Дом кузнеца Сергея Ивановича Кириллова. Село Кунара, Невьянский район, Свердловская область.
Кириллов строил этот дом всю свою жизнь, 50 лет.
Сейчас жене за дом любители старины и музеи предлагают бешеные деньги. Не соглашается.
На снимках — соседка, хозяйка была в отъезде. Часть фотографий — Дмитрий Соколов- Митрич
Сергей Иванович Кириллов никогда не отмечал 23 февраля. Ему было некогда, он всё время работал. Строил дом. Построил. Такого дома больше нет нигде в России. Может быть, есть в Индии, и то вряд ли. Возле избушки Кириллова на трассе широкая черная полоса стёртой резины. Это наследили тысячи автомобилей, которые едут из Екатеринбурга в Невьянск или из Невьянска в Екатеринбург. Люди, которые сидели за рулём этих машин, увидели этот дом и уже не могли не ударить по тормозам.
«Первое впечатление: перед тобой огромный печатный пряник. И лишь по какому-то недоразумению его ещё никто не съел» Затем приходит ощущение, что это индуистский храм. Вот и статуэтки богов на крыше – Шива, Вишну, Брахма. А между ними по контуру крыши написаны какие-то слова. Мантры, наверное. Только почему-то у этих богов красные галстуки на груди. И мантры тоже какие-то странные.
«Летите голуби, летите. Для вас нигде преграды нет» – первая мантра. «Пусть всегда будет солнце. Пусть всегда будет небо» – вторая мантра. «Пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я» – третья мантра.
Герб СССР, кресты и купола церквей, всадники на коне, женихи с невестами, дети, голуби, котята, сотни кованых цветов и тысячи каких-то симпатичных завитушек – такое ощущение, что этот дом создавала рука ребёнка. Он глядел на мир свежими глазами и всё, что в этом мире ему приглянулось, воспроизводил, а потом складывал в своем кармашке. Кузнец Сергей Иванович Кириллов уже четыре года как умер. Но все, кто его знал, говорят, что душа его была точно такой же, как дом, который он построил. Сегодня в доме живёт жена кузнеца Кириллова – Лидия Харитоновна. Вход в свой дом она не запирает. Вместо замка в двери и воротах есть специальная железная кнопка: нажимаешь – открывается, и любой может зайти во двор. Деревня Кунары стоит вдоль загруженной трассы, еще ни у кого не поднялась рука такой дом обокрасть. – Мы поженились в 1951-м, – вспоминает Лидия Харитоновна. – Поселились в доме Серёжиного деда. Через два года после нашей свадьбы изба покосилась – мы стали её выравнивать. С этого всё и началось. Серёжа сначала дом выровнял, потом ставни новые сделал, потом наличники изготовил, ворота резные поставил, и пошло-поехало. Так всю жизнь и трудился над этим домом.
– А где он научился своему ремеслу? – Да нигде не учился. Три класса образования. У него и в родне никого такого мастеровитого не было. Отец в 41-м ушёл на войну и не вернулся. Мать умерла. На Серёже остались младшие брат и сестра. Надо было как-то выживать – пошёл учеником к молотобойцу. До самой смерти Кириллов был единственным в Кунарах кузнецом. Работал в колхозе, а дома сделал себе собственную кузню и слесарню. Приходил с работы – и сразу в мастерскую. Возился до 12 ночи, вставал в 4 утра. Если кто-то из односельчан просил что-то изготовить – ни в чём не отказывал. И ещё успевал на всех свадьбах села играть на гармони. Дважды вокруг дома Кирилловых бушевал пожар. Соседние здания сгорели дотла. Но этот дом остался невредим. В 1996 году, во время предвыборной кампании, избушку заметили в свердловском отделении партии «Наш дом – Россия». Изображение этого дома оказалось на всех партийных буклетах. Лидия Харитоновна показала мне сертификат, где написано: партия НДР гарантирует помощь хозяевам дома и их потомкам. Как вы думаете, дали хоть копейку? Правильно думаете.
После смерти Сергея Ивановича это чудо начало потихоньку ветшать. Однажды штормовой ветер сбил с крыши пионерку с плакатом: «Пусть всегда будет солнце. Пусть всегда будет небо!». На фасаде облупилась краска. В свои 78 лет Лидия Харитоновна сама подновить дом была уже не в состоянии. Большинство односельчан тоже пенсионеры. Люди, которые останавливались и фотографировались возле фасада, все время куда-то торопились. Так было до тех пор, пока о доме не узнали в Екатеринбургском музее невьянской иконы. Снарядили трудовой десант – покрасили фасад, привели в чувства упавшую с крыши девочку, починили печку и оставили Лидии Харитоновне номер телефона – на случай, если опять что-нибудь отвалится или испортится. Благодарная хозяйка связала своим помощникам толстые шерстяные носки.
У Сергея Ивановича могила у самого входа на кладбище, под огромной сосной. Надгробный памятник он успел отковать себе ещё при жизни. И себе, и Лидии Харитоновне. Когда смотришь на эти памятники, то совсем не грустно. Это просто огромные яркие цветущие клумбы, виртуозно выкованные из металла.
Пусть всегда будет небо. Дом кузнеца Кириллова.
Иногда на земле встречаются люди, которые должны были родиться цветами.
Дмитрий Соколов-Митрич: Цветок, доросший до небес. 18 февраля 2009.
Если бы кузнец Кириллов родился цветком, он бы обязательно дорос до небес.
ПОДГОТОВКА ПОДВОДНЫХ ЛОДОК ДЛЯ ГРУППОВЫХ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ
Опыт Первой и Второй мировых войн показал, что одиночные дизельные подводные лодки с опытными экипажами могут быть действительно скрытным и грозным оружием, но, как правило, достигали выдающихся боевых результатов в особых, удачных для себя условиях обстановки, именуемых «подарком Фортуны». Короче говоря, когда маневр выводил субмарины на лакомую цель, а противник был недостаточно организован. Автор считает возможным воспроизвести несколько таких малоизвестных, но интересных боевых эпизодов из истории отечественных и иностранных флотов. В начале Первой мировой войны устаревшая германская подводная лодка У-9 достигла поразительного результата, потопив в одной атаке 3 английских крейсера. Ниже приводится любопытный документ, опубликованный единственный раз в России в 1915 году.
Рапорт командира германской подводной лодки У-9 капитан-лейтенанта о потоплении английских крейсеров близ голландского побережья у Хук-ван-Голланда 22.11.1914. «Я плавал на поверхности воды, за исключением случаев, когда в море виделись суда; тогда я погружался совсем, не показывая даже перископа. В 6:10 утра я увидел один из больших английских крейсеров в 18 милях от Хук-ван-Голланда; моя лодка отошла от своей базы значительно дальше 200 миль; она хотя и была старого типа, но действовала отлично. Мы были под водой, показывая лишь 5 фут своего перископа. Но когда увидели крейсера, то совсем погрузились в воду и продолжали идти по направлению к крейсерам таким образом, чтобы занять положение между ними в середине треугольника, образованного тремя крейсерами. Когда я вновь поднялся, то находился уже на дистанции минного выстрела, но, желая бить наверняка, снова погрузился и еще раз приблизился к крейсерам; затем опять поднялся и, оценив расстояние, решил отсюда пустить мину (дистанцию не разрешено оглашать, но можно предположить, что она была значительно меньше одной мили, хотя дальность германских мин достигает 4 миль - авт.). Тогда, погрузившись на 12 фут, я пустил одну мину, которая попала в корпус судна под погребом, взрыв которого довершил гибель крейсера (это был «Абукир») в течение нескольких минут; на лодке ощущался шум и передавалась вибрация от взрыва крейсера; экипаж его выказал много мужества, стоя у орудий до самого погружения корпуса и готовый открыть огонь, но бесполезно, так как я ушел под воду, успев, однако, заметить, что оба крейсера стали подходить полным ходом для подачи помощи своему товарищу.
