, а гораздо раньше, но связи между этим нарушением и большими людскими потерями контрразведчики не увидели. А вот как оценивали Таллинский прорыв военно-морские историки (во избежание повторов оценки, совпадающие с высказанными выше, будут опущены). Видный специалист в области противоминной обороны капитан 3 ранга И.А.Киреев отмечал (1943): «Причины, по которым относительное количество потерь на минах достигло столь высокого показателя (19%), по-видимому, заключается в следующем. а) За отсутствием достаточного количества тральщиков (средний коэффициент обеспеченности от мин был около 0,4) ширина протраленной полосы при проводке конвоев была значительно меньше нормальной, и количественный состав каждого конвоя в два-три раза превышал нормы, принятые при проводке без обвехования тральной полосы (коэффициент обеспеченности от мин Коб —условный показатель противоминной безопасности, выражаемый отношением количества тральщиков к количеству кораблей, проводимых ими за тралами; достаточным для безопасной проводки считался Коб=1. — Р.3.). б) Не располагая достаточным количеством тральщиков, нельзя было уплотнить строй, корабли шли за одним рядом тралов, при взрывах мин в тралах в протраленной полосе образовывались пропуски. в) Отсутствовали ночные тралы, приборы ОГ (обозначитель границы протраленной полосы. — Р. 3.) и ОМ (обозначитель мины. — Р.З.), специальные огни, светящиеся вехи. г) Уровень боевой подготовки в отношении натренированности личного состава кораблей и тральщиков при производстве совместных тральных операций был невысок. д) Операция, в отношении условий организации ПМО, протекала в исключительно трудных условиях. Флоту приходилось форсировать плотное широкое минное поле при наличии сильного противодействия со стороны авиации противника» [библ. № 149]. В 1960 г. капитан 1 ранга И.А.Киреев утверждал: «Со стороны флота не было сделано все, что было необходимо и возможно для того, чтобы довести влияние минной угрозы до минимума и тем самым создать условия, позволявшие транспортам к утру 29 августа прибыть на Восточный Гогландский плес, т.е. в район, находившийся в радиусе действий истребительной авиации КБФ (к сожалению, балтийские авиаторы не согласны с Киреевым; они считали западными границами зон прикрытия морских коммуникаций меридианы о. Лавенсаари (с подвесными топливными баками) и о. Сескар (без подвесных баков). — Р.3.). ... Имеются в виду мероприятия и тактические приемы траления -разрежение минных заграждений катерами, обеспечение безопасности тральщиков постановкой впереди них катеров с катерными тралами, обвехование кромок тральной полосы, использование брандвахтенных судов и иных плавучих ориентиров - все это предусматривалось действовавшим уставным документом (НТЩ-40) (см. приложение 8. — Р.3.). ... Применением заранее продуманной системы расстановки близ поставленных тральных вех катеров (МО, КМ, КЛТ) с подачей с них сигналов (например, зеленым ратьером) можно было попытаться обеспечить ночной переход II, III и IV конвоев через восточную часть Юминдского минного поля» (а как можно было обеспечить безопасность ночного перехода от плавающих мин? — Р. 3.) [библ. № 45]. Исследователь боевой деятельности КБФ в период Великой Отечественной войны, доктор исторических наук капитан 1 ранга В.И.Ачкасов, защищая докторскою диссертацию, утверждал (1967): «Поставленная перед Краснознаменным Балтийским флотом задача прорваться в восточные базы была решена. Боевое ядро флота было сохранено и сыграло затем выдающуюся ролъ в непосредственной обороне Ленинграда. Германскому командованию, ожидавшему выход нашего флота из Таллина и принимавшему в течение двух месяцев серьезные меры, направленные на полное уничтожение КБФ, не удалось достигнуть этой цели. Однако Краснознаменный Балтийский флот не сумел обеспечить безопасность транспортных средств на переходе из Таллина в Кронштадт и эвакуацию гарнизона с наименьшими потерями... Потери в людях и судах могли быть значительно меньшими, если бы не был допущен ряд серьезных ошибок и недостатков... [Военным советом СЗН] перед командованием КБФ не была поставлена задача заранее подготовиться к эвакуации. ... Попытка Военного совета КБФ заранее вывести из Таллина все, что можно было убрать без ущерба для обороны, закончилась провалом, поскольку от Верховного главнокомандования не последовало указания о необходимости готовиться к переходу в Кронштадт (этот вопрос рассмотрен в разделах 3 и 4 главы 1. — Р.3.). ...Флот не сумел воспрепятствовать массовым минным постановкам противника на своей главной коммуникации Таллин - Кронштадт (этот вопрос рассмотрен в разделе 3 главы 2. - Р.3.). ...