Вскормлённые с копья - Сообщения за июнь 2010 года

Представляю снимок нашего сводного ротного хора, из которого руководитель хора меня с негодованием исключил по причине полного отсутствия способности к пению. Это мне было очень обидно, но я стоически перенёс обиду.



На переднем плане – Витя Турыгин  – наш бессменный запевала. Мой приятель Толя Маркин стоит в третьем ряду в самом центре хора.

Кстати замечу, что Витя Турыгин после окончания учёбы в Первом Балтийском Высшем Военно-Морском училище подводного плавания успешно проходил службу на Северном флоте. Стал командиром супер-скоростной атомной подводной лодки типа «Лира» 705 проекта, затем служил в оперативном управлении штаба СФ. Капитан 1-го ранга.
Командиром атомной подводной лодки такого же типа являлся и Володя Гайдук, который здесь на снимке находится пятым слева в верхнем ряду. Капитан 1-го ранга. С Северного флота был переведён в оперативное управление ГШ ВМФ.



ПОДВОДНАЯ ЛОДКА, УСТРЕМЛЕННАЯ В БУДУЩЕЕ. Военно-промышленный курьер. №19 (135) 24 - 30 мая 2006 года.

Высокоскоростные небольшие одновальные лодки с титановым корпусом не имели аналогов по скорости и манёвренности, были предназначены для уничтожения субмарин противника. Трудности в техобслуживании этих субмарин и сокращение финансирования в связи с началом перестройки привели к окончанию карьеры этих кораблей.
Максимальная скорость «Лир» составляет 41 узел. Они уступают по скорости только выведенной из состава флота К-222 проекта 661 «Анчар», которая установила рекордную скорость в 44,7 узлов;
За более чем 20 лет службы при борьбе за живучесть не погибло ни одного человека. Ни один из кораблей не был потерян;
«Лиры» могли преследовать любую субмарину и оторваться от любого преследования. На разгон до полного хода им требовалось всего около 1 минуты.

Рассказ о всех нахимовцах, изображенных на снимке нашего сводного хора можно продолжить, что могло бы стать поучительным повествованием. Но, как говорится, – это отдельная история.

7. Выпуск.

Как бы там ни было, но обучение в училище подходило к завершению. Мы перешли в десятый класс. Летом 1952 года, уже являясь по существу десятиклассниками, у нас была последняя интереснейшая морская практика на шхуне «Нахимовец». В День Военно-Морского флота мы посетили Ленинград. Это было грандиозно.



Шхуна «Нахимовец» на Неве.

Весной того же года меня приняли в комсомол, как и многих других, что называется «под гребёнку» установка одна: «Добиться 100% комсомолицации каждого класса». Наверное, идеологическая обработка в духе того времени с нами велась, но главным оставалось качественная и результативная учёба. Комсомольские собрания, в подавляющем большинстве, носили формальный характер и не сохранились в памяти, да и личной активности в этой деятельности я не проявлял. Хотя многие явления вызывали некоторое удивление, но, глубоко не задумываясь в действия командования училища, считали, что делается всё правильно, так и надо.
Вот, например, после наезда в училище какой-то высокой партийно-политической комиссии со стен нашего клуба неожиданно исчезли портреты адмиралов-флотоводцев русского морского флота Беллинсгаузена, Лисянского, Крузенштерна, Сенявина, Бутакова, Ушакова и даже Седова, а вместо них водрузили портреты членов и кандидатов в члены Политбюро, решив, что царские офицеры нынешнему подрастающему поколение не пример. Жаль было расставаться с настоящими моряками, принёсшими морскую славу России в боях и походах, биографии и дела которых мы знали почти наизусть. Остались, правда, на своих местах портреты адмиралов П.С.Нахимова и С.О.Макарова, и то, слава Богу.
Но ещё более кощунственное и совершенно необъяснимое дело свершилось, когда в коридоре второго этажа учебного корпуса, где была развёрнута портретная галерея многих героев-моряков Великой Отечественной войны, также внезапно вместо портретов Леонова, Шабалина, Фисановича, Иоселиани, Колышкина, Сафонова, Никонова, Гаджиева и других героев, появились фотопортреты первых секретарей коммунистических и рабочих партий, начиная от Мао Цзэ-дуна  и кончая Энвером Ходжа.  Удивлённые вопросы среди нахимовцев тогда, конечно, ходили, но никто не возмущался. Совершенно было непонятно, зачем же убирать портреты Героев Советского Союза? Для нас подрастающих патриотов Родины, как раз наши Герои и были примером для подражания и воспитания, а не эти персеки. Но и тогда мы были послушны и безропотны.



