На кафедре минного оружия служил капитан 2-го ранга Петр Вольский. Для чего его туда определили, для многих было загадкой. Руководство кафедрой поручало ему только чтение лекций по устройству противолодочных сетей. Сети эти напоминают волейбольную сетку, которую у поверхности воды держат буи, а вместо столбов бочки с якорями на цепях или тросах (бриделях). Всё это устройство было описано в ПМС (правила минной службы) и вместе с рисунками и таблицами. Всё описание занимало шесть или восемь страниц. Эту «сложную» механику Петя умел объяснять в течение четырёх академических часов. Для корабельного офицера достаточно десяти минут, чтобы разобраться в этом устройстве, курсанту не более двадцати минут. По обоюдному согласию, Петя бубнил что–то с кафедры, а публика тихо занималась своими делами. После гибели «Новороссийска», во время летней практики, Вольский попал руководителем практики курсантов на один из кораблей, который работал с парнями из академии наук. Мужиков интересовала проводимость морских грунтов. За рюмкой водки, а вернее, шила, и банкой тушенки Петя подружился с учёными и под шумок передрал у них некоторые из полученных замеров. После гибели линкора, стали искать причину взрыва. Среди версий был вариант подрыва на донной мине. Вариант был очень сомнительным, поскольку батареи этих мин выходили из строя через год хранения или лежания на грунте. Используя полученные у науки данные, Петя накропал диссертацию, где доказывал возможность срабатывания мины, зарытой в ил, от токов в грунте. И как ни странно защитил её и в дополнение к защите диссертации получил звание капитана 1-го ранга. Пожалуй, он стал единственным человеком, имеющим отношение к катастрофе с «Новороссийском», который улучшил своё положение. Все остальные получили от тюрьмы до понижения в звании.
Март 2006 г.
Цирковое представление.
Практика после окончания второго курса училища. Наш класс временно, до готовности корабля, на котором мы должны были проходить штурманскую практику, разместили на броненосце береговой обороны «Выборг». Броненосец бывший финский, назывался у финнов «Вайне-Майне», попал к нам после войны. Разместили нас в клубе броненосца. Это было в Таллине, и в ближайшую субботу мы намылились погулять по городу. Увольнение на берег после обеда, а до обеда большая приборка. Человек пять курсантов, и я в том числе, попали на приборку в помещении клуба. Дело было знакомое, сделали мы приборку и ждём обеда и увольнения. А тут вдруг старпом обходит корабль и проверяет качество приборки. Заходит он в помещение клуба, в тужурке, весь наглажен, как на приём к королеве, накрахмаленные манжеты выглядывают из рукавов. В руке стальной прут кочергой. За старпомом боцман со стопкой салфеток в руках. Старпом проследовал к пианино, запустил за него кочерёжку и вытащил окурок двух или трёхлетней давности. Сделал несколько шагов в сторону и поднял правую руку ладонью вверх, на уровень уха. Боцман мгновенно положил на ладонь чистую салфетку. Рука старпома скользнула за кабельные трассы на подволоке, и конечно нашла пыль. Салфетка была, брезгливым жестом, брошена на палубу. Обернувшись к боцману, старпом прорычал: «приборку продолжить до ужина, проверишь и доложишь». Увольнение не состоялось.
Мама продолжала надевать на подушку хрустящую наволочку. Руки ее чуть дрогнули. — Вам придется часа три идти от станции катером или ехать машиной, — сочувственно сказал юный лейтенант. — Они сейчас стоят в устье одной из бесчисленных речек, бегущих с гор в море. Мерзкое зимой место! Деревушка с домиками на сваях, дождь, грязь по колено, болото, лягушек до черта — квакают всю ночь целым оркестром... И не знаю, там ли еще катера, на которых служит ваш муж, — они не задерживаются в одном месте подолгу... Офицеры вскрыли консервы, нарезали хлеб и сыр и принялись угощать нас. Я сидел у окна, слушал рассказы о морских боях и о наших летчиках, сбивающих фашистские самолеты над морем.