Опустившись на должную глубину, я тотчас пустил одну мину по ближайшему из них («»); англичане помогли мне в выполнении моей задачи; мина попала в «Хуг», но менее удачно, чем первая, так как крейсер продержался на воде около 20 минут, потом перевернулся и затонул. Третий крейсер тем временем оценил опасность, которой он подвергался, - он приближался осторожно зигзагами, стреляя из скорострельных орудий, но безуспешно, хотя один из снарядов ударился довольно близко от нас. На ближайшем расстоянии я пустил в «Кресси» две мины; последовал взрыв, команда до конца стояла при орудиях, выказала традиционное для английских моряков геройство. Уходя с места гибели крейсеров, я пытался временами показываться миноносцам противника, чтобы завлечь их в район потопления английских судов и в сумерки они заметили меня и старались захватить в ловушку, но мы не дались, и вскоре он прекратил преследование» (Справочная книжка Российского Императорского флота, изд. Сытина, Петроград. 1915 год). Из документов явствует, что У-9 действовала в идеальных для себя условиях, а англичане оказались беспомощны в отношении угрозы из-под воды. При этом не следует забывать, что из 351 подводной лодки Германии, участвовавшей в войне 1914-1918 годы, 178 лодок (более 50%) было потоплено. Мы хорошо знаем о знаменитой атаке командира К-21 Н.Лунина по немецкому линкору «Тирпицу» (1942), командира С-13 А.Маринеско по немецкому лайнеру «Вильгельм Густлов» со школой подводников на борту (1945). Но мало кто знает о не менее знаменитой атаке американской подводной лодки «Арчерфиш» (коммандэр Дж. Уэйнрайт), потопившей 23 ноября 1944 года крупнейший боевой корабль того времени - (водоизмещением 72 000 тонн).
Во всех этих боевых эпизодах отважным подводникам сопутствовала, однако, ее величество Удача (помноженная, конечно, на мастерство командиров подводных лодок и экипажей). В то же время средняя военная статистика показывала, что, действуя в тяжелых условиях и обстановке непрерывного совершенствования противолодочной обороны противника, одиночные подводные лодки добивались только весомых тактических (не оперативных) результатов и несли большие потери. На повестку войны вставала проблема концентрации удара группой подводных лодок. В силу этого в ходе «битвы за Атлантику» немецкое командование в 1940-1943 годах использовало метод «волчьих стай» для массирования ударов по трансатлантическим конвоям противника. Суть метода «волчьих стай» достаточно проста: первая обнаружившая конвой противника подводная лодка доносила об этом («папе Деницу») и переходила на скрытное слежение за конвоем, периодически донося его координаты, курс и скорость. Командный пункт стягивал к конвою все находившиеся в радиусе скоростной досягаемости подводные лодки. Последние с наступлением темноты врывались внутрь походного ордера и в надводном положении действовали как волки в овчарне. Так, например, одна из «волчьих стай» численностью в 6 немецких подводных лодок в период 17-19 октября 1940 года потопила 20 судов из состава конвоя СЦ-7 (в том числе знаменитые подводные асы: Кречмер (У-9) - 7, Фрауенгейм (У-101) - 8 судов). Сразу же после разгрома первого лодки «стаи» между 19-20 октября атаковали конвой НХ-79 и уничтожили еще 12 судов. Атаки были прекращены только по расходу торпед. Потерь подводных лодок не было. Подобный же (с гораздо более скромными масштабами и результатами) применяли на Тихом океане и американские подводные лодки.
Однако этот метко названный метод обладал и существенными недостатками: по оживлению радиообмена противник своевременно догадывался о стягиванию лодок к конвою; появление же корабельных радаров резко снизило возможности скрытного подкрадывания «волков» к жертвам «стада»; появление конвойных авианосцев быстро свело на нет эффективность «волчьей» тактики (теперь уже подводные лодки несли подчас большие потери, чем суда конвоев). Так, в мае 1943 года англо-американцы потеряли в Атлантике 42 судна, а немцы 38 подводных лодок (в первой половине 1942 года на одну потопленную субмарину приходилось 210 000 тонн потопленных судов, а в мае 1943-го всего 5500 тонн). В июне 1943 года в переломной фазе «битвы за Атлантику» немцы потопили только 20 судов, а потеряли 21 подводную лодку, а в июле на 45 потопленных судов потеряли 33 лодки. В сентябре-октябре из 2468 кораблей в 64 конвоях, пересекших Атлантику, немцы потопили только 9, а потеряли 30 субмарин. Но ведь немецкие подводные лодки «вызвали на себя» действия более чем 3000 кораблей и многотысячную армаду самолетов противника. Кстати, уместно отметить и следующее. В иностранных источниках принято взахлеб перечислять и воспевать дерзость и героизм немецких подводников. Однако к 1944-1945 годам, когда наиболее подготовленные экипажи были перетоплены, в условиях резко возросших потерь боевой дух немецкого подводного воинства дал невосполнимую утечку; в 1955 году один из латышей-старожилов ВМБ Либава (Лиепая) рассказывал, как в 1944 году со швартующихся в гавани Тосмаре немецких подводных лодок матросы разбегались в лес и расстреливались при отлове эсэсовцами. Так, по данным немецкого публициста П.Г.Фрейера, «к июлю 1944 года были казнены 836 моряков гитлеровского военно-морского флота. В общей сложности за этот период военные трибуналы вынесли обвинительные приговоры 6850 офицерам, старшинам и матросам германских ВМС*.
*Фрейер Пауль Герберт. . / Пер. с нем. И. Розанов. - М.: Мол. гвардия, 2004, с. 220
Поэтому, когда в последний период советская держава массовым строительством дизельных подводных лодок сделала недвусмысленную заявку на борьбу за господство на морях и в океанах, перед теоретиками военно-морского искусства и командованием ВМФ на повестку дня встала проблема массирования подводных ударов по морскому противнику (конвоям и отрядам боевых кораблей). Опыт немецких «волчьих стай» был проанализирован и отторгнут. Появились и начали отрабатываться новые методы: - нависающих завес (применимый только на прибрежных коммуникациях противника; этот метод первично апробирован в годы Великой Отечественной войны на Северном флоте); - ударных завес (при действиях подводных лодок в открытом море и управлении завесой с берегового КП); - тактических групп (с комбинированным способом наведения на противника и формирования групповой атаки). Для действий в ударной завесе группа подводных лодок заблаговременно развертывалась в поисковый порядок в вероятной полосе движения конвоя или отряда боевых кораблей противника (в строю фронта или пеленга, на удалениях до 30 миль друг от друга). По мере сближения и подводных лодок интервал между ними стягивался до 10-6 миль, а перед атакой подводные лодки перестраивались в «боевой порядок» (как правило, в строй «клина» или «обратного клина»).
Для наведения завесы на противника выделялась отдельная радиосеть «береговой КП - подводные лодки»; для обеспечения надежной радиосвязи использовался мощный радиопередатчик «Таран» с поднимаемой на аэростате антенной. Положительные стороны метода: - полное радиомолчание лодок завесы; - возможность концентрированного удара в узком секторе или с разных направлений и отсюда «прием на себя» только части сил кругового корабельного охранения объекта атаки. Считалось «нормой» успешность наведения завесы подводных лодок на конвой и атаки, равной 30% (т.е. атакует и добивается поражения цели одна из трех лодок завесы). Недостатки метода: - громоздкость и слабая боевая устойчивость системы наведения и боевого управления завесой; наведение завесы предполагалось осуществлять либо по данным разведавиации (а это элемент, зависимый от погоды и обладающий слабой устойчивостью при сильной ПВО противника), либо по данным береговой радиоразведки (что еще более сомнительно: как правило, конвои следуют в радиомолчании). Спутниковой обзорной разведки в те годы еще не было; - опасность пересечения маршрутов подводных лодок в завесе и их взаимного уничтожения при контр-обнаружениях друг друга; - сравнительно малый оперативный радиус управления завесами в океане. Для успешного наведения завесы лодок на удар требовалось, чтобы конвой противника был обнаружен и «распознан» на столь почтительном расстоянии, которое позволяло бы произвести не менее 2-3 перестроений завесы (т.е. на расстояниях 2,5-3-суточного перехода конвоя). Следует учесть, что подводная лодка - это такой «зверь», который немедленно контратакует самонаводящимися торпедами любую цель, классифицированную как подводная лодка (борьба за первый залп). В силу этого подводным лодкам ударной завесы запрещалось атаковать обнаруженные цели, классифицируемые как подводная лодка. Но «вероятный противник» (американцы же, конечно, были не дураки) быстро нашел противоядие - построение корабельной обороны стало включать свои подводные лодки, следовавшие впереди конвоя. В этом случае обнаруженные подводные лодки завесы сами становились объектами контрохоты, а боевой порядок расстраивался. Как выглядела на практике отработка действий дизельных подводных лодок в ударных завесах, наглядно показывает следующий пример.
В сентябре 1964 года на учении ТОФ в западной части Тихого океана были развернуты две ударные завесы трехлодочного состава каждая (одна - из базы Камчатки, вторая - из главной базы флота). Главную цель («авианосец противника») изображал крейсер «», отпустивший свое корабельное охранение из-за сильного шторма. По погодным условиям разведывательная авиация не летала. За пять суток непрерывных 7-8-балльных штормов подводные лодки завес разметало на такие расстояния, при которых никто никого не обнаруживал, даже когда «авианосец» сам шел по предполагаемым местам завес. Между тем на крейсере кончалось топливо. Доведенный до отчаяния «авианосец» (крейсер «Калинин») начал передачу своих истинных координат, курса и скорости. И даже в этом случае ни одна из подводных лодок не нашла объект атаки. Автор был командиром одной из подводных лодок южной завесы, которая болталась в океане еще трое суток, когда обессилевший «авианосец», так и не сподобившийся счастья быть атакованным, махнул на все рукой и поплелся в базу. Конечно, этот эпизод - не система; были и многочисленные случаи успешного наведения завес на Тихоокеанском и Северном флотах. Но он показывает, насколько сложна классическая идея использовать подводные лодки для массирования ударов при жесткой централизации управления ими. Не менее сложным на практике являлся и метод использования подводных лодок в ударных тактических группах.
Считаю, что мне очень повезло. Служба в разведке была интересной и без солдафонства. Можно сказать, она соответствовала моему характеру и способностям. Все время на БФ. В 1954 году после окончания ВРОКа на Васильевском острове вместе с Дрюниным, Зиминым, Скороходовым, Чихачевым и Дзюбой оказался в Калининграде. Нас разбросали по береговым пунктам. Мне досталась Павилоста к северу от Лиепаи, начальником станции РТР «Пост-2». Пытался что-то творить на бумаге, был замечен и переведен в центр обработки и информации в Калининград. На 20 лет информационная работа стала главным занятием. Одновременно участвовал в первых шагах РТР на ПЛ, НК и самолетах. Много раз ходил в море на разведывательных и боевых кораблях. К 30 годам стал средним информационным начальником, а однокашники разбежались по другим краям. Последние 10 лет служил старшим офицером в РУ БФ, а потом начальником отдела организации и планирования разведки флота. Начальство ко мне относилось хорошо. Я тоже старался. Был сбой – в 1969 году не поступил в академию, завалил математику (зато остался на Балтике на своей хорошей должности). В 1973-1975 гг. провал: мой подчиненный пытался изменить Родине и был осужден. Слава Богу, что такое случилось не в сталинское время. Эти годы моя судьба висела на волоске. Был момент – вызвали на допрос в Москву на Лубянку. Я в форме, встретили, забрали документы и провели внутрь через решетки. Мысли возникли мрачные. Но все обошлось, даже командировочные дали.
Калининград, 1975 год. Старший офицер Разведывательного управления ДКБФ капитан 2 ранга В.А.Миловский.
Закончил службу по хорошему в 1986 году, когда о перестройке только говорили, но ничего не делали.
О краеведении
Через три месяца после ухода в запас с помощью жены оказался в Калининградском дворце пионеров (23.02.1986г.) руководителем исторического кружка. Носил столы-стулья, надувал воздушные шарики, был начальником детского лагеря и секретарем парторганизации. С перестройкой занялся историей Калининградской области, особенно довоенной Восточной Пруссии. Стал педагогом и методистом по краеведению высшей категории, членом городского клуба краеведов. Вожу автобусные экскурсии по Калининграду и области. Читаю курс краеведения в лицее. В поисках достопримечательностей прошел по области около 6 тысяч километров пешком. Как результат, удалось на базе Интернет-центра университета сделать сайт . Занимаюсь историей орденских замков, церквей, строительством судоходных каналов и железных дорог, событиями Первой и Второй мировых войн на Калининградской земле.
Мне удалось найти документы об участии отца Миловского Анатолия Федоровича в Первой мировой войны. В 1912 году в 21 год он закончил Виленское военное училище и получил назначение в качестве младшего офицера в пулеметную команду 159 пехотного Гурийского полка, который располагался в Могилеве. 17 августа 1914 года полк в составе 40-й пехотной дивизии перешел русско-германскую границу у Виштынецкого озера (сейчас это юго-восточный угол Калининградской области) и с боями продвигался к Гумбиннену (теперь это город Гусев). Именно в этом районе 20 августа была разгромлена 8-я германская армия. Обе стороны понесли большие потери. Сильно пострадал 159 Гурийский полк: погибли 14 офицеров из 38 и 1137 солдат из 1963. Мой отец чудом остался жив. За участие в Гумбинненском сражении подпоручик Миловский А.Ф.был награжден орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» (наградное оружие). Все это мне стало известно из книг и архивных данных. Разговоров о дореволюционном прошлом дома не велось. Пишу о своих поисках потому, что в 1945 году я с отцом, тогда полковником авиации, оказался в Риге. Инициатива поступления в открывающееся РНУ принадлежала ему. Я благодарен за это. Альберт Акатов, Женя Дрюнин и Виля Чиж, которые были дома на Суворова (Мариинской) может быть его помнят. Отца давно уже нет в живых. А до его могилы на рижском гарнизонном кладбище сегодня добраться непросто.
