Однажды, когда я еще училась в школе, какие-то пути привели меня в книжный магазин на проспекте Калинина. Зашла в букинистический отдел. И сразу мне бросилась в глаза книга в мягкой белой обложке с изображением подводной лодки. Алексей Лебедев. Стихи. Лениздат. 1977. Меня сразу потянуло к ней. Книга была куплена. Дома раскрыла - и сразу - толчком в сердце - строки:
Превыше мелочных забот, Над горестями небольшими Встает немеркнущее имя, В котором жизнь и сердце – Флот!
Я стала читать. Со страниц книги вставал другой мир, тот, в который я уже в те годы отчаянно мечтала попасть, понимая при этом невозможность самого этого пути для себя: ну кто возьмет женщин на боевые корабли... Шли годы... Моя любовь к морю, к флоту не гасла, хотя мой путь пролегал вдали от него. А когда мне было совсем плохо, я доставала маленькую белую книгу и читала любимые строки... Они вселяли в меня мужество, помогали жить дальше. Этот маленький томик и сейчас со мной. Я снова открываю его, читаю строки, которые любила всю жизнь...
Трудом и боем, проверяя душу, Не отступив, пройди моря и сушу И уцелей в горниле грозном их, Чтобы себя и мужество решений Проверить сталью и огнем сражений И в этом право на строку и стих…
И снова понимаю, что стоит жить даже когда сил на жизнь не остается вообще и смерть какжется лучшим выходом из положения (а я прошла и через такое тоже...). И снова верю в будущее - свое, флота, России.
Далее… А далее жизнь моя пошла противолодочным зигзагом.
БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЕ Второй курс - «БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЕ». Из этого периода помню только два впечатлительных эпизода. Первый - занятия в училищной обсерватории ( у нас имелась такая в первом корпусе, где сто лет назад процветали драгуны, кони которых ночевали в Петровских конюшнях ( помните фильм «Три толстяка»? Вот тот замок и был конюшнями. А ныне там гостиницу сбацали). Наш преподаватель капитан 1 ранга Гусев ( он же - Гусь лапчатый) привел взвод на периметр второго этажа и разъяснял, где и какое созвездие, называя по- именам звёзды. Вы же сами понимаете, второй курс, а тут какие- то звёзды. Да по барабану! Пусть пропоёт, а потом – увольнение. На вопрос: « Всем всё понятно?» - мы ответить не успели. В аудиторию вошёл курсант второго курса 3 факультета. Осмотревшись, он прохилял к преподавательскому столу, на котором стоял глобус ночного неба. Стянул с него алидаду ( это такая хреновина, по которой штурмана как- то определяют место парохода в море по созвездиям. Выглядит типа короны с пропилами). Напялил её на свой череп. Затих. С минуту простоял, гордо взирая в окно, потом снял и возвратил в зад, на глобус. В аудиторию влетел курсант пятого курса с палашом и повязкой «РЦЫ». ( Поясняю сразу: повязка «РЦЫ», сиречь буковка «Р» на старославянском наречии - для Флота- дежурный. Цвета: синяя полоска сверху, белая по- середине и синяя в основании. Вахтенная служба означается ношением на левой руке повязки «КАКО» т.е. буковка «К» по тому же наречию. Цвета - сверху красная полоса, по- центру белая и снизу- красная). Он что - то прошипел второкурснику. Того просто смело из обсерватории. После чего пятак подошёл к столу, снял с глобуса алидаду и нацепил её себе на голову… Долго смотрел в оконный проём счастливо - тупым взглядом. Потом, приведя всё в исходное, покинул помещение. Капитан 1 ранга Гусев: - Вот вам и ответы на все вопросы. Что второй, что пятый - разница по- нулям! Дубов набираем и липу выпускаем!!! А теперь строем по одному подойти к глобусу и, по очереди, напяльте это произведение искусства великих людей на свои тупые головы, дабы в последующем у вас не было тяги к идиотизму. Но, сколько я себя помню в курсантские годы, проходя мимо этого кабинета, всегда заглядывали внутрь .