Постепенно мы росли, мужали, взрослели и, хотя жизненного опыта у нас было недостаточно, но наш общеобразовательный кругозор и эрудиция были достаточно разносторонни и обширны. Я, например, это почувствовал, как бросок на несколько лет назад, с первых же дней пребывания в Черноморском ВВМУ имени П.С.Нахимова, где продолжил дальнейшее обучение вместе с выпускниками средних школ.
В те годы в нашем сознании подспудно, как-то неосознанно, но уже возникало и ощущалось потаённое, внутреннее чувство, свидетельствующее о том, что происходило прощание с детством и юностью, с училищем, ставшим твоим дорогим домом, со сроднившимися учителями и воспитателями строгими и добрыми, но понимающими и разделяющими твои мысли и намерения, и, казалось, что они будут всегда рядом твоими наставниками и в дальнейшей жизни.
Несмотря на то, что многие «питоны» к девятому-десятому классу выглядели весьма солидно, детский дискант сменился устойчивым баритоном, даже иногда с прорывающимися нотками более низкого диапазона, к тому же возникала необходимость сбривать первую волосистость на пухлых подбородках и румяных щеках, всё равно нам, порой, по-прежнему хотелось пошалить, подурачиться, взбрыкнуть, как телятам-первогодкам, выпущенным по весне на свежий луг, что, к сожалению, такие шутки, иногда, выходили за рамки приличия, а понимание этого приходило постепенно с нашим взрослением.
И на самом деле, уже тогда, день ото дня многое в нашей нахимовской жизни приобретало значение чего-то завершающего и последнего: последнее участие нашей роты в московском параде на Красной площади в Москве, последняя морская практика на шхуне «Нахимовец», последний каникулярный летний отпуск домой в звании «нахимовца».
Да я и сам чувствовал, что за последнее время здорово изменился: прибавил в весе стало во мне чуть более полцентнера, подрос почти на тридцать сантиметров, и на Первомайском параде в Москве, на этот раз, маршировал по Красной площади не в последней шеренге, как обычно, а в середине сводного батальона. В своей роте я по-прежнему находился на шкентеле, потому как все мои друзья-товарищи тоже вытянулись, как молодые побеги бамбука, и догнать их было просто невозможно, но я и тогда, и позднее, никогда не принимал за большой недостаток свой средний рост.
С 1 сентября 1952 года численность нашей выпускной роты значительно увеличилась, превысив 100 человек, как я ранее указывал, за счёт прибытия «подготов» из расформированного Саратовского Военно-Морского подготовительного училища. После переформирования роты я оказался в третьем взводе (учебный класс № 13).
Тринадцатый класс числился по учёбе в нашей роте более сильным, чем наш, расформированный, но мы, пришедшие, не испортили общей картины показателей, а даже, наверное, даже усилили. Я не говорю о себе, потому что мой средний балл таким же и остался, на среднем уровне.



Вновь приведу фото нашего класса № 13 выпускной Первой роты Рижского Нахимовского Военно-Морского училища в июне 1953 года.
Первый ряд (слева направо): Болеслав Кулешов, капитан 1-го ранга Поляков, капитан 1-го ранга Анатолий Иванович Цветков начальник училища, капитан 1-го ранга Григорий Васильевич Розанов начальник политического отдела училища, полковник м/с Марменштейн начальник медицинской службы училища.
Второй ряд (слева направо): Виктор Балабинский, Валентин Высоцкий, Владимир Ханженков, Ульдис Клавс, Борис Зуйков, Владимир Привалов, Юрий Иванов, Анатолий Терещенко, Геннадий Журавлёв.
Третий ряд (слева направо): Владимир Смирнов, Александр Горбунов, Николай Верюжский,  Василий Павлов, Виль Пилипенко, Алексей Зайцев, Юрий Бушуев.
Четвёртый ряд (слева направо): Борис Буфетов, Валентин Богданов, Владислав Маршев, Виктор Ткачёв, Феликс Костиков, Александр Акимов, Игорь Яковлев, Николай Лавренчук (Лаврейчук).