Глухо стучали колеса, вагон немного покачивало, и я уснул. Когда я проснулся, по стеклу текли толстые струи дождя. За окном было серое утро. — Одевайся, Никиток, — торопила мама. — Скоро приедем. Я вскочил. Поезд медленно тащился среди сплошной лужи, и казалось — мы плывем под дождем по большому озеру. Потянулись мокрые постройки. Поезд подполз к нахмурившемуся вокзалу. Лейтенанты помогли нам вынести вещи и рассказали, где найти моряков. Попутным катером или машиной они нас доставят к отцу. Мы вышли на вымощенную булыжником площадь. На площади стояли извозчичьи фаэтоны. Мы сели под клеенчатую покрышку. Кучер в мокром плаще с капюшоном хлестнул кнутом мокрых лошадей и крикнул: «Лентяи! Вперед!» Копыта звонко зацокали по камням. Мы проехали несколько улиц, свернули на бульвар и остановились возле белого домика. У входа дежурил матрос.
* * *
Спустя два часа я трясся на «газике», прикрытом брезентовым верхом, по размытой дождями дороге. Мне не терпелось увидеть отца, а для мамы не было места в машине. Лейтенант-композитор, которого мама знала по Ленинграду, сказал, что довезет меня в целости и сохранности, — до базы катеров было совсем недалеко, каких-нибудь двадцать пять километров. И мама, скрепя сердце, согласилась меня отпустить. «Скажи отцу, что меня обещали переправить на катере, как только успокоится море, может быть, завтра, — сказала она. — Поцелуй его за меня покрепче». Я сидел рядом с шофером, Костей-матросом, а позади разместились лейтенант-композитор, оказавшийся ленинградцем, и толстый мичман, загрузивший весь «газик» тюками с литературой.
«Газик» так встряхивало, что я больно стукался головой; тяжело вздыхал композитор, и ругался толстый мичман. Один Костя-матрос невозмутимо курил папиросу за папиросой. Мы объезжали размытые мосты, и вода подбиралась нам под ноги. Разглядеть что-нибудь в стекло было невозможно. — Что, малец, не приходилось тебе еще ездить по такой мокрятине? — спросил Костя, лихо сдвинув на ухо бескозырку, и ловко разъехался с гудевшим грузовиком. Мы ехали долго. Наконец, Костя резко затормозил: — Станция «Вылезай»! Приехали! Я ступил в глубокую лужу и в ботинках сразу захлюпало. — Идем, орел! — позвал композитор. Он выругался, набрав полную калошу воды. Лицо у него было молодое, но волосы совершенно седые. Он легко перепрыгивал через канавы. На берегу узкой, словно проулок, речки были развешаны сети. Домики стояли высоко над землей, словно приподнявшись на цыпочки.
И вдруг перед нами вырос самый странный корабль, какой я когда-либо видел. По бортам, трубе и надстройкам вился пожелтевший виноград. Прямо на палубе росли деревья с твердой и блестящей, точно лакированной, листвой. Сходни и те были превращены в дорожку, обсаженную желтым кустарником. — Идем, идем же! — торопил композитор. Мы поднялись по сходням. Вахтенный офицер поздоровался с лейтенантом. — А это чей хлопец? — спросил он. — Сын капитана третьего ранга Рындина. — Рындина? — озадаченно переспросил офицер — Как он здесь очутился? — Он приехал из Ленинграда, хочет повидаться с отцом... Да пойдемте же скорее! Я мокр, как дельфин. Офицер, как-то странно посмотрев на меня, пошел по скользкой палубе к люку. — Не оступитесь, — предупредил он. Мы спустились по железному .
В узком проходе, освещенном тусклыми лампочками, офицер сказал: — Подождите минутку. Он постучал в одну из белых дверей. — Войдите, — ответили ему. Офицер вошел в каюту и притворил за собою дверь. Было слышно, как он докладывал о нас начальнику. — О чем они там думают? Вот не вовремя, — приглушенно проговорил начальник. — Ну все равно, пригласите. Дверь отворилась. — Прошу к капитану первого ранга, — позвал офицер. В небольшой каюте, за письменным столом, ярко освещенным настольной лампой, сидел грузный человек с начисто выбритой, лоснящейся головой и с живыми, карими проницательными глазами. Сказав композитору: «Садитесь», он протянул мне руку: — Ну, здравствуй! Как же ты добрался до нас? Я принялся рассказывать. Внимательно слушая, капитан первого ранга перебирал лежавшие на столе бумаги. — Дело в том, что твоего отца сейчас нет, — сказал он, не глядя на меня. — Если хочешь, живи пока на корабле. — А мама? — Мама? — переспросил капитан первого ранга, подняв глаза к потолку. — Примем меры, чтобы ее обеспечили в городе жильем и устроили на работу. — Когда же папа вернется? — Должен вернуться, — пообещал он. — Правда? — вырвалось у меня.
