Представляю снимок нашего сводного ротного хора, из которого руководитель хора меня с негодованием исключил по причине полного отсутствия способности к пению. Это мне было очень обидно, но я стоически перенёс обиду.
На переднем плане –
– наш бессменный запевала. Мой приятель Толя Маркин стоит в третьем ряду в самом центре хора.
Кстати замечу, что Витя Турыгин после окончания учёбы в Первом Балтийском Высшем Военно-Морском училище подводного плавания успешно проходил службу на Северном флоте. Стал командиром супер-скоростной атомной подводной лодки типа «Лира» 705 проекта, затем служил в оперативном управлении штаба СФ. Капитан 1-го ранга.
Командиром атомной подводной лодки такого же типа являлся и Володя Гайдук, который здесь на снимке находится пятым слева в верхнем ряду. Капитан 1-го ранга. С Северного флота был переведён в оперативное управление ГШ ВМФ.
Высокоскоростные небольшие одновальные лодки с титановым корпусом не имели аналогов по скорости и манёвренности, были предназначены для уничтожения субмарин противника. Трудности в техобслуживании этих субмарин и сокращение финансирования в связи с началом перестройки привели к окончанию карьеры этих кораблей.
Максимальная скорость «Лир» составляет 41 узел. Они уступают по скорости только выведенной из состава флота К-222 проекта 661 «Анчар», которая установила рекордную скорость в 44,7 узлов;
За более чем 20 лет службы при борьбе за живучесть не погибло ни одного человека. Ни один из кораблей не был потерян;
«Лиры» могли преследовать любую субмарину и оторваться от любого преследования. На разгон до полного хода им требовалось всего около 1 минуты.
Рассказ о всех нахимовцах, изображенных на снимке нашего сводного хора можно продолжить, что могло бы стать поучительным повествованием. Но, как говорится, – это отдельная история.
7. Выпуск.Как бы там ни было, но обучение в училище подходило к завершению. Мы перешли в десятый класс. Летом 1952 года, уже являясь по существу десятиклассниками, у нас была последняя интереснейшая морская практика на шхуне «Нахимовец». В День Военно-Морского флота мы посетили Ленинград. Это было грандиозно.
Шхуна «Нахимовец» на Неве.
Весной того же года меня приняли в комсомол, как и многих других, что называется «под гребёнку» установка одна: «Добиться 100% комсомолицации каждого класса». Наверное, идеологическая обработка в духе того времени с нами велась, но главным оставалось качественная и результативная учёба. Комсомольские собрания, в подавляющем большинстве, носили формальный характер и не сохранились в памяти, да и личной активности в этой деятельности я не проявлял. Хотя многие явления вызывали некоторое удивление, но, глубоко не задумываясь в действия командования училища, считали, что делается всё правильно, так и надо.
Вот, например, после наезда в училище какой-то высокой партийно-политической комиссии со стен нашего клуба неожиданно исчезли портреты адмиралов-флотоводцев русского морского флота Беллинсгаузена, Лисянского, Крузенштерна, Сенявина, Бутакова, Ушакова и даже Седова, а вместо них водрузили портреты членов и кандидатов в члены Политбюро, решив, что царские офицеры нынешнему подрастающему поколение не пример. Жаль было расставаться с настоящими моряками, принёсшими морскую славу России в боях и походах, биографии и дела которых мы знали почти наизусть. Остались, правда, на своих местах портреты адмиралов П.С.Нахимова и С.О.Макарова, и то, слава Богу.
Но ещё более кощунственное и совершенно необъяснимое дело свершилось, когда в коридоре второго этажа учебного корпуса, где была развёрнута портретная галерея многих героев-моряков Великой Отечественной войны, также внезапно вместо портретов Леонова, Шабалина, Фисановича, Иоселиани, Колышкина, Сафонова, Никонова, Гаджиева и других героев, появились фотопортреты первых секретарей коммунистических и рабочих партий, начиная от
и кончая
Удивлённые вопросы среди нахимовцев тогда, конечно, ходили, но никто не возмущался. Совершенно было непонятно, зачем же убирать портреты Героев Советского Союза? Для нас подрастающих патриотов Родины, как раз наши Герои и были примером для подражания и воспитания, а не эти персеки. Но и тогда мы были послушны и безропотны.
Постепенно мы росли, мужали, взрослели и, хотя жизненного опыта у нас было недостаточно, но наш общеобразовательный кругозор и эрудиция были достаточно разносторонни и обширны. Я, например, это почувствовал, как бросок на несколько лет назад, с первых же дней пребывания в Черноморском ВВМУ имени П.С.Нахимова, где продолжил дальнейшее обучение вместе с выпускниками средних школ.
В те годы в нашем сознании подспудно, как-то неосознанно, но уже возникало и ощущалось потаённое, внутреннее чувство, свидетельствующее о том, что происходило прощание с детством и юностью, с училищем, ставшим твоим дорогим домом, со сроднившимися учителями и воспитателями строгими и добрыми, но понимающими и разделяющими твои мысли и намерения, и, казалось, что они будут всегда рядом твоими наставниками и в дальнейшей жизни.
Несмотря на то, что многие «питоны» к девятому-десятому классу выглядели весьма солидно, детский дискант сменился устойчивым баритоном, даже иногда с прорывающимися нотками более низкого диапазона, к тому же возникала необходимость сбривать первую волосистость на пухлых подбородках и румяных щеках, всё равно нам, порой, по-прежнему хотелось пошалить, подурачиться, взбрыкнуть, как телятам-первогодкам, выпущенным по весне на свежий луг, что, к сожалению, такие шутки, иногда, выходили за рамки приличия, а понимание этого приходило постепенно с нашим взрослением.
И на самом деле, уже тогда, день ото дня многое в нашей нахимовской жизни приобретало значение чего-то завершающего и последнего: последнее участие нашей роты в московском параде на Красной площади в Москве, последняя морская практика на шхуне «Нахимовец», последний каникулярный летний отпуск домой в звании «нахимовца».
Да я и сам чувствовал, что за последнее время здорово изменился: прибавил в весе стало во мне чуть более полцентнера, подрос почти на тридцать сантиметров, и на Первомайском параде в Москве, на этот раз, маршировал по Красной площади не в последней шеренге, как обычно, а в середине сводного батальона. В своей роте я по-прежнему находился на шкентеле, потому как все мои друзья-товарищи тоже вытянулись, как молодые побеги бамбука, и догнать их было просто невозможно, но я и тогда, и позднее, никогда не принимал за большой недостаток свой средний рост.
С 1 сентября 1952 года численность нашей выпускной роты значительно увеличилась, превысив 100 человек, как я ранее указывал, за счёт прибытия «подготов» из расформированного Саратовского Военно-Морского подготовительного училища. После переформирования роты я оказался в третьем взводе (учебный класс № 13).
Тринадцатый класс числился по учёбе в нашей роте более сильным, чем наш, расформированный, но мы, пришедшие, не испортили общей картины показателей, а даже, наверное, даже усилили. Я не говорю о себе, потому что мой средний балл таким же и остался, на среднем уровне.
Вновь приведу фото нашего класса № 13 выпускной Первой роты Рижского Нахимовского Военно-Морского училища в июне 1953 года.
Первый ряд (слева направо): Болеслав Кулешов, капитан 1-го ранга Поляков, капитан 1-го ранга Анатолий Иванович Цветков начальник училища, капитан 1-го ранга Григорий Васильевич Розанов начальник политического отдела училища, полковник м/с Марменштейн начальник медицинской службы училища.
Второй ряд (слева направо): Виктор Балабинский, Валентин Высоцкий, Владимир Ханженков, Ульдис Клавс, Борис Зуйков, Владимир Привалов, Юрий Иванов, Анатолий Терещенко, Геннадий Журавлёв.
Третий ряд (слева направо): Владимир Смирнов, Александр Горбунов, Николай Верюжский, Василий Павлов, Виль Пилипенко, Алексей Зайцев, Юрий Бушуев.
Четвёртый ряд (слева направо): Борис Буфетов, Валентин Богданов, Владислав Маршев, Виктор Ткачёв, Феликс Костиков, Александр Акимов, Игорь Яковлев, Николай Лавренчук (Лаврейчук).
По разным причинам на этом снимке отсутствуют несколько нахимовцев класса № 13, например, Толя Сорокин, Боря Скрылёв, Сеня Строганов, Толя Швыгин, Саша Розов, Рудик Беличенко, Эдик Грамкавс, Коцюбинский, Рахманинов и ещё кто-то. Судьба каждого нахимовца нашего класса сложилась по-своему.
Вглядываясь сейчас в эти молодые лица, разве не интересно знать, какой жизненный путь прошли мои одноклассники, с которыми бок о бок в течение шести лет учились и воспитывались в стенах училища? Такие корифеи, как Коля Лаврейчук и Толя Швыгин, из нашего расформированного взвода получили серебряные медали, уже находясь в составе третьего взвода (13-й класс). Одновременно с этим хочу ещё раз упомянуть о наших золотых медалистах Игоре Яковлеве и Володе Ханженкове, которые прямиком из училища оказались в числе студентов МГИМО, успешно там отучились и пополнили дипломатический корпус страны, отстаивая государственные интересы на высоких дипломатических должностях. Мы, нахимовцы, гордимся ими! Золотые медали этих ребят по непонятным причинам не считаются нашим общим достоянием и, как бы в счёт не идут, что, на мой взгляд, абсолютно не верно.
Все «питоны» этого класса мне были хорошо знакомы с момента поступления в училище в 1947 году. Со многими из них у меня сложились хорошие, дружеские отношения. Например, с Витей Балабинским, коренным ленинградцем, добрым, надёжным и отзывчивым товарищем. Из нахимовского его направили в Первое Балтийское училище подводного плавания. Однажды нам посчастливилось встретиться на практике курсантами четвёртого курса в Либаве: я тогда был на бригаде эскадренных миноносцев, а он на бригаде подводных лодок. Находясь по каким-то делам в штабе военно-морской базы, я случайно встретил Орленко, тоже нашего рижского нахимовца, но на год старше нас, который и сказал, что здесь на практике находится Витя Балабинский. Я при первой же возможности отправился на бригаду подводных лодок. Курсантов ни часовые, ни вахтенные у трапа, ни о чём не спрашивали: кто, куда и зачем идёт, наоборот даже подсказали, где я могу встретить разыскиваемого. Витю Балабинского я тогда обнаружил в первом отсеке подводной лодки около торпедных аппаратов. Встреча была не продолжительная, но для меня интересная и запомнившаяся.
Аттестат зрелости нахимовца Николая Верюжского об окончании 10 класса Рижского Нахимовского Военно-Морского училища в 1953 году.
Заметно чувствовалось, что к нашей выпускной роте отношение несколько изменилось в сторону самостоятельности, доверительности и, если можно так выразиться о полувоенной структуре, некоторой демократичности. Не стало офицеров-воспитателей и штатных старшин, которые были переведены в младшие классы, кроме ротного старшины-баталера. Из офицеров остался только командир роты капитан 2 ранга Григорий Игнатьевич Ерёменко, которому приходилось только поддерживать в роте на должном уровне порядок, дисциплину, исполнительность, выработанные у нас за многие годы воспитания, и следить за уровнем успеваемости в ходе учебного процесса.
Помню, что один из наших помощников офицера-воспитателя старшина 1 статьи Анатолий Лемагин стал курсантом Рижского ВВМУПП и, выполняя обязанности старшины роты первого курса, лихо командовал ещё малоопытными и непривыкшими к военной службе первокурсниками, состоявшими, в своём большинстве, из ребят закавказских республик.
В результате целенаправленной работы командования училища у нас сразу повысилась ответственность старшин классов, назначенных из числа нахимовцев, которые стали называться помощниками командиров взводов с присвоением им звания вице-старшина 1 статьи. В нашем тринадцатом классе эти обязанности стал успешно выполнять Феликс Костиков.
На должность старшины роты назначили бывшего саратовского «подгота» Жана Ермоленко, присвоив ему звание вице-главный старшина. Поначалу я думал: уж не могли найти своего достойного, что ли? Но, как показала практика, Жан Ермоленко не только умело командовал ротой на всех построениях и переходах, но и во взаимоотношениях с «питонами» не зарывался и не «терял своего лица». Выглядел он взрослее многих из наших переростков, был черняв, высок ростом. На училищных и ротных праздниках находился всегда в окружении лиц женского пола и немудрено, что при объявлении «белого танца» был просто нарасхват. Но в последние месяцы учёбы он всё чаще появлялся с одной и той же девушкой, очаровательной, стройной, высокой и голубоглазой блондинкой. Они были прекрасной парой. Незадолго до выпуска состоялась свадьба. Поскольку его избранница, красавица-латышка, являлась местной жительницей, то по окончании Нахимовского училища Жана Ермоленко по просьбе обеих сторон для прохождения дальнейшей учёбы и службы распределили в Рижское ВВМУПП. Редкое по справедливости решение.
Вечер отдыха в нахимовском училище.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
