Было ли не было?!

«Перегородки, разделяющие конфессии, не доходят до неба»- русский философ Соловьев.


Восстановленный в правах Дрейфус среди офицеров генерального штаба.

Мой блог появился как реакция на некоторые публикации сайта, где комментарии были нежелательны для авторов или когда они просто ими удалялись. Не только мои. Потом иногда я стал публиковать и собственные темы.
Но сейчас возвращаюсь к первоначальной идее блога. В этот раз речь идёт о посте, в котором в качестве заглавия использовано одно из изречений В. Шендеровича. Шендерович тонкий сатирик. Подходить к его афоризмам надо осторожно. Я не против шуток, но и меру знать надо. "Все мы люди". Сергей Довлатов пишет: "Что ты думаешь насчет евреев?
- А что, евреи тоже люди. К там в МТС прислали одного. Все думали - еврей, а оказался пьющим человеком".
Шендерович точно не одобрил бы заголовок, который вкупе с остальным текстом, включающем частное письмо А.Куприна, имеет неприкрытый антисемитский характер.
То, что уже много десятилетий известно всему миру, как провалившиеся наветы, выставлено в качестве "шутки". Очень дурно пахнущей. Да и само имя Куприна не может служить оправданием написаному. В любом случае не может безоговорочно приниматься всеми. Нет людей смертных, являющихся истиной в последней инстанции. Тем более, что в своих литературных произведениях Куприн пишет и прямо противоположное. В комментариях я цитировал строки из его рассказов, но хозяином блога они были удалены. Ещё бы- такой диссонанс с идеей поста!
Куприн был личностью противоречивой. Служил и белым, и красным.
Бунин удивлялся, «как он (Куприн) мог при этом писать, да еще нередко так ярко, крепко, здраво, вообще в полную противоположность с тем, как он жил, каким был в жизни, а не в писательстве».В своё время Петербургский цензурный комитет постановил «возбудить судебное преследование против Куприна за опубликование рассказа «Свадьба», в котором в самом отталкивающем виде представлен русский офицер в его отношениях к местному еврейскому населению».
Иногда приходится жалеть об отсутствии цензуры.Но я не об Александре Куприне.
То сообщение в блогах расчитано на читателей, которые не уверены, кто именно из тех двоих был врачом-вредителем, Бейлис или Дрейфус.  
Как говорила А.Ахматова:
"И это станет для людей
Как времена Веспасиана.
А было это – только рана
И муки облачко над ней".  
Поэтесса и другой поэт, С.Маршак, также обьединяли этих двух людей, сказав, что расправа над И.Бродским "это дело Дрейфуса и Бейлиса в одном лице".
Даже Фидель Кастро на днях призвал президента Ирана  Ахмадинежада прекратить клеветать на евреев. Стареющий революционер посвятил большую часть пятичасовой беседы с Джеффри Гольдбергом вопросу борьбы с антисемитизмом. Кастро заявил, что иранское правительство должно понимать последствия антисемитизма.
«Это продолжается, вероятно, более двух тысяч лет, — сказал команданте. — Я не думаю, что кто-то был оклеветан больше, чем евреи. Я бы сказал гораздо больше, чем мусульмане. Их оклеветали гораздо больше, чем мусульман, потому что их обвиняют абсолютно во всем. А вот на мусульман ни за что ни про что не клевещут».
Мы, конечно, не Фидели и не Махмуды, но  как говорит на наших блогах один из участников, нужно, чтобы молодёжь могла отличать тухлое болото от чистой воды. Вот поэтому я и привожу некоторые подробности жизни и длинного дела капитана.
Скромный военнослужащий, ничем другим кроме своей карьеры не занятый,  абсолютно не желал стать тем, кем стал. Своего рода символом эпохи. Во всяком случае об этом свидетельствует тот факт, что январский день 1895 года перевернул жизнь одного репортёра из Вены. В тот день на Марсовом Поле состоялось разжалование Дрейфуса.  А репортёром оказался Теодор Герцель. И он в свою очередь оказал очень сильное влияние на много миллионов людей. Своих последователей и своих врагов. И тех и других мы видим и на этом сайте. Из дела Дрейфуса родился сионизм.
"Я обвиняю" - это длинное открытое письмо знаменитого писателя Эмиля Золя президенту Французской республики Феликсу Фору, было опубликовано на первой полосе ежедневной газеты "Аврора" 13 января 1898 года. Писатель обвинил французское правительство в антисемитизме и незаконном суде над артиллерийским офицером Альфредом Дрейфусом. Название публикации дал будущий премьер-министр Жорж Клемансо, тогда политический директор газеты.
Дело Дрейфуса всецело захватило Золя, заставив на три года отказаться от личной жизни. Процесс против офицера французского Генштаба А. Дрейфуса, которого клеветнически обвинили в шпионаже в пользу Германии, расколол Францию на два лагеря. Ярая антисемитская истерия сопровождала судебное разбирательство. Золя выступил на этом процессе в числе тех, кто отстаивал невиновность Дрейфуса.
Текст статьи на французском (Оригинал).  Там же есть и   на английском.
Дрейфус в декабре 1894 года был приговорен к каторге за измену. Юридическая борьба семьи капитана и небольшой кучки людей, веривших в его невиновность в лице Золя получила огромную моральную поддержку. Статья «Я обвиняю» сильно укрепила лагерь дрейфусаров. У сторонников государственных соображений появился серьезный «гражданственный» оппонент, утверждавший, что настоящий патриотизм - добиваться юридической правды.
В этот решающий для капитана Дрейфуса момент выступил Золя. Эмиль Золя был знаменитый и почитаемый писатель, к его мнению прислушивались. Но повлиять на ведение дела было довольно трудно. «Я обвиняю» - этот уникальный по своей силе публицистический документ оказался под судом. Золя был осужден и под нажимом властей вынужден был покинуть Францию. Писатель перебрался в Англию.
Однако публикация его статьи во влиятельной газете свое дело сделала. Приговор капитану Дрейфусу был пересмотрен . 9 сентября 1899 года суд вынес решение облегчить содержание осужденного, 19 сентября президентским указом Альфред Дрейфус был помилован, и наконец, в июле 1906 году дело об измене было закрыто - капитан Альфред Дрейфус был реабилитирован. Невероятное по своей обличительной силе публицистическое произведение писателя сыграло также важную роль в истории самой прессы. Историки считают, что тон публикации оказал сильное влияние на демократизацию французской прессы.
Известный поэт и публицист Шарль Пеги вспоминал: «Весь день разносчики выкрикивали «Аврора». Они носились по городу с толстыми пачками газеты, не успевая получать деньги от любопытствующих людей. Шок был сильным». Лишь в столице было продано от 200 до 300 тысяч экземпляров газеты.   В конце ХIХ века печатное слово пользовалось невероятной силой.
Когда обсуждался вопрос о переносе останков Золя в Пантеон, о публикации вновь вспомнили, дебаты в Парламенте «по делу Золя» продолжались два года – с 1906-й по 1908-й. Тогда премьер-министром уже был Жорж Клемансо, и он считал, что Золя в Пантеоне – это не только дань уважения к памяти великого человека, это также и напоминание о почтительном отношении к республиканским ценностям.
«Останки Золя хотят перенести в Пантеон не только за его огромные литературные заслуги. Хочется отметить его незаурядную силу воли и гражданскую смелость. Он их проявил в не самый благоприятный для республики период ее истории. Но свой гражданский долг Золя выполнил».
Дебаты в Сенате продолжались два года. В них принимали участие обе палаты. Замечательный текст Золя читался и перечитывался.
Радикальный католик граф де ля Кас называл Эмиля Золя негодяем. Клемансо был непреклонен. Премьер-министр сказал, что Золя он считает героем, потому что «противостоять толпе гораздо труднее, чем королю. Гораздо труднее выступить против обезумевшей от ненависти толпы. Золя показал всему миру, что за правду надо бороться. Золя сделал то, чего не сделал никто ни во Франции, ни в каком другой стране. Когда он показал мне «Я обвиняю...», я предупредил, что он заходит слишком далеко. Однако довольно быстро я понял, что прав он, а не я. Его смелость, его широта меня восхищают. Он поставил на карту всё – свое имя, свою честь, честь своих близких, свое состояние. Он - наша совесть в самом высоком смысле этого слова. Он прославил свое время и свой народ».
Никогда во Франции газетная публикация не вызывала такую бурную полемику, никогда ни у одной газетной публикации не было такого блестящего защитника. Никогда торжество демократии во Французской республике не было таким впечатляющим.
19 сентября 1899 года Дрейфус был помилован.Передача Германии военных секретов была инкриминирована не ему, а майору генштаба Эстерхази.
В июле 1906 года ввиду отсутствия всякого повода к его обвинению Дрейфус объявлен невиновным. Через два дня он был восстановлен в своих правах, прикомандирован к генеральному штабу и получил следующий военный чин, майора. Однако он не пожелал оставаться на действительной военной службе и подал в отставку.
Во время первой мировой войны Дрейфус вернулся в армию и окончил войну в звании подполковника, был награжден орденом Почетного Легиона.
Умер Альфред Дрейфус в Париже в 1935 году.
Достаточно подробно его дело рассмотрено здесь.
http://www.lechaim.ru/ARHIV/90/drey.htm

Искал фотографию Эдельман в газете «Cеверный рабочий». Была там заметка и об англо-советской "дружбе". Один из эпизодов войны.
Английские пролетарии настучали по лицу ответственного советского партработника. Присели. Кто-то языки в школе плохо учил.   Впрочем вот:
Встреча на Чумбаровке
В мае этого года в Архангельске и Северодвинске гостила делегация британских ветеранов арктических конвоев и в их числе семейная пара — Энн и Дэвид Крэйг. Мистер и миссис Крэйг — чрезвычайно приятные в общении люди. Оба родились в 1925 году, но, несмотря на преклонный возраст, сохранили интерес к жизни и хорошую память. Живут в Шотландии, в местечке Килмарнок.
И вот на архангельском «Арбате» — улице Чумбарова-Лучинского — мы с ними познакомились с историком Дмитрием Ивановым. Полюбовавшись на памятник Писахову и выполнив ритуал пожатия его бронзовой руки, группа ветеранов отдыхала на скамеечке, мимо на велосипеде ехал Дмитрий, услышал английскую речь... Тут-то и состоялась встреча, после которой гости не сразу пришли в себя. Повторяли:
— Ит’с фэнтэстик!
С места в карьер Дмитрий поинтересовался, кто из ветеранов был в наших краях в 1943 году. Когда Дэвид Крэйг ответил, что он был, задал вопрос:
— Вам знакомы имена: Томас Ханвей и Уорт Херт?
— Так это же ребята с моего корабля!
Согласна: такая встреча — фантастика. Её вероятность через 65 лет после окончания войны близка к нулю. Но встреча произо-шла!
Почему Дмитрий ищет тех, кто знал этих моряков? Он пишет исследование об иностранцах, которые в нашей области содержались в местах лишения свободы. По его словам, во время войны таких было три или четыре человека; и два из них — Т. Ханвей и У. Херт, кочегар и боцман сухогруза «Дувр Хилл», попавшие на несколько месяцев за решётку за драку в порту. Дмитрия интересует загадочный Тим, которого эти двое вроде бы видели в архангельской тюрьме, но информации о нём в документах найти пока не удалось.
Спасибо Черчиллю
Так вот, очень интересно сравнить трактовки инцидента в порту, которые дают Дэвид Крэйг и Дмитрий Иванов.
Недавно Дэвид прислал мне копию своего материала, опубликованного в Великобритании (даю в сокращении): «Наше судно SS Dover Hill было одним из кораблей конвоя JW-53, известного как «забытый конвой». Когда королевские военно-морские силы были переброшены в начале марта 1943 года для участия в битве в Атлантике, нас оставили в Северной России. Часть времени мы стояли на приколе в Экономии, маленьком порту к северу от Архангельска на реке Северная Двина...
Дороги в этой местности были сделаны из дерева. Поэтому по сторонам дорог строились специальные небольшие будки для курения, оборудованные сиденьями и бочкой с водой. Однажды вечером наш боцман, который перед этим выпил и чувствовал себя неважно, вышел прогуляться и при этом курил. Русский в гражданской одежде сделал ему замечание и сказал, что курить следует в будке. Боцман согласился, зашёл в будку и присел там на скамейку, чтобы докурить свою сигарету. Гражданский пошёл за ним и на хорошем английском стал предъявлять претензии Великобритании за задержку с открытием второго фронта... Замечания русского стали явно досаждать боцману. Парень он был крупный, так что, докурив сигарету, встал и уложил русского на лопатки прямо на дороге. Он не знал, что это был местный лидер Коммунистической партии. Явились два милиционера, чтобы арестовать боцмана. Началась драка, потому что один из наших кочегаров решил помочь боцману, и вскоре милиционеры тоже лежали на дороге. В конце концов наших двоих ребят одолели превосходящие силы противника — и их отвезли в местную тюрьму. Мы ожидали, что суд даст им по месяцу заключения. Как же мы были возмущены, узнав, что боцмана приговорили к пяти годам, а кочегара к двум...
Прошло несколько месяцев. Мы стояли в Молотовске. И вдруг увидели, что по пристани прямо к нашему кораблю идут боцман и кочегар. Мы быстренько взяли их на борт, и они рассказали вот что. Этим утром после завтрака их неожиданно и без объяснений вывели из тюрьмы, и дверь за ними захлопнулась. Поняв, что свободны, они тут же направились на корабль. Мы сообщили об этом официальным представителям наших ВМС, и бывших узников в конце лета отослали домой в Соединённое Королевство на одном из эскадренных миноносцев.
Никто так и не узнал, почему их всё-таки выпустили, и эта тайна оставалась нераскрытой более пятидесяти лет. Пока несколько лет назад мой бывший товарищ по экипажу не послал мне копию двух страниц мемуаров Уинстона С. Черчилля «Замыкая круг» («Closing the Ring»).
Цитирую: «Моё внимание привлекла судьба двух британских моряков с торгового судна, которым недавно вынесен на севере России суровый приговор за нападение на местного коммунистического лидера. Я против возобновления конвоев, если этих несчастных моряков не выпустят и не передадут представителям флота для возвращения на родину. Я убеждён, что крайне отвратительно... заставлять этих людей чахнуть в советской тюрьме в то время, как мы принимаем на себя те риски и опасности, которые понесут британские моряки в будущих конвоях. Я сделаю для них всё что смогу, лично обратившись к Сталину или Молотову».
...Нужно отдать должное сэру Уинстону Черчиллю. Во время ведения войны, неся огромное бремя и ответственность, он всё же смог найти время, чтобы помочь двум из наших товарищей, которые были приговорены к срокам заключения, намного более длительным, чем было необходимо в данных обстоятельствах».
Страдальцы или хулиганы?
А вот что утверждает Дмитрий, изучивший относящиеся к этому инциденту материалы архива Министерства иностранных дел СССР:
— Боцман Уорт Херт гулял вечером по причалу и курил. В это время с партсобрания возвращался первый секретарь Маймаксанского райкома ВКП(б) и сделал ему замечание. Боцман отбросил окурок и дал ему по лицу. Подошёл кочегар, и вместе они нанесли нашему телесные повреждения средней тяжести. Секретарь райкома с милиционерами нашли их на борту, опознали, и моряки ещё раз затеяли драку. Обоих задержали и отправили в следственный изолятор. Думаю, если бы так повели себя русские, им дали бы по восемь лет минимум: драка происходила в военное время на территории военного объекта — Маймаксанского порта — и могла быть расценена как диверсия. Британцам дали ниже нижнего: если мне не изменяет память, боцману четыре года, кочегару два с половиной. На суде они ничего не отрицали. Правительство Великобритании за них ответственности не несло (они не были военными), но их защищали советский адвокат, приглашённый британским консульством, и представитель британского профсоюза моряков. После первого суда была подана жалоба в Верховный суд СССР, состоялся второй суд в Архангельске, и сроки снизили до полутора лет и года. Как мы знаем, отсидели они два с половиной месяца.
В рассказе Дэвида Дмитрий видит немало неточностей: будки на причалах были не курилками, а постами ПВО, там были ящики с песком для гашения не окурков, а «зажигалок». Курить в порту строжайше запрещалось вообще! «Гражданский» не мог говорить на хорошем английском — он имел три класса образования и никакими языками не владел. Как секретарь райкома партии он нёс ответственность буквально за всё, потому и обратился к морякам — жестами и предельно корректно. К тому же он был инвалидом Гражданской войны, потому и не находился в 43-м году на фронте.
— На родине этих двоих моряков считают страдальцами от коммунистического режима, защищавшими честь своей страны, а дело-то — обыкновенная «хулиганка», — считает Дмитрий. — Молодые здоровые лбы (обоим было около 20 лет) просто напились и отмутузили человека, сделавшего им замечание; при задержании оказали сопротивление. СИЗО, конечно, не курорт, но сидели они в отдельной камере, получали продуктовые передачки.
По словам архангельского историка, обстоятельства дела ясны из архивных документов, а вот информация о том, какие последствия имел этот инцидент для большой политики (а последствия были!) и как проходили переговоры между правительствами СССР и Великобритании, засекречена. Кстати, сведения про таинственного Тима Дмитрий надеется всё-таки найти и переписывается с Дэвидом по электронной почте.
Перевод с английского автора
________________________________________
Статья распечатана с «Cеверный рабочий»: http://nworker.ru
URL статьи: http://nworker.ru/2010/08/04/anglo-sovetskaya-draka.html
Автор Галина Чарупа дата: 4 августа 2010