Только-только отошли январские морозы. Шлюпки и яхты Косинского детского морского клуба стоят под чехлами, занесенные белым снегом. Толстый слой льда сковал воды озера Белое.
Но юные моряки не привыкли сидеть без дела. Не беда, что в наших широтах навигация длится только полгода! Если есть желание жить активно, надо всего, лишь, поменять средство передвижения. А наша зима дает нам в этом большие возможности! Так и решили – во время зимней Олимпиады в Сочи провести свои, Косинские зимние старты на озере Белое. Как и на всех мероприятиях Морского клуба, принять участие в них пригласили всех желающих: детей, подростков, пожилых людей. Приходили в одиночку, командами, семьями и целыми организациями – Совет ветеранов района, Центр реабилитации молодых инвалидов в Жулебино, общественная организация «Суворовцы и нахимовцы», муниципальное учреждение «Триумф», бизнесмены, ветераны, яхтсмены Морского клуба и многие, многие другие.
По традиции на сигнальных мачтах Морского клуба подняты военно-морские флаги России и СССР и флаги расцвечивания, возвещая о начале народных зимних стартов. На торжественном построении в честь открытия соревнований с поздравлением всем участникам выступила гражданка Сербии, профессор истории Белградского Университета Радмила Вайнович. В своей пламенной речи она передала привет россиянам от братского сербского народа и заверения в чистой, бескорыстной и вечной дружбе.
Радмила Вайнович не случайно оказалась в гостях в Косинском морском клубе. Ее предки были прославленные адмиралы и офицеры Русского флота, сподвижники Ушакова и Нахимова. Она сама является руководителем сербской общественной организации «Русский Императорский флаг и Русская Императорская армия», которая бережно хранит память и реликвии русских кадетских корпусов, офицеров, адмиралов и генералов, вынужденных долгое время жить в изгнании, но продолжающих оставаться патриотами России. В завершении своей речи, Радмила Вайнович заявила, что сербский народ верит – он стоит на защите южных рубежей Великой России.
Главным событием Косинских стартов стали соревнования на собачьих упряжках на кубок «Джека Лондона». С самого утра к Морскому клубу стали подъезжать машины, из которых на снег выкатывались мохнатые шарики и с радостным лаем, предвкушая азарт предстоящих соревнований, натягивая постромки, тянули своих хозяев на белый простор.
Юркие хаски и степенные маламуты оглашали окрестности совсем не привычными для местной территории звуками. Пришедшие с гостями таксы, пекинесы и даже лабрадоры опасливо жались к ногам хозяев, осторожно обнюхивая гордых представителей Севера.
В одно мгновение Белое озеро преобразилось в один из уголков Аляски, где-то на берегу заснеженного Юкона. Кажется, вот-вот, прямо из-за поворота покажется упряжка Мэйлмюта Кида, одного из героев Джека Лондона, и, поднимая вихри снежной пыли, промчится, скрываясь в белой мгле. И, откуда-то, издалека послышится энергичный оклик: «Эй! Эй! Время не ждет! Пошел! Пошел!».
Организаторами соревнований на собачьих упряжках стали Косинский морской клуб и Московское отделение Российской Федерации ездового спорта под руководством Чебухина Игоря Юрьевича.
С самого начала было не совсем ясно, можно ли проводить такие соревнования на льду озера. Собаки вязли в глубоком снегу и быстро уставали. Трассу надо было предварительно укатывать снегоходами.
Кроме того, надо было исключить встречное движение упряжек, чтобы собаки не отвлекались друг на друга. Тем не менее, несмотря на некоторые недоделки, соревнования удались! В состязаниях участвовало около десяти собачьих упряжек – двоек.
Кроме того, на старт вышли несколько лыжников, «буксируемых» одной собакой. Все зрители высыпали на снег и с интересом наблюдали за ходом событий. В целом, трасса понравилась и участникам и зрителям.
Все участники получили ценные подарки и грамоты.
А пока подводились результаты, был дан лыжный старт всем желающим.
Одновременно с соревнованиями по ездовому спорту, на отдельных площадках на территории Морского клуба все желающие могли поупражняться в стрельбе из пневматических винтовок и пистолетов по биатлонным мишеням.
На хоккейной площадке клуба родители и дети сражались в хоккей, и со стороны было сразу не понять, кто из игроков играл азартнее.
А в новом, недавно построенном тире Морского клуба проводились первые соревнования по стрельбе из пневматической винтовки на первенство района «Косинский стрелок». Боле 50 человек приняли участие в этих соревнованиях. А победителем стал полковник в отставке, ветеран-суворовец Артемьев Валерий с результатом 49 очков из 50. Пример молодым!