Перед прорывом у него (у КБФ. - Р. 3.) имелось всего 43 тральщика, в том числе 24 катерных тральщика. Разумеется, они были не в состоянии обеспечить противоминную оборону на переходе морем свыше 150 кораблей и транспортов (а почему не 58 тральщиков? См. прил. 1, табл. 99. — Р.3.). ...Командование КБФ знало, что противник заградил минами район между островами Кери - Вайндло. Но оно мало что сделало даже для определения границ минного поля и тем более для очищения его от мин, главным образом из-за нехватки тралящих сил и средств. Действительно, тихоходные тральщики типа «Ижорец», которые можно было привлечь из Кронштадтской базы к тралению и оборудованию фарватеров через минное заграждение до прорыва флота на восток, подвергались при этом серьезной опасности, так как не хватало сторожевых кораблей и катеров для их прикрытия с моря и воздуха, но ради безопасности целого флота надо было идти на риск (этот вопрос рассмотрен в разделе 3 главы 2. — Р.3.). ...Командование Балтийского флота, как показывает послевоенный анализ, явно переоценивало опасность, грозившую флоту на переходе со стороны вражеских надводных и подводных сил... Такая переоценка привела к отказу от использования для перехода флота северного фарватера, свободного от мин (разве ФВК № 10 ТБ избран для прорыва из-за угрозы атак надводных и подводных сил противника? и разве могло командование КБФ провести «послевоенный анализ» в августе 1941 г.? - Р.3.). Если бы были определены границы минного поля, то оказалось бы, что флоту достаточно было проложить маршруты перехода на опасном участке всего на 7- 10 миль севернее, чтобы резко уменьшить или совсем исключить потери от подрыва на минах заграждения (но если границы минного заграждения не были определены, значит, выбор командованием КБФ для прорыва ФВК № 10 ТБ был в создавшихся условиях правильным? — Р. 3.), а угроза ударов торпедных катеров, подводных лодок и береговых батарей от этого значительно не возросла бы (этот вопрос частично рассмотрен в пункте «б» раздела 1 главы 4. — Р.3.). ...Военный совет КБФ отказался от использования южного фарватера для прорыва флота, учитывая близость побережья, занятого противником, и опасность со стороны его береговой артиллерии, и выбрал для этой цели центральный фарватер (этот вопрос рассмотрен в пункте «6» раздела 1 главы 4. — Р.3.). ...Неверная оценка обстановки на практике привела к тому, что боевые корабли после прохода острова Гогланд самостоятельно ушли вперед, поставив транспорта с войсками перед необходимостью самостоятельно отбиваться от настойчивых и массированных налетов вражеской авиации. Картина бы.га бы, несомненно, другой, если бы большая часть эскадренных миноносцев и сторожевых кораблей была назначена в непосредственное охранение транспортов... (этот вопрос рассмотрен в разделе 3 главы 2, в пункте «в» раздела 1 и в разделе 3 главы 4. — Р.3.). ... Следует подчеркнуть, что Главный морской штаб и Морская группа Северо-Западного направления во главе с заместителем наркома ВМФ и главкома Северо-Западного направления адмиралом И.С.Исаковым не оказали командованию КБФ никакой практической помощи при проведении такой сложной операции в тяжелых условиях обстановки. Огромной заслугой личного состава КБФ и его командования является спасение подавляющей части таллинского гарнизона и экипажей кораблей и судов, оказавшихся в смертельной опасности. Важным положительным мероприятием Военного совета КБФ оказалось создание специального отряда прикрытия. Благодаря этому, а главное, беспримерному героизму советских моряков, удалось предотвратить катастрофические потери в людях... Таким образом, КБФ удалось в чрезвычайно трудных условиях вывести из осажденного Таллина в восточные базы подавляющее число боевых кораблей (87,5%) и более 18 тысяч закаленных бойцов, активно включившихся в оборону Ленинграда» [док. № 201]. В том же 1967 г., выступая на военно-исторической конференции, В.И.Ачкасов дал несколько иную оценку органу стратегического управления, которому был подчинен КБФ: «военный совет Северо-Западного направления не оказал практической помощи командованию КБФ при проведении такой сложной операции в тяжелых условиях» [библ. №121]. Профессор капитан 1 ранга А.В.Платонов (2005): «Существует такое понятие, как «степень поражения», так вот потеря 50% транспортов в конвое характеризуется как его разгром. Наверное, это и есть общий итог Таллинского перехода. 346 ...