О семье
В апреле 1954 года в театре Ленсовета познакомился, а 27 июля состоялась свадьба с милой девушкой по имени Кира. С тех пор прошло много лет, минул золотой юбилей. Считаю, что с женой мне очень повезло. Она всегда надежный помощник в трудную минуту, умело обустраивает и оберегает семейный очаг. До сих пор Кира сохранило свое обаяние и энергию. У нас две большие девочки – Оля и Анюта и три внука.
Калининград, 1986 год. Часть семейства Миловских: жена, младшая дочь, старший внук и я
О себе
Трудно объективно судить. Если весело – можно обойтись прозвищами. В школе называли «Слоном» - тогда в эвакуации в Сибири отморозил уши и они долго были огромных размеров. В Нахимовском – «Милым» - это от фамилии. В Высшем – «Милиционером» - в кампаниях разнимал, укладывал, вел домой. Тоже польза. В информационных начальниках – «Удав» - зажимал, но мягко, без грубых слов. Успокаиваю себя тем, что сейчас с возрастом стал «Добрым удавом». В отделе РУ – «Дирижер» - очевидно, умело управлял подчиненными. Главный минус во взрослой жизни: пил мало, матом не ругался, застолья избегал, на рыбалку-охоту не ездил, жил сам по себе. Начальство ценило, но относилось с настороженностью. Сослуживцы удивлялись, но принимали как есть. Индивидуализм сквозил на работе и в семье. Прошу однокашников, по возможности, простить мою сухость и необщительность. Вы мне дороги.
Некоторые дополнительные подробности и нюансы биографии можно узнать здесь - Мы же в заключение приведем статью В.А.Миловского об отце, - , опубликованную 28.09.2011.
Сто лет назад на территории нашей области в Первой мировой геройски сражался молодой офицер Анатолий Миловский Калининградскому историку и краеведу Валентину Миловскому 17 сентября исполнился 81 год, а 97 лет назад – в сентябрьские дни 1914 года – на территории Восточной Пруссии кипели сражения Первой мировой войны, в которых принимал участие его отец Анатолий Федорович – кадровый офицер, полковник авиации. – Отца давно уже нет в живых, – говорит Валентин Миловский, – а до его могилы на Гарнизонном кладбище Риги сегодня добраться непросто. И лишь рассказывая об отце, я отдаю ему хоть какую-то дань памяти.
Кровопролитная схватка
Анатолий Миловский родился в семье священника в 1891 году в Новгородской области. Отец рано умер, а поскольку к семьям священнослужителей в Царской России относились с большим пиететом, то молодому человеку была оказана всемерная поддержка при поступлении в пехотное училище города Ковно (нынешний Каунас), о котором он мечтал. В 1912 году выпускник Анатолий был назначен младшим офицером пулеметной команды 159-го Гурийского пехотного полка, он дислоцировался в Белоруссии. 28 июля 1914 года грянула I Мировая война. Был получен приказ выдвинуться на территорию Восточной Пруссии. 23-летний поручик вместе со своим полком принимает участие в Гумбинненском сражении – одной из ключевых и свирепых битв I Мировой, которая происходила восточнее Гумбиннена (нынешний Гусев). Поражение Германии в этой битве имело стратегическое значение. В частности, помешало глобальному наступлению немецких войск в Восточной Пруссии. – В многочасовой кровопролитной схватке особенно сильно не повезло 159-му Гурийскому полку: в бою погибли 14 офицеров из 38 и 1137 солдат из 1963. Отец выжил чудом, – рассказывает Валентин Миловский. В сентябре 1914-го полк с другими частями вел арьергардные бои в Восточной Пруссии. Сегодня о тех жестоких схватках напоминают многочисленные заброшенные могилы на территории Нестеровского, Гусевского и Озерского районов. За участие в военной кампании Анатолий Миловский был награжден орденом Святой Анны 4-й степени в виде шпаги с надписью «За храбрость». Впрочем, о ней – чуть позже…
Тайна старой шпаги
С 1917 года Анатолий Миловский – кадровый офицер Красной Армии. Вместе с молодой женой Ольгой Васильевной, происходящей из купеческой семьи, обосновывается в Ленинграде. В 1930 году рождается сын Валентин. Когда Валентин Миловский рассказывает о питерском детстве на улице Гатчинской, у него загораются глаза. Общение с отцом придавало тем годам особые краски. – Отец был амбициозен и деятелен. Приобретение новых знаний и навыков было его страстью, – рассказывает Валентин Анатольевич. – Он заканчивает летную школу и тут же создает «Наставление по бомбометанию в Красной Армии» – это практически первая инструкция на данную тему в военной истории. За этот труд отец был удостоен двух наградных часов – от Тухачевского и Ворошилова. По вечерам, отдыхая от трудов, Анатолий Миловский под аккомпанемент пианино пел старинные романсы. Романтизм был не просто составляющей его характера, а образом жизни. Как-то раз пообещал маме Валентина во время полета на самолете сбросить ее туфлю на балкон родной квартиры. Сказано – сделано! Промахнулся совсем чуть-чуть: туфля упала на тротуар под балконом. О дореволюционном прошлом отец рассказывал сыну скупо – боялся за родных. Основания имелись: на дворе стояли 1930-е – разгар террора. И надо ж было так случиться, что именно в эту тревожную пору прошлое властно напомнило о себе. – Шел 1939 год, – вспоминает Валентин Анатольевич. – У всех на устах были события советско-финской войны. В городе опасались налетов финской авиации. Поэтому было предписано очистить подвалы от залежей хлама. Когда разбирали подвал дома на Гатчинской, Валентин в числе других мальчишек, любопытствуя, крутился рядом. Вдруг увидел – в углу что-то блеснуло. Взял неизвестный предмет в руки, всмотрелся. То был обломок наградной шпаги.
На эфесе надпись: . Когда мальчик со своей находкой радостно забежал в квартиру, чтобы похвастаться перед мамой и бабушкой (отец был на работе), нависло странное молчание. – Дай сюда, это не игрушка, – сказала мама. Больше Валентин шпагу не видел. Лишь годы спустя понял: не желая расставаться с драгоценной реликвией, отец ее спрятал... Умер Анатолий Миловский в Риге в 1965 году, где преподавал в военном летном училище.
Круг замкнулся
В 1954 году по окончании Ленинградского высшего военно-морского училища Валентина Миловского распределили на Балтфлот. Круг замкнулся: сын приехал служить на землю, некогда отвоеванную отцом. В 1996 году демобилизовался в звании капитана 1 ранга и с тех пор работает методистом по краеведению Калининградского областного детско-юношеского центра экологии, краеведения и туризма. – Интерес к истории у меня с детства, – рассказывает Валентин Анатольевич. –Будучи курсантом, часами пропадал в Эрмитаже, у меня до сих пор хранятся блокноты с записями, сделанными в музейных залах. Да, конечно, уроки истории в Эрмитаже – это сильно. И все же главный урок истории для меня – безупречный жизненный путь отца – русского офицера Анатолия Миловского.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Весьма характерным подтверждением такого порядка была итоговая атака в 1958 году тихоокеанской ПЛ С-150 (командир капитан 3 ранга В.Кириенко) отряда кораблей в составе крейсера и четырех эсминцев, следовавшего с Камчатки в залив Петра Великого. Атаку «давали»: командир эскадры надводных кораблей контр-адмирал Г.Чернобай, командующий подводными силами ТОФ контр-адмирал Л.Хияйнен. Подводная лодка С-150 (командир был болен, имел температуру 39 °С; на это снисхождений не было) успешно атаковала ОБК, поразив самонаводящейся торпедой корабль охранения и двумя торпедами крейсер. Но получила оценку «неуд»: перед покладкой на «боевой курс» командир кратковременно поднял перископ и был засечен (а должен был быть на глубине не менее 30 метров). Еще в море подводная лодка получила РДО: «С вашим подходом в базу разберусь». С подходом подводной лодки к пирсу контр-адмирал Хияйнен учинил жесточайший смотр: с переноской в руках буквально прополз по всем трюмам и выгородкам, а после этого мрачно осмотрел «куриное подводное воинство» и буркнул: «Не наказываю вас только за то, что ».
А итоговая оценка «неуд» осталась. Она перечеркнула всю годовую боевую подготовку; подводная лодка из «красного» попала в «черный» список и допускалась к повторной стрельбе (итоговой) только через год! В течение всей последующей зимы штабисты и политработники на всяческих флотских активах и конференциях непременно «вытирали ноги» о злосчастную С-150 и ее командира. До этой провальной атаки подводная лодка выполнила все боевые упражнения на «отлично»; все оценки были аннулированы. Таков был «папа Хи», как с почтительным мандражом называли в своем кругу Л.Хияйнена, воевавшего на подводных лодках Черноморского флота, бравые подводники постсталинского периода. Бесценным был опыт «науки атаковать и стрелять», переданный командирам знаменитыми кафедральными теоретиками-корифеями высших командирских классов (ВОЛСОК ВМФ) - Лонцихом и Дорониным, заслужившими по себе незабвенную память. Поистине драгоценным практическим пособием командирам подводных лодок, особенно при «акустических» атаках быстроходной маневрирующей охраняемой цели, был так называемый планшет Рулюка (командир соединения, впоследствии - контр-адмирал), на котором овладевало сложным искусством акустических атак не одно поколение командиров дизельных подводных лодок. Впрочем, на других флотах были свои рулюки.
Лонцих Леонард Яковлевич сидит второй слева. Командирские классы. Ленинград. 1962-1963. Из архива а Виктора Викторовича.
Борьба за живучесть отрабатывалась ежедневно и без халтур. И снова здесь пригодился бескомпромиссный и жесткий опыт подводников военного времени. Почти все командиры подводных лодок в период Великой Отечественной войны были молодыми еще офицерами, но уже хватанули опыта «борьбы за корабль» в тяжелых, а порой в невероятно тяжелых условиях боевой обстановки. Золотым правилом была ежедневная отработка «первичных мероприятий», в результате каждый подводник знал свой отсек «лучше, чем родную маму», и носился по нему пулей в кромешной темноте. Во время первичных мероприятий и отсечных аварийных учений командовал всеми командир отсека (как правило, старшина или мичман), а «господа-офицеры» действовали в положении «рядовых» (в том числе и командир подводной лодки). Посмотрел бы читатель, сколько фингалов и кровоподтеков было на физиономии командира, когда под смешки матросов включался свет! Но смешки и хихиканья не были злыми: они не подрывали, а укрепляли авторитет командира и спайку коллектива: «командир умеет делать то, что умею я». Как порой выглядела борьба за живучесть и подводную непотопляемость дизельной подводной лодки, можно понять из следующего стародавнего эпизода, имевшего место на Тихоокеанском флоте. В августе 1959 года подводная лодка С-331 вышла в глубоководный район для проверки корпуса при погружении на рабочую глубину. Ее сопровождал корабль-контролер - подводная лодка С-150, на которой старпомом был автор повествования, наблюдавший всю сложившуюся картину с мостика своей субмарины.
Погружавшаяся С-331 была перволинейной; никакой особой страховки (в виде отряда аварийно-спасательных сил) не требовалось. Лодка с погружением задерживалась на всех глубинах, кратных 25-30 метрам, осматривала забортную арматуру, давала кодированный сигнал «глубина... метров, все в порядке» и погружалась дальше. Подводная лодка-контролер удерживалась на дальности акустической связи и принимала кодированные сигналы. Все проходило без сучка и задоринки. Но на последней испытательной глубине 170 метров погрузившаяся подводная лодка сигнала не дала. Далее произошло то, отчего у наблюдавших с лодки-контролера волосы стали дыбом: внезапно на поверхность моря свечой вылетела С-331: в воздухе был весь корпус субмарины с 1-го по 6-й отсек (а это - 60-65 метров), и только седьмой отсек и кормовые рули и винты ее были еще в воде. Такой же свечой подводная лодка ушла под воду и снова взмыла вверх (уже по пятый отсек), погрузилась полусвечой, потом появилась на поверхности (по рубку), затем повалилась на борт, выпрямилась и закачалась на поверхности моря. На мостике появились люди. Страхующая ПЛ С-150 приблизилась на голосовую связь и запросила: «Нужна ли помощь? Нужна ли буксировка?» С аварийной подводной лодки ответили семафором: «Лодка обесточена, запускаем дизель на винт-генератор, дойдем самостоятельно». Подлодки отправились в базу. Ну, а внутри лодки? Вот что рассказал старший помощник командира С-331 капитан 3 ранга А.Луцкий (впоследствии контр-адмирал): - Погружение шло по плану. Как мне и положено, я стоял под отдраенным нижним рубочным люком и наблюдал за арматурой боевой рубки, охватив руками вертикальный трап. И вдруг на глубине 170 метров по ушам, как кнутом, ударил резкий свист, мгновенно появился непроглядный туман. Лодку рвануло вверх, меня бросило грудью на вертикальный трап, и я от удара временно «вырубился». Но перед этим успел запомнить жест командира: «Продувать балласт!» Никаких голосовых команд не было, да это и бесполезно. Дальше ничего не помню, кроме того, что мои ноги рвануло вверх, Очнулся, когда меня снова рвануло вниз и я оказался в вертикальном положении.
Луцкий Анатолий Николаевич. - Десятая дивизия подводных лодок Тихоокеанского флота. Люди, события, корабли. - Санкт-Петербург, 2005. Специальный выпуск альманаха Тайфун.
Как выяснилось впоследствии: вырвало сальник одного из клапанов колонки воздуха низкого давления, расположенной на подволоке. Это наше счастье, что вырвало сальник, а не весь шток клапана. Водяная струя толщиной в палец на такой глубине способна пробить тело человека. При аварийном продувании балласта подводная лодка рванулась носом вверх, до броскового нарастания дифферента почти до 90°. В ямах был разлит весь электролит батарей, сработала аварийная защита, погас свет... Весь личный состав посыпался к переборкам. Но, как потом выяснилось, искалеченных не было. Всякие сейфы, ящики и переносные приборы были надежно принайтовлены по-походному, это спасло многих от увечий. Словом, сказалась высокая организация экипажа. Такой вот «хэппи энд». К середине 1950-х годов, да и позднее, особо модной стала отработка борьбы за живучесть кораблей в «условиях применения противником атомного и химического оружия». Эта «борьба» приобрела порой гротескные формы. Не обходилось и без курьезов, присущих только российской действительности. Главной «азбукой» матроса считалась «Памятка». Ее следовало знать назубок. В ходе «противоатомной кампании» проверяющие из всевозможных штабов сыпались на корабли горохом. Подчас знания этих проверяющих были более тощими, чем злополучная «Памятка». Зачастую наблюдался такой водевиль: на корабль прибывает , сопровождаемый корабельной службой, он важно шествует по палубе. В нижние помещения такие представители, как правило, не спускались. Важно смотрит, ответственно смотрит. Государственный человек! Увидел какую-нибудь железяку и вдруг тычет в ближайшего матросика: «Взрыв атомной бомбы на полубаке! Ваши действия?»
Эффект от таких «вводных» всегда был впечатляющим: проверяющий с оскорбленным за государство видом шествовал на причал и спешил доложить по инстанции - «на этом корабле личный состав не подготовлен!» А корабельное (и лодочное тоже) начальство делало грозное выражение лица и потрясало кулаками перед вспотевшей физиономией матроса: «У-у, ты, р-растяпа!» Поскольку наставления по ПАЗ и ПХЗ (противоатомной и противохимической защите) и в армии (батальон, рота, взвод), и на флоте издавались по единой методе, то и флот (эсминец, тральщик, подводная лодка) действовали по той же унифицированной методе. Завершающий, а следовательно, самый главный элемент задачи № 2 («противоатомная и противохимическая защита подводной лодки») проигрывался по одному и тому же сценарию: подводная лодка стоит у пирса, внезапный налет авиации противника, которая вываливает на несчастную субмарину то ли атомную бомбу, то ли ведро иприта-люизита. В ответ на эти подлые деяния противника на лодке объявляется «химическая тревога», из корпуса вылезают обвешанные дозиметрами и коробками с реактивами химразведчики и очерчивают мелом «места заражения». Вслед за ними в химкомплектах, вооруженные шайками, швабрами и длиннопалочными щетками лезут по скобтрапам, как неуклюжие крабы, ОДО и ДДО (основное и дополнительное дегазационные отделения) и старательно растирают забортной водой «зараженные места». Как правило, отец-командир и принимающий задачу флагманский химик стоят на мостике (конечно же, без противогазов) и начальственно покрикивают: «Ну, вы там! Не свалитесь за борт!» Можно, конечно, отойти от пирса, погрузиться и смыть всю «эту дрянь». Но такая инициатива противоречила «методе» и не поощрялась. Подготовка командиров подводных лодок осуществлялась весьма жестко. И в этом, безусловно, сказывалась школа военного времени. Офицер, допущенный к самостоятельному управлению и вступивший в командование подводной лодкой, получал право на ношение нагрудного знака «» - посеребренной старой «щучки» со звездочкой посередине. Этот знак носили с особой гордостью и ценили выше орденов; он вызывал почтительное уважение у всех моряков.
Офицер, назначенный на должность старшего помощника (помощника) командира подводной лодки, был обязан в 6-месячный срок сдать теоретический и практический экзамен на допуск к самостоятельному управлению кораблем своего проекта. В теоретической части жаждущий допуска должен был сдать: - флагманскому штурману соединения - весь морской театр на тактический радиус действия подводной лодки: вычертить на память план любой бухты, пролива и т.п. со всеми навигационными опасностями, фарватерами и глубинами; выполнить контрольную навигационную прокладку со всякими хитрыми штучками, решить в нормативные сроки астрономическую задачу. Обычно флагштурман не утруждал себя блестящей осведомленностью: он просто брал карту, сравнивал и цедил сквозь зубы: «А вот тут вы не нанесли подводный камешек. Не знаете. Идите...»; - флагманскому инженеру-механику (заместителю командира соединения по электромеханической части): вычертить на память любую систему корабля (которая подчас сложнее любой транзисторной схемы), произвести экспресс-расчет остойчивости и плавучести лодки в различных аварийных вариантах затопления отсеков и т.п.; - начальнику разведки: отбарабанить на память тактико-технические данные основных кораблей вероятного противника, классифицировать носителей по параметрам работы их радиоэлектронных систем (радиолокационные и гидроакустические станции); - остальным «флагманским драконам» - приблизительно то же самое плюс новейшие руководства и наставления. Сдав теорию, жаждущий убывал на чужое соединение, где использовался в режиме «негра», постигая в море науку управления кораблем (как правило, в автономном плавании, с исполнением штатных или дублерских обязанностей). Таким образом, практическую часть подтверждали своей росписью чужие командиры. И только после этого испытуемый прибывал в родную бригаду и предъявлял расчерканный множеством подписей «зачетный лист». Допуск объявлялся приказом командующего флотом.
Но и это было не все: офицер направлялся на ВОЛСОК ВМФ и лишь после завершения программы годичного обучения становился полноценным командиром подводной лодки. То была эпоха, когда положение «командир корабля» составляло предмет особой гордости и являлось заветной целью каждого корабельного офицера.
Справка от составителя
О командирах ВМФ
С мая по сентябрь 1938 года репрессировано более 3 тыс. чел. (за 1933-1937 годы военно-морские училища подготовили 3233 командира РККФ), расстреляно в период «великой чистки» 6 командующих флотами и флотилиями, 5 начальников штабов флотов, 14 командиров бригад и 17 командиров дивизионов. В результате некомплект командного состава к марту 1939 года, составил 30% от штатной численности. Назначенный в ноябре 1938 года наркомом НКВД Л.П.Берия сначала очистил «органы» от негодяев (всего из НКВД вышибли 7372 чел. - 22,9% от общего количества сотрудников, из руксостава - 3830 чел., т.е. 62%), а затем освободил безвинных. Всего за 1939-1940 годы было освобождено и реабилитировано 837 тыс. человек, в т.ч. будущие адмиралы Л.А.Курников, М.А.Крупский, Н.И.Цветков, выдающийся ученый А.И.Берг, конструктор первой атомной подводной лодки В.Н.Перегудов (сидевший в одной камере с будущим маршалом Рокоссовским), будущие герои Отечественной войны А.Б.Елисеев, Н.А.Лунин, Г.Н.Холостяков, Б.В.Хорошхин и много-много других очень полезных для флота людей.
Но! Тем не менее к июню 1941 года 28,6% комсостава РККА и РККФ составляла молодежь в возрасте до 25 лет и 57% в возрасте от 26 до 35 лет. Да и среди них было изрядное количество командиров разных степеней, скоропостижно призванных из моряков торгового и рыболовного флотов. По подсчетам капитана 1 ранга Е.П.Сазанского, бывшего командира ПЛ 641 проекта Б-437 и Б-146, стоимость подготовки командира дизельной лодки в 60-80-х годах прошлого столетия составляла: 1. Обучение курсанта в училище (5 лет) - 500 000 руб. 2. Стоимость серийной ДПЛ - 3 5000 000 руб. 3. Содержание лодки в месяц - 500 000 руб., в год - 6 млн. руб. 4. Стоимость одной серийной торпеды -100 000 руб. 5. Стоимость 1 тонны дизельного топлива - 800 руб. 6. Стоимость одного докования - 12 500 руб. А чтобы стать командиром, надо: 1. Пройти весь курс подготовки подводной лодки. 2. Использовать 500 тонн топлива. 3. Выполнить 6 торпедных стрельб. 4. Провести докование своего корабля. 5. Освоить порядка 750 руководящих документов. 6. Пройти через все организации и учреждения, обеспечивающие повседневную жизнь и боевую подготовку лодки. Итого: Обучение в училище - 500 000 руб. Стоимость ПЛ - 35 млн. руб. Содержание ПЛ - 6 млн. руб. Торпеды - 600 000 руб. Докование - 9 млн. руб. Топливо - 400 000 руб. Все виды обеспечения ПЛ - 5 млн. руб.
56,5 млн. руб.
К этому стоит добавить медицинское (в т.ч. санаторно-курортное) обеспечение офицера и его жены, детский сад (школу) для его детей, его квартиру и т.п. небоевое обеспечение. А еще подсчитать боевое? - самолето-часы противолодочной авиации и моторесурс надводных кораблей, работа КП и УС, разведки (в т.ч. ИСЗ) и многое другое. «И чуть что - страна безжалостно расстается с командирами подводных лодок». (И. Касатонов. Флот вышел в океан. - М.: Андреевский флаг, 1996, с. 214-215)
Шли годы. Пришли времена, когда офицеры отказываются командовать кораблями, а выпускники училищ стремятся укрыться в штабах, складах, НИИ и вообще... не пыльных конторах. А то и вовсе бегут в акционерные общества и прочие злачные места.
По возвращению в Полярный у личного состава экипажа Ж.М.Свербилова был изъяты предметы обмундирования и личные вещи, имевшие признаки радиационного заражения, в том числе партийные и комсомольские билеты. Всем матросам, старшинам и офицерам выдали по комплекту белого парусинового рабочего платья. Командир счёл необходимым быть в этой одежде во время доклада Командующему флотом А.Т.Чабаненко. Тот был шокирован. В результате через час все флотские ателье приступили к немедленному пошиву обмундирования для подводников.
После сколачивания, отработав все курсовые задачи, экипаж «» убыл к месту постройки корабля. В Ленинграде, неподалёку от Никольского морского собора, вдоль канала Грибоедова, располагаются здания старинной постройки, в которых размещались экипажи строящихся и ремонтирующихся подводных лодок. Командовал соединением капитан 1 ранга И.М.Колчин, начальником штаба был капитан 1 ранга Ю.А.Мизрахи, а политотдел возглавлял – капитан 2 ранга, Герой Советского Союза А.Н.Комаров, бывший морской пехотинец Тихоокеанского флота. На это соединение возлагались серьёзные задачи - контроль за ходом постройки и ремонта кораблей, поддержание взаимодействия с судостроительными заводами, руководство экипажами, обеспечение ходовых и государственных испытаний. Здесь были заложены хорошие традиции, крепко сплоченный коллектив, хорошо кормили. Флагманский штурман Юрий Маринкин был мне знаком. На государственных экзаменах по навигации он, будучи членом комиссии, предложил мне измерить секстаном горизонтальный угол между двумя плафонами, висевшими на потолке кабинета. Прекрасно знал Балтийский морской театр, особенности плавания в нём и охотно делился своими знаниями.
Мне удалось первому пройти на заводской стапель и побывать на подводной лодке. На следующий день на неё прибыл весь экипаж. Установили полное взаимопонимание со сдаточной командой, которую возглавляли Скородумов, А.А.Большуткин и другие специалисты. В декабре перешли в Кронштадт, под проводкой ледокола «Волынец», участника Ледового перехода 1918 года, который возглавлял капитан 1 ранга А.М.Щастный. Затем по чистой воде проследовали в Таллинскую гавань Копли-Лахт . Выполнили несколько выходов в море, провели ходовые испытания и весной перешли в Лиепаю. Там погрузились на глубину, близкую к рабочей, успешно прошли государственные испытания. Председателем Госкомиссии был Сергей Александрович Лысов, бывший во время войны комиссаром на прославленной подводной лодке «К-21» Героя Советского Союза Николая Александровича Лунина.
По возвращению в Ленинград, прошли докование и отделку. А осенью перешли, в транспортном доке, Беломорско-Балтийским каналом на Белое море, оттуда своим ходом в Полярный. Здесь началась интенсивная боевая подготовка и в короткий срок лодка вошла в первую линию. Старшим помощником командира был В.Я.Тимошенков, помощником - В.Н.Кочетков. Командиром БЧ-3 был мой однокашник Н.И.Буданов, командиром группы В.Горин. В октябре 1962 года, во время Карибского кризиса, я получил приказание убыть на подводную лодку «Б-139», которой командовал капитан 2 ранга В.С.Шаповалов. Вступил в исполнение обязанностей командира штурманской боевой части. Старпомом был К.И.Смирнов, помощником – Е.Старшинов, командиром БЧ-3 М.В.Поведёнок, младшим штурманом – Ю.Фомичёв, доктором – А.Грицанов. По плану перехода предстояло следовать в Средиземное море. До нас такой поход выполнила только одна северная подводная лодка, которой командовал Г.В.Егоров, будущий командир 9 эскадры ПЛ СФ. Проблемой явилось то, что в рулоне карт, доставленных на лодку непосредственно перед выходом, не оказалось карты . Я до сих пор помню её адмиралтейский номер - 2363. Пришлось на карте-сетке с соответствующей географической широтой надписать долготу, по координатам из лоций и навигационных пособий нанести маяки, огни и знаки, отдельные глубины, изобаты. Большую помощь оказал недавний выпускник Военно-морской академии В.И.Дудин, дублёр командира, который, обладая высокой штабной культурой, помог в изготовлении карты. Позднее он возглавлял Оперативное управление штаба СФ.
Известные названия Трафальгар, Гибралтар, Спартель, Малага, Сеута, Танжер и другие ласкали слух. Средиземное море, которое омывает берега многих государств, имеет особенности. Характерны сильные течения в западной части моря. В сизигию, восточное течение в Гибралтарском проливе, на глубине до 150 метров достигает 5 узлов. В этом море много районов, бывших опасными от мин. Изобилуют узкости, такие, как Тунисский пролив, Ла-Галит. Оживлённое движение судов создавало дополнительные трудности. В зимнее время нередки сильные штормы. Несколько дней я провёл на койке, подхватил воспаление коленного сустава. Врач Саня Грицанов обколол ногу антибиотиками, но процедуру предварил заверением, что он полностью готов к ампутации моей конечности, чем значительно ускорил выздоровление. Перед новым годом мы встретились с танкером Черноморского флота «Феолент», пополнили запасы. Особенно обрадовались нескольким ящикам крымских яблок, которые нам доставили на судне. Выпросили недостающую карту. Некоторые офицеры попросили членов экипажа судна послать родным телеграммы с новогодними поздравлениями. Длительное время мы не имели никаких сведений от них и сами не могли послать весточку. Дома были очень удивлены, получив телеграммы из Севастополя. В январе 1963 года мы благополучно возвратились в базу.
К тому времени «Б-105» вошла в состав 69 бригады. Комбригом стал В.Н.Агафонов, начальником штаба - В.А.Архипов. Командирами кораблей соединения были Л.Д.Чернавин, М.С.Липницкий, Н.А.Шумков, А.Ф.Дубивко, Л.М.Судаков, В.А.Чернышов, В.С.Еремеев, В.А.Полуяхтов, Г.П.Московский, Е.И.Вильдерман, Ж.М.Свербилов, который при встрече рассказал очередную флотскую байку. В Йоканьге, где он служил, в дежурной рубке раздался телефонный звонок. Звонила женщина, которая требовала прислать служебный автомобиль командира бригады, контр-адмирала Ф.Маслова, к его дому. Жан Михайлович, который был дежурным, спокойно ответил, что никакой машины он посылать не будет. Возмущённая дама представилась женой Маслова и поинтересовалась, кто с ней говорит. Ответ был чётким – муж Свербиловой. После паузы телефонную трубку взял адмирал, извинился и попросил прислать автомобиль, что и было немедленно выполнено.