По разным причинам на этом снимке отсутствуют несколько нахимовцев класса № 13, например, Толя Сорокин, Боря Скрылёв, Сеня Строганов, Толя Швыгин, Саша Розов, Рудик Беличенко, Эдик Грамкавс, Коцюбинский, Рахманинов и ещё кто-то. Судьба каждого нахимовца нашего класса сложилась по-своему.
Вглядываясь сейчас в эти молодые лица, разве не интересно знать, какой жизненный путь прошли мои одноклассники, с которыми бок о бок в течение шести лет учились и воспитывались в стенах училища? Такие корифеи, как Коля Лаврейчук и Толя Швыгин, из нашего расформированного взвода получили серебряные медали, уже находясь в составе третьего взвода (13-й класс). Одновременно с этим хочу ещё раз упомянуть о наших золотых медалистах Игоре Яковлеве и Володе Ханженкове, которые прямиком из училища оказались в числе студентов МГИМО, успешно там отучились и пополнили дипломатический корпус страны, отстаивая государственные интересы на высоких дипломатических должностях. Мы, нахимовцы, гордимся ими! Золотые медали этих ребят по непонятным причинам не считаются нашим общим достоянием и, как бы в счёт не идут, что, на мой взгляд, абсолютно не верно.
Все «питоны» этого класса мне были хорошо знакомы с момента поступления в училище в 1947 году. Со многими из них у меня сложились хорошие, дружеские отношения. Например, с Витей Балабинским, коренным ленинградцем, добрым, надёжным и отзывчивым товарищем. Из нахимовского его направили в Первое Балтийское училище подводного плавания. Однажды нам посчастливилось встретиться на практике курсантами четвёртого курса в Либаве: я тогда был на бригаде эскадренных миноносцев, а он на бригаде подводных лодок. Находясь по каким-то делам в штабе военно-морской базы, я случайно встретил Орленко, тоже нашего рижского нахимовца, но на год старше нас, который и сказал, что здесь на практике находится Витя Балабинский. Я при первой же возможности отправился на бригаду подводных лодок. Курсантов ни часовые, ни вахтенные у трапа, ни о чём не спрашивали: кто, куда и зачем идёт, наоборот даже подсказали, где я могу встретить разыскиваемого. Витю Балабинского я тогда обнаружил в первом отсеке подводной лодки около торпедных аппаратов. Встреча была не продолжительная, но для меня интересная и запомнившаяся.



Аттестат зрелости нахимовца Николая Верюжского об окончании 10 класса Рижского Нахимовского Военно-Морского училища в 1953 году.

Заметно чувствовалось, что к нашей выпускной роте отношение несколько изменилось в сторону самостоятельности, доверительности и, если можно так выразиться о полувоенной структуре, некоторой демократичности. Не стало офицеров-воспитателей и штатных старшин, которые были переведены в младшие классы, кроме ротного старшины-баталера. Из офицеров остался только командир роты капитан 2 ранга Григорий Игнатьевич Ерёменко, которому приходилось только поддерживать в роте на должном уровне порядок, дисциплину, исполнительность, выработанные у нас за многие годы воспитания, и следить за уровнем успеваемости в ходе учебного процесса.
Помню, что один из наших помощников офицера-воспитателя старшина 1 статьи Анатолий Лемагин стал курсантом Рижского ВВМУПП и, выполняя обязанности старшины роты первого курса, лихо командовал ещё малоопытными и непривыкшими к военной службе первокурсниками, состоявшими, в своём большинстве, из ребят закавказских республик.
В результате целенаправленной работы командования училища у нас сразу повысилась ответственность старшин классов, назначенных из числа нахимовцев, которые стали называться помощниками командиров взводов с присвоением им звания вице-старшина 1 статьи. В нашем тринадцатом классе эти обязанности стал успешно выполнять Феликс Костиков.
На должность старшины роты назначили бывшего саратовского «подгота» Жана Ермоленко, присвоив ему звание вице-главный старшина. Поначалу я думал: уж не могли найти своего достойного, что ли? Но, как показала практика, Жан Ермоленко не только умело командовал ротой на всех построениях и переходах, но и во взаимоотношениях с «питонами» не зарывался и не «терял своего лица». Выглядел он взрослее многих из наших переростков, был черняв, высок ростом. На училищных и ротных праздниках находился всегда в окружении лиц женского пола и немудрено, что при объявлении «белого танца» был просто нарасхват. Но в последние месяцы учёбы он всё чаще появлялся с одной и той же девушкой, очаровательной, стройной, высокой и голубоглазой блондинкой. Они были прекрасной парой. Незадолго до выпуска состоялась свадьба. Поскольку его избранница, красавица-латышка, являлась местной жительницей, то по окончании Нахимовского училища Жана Ермоленко по просьбе обеих сторон для прохождения дальнейшей учёбы и службы распределили в Рижское ВВМУПП. Редкое по справедливости решение.