И если в нём никого не было, алидада срочно переползала на твоё чело. Парализующий душу взгляд в оконный проём. Минута, две, три… Блаженство неописуемое! И второй момент: У Лёхи Густова ( Он же Вильгельм Густлов, большой фашистский пароход, торпедированный в феврале1945 года подводной лодкой «С-13» под командованием Героя Советского Союза ( в последствии) капитана 3 ранга Маринеско) был День рождения. Мы, в количестве десяти рыл, прибыли в его комнату в коммунальной квартире на улице Декабристов по его же приглашению. Как положено- отметили праздник. Но случился казус- Андрюха Коньков (Коньков Андрей Львович , он же КАЛ- это сокращённо, или Конь, или Лошадь, или Кобыл) напупысился до падения риз. Нам уже оставался один час до электрички. Быстро проведенным советом было постановлено - Лошадь « прогулять». Но чтобы до него быстрее дошла острота момента - в трусах и в майке. Раздели Кобыла, вытащили во внутренний двор- колодец и начали пинками гонять вокруг тумбы вентиляции( есть такие в старых дворах Питера).А, на минуточку, середина декабря, на улице –минус 35 градусов по Цельсию! Стоя во дворе- продрогли. Вильгельм сказал, что сам пропасет Коня. Мы ушли бацать приборку (что характерно, всегда за собой всё убирали и уничтожали следы своего бывшего присутствия). По истечении минут десяти влетает в квартиру Вильгельм и орёт, что Кобыл… сбежал! Порыли искать беглеца. Там- нет! Сям- нет! А Лошадь выскочил через забор дворика, пока Виля прикуривал папиросу, и саданул по улице Декабристов в сторону центра города. А за ним -патрульные из Ленинградского Артиллерийского училища! Вот представьте картину- по абсолютно пустой центральной улице Ленинграда несётся тело метр шестьдесят росточком, весом до восьмидесяти кг, босой, в майке- тельнике и в Военно-Морских трусах до колена. А за ним три «сапога». Ну патрульных мы повалили в снег (благо, среди них не было офицера). Я погнался за Жеребцом. Эта же скотина забежал в подъезд, вскрыв кодовый замок в шесть секунд и урыл на пятый этаж. Позвонил в какую-то дверь. Там я его и догнал. Дверь открыла мадам лет тридцати и затянула Лошадь в квартиру со стоном и грудным придыханием: «Ну, дорогой, наконец-то!» Подбежали наши. -Где Кобыл? -Его в эту хату засосала какая-то кобра! Дверь железная, не пробить. На звонки и стуки вышла только бабка из квартиры напротив и пригрозила вызвать милицию. Вот попали! Голая Лошадь в неизвестном плену, дверь не уронить и ещё эта баба Яга! Вильгельм, наморщив репу, прощебетал: -Мужики, пилите в Систему, прикройте нас, а этого парнокопытного я привезу! В Системе мы отметились у дежурного по факультету, отметили и Вилю и Коня. Два раза заходили к дежурному. После тридцати четырёх лет тяжести своих офицерских погон, я думаю, что он всё понял…Что ни Лошадь, ни Вильгельм в Систему не прибыли. Но они заявились в четыре утра. Вильгельм злой, как собака, а Лошадь - счастливо лыбился и был всё так же раздетый, но… в женском драповом пальто цвета «бордо» и в женских же сапогах цвета «кофе с молоком». Вот это был номер! Кобыла успели переодеть в робу и уложить на койку, когда пришел дежурный по факультету. Посчитал наличие спящих тел, удовлетворённо хмыкнул и ушел в соседнюю роту. Лошадь счастливо подхрюкивал, а Вильгельм обещал утром оторвать ему башку и остальные гениталии.
Новый, только что назначенный, начальник радиотехнического военно-морского полигона предоставил слово для выступления вчерашнему командиру, ныне увольняемому в запас по возрасту. Зал замер. «Старый» командир, капитан 1 ранга Ильин Андрей Николаевич, встал и спокойно подошёл к трибуне. Это был аккуратный подтянутый офицер со знаком на флотской тужурке «Командира подводной лодки», на его бледном интеллигентном лице сверкали молодые карие глаза, и только ранняя седина выдавала возраст.
