На сайте «Автономка» () выложена статья «Взгляд на трагедию «Курска» из Казахстана», автор Коренчук Валерий Дмитриевич, судя по данному жизнеописанию, бывший дипломированный алматинский торпедостроитель. Автор высказывает свое видение причин гибели АПЛ «Курск», а именно: ТОРПЕДА Первое, что приходило почти всем людям на ум, так это взрыв торпеды. По любому справочнику можно было узнать, что в носовом отсеке «Курска» 6 торпедных аппаратов, 4 – калибра 533 мм и два – 650 мм. Боезапас – 28 торпед, в том числе 5-6 «толстушек» 650-го калибра. О трёх единственно достоверных фактах – первый взрыв в 200-230 кг тола и через 135 секунд второй в 730-750 кг тола – я услышал по радио 14 августа. Достоверных потому, что на тот момент не было никаких разногласий в показаниях английских, норвежских и российских источников. И только на соответствие этим трём данным можно моментально проверить достоверность любой из всех восемнадцати версий. Под первый взрыв в 220-230 килограммов толового эквивалента ни один известный мне вид оружия не подходил. А вот второй в 730-750 кг - это точный эквивалент начинки зарядного отделения (боеголовки) «толстой» торпеды. Меня как током ударило – это же взорвалась «толстушка», как её называют во флоте. Нашего алматинского производства, на деталях которой могли бы быть мои отпечатки пальцев. Но я, как торпедист, знаю, что самопроизвольный взрыв боеголовки любой торпеды практически НЕВОЗМОЖЕН. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ВЕРСИЯ Вот что я уразумел. Взрыв оказывается возможен, но возможен при невероятнейшем стечении обстоятельств. Это могло произойти только с боевой перекисной торпедой. Она должна находиться в торпедном аппарате, готовая к боевому выстрелу, то есть с установленными взрывателями. Передняя крышка аппарата должна быть открыта или в стадии открывания, и торпеда должна соприкасаться с морской водой. В воде должны присутствовать хотя бы намеки на редкоземельные металлы, окислы меди или любые другие катализаторы, вызывающие мгновенное разложение перекиси водорода. Резиновые уплотнительные кольца резервуара перекиси торпеды должны иметь дефекты, допускающие контакт морской воды с перекисью. Электронная система контроля состояния перекиси отключена, или персонал не знает, как обращаться с ней. Представьте себе, вот как теоретически могла произойти катастрофа.. Два торпедных аппарата 650 калибра. В одном практическая, то есть без боеголовки, торпеда, в другом боевая. Готовятся к стрельбе. По каким-то причинам в момент торпедной атаки открывают или приоткрывают переднюю крышку и аппарата с боевой торпедой, Он моментально заполняется водой, которая по трещинам резиновых уплотнительных колец проникает в резервуар перекиси. Начинается бурное спонтанное разложение. Один объем перекиси при полном разложении может превратиться в 5000 объемов парогаза температурой 110-120, а может и значительно больше, градусов. В замкнутом сверхпрочном корпусе давление подскочило бы до 5 тысяч атмосфер. Но резервуар торпеды не выдерживает и 45-50 атмосфер, лопается по образующей, как водопроводная труба на морозе. НЕ ВЗРЫВАЕТСЯ, А РАЗДУВАЕТСЯ И ЛОПАЕТСЯ. Именно лопается – в этом есть колоссальная разница по выделяемой энергии и последствиям. Через какой-то миг, но уже при давлении 75-90 атмосфер также разрывается, как фасолевый стручок, торпедный аппарат. В носовой отсек лодки врывается перегретый пар разложившейся перекиси. Это сейсмостанции и фиксируют как первый взрыв. Через 0,2-0,4 секунды в первом отсеке подскакивает давление до 5-6 атмосфер. А для человека смертелен динамический скачок уже в 1,5-2 атмосферы. Если бы подобное произошло с резервуаром перекиси практической торпедой, у которой нет боеголовки, то этим бы дело и кончилось. Возможно ещё и пожаром. Сработала бы аварийная система пожаротушения, затоплен был бы отсек. Это была бы авария с гибелью только состава первого отсека (я тогда ещё ничего не знал о переборочных захлопках системы вентиляции воздуха между 1-м и 2-м отсеками). Крупная авария, с поправкой на злосчастные захлопки это уже и гибель или значительное травмирование половины личного состава второго отсека, а не катастрофа. Лодка осталась бы на плаву. Но произошло-то с боевой торпедой. От того, в каком месте лопнул её корпус, стала зависеть дальнейшая судьба лодки. По элементарной прикидке, учитывая конфигурацию стенок резервуара перекиси, вероятность благополучного исхода не превышала 15 процентов. Практически лодка была уже обречена. Вероятность взрыва боеголовки с десяти в минус девятой степени возросла до 0,85, почти в миллиард раз. И вот почему. Если бы разрыв произошёл в нижней части резервуара в пределах 150 мм от диаметральной плоскости, разрывных усилий не хватило бы срезать фиксирующие наделки торпеды или свернуть направляющие, которые обеспечивают вертикальную ориентацию торпеды. Но не случилось. Силой разрыва торпеду сдвинуло по оси аппарата, и чуть повернуло. От сдвига на 7 мм откидывается курок машинного крана – сигнал, что торпеду выстрелили. Торпеда восприняла это как штатный пуск. Заработали все системы управления. Воздух высокого давления пошёл на запуск гироскопа, через понижающие редукторы поступил к клапанам пускорегулирующей аппаратуры. Но на хвосте торпеды находится концевой (трубный) включатель, упирающийся в нижнюю направляющую дорожку торпедного аппарата. Когда торпеда вылетает из аппарата, он откидывается, и только тогда начинают работать турбина и все агрегаты. От угла, на который развернуло торпеду, зависела дальнейшая судьба. Если курок включателя соскочил с направляющей дорожки, торпеда восприняла это, как выход из аппарата. А она с распоротым корпусом заклинена в нем. Но внутри уже пустого резервуара перекиси находится прочный пусковой баллон перекиси. С ним ничего от спонтанной реакции основной массы перекиси произойти не может. Если и нагрелся, то на несколько градусов. И после соскакивания курка трубного предохранителя штатно открываются предохранительные клапана пускорегулирующей аппаратуры, воздух идёт на вытеснение перекиси в камеру сгорания (парогазогенератор), запускается турбина, вращается электорогенератор, электропитание подается на все приборы. В том числе и на неконтактный взрыватель. Но он реагирует не на величину магнитного поля, а на скачок его изменения, когда торпеда проскакивает под целью, и в данной ситуации молчит. Перекиси в пусковом баллоне хватит в обычном режиме на 55-60 секунд работы. Сколько времени может после прекращения работы турбины функционировать система неконтактного взрывателя, не знаю. На торпедах 65-76А стоят унифицированные зарядные устройства УЗУ – взрыватели, которые срабатывают от удара о препятствие или от импульса неконтактного взрывателя. Их даже два, так как масса взрывчатого вещества чуть ли не в два раза больше, чем у торпед 53-го калибра. На каждом УЗУ по два блокиратора. Торпеда ведь должна ещё отойти от своего корабля на 350-400 метров. Это расстояние отмеривает вертушка, через червячную передачу вытягивающая чеку и одновременно сжимающая боевую пружину бойка. В обычном состоянии по УЗУ хоть кувалдой шарахни, он не сработает. Это то же самое, что выстрелить из незаряженной винтовки, не передернув затвора, который посылает патрон в канал ствола. Даже в случае диверсии надо сначала отмотать вертушку на нужное число оборотов. В штатном состоянии, когда УЗУ установлены в боеголовку, лопасти вертушки упираются в верхнюю направляющую дорожку торпедного аппарата. Она, как и нижняя, шириной в ладошку. При определённом осевом развороте торпеды не только трубный предохранитель, но и вертушка сходит с направляющей дорожки и может вращаться потоком воды, который через лопнувший корпус торпедного аппарата врывается в отсек. По моим прикидкам, чтобы вертушка накрутила нужное число оборотов и вытащила чеку, в тех условиях надо было 100-115 секунд. То есть, если бы «Курск» коснулся дна раньше 100 секунд, второго взрыва не было бы. Была бы там глубина метров на 30 поменьше, тоже бы ничего не случилось. Но не судьба. Предположительно «Курск» в момент первого «взрыва» шёл на перископной глубине в 26 метров. Вода стала поступать сквозь кольцевой зазор между корпусом торпеды и обтюрирующим кольцом аппарата сначала со скоростью 0,3-0,5 кубометров в секунду, потом быстрее. «Курск» стал при той же скорости хода медленно погружаться. Все-таки его подводное водоизмещение 24 тысячи тонн. И первые тонны воды, попавшие в отсек, для такой махины, как слону дробина. Это же не в воздухе, а в воде при нулевой плавучести. Только через 135 секунд «Курск» касается дна, и тут срабатывают инерционные ударники, (возможно и неконтактные тоже) и гремит второй взрыв. Последствия его ужасны. При наружном взрыве на разрушение приходится от 45 до 60% энергии взрывчатки, а здесь, если ещё и смялась носовая оконечность и захлопнула переднюю крышку торпедного аппарата, почти все 100% достались «Курску». И так, для тех кто не понял «изюминку» версии изложу версию вкратце, еще раз. Уважаемый Валерий Дмитриевич полагает, что при открытии передней крышки (ПК) торпедного аппарата (ТА) в котором находилась учебная «толстая» торпеда 65-76А, случайно открыли или приоткрыли ПК у ТА в котором находилась боевая «толстая» торпеда (напомню уважаемым читателям, что учебная торпеда 65-76ПВ находилась в торпедном аппарате № 4, по левому борту, а боевая торпеда 65-76А, находилась в ТА № 3, по правому борту, но видно Валерий Дмитриевич считает, что в жизни всякое бывает, мол, мал-молясь ошибкам дали, ну, да, бывает).