По сложившейся традиции, Морской клуб всех угощал вкуснейшей гречневой кашей с тушенкой и грибами, а также горячим чаем. Молодежь из проектного клуба «Реформа» под руководством Анкудинова Игоря организовала анти-кафе для членов и гостей клуба, а также музыкальное обеспечение мероприятия. Для детей и молодежи на втором этаже здания клуба был организован просмотр документального фильма по истории морской пехоты России «Полундра». Комментарий к этому фильму давал сам его продюсер, директор кинокартин киноконцерна «Мосфильм» Александр Полковник.
Ну, а к клубному мангалу, источающего притягательные ароматы, выстроилась непрекращающаяся очередь. Только когда совсем стемнело, ушли последние гости.
А молодежь клуба еще долго обсуждала результаты прошедшего мероприятия и намечала новые планы.
Не могу не сказать о порядках и дисциплине на местном флоте. Ни в коей мере не хочу, чтобы у читателя сложилось мнение о том, что я преклоняюсь перед такого рода порядками, но кое о чем, на мой взгляд, нам следует задуматься. О субординации. Может, здесь она доведена до абсурда, но тем не менее какое-то рациональное зерно в ней есть. В дождливую погоду (она иногда все-таки бывала — в июне в южном полушарии зима) просмотры кинофильмов организовывались в недостроенном клубе лагеря. Любопытно было наблюдать следующую систему размещения индонезийских зрителей. В первых рядах сидят матросы. Затем один ряд оставляется пустым. Далее сидят сержанты и только через два пустых ряда за ними располагаются офицеры. Каково? Индонезийский офицер, как правило, отдает все приказания только через старшин, до непосредственного контакта с матросом не опускается, но может, например, хлестнуть провинившегося матроса перчаткой по лицу. Я даже спросил одного из таких матросов, почему он не возмущается? Ведь, насколько я знаю, такого рода наказания в уставе нет? Матрос ответил, что зато существует система штрафов за дисциплинарные нарушения. Он готов снести оплеуху, лишь бы не платить штраф. Правда, видел я и такое варварское наказание, как стоянка «на часах» (прямо, как у Толстого или Станюковича) матроса с винтовкой на плече, с полной выкладкой, под палящим тропическим солнцем. Но это — крайность. Вообще же дисциплина здесь высокая. Наказания редки. На всех кораблях и в береговых флотских учреждениях существуют штатные и нештатные военные полицейские, которые несут патрульную службу и даже проводят утренние осмотры состояния формы одежды у военнослужащих и гражданского платья у вольнонаемных. У них, в частности, проверяют пришиты ли все пуговицы, отглажены ли брюки, юбки. Такие осмотры проводятся перед подъемом флага, а флаги здесь поднимают не только на кораблях, но и в береговых частях и даже во дворах некоторых домов. По-моему, это неплохая форма воспитания людей. Для разрядки расскажу несколько смешных, на мой взгляд, эпизодов из тогдашних наших будней.
Эпизод первый (обращение с оружием)
Ночь. Тишина. Мирно спим. Вдруг за окном — автоматная очередь, затем вторая. Вскакиваем из-под «балдахинов» и к окнам. Во дворе тихо, все спокойно. Прямо в плавках выбегаем из здания к часовому на КПП, благо он буквально под окнами. На ломаном англо-немецко-индонезийско-русском диалекте* спрашиваем у него, в чем дело, откуда и кто стрелял? Часовой лениво объясняет: ему будто бы показалось, что в придорожных кустах кто-то шевелится. Может мятежник? Два месяца назад в Индонезии был подавлен антиправительственный мятеж, вот ему и показалось, что в кустах мятежник сидел, а стреляет он без всякого предупреждения — по шороху. «Успокоенные» ложимся спать. В голове вертится: он так и в нас случайно может шарахнуть! * Именно на таком «языке» мы первое время общались с индонезийцами. Многие из них понимали по-английски, чуть больше по-немецки (голландский язык их бывших колонизаторов очень похож на немецкий), а от нас они перенимали, кстати, очень успешно — русский.
Эпизод второй (о том же)
Заходим вечером в офицерский ресторан, благо он от нас территориально недалеко. Публика танцует. Столики пустые. На одном из них лежит кобура с пистолетом типа «» и отделанная бисером женская сумочка. Косясь на оружие, спокойно лежащее на столе, располагаемся за соседним столиком. Танец заканчивается. К столику подходит офицер с дамой. Садится. Пистолет и сумочка отодвигаются на край стола, парочка продолжает ужин. Такое обращение с оружием для нас, конечно, непривычно. Выходим на веранду подышать. Стоящий там офицер что-то пытается нам объяснить жестами. Явно приглашает куда-то наверх. Поднимаюсь с ним на крышу ресторана. Здесь пост ПВО с четырехствольным зенитным пулеметом. Офицер, что-то объясняя мне, садится за него и неожиданно дает короткую очередь в воздух. Довольно улыбаясь, показывает мне большой палец и прощается. «Успокоенный», спускаюсь вниз.