Вечер отдыха в нахимовском училище.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

И час пробил. Уже подруги спохватились. Скользя пятками по порядочно наклонившейся палубе, в спешке прикрывшись чем попало, они, холодея нутром, выскочили наружу. Уже матрос-швартовщик, разбуженный всплеском упавшего за борт ведра с уловом, проснулся. Уже механик, разбуженный шумом вливающейся в иллюминатор воды и скатившийся с наклонившейся койки, повинуясь годами взращённому морскому инстинкту, бросился к двери и, упав на трапе, высунулся на палубу. В это время лопнул капроновый трос у самого кнехта и Лёха, как камень из пращи, стремительно взмыл над местом катастрофы.



Как сделать катапульту

Механик как в бредовом сне услышал где-то в небесах матерщину и, успев вскинуть голову, увидел над собой мелькнувшую в полёте человеческую фигуру. Изрыгаемый ею мат резко оборвался, так как фигура с громким всплеском ушла под воду…
Вот с этого момента и началось самое запутанное и невероятное. Поскольку все члены этого ансамбля теперь оказались сами по себе и в разных местах, рассказывать о них придётся поочерёдно.
Итак, начну с Лёхи, как с первопричины, то есть затейника этого мероприятия. Окончательно от сна он пробудился уже в воде, когда и пятки его в ней скрылись. Стало быть, матерился он еще во сне. Удивляться этому, конечно, не стоит, так как на флоте и не такое бывает. Вынырнул Лёха в тот момент, когда в воду ушло опрокинувшиеся судно. Через несколько мгновений вынырнул матрос, потом механик, потом умолкнувшие, наконец, подруги. Только рыба, пойманная матросом, не вынырнула. Она, видимо, благодаря судьбу, устремилась к своим собратьям, спеша рассказать им о невероятном.
И вот, вынырнув из пучины, Лёха бешено залопатил руками и устремился в ту сторону, в которую оказался головой, то есть к стенке Дальзавода, находящегося на противоположном берегу Золотого Рога,  оставляя мыс Голдобина с выползающими на него членами своей команды позади. Так оно и должно быть, потому что он ещё не начал соображать, да и просто боялся оглянуться назад, туда, откуда его швырнула какая-то неведомая сила.



Невозможно установить, сколько времени он лихорадочно вспарывал поверхность бухты, но, наконец, оказался у стенки завода, выскочил на берег и теперь уже, отталкиваясь ногами, помчался всё вперёд и вперёд, пока не наткнулся на товарняк, стоящий на рельсах. Он вскарабкался в раздвинутую дверь вагона, споткнулся о кучи какой-то ветоши, упал в эту ветошь, зарылся в неё и, несказанно потрясённый всем происходящим, вскоре забылся, как в обмороке, глубоким сном.
Сон его был настолько глубок, что он не услышал, как тронулся поезд, застучали колёса, открылись заводские ворота, и поезд понёсся вдоль бухты Золотой Рог на запад. Миновал станцию Луговая, несколько минут постоял на Второй речке, проехал ещё несколько станций и на рассвете остановился в конечном пункте своего пути, в городе Артём.
А проснулся он от шума городского транспорта, людских голосов и свистков маневровых паровозов. Он открыл глаза и стал прислушиваться, выжидая полного прояснения памяти, усиленно шевеля мозгами. Он никак не мог понять на каком он свете, так как последнее, что помнил, было - полёт над морем и удар всем телом об упругую водную поверхность.
Непонятная обстановка вызывала настороженность, и Лёха, не шевелясь, вслушивался во все доносящиеся звуки. Вот кто-то подошёл к вагону и, позвякав железом, отодвинул дверь и кому-то другому громко сообщил: «Тут ветошь, пошли к третьему вагону». После того, как шаги удалились, Лёха выждал еще некоторое время, вылез из ветоши, подобрался на четвереньках к выходу и выглянул наружу.
Солнце уже ярко светило и грело. Быстро оглядев открывшуюся панораму, Лёха окончательно удостоверился, что находится в товарном вагоне товарного поезда, стоящего в станционном тупике у пустынной платформы. Ещё туго соображая, он спрыгнул на платформу и так, в одних плавках и босиком, пошлёпал на выход.
Миновав ворота, он оглянулся и прочитал на них название: «Станция Артём».
И остолбенел.



