Обозреватель газеты "Слава Севастополя" Калько Александр Григорьевич
Огромна же сила золота! Свидетельств тому – неисчислимое множество. Сошлемся лишь на одно из них. Как-никак эта история побудила взяться за перо проявлявшего осторожность и щепетильность при выборе темы до сих пор почитаемого Михаила Зощенко. «В марте 1923 года, – писал он в повести «Черный принц», – было решено организовать небольшую экспедицию... И хотя считалось недоказанным присутствие ценностей на «Черном принце», тем не менее было решено приступить к подводным работам для поисков легендарного золота».
Несмотря на то, что «считалось недоказанным нахождение ценностей», однако же в Стране Советов пошли не просто на формирование, как бы сегодня сказали, ситуативной партии поисковиков – родилась мощная структура. Ровно 90 лет назад, 17 декабря 1923 года (чем не юбилей), отдельным приказом по ОГПУ было официально закреплено создание экспедиции подводных работ особого назначения – ЭПРОН. Вот что значит магнетизм, завораживающее воздействие на людей, в нашем случае – виртуального блеска благородного металла. Нет необходимости занимать внимание севастопольцев рассказом о результатах усилий, направленных водолазами, в том числе иностранными, на обнаружение предполагаемых сокровищ британского парохода. Коротко: они закончились ничем. Наше повествование – об ином. Коль у нас круглая дата, то речь пойдет о дальнейшей судьбе ЭПРОНа. В 1941 году он вошел в состав Военно- Морского Флота, годом позже его переименовали во флотскую аварийно-спасательную службу. И в последующие годы она неоднократно реформировалась. В настоящее время в состав Черноморского флота Российской Федерации входит номерной аварийно-спасательный отряд наследник «оптимизированной» флотской профильной 37-й бригады. Управление, дивизион, бригада, отряд... Все это, образно говоря, – дети ЭПРОНа. В данном ключе детьми былой экспедиции назовем и корабли узкой специализации, сотни и тысячи по-мужски смелых спасателей. По случаю 90-летия ЭПРОНа ветеранская организация уникальной службы провела ряд мероприятий. Так, с участием военачальников высокого ранга был отмечен вековой юбилей спуска на воду спасательного судна «Волхов», сейчас «Коммуна». Оснащенное новым оборудованием, оно до сих пор находится в строю. В начале нынешнего года ветераны-спасатели – члены действующего «ЭПРОН-клуба», специально собрались вместе, чтобы договориться о выпуске книги, посвященной истории 37-й бригады спасательных судов, выросшей в ноябре 1975 года на базе 409-го отдельного дивизиона аварийно-спасательных судов. Тогда же сложился коллектив авторов-составителей этой книги: капитаны 1 ранга в отставке Александр Жбанов, Геннадий Васенко и капитан 2 ранга в отставке Михаил Адамович. В прошлом Александр Васильевич длительное время возглавлял управление аварийно-спасательной службы флота, а в настоящее время является научным руководителем общественной организации «ЭПРОН-клуб». В свое время Геннадий Леонидович направлял работу поисково-спасательной службы профильного управления. В этом же управлении прошли последние годы военной службы и Михаила Иосиповича в качестве старшего водолазного специалиста.
Авторы-составители отдавали себе отчет в том, какую тяжеленную ношу они добровольно взвалили на свои плечи. Книгу под названием «Тревоги и будни спасателей» открывает статья «Здравствуй, бригада». В ней ее автор Михаил Адамович признается: «Начиная писать, я понимал: будут недовольные, будет критика, кого-то не вспомню, не упомяну. И все же важнее сохранить память о бригаде, о сослуживцах, о нашей службе». Всего для книги Михаилом Иосиповичем написано пять объемных статей. Свои воспоминания представили также Геннадий Васенко и Александр Жбанов. Все вместе авторы-составители убедили своих бывших сослуживцев рассказать о прошлом, о пережитом. Непросто было усадить каждого за письменный стол. Побывавшие в нешуточных переделках герои морских глубин робели перед белым листом бумаги. Как ни старались, отдельные ветераны-спасатели, к сожалению, так и не решились поведать о пережитом. Все же тридцать человек (кто в срок, а кто и с некоторым опозданием) представили авторам-составителям свои рукописи. Все они откликнулись на просьбу Михаила Адамовича рассказать о самых ярких эпизодах службы и ее этапных моментах. Получилось увлекательное, взволнованное коллективное повествование о тех, чей ратный труд в море, как никакой иной, связан с риском. В книге приведены перечни выполненных спасателями работ. Они впечатляют разнообразием. Это и борьба с вышедшим из-под контроля огнем на больших и малых плавсредствах, и подъем с различных глубин боеприпасов, судов, плавучих доков, мастерских, причалов, и поиск упавших в море летательных аппаратов, и выручка севших на мель кораблей. Каждая из этих операций, счет которым только за последние десятилетия идет на сотни (кстати, не только в родном Черном море, но и в других водных бассейнах), заслуживает объемной публикации в газете, а то и отдельной книги. Собственно, целую библиотеку можно составить из трудов в твердых и мягких переплетах, посвященных трагедии у берегов Новороссийска. В последний день августа 1986 года, ближе к полуночи, пишет в книге непосредственный участник спасательной операции капитан 1 ранга запаса Василий Величко, «сухогруз «Петр Васев» водоизмещением в 41 тысячу тонн нанес удар пассажирскому теплоходу «Адмирал Нахимов» (водоизмещением в 18940 т) ниже ватерлинии в переборку между машинным и котельным отделениями. Пробоина в правом борту «Адмирала Нахимова» составила 80 квадратных метров. Через восемь минут «Адмирал Нахимов» затонул на глубине 47 метров в двух милях от берега». Невозможно представить глубокую ночь, волнение моря в три балла и разыгрывающуюся драму. Первыми на помощь терпящим бедствие людям пришли катера Новороссийского пароходства, Черноморского флота, а также курсанты Новороссийского мореходного училища. Сообща удалось спасти 836 человек, погибло 423. Впоследствии 358 тел удалось поднять на поверхность. При ликвидации последствий аварии, к сожалению, погибли спасатели-черноморцы Ю.В.Полищук и С.А. Шардаков.
Военным морякам-спасателям приходилось откликаться и на просьбы, которые, казалось бы, не входили в круг служебных обязанностей. Так, с 1983-го по 1990 год они на борту научно- исследовательского судна «Академик Алексей Крылов» принимали участие в шести экспедициях ученых в Атлантическом, Индийском и Тихом океанах. Нашим славным и отважным землякам еще пришлось поработать в качестве подводных… археологов. В 1979 г. посетивший Москву с визитом министр обороны Алжира обратился к Главкому Военно-Морского Флота СССР С. Г. Горшкову с необычайной просьбой – обследовать дно моря на обширном участке у берегов далекой африканской страны на предмет наличия под водой якобы некогда затонувших парусников. В далекий путь были направлены дежурившее в Средиземном море спасательное судно, а из Севастополя – тральщик «Стрелок» с контр-адмиралом Валентином Селивановым и прочими представителями начальствующего состава на борту. Валентину Селиванову было поручено возглавить штаб по руководству мирной операцией. В течение десяти дней наши люди тщательно утюжили в заданном районе морское дно. «На пятый день поиска водолазы обнаружили амфору без ручек, – пишет в книге непосредственный участник алжирской одиссеи Михаил Адамович. – Примерно на восьмой день поиска к нам пришла удача: водолазы нашли много разбитых амфор и скелет старинного судна (как говорится, на безрыбье и рак рыба. – Авт. ) Последующие спуски были безуспешными». Чем не «Черный принц» в африканском варианте?! Еще Михаил Адамович руководил действиями водолазов в ходе акции по спасению... Чего бы вы, уважаемый читатель, думали? Никогда не догадаетесь, пока не скажу. Спасали хлопок от испепеляющего зноя в Узбекистане! Засушливым летом 1974 года на Токтогульской ГЭС случилась запинка с подачей вод Нарына на посевы профилирующей в республике сельскохозяйственной культуры. На глубине свыше 60 метров заклинило затвор обводного канала. Вот тогда и обратились за помощью не куда- нибудь, а в главный штаб Военно-Морского Флота СССР. Из Москвы в Севастополь поступила команда: оперативно направить на Токтогульскую ГЭС водолазов-взрывников. Не без труда, не без острых дискуссий ключик к капризному затвору был найден – тонна тринитротолуола. На приличной глубине в условиях крайне плохой видимости мастерам своего дела удалось куда надо заложить взрывчатку. Она ухнула так, что «на поверхность вырвался огромный столб пламени и дыма... и воды Нарына хлынули вниз, туда, где их ждали хлопководы». В памяти также остался банкет, который по случаю спасения плантаций закатил прибывший на место глава правительства республики Худайбердыев. Разве такое забудешь? В течение девяти десятилетий ЭПРОНу посвящено немало книг. Но в них, считает капитан 1 ранга в отставке Александр Жбанов, растворена история 37-й бригады спасательных судов в составе управления вспомогательной службы Черноморского флота Российской Федерации. Это соединение просуществовало (и это подсчитано) 36 лет и 15 дней, то есть с 15 ноября 1975 года по 1 декабря 2011-го.
На родине ЭПРОНа, в Балаклаве, в библиотеке-филиале имени Александра Куприна ее сотрудницы, прежде всего Наталья Пинчук и Ольга Шашкова, провели вечер, посвященный юбилею. Здесь удалась любовно собранная коллекция фотографий руководителей ЭПРОНа довоенной пора, а также моменты ярких событий его истории. Побывавшие тут люди ознакомились с выставкой книг о моряках-спасателях. Любопытно, что в Балаклаве был открыт техникум, в котором готовили специалистов-водолазов. Его преподаватели не только учили студентов, но и занимались научной работой. Об этом свидетельствуют около трех десятков журналов «ЭПРОН», вышедших к 1941 году за неполное десятилетие. В нем публиковались труды исследователей, в том числе и балаклавцев. Х. М. Макароном и B. C. Штыкиным был написан учебник «Водолаз-взрывник», изданный военным издательством Министерства обороны СССР. На вечер в балаклавскую библиотеку были приглашены дети ЭПРОНовцев и представленные уже читателям капитаны 1 ранга в отставке A. B. Жбанов, Г. Л. Васенко, а также нынешний капитан корабля-юбиляра «Коммуна» капитан 1 ранга в отставке А. А. Ишинов. Почетные гости вручили заведующей библиотекой Людмиле Снапковой подарки, в том числе книгу «Тревоги и будни спасателей», а также буквально в эти дни вышедшую книгу А. В. Жбанова «ЭПРОН, рожденный в Балаклаве». Кстати, и проведенный вечер так и назвали: «ЭПРОН, рожденный в Балаклаве». Знаковое совпадение.
У автора имеется свой вариант завершения этих заметок, но вряд ли можно сказать лучше, чем написаны финальные абзацы «Черного принца». Обратиться к ним будет справедливо, ведь мы начинали с упоминания повести Михаила Зощенко: «И хотя золото «Черного принца» и не было найдено, зато было найдено то, что давно превысило огромные суммы, каковые желали найти искатели морского клада. За пятнадцать лет работ Эпроном (так у Михаила Зощенко. – Авт. ) были подняты со дна моря двести пятьдесят судов, из которых больше половины восстановлены и бороздят воды морей и океанов. Помимо судов, ЭПРОН дал нашей промышленности сто сорок тысяч тонн металла, поднятого с морского дна. И в свете этих дел меркнет сияние легендарного золота «Черного принца». За 15 лет померкло. Как же оно померкло за все 90 лет плодотворного, часто героического труда детей ЭПРОНа!
В управлении нового генерал-губернатора оказалась территория по площади большая многим вместе взятым европейским государствам. Территория малонаселённая, с суровой природой, отдалённая от всякого цивилизованного мира, малоизученная, а подчас и совсем неизвестная страна каторжных поселений, бесчисленных тюремных зон, диких нравов местной администрации, с плохими дорогами и не налаженными сухопутными и речными путями сообщения. К этому добавлялись преступность и полнейшая неясность положения русско-китайской границы на местности. Нелёгкие вопросы сразу же встали перед молодым, умным, энергичным, решительным, волевым, предприимчивым и изобретательным генерал-губернатором. Без всякого сомнения, Н. Н. Муравьев правильно рассуждал, чтобы начинать действовать в таких условиях нужно не только изучить, но и детально знать обстановку на всей сухопутной территории Сибири и Дальнего Востока и, прежде всего, на обширном морском пространстве омывающем Дальневосточные земли, что в конечном итоге должно неизбежно привести к согласованию и окончательному установлению границ с Китаем и Японией. Так, в конечном итоге, и получилось. В лице Г.И.Невельского генерал-губернатор Сибири и Дальнего Востока увидел того человека, на которого можно положиться в решении главной стратегической задачи. В дальнейшем Н. Н. Муравьев стал активно поддерживать и защищать Г.И.Невельского от нападок и административных запретов в проведении исследований в Приамурье и Приморье. Время строительства транспортного судна «Байкал» подходило к завершению, и для Г.И.Невельского важно было не упустить время нужного для проведения исследования Амурского залива после сдачи груза в Петропавловске. Г.И.Невельской в очередной раз обратился к Светлейшему князю А.С.Меншикову с лично разработанным проектом инструкции для своих практических действий. В этом проекте Г.И.Невельской конкретно указал о необходимости произвести описание юго-западного побережья Охотского моря и устья Амура, а также северо-восточный берег Сахалина до 52° северной широты. Однако А.С.Меншиков текст изменил, написав в инструкции весьма расплывчато и неопределенно, что Г.И.Невельскому разрешается "…осмотреть юго-западный берег Охотского моря между теми местами, которые были определены или усмотрены прежними мореплавателями", при этом пригрозив «возможными строгими наказаниями в случае ослушания или неблагополучия с судном». Но где та грань, что разрешалось и что запрещалось?
Современная карта и прилегающих территорий
И, тем не менее, энергичный, целеустремлённый и инициативный Г.И.Невельской в этой витиеватой и расплывчатой фразе увидел для себя благоприятную лазейку. Во-первых, для отыскания удобного места для нового порта взамен Охотска при описании юго-западной части Охотского моря в Удской губе, Тугурской губе, заливе Академии и Сахалинском заливе он, если потребуется, всегда официально мог доказать, что был занесён в Амурский залив течениями и нередкими здесь свежими ветрами. Во-вторых, в замечании о недостатке времени и средств усмотрел для себя выход, чтобы уложиться в лимит выделенных средств и предусмотренный период времени, надо было выиграть время, добиться скорейшего выхода в плавание, как можно быстрее совершить переход на Камчатку, сдать груз в Петропавловске и иметь несколько летних месяцев для проведения исследований. Желая заручиться поддержкой генерал-губернатора Н. Н. Муравьёва, Г.И.Невельской направил тому в Иркутск письмо с конкретным изложением своего плана, сопровождая его проектом инструкции, которую просит просмотреть, и, поддержав ее, переслать обратно в Петербург для рассмотрения и утверждения Императором. Понимая, что без утверждения инструкции, в которой бы прямо говорилось о необходимости описи Амурского лимана и Амура, он в случае неудачи рискует очень многим. Конкретный план Невельского предусматривал начать плавание в августе 1848 года, пересечь Атлантический океан, обойти мыс Горн, преодолеть Тихий океан и в первых числах мая 1849 года быть в Петропавловске. Для сдачи груза и текущего ремонта судна после труднейшего многомесячного плавания Невельской предусматривал не более двух-трёх недель. Геннадий Иванович писал: «Следовательно, я буду иметь впереди всё лето 1849 года, то есть июнь, июль и август месяцы. Это время могло бы быть употреблено с величайшею пользою, а именно — на осмотр и опись юго-восточных берегов Охотского моря, начиная от Тугурской губы и далее к востоку до лимана реки Амур, на исследование и опись самих устьев этой реки и пространства между островом Сахалин и матерым берегом Азии».
Справка. В поисках удобного порта на Охотском море капитан-лейтенант Василий Алексеевич Поплонский, совершивший плавание для этой цели на бриге «Константин», обследовал и рекомендовал создать порт здесь в Константиновской гавани. Для окончательного решения требовались более подробные исследования и описание побережья.
В своём послании Г.И.Невельской убедительно объяснял Н. Н. Муравьеву, что он "великолепно понимает значение познания этой страны для России и употребит все свои силы и способности, чтобы представить добросовестную картину мест, доселе закрытых мраком". На основании полученного от Г.И.Невельского письма и проекта инструкции, требующей высочайшего утверждения, генерал-губернатор Н.Н.Муравьёв в своём послании уже официально уведомлял начальника Главного Морского штаба адмирала А. С.Меншикова о том, что в начале августа 1848 года отправляется из Кронштадта на Камчатку военный транспорт «Байкал», и что судно при благополучных условиях может прибыть на Камчатку в мае будущего 1849 года. Далее Н.Н.Муравьёв отмечал: «Я приемлю смелость покорнейше просить Вашу Светлость разрешить мне по сдаче этим транспортом всего груза в Петропавловском порте, употребить его со всем экипажем для описания берегов по моему усмотрению, и инструкции, которая в таком случае будет мною выслана к командиру транспорта в Петропавловский порт». Это письмо было получено в Петербурге в начале июля, когда подготовка к выходу «Байкала» в море была в полном разгаре. Строители сдержали слово и 10 июля спустили транспорт на воду, а 20 июля «Байкал» уже красовался на Кронштадском рейде, где должно было произойти окончательное экипирование транспорта и экипажа к походу и официальный смотр готовности. Парусный военно-морской транспорт «Байкал» к средине августа 1848 года был полностью подготовлен к плаванию.
Для Невельского наступила ответственейшая пора. Незадолго до отплытия Г.И.Невельской получил от Н.Н.Муравьева последнее указание о том, что более подробную инструкцию тот получит на Дальнем Востоке от Н.Н.Муравьева, который также передаст ему и подлинник главного документа, утверждённого императором. Мало того, что Г.И. Невельской уходил в плавание без утверждённой инструкции, так ещё по ряду важных организационных причин одновременные действия отряда А.П.Баласогло по Амуру и Невельского на «Байкале» со стороны Охотского моря к Амуру и Сахалину с тем, чтобы встретившись там, оба отряда речной и морской могли совместно завершить начатые работы, оказались невозможными.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
«Разжаловать в матросы!»
«Бывает всё – и взлёты и утраты. И провожать случалось и встречать. Придёт и к нам, наступит час расплаты, Когда сполна придётся отвечать. Орёл упрямо над добычей вьётся – И жертву, вряд ли, сможет кто спасти. Нам не всегда, что хочется, даётся. Зато всегда есть цель – к чему идти»...
«Судный час». Татьяна Гусева.
Наступил такой момент и для Геннадия Ивановича Невельского. Вторник 21 августа (2 сентября) 1848 года выдался пасмурный, дождливый, ветреный. На причале немногочисленные провожающие. Отслужили молебен. Оркестр исполнил «Боже, царя храни». С малого Кронштадского рейда парусный транспорт «Байкал» отправился в далёкий и неизведанный путь. Экипаж судна, кроме лично капитана Г.И.Невельского, не только не знал, но и не предполагал, какие грандиозные задачи им назначено выполнить, с какими трудностями им предстоит встретиться и преодолеть их. Неимоверно храбрый, искренний и честный тридцатипятилетний капитан-лейтенант флота Российского Г.И.Невельской добровольно выбрал свой тяжкий жребий, чтобы, образно говоря, укротить дикого хищника и не угодить в пасть Чёрному Дракону. Знал ли он тогда, что название реки Амур по-китайски звучит Хэйлунцзян, и в переводе означает «Река Чёрного Дракона»? Река со сложной гидрологией, непокорная, своенравная, беспредельно разливающаяся в период летних сезонных дождей. Но не только непредсказуемость и опасность «Чёрного дракона» подстерегала Геннадия Ивановича. Ещё труднее, оказалось, преодолеть бездумное и дикое сопротивление некоторых царских сатрапов, прежде всего государственного канцлера управляющего министерства иностранных дел графа Карла Васильевича Нессельроде, а также его приближённого Льва Григорьевича Сенявина, действительного тайного советника, члена Сибирского комитета Министерства иностранных дел, между прочим, прямого родственника адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина; назовём ещё в их числе Директора Российско-Американской компании в Петербурге адмирала Ф.П.Врангеля и, как оказалось, ещё многих других. И, в конце концов, дойти до самого императора Николая I.
Но такое преодоление ещё ожидало Г.И.Невельского впереди. А пока. Помните у Александра Сергеевича: «Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет. Он бежит себе в волнах на раздутых парусах!». Начиная с 1803-1806 годов, когда первое кругосветное плавание на шлюпах «Надежда» и «Нева» совершили И.Ф.Крузенштерн и Ю.Ф.Лисянский, русские мореплаватели в последующие годы уже более сорока лет регулярно бороздили дальние трансокеанские просторы, что значительно превышало количество подобных экспедиций англичан и французов вместе взятых. А некоторые русские мореплаватели совершили подобные опасные кругосветные плавания на парусниках дважды и трижды. И это, можно считать, стало обычной хорошей флотской традицией. В большинстве своём такие плавания для надёжности и подстраховки совершались в составе двух кораблей. На этот раз Г.И.Невельской, не имеющий личного опыта длительных океанских плаваний, а в экипаже его помощниками были молодые, но лихие и смелые морские лейтенанты, уходил в море один, да ещё на паруснике, который с большим приближением можно было считать предназначенным для таких долгих океанских путешествий. В лучшем случае «Байкал» подходил для прибрежного каботажного плавания. Движителем для судна служил только ветер. Самое что ни на есть примитивное навигационное обеспечение: магнитный компас для контроля пути; вертушечный лаг, для контроля пройденного расстояния; малоубедительные по надёжности навигационные карты и другие пособия. Хронометры – для контроля точного времени. Средства наблюдения – подзорная труба. Средства связи – почтовая переписка из мест временных стоянок. Счисление пройденного пути судном в открытом море контролировалось методом астрономических определений, точность которых в те времена можно считать весьма приблизительной. Какое-либо артиллерийское вооружение на борту «Байкала» полностью отсутствовало. Какой же это военный транспорт? Представьте себе двухмачтовое парусное судно водоизмещением около 200 тонн, длина которого чуть менее 30-ти метров, ширина около 7,5 метров и осадка до 4-х метров. Скорость хода при благоприятном ветре 2,5 узла. Рыбацкая шаланда и не больше того. Однако на рисунке Евгения Войшвилло парусный транспорт «Байкал» выглядит внушительно.
Шхуна «Нахимовец». Рига. 1948 год. Фото из архива нахимовца Артура Кондакова.
Для сравнения не могу не сказать, что ровно через сто лет относительно описываемых событий Рижскому Нахимовскому военно-морскому училищу было выделено трёхмачтовое УПС (учебно-парусное судно) – шхуна «Нахимовец» (в разное время называлось «Амбра» и «Лавена») также финской постройки, на котором нам, нахимовцам, довелось проходить ежегодную морскую практику. Так вот, наша шхуна «Нахимовец» по всем параметрам в три раза превосходила легендарный «Байкал». Таким образом, вольно или невольно, но можно представить какой это был парусник «Байкал», на котором Г.И.Невельской уходил в плавание к своей немеркнущей славе.
Одно только то, что Г.И.Невельской в целости и сохранности добрался от Кронштадта до Петропавловска на Камчатке, преодолев за восемь месяцев и 23 дня расстояние более 20000 морских миль, уже достойно невероятного уважения. Надо при этом заметить, что командир «Байкала» так торопился завершить своё плавание, которое было далеко не лёгким, что чуть было, не обогнал самого Василия Михайловича Головнина, английского и японского пленника, которому во втором кругосветном плавании в 1817 году на шлюпе «Камчатка» удалось пройти этот долгий путь за восемь месяцев и восемь дней. При этом надо иметь в виду, что скорость трёхмачтового шлюпа «Камчатка» превосходила скорость «Байкала» почти в два раза и составляла 4,6 узла.
Крис Мёрфи — американский сенатор-демократ, в свои 40 лет – самый молодой сенатор США. Его отличительной чертой является то, что он всегда забывает оплачивать свои кредиты. Однажды банк «Вебстер» реструктуризовал кредиты сенатора, за что сенатор поспособствовал банку в получении 400 миллионов долларов федеральной помощи. Привыкший жить не по средствам, Крис Мёрфи до сих пор, как маленький мальчик, оправдывается: «я не знал, что должен», «Я забыл оплатить», — ну и последнее: «Я больше не буду!» Это один из самых заангажированных и легко манипулируемых сенаторов США. Сегодня прилетает в Киев.
Джон Маккейн — республиканец из Аризоны, 1936 года рождения, капитан второго ранга в отставке. По политическому темпераменту и венздесущности очень напоминает Владимира Вольфовича, но в отличие от него, искренне верит в то, что говорит, но говорит не то, во что верит . Почти убежден в своих провидческих способностях. Накануне отлета в Киев, 12 декабря, выступил с интересным заявлением по поводу бегства из Сирии командующего Свободной сирийской армией генерала Салима Идриса. Привожу цитату: «Группы умеренной оппозиции теряют власть и доверие населения, в основном, потому, что администрация Обамы продолжает отказывать этим группам в сколь-нибудь значимой помощи, необходимой, чтобы противостоять притоку тысяч бойцов «Хесболлы» в Сирию и усиливающейся помощи режиму Асада из Ирана и России. В результате, экстремисты заполняют все пустоты и даже целые районы Сирии, проникают вглубь Ирака и становятся настоящими заповедниками для Аль-Каеды. Эта катастрофа является прямым следствием отсутствия американского руководства. Осложнение конфликта в Сирии превращается в настоящую угрозу американским национальным интересам, для защиты которых и предупреждения экстремизма в регионе, мы обязаны поддержать демократические устремления сирийского народа…» Не исключено, что в Киев сенатор прилетел, чтобы осуществлять это самое американское руководство, боясь, что Аль-Каида появится на майдане, чтобы отомстить американцам хотя бы в Киеве. Привожу эту цитату из последнего заявления сенатора для того, чтобы желающие могли сравнить ее со вчерашними выступлениями Маккейна на майдане (я имею в виду песнь о демократии и пр.). Кстати, он вчера встречался с троицей главных майданщиков и с министром иностранных дел Украины Кожурой. Обсудив дела внутренние, Кожура заверил американского друга всех обездоленных, что Украина не изменит своей евроустремленности.
15 декабря 2013 г.
О декабре
Декабрь летит, как лыжники с горы, Не оставляя времени подумать. И небо на закате не горит, И сумерки расходятся без шума.
И всё равно случится Новый Год, Как искорка и ожиданье чуда. И время лишь на миг уста сомкнет, Чтобы привет не прилетел оттуда.
И все опять покатится к весне И будут длиться и лучи, и тени. И взгляды, что хотели погрустнеть, Решат, что есть совсем иное мненье
На целый мир, на мимолетный сон, На день за днем, и на звучанье птичье, Которое сливается в одном До слез любимом и родном обличье.
Осталось только, чтобы Новый год Не захотел пройти куда-то, мимо. Но знаю я, что всё произойдет, Пока горят глаза моей любимой.
В донесении о Таллинском прорыве командира КОН-2, в состав которого входил ТР «Найссаар» [док. № 913] и в вахтенных журналах и отчетах кораблей конвоя вообще нет ни слова о действиях этого ТР. В «Отчете о переходе флота в Кронштадт и эвакуации ГБ Таллин 28.08-29.08.1941» указано, что ТР «Найссаар» потоплен авиацией противника [док. Вместо введения]. В докладе замнаркома Морского флота и руководителей Балтийского государственного морского пароходства (БГ МП) наркому Морского флота СССР о Таллинском прорыве указано, что ТР «Найссаар» потоплен авиабомбами в районе Гогланда 29.08 [док. № 1366]. В справочнике потерь советских военного и гражданских флотов издания ГШ ВМФ [библ. № 288, с. 297, № п/п 322] сказано, что ТР «Найссаар» погиб 29.08, подорвавшись на мине в районе о. Мохни. В справочнике потерь судов Министерства морского флота СССР [библ. № 95] указано, что ТР «Найссаар» подорвался на мине и был потоплен немецкой авиацией 29.08 к востоку от о. Мохни. При этом дана ссылка на документ ЦВМА (Ф. 9. Д. 33354. Л. 148), в котором, однако, говорится, что ТР «Найссаар» затонул в результате авиационного удара в районе м. Юминда. Неофициальные версии событий, связанных с ТР «Найссаар», выглядят так. И.А.Киреев [библ. № 45, с. 159] высказал предположение, что ТР «Найссаар» погиб 29.08 в 08.39, подорвавшись на мине, находясь при этом в составе КОН-3, а не КОН-2. И.Л.Бунич [библ. № 15, с. 666], ссылаясь на сведения, полученные от бывшего заместителя командира батареи с о. Найссаар Клементьева, сообщает, что ТР «Найссаар» на рассвете 29.08 подорвался на мине, в результате чего потерял ход и был снесен ветром к о. Мохни, где его атаковали и потопили немецкие самолеты. По утверждению М.Ыуна [библ. № 229, приложение 2, с. 18] ТР «Найссаар» погиб, подорвавшись на мине восточнее о. Мохни. По сведениям С.В.Богатырева (из его письма составителю) ТР «Найссаар» погиб, подорвавшись на одном из минных заграждений, выставленных финскими кораблями в районе банки Калькгрунд (т.е. тоже восточнее о. Мохни). Во всех официальных и неофициальных сведениях о ТР «Найссаар» не объясняется, как этот ТР попал в район восточнее о. Мохни, следуя по ФВК № 10 ТБ.
Командир 3 днэм Эск КБФ Л.Н.Сидоров
Автором принято время гибели ТР «Найссаар» 22.17 28.08.1941 г. в результате подрыва на мине на основании следующих соображений: 1) в этот момент на ЭМ «Свирепый», находившемся в районе ночной стоянки КОН-1 и ОПР, наблюдали подрыв на мине ТР типа «Волгалес». Этот факт отмечен в ЖБД 4-го и 3-го днэм ОЛС [док. № 882], а также в труде И.А.Киреева [библ. №45, с. 152], но без указания типа ТР. В составе КОН-1 ТР типа «Волгалес» не было. В числе трех ТР из КОН-2, присоединившихся к КОН-1, ТР такого типа был только «Иван Папанин», но он не подрывался на мине, не подрывались на минах ночью и другие ТР из состава КОН-1, а также из КОН-2, присоединившиеся к КОН-1. Все ТР из КОН-3 стояли на якорях на меридиане м. Юминда; возможным исключением является ТР «Лейк Люцерне», который, предположительно, дошел до района стоянки КОН-1, но также не подрывался на мине; 2) поскольку в архивных документах нет никаких следов пребывания ТР «Найссаар» в составе КОН-2 или КОН-3 во время прорыва, предположение о его гибели 29.08 в 08.39 от подрыва на мине при нахождении в составе КОН-3 нельзя принять: людей с подорвавшихся ТР спасали катера охранения, но в архивах не найдено никаких сведений о спасенных с ТР «Найссаар». Выходит, ТР «Найссаар» мог погибнуть, находясь в составе (в районе якорной стоянки) только КОН-1. Поскольку это произошло ночью, и взрыв мины мог сопровождаться детонацией боезапаса предположительно погруженного на ТР, потому никого с него и не спасли; 3) учитывалось то обстоятельство, что в 1941 г. при определении места, в котором произошло то или другое событие, слова «в районе о. Мохни» или «в районе м. Юминда» были равнозначны словам «на меридиане о. Мохни», «на меридиане м. Юминда»; 4) для рассмотрения других версий гибели ТР «Найссаар» отсутствует документальная база.
Таблица 50. Потери сил КБФ по разным причинам, помимо мин, в ходе первого этапа Таллинского прорыва до съемки с якорей 29.08.1941 г.
Таким образом, на первом этапе операции до постановки на якоря ГС, ОПР, АР и конвои в ходе форсирования ЮМБ потеряли 39 кораблей и судов. 25 из них погибли, подорвавшись на минах, четыре — от ударов авиации, девять потеряны по другим причинам. Кроме того, четыре корабля были повреждены взрывами мин, но не погибли. Однако один из них (ТР «Луга») позднее пришлось затопить, а другой (ЭМ «Гордый») — буксировать. Можно полагать, что 28.08 более серьезных потерь от авиационных ударов находившимся на ЮМБ силам КБФ, не имевшим истребительного прикрытия, удалось избежать лишь потому, что немецкая авиация действовала ограниченными силами (одной эскадрильей бомбардировщиков и звеном торпедоносцев), довольно робко и в течение лишь двух-трех часов (солнце зашло в 20.40). Кроме того, в отражении атак авиации противника на КОН-2 и КОН-3 смогли принять участие корабли ГС и ОПР. Авиация противника 28.08 совершила 15-20 самолето-вылетов. Зенитыми огневыми средствами ЭМ «Калинин» был сбит бомбардировщик Ю-88 (по немецким данным, он пропал без вести).
Командир эм «Калинин» П.Б.Стасов
Кораблями ОПР и ГС отражены три атаки пяти немецких торпедных катеров. После постановки ГС на якоря командующий КБФ отдал несколько приказаний по обеспечению прорыва с утра 29.08 действиями ВВС флота: — в 23.10 28.08: «К рассвету прикрыть ИА не менее 3 групп кораблей, растянутых вдоль Финского залива» [док. № 710]; — в 00.30 29.08: «С рассветом выслать МБР-2 для поиска и уничтожения ПЛ, ПЛО вести непрерывно» [док. № 712]; — в 05.39 29.08: «Самолету МБР по курсу «Кирова» все время бросать глубинные бомбы» [док. № 692]. На эти приказания были получены ответы командующего ВВС флота: — в 02.25 29.08: «Прошу с рассветом 29 августа показать свое место и состояние погоды. При наличии 200-300 метров всеми имеемыми средствами, истребителями, не считаясь ни с какими потерями, буду вас прикрывать» [док. № 714]. Ответа ему с указанием места трех групп кораблей и состояния погоды не последовало. — в 02.35 29.08: «На № 0.30. Поставленную задачу выполню» [док. № 715]. Кроме того, командующий КБФ, обеспокоенный отсутствием информации от АР, кроме донесения об атаках его авиацией противника, доложенного ему в 20.30 28.08, в то время как от ОПР было получено шесть донесений, в 04.40 29.08 потребовал от командира АР донести свое место и действия, но ответа не получил. В 06.45 он повторил это приказание, но с тем же результатом (командир АР в это время на СКА ПК-211 подходил к о. Гогланд, обходя его с севера). С рассветом 29 августа отряды боевых кораблей и конвои продолжили движение в Кронштадт. Их изменившийся состав показан в табл. 51 и 52. ГС снялись с якорей в 05.40 и пошли за пятью своими БТЩ, а четыре БТЩ, оторвавшиеся от ОПР, как сказано выше, были поставлены в охранение КРЛ «Киров», взамен выбывших из охранения двух ЭМ, ЛД и двух СКА «МО». На пути ГС не оказалось больше ни одной мины. В 06.48 в районе о. Родшер были встречены семь ТТЩ из состава гогландского ОПР. Шесть из них выполнили контрольное траление колена ФВК № 10 КБ-г от о. Гогланд до о. Родшер и шли на присоединение к ГС, а один (ТТЩ № 76 «Коралл») - для оказания помощи ЭМ «Гордый».
Эскадренный миноносец проекта 7 «Гордый»
Нужда ГС в них отпала, и они были направлены командующим КБФ навстречу ОПР для усиления его ПМО, поскольку к этому времени поступило донесение начштаба КБФ о том, что он ведет отряд из семи кораблей за одним БТЩ и просит прислать ему еще хотя бы два БТЩ. В 07 10-07 15 КРЛ «Киров» был атакован одиночным бомбардировщиком противника, сбросившим четыре бомбы, упавшие за кормой крейсера, не причинив ему повреждений.
Таблица 51. Состав ОБК при съемке с якорей утром 29.08.1941 г.
В 07.18 «Киров» прошел траверз маяка Южный Гогландский. ОПР — ЛД Ленинград», ЛД «Минск», ЭМ «Суровый», ЭМ «Славный», ПЛ Щ-322, ПЛ М-95, ПС «Пиккер» — снялся с якорей в 06.20 и за тралом единственного БТЩ Т-210 «Гак» в охранении девяти СКА (четырех своих и пяти присоединившихся из состава ГС и АР) и, предположительно, шести ТКА (четырех своих и двух из состава АР, хотя никаких документальных сведений о действиях последних не найдено) направился вдогонку за ГС. БТЩ «Гак» перед съемкой ОПР с якорей вытралил в районе стоянки ЛД «Минск» две мины, последние из находившихся на пути ОПР. Свою задачу по прикрытию КОН-1 начштаба КБФ, видимо, посчитал выполненной, поскольку достиг вместе с ним траверза о. Вайндло. Второй объект прикрытия - КОН-2 отстал и находился вне видимости с ЛД «Минск». Кроме того, начштаба, скорее всего, руководствовался принятым накануне командующим КБФ решением о совместном следовании ГС и ОПР, не реализованным тогда из-за подрыва ЛД «Минск» на мине. Наконец, три из семи кораблей ОПР - ЛД и два ЭМ - имели серьезные повреждения и для их потопления не требовались прямые попадания авиабомб, они могли потерять плавучесть даже при близких их взрывах. Поврежденные корабли нужно было как можно быстрее выводить из-под ударов авиации противника. В этих условиях ожидать подхода КОН-2 в течение трех-четырех часов под ударами авиации противника было бы безумием.
Таблица 52. Состав КОН при съемке с якорей утром 29.08.1941 г.
В момент съемки ОПР с якорей к северу от него были обнаружены четыре (по другим данным — три) ТКА, по которым открыли огонь ЛД «Ленинград» и, возможно, ЛД «Минск». В ЖБД ЛД «Ленинград» имеется запись о потоплении в 06.27 одного ТКА противника, что впоследствии не подтвердилось. О стрельбе по ТКА ЛД «Минск» высказано лишь предположение потому, что в его ЖБД и вахтенном журнале нет записей об обнаружении ТКА и открытии огня по ним, хотя запись об этом имеется в ЖБД штаба КБФ (ЗФКП), находившемся на лидере (правда, без указания наименований стрелявших кораблей) [док. № 770]. Записи о ведении ЛД «Минск» огня по ТКА есть в вахтенном журнале СКА МО № 510 [док. № 796] и описании боевых действий МО № 195зав [док. № 797]. А командир ТКА № 113, находившегося у борта ЛД «Минск», говорил после войны, что он наблюдал (с высоты палубы ТКА?) шесть ТКА противника и огонь по ним вели оба лидера [док. № 779]. Кроме того, торпедные катера наблюдали с БТЩ Т-210 «Гак» [док. № 805], а также с ПЛ Щ-307 из состава КОН-1 [док. № 836].
А пока предстояло увлекательное Средиземноморское путешествие, в ходе которого корабли эскадры адмирала Ф.П.Литке посетили многие порты Европейских и Африканских стран Средиземноморья. Для Великого князя Константина организовывались экскурсии в столицы ряда государств как для встреч с официальными лицами и решения личных вопросов, так и для ознакомления с важными историческими местами, проводились официальные приемы и другие мероприятия. Возможно, в некоторых экскурсиях и поездках при сопровождении Константина принимал участие и Геннадий Невельской. Без всякого сомнения, однако, главными проблемами, которыми занимался Невельской – это было навигационное описание новых районов плавания, фортификационных береговых сооружений, техническое оборудования портов для удобного базирования кораблей, а также выполнение других служебных вопросов. Вместе с тем, можно предположить, что Невельской повсюду, где предоставлялась такая возможность, знакомился с литературой, материалами, сведениям относящимися к Дальнему Востоку, Тихому океану. Только весной 1846 года эскадра отправилась в обратный путь, продолжая делать продолжительные остановки в портах по маршруту следования.
Эскадра возвратилась в Кронштадт 29 июня 1846 года. Многих участников плавания, ожидали награды. Великий князь Константин Николаевич был возведён сразу в ранг «капитана 1-го ранга» и назначен командиром фрегата «». Таким образом, можно считать, что десятилетнее личное наставничество и обучение морскому делу великокняжеского отпрыска для Геннадия Невельского закончилось. Сам Геннадий Иванович очень гордился этими годами. Он писал: «Я имел счастье служить с его императорским высочеством с 1836 по 1846 год на фрегатах “Беллона” и “Аврора” и корабле “Ингерманланд”; в продолжение этого времени семь лет был постоянным вахтенным лейтенантом его высочества». 15 июля 1846 года Геннадию Ивановичу присвоили очередное звание «капитан-лейтенант» и наградили денежной премией в размере полугодового жалования. Успех был налицо. Служба шла хорошо и обещала другие перспективные отличия. В тридцать три года — капитан-лейтенант и кавалер двух орденов! И это в мирное время. Все в его жизни с момента поступления в Морской корпус складывалось хорошо, даже превосходно. Отныне он имел полное право претендовать на командирскую должность. Геннадий Иванович с удовольствием выслушивал предположения, что для него готовят корабль или фрегат, но в мыслях его не покидала давняя мечта юности: всё тот же Амур, Сахалин, Дальний Восток.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Трудный путь к намеченной цели
Для перехода к практическим мерам, связанным с обеспечением безопасности русских владений на Дальнем Востоке, необходимо было предварительно решить вопрос о судоходности устья Амура. В декабре 1844 года на заседании Особого комитета было поручено осуществить это силами и средствами (РАК), находящейся на территории Русской Америки. В мае 1846 г. из Новоархангельска в район Амура вышел бриг «Константин» под командованием поручика корпуса флотских штурманов А.М.Гаврилова, состоящего на службе Российско-Американской компании. Александр Михайлович Гаврилов – опытный моряк, участник трёх кругосветных и полукругосветных плаваний (первое - 1837-1839 гг. штурманом на корабле РАК “Николай” под командой Е.А.Беренса, второе - 1840-1841 гг. на корабле РАК “Наследник Александр” под командой Д.Ф.Зарембо и третье - 1843-1845 гг. на военном транспорте “Иртыш” под командой И.В.Вонлярлярского). В 1845-1846 гг. Александр Гаврилов состоял на службе Российско-американской компании, плавал в северной части Тихого океана – между заливом Аляска и Охотским морем. Как явствует из отчёта Александра Гаврилова и по некоторым другим данным, из-за недостаточной проработки материалов У.Р.Браутона, Ж.Ф.Лаперуза и И.Ф.Крузенштерна, которые пытались обойти восточное побережье Сахалина с юга; из-за плохой погоды, создававшей трудности в проведении исследований; а также по причине строгих инструкций по временному ограничению сроков деятельности – работы по исследованию Амура фактически не были завершены. Сам руководитель экспедиции Александр Гаврилов испытывал чувство неудовлетворенности. Г.И.Невельскому были известны результаты плавания подпоручика корпуса флотских штурманов Александра Михайловича Гаврилова, исследования которого были весьма близки к установлению истины, что устье реки Амур никуда не исчезает, а Сахалин не связан перешейком с материком. И некоторые свидетельства, хотя и недостаточные, но были: ведь Гаврилов от устья поднялся вверх по Амуру на целых 12 километров. Несмотря на это, Невельской понимал, что всё было противоречиво, двусмысленно, не доказано. Нужны были новые, вполне достоверные факты.
12 августа 1846 года скончался адмирал – человек, который так много значил в жизни Невельского. Решение о завершении в кратчайшие сроки амурской проблемы ещё более укрепили намерения Невельского продолжить начатое дело своего морского наставника, коим являлся для него Иван Фёдорович Крузенштерн. План Геннадия Ивановича Невельского, который он вынашивал не один год, был прост, но организационно был трудно выполним, поскольку требовал получение императорского разрешения и наличие верных соратников для его выполнения. Идея для получения неопровержимых фактов заключалась в следующем: в реализации плана экспедиции должны были одновременно участвовать два отряда – первый морской будет производить исследование Амурского лимана с целью доказательства отсутствия перешейка между материком и Сахалином. Второй отряд речной, должен осуществить плавание по реке Амур до самого устья и доказать, что Амур, не может бесследно теряться среди песков, что из Амура должен существовать выход в море, доступный и для судов с большой осадкой. К счастью, такие соратники и единомышленники нашлись, которые стали активными сторонниками Невельского в осуществлении его планов. Но и противников и даже недругов у Невельского в связи с этим появилось немало. Выполнение главной задачи, естественно, Геннадий Иванович взял на себя. Сплав судов по Амуру возлагалось осуществить А.П.Баласогло, морскому офицеру, однако рано вышедшему в отставку, но хорошо известному Невельскому ещё по обучению в Морском кадетском корпусе.
Встреча Г.И.Невельского с А.П.Баласогло, который к тому времени работал в архиве Министерства Иностранных дел, состоялась 29 ноября 1846 года на собрании Русского Географического общества. Единомышленники обсудили план экспедиции. По их замыслам, она должна была состоять из двух отрядов — морского и речного. Речной под командованием А.П. Баласогло должен был спуститься по Амуру до лимана. Во время плавания ему надлежало описать реку на всем ее протяжении и наладить добрососедские отношения с местными жителями. В лимане Амура он должен был встретиться с морским отрядом под командованием Невельского, которому надлежало описать Сахалин, что он является островом и не связан с материком перешейком, а также окончательно выяснить возможность входа в Амур со стороны моря как с юга, так и с севера. Они договорились, что на очередной встрече весной 1847 года разработают для представления начальству проект предстоящей экспедиции. По своей личной инициативе и при непосредственной поддержке адмирала Ф.П.Литке в 1847 году капитан-лейтенант Г.И.Невельской получил назначение на должность командира военно-транспортного парусного судна «Байкал», который предназначался для доставки морским путём с Балтики на Камчатку груза, в том числе военного назначения. Со стороны могло показаться странным, что Г.И.Невельской, имея убедительные рекомендации командовать большим военным многопушечным кораблем, а стало быть, иметь продолжение блестяще начатой придворной и морской карьеры, отказался от такого почётного назначения и предпочёл стать командиром небольшого военного транспорта «Байкал», который не являлся боевым кораблём и подобно захудалому лихтеру или того хуже плашкоуту не имел никакого вооружения, даже какой-нибудь захудалой пушчёнки. Безусловно, Невельской, принимая такое решение, рисковал будущей морской карьерой, но он был одержим своей идеей исследования Приамурья, Приморья и Сахалина. Своё назначение на «Байкал» Невельской, тем не менее, рассматривал как первую маленькую удачу для решения свой главной задачи. «Байкал» был заложен в Гельсингфорсе (Хельсинки) специально для экспедиции Невельского, который беспокоился, чтобы судно строилось качественно, без задержки и было готово к спуску на воду к весне 1848 года. Для контроля за ходом строительства в Гельсингфорс был отправлен назначенный старшим помощником командира корабля — первым лейтенантом — Петр Васильевич Казакевич. Невельской с большой тщательностью лично подбирал в свой экипаж молодых морских офицеров, которые в итоге станут участниками великого географического открытия, принёсшего славу России. Но это было позже. Среди офицеров, кроме Невельского и Казакевича, вторым лейтенантом шел Александр Карлович Гревенс, мичманами — Алексей Федорович Гейсмар и Эдуард Васильевич Гроте, штурманами — поручик корпуса флотских штурманов Александр Антонович Халезов и подпоручик корпуса флотских штурманов Лев Александрович Попов. Врачом экспедиции был В.К.Берг. К офицерам относился и юнкер князь Константин Александрович Ухтомский. В команде «Байкала» также числилось 36 старшин и матросов. И на самом деле, главным и основным делом для Невельского являлось не доставка груза в Петропавловск, хотя это следовало неукоснительно выполнить, но, выиграв благоприятное время, пройти с севера со стороны Охотского моря между материком и Сахалином, исследовать и произвести описание береговой черты материка, Сахалина и устья Амура. Однако, прежде всего, в данный момент Невельскому необходимо было пробить, казалось бы, непроницаемую запретительную стену и получить высочайшее разрешение и соответствующие инструкции для исследования Амурского лимана. Геннадий Иванович Невельской проявлял запредельную неистовость в том, чтобы убедить своих оппонентов на самом высоком государственном уровне в целесообразности и, в конечном итоге, выгоде для России своих намерений. Неоценимую поддержку и советы он всегда получал от адмирала Ф.П.Литке. Невельской встретился с престарелым и больным адмиралом Фёдором Фёдоровичем Беллинсгаузеном, который сорок лет тому назад участвовал в первом кругосветном плавании на шлюпе «Надежда» под руководством И.Ф.Крузенштерна. Геннадий Иванович с большим интересом расспрашивал о подробностях того исторического плавания в Татарском проливе, тем более, что молодой лейтенант флота Ф.Ф.Беллинсгаузен лично исполнил все карты "Атласа к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна".
Не без поддержки адмирала Ф.П.Литке Невельской добился встречи с адмиралом Ф. П. Врангелем и получил право ознакомиться с закрытыми материалами плавания А.М. Гаврилова. Составив обстоятельный доклад планируемых исследований устья реки Амур, Г.И.Невельской добился аудиенции у начальника Главного морского штаба Светлейшего князя Александра Сергеевича Меншикова, получившего этот высокий пожизненный титул от своего прадедушки Александра Даниловича Меншикова, соратника самого Петра I.
Адмирал А.С.Меншиков не имел не только морского образования, но и, ни малейшего представления о морской службе, однако продержался на своей должности почти двадцать лет.
Справка. Подобные казусы встречаются и в наши дни, когда на должность Министра обороны России был назначен некто Сердюков Анатолий Эдуардович, торговавший мебелью, и к военному ведомству не имеющий ни малейшего отношения, но удачно женившийся на Зубковой Юлии Викторовне, дочери первого заместителя премьер-министра России Зубкова Виктора Алексеевича. Это оказалось достаточным для военной карьеры. А.С.Меншиков оставил о себе мнение легкомысленного острослова, придворного высокомерного интригана, наделённого ещё более низменными чертами характера, воспитанными пожизненным пребыванием среди придворных ничтожеств, о котором говорили, что «душа его чернее сапога». Известно, что, будучи молодым пехотным офицером, он проявил храбрость и смелость в боях с французами, участвовал в Бородинском сражении, дважды был ранен. В более поздние годы А.С.Меншиков, выполняя обязанности начальника Главного морского штаба, показал свою полную бездарность в руководстве войсками в ходе Крымской войны (1854-1856гг.). В 1855 году, с позором был снят с должности главнокомандующего сухопутными и морскими силами в Крыму, которыми руководил из Бахчисарайского дворца.
Так вот. В своём подробнейшем докладе начальнику Главного морского штаба Светлейшему князю А.С.Меншикову Г.И.Невельской, пользуясь личным знакомством и княжеским расположением, убедительно просил дать ему разрешение по прибытию на Камчатку и по выполнению необходимых работ после сдачи груза отправиться на «Байкале» в Амурский лиман для описных работ. Однако А.С.Меншиков категорически отказался поддерживать Невельского в его прошении, дабы не брать на себя какой-либо ответственности. Доводы, на первый взгляд, могли показаться убедительными. Во-первых, ранее состоявшееся закрытое заседание Особого комитета якобы приняло постановление о передаче Амура Китаю и, следовательно, что проведение его описи как китайской реки «повлечет нежелательную для министра иностранных дел К.В.Нессельроде неприятную переписку с китайским правительством». Кроме того, А.С.Меншиков отказался дать такое разрешение ещё и потому, что кредиты Невельскому отпущены только на год и, прибыв в Петропавловск осенью 1849 года, он не будет иметь ни времени, ни средств для осуществления своих намерений. Вместе с тем, А.С.Меншиков посоветовал Г.И.Невельскому действовать через Н.Н.Муравьёва, который в 1847 году был назначен генерал-губернатором Восточной Сибири и Дальнего Востока, в ведении которого находились порты Тихого океана. Николай Николаевич Муравьев как раз в это время находился в Петербурге.
В разговоре с Н.Н.Муравьёвым Г.И.Невельской повторил ему свои соображения, уже изложенные А.С.Меншикову. Н.Н.Муравьёв сочувственно отнесся к его планам и идеям, но помочь отказался, мотивируя тем, что все убеждены в недоступности Амура с моря. В тоже время идея нового исследования Амура, изложенная Невельским, заинтересовала молодого генерал-губернатора, который обещал свою поддержку. И это было главное, что ещё более окрылило Невельского в своих намерениях. Молодой бравый генерал Николай Николаевич Муравьев, принимал участие в боевых действиях по усмирению Кавказских горцев, а незадолго до своего нового назначения являлся губернатором Тульской губернии. Всего лишь на пять лет он был старше Геннадия Невельского. 19 января 1847 года Н.Н.Муравьев женился на француженке Екатерине Николаевне де Ришемон, с которой и отправился в свою губернаторскую резиденцию в Иркутск. Николай Николаевич Муравьев, являясь на тот период человеком передовых, прогрессивных и либеральных взглядов, получил в правление от прежнего генерал-губернатора Вильгельма Яковлевича Руперта, который то ли по слабости характера, то ли по добродушию, попустительствовал общей в то время распущенности сибирского чиновничества в столь немыслимо огромном и таинственно-неведомом для цивилизованной Европы крае — Сибири и Дальнем Востоке, и по неблагоприятным результатам оценки его деятельности, проведённой сенатской комиссией, 27 июня 1847 года вышел по прошению в отставку. Однако, следует заметить, что В.Я.Руперт видел перспективу и необходимость развития Сибири и Дальнего Востока. Так, например, в направленном императору рапорте он указывал: «Обладание Амуром во всяком случае неизбежно для России и рано или поздно оно должно осуществиться. Амур необходим для восточного края России, как необходимы берега Балтийского моря для западного ее края, необходим, как для расширения наших торговых связей с Китаем и вообще с Востоком, как для решительного утверждения Русского Флота над северными водами Восточного (Тихого) океана, так и для быстрейшего и правильнейшего развития естественных богатств Восточной Сибири, всего этого огромного пространства земель от верховьев Оби до Восточного океана… Все пространство земли по левому берегу Амура едва населено, и то бродячими семействами дучеров и тунгусов, не принадлежащих ничьей власти».