«Курск», по мнению автора, находился в это время на перископной глубине, 20-25 м, давление на такой глубине равняется 2-2,5 атм поэтому морская вода, насыщенная органикой и металлами, в т.ч. цветными, под давлением, устремилась в кольцевой зазор (КЗ) и через микротрещины в резиновой прокладке проникла внутрь баллона с перекисью - Начинается бурное спонтанное разложение. Давление подскакивает до 5 тыс. атм и торпедный аппарат разрывается, как фасолевый стручок в носовой отсек лодки врываются продукты разложения перекиси водорода (ПВ) и убивают все живое. Ударную волну, сформировавшуюся при разрыве под давлением ТА, а не взрыв, зафиксировали сейсмо - датчики, именно мощность лопнувшего ТА равняется 200-230 кг тротила, зафиксированного как первый взрыв.
Уважаемый Валерий Дмитриевич, вероятно не в курсе, что взрывная волна по мере удаления от эпицентра взрыва гаснет, встречая на своем пути сопротивление окружающей среды (газообразной, жидкой, твердой), в данном случае мы имеем дело с жидкой средой - морской водой, по мнению Валерия Дмитриевича «Курск» в момент катастрофы находился на перископной глубине 20-25 м при глубине моря 108 м в месте катастрофы «Курска», таким образом, от места, где лопнул торпедный аппарат с силой эквивалентной 200-230 кг тротила, по мнению Валерия Дмитриевича, до поверхности морского дна было более 80 м морской воды. К чему это я говорю? Сейсмограф - «это прибор для записи колебаний грунта и сооружений, вызванных землетрясениями, взрывами, вибрацией или др. причинами» т.е. ударная волна должна была выйти за пределы лодки дойти до дна, вызвать его сотрясение, в этом случае становится ясно, что реально первый взрыв был более 200-230 кг, т.к. взрывная волна должна была вырваться наружу и преодолев около 80 метров толщи воды ударить по дну с силой равной придонному взрыву в 200-230 кг ВВ, но как уже было отмечено выше при прохождении 80 м толщи морской воды взрывная волна погаснет и до дна не дойдет, соответственно делаем вывод – взрыв (удар) эквивалентный 220-230 кг ВВ на расстоянии 80 м от морского дна не вызовет колебаний грунта которые могли бы быть зафиксированы сейсмографами (подробности см. . Поэтому первый взрыв (удар) должен быть значительно большим, нежели 200-230 кг ВВ.
Идем дальше, давление в ТА, как утверждает уважаемый Валерий Дмитриевич, стало быстро нарастать, и привело к разрыву самого ТА и срыву задней крышки ТА из-за чего продукты разложения ПВ ворвались в 1-й отсек. Однако возникает естественный вопрос к Валерию Дмитриевичу: «Если передняя крышка ТА была приоткрыта настолько, что в КЗ начала поступать забортная вода то почему давление не стравливалось через щель и почему не сорвало в первую очередь переднюю крышку рассчитанную на давление в 2 кг/см2 (да еще вдобавок приоткрытую), а разорвало ТА и сорвало заднюю крышку ТА рассчитанную на давление в 8 кг/см2 (для того чтобы сорвать переднюю крышку ТА необходимо создать на нее давление в 6,5 т., а для срыва задней крышки, 26,5 т.) по логике вещей первой должна была быть, при нарастании давления, сорвана передняя крышка ТА, через которую избыточное давления стравилось бы за борт и никакого разрыва не произошло, но видно, что уважаемый Валерий Дмитриевич с логикой не дружит, да и доказательной базы, кроме своих фантазий, ни какой.
Идем дальше, а дальше как в фильме ужасов – чем дальше, тем страшней. Давление 75-90 атмосфер разорвавшее ТА и выбившее заднюю крышку ТА, по идее, должно было обжать торпеду со всех сторон и расплющить все детали но оно, не оказало практически ни какого негативного влияния на основные механизмы торпеды – «Силой разрыва торпеду сдвинуло по оси аппарата, и чуть повернуло. От сдвига на 7 мм откидывается курок машинного крана – сигнал, что торпеду выстрелили. Торпеда восприняла это как штатный пуск. Заработали все системы управления. Воздух высокого давления пошёл на запуск гироскопа, через понижающие редукторы поступил к клапанам пускорегулирующей аппаратуры. Ее лишь слегка сдвинуло и развернуло, отчего снялся последний предохранитель и заработали все основные механизмы. Вода поступающая в ТА начинает вращать вертушку взрывателя приводя его в боевое положение… взрыватель взводится и…в этот момент лодка ударяется носовой частью о грунт, раздается второй взрыв, эквивалентный, по мнению Валерия Дмитриевича, 730-750 кг тола. Теперь, что касается количества ВВ по данным российских источников сила второго взрыва равнялась 1-2 т ВВ, видно пока эта информация дошла до Казахстаноа часть ВВ потерялась по дороге, ну не будем придираться, уважаемый Валерий Дмитриевич не допускает и мысли о детонации боезапаса, полагая, что сие не возможно, хотя, к примеру мощность взрыва ПЛ Б-37 явно свидетельствует о детонации хотя бы части боезапаса (подробности см. .
Ну, хорошо, предположим, что Валерий Дмитриевич прав, и в торпедном аппарате по правому борту, хотя если верить российским экспертам первый взрыв произошел в ТА левого борта, о чем свидетельствуют выброшенные из ТА остатки торпеды, сначала произошел «хлопок» в 200-230 кг ВВ, а затем взрыв БЗО торпеды массой 750 кг ВВ. Для анализа ситуации необходимо вспомнить расположение ТА, они находятся в легком корпусе лодки и только задняя часть ТА входит в прочный корпус носовой оконечности, как установили эксперты, при взрыве переборка между 1-м и 2-м отсеками (22 шпангоут), была сорвана, и работая как поршень, двинулась к корме, сминая и сметая все на своем пути, срезая даже трубопроводы воздуха высокого давления (ВВД). она была обнаружена на месте переборки второго/третьего отсеков (43-й шпангоут).
Таким образом, если верить Валерию Дмитриевичу то, что получается: БЗО торпеды взрывается в легком корпусе, ударная волна проламывает прочный корпус в носовой оконечности, идет в 1-й отсек срезает переборку (1-2 отсек) и вминает ее в перебору 3-4 отсека. И все это наделали 750 кг тола, не вероятно, хотя бы по тому, что при взрыве в легком корпусе основная ударная волна ушла бы за пределы лодки. Взрывная волна, конечно распространяется по окружности или точнее шарообразно, но это, к примеру при взрыве в воздухе, при взрыве в замкнутом пространстве идет равномерное нарастание давления на стенки замкнутого пространства, но если какая то сторона не выдерживает давления первой, то продукты взрыва как бы стремятся вырваться в первую очередь через то место где наименьшее сопротивление, к примеру по технике безопасности корпуса предприятий имеющие дело со ВВ должны иметь легкую кровлю, чтобы при взрыве был разрушен не весь корпус, а только снесена крыша. Картина взрыва на «Курске» показывает, что взрыв произошел внутри первого отсека.
Остается только сожалеть, что такая наивная, безграмотная версия, растиражированная СМИ, исходит от ветерана торпедостроения, обладателя трех дипломов о высшем образовании.
Капитан 1 ранга в отставке Васильев Станислав Иванович, начальник группы мобилизационной подготовки ОМУ ГШ Военно-морского флота в период 1996-98 гг.