Его извилины, видимо очистившись от хмеля и испуга, интенсивно заработали.
Ещё не помня самого начала, он частично вспомнил, частично угадал середину событий, предшествующую увиденному концу.
Так значит он почему-то, откуда-то упав в море, доплыл до Дальзавода, забрался в вагон товарняка, который он там раньше неоднократно видел, и приехал на нём в Артём.
На душе сразу похорошело, так как вспомнилось, что здесь живёт его хороший друг по подводной службе – бывший старшина команды торпедистов. И адрес его вспомнился. Значит нужно, в первую очередь, добравшись до него, опохмелиться.
И он пошёл. Через некоторое время, придя в себя уже окончательно, он оценил своё положение и спохватился, осознав его несуразность. То есть, что он, голый человек, идёт по современному городу, в котором папуасов отродясь не видывали и поэтому, при виде его, все прохожие сразу останавливаются и провожают его взглядом, широко открыв рты.
Даже собаки останавливаются в смущении, не зная, как хвостами шевелить - то ли слева направо, то ли сверху вниз. Поэтому Лёха быстро свернул с людной улицы и быстро потопал переулком ближе к окраине и начал там передвигаться садами и огородами, перепрыгивая через плетни и изгороди. Скорее к заветному пристанищу, где можно потушить пожар в душе и, прикрывшись чем-нибудь, принять вид белого человека.
Однако вскоре он вынужден был уяснить, что приключения его ещё не закончились. И, более того, накал их только ещё возрастает. Иначе чего это на его кормовых углах обозначились три новых персонажа, один из которых в белом халате, а двое других в милицейской форме.
Пару раз нагнувшись и сделав вид, что почесывает свою ступню, он быстро изучил их поведение и сразу понял, что это его преследователи, и что расстояние от них до него быстро сокращается. Долго не думая, Леха сиганул через очередной плетень, резко свернул в сторону и понёсся как лось, вырвавшийся из загона, топча грядки и валя подсолнухи. И, кажется, оторвался.
Ещё полчаса петляя и путая следы, чувствуя, что до цели уже недалеко, он упёрся в высокий забор. Отдышался, изучил препятствие и в несколько приёмов, взобравшись на этот забор, он спрыгнул по другую сторону на кучу какой-то мякины, с которой кубарем скатился вниз в бурьян. И тут понял, что этот тайм он проиграл, так как откуда ни возьмись на него навалились несколько дюжих мужиков, трое из которых опять же были в белых халатах.



Хоть и был Леха не хилым парнем, но численное превосходство было, отнюдь, не на его стороне. Его быстро скрутили, надели на него большой балахон с длинными рукавами, обмотав которые вокруг его туловища, завязали узлом. Тут же вкололи какой-то укол в предплечье, после чего ему стало сначала легко, потом почему-то смешно, а потом он вообще отключился.
В общем не буду больше сгущать туман, а проясню обстановку сразу. Думаю, любому ясно, что очнулся Леха после этого не где-нибудь, а в местном дурдоме.
Не подотчётная никому судьба распорядилась так, что за сутки до того, как боцман грузового судна «Иман», устроившись поудобнее в своем гамаке, сладко зевнул и погрузился в не менее сладкий сон, из психиатрической клиники города Артём непонятным образом сбежал один из её пациентов. Это был человек лет на десять постарше Лёхи, но очень на него похожий, возомнивший себя дипломированным боцманом, исходившим все моря и океаны и поэтому достойным всяческого преклонения. В действительности никаким боцманом он никогда не был, а был сначала поваром на БМРТ, а потом кладовщиком продовольственного склада в рыбколхозе.
Причин, по которым он свихнулся, были две. Первая – неумеренное употребление алкоголя, и вторая – проделки большого чёрного кота,  обитавшего при том же продскладе.