Георгий Павлович Московский, выпускник Рижского нахимовского училища 1950 года, золотой медалист.
В 1963 году меня назначили помощником командира, а В.П.Мартынова - штурманом. Командиром рулевой группы стал В.П.Ларионов, будущий вице-адмирал, командир 4-й эскадры ПЛ СФ, первый заместитель командующего Черноморским флотом. Начальником медицинской службы, вместо Л.Н.Жевнерчука, назначили опытного хирурга В.И.Буйневича, участника прорыва на Кубу на подводной лодке «Б-36». Инженер - механиками были Б.Веселов и Ю.Постнов, затем - В.Зайцев, сменивший последнего; начальником РТС, командиром БЧ-4 вначале М.Терехов, затем А.Чепрасов.
4. От льдов до тропиков
В августе 1963 года мы ушли в автономное плавание. Вместе с командиром, который к тому времени стал капитаном 2 ранга, его дублёром пошёл В.В.Мосунов. В качестве пассажиров были представители промышленности, среди них П.П.Бабарыко, участник боевых походов на подводных лодках Балтики в годы войны, а также представители НИИ ВМФ Л.Н.Кудрявцев, брат жены певца Сергея Лемешева, и ЦКБ-18 (Рубин) С.Кузнецов. Мы должны были проверить, как ведут себя механизмы, устройства и системы в экстремальных условиях, в разных климатических зонах. Через несколько недель прошли широту Северного тропика и там выполняли необходимые исследования. Судоходство не было интенсивным, погода благоприятствовала, противолодочные силы не проявляли особой активности. Было принято решение организовать купание личного состава. Первыми искупались вахтенные офицеры, затем посменно весь экипаж . Но через несколько минут после окончания купания приплыла здоровенная акула. Тут же решили её поймать, для чего на металлический трос прицепили крюк (гак), с летающей рыбкой в качестве наживки. Акула перевернулась кверху брюхом и ухватилась за него. Рывок был настолько силён, что последний разогнулся. Больше не купались. Однажды ночью, стоя на вахте, обнаружили впереди по курсу два ярчайших огня, застопорили ход, были готовы исполнить срочное погружение, но через минуту поняли , что это был серп молодой Луны, всплывшей из-за горизонта.
Экваториальная Атлантика. 1963 год. На мостике расчет акустического наблюдения. В центре командир ПЛ Лободенко, слева с перевязанной головой старпом Тимошенков, с секстаном замполит Тимошенко.
В установленные сроки, в заданном районе встретились с судами 3-й Советской Атлантической экспедиции. Её начальником был В.И.Мазепов. Несколько дней он пробыл у нас на борту. Мы старались внести некоторые особенности в организацию быта и питания людей. Поскольку кондиционеров на борту не было, а температура воздуха в отсеках достигала 50 и более градусов, обычный рацион питания не годился, люди страдали отсутствием аппетита. Кастрюли борща и каши вываливали за борт. Мы стали готовить на обед холодный фруктовый суп, биточки из той же каши, которые съедались с удовольствием, а кофе и какао охлаждали и пили в виде «гляссе». Перед походом удалось получить соки и картошку свежего урожая. Была попытка сделать окрошку, но в квас, который изготовили доморощенные специалисты, добавили дрожжи, он сильно напоминал бражку, я получил за это выволочку, поэтому от этой затеи пришлось отказаться. Пекли очень вкусный белый хлеб, а ржаной не получался, не было закваски, поэтому ели размоченные и распаренные сухари. Помню, после чаепития, пригласил Валентина Ивановича в кормовой отсек смотреть фильм. Мы прошли с ним через всю лодку. Между торпедными аппаратами был натянут экран, на трёхъярусных койках с парусиновым покрытием лежало по 2 человека в немедленной готовности к просмотру фильма, который нам передали с судов. Но начальник экспедиции не стал его смотреть , сказав, что уже видел. Мы вернулись в кают-компанию. Он глубоко задумался и сказал следующее: «Я понимаю, если моторист или электрик экспедиционного судна, отстояв вахту, приняв пресный душ, идёт в каюту с кондиционером, или с открытым иллюминатором. Но не представляю, как может моторист подводной лодки, отстояв вахту в раскалённом отсеке, идти отдыхать в . Вы герои!».
К тому времени мы отработали еженедельную помывку всего экипажа горячей забортной, горько-солёной водой из системы охлаждения дизелей. Голову мылили стиральным порошком «Новость». Многие стриглись наголо. Впоследствии нам выдавали для этой цели шампунь «Садко». К тому времени на лодки уже начало поступать одноразовое бельё из ткани, типа марли. В общем по молодости особого дискомфорта не ощущали. На следующий день начальник экспедиции перешёл на судно, нам передали плёнку с записью его выступления и концертом художественной самодеятельности. Эту плёнку я сохранил и через 25 лет передал заместителю директора института Академии наук В.И.Мазепову, в одном из филиалов которого работал после увольнения в запас. Он был очень растроган. Встречали нас из похода необычно. Оказывается о результатах экспедиции было доложено Президенту Академии наук М.В.Келдышу и последний возбудил ходатайство перед командованием ВМФ о поощрении личного состава корабля за мужество и стойкость в тяжёлом походе. Нескольким членам экипажа вручили государственные награды, в том числе и мне - медаль «За боевые заслуги».
ПЛ "Б-103". Марк Владимирович Коновалов (крайний справа) на БС.
После возвращения и короткого отдыха продолжили боевую подготовку. Выходы в море были интенсивными, задачи приходилось выполнять самые разнообразные. Так, помимо специфичных обеспечений боевой подготовки подводных лодок своего и других соединений флота, надводных кораблей, торпедных стрельб, участия во флотских учениях, нам довелось изображать аварийную подводную лодку. С этой целью в Ура-губе, в определённом месте, нас положили на грунт. Мы отдали аварийный буй и долго ждали, когда же нас «спасут». Корпус долго царапали какими-то железяками, долго пытались поставить спасательный колокол на комингс-площадку, но все попытки были безуспешными. Внезапно все спасатели сорвались с места и ускакали, фактически спасать какого-то бедолагу. Когда мы всплыли, то обнаружили, что буйреп обрублен, а буй исчез. Командир , очень образно отозвавшись о наших партнёрах, повёл корабль искать потерю.
Нашли буй в расстоянии около двух миль, куда его унесло течением, подняли на борт и ушли в базу. Когда я командовал «Б-36», в одном из полигонов боевой подготовки кормовой буй в подводном положении самопроизвольно отдался. Мы его обнаружили, по предложению командира БЧ-5 Ю.М.Хорина прицепили к средней части антенного устройства «Ива», подняли и закрепили буй на палубе. Кстати, перед дальними походами было принято, после окончания строгой проверки Аварийно-спасательной службой флота и с её убытием, намертво приваривать к палубе надстройки при помощи электросварки. Руководство электро-механической службы соединения. при следовании на обед, проходя мимо лодки , закрывало левый глаз, а на обратном пути – правый.
Через некоторое время командира направили учиться в академию, впоследствии он командовал атомоходом, был командиром дивизии, начальником штаба флотилии подводных ракетоносцев, ему присвоили звание контр-адмирал, затем он служил в Центральном аппарате ВМФ. Зимой 2005 года Вилен Васильевич Лободенко скончался.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