Офицер увидел тревожные глаза своих подчинённых, улыбнулся, и напряжение, царившее в зале, спало. «Дорогие коллеги! Два месяца назад мне исполнилось 50 лет, в этот день я подал, как говорили в старину, прошение об отставке. Я не мог поступить иначе, этого требует закон, капитаны 1 ранга служат до 50-ти лет. Я всегда старался быть образцом для подчинённых в выполнении воинских уставов, законов и положений, поэтому и в данном вопросе поступил по совести и по закону». Мужчины и женщины, сидевшие в зале, офицеры и мичманы, рабочие и служащие научно-испытательного полигона любили своего командира. Он не был похож на предыдущих начальников. В первые же дни своего командирства он заявил: «Я вижу главное в должности командира - это больше всех и лучше всех работать. Я хочу создать такие условия, чтобы вы, как и я, с удовольствием приходили на работу, с наслаждением работали и с удовольствием уходили с работы. Чтобы каждый из вас чувствовал свою личную причастность к проводимым испытаниям новой техники». Это было ново, неожиданно и нравилось людям. Двери кабинета командира всегда были открыты для подчинённых. Он объявил, что с любым предложением, с любой несправедливостью каждый может прийти к нему в любое время. Если сотрудник докажет ему аргументировано, что решение командира ошибочно, то он найдёт в себе силы отменить неверное решение. Если же командир докажет, опираясь на руководящие документы, что он прав, то он всё равно поблагодарит прибывшего за его неравнодушие к порученному делу.
Все знали, что командир почти всегда приходит на службу первым и всегда, именно всегда, уходит домой последним. За время его руководства частью не было ни одной жалобы в вышестоящие инстанции, все возникающие острые проблемы решались в его кабинете ещё в зародыше. У командира не было «комчванства», не было мании величия. Он был прост и доступен. Всех в части называл по имени и отчеству, независимо от возраста и звания. Особенно его любил женский персонал, наверное, потому, что он был ко всем им одинаково внимателен, каждой находил какое-то доброе слово. У него не было любимчиков, на что особенно остро реагируют женщины. Некоторые пытались его приблизить к себе, но он вежливо пресёк их попытки. На работе он был ничей, значит - всех. Командир ещё раз улыбнулся и начал своё последнее слово. «Завершает военную службу поколение офицеров, родившихся в тридцатые годы 20-го века, то есть до начала второй мировой войны. Наша служба строилась на принципах адмирала : «В море - значит дома, на берегу - в гостях». На заветах адмирала : «Научись повиноваться прежде, чем будешь повелевать другими». На традициях русского Флота – когда все силы морские офицеры отдавали государевой службе, и только лишь закончив службу и выйдя в отставку, женились», - в зале заулыбались и даже раздались неожиданные аплодисменты. Это, похоже, вдохновило командира, он с большим эмоциональным подъёмом продолжил: «Мы, чья профессия – убивать, уходим в запас, не пролив ни капли неприятельской крови; не убив ни одного вражеского солдата; не потопив ни одного судна противника. И, тем не менее, мы свой воинский долг выполнили, Флот не опозорили, Державу не посрамили. Мы обеспечили мирный труд советского народа в 50, 60, 70 и 80-ые годы. Постоянные дежурства; демонстрация силы с выходом в Атлантику на Северном Флоте; развёртывание боевой службы в районе пролива Босфор на Черноморском Флоте; научно-испытательная работа по созданию современного Военно-морского Флота; постоянная профессиональная учёба – вот наше участие в сегодняшней холодной войне, войне технических достижений, войне новых технологий. При нас создан атомный ракетный подводный флот, при нашем участии совершенно изменился надводный флот – он также становится атомным, уже стал ракетным, авианесущим, использующим новые динамические принципы поддержания (подводные крылья, воздушные подушки, экранопланы ). При нас создавались новые структуры флота – флотилии разнородных сил, эскадры подводных лодок, институты, полигоны, научно-исследовательские центры.
Мы взрывались, горели, тонули, гибли молодыми, потому что мы служили на Флоте, ведь в народе недаром говорят: «Кто на море не бывал, тот и горя не видал». Военная служба, а тем более служба морского офицера – сложная, трудная, сопряжена с тяготами и лишениями, с опасностью. И она не каждому под силу. Глубоко убеждён, что самые преданные Родине люди – это офицеры, добровольно взвалившие на свои молодые плечи заботу о судьбе Отечества. Самоотверженная служба большинства наших товарищей подтверждает это». Командир оглядел притихший зал. Его речь многих заставила задуматься. Они и не знали, что так красиво можно рассказать о своей службе и работе. Командир ещё раз приветливо улыбнулся и в заключение сказал: «Низкий поклон и самые тёплые слова благодарности вам, дорогие старшие товарищи, коллеги, друзья. У многих из вас я учился жизни и службе. На протяжении двух десятилетий нас многое связало – и счастье, и горе, и готовность выполнить любой приказ Родины, и добросовестный труд. Сейчас тяжёлое время переживает страна и Вооружённые Силы. Я желаю военнослужащим, рабочим и служащим успехов, здоровья и оптимизма. Пусть счастье и удача сопутствуют вам. Честь имею!» Последние два слова, только-только с лёгкой руки писателя Валентина Саввича Пикуля ставшие появляться в обиходе офицеров, были встречены присутствующими аплодисментами. Командир вежливо поклонился людям и сел. Какие-либо подарки себе он запретил делать, считая, что поборы с подчинённых – это недостойно для начальников. Он заранее обговорил ритуал проводов, исключив всякие подношения. Ему вручили положенную в таких случаях грамоту от заместителя Министра обороны и приказ нового командира части с объявлением благодарности…
Через пару часов десять капитанов 1 ранга и одна красивая женщина Вера Николаевна, жена уволенного в запас командира Ильина, собрались в ресторане «Астория» на товарищеский ужин. Выходного пособия в размере одного месячного оклада едва хватило, чтобы всё прошло, как надо. На этом сорок лет жизни на Флоте были закончены… Андрей Николаевич молча шёл с женой по набережной вечернего города Феодосия. Они вдыхали аромат Чёрного моря и пьянящий запах цветущей акации. Слушали шорох волн. На душе было печально и пусто, но где-то далеко-далеко рождалась радость. Как хорошо сказал великий Эрнест Хемингуэй, как будто бы про сегодняшний день: «Прощай, оружие!» Не было больше у моряка Флота, но зато у него была свобода. У него была чистая совесть, он мог спокойно смотреть в глаза своих подчинённых. У него была любимая женщина, жена, сорокалетняя красавица в самом соку, которой он всё ещё не успел по-настоящему насладиться. Моряки, вне всякого сомнения, - истинные ценители женщин, потому что видят их редко. Радость накатывалась. Он остановился, жена поняла его без слов. Он нежно обнял её, аромат любимых духов в который раз закружил ему голову. Он, не потонувший ни в одном море, позволил себе утонуть в её глазах, наполненных любовью и лаской. Они нежно поцеловались, как будто в первый раз, но только лучше. Роднее. С наслаждением. Лёгкий бриз с моря напомнил им, что впереди их ждёт ночь любви. Все остальное …завтра.
Октябрь 2009 года.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Далее… А далее жизнь моя пошла противолодочным зигзагом. Приказано выжить
« Я, гражданин Союза Советских Социалистических республик, Стрельцов Пётр Петрович, вступая в ряды Вооружённых Сил СССР, принимаю Присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников. Мужественно переносить все тяготы и лишения воинской службы. Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и государственное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству. Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины - Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооружённых Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами. Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся.»
(12.00 часов 15. 09. 1974 года. Новый Петергоф. ВВМУРЭ им. А.С. Попова).
В 1974 году поступил в Высшее Военно-Морское училище радиоэлектроники им. А.С. Попова на радиотехнический факультет в роту гидроакустиков, класс ГАС ПЛ. «вечный голод» и «угнетение» кафедрами “черных полковников” ( Тактики морской пехоты) и кораблевождения, бесконечный «месяц без берега» для всей роты, за исключением старшин, в течение всего первого курса. Грязь необъятных полей Родины, запахи камбуза и овощных баз по субботам и воскресеньям, пожарные подразделения и караулы второго курса. Самовольные отлучки, внешние объекты с пивными ларьками и подогретым пивом, скрытные перебежки в котельную училища на период утренней физической зарядки, дежурство по клубу в воскресные и Праздничные дни, уборки по окончании танцевальных вечеров женского гальюна – третьего. Патрули и уклонения от встречи с ними, свадьбы, первые отцы и дети – четвертого. Бесконечные строевые смотры и дежурства, игры в футбол и баскетбол между “женатиками” и “правильными курсачами”, заканчивающиеся неизменными победами последних по причинам всевозможных истощений организмов первых - выпускного пятого курса. А. хотя, может быть, необходимо вспомнить как оно было, просто по курсам, только о курсантах, не задевая преподавателей: Из первого ( по курсантски «ПРИКАЗАНО ВЫЖИТЬ!») - постоянное ожидание кормёжки, бесконечные наряды, мокрые ботинки « прогары», вечный холод, ну и, действительно, желание выжить. В нашей «Системе» первый курс проживал отдельно от остальных - в здании бывшей школы. Эта богадельня так и называлась ОУБ ( отдельный учебный батальон), командовал этим притоном полковник морской пехоты Богданов. Это был, в нашем понимании, очень страшный человек. Седой, с постоянно подозревающими глазами и вечно всем недовольный. Попасть к нему в лапы значило, однозначно, отчисление из училища. Но когда мы были уже на пятом курсе и заступали помощниками дежурного по ОУБу, Богданов нас всячески жаловал, приглашал попить с ним чайку. Вот в своём кабинете он нам и поведал, что его седина это результат пятиминутного прохождения по Красной площади в 1952 году, на Параде в честь ДНЯ ПОБЕДЫ. Палашом он при отмашке задел по фуражке и думал, что она свалилась с головы. Это было уже напротив Мавзолея, где стояли Сталин, Берия, Ворошилов и т.д. Не обернуться и не проверить левой рукой наличие, либо отсутствие головного убора. Он себя уже похоронил, пока прошёл триста метров. Но оказалось, что от удара палаша только слегка повернулся козырёк фуражки и ничего более. Всё на месте, всё в норме… кроме того, что вся голова стала седая. После смены с первого караула решили пойти на танцы в актовый зал. Приятная на вид девушка, приглашаю на танец. Она взяла меня за рукав суконки, развернула к себе курсовкой, хмыкнула и сказала, чтобы я отвалил до четвёртого курса, как минимум. Очень стыдно было…Да, на тот момент мы из себя представляли мидий, у которых ещё не отросла раковина, но это я уже значительно позже понял. Командиром взвода у нас был главный старшина Матушкин ( в простонародье Мамочкин). Отбой. Все по своим койкам. Тишина в кубрике. Делаем вид, что спим. Мамочкин уходил с годками ( это те, которые поступили в училище из Вооруженных Сил) курить в умывальник. А когда возвращался, то с разбегу прыгал в свою коечку. С учётом того, что до Нового года у нас было только одно увольнение после принятия Присяги, терять нам было нечего. Мамочкин «окучил» весь взвод. У нас на круг было объявлено лет семь - восемь «без берега». Сашка Каштанов ( через двадцать шесть лет его дочка выйдет замуж за сына Матушкина - вот же жизнь!) и я, сменившиеся дневальные по роте, подставили под койку Мамочкину две банки ( табуретки). Он пришел после перекура, разделся и прыгнул на свою кроватку! Хруст развалившихся банок и дикий вой! Вернулся из санчасти через неделю. В гипсе. Молчал с неделю. Потом начал мстить. Конечно, никто нас с Сашкой не сдал. За это взвод не увольнялся еще два месяца ( по Уставу, вообще-то, групповые наказания однозначно запрещены, а Мамочкин на это наплевал). Но личный состав с упоением смотрел на гипсовые повязки этого сатрапа и только улыбался, что последнего бесило несказанно! Совесть курсантская в нём проснулась уже только в летнюю сессию. Будучи тупой, как пробка, пытался проконсультироваться у молодых. Ответы были в соответствии с отношением: -Сам не знаю! -Я сам не понимаю… Мамочкин присел за свой самый дальний стол, у освещённого уже тёплым солнцем окна, и…, минут через десять, упал в обморок. Изо рта пошла пена. Никто даже не пошевелился В класс вошёл дежурный по роте Витька Тюрин (погиб на третьем курсе): - А где командир взвода ваш? Командир роты вызывает его на ковёр. Дежурный по классу Максим Тищенко: - Да вон он, между столами валяется». -Какого хрена сидите? Матушкин загибается! Срочно к дежурному! Скорую немедленно! Увезли Мамочкина в госпиталь. Вернулся он через две недели. И, что нас поразило, вошёл в класс, с порога снял бескозырку, поклонился и сказал: - Братва, простите меня, если можете. Я по отношении к вам вёл себя, как последняя сволочь! Мы посмотрели друг другу в глаза. Кто потом опустил голову, кто уставился в окно, кто на потолок… Да как же не простить после такого? Простили и обиды забыли, экзамены за него сдавали всем взводом. И ещё в памяти - учебные стрельбы из автоматов на полигоне. Руководители - полковник морской пехоты Дунаев ( начальник кафедры морской пехоты) и полковник Андронов- старший преподаватель. Так, как они стреляли - в жизни не видел! С колена, от бедра, спиной вперёд при помощи зеркала! Все мишени просто перерезали пулями: - Учитесь, пацаны! А кто учиться не хочет и служить на Флоте, снимайте гюйс, надевайте сапоги, берите берданку и шагом марш в армию! Потом, уже летом, была комендатура города Героя Севастополя. Я прибыл туда, как положено, «взяться» на учёт в связи с нахождением в отпуске. Дежурная морда старшего лейтенанта из окошечка приёма документов : - А ну-ка, товарищ курсант, зайдите в дежурную часть! По какой причине, объясните, у вас в бескозырке одна пружина?» - А нам такие выдали! - А почему Вы в форме три, хотя по гарнизону введена форма два? - А форму два нам вообще не выдавали. Ведь в Ленинграде прохладно. - А мне до Феньки, что у вас там творится. Да и штанишки у вас значительно шире, оговоренных Уставом! Да и курсовой знак обшит кантом, погоны шелковые! Трое суток ареста! Шагом марш в камеру!!! Слава Богу, этот идиот сменился через три часа. Заступил капитан третьего ранга. Вызвал меня, спросил: - Ну и откуда я , такой орёл? На тебя старлей рапорт накатал на имя коменданта. Ну и что я сотворил? Какая система? Питер? Домой в отпуск? - ВВМУРЭ имени А.С. Попова. Первый факультет. Рота 11-а. В отпуск. Давно дома не был. Вот и съездил… - Аа-гааа, акустик! Считай, что твой билет сегодня выиграл. Значит так, молодой, рапорт я разрываю и выбрасываю в гальюн, а ты сейчас пилишь бегом домой на Остряки огородами. Не влети на коменданта, через Исторический бульвар дуй. По Севастополю в форме не шастай, если какой- либо начальник патруля крикнет: « Товарищ курсант! Ко мне!»- ты не реагируй, не поворачивайся и следуй дальше спокойно. У местных гадов имеется такая подлая привычка. Я тебя на учет поставил и снял. Числа ставь сам. Всё, выполнять! По возвращении в Систему, передавай привет от меня самой Системе, капитану первого ранга Корякину-Черняку и капитану второго ранга Маслёнкину, это мой командир роты. -Товарищ капитан третьего ранга, от кого, как доложить? -Скажи от Васьки Кошмара, они оба поймут. После того, что я вытворял в Системе - они меня на всю жизнь запомнили, да и мои автографы тоже! Всё, молодой, отваливай, время пошло! По прибытии в училище, я доложил начальнику факультета: - Товарищ капитан 1 ранга! Разрешите Вам передать, как приказано, привет от капитана 3 ранга …Васьки Кошмара! Он сказал, что Вы его помните. Эффект был поразителен! КЧ (Корякин – Черняк) враз выпрыгнул из кресла, забегал по кабинету, выскочил в коридор, вернулся, отер пот со лба и просипел: - Где эта падла?! Его здесь нет? - Нет. Он исполняет служебные обязанности. Дежурит по Севастопольской комендатуре. - А Флот Черноморский стоит? - Так точно, стоит! - Он что, его ещё не взорвал? Бред! Не может быть такого, если Кошмар на Флоте, а все корабли целы! Полный бред! Такого просто- напросто, быть не умеет! Кошмар- это полный ужас первого факультета! Запомни, курсант, это очень страшный человек! Он такое выделывал! Но тебе, Стрельцов, этого лучше не знать! Я, возвращаясь в свою роту, зашел в канцелярию капитана 2 ранга Маслёнкина ( ну надо же исполнить просьбу старшего по званию!). Он был на своём рабочем месте. Но когда услышал слово « Кошмар», его смело из кабинета, как метлой! Вернулся и с обалденной отдышкой: - Где эта сволочь? - В Севастополе, дежурит по комендатуре. - А Черноморский Флот??? - Стоит. Что ему станется! - Такого быть не может, если там процветает Кошмар! Интересно, что же вытворял этот паренёк, будучи курсантом! Но об этом уже никто и никогда не узнает. А жаль, очень жаль! Потом была практика. Это тоже как «песня без баяна»! По пути в Лиепаю, торчали часов пять в Риге. Наш командир и командир 11 роты укушались «в дребезги». Мы их еле успели спрятать от комендантского старшего офицерского патруля. Зашхерили на третьей полке в вагоне и принайтовали своими ремнями, чтобы они не высыпались на головы подполковников со свирепыми повязками «КОМЕНДАНТСКИЙ ПАТРУЛЬ». Но эти два клоуна каким-то образом ночью развязались, «построили», не стесняясь в лексиконе, дневальных по вагону, добили своё спиртное и начали орать, чтобы мы развернули поезд в обратную сторону, так как они забыли взять с собой какую-то Марту. Когда мы их убедили, что та самая Марта едет в соседнем вагоне - так как у нас нельзя- воинский вагон, они сразу угомонились и «срубились». В последующее время об этой Марте они ни разу не вспомнили. Вот это орлы - перехватчики! До крейсера «Свердлов» мы, таки, добрались. А он стоял в сухом доке. Что это для корабля ремонт подводной части? Для личного состава вечная мука. В гальюн - по команде, в корпусе грохот от работающих пневмоинструментов, пыль и духота! Кое-как выжили. Дальше - морская пехота в Хмелёвке. Это километрах в двадцати от Балтийска (бывший Пиллау). Поселили нас- 2 роты в помещении бывшей бани на трехъярусные нары. Воды нет, командиры срыли в Балтийск и не вернулись. Жрать нечего. Взяли автоматы и пошли искать продукты. Километрах в десяти нашли какой- то хуторок. Коровы пасутся, запах свежевыпечённого хлеба, мешки с картошкой…Покричали, посвистели. Двери дома открылись и на пороге застыли две тетки. Ну чисто - туши свет! Страшенные, как моя жизнь, корявые с мордами коней! Но накормили, напоили молоком, воды и хлеба дали с собой. А через сутки нас с Вороной ( Николай Александрович Воронин) украли морпехи. У них, как оказалось, были показательные учения перед броском в Сирию. А мы ходили вдоль берега. Как нам сказали - пожарный наряд. Что можно тушить на пляже абсолютно необитаемом? Но приказ есть приказ. Вот мы парами круглосуточно и выписывали круги. Единственная отрада - янтаря там, как грязи! Весь берег усыпан. Ну, нас подводные диверсанты и спёрли. Увезли на свой аэродром. На следующее утро старшина первой статьи ( виноват, сержант морской пехоты Дважды Краснознамённого Балтийского Флота) предложил нам промести взлётно- посадочную полосу и дал голики (мётлы). Сердца будущих офицеров такой наглости воспринять ну никак не смогли: -Да сам метлой паши! А мы - скоро станем офицерами и хана тебе! - Ладно, раз так. На борт немедленно! На нас с Вороной надели какие-то рюкзаки и загрузили в «АН-12-БД». Заставили молча сидеть и ждать. Мы сидели и ждали до момента открытия аппарели самолёта. Представьте себе, зад у самолета раскрывается и в глазах только облака и , между ними, синее небо… Но мы-то с Вороной знали, что нас трогать нельзя! С привеликим удовольствием пронаблюдали десантирование двух взводов морской пехоты, здорово! Орлы прямо! Но тут к нам подошли два сержанта и просто-напросто выкинули нас с Вороной из борта. Вот это была труба!!! Орали мы как резаные поросята. Я-то упал на землю, а Ворона повис на яблоне! Еле его снял. Бросили купола и ходу к своим. Этого счастья нам хватило на всю оставшуюся…
«Берегите офицеров! Это первые и последние защитники России!» Генерал-лейтенант Русской Армии Антон Иванович Деникин
Когда в очередной раз он уезжал в командировку в Чечню, я задарил ему америкоскую каску (досталось мне по случаю). Каска хорошая, прочная. Картечь из помповика 12 калибра в упор не пробила и ПМ тоже, правда ТТ прошил насквозь. Не знаю помогла ли она ему на войне. Полковник Стрельцов умер дома, сердце не выдержало. Остались его записка, которые рискну опубликовать в своём блоге, как память о своём друге, подводнике и настоящем Русском Офицере Петре Петровиче Стрельцове.
П. Стрельцов Уголовное дело в отношении себя самого
"Жене моей и внученке – Танечкам, доченьке Елисавете, сыну Михаилу, внучкам Олежке Даниилу и Андрею" НАЧАЛО (Все фамилии и имена не вымышлены, фактически соответствуют реально существующим и существовавшим ранее людям . )
Являясь потомком «офицерского рода» (как любила мне напоминать в детстве моя бабушка) я с 1964 года проживал в г. Полярный, затем в поселке Заозерный (г. Североморск-7, позже- Мурманск-150), а с 1971 года - в Северодвинске т. е. в тех местах, где находилась подводная лодка «К-22»(«Красногвардеец»), на которой служил мой отец. Но до этого я успел похоронить пол - экипажа атомной подводной лодки « Ленинский комсомол». Бульдозером разгребли яму. Туда - закрытые гробы… Много - 42 человека ! Ни одного не открыли. Там были головешки от отцов моих одноклассников. Женским воем был покрыт весь городок. Родина скорбила о своих ЗАЩИТНИКАХ голосами их жён.. Даже занятий в школе в течении трёх суток не было. Был ТРАУР по отцам нашим . До этого, суток за пятеро, я пришел в школу и от ребят узнал, что на подводной лодке, которая в море- пожар и все сгорели…. Ведь и мой- то папа в МОРЕ! Я так хотел чтобы он вернулся живым, а не в муаре! Сбросил ранец и побежал к маме в Дом Офицеров. Она мне сказала, что с папой всё нормально, сгорел дядя Серёжа Горшков - старший помощник командира атомной подводной лодки «Ленинский комсомол» и, с ним вместе, много людей. Дядя Серёжа жил на втором этаже, мы - на четвёртом. С его сыном мы учились в параллельных классах. Спустя 3 месяца…Игра «Зарница». Губа Малая Лопаткина. Место швартовки подводной лодки моего отца. Сваливаемся с сопки на «юте». Холодно. Но девочки (одноклассницы) вскипятили чай, сварили какую - то кашу. И тут из снежной пурги появляется командир 7 дивизии атомных подводных лодок капитан 1 ранга Калашников (отец моей одноклассницы). Он встречал лодку моего папы. На его вопрос: « Пойдешь, сынок, в корпус?» - я ответил утвердительно. Меня пропустил на трап верхний вахтенный. Стал спускаться в центральный пост. Неудобно и непривычно. Запах железа! Так пахнет китель моего отца! Значит- где-то близко папа. А там - синий свет ( значительно позже я узнал, что это называется ночным освещением). Лица у всех синие и уставшие глаза. Старший помощник командира капитан 3 ранга Волков Владимир Яковлевич ( дядя Вова - будущий мой командир дивизии) в центральном посту с кем-то ругался по береговому телефону. И отец, сидевший в своей каюте, такой же уставший, обнял меня, поцеловал и вывалил на свой рабочий столик целую гору шоколадок « Буратино». Я испугался до смерти… Решил, что ни при каких обстоятельствах подводником никогда не буду! Боюсь этих синих лиц, этого запаха, не хочу, страшно мне было. А через четырнадцать лет я сам начал «выворачивать» на стол такие же шоколадки но уже своим детям … С запахом железа от своего кителя. Судьба, что поделаешь. Далее… А далее жизнь моя пошла противолодочным зигзагом. To be continued (Продолжение следует)
Важное