— Никита! — притянул меня к себе капитан первого ранга и заглянул мне в глаза. — Запомни на всю жизнь: коммунист никогда не лжет, всегда должен говорить . Даже если правда горька, как полынь... Твой отец — отважный и смелый человек. Он бывал и не в таких переделках и всегда возвращался... рано или поздно. — А как же дядя Серго? Они ведь всюду ходили вместе? — Тебе кто сказал? — Его отец, художник. Вы знаете, Шалва Христофорович даже ослеп, когда узнал, что Серго... Резко отстранив меня, капитан первого ранга встал: — О чем ты говоришь? — Мы с мамой встретили того врача, который лечит художника. Он сказал, что Шалва Христофорович получил извещение... — Извещение?.. Капитан первого ранга нажал кнопку. Вбежал широколицый матрос с голубой повязкой на рукаве. — Начальника штаба ко мне! Вы извините, — обратился капитан первого ранга к композитору, — я попрошу вас зайти ко мне через час. Композитор поднялся и откозырял. — Вестовой! Матрос вернулся. — Проводите сына капитана третьего ранга Рындина к Живцову. — Есть! — Иди, Никита, — сказал капитан первого ранга совсем другим, теплым голосом. — Познакомься с Живцовым, есть у нас тут один герой. Думаю, вы подружитесь. — Идем, — позвал матрос. — Найдите начальника клуба, — приказал ему капитан первого ранга, — и передайте: пусть снимет в ленинской каюте газету. — Есть! Мы вышли в тускло освещенный проход и завернули в темный закоулок.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Был у нас в курсе наук предмет, который назывался «приборы управления торпедной стрельбой». Вёл этот предмет весёлый человек, капитан 2-го ранга Костя Бухтырев. В те времена счётные приборы работали по принципу арифмометра. Так главный решающий прибор ТАС (торпедный автомат стрельбы) представлял собой сундук, около 2,5 метров длины, 1,5 метра ширины и около 1,8 метра высоты. Набит этот сундук был сельсинами, КП, механическими дифференциалами, интеграторами. Кроме ТАСа в систему входила масса приборов, расположенных в центральном посту, на мостике и на торпедных аппаратах. При сдаче государственного экзамена в нашу задачу входило объяснить государственной комиссии принцип работы на языке высшей математики и механики. Перед самым экзаменом, на последней консультации, Костя Бухтырев обратился к нам с такой речью: «Я вижу, что вы все хорошо знаете предмет, но на экзамене могут быть не штатные ситуации. В этом случае смотрите на меня. Если я встал и прогуливаюсь по аудитории, значит, врёшь и дальше ври осторожно. Если я стал смотреть в окно – можно врать с вдохновением, так как для комиссии этот вопрос не по зубам и разоблачения не будет».
Преподавателей кафедры мореходной астрономии, у нас называли «Весёлыми ребятами». На этой кафедре преподаватели были все в званиях капитанов 1-го ранга. На вступительной лекции по устройству и использованию , преподаватель говорил, что курсанты, во время перерыва, снимают с глобуса шапочку с подвижными индексами и примеривают на свою голову. Шапочка эта действительно напоминала корону. Для избегания этого соблазна, преподаватель проходил с шапочкой по всей аудитории и каждому курсанту примеривал её на голову. После такой процедуры, желающих померить шапочку, во время перерыва, не было.
Дежурный по училищу послал своего рассыльного передать одному из офицеров кафедры астрономии какое-то сообщение. Курсантик постучал в дверь преподавательской, получил «войдите» и зашёл в кабинет. В кабинете за письменными столами сидели три капитана 1-го ранга. Курсант, как учили, доложил кто он такой, по какому поводу пришёл, и спросил разрешения, обратится к капитану 1-го ранга (фамилия). К его изумлению, три капраза переглянулись, и полезли под свои письменные столы. Секунд через десять, все трое, как чёртики из шкатулки, появились из -под столов, и в один голос сказали, «его здесь нет». Позабавились и смотрят с любопытством на курсанта, как ему их представление.
Среди преподавателей было несколько человек гражданских. Так практические занятия по высшей математике вел некто Каменский. Вёл хорошо, но не все этот предмет легко усваивали, а потому в начале курса было много двоек. А двойка для курсанта – прощай увольнение в город. У Каменского в домашнем хозяйстве были поросята, для которых он регулярно из курсантской столовой забирал два ведра объедков. Придя однажды за своими вёдрами, он обнаружил на вёдрах надписи «если будешь ставить двойки, не дадим тебе помойки».
Гидрометеорологию преподавал майор Молчанов. Фанатик своей специальности и глубоко интеллигентный человек. Говорил он простуженным голосом, и вид у него был всегда простуженный, очки носил с невероятно выпуклыми линзами. Если курсант засыпал на его лекции, он осторожно подходил к нему, клал руку на плечо и говорил: «вы, голубчик, видно устали, потерпите, осталось двадцать минут». Костя Бухтырев в таких случаях постепенно убавлял громкость, и не изменяя ритма, произносил «для тех, кто не заснул эту команду не исполнять», после чего хлопал линейкой по кафедре и громко командовал «Встать!!». Заснувшие курсанты вскакивали, и аудитория развлекалась.
Зима, лёгкий морозец. Часовой, у павильона оружия, прохаживаясь, видит, как офицеры кафедры навигации выполняют в училищном тире упражнения по стрельбе из пистолета. Подошла очередь стрелять майора Молчанова. Он пару раз выстрелил, а затем, держа пистолет в вытянутой руке, стал медленно поворачиваться от мишеней на 180 градусов, а в обойме пять патронов и шестой в стволе, говоря при этом простуженным и слегка гнусавым голосом «а у меня что-то очки запотели». Офицеры, стоявшие за Молчановым, стали осторожно приседать, а один из них аккуратно отнял у Молчанова оружие, другой взял майора под руку и увёл из тира.
Тактику морской авиации преподавал подполковник, морской лётчик. Пожалуй, ни у кого из офицеров нашего училища не было такого иконостаса из орденов. В те времена медали, за просто так, ещё не вешали. Между курсантами он имел кличку АСС Покрышкин. В училище он, видимо, попал дослуживать до пенсии или по болезни. На лекции приходил в лёгком подпитии и читал для отбытия номера. На одной из лекций подполковник отбарабанил материал минут за двадцать и в оставшееся до звонка время решил соснуть прямо на кафедре. В классе нашёлся энтузиаст, который подошёл к кафедре, подёргал преподавателя за рукав тужурки, а когда он проснулся, попросил его рассказать, как он воевал. Подполковник посмотрел на нахала сонными глазами, потом четко произнёс «Я наступал, вперёд, на запад, на Челябинск». Положил голову на кафедру и продолжил прерванный сон.
В программе был предмет, который назывался «Теория торпедной стрельбы». Читал эту теорию капитан 3-го ранга Смараков. Он же был автором учебника по этому предмету. В одном из классов лекция по ТТС была сразу после практического занятия по английскому языку. На этом занятии отрабатывались различные формы докладов, в том числе и преподавателю о состоянии класса и его готовности к занятиям. Дежурный по классу решил проявить оригинальность и встретил Смаракова докладом на английском языке. В ответ получил «седдаун плиз», после чего Смараков подошел к доске и начал на ней чертить, делая по ходу построения разъяснения на английском языке. Так продолжалось весь первый час. Второй час лекции он начал на немецком языке, минут через 30 перешёл на язык вовсе нам не знакомый, а закончил лекцию словами: «Всё что вы не поняли, прочтёте в учебнике по торпедной стрельбе Смаракова».
Выпускники Рижского нахимовского: Геннадий Петрович Пузаков — директор одного из рижских предприятий; кандидат технических наук, лауреат Государственной премии СССР Леонид Викторович Васильев; доктор военных наук Валентин Григорьевич Орленко и инженер-подполковник Виталий Борисович Душацкий.
Л.В.Васильев работал в области разработки систем предупреждения о ракетном нападении (СПРН) и противоракетной обороны (ПРО). -
, кандидат технических наук, лауреат Государственной премии СССР. Выпускник Рижского Нахимовского училища (1952). Скончался 29 июня 1988 года, похоронен в Москве на Преображенском кладбище.
Вечеслов Николай Георгиевич
Начальник ГРУ ГШ генерал армии П.И.Ивашутин вручает капитану 1-ого ранга Н.Г.Вечеслову орден «За службу родине в ВС СССР»
С.Банк в своей статье «ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ДЕНЬ», опубликованной в газете «Советская молодежь» еще в 1946 году привел интересный факт из биографии Н.Г.Вечеслова: "Его дед, старый русский моряк, капитан 2 ранга в отставке, был командиром крейсера «Громобой», а начальник Рижского Нахимовского училища, кавалер многих боевых орденов, бывалый моряк, капитан 1 ранга К.А.Безпальчев в ту пору плавал на этом крейсере мичманом. Теперь капитан 1 ранга воспитывает внука своего первого командира - морского офицера."
Николай Георгиевич Вечеслов восполнил пробел, предоставил для опубликования рукопись книги деда о Русско-Японской войне.
Вице-адмирал, генерал-адъютант Рожественский. - Русско-японская война 1904-1905 годов. Русская вторая тихоокеанская эскадра.
Николай Георгиевич Вечеслов «Большая семья Вечесловых. Биографическая повесть».
С некоторыми главами считаем уместным познакомить наших читателей, дополнив сведениями из других источников.
Предисловие
Заголовок для повести автор взял из названия статьи в октябрьском номере журнала «Огонёк» за 1978 год, подготовленной краеведом из города Камышина Волгоградской области Е.Хорошуновым. Этот любознательный человек обнаружил в архивных документах Волгоградской области сведения, касающиеся служебной деятельности моего деда по материнской линии Николая Степановича Вечеслова, его старшего брата Владимира Степановича. В статье упомянута известная балерина петербуржского (в то время ленинградского имени С.М.Кирова) Мариинского театра оперы и балета .
Краевед-корреспондент Хорошунов касался и моей персоны, отметив, что внук Николая Степановича капитан 1-го ранга Вечеслов Николай Георгиевич продолжил профессию моряка-цусимца и с честью пронёс по морям и океанам военно-морской флаг Страны советов.
Дополнение
. - .
В статье, естественно, давалась краткая характеристика членов большой семьи Вечесловых. Я же в своих заметках попытаюсь дать свою оценку этого большого клана и, конечно же, остановлюсь на тех, с кем у Вечесловых были твёрдые и длительные связи в быту и по службе. Хочу заметить, что статья «Большая семья Вечесловых» появилась в «Огоньке» вопреки моим старательным попыткам не допустить её публикации. Связано это было со стремлением не попасть в жернова начальника управления кадров ГРУ ГШ ВС СССР генерал-лейтенанта . ... Однако появление в печати статьи не привело к ожидавшимся мною действиям Изотова. Он только заставил меня написать объяснительную записку по поводу публикации. Чем была вызвана такая мягкая реакция Изотова, мне не понятно до сих пор. ... Возможно, начальник управления кадров ГРУ ГШ оценил заслуги первого поколения «большой семьи Вечесловых» и решил больше не карать своего бывшего подчинённого. Мною затронуты в повествовании представители клана Вечесловых, начиная с моего прадеда Степана Николаевича, проживавшего в позапрошлом веке... Он ушёл из жизни значительно раньше моего появления на свет. Сведений о более ранних представителях семьи Вечесловых мне, к сожалению, раздобыть не удалось. Думаю, что эта задача является не выполнимой. Буду очень рад, если я ошибаюсь.
. Вечесловы — дворянский род. Василий Ильич В. в 1578 г. верстан поместным окладом. Ср. «», VI, 30.
Что Ростов - город купеческий, всем давно известно. Однако и российское дворянство в Ростовском уезде тоже было представлено достаточно широко, и фамилии здесь проживали известные. И вот, среди дворянских семейств, имевших в Ростове и Ростовском уезде в 19 веке владения, фамилия Вечесловых часто бывала на слуху. Судьба представителей этой многочисленной семьи не скупилась на события… Можно предположить, что в середине века в Благородном собрании и на вечерах в домах именитых дворян и купцов активно обсуждалось такое из ряда вон выходящее событие. Крестьяне из деревень Селищи, Ратчино и Болгачиново Ивашевской волости в количестве сорока человек пришли в город (48 верст пешком!) к Предводителю Ростовского Дворянства с жалобой на «неуравнительные наряды старосты Алексея Андреева». Названные деревни и, соответственно, крестьяне, там жившие, принадлежали Николаю Васильевичу Вечеслову (? – 1866) - представителю старинного дворянского рода. Корни его уходят во времена Ивана Грозного. А случился бунт осенью 1858 года. Неспокойное было время (были ли в России времена спокойные!?), и власти всполошились. Вечеслов просил уездного предводителя лично «пожаловать неукоснительно в <…> имение для водворения порядка», при этом упрекал Предводителя в том, что пришедшие в город крестьяне «не были подвергнуты исправительным мерам вопреки Высочайшим Рескриптам об улучшении быта помещичьих крестьян». Однако Уездный Предводитель не спешил «пожаловать неукоснительно» и, ссылаясь на неудовлетворительное состояние здоровья, отправил в деревню к Вечеслову земского исправника наводить порядки. И пошла секретная переписка: губернатор - предводителю, предводитель - исправнику и всем им - помещик Вечеслов. Губернатор выражал недовольство пассивностью Предводителя, потому как «крестьяне могут возмечтать о себе и решиться на новое непослушание», а тот в свою очередь перекладывал всю ответственность на волостного исправника. Но вот наконец порядок был восстановлен, и в своем донесении на имя г-на Ростовского Уездного Предводителя Дворянства А.Н. Бабкина земский урядник сообщил: «1 сентября я отправился в имение г. Вечеслова, собрал крестьян для внушения о должном повиновении, а главных ослушников подверг легкому полицейскому исправительному наказанию…» (какому именно –можно только догадываться!) И бедные крестьяне «при убеждениях и внушениях, сознавая себя виновными перед помещиком, принесли ему раскаяние». Так мирно закончилась эта история, всколыхнувшая ростовское общество. Да и могло ли быть иначе? В семье обер-гиттенферватера 8 класса Николая Васильевича Вечеслова произошло еще немало интересных историй и событий. О них – в следующий раз.
.
В Ростовском уезде в свое время жили многие дворянские семьи, и судьбы большинства этих людей, давно уже нашедших свой покой на деревенских погостах, канули в Лету. К сожалению, кроме Ошаниных и Леонтьевых, история других ростовских дворянских фамилий не изучена. Пока. А Вечесловы интересны уже тем, что дом их до сего дня жив (правда, в 1961 году дом разобрали и снова собрали из нового материала) и стоит себе на улице Энгельса под № 1. Дом этот во второй половине 19 в. приобрел для своей семьи Степан Николаевич Вечеслов (1837-1899). Про крестьянские волнения в деревнях его отца Николая Васильевича говорилось в предыдущей статье. Хочется еще добавить, что он, Н.В. Вечеслов, в 1811 г. окончил Горный кадетский корпус вторым в выпуске (т.е. на отлично) и долгие годы провел на Урале, выполняя различные государственные поручения. Потом что-то не заладилось на службе, он вернулся домой во Владимирскую губернию, где дворяне Вечесловы были еще с 17 в. записаны в Шестую часть Книги древнего дворянства. Напомню, что древнее дворянство - это потомки древних боярских и княжеских родов. В родословных книгах они вносились в самую почетную ее часть - шестую. Женился он на дочери дворян Ярославской губернии. В приданное супруга получила сельцо Марьино, где молодая семья и поселилась. Потом были приобретены еще три деревни в Ярославской губернии: Селищи, Болгачиново и Ратчино. Господь не обидел семью, одарил и сыновьями, и дочерьми. О дочерях сведений нет, а все три сына получили высшее образование. Старший Владимир окончил Казанский институт, младший, как и отец, стал горным инженером, а средний, Степан, пошел по стопам своего дяди Василия Васильевича, морского офицера, дослужившегося до чина капитана 1-го ранга. Степан поступил в Санкт Петербургское морское училище, в 1854году получил Патент на чин мичмана. Участвовал в боях против англо-французской коалиции в чине лейтенанта при защите городов Кронштадта и Свеаборга. В память этой войны получил бронзовую медаль на Андреевской ленте. Затем служил на Севере чиновником. В чине титулярного советника и кавалера вернулся в Ростовский уезд, женился на Надежде Владимировне Филатьевой - дочери члена городской управы г. Ростова. Степан Николаевич имел содержание 2200 рублей в год и купил дом в Ростове на ул. Большая Яковлевская (ныне Энгельса). В городе он был человеком известным, так как 12 лет прослужил мировым судьей 1-го участка Ростовского округа.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Родственники с прискорбием сообщают что на 64 году жизни 4 декабря скоропостижно скончался Моисеев Николай Васильевич, выпускник Нахимовского училища 1967 года. Окончил ВВМУРЭ им. А.С.Попова в 1972 году. Службу проходил на ДКБФ, в/ч. 09867, в военной приемке. Капитан 2 ранга. Прощание состоится 7 декабря, в 10.30, Центральный морг, Екатериновский пр., 10. Похороны состоятся 7 декабря 2012 года на Ковалевском кладбище. Дополнительную информацию можно получить по телефону 8 921 954 85 88.