Эпизод третий (полное спокойствие)
Два индонезийских катера помогают нашей плавбазе швартоваться. Неловко маневрируя ходами, один из катеров вдруг ныряет в воду и тонет. Никто из людей с катера не всплывает. Спрашиваю стоящего на пирсе индонезийского офицера, управлявшего действиями катеров с берега, сколько человек погибло на этом катере? Он пожимает плечами и успокаивает меня: «У нас людей еще много...»
Эпизод четвертый (эксплуатация детского труда)
Во время докования я куда-то часа на два отлучаюсь. Офицеры — на занятиях. Работами руководит боцман из старшин срочной службы. Возвращаюсь с занятий, подхожу к лодке. Слышу какое-то дружное пение детских голосов и ритмичные удары скребков о корпус. Наблюдаю такую картину: матросы мои курят на стенке дока. Заглядываю в док. Вся подводная часть корпуса лодки облеплена сидящими на лесах местными мальчишками. Они весело поют и неистово скребут корпус. Спрашиваю у боцмана, что это значит? «Дали им консервов и мыла, вот они и рады отработать», — отвечает тот. Возмущенно прекращаю эксплуатацию.
Эпизод пятый (о нехорошем происшествии)
В один из первых вечеров нашей жизни в «лагере» офицеры моей лодки, жившие этажом ниже, изрядно выпили. Делали они это, как положено за границей, тихо. А я, старпом, ничего не подозревая, спал этажом выше. Среди ночи обитатели нашей «каюты» проснулись от запаха гари и дыма, поднимавшихся снизу. Пожар! Моментально спускаюсь вниз. А там картина: штурман стоит у крана с водой, минер щупает руками водопроводную трубу, механик подает команды, положенные при пожаре в отсеке лодки: «Герметизировать отсек! Воду на магистраль!» На кафельном полу догорает деревянная кровать доктора. Сам доктор спит на одной из свободных коек. Койка сгорела буквально дотла: на полу осталась только кучка пепла, да на высоком потолке — темное пятно копоти. Разбираюсь. Оказывается, врач заснул с зажженной сигаретой. Это на соломенном-то матрасе и на деревянной кровати с марлевым пологом! Почувствовав дым, он спокойно встал и перелег на соседнюю свободную койку. Механик спросонья думал, что он на корабле и руководил тушением пожара! Смех смехом, а завтра предстояла серьезная разборка у комбрига. Обошлось. Утром, благодаря моей дружбе с индонезийским комендантом, потолок был выкрашен, пол вымыт, а на месте сгоревшей кровати красовалась новенькая — деревянная, под белоснежной марлей. Несмотря на некоторый трагизм, у меня, как лица, ответственного за подготовку личного состава к борьбе за живучесть корабля, эпизод этот оставил чувство удовлетворения. Навыки в выполнении, так называемых, первичных мероприятий по борьбе с огнем у офицеров были отработаны до автоматизма!
Эпизод шестой (о бдительности)
В офицерском баре при столовой нас обслуживал молодой человек — бармен. Судя по всему, русского языка он не знал. С чисто русской привычкой болтать за стаканом пива на служебные темы, мы, в его присутствии, частенько обсуждали, не стесняясь, вещи, мягко говоря, не для иностранного уха. И вот, уже перед самым нашим убытием на Родину, вхожу по каким-то делам в штаб индонезийской бригады. В дверях носом к носу сталкиваюсь с этим барменом. Он — в форме старшего лейтенанта флота. Вместо велосипеда, на котором он обычно уезжал после работы домой, его у подъезда ожидает блестящий американский «Форд». Улыбаясь, «бармен» на чистом русском языке желает мне доброго пути в Россию и заводит мотор автомобиля...
Эпизод седьмой (о том же)
Получку из Джакарты привозил какой-то финансист нашего посольства. Нам с Володей Колесникрвым его лицо показалось знакомым. Где мы могли его видеть? Вспомнили! Это же майор, бывший в нашем училище начальником Особого отдела! Бросились к нему с воспоминаниями и расспросами. Почему-то отвечал он нам без всякого энтузиазма, уклончиво... Больше мы его не видели. Приехавший вместо него в следующий месяц другой товарищ, на вопрос о том, где его предшественник, зло ответил, что его кто-то «засветил» и теперь он уже в Союзе. Дела... Теперь-то, особенно после прочтения бестселлеров Резуна-Суворова, все ясно. Я далек от мысли, что наши посольства были гнездом шпионов и особистов, но факт остается фактом, подпортили мы кому-то карьеру....