Заложенные в план предстоящих действий (план прорыва. - Р.3.) принципиальные ошибки: выделение отрядов оперативного прикрытия, вместо усиления обороны непосредственно конвоев; невыполнение требований БУ МС-37, НТЩ-40 и т. д., во многом предопределили огромные потери. Но даже в этих условиях все могло развиваться по более благоприятному для нас сценарию, если бы после съемки с якоря не произошла потеря обстановки и управления силами со стороны командующего флотом и его походного штаба» [библ. №71]. Эти оценки военно-морских историков будут прокомментированы ниже. Имеются оценки и представителей стран-противников. Вице-адмирал ВМС ФРГ Ф.Руге (1954): «Когда в конце августа Советам пришлось очистить Ревель (Таллин. — Р.3.), они потеряли при эвакуации не менее 12 военных кораблей и 35 торговых судов». Однако: «Кампания на Балтийском море закончилась без... полной ликвидации советского флота. В последующие годы это привело к большому напряжению немецких сил» [библ. № 294]. Финские военно-морские историки К.Кескинен и И.Мянтикоски (1991): «Тем не менее русские достигли успеха в эвакуации большей части их войск и кораблей из Таллина в район Ленинграда, где они позднее сыграли решающую роль в обороне Ленинграда наступившей зимой» [библ. № 221]. Читатели смогли бы, видимо, без более подробных комментариев определить свое отношение к приведенным выше оценкам, используя все сведения о Таллинском прорыве, изложенные в главах 1-4 и предыдущем разделе главы 5, а также в документах и материалах, содержащихся в прил. 13 настоящего труда. И все же имеется необходимость обратить внимание на некоторые аспекты приведенных оценок. Пусть простят читатели автора за неизбежные повторения. Первое. Поражают весьма легковесное отношение командования КБФ и ВВС КБФ к своей неспособности во время Таллинского прорыва организовать прикрытие конвоев на максимальный радиус действия ИА и отсутствие объективности в объяснении этого факта. Второе. Неоправданными представляются заявления должностных лиц, чьи оценки Таллинского прорыва приведены выше, о том, что большие потери при прорыве были вызваны, в частности, непринятием заблаговременных мер по вывозу и выводу из Таллина ненужных для обороны ГБ учреждений и кораблей. При этом даже названы эти учреждения и корабли. К ним отнесены флотские управления, тыл, отдел кадров, трибунал, типография, военторг, разные советские учреждения, подводные лодки, транспорты, вспомогательные суда, катера. Но, во-первых, видимо, забывают о том, что с 5 по 28 августа из Таллина были выведены 106 кораблей и судов, около 60 самолетов и вывезены не менее 19 тыс. людей. Во-вторых, силы КБФ, оказавшиеся в глубоком тылу противника, обороняли не только Таллин, но также вход в Финский залив от проникновения в него крупных корабельных группировок противника. Они обеспечивали функционирование морской коммуникации Кронштадт — Таллин — Ханко — Эзель, сухопутно-морской коммуникации Таллин — Рохукюла — Эзель. Ими велись боевые действия по нарушению морских коммуникаций противника в Рижском заливе и открытой части Балтийского моря, осуществлялись бомбардировки Берлина. Поэтому, в-третьих, все органы управления флотом и его обеспечения должны были, как представляется, находиться при его командующем, поскольку из Таллина осуществлялось управление деятельностью всего КБФ на Балтийском морском театре. И военторг был нужен: ведь кайтселийт (добровольческое военизированное формирование националистов Эстонии), наверное, не собирался кормить личный состав органов управления КБФ, дислоцированных на берегу. Не лишним являлся отдел кадров, оформлявший назначения командного состава, награждение отличившихся и т. д. Для известных целей требовался и военный трибунал. В-четвертых, отправив из Таллина транспорты, на чем бы потом вывозили людей, вооружение и ценное имущество (реально при прорыве ничего ценного из Таллина не вывезли, хотя и погрузили, но задача такая Военным советом СЗН балтийцам поставлена была). Боевых кораблей хватило бы только для перевозки войск (прил. 1, табл. 109), но опыта использования боевых кораблей для этой цели у балтийцев еще не было. Что же касается ВСУ, то они были нужны для спасения людей с погибших судов. В-пятых, отправляемые из Таллина корабли и суда с пассажирами или без них требовали сил охранения — ТЩ, СКР и СКА, спасательных судов (буксиров). А этих сил и средств и так не хватало, на переходах между Таллином и Кронштадтом они несли потери, а в ряде случаев их задерживало командование КВМБ для выполнения внезапно возникавших задач в районе Кронштадт — о. Гогланд или для ремонта (следует обратить внимание в табл. 18 и 19 на количество тральщиков, находившихся в ГБ в дни, когда реальным стал вопрос об оставлении Таллина). В-шестых, требовалось авиационное прикрытие отправляемых в Кронштадт кораблей и судов с людьми и грузами, а сил для этого в Таллине не хватало, так как половина авиации КБФ была передана в состав ВВС Ленинградского фронта.
С 06.02.2014 по 09.02.2014 в Индии, Нью-Дели будет проводиться 8-я Международная выставка сухопутных и военно-морских вооружений (так переводят в российских СМИ её название- Land, Naval & Internal Homeland Security Systems Exhibition): .
Предыдущая выставка в 2012 году собрала (в русскоязычных источниках. на сайте выставки) участников из 32 стран, включая США, Францию, Германию, Италию, Израиль, Иран, Россию и др.
Самую большую площадь (1293 кв. м) занимала экспозиция Израиля, а Россия была представлена самым большим числом компаний (37). Для российских предприятий оборонного комплекса выставка Defexpo India является одной из приоритетных, поскольку российско-индийское сотрудничество в военно-технической области насчитывает более четырех десятилетий и формирует основу стратегического партнерства между Москвой и Дели. Россия принимает участие в выставке Defexpo India на регулярной основе. Одним из израильских экспонатов будет недавно представленный новый образец беспилотного патрульного катера для береговой охраны Израильского концерна авиационной промышленности - "Катана". Он является продолжением разработок беспилотных катеров, таких как "" .
В 2012 году российская "военно-морская техника была представлена следующими разработками российских оружейников: дизель-электрическая подводная лодка «Амур-1650», фрегат «Гепард 3.9», сторожевой корабль «Тигр», малый ракетный (артиллерийский) корабль «Торнадо», катера «Мираж», «Мангуст» и «Соболь» а также, различные комплексы корабельного вооружения, средства контроля за морской обстановкой " ().
Я очень хотела попасть на эту выставку. Но мешали морозы. Но в эту субботу решила все же отвлечься от дел. И вот я в ботаническом саду "Аптекарский огород".
Кусты, выглядывающие из-под снега...
И холодно, и зябко. Но словно кусочек тропического лета -в оранжерее цветы красоты невиданной.
И невозможно оторваться...
И кактусы....
А потом прогулка домой, шелест снега в надвигающихся сумерках. И кусочек лета, запечатленный на фотографиях.
Капитан 1 ранга в отставке Гагин Дмитрий Сергеевич, ветеран Поисково-спасательной службы ЧФ
Получив назначение после выпуска из училища на Черноморский флот, я, как и все молодые офицеры, стремился попасть на боевые корабли, но был назначен в Аварийно-спасательную службу ЧФ, о деятельности которой имел весьма смутное представление. Приняв под своё командование вновь построенное на Гороховецком судостроительном заводе водолазное судно ВМ-416, я начал службу с разработки судовых расписаний и эксплуатационных инструкций. А поскольку сам я видел это судно впервые, то параллельно изучал его устройство по имеемой на борту заводской документации и непосредственно на материальной части. Неоценимую роль в моём становлении как командира сыграли опытные мичманы Ткачук П.И., Прибора П.Н., Назаренко М.И. Времени на раскачку у нас не было, командир 409 ОДАСС капитан 2 ранга Крот О.С. поставил мне задачу: в течение двух месяцев сдать на допуск к самостоятельному управлению судном, сдать курсовые задачи и начать самостоятельно выходить в море. Эту задачу я и экипаж судна выполнили в установленные сроки.