Из книги "Водолазное братство"
В 1965 году был призван на военную службу Одинцовским ОГВК Московской области и направлен в г. Кронштадт на Балтийский флот. Вместе со мной призывались мои друзья, проживавшие с родителями-военнослужащими в авиационном гарнизоне Кубинка. В Кронштадте, во флотском экипаже нас постригли, переодели и выдали всем бескозырки без ленточек, робу синего цвета и ботинки (гады), вещевые мешки и кучу другого флотского обмундирования. Выйдя после переодевания к месту сбора, мы друг друга не узнали: все были на одно лицо. Распределили по учебным отрядам учиться флотским специальностям. Из 11 человек, призванных из Одинцовского района Московской области, только один мой знакомый, Александр Жданов, попал служить вместе со мной в учебный отряд подводного плавания. Перед призывом я поступал в Севастопольское ВВМИУ, но не поступил. Это училище готовило офицеров БЧ-5 для атомных подводных лодок. Возможно, что это сыграло свою роль на призыве и распределении по военно-учётным специальностям. В УОПП я попал учиться на электрика спецэнергоустановок (СЭУ) для атомных лодок 625 проекта. Весь учебный процесс был строго засекречен. Секретные чемоданы были с нами на всех наших занятиях, пока проходили в учебные классы и к изучаемым механизмам дважды меняли пропуска. Строгий уклад службы в учебном отряде мне нравился. Но мечта стать офицером меня не оставляла. Мы с приятелем решили подавать документы в военное училище, однако командование отряда не разрешало нам получать направление, мотивируя это тем, что матросам первого года службы поступать в училища запрещено. Из проходивших службу в учебном отряде матросов не я один был желающим стать офицером. Кто-то из нас прочитал в газете «Красная звезда», что такого запрета нет. И мы потянулись к командиру роты капитан-лейтенанту Слапогузову В.М. (впоследствии уже находясь в звании капитана 2 ранга в составе комиссии ГШ ВМФ по проверке Балтийского флота, я встречал его уже в звании капитана 1 ранга – начальника школы УООПА), а от него и к начальнику школы капитану 3 ранга Лямину М.М. с рапортами о направлении в училища. Так как мой отец был лётчик, а я перед призывом уже имел несколько прыжков с парашютом в Тульском аэроклубе, то я собрал документы и написал заявление на направление в Рязанское высшее военное воздушно-десантное училище. Разрешение, хотя и со скрипом, было получено, однако документы еще не отправлялись и лежали в строевой канцелярии. В один из дней меня назначили рассыльным к дежурному по учебному отряду. Дежурным заступил помощник начальника строевой части отряда капитан-лейтенант Готальский Н.Ф. Во время дежурства мы с ним разговорились. Он ждал перевода по службе на должность заместителя начальника строевого отдела в Ленинградское ВВМИУ. Мне очень понравилась его выправка, как он элегантно и с гордостью носил флотскую офицерскую форму, своим поведением и обращением. В разговоре с ним я рассказал о сдаче документов для отправки в РВВДКУ, но он меня убедил, раз уж я стал моряком, то имеет смысл пойти учиться на флотского офицера. И предложил поступать в ЛенВВМИУ на специальность инженера-механика на паросиловые установки надводных кораблей или подводных лодок. Как он объяснил, то, что я уже прослужил девять месяцев курсантом-матросом, принял присягу и получил ленточки на бескозырку, было неоспоримым преимуществом при поступлении в училище и позволяло поступить вне конкурса. Готальский Н.Ф. отправил мои документы в ЛенВВМИУ и я, получив вызов из училища и красное свидетельство об окончании УОПП, отбыл в ЛенВВМИУ. Мне очень понравился как город Пушкин, так и училище, а также курсанты старших курсов, одетые в подогнанную по размеру каждого красивую морскую форму. Белые форменки, белые перчатки, мичманки и палаши дежурных по факультетам, торжественные построения под духовой оркестр и церемониалы, в том числе при заступлении на дежурство, - всё это было красиво, торжественно и западало в душу. Сначала я поступал на паросиловой факультет. После первого экзамена по русскому языку кто-то из старшин повёл меня не туда, где мы обычно ходили, а другим путём. И тут мне на глаза попалась табличка с надписью «Начальник водолазного факультета». Тут надо сделать небольшое отступление и рассказать о том, что у моей бабушки под Тулой жил брат, Дубоносов П.Я. В молодости, в 1914-18 годах, он служил на Балтийском флоте старшиной водолазной команды на крейсере «Рюрик». Человек физически очень сильный, он рассказывал, что по указанию В.И. Ленина принимал непосредственное участие в подъёме затопленных кораблей Балтийского флота, в том числе и самого «Рюрика», в районе Кронштадта и на Балтийском флоте. По его воспоминаниям, им приходилось находиться под водой так долго, что шерстяные волокна из водолазного белья вдавливались в кожу и потом только силой можно было их вытащить руками. У него была грамота с благодарностью В.И. Ленина, с водолазами за спуски и судоподъём расплачивались золотыми империалами. Его рассказы были очень занимательны и я заключил, что водолазное дело очень интересное. Петр Яковлевич в то время был очень известен в Тульской области. О нём и его службе не раз писали местные газеты. Когда я увидел табличку с надписью «Начальник водолазного факультета», то начал просить руководство училища перевести меня на этот факультет. Экзамены я продолжал сдавать и сдал нормально. Мне сначала не разрешили переход на водолазный факультет, так как туда брали только тех кандидатов, которые, кроме службы не менее года, должны были иметь водолазные спуски. Тут я вспомнил, что в учебном отряде мы спускались под воду и даже выходили через торпедный аппарат. Об этом я заявил в учебный отдел. Они запросили учебный отряд, оттуда пришло сообщение о наличии у меня спусков под воду. Так я попал учиться на ОПТВ. Начальником ОПТВ был капитан 2 ранга Танюхин Е.П. Все выпускники ОПТВ его хорошо знают. Три года учёбы под его руководством и та школа службы и жизни, которую нам передавали старшины мичман Гуменюк М., главный старшина Литвин и другие старослужащие, учившиеся на старших курсах, мне потом очень пригодились уже на службе офицером. Принято нас было на курс 13 человек. Из нас только один Зябликов Николай прослужил 4 года и был уже старшиной первой статьи. Он и был назначен старшиной курса. Как ни печально сознавать, за время после окончания училища ушли из жизни 4 человека. Сидел я за одним столом с Иваном Савченко. Учеба было очень интересной. Преподаватели были знающими, имеющими большой опыт службы и жизни. Ближе всех нам были капитан 2 ранга Заболотнев Ф.Е. и полковник медицинской службы Тишкович Б.Г. Постоянные встречи после выпуска с ними в училище всегда радовали и согревали душу. С большим прискорбием узнал, что и полковника Тишковича уже нет с нами. Нас выпустили в 1969 году лейтенантами корабельного состава. При распределении мне достался Балтийский флот. А моему товарищу Жоре Чаусову достался резерв. Жора очень сильно расстроился. Он увлекался подводной киносъёмкой и очень хотел попасть на флот, на море. А у нас, по анализу распределения первых выпусков, считалось, что те, кому попал резерв, попадут на охрану водных сооружений в Центральную Россию или даже в район Москвы. Мои родители жили в Подмосковье, это давало возможность первое время службы иметь жилье. Поэтому, когда Жора предложил мне обменяться направлениями, я согласился на резерв. (Впоследствии мы с ним неоднократно встречались в Парусном, при проверке ГШ ВМФ их части). Примерно через неделю пришло решение по резерву. Это оказался Черноморский флот. Без особых сожалений, что это не Центральная Россия, приехал в Севастополь и ждал назначения около 3-х недель. Снимал комнату и каждый день заходил в кадры ЧФ узнать, когда и куда состоится моё назначение. Жизнь в Севастополе была довольно дорогая. И вот, когда деньги уже заканчивались, я получил назначение в 17 ОМБСН, г. Очаков. С приключениями добрался до бригады. Командиром бригады был капитан 1 ранга Алексеев И.А. Бригада размещалась на острове Первомайском. До войны он назывался островом Морской батареи. На этом острове, в одном из казематов, в своё время перед расстрелом на острове Березань, в 1905 году, находился под арестом первый революционный командующий Черноморским флотом лейтенант Шмидт П.П. Кроме того, на острове находилось основание мачты броненосца «Потёмкин», как было написано в памятной табличке, прикреплённой к основанию мачты – непобеждённая территория революции с 1905 года. Этот фрагмент основания мачты был в своё время поднят водолазами из-под воды с затонувшего броненосца. В период Великой отечественной войны на острове располагалась морская артиллерийская батарея. Оставшиеся после неё подземные казематы и другие помещения были взяты за основу при размещении бригады. Почти вся наша бригада: матросские кубрики, учебные классы, штаб, бассейны, камбуз и столовые размещались в подземных казематах. Домик комбрига, где он жил и работал постоянно, вместе с начальником политотдела; ангар для подводных средств движения и подсобное хозяйство находились вне подземелья. Имелись плавсредства для отработки спусков, съёма водолаза с воды и высадки на побережье. Я был назначен командиром группы подводного минирования 2 отряда. Дали мне 3 дня на обустройство и размещение семьи. Квартир в бригаде ни у кого не было. Все, кроме комбрига, снимали частные углы в городе. Хозяева квартир, а это были, в большинстве своём, пожилые женщины, к квартирантам относились с постоянными претензиями и вели себя очень капризно: то дети кричат, то слишком много воды расходуется, то слишком поздно приезжают со службы и т.д и т.п. Моей семье пришлось за 12 месяцев службы в Очакове поменять 11 мест. Обычно, это были глинобитные времянки, летние кухни. Они строились с расчётом на то, чтобы в летнее время готовить там пищу. Поэтому о тепле никто не думал. Стены были постоянно закопчёные, печи топились углём и постоянно дымили. Брали за них одну треть денежного содержания - 30 рублей. Удобств никаких. Туалет во дворе. Воду нужно было носить из колонки. 2 тонны угля постоянно приходилось перевозить с собой. Только приведешь в порядок жильё, побелишь, покрасишь, более-менее благоустроишь, хозяйка приходит, видит, что за квартиру можно взять теперь гораздо больше, чем договаривались, и начинает: «Вот, вас не было, я платила за свет 50 копеек, вы въехали – плачу 1 рубль. Это для меня не подходит. Съезжайте». А по-другому если свет не включать, семья должна сидеть в темноте. И по другим надуманным причинам тоже вынуждали съехать. Отношение хозяев было - «эти нищие офицеры». Редко какая семья молодых офицеров оставалась крепкой. Очень многие привезли жён из Питера. Они к такой жизни не привыкли. Работы для жен не было, детских садиков тоже. Мужья уходили на катере на остров на весь день и никакой связи с ними не было. Развлечений никаких, кроме как по субботам и воскресеньям танцы в Доме офицеров. Но на них не всегда ходили. Поэтому разводы в среде офицеров были довольно обычным явлением. Командиром нашего отряда был капитан 2 ранга Попов Б.А., бывший начальник БЧ-2 с ПКР «Москва». Командирами двух других групп были наши выпускники выпуска 1968 г. лейтенанты Николай Басанец и Леонид Овечко. В соседнем отряде радиоразведки служил лейтенант Бышков В.Н., выпускник ВМУРЭ им. Попова. (Впоследствии мы с ним встречались, когда он служил уже в главке МВД. Находясь в ОМУ ГШ ВМФ, я помогал ему обойти затруднения согласования с Главным штабом ВМФ при введении морского флага министра на суда МВД). Водолазным специалистом этого же отряда был лейтенант Николай Верещагин. Он окончил ОПТВ вместе с Басанцом и Овечко. Был мастером спорта по лыжам и перворазрядником по лёгкой атлетике. (Позже, уже в Измаиле я встречался с ним, когда он приезжал в ОГВК Измаила для набора матросов-призывников в бригаду). Вообще, многие курсанты ОПТВ отличались успехами в спорте. Нашими курсантами были укомплектованы команды училища по ряду видов спорта. Только при мне по лыжам и лёгкой атлетике выступали мастера спорта Верещагин Н. и Русяев В. В сборных училища по классической борьбе и волейболу выступал я. По волейболу, помню, выступал еще Аникин. Ежегодно, всем училищем, во главе с начальником училища, весной и осенью в полном составе, торжественным строем, под оркестр, выходили в Екатерининский парк на соревнования по кроссу на 3 километра. ОПТВ и тут было первым. На физподготовке мы ходили на ялах, что очень здорово качало наши мышцы. Кафедра физподготовки была приоритетной. Я в училище получил первый разряд по военному семиборью, 1 степень ВСК и с гордостью носил разрядный значок. Возвращаясь к моему рассказу, хочу сказать, что я попал в состав бригады на второй год после её создания. Наша подготовка была достаточно разнообразной. Мы работали с разными типами мин как сухопутных, кумулятивных, противопехотных и противотанковых, морских, так и просто с тротилом. Взрывную подготовку проводили на Тендровской косе. Работа требовала очень тщательной подготовки и аккуратности в работе. Капитан 2 ранга Попов Б.А. был очень грамотным специалистом. Те качества, которые он у нас вырабатывал, очень пригодились мне в дальнейшей службе. Спусков у нас было много. Как раз начали осваивать ПСД типа «Протон», подводные буксировщики типа «Сирена», буксировку подводных грузовых контейнеров для буксировки захваченных «языков» и т.д. В процессе боевой подготовки мы отрабатывали спуск водолаза на воду на скорости с надводного плавсредства и подъём его на буксируемую надувную лодку, буксировку «языка» в подводном контейнере и т.д. Защита от пролетающих спутников-шпионов была самой примитивной. У нас была специальная таблица прохода спутника над районом спусков. Как только подходило время их пролёта, мы по команде собирали водолазов под борта ялов, после пролёта занятия продолжались. Инструкторов по рукопашному бою в отряде не было. Поэтому овладевать приёмами рукопашного боя нам приходилось самим. На Привозе в Одессе я купил книжку японского специалиста по специальным приёмам для полиции выпуска 1915 года. Приёмы, которые там были описаны, мы сначала разучивали с офицерами между собой. А потом показывали и тренировали с личным составом своих групп. Для метания ножей мы ставили деревянные щиты в рост человека. Рисовали на них фигуру потенциального врага с указанием наиболее уязвимых точек тела и отрабатывали метание армейских ножей в щит, при этом целили в первую очередь в сонную артерию и другие открытые части тела. Этими боевыми приёмами многие матросы и офицеры овладевали на хорошем уровне. Например, если я сам до 70% бросков попадал в щит, то один из матросов моей РГСН попадал 100%. Учились маскировке, бесшумному снятию часовых, выживанию в любых условиях. Науку выживания нам преподавал полковник КГБ. Подводного оружия, в современном понимании этого слова, ещё не было. Поэтому стрелковая подготовка заключалась в стрельбе из автомата Калашникова, бесшумного оружия и пистолетов Макарова и Стечкина. Уровень подготовки был такой, что когда я, уже находясь в Донузлаве на береговой базе, вывозил личный состав на стрельбы из автоматов и пистолетов, с позиции стрельбы из автомата, стреляя из пистолета Макарова, выбивал 45 очков из 50 возможных. В то время главнокомандующий ВМФ адмирал флота Советского Союза Горшков С.Г. был у нас частым гостем. Однажды, побывав в гостях у французских боевых пловцов, он прилетел к нам. Собрал вокруг себя личный состав и демократично начал спрашивать есть ли у нас какие-нибудь жалобы и заявления. Как ни странно, несмотря на то, что жилищных условий у нас не было никаких, никто не пожаловался на это, а высказывали различные просьбы по службе. Я тоже отличился, озвучив пожелание больше стрелять из бесшумного оружия. Хотя политотдел на меня косо посмотрел, однако это пожелание в дальнейшем было учтено и нам повысили норму расхода боезапаса для бесшумного оружия. Для полевой отработки нам впервые на флоте выдали защитную форму, которая позже была названа «афганкой» и выдавалась уже солдатам 50-й армии в Афганистане. В куртке были сделаны карманы для ношения пистолета Макарова и пистолета Стечкина. Головным убором были синие фески. На зимнее время нам выдавали кожаные куртки и штаны с мехом внутрь. На эту одежду сверху надевался специальный чехол серого цвета. В такой одежде можно было спать в глубоком снегу, лежать на голой земле в поле и т.д. На ноги одевались ботинки с высокими берцами, которые сейчас ввели повсеместно во всех силовых структурах. В них можно было прыгать с парашютом, т.к. они хорошо фиксировали ногу. Абалаковские рюкзаки с жёстким каркасом хорошо ложились на спину. Водолазное снаряжение, хотя мы его изучали в училище, для меня тоже было в большинстве своём новым. Гидрокомбинезоны с поролоновым комбинезоном-утеплителем и открывающейся головной частью, обтюратором и вклеенной шлем-маской. Аппарат ИДА-59 позволял свободно выполнять все поставленные задачи пребывания под водой. Полевые отработки проходили регулярно. Летом и зимой след в след мы исходили все близлежащие поля Николаевской области. Специальные пайки помогали сохранять силы и в походах. Взрывные работы всегда содержат в себе элемент опасности. При отработке использования подводных мин на Тендровской косе руководил взрывными работами капитан 2 ранга Попов, присутствовали лейтенанты Басанец Н. и я, а также рядовой состав 2-х групп подводного минирования. Сначала все шло как обычно. Взрывы следовали один за другим. Мины различной модификации вели себя как и положено: послушно взрывались одна за одной. Но, когда дело дошло до 50-килограммовой подвесной мины, мы установили часовой взрыватель на 15 минут и ушли в укрытие. Прошло 15 минут, однако взрыва не последовало. Как положено при задержке взрыва, мы выждали еще 15 минут. Взрыва не было. Попов Б.А. решил, что надо идти к мине, чтобы взорвать её накладным зарядом. Мы с Басанцом ждали, кого Попов Б.А. выберет себе в напарники. Он выбрал Басанца. Они ушли к мине, а мы, находясь в укрытии, с особенным беспокойством ждали развития событий. Через 10 минут Попов и Басанец вернулись. Через 5 минут прогремел взрыв. И мои терзания закончились. Всё это время, пока они были у мины, я переживал, думая о том, если мина всё-таки внезапно сработает и они погибнут, как я буду смотреть в глаза командованию, жёнам погибших, какие слова найду для них. К счастью, всё обошлось. Осенью и весной у нас проходили сборы по парашютно-десантной подготовке. Нас вывозили на аэродром в Очаков. Самолётами отправляли на прыжки. Дело было знакомое, да и парашют Д-1 был надёжен как танк. После пяти прыжков для каждого сборы обычно заканчивались. ЗТУ проводились в конце каждого периода обучения. Группами (РГСН) мы отправлялись в Севастополь и ночью подходили на ПСД или на ластах к кораблям, которые были целью. Это были или торпедные катера в бухте Карантинной, или ПКР «Москва» и БПК. Несколькими группами с разных сторон мы бесшумно под водой подходили к кораблю и обвешивали его днище в наиболее уязвимых местах корабля подводными минами. Корабли отбивались, прожекторами освещали воду, засекали водолазов и специальным сигналом им давали команду выходить наверх. Первоначально из 4-х групп к кораблю прорывалась одна-две. Потом стали запускать до 10 РГСН. Из них 50% выполняли задачу успешно. Наши РГСН участвовали в различных учениях и спецоперациях во Вьетнаме, Анголе, Средиземном море и т.д. Всё это создавало у нас уверенность в своих силах, в том, что задачи, поставленные перед нами командованием, мы выполним. Постепенно наша подготовка усложнялась технически, физически и психологически. Следующей весной нам ввели кроссы в 42 км с полной выкладкой. Утром отряды вывозились за 40 км от Очакова на машинах. С рюкзаками, набитыми песком весом 20-32 кг мы должны были к обеду переменным шагом-бегом добраться до причала. Кто прибегал вовремя, отправлялся на катере на обед. Кто не успевал, ждал когда соберутся остальные и тогда их привозили на остров, но уже к ужину. Наша выносливость росла не по дням, а по часам. К нам прислали начальником физподготовки капитан-лейтенанта Глущенко, мастера спорта по самбо. Силовые упражнения ввели во всех отрядах. Тесты по подтягиванию, выпрыгиванию из глубокого приседа с гантелями, работа со штангой стали повседневностью. Весной, во время прыжков с парашютом я повредил колено. Посидел на освобождении. А тут подошло время прохождения водолазной комиссии. От спусков и прыжков меня отстранили по состоянию здоровья на 6 месяцев. В дальнейшем моя служба проходила на не водолазных должностях: - помощником командира 4258 береговой базы по строевой части 197 бригады десантных кораблей в Донузлаве; на этой должности прошёл повторную водолазную комиссию в Севастополе и меня тут же командование бригады назначило нештатным начальником водолазной службы Донузлава. В Очаков меня уже не отпустили. На ВРД в основном, обследовали акваторию, корабли перед выходом на БС, поднимали утопленников, участвовали в подъёме упавшего вертолёта вместе с приезжавшими из Очакова моими бывшими коллегами; - первым комендантом гарнизона Донузлав; -помощником коменданта гарнизона города Измаил; - командиром 1200 береговой базы 116 БРЧК в с. Кислицы; - старшим помощником начальника спецотдела управления эксплуатационной комендатуры основного командного пункта ВМФ. УЭК входил в систему Центрального командного пункта ВМФ; - офицером в ОМУ ГШ ВМФ в 3-м (мобилизационном) отделе; - начальником группы мобилизационной подготовки ОМУ ГШ Военно-морского флота. Особой заботой с моей стороны всегда пользовались близкие мне по духу и прошлому опыту водолазной службы - службы Спецназа, бригады АСС, Разведпункты Спецназа. Я старался вникать в их нужды, помогал с увеличением штатов, оснащением оружием и техникой, плавсредствами. Довольно часто были встречи и с выпускниками ОПТВ, которые служили на многих проверяемых флотах, в частях и на кораблях. Эти встречи обычно проходили в достаточно дружелюбной обстановке. Во время прохождения службы заочно окончил Московский историко-архивный институт (ныне РГГУ) по специальности «документоведение и архивоведение» За время службы в ГШ ВМФ я закончил 5-ти месячные курсы Генерального штаба ВС по специальности штабная-специальная, академические курсы при ВМА им. Маршала Советского Союза А.А.Гречко по специальности «служба штабов». Был неоднократно награждён правительственными и ведомственными наградами, из которых особенно ценю орден Красной звезды, 16 медалями Правительства СССР и Министра обороны. В июне 1998 года я уволился из рядов ВМФ. В гражданской жизни было достаточно сложно определиться, каким путём идти дальше. Некоторое время я работал председателем ЖСК в ООО «Облвоенстройинвест», организации, созданной танкистами, уволенными из рядов ВС. Возглавляли эту структуру 2 генерала. Один политработник, а другой – Герой Советского Союза, владелец золотодобывающей фабрики. Он же являлся спонсором этой организации. Как оказалось, к предпринимательской деятельности я не был готов. Когда руководство ООО стало развивать свои планы, как построить один дом в Подмосковье и привлечь туда по сертификатам наших офицеров с флотов, которые меня знали, я уволился. Потом меня пригласили менеджером по кадрам в организацию «Мегапир-поддержка бизнеса». Основу организации, созданной бывшими комсомольскими работниками Министерства Обороны составляли генералы и маршалы Советского Союза, уволенные из ВС, но имеющие большой вес и авторитет в обществе. Это были маршал Язов Д.Т., маршал артиллерии Михалкин В.М., и т.д., всего 12 генералов. После увольнения с «Мегапир-поддержка бизнеса» мой старый сослуживец пригласил меня работать в ГФУП «Экономический центр», начальником общего отдела. Через год оттуда я перешёл работать в Правительство Москвы, в Комитет рекламы, информации и оформления города Москвы, на должность гражданского служащего, начальником организационного отдела. Мне присвоили чин государственный советник 3 класса города Москвы. Через 3 года я перешёл на новую работу в Ингосстрах. Стал заниматься страхованием жизни. Эта работа тоже не принесла мне удовлетворения. Я последовательно работал заместителем директора Московского дома национальностей, заместителем директора информационно-делового центра Правительства Москвы, советником начальника управления кадров Роспатента. В настоящее время я уже 7 лет работаю начальником штаба гражданской обороны ГФУП «Центр профессиональной подготовки кадров и последипломного образования».
Из информации выложенной на английском аналитическом сайте Flightglobal.com и продублированной некоторыми отечественными публикациями, стало известно о разработке и внедрении специализированного программного обеспечения «Minotaur» в информационный интерфейс дальних противолодочных самолетов ВМС США P-8A «Poseidon». О получении начальной боевой готовности нового ПО и дополнительного оборудования могут объявить уже в 2019 году. «Минотавр» является продвинутым вспомогательным интерфейсом обмена тактической информацией о подводной и надводной обстановках между несколькими десятками дежурящих над морями и океанами патрульных самолетов P-8A «Poseidon». Новое ПО будет загружено и установлено на каждое автоматизированное рабочее место операторов данных самолетов и позволит выводить полную (стратегическую) картину обстановки на обширном морском/океанском ТВД, собранную и обобщенную со всех радиотехнических средств (включая радиогидроакустические буи и датчики магнитных аномалий) находящихся в воздухе «Посейдонов». P-8A «Poseidon»
«Посейдоны» смогут передавать информацию о тактической обстановке на модернизированные противолодочные самолеты P-3C «Orion», многоцелевые противолодочные вертолеты NH-90NFH Объединенных ВМС НАТО и американские MH-60R, беспилотные противолодочные тримараны ACTUV «Sea Hunter», и наконец, на рабочие терминалы корабельных ГАК AN/SQQ-89, установленных на американских «Иджис» -кораблях, что сделает действия флотов США и стран НАТО более слаженными и эффективными. Чем это грозит? Ну, с надводными кораблями, понятно, за ними просто будут наблюдать в режиме реального времени, и соответственно они будут постоянно под прицелом и стелс – технологии не помогут. Что касается атомных подводных лодок в т.ч. ракетоносцев, представьте картину: выходит наш ракетоносец, за номером 007, на боевую службу, информация со спутника передается в центр обработки информации и оттуда «заливается» в «Минотавр», далее наш 007 «засвечивается» при прохождении противолодочного рубежа, зная какой номер вышел на боевую службу и, зная примерную скорость наших АПЛ, супостаты четко его идентифицируют с вероятность 98-99%, далее еще пара «засветок» на гидроакустических буях и наши «партнеры» получают четкую картину – какая подлодка в каком районе патрулирует. И при необходимости быстро найти, и уничтожит наш 007 не составит труда. Уже сейчас хорошо «огорожен» Атлантический и Тихий океаны. Если наш подводный флот будет вытеснен из Атлантики и Тихого океана, куда деваться нашему флоту? Ну конечно дорога прямая – на север. Там буи то не натыкаешь, там лед! К сожалению и там спокойствия нашим ракетоносцам не будет. По периметру океан будет блокирован системами обнаружения, противолодочными кораблями и самолетами, а подо льдом поиском наших АПЛ займутся многоцелевые атомные подлодки. И если на каждый наш ракетоносец, американцы выделят 4-5 многоцелевых подлодки то они как неводом процедят весь океан, и найдут. Для дальнейшего анализа складывающейся ситуации необходимо поближе познакомиться с системами обнаружения ПЛ которые уже стоят на вооружении США и будут поставлены на боевое дежурство в ближайшее время.
Стационарные и мобильные системы поиска и обнаружения подводных лодок
Основу американской глобальной системы подводного наблюдения IUSS (Integrated Undersea Surveillance System) составляют пассивные гидроакустические системы и средства, среди которых, до недавнего времени, особое место занимала система подводной разведки и наблюдения SOSUS (Sound Surveillance Undersea System). Создание системы SOSUS началось в 1950 году, когда США приступили к проведению исследований по проекту «Цезарь», предусматривавших изучение особенностей распространения звука в океанской среде на большие расстояния и разработку стационарных гидроакустических антенн. В 1953 году были развернуты первые гидрофоны и кабели на континентальном шельфе в районе Восточного побережья США. К1960 году была создана цепь береговых гидроакустических станций (БГАС) «Агам» вдоль всего Атлантического побережья США, а к середине 60-х - и Тихоокеанского. В дальнейшем сфера действия SOSUS постоянно расширялась за счет охвата наблюдением новых океанских районов. Во второй половине 80-х годов при помощи средств этой системы контролировались наиболее важные в оперативно-стратегическом отношении районы Атлантического и Тихого океанов, суммарная площадь которых составляла 3/4 их акваторий в Северном полушарии. Всего, по материалам иностранной печати, было развернуто не менее 22 БГАС данной системы. Каждая такая станция имеет три основных компонента: приемные гидроакустические антенны, кабельные трассы и береговые посты обработки данных. Конструктивно антенны представляют собой кабельные линии со встроенными гидрофонами, которые укладываются на грунт на глубинах до нескольких километров, как правило, на склонах подводных возвышенностей. Имея длину от нескольких сот до нескольких тысяч метров, они относятся к типу протяженных линейных антенных решеток, что позволяет им не только принимать шумы подводных лодок в низкочастотном (звуковом) диапазоне, но и определять направление на них. Кабельные трассы служат для передачи преобразованных в электрические сигналы шумоизлучений на береговые посты. Протяженность трасс может достигать несколько сот километров. Они укладываются непосредственно на грунт, а на мелководных участках могут быть зарыты в траншеи для защиты от воздействия технических средств или морских животных. На береговых постах БГАС принятые сигналы подвергаются обработке и анализу. Для этой цели посты оснащаются мощными вычислительными устройствами, включающими специализированные акустические процессоры, средства отображения информации, запоминающие элементы. Для выделения слабого полезного сигнала на фоне акустических помех используются корреляционные методы обработки на основе соответствующего программного обеспечения. Благодаря этому система способна обнаруживать шумы целей, находящихся на расстояниях до нескольких сот километров от гидроакустических антенн. Присутствие в спектрах шумоизлучений характерных дискретных составляющих подводных лодок различных проектов позволяет классифицировать обнаруженные цели. Если данные о цели поступают на береговой пост от двух и более антенн, это дает возможность определения ее местоположения путем пеленгования источников излучения с разных направлений прихода сигналов. При этом площадь района вероятного нахождения подводной лодки, обнаруженной на расстоянии нескольких сот километров, может составлять несколько тысяч квадратных километров. Результаты обработки информации, полученной БГАС системы SOSUS, в реальном масштабе времени передаются по кабельным, радио- и спутниковым каналам связи на командные центры и пункты управления противолодочными силами в зонах. Данные о возможных районах местонахождения ПЛ используются для наведения на них противолодочных самолетов, атомных многоцелевых подводных лодок и надводных кораблей, которые устанавливают непосредственный контакт с целью и ведут за ней слежение, находясь в готовности к ее уничтожению имеющимся в их распоряжении противолодочным оружием. В начале 90-х годов в связи с резким сокращением присутствия ВМФ России в Мировом океане командование ВМС США столкнулось с трудностями в обосновании перед конгрессом необходимости выделения средств для развития и поддержания системы SOSUS в оперативной готовности. Выделение ассигнований на ее эксплуатацию сократилось с 335 млн долларов в 1991 финансовом году до 20,5 млн в 1995-м. В итоге были приняты меры по консервации ряда БГАС и гидроакустических антенн. Как сообщается в иностранной печати, большинство из оставшихся в оперативном использовании станций были переведены в автоматический режим работы с передачей текущей гидроакустической информации по высокоскоростным каналам спутниковой связи на флотские центры противолодочного наблюдения для последующей обработки. В результате из всех действовавших в 80-е годы БГАС в прежнем виде оставлены лишь четыре. Несмотря на положительный опыт использования системы SOSUS, она имела и недостатки, об одном уже сказано выше, высокая стоимость, другой недостаток это громоздкость и не поворотливость т.е. для того что организовать слежение за подводными объектами в новом районе необходимо каждый раз проводить длительны работы по установке этой системы и организацию ее связи с постом БГАС. Но самым главным недостатком стало то, что обнаружение и классификация современных АПЛ с шумностью Рш= 0,05 Па с помощью БГАС стало проблематичным даже при нахождении ее в непосредственной близости от приёмной антенны, т.е. БГАС «Агам» перестала удовлетворять требованиям тактико-технического задания по обнаружению подводных и надводных объектов и практически не выполняет своих первоначальных функций. Поэтому возникла необходимость в разработке системы подводного наблюдения, которая могла бы в короткие сроки и скрытно развертываться в районах возникновения кризисов и решать комплекс задач ПЛО в интересах действующих там группировок вооруженных сил США и их союзников. Для создания такой системы было необходимо отказаться от стационарных пассивных шумопеленгаторных систем (таких, как SOSUS) в пользу активно-пассивных гидроакустических систем освещения подводной обстановки быстрого развертывания. Что представляют собой такие системы? Группа заранее размещенных в море излучателей (установленных либо на дне, либо на заданной глубине или же буксируемых) посылает по заданной программе в установленных частотных диапазонах и интервалах времени акустические сигналы. Эти сигналы принимает целая сеть также заранее развернутых специальных антенн (они могут быть размещены на подводных лодках, надводных кораблях, системах сбрасываемых радиогидроакустических буев, антенных решетках, размещенных на дне, и т. д.). Эта группа работает как одно гигантское гидролокационное устройство, позволяющее в кратчайший срок по эхосигналам получить координаты зашедшей в зону ответственности системы цели. С командного пункта информация о цели с помощью космической связи передается на командный пункт объединенного оперативного формирования. Таким образом, местонахождение даже самой современной и малошумной подводной лодки может быть немедленно установлено - и ее уничтожение предельно упрощается. Собственно развертывание элементов активно-пассивных гидроакустических систем может происходить с самых разных носителей - подводных лодок (с помощью необитаемых автоматических подводных аппаратов, базирующихся на материнской подводной лодке, а также легких водолазов), надводных кораблей, самолетов и вертолетов. Основным средством доставки систем подводного наблюдения предполагается сделать малые быстроходные надводные корабли программы LCS, а также подводные лодки типа SSGN. Под размещение и доставки излучателей LELFAS (Long-Endurance Low-Frequency Active Source) и приемников ADS (Advanced Deployable System) - уже специально переоборудованы две АПЛ типа «Огайо», (SSGN 726-729 и SSN 774 - SSN 784). Акустические излучатели LELFAS имеют габариты половины торпеды Mk-48 (длина около 3 м), размещаются в стандартном торпедном аппарате и рассчитаны на непрерывную работу в течение 30 суток. Их сигнал улавливают размещенные на дне моря шумопеленгаторные приемники ADS - оптические гидроакустические гирлянды антенн. Эти приемники выглядят как кабель из оптоволокна диаметром 2 мм и длиной примерно 20 км. В каждой из приемных систем две секции по 10 км длиной, в каждой секции - до 26 модулей, в каждом модуле - чуть больше тысячи принимающих сигнал гидрофонов. Приемники ADS могут быть скрытно развернуты менее чем за пятеро суток, установка же излучателей требует еще меньшего времени (их изготавливают в виде специальных буев, которые могут быть установлены, в том числе и с самолетов). Лежащие на грунте элементы ADS осуществляют связь с командными пунктами при помощи необитаемых подводных аппаратов - морских планеров Sea Glider, выполняющих функцию антенн. Современные подводные лодки обладают возможностью подходить к этим системам, подключаться к ним через специальные стыковочные узлы и в результате скрытно контролировать значительные пространства морской акватории. Система ADS принята на вооружение ВМС США в 2001 году, и на сегодняшний день изготовлено более десятка ее комплектов. Во время испытаний системы LELFAS - ADS в июле 2003 года на шельфе в районе острова Ньюфаунленд дальность уверенного обнаружения системой, работающей в активно-пассивном режиме, ПЛА SSN 21 колебалась в пределах 30-35 км. АПЛ типа SSGN 726, имеющая на борту четыре комплекта антенн ADS, может создать «поле освещенной подводной обстановки» площадью около 2500 квадратных миль. Группа из трех кораблей типа LCS, развернув систему ADS и имея на борту буксируемые излучатели для подсветки целей LFAS и противолодочные вертолеты, способна в течение длительного времени контролировать акваторию общей площадью более 30 000 квадратных миль (96 100 км2, что представляет собой квадрат со стороной 310 км). Ни одна сколько-нибудь крупная подводная цель в результате применения этой системы не способна остаться незамеченной.
Принцип действия активно-пассивных гидроакустических систем Подводная лодка (в центре) обнаруживается системой, состоящей из излучателя, буксируемого надводным кораблем, и многочисленных приемников: буксируемой антенны надводного корабля, ГАК подводной лодки, гидроакустическими буями и разложенными на грунте линейными антеннами. Координаты каждого элемента системы обнаружения ПЛ, в каждый момент времени известны благодаря системе спутникового позиционирования. Работа корабельного соединения и активно-пассивных гидроакустических систем координируется с помощью космической связи, системы AWACS; с любого элемента соединения - подводной лодки или надводных кораблей - могут быть использованы средства поражения обнаруженной лодки противника. Система обстановки освещается как с подводной, так и с надводной частей. Для освещения надводной части используются космические аппараты, самолеты ДРЛО и надводные корабли. Комплексная информация об обстановке в районе боевых действий концентрируется на командных пунктах, расположенных на надводных кораблях и на берегу (Помимо гидролокации, лодка может быть обнаружена еще по трем десяткам различных физических полей и вызываемых действиями лодки явлений. Соответствующие датчики отслеживают изменения в естественном фоне среды, которые вызываются присутствием корабля. Например, в результате прохождения лодки изменяется давление воды, образуется волна повышенного гидростатического давления, что легко может быть зафиксировано. Сейсмические датчики могут отследить вызванные прохождением подводной лодки колебания морского дна (лодка оказывает давление на воду, а та в свою очередь на морское дно). Из-за прохождения лодки изменяются освещенность подводного дна, магнитное поле, гравитационное поле Земли. Наконец, со спутника при определенных условиях можно увидеть волновой след лодки, даже если она идет глубоко под водой).
Из выше изложенного хорошо видно, что США в настоящее время имеют достаточно эффективную систему отслеживания наших АПЛ, а применение нового программного обеспечения позволит подключить эту систему к воздушным и космическим средствам наблюдения, таким образом создается глобальная система наблюдения и контроля надводной, подводной и воздушной обстановки в акватории Мирового океана. Можно сделать неутешительный вывод – времена, когда ПЛ-АПЛ выходя на боевое дежурство «растворялась» на просторах Мирового океана, и найти ее было очень сложно, благодаря чему подводные лодки имели высокую живучесть и возможность наносить неожиданные удары в различных точках Мирового океана – прошли. ПЛ-АПЛ перестают быть «невидимками» в результате их живучесть и боевые возможности неуклонно скатываются к нулю. Возникает естественный вопрос – Что делать? Постепенно отправлять на металлолом, за ненадобностью, подводные лодки т.к. в сложившейся обстановке они не имею шанса выполнить поставленные боевые задачи. Либо есть еще какой ни будь «ассиметричный ответ». Конечно, есть, необходимо обеспечить устойчивость наших подводных лодок, которые находятся на боевой службе. Задача боевого патрулирования в готовности к нанесению ядерных ударов по противнику требует постоянного нахождения в море не менее четырех РПЛ СН, залп которых даже с учетом возможной потери одной из них позволит нанести противнику гарантированный неприемлемый ущерб. Для их боевого обеспечения нужны группировки противолодочных и ударных сил общей численностью 10–12 надводных кораблей, три-четыре многоцелевые атомные и 5–8 дизельных подводных лодок и три-четыре самолета противолодочной авиации. Для контроля воздушного пространства в районе патрулирования РПЛ СН необходимо наличие хотя бы одного самолета или вертолета радиолокационного дозора и управления, 10-12 самолетов-истребителей для перехвата самолетов ДРЛО и ПЛО, и их истребительного прикрытия, а также для истребительного прикрытия надводных кораблей (НК), не менее 2 самолетов РЭБ, для гашения сигналов от гидроакустических буев, и др. подобных целей. Если вспомнить положительный опыт Советского Союза, в котором было сформировано пять оперативных эскадр (ОПЭСК) для постоянного присутствия советского флота в наиболее важных районах мирового океана, то в настоящее время этот опыт должен быть востребован. Если предположить, что боевая служба НК будет составлять 3 месяца то общая группировка НК для прикрытия районов развертывания РПЛ СН должна будет составлять: 30 - 40 НК, 12-15 многоцелевых АПЛ, 15-20 дизельных ПЛ. Возникает вопрос, кто будет прикрывать РПЛ СН и НК с воздуха. Ответ: «Адмирал флота Советского Союза Кузнецов», в течение 3 месяцев – да. А остальные 9 месяцев кто? Опять «Кузнецов»? Но всем известно, что почти после каждого похода наш авианосец должен либо встать на длительный ремонт, либо на модернизацию. Как тут не вспомнить ТАКРы пр.1134 которые флотские начальники, облегченно вздохнув, отправили на металлолом («Киев» и «Минск» в Китае выполняют роль развлекательного центра и отеля. «Новороссийск», в Индии разделан на металл, «Адмирал флота Советского Союза Горшков», после перестройки стал называться «Викрамадитья» и вошел в боевой состав индийского флота), для справки: «Киев» прослужил 18 лет, «Минск» прослужил 15 лет, «Новороссийск» прослужил 11 лет, «Адмирал флота Советского Союза Горшков» прослужил 7 лет. Списание новейших кораблей такого класса можно отнести к предательству. Кто-то может возразить: «Вот, мол, тяжелые времена были, не было денег на содержание и ремонт, поэтому и продали». Ну, если так рассуждать, то можно со спокойной совестью весь флот списать. Не обязательно было продавать эти и другие корабли, которые и половину своего срока не отслужили, можно было бы поставить на длительное хранение, до лучших времен. Не нравились эти корабли нашим флотским начальникам, не нравились, возможности у них были не те, по сравнению с американскими атомными авианосцами, поэтому и не нравились. У нас же начальники максималисты, а какой у максималистов девиз: «Если любить, то королеву, если пить, то коньяк», применительно к нашей действительности если плавать то на атомном авианосце, гордо поплевывая с его высокого борта, либо никак, т.е. сидеть на берегу. А по идее, если разобраться, корабли были очень даже не плохие, единственный недостаток, маломощные Як-38 на борту, ну так нужно было подождать, уже начал проходить испытания Як-141, который по своим характеристикам не уступал американским самолетам палубного базирования. Или, по крайней мере, можно было снять с вооружения Як-38, который так нервировал флотских начальников и создать ЛАК только из вертолетов, превратив, таким образом, ТАКР в вертолетоносцы. Нет моментально все разбазарили, а по прошествии времени, бросились покупать плавучие консервные банки под названием «Мистраль». Как бы сейчас пригодились эти корабли с Як-141 на борту. Кто то может возразить: «А не лучше ли построить настоящий, большой авианосец как у американцев?» Один большой авианосец, на 70-80 летательных аппаратов, даже совместно с «Кузнецовым» не обеспечит круглогодичное прикрытие районов боевого патрулирования РПЛ СН, да и гонять огромный авианосец для 20-30 самолетовылетов в Атлантический или Тихий океан это очень дорогое удовольствие. К тому же постройка нового авианосца ранее 2020 г не планируется, лет десять будет строится, так, что даже при благоприятном стечении обстоятельств, ранее 2030 г новый авианосец не появиться. Какой же выход может быть в данной ситуации? Здесь выход только один - начать постройку самолета СВВП Як-141 (если конечно такое возможно т.к. документация по этому самолету и Як-38 была продана американской компании «Локхид»). В качестве носителей этих самолетов должны выступать перестроенные контейнеровозы (подробнее см. статью «Ахиллесова пята» , ). Это позволит в кратчайшие сроки создать авианосный флот способный выполнить поставленные задачи по прикрытию районов развертывания подводных лодок и соединений НК.
Теперь посмотрим, наберется ли необходимое количество НК. На настоящий момент времени в действующем составе (корабли, которые реально плавают) имеется: Один крейсер пр.11442, два крейсера пр. 1164, три ЭМ пр.956, семь БПК пр.1155, один СК пр.11540, пять СК пр.20380, один фрегат пр.11350, два СК пр.1135, 1135М, два фрегата пр.11356, один СК пр.01090. Итого: 25 НК. И так, даже если мы выметем все корабли со всех флотов, оставив в ВМБ только МРК, тральщики и МПК, то мы все равно не набираем необходимое количество НК для обеспечения развертывания и боевой службы наших подводных ракетоносцев. Подобный анализ наглядно свидетельствует о том, что нам необходимо начать строительство океанского флота, до закладки новых кораблей, по возможности быстро отремонтировать и ввести в строй те корабли, которые хотя и числятся в составе ВМФ, но на настоящий момент времени не боеспособны (двенадцать кораблей разных классов).
Человек не может не думать. Когда на носу выборы, стоит подумать о них, тем более, что прожитые годы дают пищу для размышлений. У нынешней избирательной кампании есть интересная деталь: почти нигде в информационных и рекламных материалов партий или одномандатников нет адресов их электронной почты! Есть адреса общественных приемных, куда, в принципе, можно направить письменное обращение, но сейчас мало используют бумажные послания, разве что для жалоб в ЖЭК или прокуратуру – требует технических и финансовых затрат. Видимо, мотив сокрытия адресов в том, что на письма, электронные в том числе, нужно отвечать, и политики боятся, что их просто напросто завалят корреспонденцией. Поэтому на виду таких адресов нет и при остром желании пообщаться нужно приложить усилия для их поиска. Вот так-то. Это внешняя сторона вопроса, но если копнуть глубже, то можно заметить, что тем отсекается такая опция влияния на властные органы, как выражение наказов избирателей. В былые времена такие наказы собирались, обобщались, публиковались и в какой-то мере принимались к исполнению или хотя бы к руководству. Сегодня политики и высшие руководители уклоняются от публичных заявок электората, которые своей направленностью могут противоречить их собственным устремлениям и резонам. Исключением является только Президент, который ежегодно организует сеть приема вопросов граждан, которые практически всегда сводятся к тем или иным пожеланиям и просьбам. Но так как это единственная отдушина, в нее стекается масса личностных и местечковых устремлений, а не предложений общенародного и государственного уровня. К тому же в старые добрые времена не вставал вопрос, кого выберут – выдвинули, значит выберут. А раз так, то вот вам наказ. Ныне с итогами голосования не все так однозначно, поэтому наказы конкретным кандидатам и даже партиям могут повиснуть в воздухе. Но давайте поговорим о проблемах применительно к народу и стране, абстрагируясь от партий и кандидатов. Вдумчивого обывателя беспокоит некая бессистемность и узкая ситуационность деятельности законодательных и управляющих органов российской власти. И если его, обывателя, в предвыборную пору нацелить и предоставить возможность, он сформулирует наказы достаточно общего плана, способные дать позитивное направление заботам власти. Вот для примера, горячая точка хозяйственно-экономической деятельности. Здесь власть ориентирована на получение своей доли безусловно и как можно раньше. Дохода у предпринимателя еще нет, а при плохом повороте дел может и не быть вообще, а власть свое все равно берет. Особенно это ударяет по малому бизнесу в период зарождения и становления, когда все действия ведут только к расходам и убыткам – доход придет или не придет позже, а материалы, коммуникации, платежи и сборы нужно оплатить сейчас. Перефразируя Жванецкого, можно сказать: «Зачем вы собираете с убытков? Собирайте с прибылей!» А что если, не внедряясь в таможенный, налоговый и гражданский кодексы, все платежи, которые предприниматель должен внести государству, оформлять как государственный инициирующий кредит, погашаемый по результатам хозяйственной деятельности. Это облегчит ведение бизнеса, снизит потребность в оборотных средствах и во многом упростит дело. В частности, вместо заморочек с возвратом НДС достаточно будет обменяться соответствующими справками. Конечно, такие меры должны касаться только российских предприятий – зарегистрированных в РФ, действующих в РФ, имеющих российских владельцев и обслуживаемых российскими банками. Тем самым будет инициирована активность местного бизнеса и снижена привлекательность оффшоров. Или другой пример массовых чаяний, сформировавшийся у телевизора. Мы по разному смотрим на экран. Моя жена, как выяснилось, любит английские детективы, потому что там показывают реальную жизнь (в деревне, как они называют): интерьеры и обустройство домов, парки и лужайки, отношения местного люда между собой и с властями. Или в международных новостях можно заметить как живут, одеваются, ухаживают за собой и упитанно выглядят люди, которым наше государство оказывает гуманитарную помощь и содействие в устранении последствий катастроф. С сожалением (а то и с завистью) видим, что у них многое выглядит лучше, чем в аналогичных по ситуации наших районах. Людям, живущим в наших деревнях в халабудах довоенной постройки заинтересовано смотрят на сельское бытие в Англии, на жилища под наводнением в Европе, на ухоженных и приодетых беженцев, на косметику и украшения сирийских дам в зонах обстрелов, на броский макияж украинок. Невольно возникает ассоциация с ситуацией, о которой рассказывал историк и публицист Ф. Разумовский в цикле передач «Кто мы»: русские солдаты, входящие в немецкие селения по ходу 1 МВ, поражались их ухоженности, благоустройству, плодовитости и недоумевали – «Чего им еще нужно?». Отсюда рождается мнение, что неплохо бы принять закон, ограничивающий оказание материальной помощи, списание долгов, льготные поставки тем странам и регионам, где уровень жизни и, в частности, гарантированный (среднедушевой) доход выше, чем в нашей стране. Сравним хотя бы потребительские корзины, и если там жиже – будем помогать, а нет – извините. Тогда может быть и нашим прозябающим районам и деревням что-нибудь достанется. Если говорить о системных проблемах, то вот еще одна – всепроникающая реклама. Настырная, нахальная, лживая и подленькая, рассчитанная на низменные интересы реклама достает нас всюду. Сколько у нас «первых номеров» чего бы то ни было, фальшивых посулов, оскорбительных отношений – одно «Вы этого достойны» чего стоит. А сюжеты постановочных роликов: такое впечатление, что все это делается для идиотов и руками, видимо, идиотов. Однако все красиво, впечатляюще, привлекательно. При низкопробности и контрафактности многих товаров их качество порой определяется только полиграфией и упаковкой. Войдите, например, в аптеку и окиньте взглядом витрины – это же художественная выставка, торжество сюрреализма: какие цвета, какие линии, какие формы! И так во всех магазинах, для любой группы товаров, для всякой услуги и службы. Плюс про то же в газетах, журналах, на стендах и перетяжках и, конечно же, на экранах. В рекламу вкладываются колоссальные материальные и финансовые средства. А почему? Вспомним одно место из «Одноэтажной Америки» И. Ильфа и Е. Петрова. «Пятицентовая бутылочка "Кока-кола" обходится фабрикантам в один цент, а на рекламу затрачивается три цента. О том, куда девается пятый цент, писать не надо». Отсюда ясно, что за рекламу платит потребитель, чем и объясняется безудержный разгул рекламы: чего стесняться – покупатель заплатит. А что если не относить расходы на рекламу к производственным издержкам, а допускать оплачивать ее только из прибыли? Выплатил зарплату, рассчитался с контрагентами, заплатил налоги и пожалуйста – можешь прославлять себя любимого и свое детище. Может быть не стопроцентно, но доля рекламы в производственных издержках, т.е., в конечном счете, в цене, должна быть ограничена. Это может быть сделано через бухгалтерское или налоговое законодательство. Давайте обсудим. Думается, стоит продолжить публикацию пожеланий электората, чтобы исход выборов имел значение не только для тех, кто упомянут в бюллетенях.
Я учитель, и поэтому «идите в бизнес» меня очень касается. По этой причине, возникла просто психологическая зависимость. Как только из многочисленных надзорных за образованием органов - отделов, комитетов и прочих министерств, приходит очередная проверка в школу, меня аж несёт. Так и хочется спросить у руководителей и проверяющих - почему у нас учителей зарплата такая маленькая? И спросить не потому, что зарплата в самом деле маленькая, а потому, что очень хочется что бы послали в бизнес. Ведь я там был, пока сам бизнес был, но сейчас его просто нет, осталась лишь имитация для маскировки казнокрадства и коррупции. Но суть не в этом, а в том – сколько голосов потеряло «ЕДРО», из-за одной фразы его главаря? Правильно, я тоже думаю, что очень много.
Важное