- посол СССР в Индонезии в 1960-1965 гг.
Эпизод восьмой (тоже, видно, о бдительности)
Уже в конце нашего пребывания в Индонезии при очередном выезде за город посещаем старинный буддийский храм. Экскурсовод показывает великолепную каменную скульптуру Будды. Будда сидит как бы в каменной клетке. Экскурсовод рассказывает, что по преданию женщина, страдающая бесплодием, излечится от этого недуга, если сумеет просунуть руку сквозь каменную решетку и дотронуться до деликатного места между ногами . Я немедленно пытаюсь сунуть свою руку в клетку. Позади нас еще много экскурсионных групп с людьми разных национальностей. Мои безуспешные попытки достичь этого самого места у Будды («ручка» моя явно не калибруется с отверстием решетки) вызывают у экскурсантов смех. Вдруг отчетливо слышу английскую фразу: «I think that this Russian major wants to become a general!» («По-моему, этот русский майор хочет стать генералом!»). Оборачиваюсь и вижу весело смеющуюся группу китайцев. Конечно, угадать кто из них произнес эту фразу нельзя, но все же... Откуда им известно мое звание? Значит не так уж мы засекречены...
Эпизод девятый (о людоедстве)
На автобусе, который возил нас на отдых за город, водителем работал веселый остроумный старик. Водитель — ас. В дороге он смешил нас рассказами об эпизодах из своей жизни. Мы к тому времени уже немного понимаем по индонезийски, тем более что шофер сопровождает свои рассказы красноречивыми жестами. В частности, рассказывает он и о том, что во время оккупации был призван в японскую авиацию и был сбит американским летчиком. Демонстрируется изуродованная американским снарядом нога. Задирание штанины с частичным отрывом рук от баранки без снижения скорости автобуса, мчащегося по загородному шоссе. Хорошо еще, что не по улице! На наш вопрос о том, существуют ли еще в Индонезии племена, занимающиеся каннибализмом, водитель, ничуть не смутившись, без смеха, отвечает, что он и сам людоед. С удовольствием наблюдая нашу реакцию, перечисляет национальности, представителей которых он, якобы, употреблял в пишу. «Голландцев, японцев, англичан, американцев — ел», говорит он серьезно. Сделав паузу, подмигивает и заключает: «А вот русских еще не ел!». Приятно слышать. В общем, добрые отношения с хозяевами страны пребывания скрашивают наш быт.
Однако главным дискомфортным условием нашей жизни остается жара. Изнуряющий зной и очень высокая влажность мешают работать, делают нашу жизнь, при всех юморных ситуациях, не очень веселой. Наваливается тоска по Родине, по родным и близким, которым и написать-то толком о себе нельзя... Очень привыкли к пиву. Его здесь культивировали еще голландцы. При жаре, как объясняет наш доктор, пиво помогает нормальному функционированию почек, не дает шлакам выходить из организма только через поры. Эту фразу он обычно запивает стаканом пива со льдом. Пьем мы преимущественно пиво, выпускающееся специально для флота: на этикетке скрещенные якоря, изображение военного корабля и надпись: «Анкатан Лаут» (военно-морской флот). Иногда, правда, этот «Анкер-бир» (пиво-якорь) исчезает с прилавка офицерских баров и тогда приходится заходить в расположенный по дороге от причала к лагерю китайский бар. В баре этом пиво, как мы говорим, «инфляционное», в Индонезии — инфляция (тогда мы впервые столкнулись с этим явлением). Стоит оно в два раза дороже, чем «казенное». Но что делать! Между прочим, в Индонезии очень много китайских магазинов, лавочек, баров, лавчонок и т. д. Обязательным атрибутом любой китайской торговой точки является портрет Мао -Цзедуна, висящий, как у нас бы сказали, в «красном углу». Причем абсолютно не важно, жил ли когда-нибудь хозяин заведения в Китае или нет. Висит такой портрет и в этой лавчонке. Сам хозяин не работает. Внутри хижины орудуют его жена и сын. Хозяин же сидит в позе нирваны у входа, на улице, в плетеном кресле и постоянно курит. Кожа его задубела от солнца. Тень от пагодообразной крыши небольшая, от зноя не скрывает. Однако сидит этакий «Конфуций» неподвижно, думает какую-то свою думу, с нами здоровается, не поднимая головы...
День Военно-Морского Флота. В бухту вошли три противолодочных корабля и водолазный бот. Они выстроились на рейде, и моряки на шлюпках пристают к берегу. Среди офицеров я вижу Фрола Живцова. Дед и отец в полном параде. Дед — при всех орденах. Мы, бегавшие все время в трусах, приоделись по-праздничному: надели длинные брюки, новые рубашки, фасонистые ботинки. Живцов почтительно поздоровался с дедом и крепко обнял отца. Из лагеря на автобусах приехали пионеры (без Карины — она уже уехала в Таллин). В лесу оркестр эстонцев-любителей играет туш в честь Яануса Хааса и в честь мичмана Несмелова — его вместе с другими скрывал Хаас в пещере. Не выручи их Яанус Хаас, могли гитлеровцы убить или сжечь, как сожгли Никонова. Фрол Живцов называет по именам моряков с «охотника», погибшего в бухте; говорит о деде, плававшем на противолодочных кораблях, — он загнал фашистскую лодку в бухту Киви; об отце, исцеляющем больных моряков; об эстонцах-рыбаках Кивиранда, сжегших в сорок четвертом году все свои шхуны, баркасы и боты, чтобы фашисты убежать не смогли. Вдруг — чего я никак не ждал — Живцов упоминает «следопытов Балтики», нахимовцев из дружины имени Никонова и нас; мы, по его словам, натолкнули взрослых на мысль восстановить пещеру и напомнили, что герой — «охотник» — лежит на дне бухты, всеми забытый. — Сегодня с нами пришли водолазы,—говорит Фрол Живцов. — Они обследуют бухту. Если обнаружат «охотника», кран поднимет его. Катер установят на берегу. Он будет стоять над морем — памятник славным балтийцам. — Прокричим же «ура» нашим замечательным людям! — заканчивает Живцов свою речь, и в лесу гремит такое «ура», что разлетаются в панике птицы. — Что я вам говорил? — спрашивает нас дед.— Благородное начинание всегда будет доведено до конца... А меня вы зря поминали, Фрол Алексеевич,— говорит он Живцову.— Я ведь лодку ту упустил... — Не ваша в этом вина,— возражает Живцов.— Не та была техника. Вот теперь, я ручаюсь, ни одна не уйдет. На любом расстоянии уничтожим, не останется и листочка железа! Все идут осматривать пещеру. И мичман Несмелов рассказывает, как их привел сюда Яанус Хаас, как принес он им пищу, воду и одеяла и через несколько дней вывел темной ночью к лодке. Он отправил моряков в море, а сам с простреленными ногами уполз в лес. Он лежал в пещере, к нему приходили друзья-рыбаки и кормили его.
А потом гости отправляются на корабли. Нас Живцов приглашает на флагманский. Сердце у меня замирает, когда я со шлюпки впервые в моей жизни ступаю на палубу настоящего корабля. Живцов угощает нас квасом и показывает альбом с фотографиями: вот он, тринадцатилетний, в матросской форме, в орденах и медалях. А вот их четверо: он и Никита Рындин, нахимовцы, и две девочки — Антонина и Стэлла. А вот они за богато накрытым столом. Нахимовское окончено, и они уезжают в Высшее военно-морское училище. Еще фотография — они, курсанты, на набережной Невы. Они—лейтенанты. Стоят возле своих кораблей. А вот другой альбом фотографий. Группа лупоглазых ребят в морской форме. Есть среди них и совсем малыши. Первые нахимовцы. Первые... Многие — сироты, нахимовское заменило им потерянный дом. И рядом фотографии офицеров. Те же самые малыши, но они уже выросли. Бравый капитан второго ранга... — Юрий Девяткин, наш комсомольский вожак,— поясняет Живцов. — Теперь кораблестроитель. А это Бунчиков Вова, вернулся в нахимовское преподавателем. А это Авдеенко. Помните, как ему трудно вначале пришлось? Все же выдюжил, стал офицером. А это Поприкашвили, наш Илико. Забегалов Иван... Теперь они плавают по морям, в океане, командуют кораблями — подводными, атомными, ракетными. Мало ли у нас на морях кораблей! И не теряют друг друга. Встречаются. Пишут письма. Присылают свои фотографии. Крепка дружба нахимовцев! Я говорю, что пойду в нахимовское. Трудно, я знаю, много желающих. Но, кровь из носу, попаду! — Добро! — хвалит Живцов.
Он показывает нам свой корабль. Мы спускаемся по крутым скользким трапам и ходим по запутанным коридорам. Всюду что-то гудит и бурлит. Заходим в какую-то каморку к [url=http://visualrian.ru/ru/site/gallery/#694355/context[q]матросу в наушниках[/url]. Матрос снимает наушники и дает мне послушать. Шум, гам, тоненько кто-то попискивает. Матрос, оказывается, слушает, не забралась ли в бухту подводная лодка. — Наши подводнички — хитрецы! — говорит Фрол Алексеевич. — Могут и такой номер выкинуть во время учений. (Есть тут один герой-подводник Карамышев. Орел! Но и нам палец в рот не клади... Дед с любопытством рассматривает оружие, которое не позволит ни одной лодке уйти. Да,— говорит он,— будь у меня такое, я бы не упустил тогда лодку. — Но другие-то лодки от вас не ушли,— утешает Живцов. Завидую Живцову. Завидую потому, что он в мои годы уже воевал, дышал морем и корабль был ему домом. Я готов хоть сегодня поселиться на корабле, драить палубу и выполнять все приказания командира. Скорее бы в нахимовское! Скорее? А через два года не хочешь? Нас приглашают обедать. В кают-компании стоят телевизор и пианино. Хочешь — смотри передачу, а хочешь — играй. На полках много книг и журналов. Тихо играет радио. С каким уважением Живцов и его офицеры относятся к деду! Он воевал, когда они еще только жить начинали.
На палубе матросы поют под аккордеон и читают стихи. Мне особенно нравятся стихи поэта-подводника . Читает их с большим чувством молодой матрос — тот самый, которого Живцов спас весною.
Превыше мелочных забот, Над горестями небольшими Встает немеркнущее имя, В котором жизнь и сердце,— Флот!
Идти над пеной непогод, Увидеть в дальномере цели И выбрать курс, минуя мели,— Мысль каждая и сердце — Флот!
В столбах огня дай полный ход, Дай устремление торпеде, Таким в боях идет к победе Моряк, чья жизнь и сердце — Флот!
Здорово сказано! Я записываю в тетрадь прекрасные слова, посвященные флоту. Потом певец поет: «...»
Живцов слушает, закрыв глаза. Встряхивает огненными кудрями. — Мы всегда пели «Вечер на рейде». Помните, товарищ адмирал? — Да,— говорит дед.— Перед боем.— И подхватывает припев. Прощаясь, Живцов говорит: — На рассвете уйдем на учения — гонять подводную лодку. На то существуем. Я готов слезно просить, чтобы он взял нас с собой «гонять подводную лодку»: меня, Олежку, Вадима. Но я знаю, что он не возьмет. Пока мы для него — просто мальчишки. А на корабле, как говорили нахимовцы, презирают сухопутных растяп... Живцов нас провожает до трапа. — Счастливого плавания! — говорит ему дед. Уже вечер. Мы идем в шлюпке к берегу. Позади ярко светятся огни кораблей.
НАШЛИ „МОРСКОГО ОХОТНИКА"
. На другой день мы устремляемся на «Бегущий» к водолазному боту. Матрос кричит с бота, чтобы близко не подходили: идут работы! Эх, нырнуть бы в акваланге туда, к водолазам! Но дед предупредил, чтобы мы не мешали. И мы торчим поодаль, смотрим, как забурлила и вспенилась вода возле бота: подняли водолаза. Нашел он что-нибудь или нет — мы не знаем и ужасно томимся. Ему на смену спускается с бота другой. Пузыри, пузыри, пузыри... ушел под воду! — А что, если стать водолазом? — говорит Вадим. — Попробуй. Я, например, не хочу быть водолазом. Я бы хотел, как Живцов, выслеживать подводные лодки или, как Карамышев и Олежкин отец, плавать на них. Еще два или три дня, только выскочишь из палатки по команде деда: «Подъем!» — и видишь: бот в бухте. И вдруг слух разнесся: «Нашли!» Лежит «охотник» на дне, пополам разломился. Бот рано утром ушел в открытое море; мы на «Бегущей» устремились туда, где недавно работали водолазы, нацепили ласты и маски. Ну конечно же! На дне — два черных пятна. Не там мы искали с нахимовцами! Дня через три буксир приволок мощный кран. Мы послали телеграмму в нахимовское: «Морского охотника» водолазы нашли».
ВСПОМИНАЮТ ПРОШЛОЕ КАПИТАНЫ...
В августе день рождения деда. Я бы ни за что не стал праздновать старость. Но дед как ни в чем не бывало надел парадную форму, скомандовал нам становиться на подъем флага. Дед был при всех орденах, а их у него — о-го-го! Он выслушал наши поздравления.
Баба Ника месила тесто для пирогов, мама чистила рыбу. Ингрид с умильной мордой вертелась вокруг, ожидая . А на веранде жена и дочь старого Юхана украшали дедово кресло гирляндами и расставляли по дому березки. Потом широко раздвинули стол, постелили белую скатерть. С почты принесли несколько телеграмм; одна была от Живцова, другая — от командования флотом, третья и четвертая — от наших нахимовцев и от их адмирала-начальника... По радио Георг Отс пел эстонские песни. Вдруг мама позвала: — Идите скорее сюда! Руки у нее были в рыбьей чешуе: она не успела их вымыть. Рассказывали о Максиме Ивановиче Коровине. Передача называлась «Ветеран седой Балтики». Кое-чего я раньше не знал. Дед, потопив однажды фашистскую подводную лодку, подобрал ее командира. Фашист на допросе дал важные сведения. В конце радиопередачи ученики деда — адмиралы и офицеры, в том числе и начальник нахимовского училища,— желали ему долгих лет жизни. — Не забыли...— сказал растроганный дед. По морщинистым щекам его текли слезы. Отец подошел к нему, и они крепко обнялись. Стали приходить гости — старые капитаны. Хейно Пасс принес двух копченых угрей — коричневых змей, висевших в его руке чуть не до пола. Юхан — торт, испеченный женой. На нем были сахаром выгравированы якорь и буквы «М. К.». Волли Вартс — большущего лосося. Приехал в своей инвалидной машине Яанус Хаас с букетом огненных из своего сада. Пришел Николай Николаевич Аистов. И когда уже все уселись за стол и первый тост был поднят за деда, появился дядя Андрей.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Наше утро в семье начинается с новостей Олимпиады. Это нормально. Большое яркое событие во времени, в котором мы живем - этим тоже определен наш интерес. Просматривая один из сайтов интернета ,попала на глаза маленькая заметка , с заголовком крупным шрифтом ( кричащим, как назвали мы его бы по журналистски ): НЕМЕЦКИМ ЛЫЖНИКАМ ПОМОГЛИ РОССИЙСКИЕ СПОРТСМЕНЫ ПОСЛЕ ТОГО, КАК КОМАНДЫ АВСТРИИ И ШВЕЙЦАРИИ ОТКАЗАЛИ В ПОМОЩИ НЕМЕЦКОЙ СБОРНОЙ « Российские олимпийцы одолжили сборной Германии по лыжным видам спорта устройства для подготовки лыж, так как оборудование, которое немцы привезли с собой в Сочи, оказалось неисправным. Об этом сообщила 8 февраля местная газета Frankfurter Allgemeine Zeitung. "За все то время, что я являюсь спортивным функционером, с таким чувством солидарности я сталкиваюсь в первый раз, - указал президент немецкого олимпийского спортивного союза /ДОСБ/ Альфонс Хёрманн. - При этом нужно учитывать, что русские помогли своему прямому конкуренту". Без помощи россиян сборная Германии осталась бы с четырьмя десятками пар абсолютно новых не отшлифованных лыж, указал он. По данным Хёрманна, изначально просьбу немцев отклонили сборные Австрии и Швейцарии. "У каждой медали есть обратная сторона", - философски выразился по этому поводу немецкий спортивный функционер. Благодаря помощи хозяев Олимпиады, немецкие биатлонисты, лыжники и двоеборцы смогли успешно тренироваться всю пятницу. "В противном случае, мы бы оказались в невыгодном положении", - отметил президент ДОСБ. БЕРЛИН, 8 февраля. /Корр. ИТАР-ТАСС Антон Долгунов/» Подтолкнуло меня к ней обратиться два момента. Последнее время в средствах массовой информации все больше и больше стало сообщаться новостей о фактах проявления доброты, милосердия, бескорыстной помощи, щедрости и отзывчивости, благотворительности, акциях о сборе средств ( на лечение, адресной помощи кому-то)… Моя память, которая неизменно примечает подобное, кажется, переполнилась всем этим. И, тем не менее, интерес не угасает. Вот и заметку скачала, и наспех записала из новостей про акцию « Подари дрова», которую проводят в Ивановской области. Кубометр дров стоит там семь тысяч рублей, не каждому по карману, вот настоятель храма и возглавил подобную акцию. У него на компьютере есть картинка с домами и адресами, доставят дрова к дому, и на экране в окнах этого дома загорается свет, а из трубы идет дым… Планировали помочь 128 семьям, а за три месяца сумели собрать столько денег, что уже в 200 домах поселилась радость от такого щедрого подарка - большой машины колотых дров, привезенных прямо к дому. Показаны детишки многодетной семьи, мал-мала, которые с большим старанием носят поленья к поленнице, и бабуля, которая говорит о том, что спасли ее от холода, до этого топила она печь прутьями, которые обламывала в округе с кустов, а теперь, хоть по два полена будет сжигать березовых : « ведь только береза дает тепло «… Все счастливые, сплошной позитив. Трогательная история… Что и говорить, вон сколько людей откликнулось , среди них есть такие, кто сделал это спонтанно, впервые, но больше тех, для которых бескорыстная помощь, милосердие, отзывчивость не просто слова, а норма поведения и смысл жизни. Но вместе с этими, пришли и горькие мысли: боже, до чего же худо живут люди, если не могут выкроить денег даже на самое необходимое , и помогает им выжить не государство, а такие вот, как они, не богатые, но с отзывчивыми сердцами, чуткими к чужой нужде. «Всем миром», как велось исстари на Руси. А когда одолевала этот осадок в душе, память услужливо» тут же «заскребла»: а что ты разве не знаешь, что и «добро бывает с кулаками «, и « не делай добра – не получишь зла» , и про благие намерения, которые ведут в ад…Бывает, возражаю я. Бывает так, что быть благодарным – себе дороже… И что ? Это тоже наша жизнь. Даже розы в ней, и то с шипами . Помог устроить друга на работу в свою организацию, а он подсидел тебя. Дал денег, чтобы приятель встал крепко на ноги, он « оперился, взлетел « и… разорил твою фирму. Выразил желание посидеть с маленьким ребенком , чтобы молодые соседи сходили в театр, а они «записали» вас в бесплатные няньки и теперь вы то и дело «выручаете» их. Конечно, каждый случай надо рассматривать глубже. В чем – то доброта наша - от слабости или мягкости характера, природной деликатности, невозможности сказать решительное «нет», в каких-то ситуациях. . В другом случае: протянул руку помощи, как бы встал на ступеньку выше. С таким положением вещей не каждый может смириться. Человек с уязвленным самолюбием, воспринимает эту помощь, как подачку, и не упустит случая отыграться на своем благодетеле. А насчет благих намерений, я думаю, это от того, что мир людей более жесток на самом деле. И узнаешь это, подрастая, взрослея, получая горькие, досадные уроки от общения, жизненных переделок, когда твое желание сделать, как лучше, оборачивается сожалением. Но ведь не скудеет душа людей на милосердие. Ведь таких примеров уже тоже не сотни, десятки сотен, тысячи… Не все их знаем, потому как добрые дела любят вокруг себя тишину. Многие доброжелатели так и остаются неизвестными. Перебирая в памяти примеры щедрой благотворительности, о которых я уже знаю, пришло и мысли о том , что в основном только самодостаточный, счастливый человек может быть по - настоящему щедрым. Он отдает без оглядки, не ожидая от этого каких-то дивидентов, не боясь оказаться на обочине жизни. Никакие подножки не могут выбить его из колеи. Человеку, уверенному в себе, не понадобятся тяжелые доспехи, чтобы защитить себя. Он милосерден, щедр, творит благо, ничем не рискуя. И отдавая, он получает снова, пусть даже не материально, благодарностью сердец, словами, от которых ему просто хорошо в этой жизни. Все это так. У большинства людей добро идет от щедрости душевной. Есть что-то такое внутри у них, что я бы назвала « и я !», не объясняя, что это. Вернусь к заметке, с которой начала. Сегодня, по инициативе международных благотворительных организаций, отмечается « День спонтанной доброты «. В календаре значится, что это праздник США, но в нашей стране тоже ежегодно приурочены к этой дате широкомасштабные общероссийские акции « Весенняя Неделя Добра «. Меня задело как-то слово « спонтанной доброты «. Конечно, есть и такая : идешь по улице, видишь человека, просящего милостыню и лезешь в кошелек. Или кладешь какую-то купюру в ящичек, где написано : для животных, которые в приютах. А может даже большее что-то, но разовое и именно в этот день. Только я думаю, что такой факт помощи российских спортсменов - он по доброте душевной, присущей нам, без оглядки « на обратную сторону медали «. И как-то хорошо от этого на сердце.
«Приказом ГК ВМФ № 41 от 30.01.1998г. дата 16 февраля определена в качестве годового праздника Разведки Военно-Морского флота Российской Федерации».
В настоящее время под руководством и непосредственным участием вице-адмирала ФЁДОРОВА Владимира Михайловича готовится к изданию новая книга о разведке Тихоокеанского флота. Надеемся, это будет хороший подарок морякам-разведчикам и вообще флотскому сообществу.
Собрание ветеранов Разведки ВМФ 20 декабря 2013 г. Начальники Разведки ВМФ с 1995-го по 2003 г. вице-адмирал Фёдоров Владимир Михайлович и с 1987-го по 1992 г. вице-адмирал Юрий Петрович Квятковский знакомятся с макетом новой книги «Разведка Тихоокеанского флота. История и современность».