То ли планово, то ли по поступившему сигналу, а может и ни с того, ни с сего, нагрянула вдруг на этот склад проверочная комиссия. Когда по требованиям проверяющих кладовщик взвешивал на больших весах, стоявших в полумраке кладовой, различные продукты, тот кот непонятно из каких своих кошачьих соображений, то усаживался на весах среди пакетов и ящиков, то соскакивал с них. Поскольку он был чёрным, ловким и хитрым, то при плохом свете его никто не замечал, а вот вес взвешиваемого всегда получался на три с половиной килограмма то больше, то меньше, чем нужно. Приходилось все перевешивать и перепроверять по бумагам, кладовщик аж вспотел от нервного напряжения.
А тут ещё эти иронические взгляды проверяющих. И произошёл нервный срыв.
Кладовщик потерял над собой всякий контроль, схватил баранью ногу, ударил ею по голове обоих бывших там проверяющих, отчего они отключились, запер их в кладовой, сел в ялик, стоявший у причала невдалеке и налёг на вёсла, напевая песню:

«…Не раз в морях и океанах
меня трепал и шторм и шквал…»

Уже поздно вечером пограничники остановили его в нейтральных водах. На вопросы, кто он такой, он гордо отвечал, что является заслуженным боцманом шхуны «Морской орёл», которая в данный момент ожидает его у острова Мадагаскар.  Пограничники вежливо предложили доставить его туда на своем катере, он согласился и таким образом оказался там, где ему и положено оказаться.
В клинике он числился ограниченно буйным, так как буйствовал редко и неопасно для окружающих. То он ругал администрацию за плохое содержание палубы в палате, то среди ночи поднимал всех порядочных психов громкой командой: «На фалах, ниралах, гафель-гарделях и деррик-фалах стоять!», и милостиво разрешал всем спать.
Его внезапное исчезновение вызвало эффект чего-то разорвавшегося, да и психи, успевшие его полюбить за справедливую строгость и весёлый нрав, очень огорчились. Поэтому были организованы тщательные его поиски по всем окрестностям, но положительного результата не дали, впору хоть Мадагаскар запрашивай.



И вот утром этого дня поступил сигнал от бдительных граждан, что по главной улице города Артем шествует голый человек, причём так уверенно и спокойно, что на него собаки не только не лают, но даже выказывают ему большую симпатию. Вот так нежданно-негаданно и оказался Лёха в этом гостеприимном заведении для нетрадиционно мыслящих…
Нужно отметить, что та беда, которая начала свою злонамеренную деятельность с водной феерии у мыса Голдобина, оказалась исключительно изобретательной, и весь план своих мероприятий составила намного вперёд. Она так всё организовала, что накануне Лёхиной поимки, лечащий врач того сбежавшего пациента по каким-то причинам куда-то временно убыл. И вместо него в клинику на это время прислали невропатолога из городской поликлиники, который беглеца в глаза никогда не видел и знал только, что тот косит под боцмана.
И вот приходит Леха в сознание и видит себя лежащим под белой простынею на койке в отдельной белой палате. Рядом на табуретке сидит лучезарно улыбающийся доктор в белоснежном халате, а в дверях тоже в белом халате стоит дюжий мужик, видимо, медбрат, и тоже улыбается только не лучезарно. И настроение у Лёхи какое-то праздничное, только мысли путаются, как у профессионального идиота.
- Доброе утро, – говорит врач, – как себя чувствуем.
- Хорошо, – немного запинаясь, отвечает Леха.
- Скажите, кто вы и кем работаете?.. – продолжает доктор проявлять любознательность. А медбрат при этом почему-то насторожился.
Лёха же, как доверчивый ребёнок лепечет:
- Клевцов Алексей Иванович 1939 года рождения, работаю боцманом на грузовом судне.



Врач  удовлетворенно кивнул, а медбрат почему-то нахмурился, вроде как с сомнением.
После измерения температуры и разных, мало что значащих фраз, похожих на сюсюканье взрослого с младенцем, врач вколол Лёхе укол и сказал медбрату, что пациент пусть пару дней побудет в этой отдельной палате, пока штатный врач не вернётся. Но этого Лёха уже не слышал, так как отключился опять.
Но лечащий врач задержался ещё на сутки, а Лёха тем временем уже начал недоумевать, волноваться и возмущаться, так как окончательно понял, где он находится. Пытался прояснить обстоятельства, но его никто не слушал. Когда же его перевели в общую палату, в прежний коллектив подлинного психа-боцмана, то этот коллектив, естественно, его не узнал, а один из них даже в глаза ему сказал: «Никакой ты не боцман, а дерьмо собачье, тот боцман на Мадагаскаре бананы ест и ром пьёт».
Тут Лёха врезал ему в челюсть прямым правой, да так, что тот через койку перелетел. Поднялся полный тарарам. Все психи в ужасе бросились к двери, стали стучать и кричать: «Спасите, помогите, убивают!».

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru