Много, много раз будет звучать полюбившая всем песня : «Этот День Победы порохом пропах, это праздник с сединою на висках…» Особенно величественно, торжественно, в исполнении оркестра на Красной площади, на параде войск…
С сединою на висках… Когда-то. А сейчас у большинства ветеранов войны головы совсем уж побелели… В 68 – й раз мы будем отмечать этот День. Уже и сами годы « поседели «. И мы, которые были маленькими , когда была эта война, тоже уже с сединою на висках…
Какой он - этот День для меня? Священный. Скорбный. Немеркнущий. Великий. Светлый. С неповторимыми запахами победной весны …
Праздник из таких, когда вспоминают о прошлом. Праздник, в который мы произносим : они, солдаты Великой Отечественной, погибли чтобы жили мы, и наши дети, и наши внуки. Они защитили мир. Они воевали за нашу свободу, за то, чтобы и в моем, и в твоем краю пела и цвела весна…
Праздник, где на могиле Неизвестного солдата на Красной площади, у множества других мемориалов и памятников горит Вечный огонь, в этот день ложатся на постаменты красные гвоздики, символом памяти, благодарности и нашей скорби.
Это День, когда страна замирает под удары метронома в Минуте молчания и люди, уже другого поколения, вместе со старшими, смахивают светлые слезы…
Это день, когда , даже, если дождь, если небо затянуто тучами , становится светлее от блеска начищенных орденов и медалей на пиджаках и кителях ветеранов, от улыбок , от тихого слова « спасибо», когда даже им, совсем незнакомым, дарят цветы…
А еще - День Победы объединяет нас Памятью. У каждого из нас – она СВОЯ. У меня детская память сохранила кусочки первых послевоенных лет. Вернулись солдаты, победившие войну. Истосковавшиеся по работе их руки, стали строить новые дома, восстанавливать и расширять шахты нашего города.
Как было трудно. Голодно . Как бегали к проходящим товарнякам, которые везли из Сибири жмых и сердобольные дядьки иногда выкидывали нам, бегущим за вагоном, пласты этого жмыха. И мы делили его добросовестно на всех и радостные бежали домой, чтобы еще поделиться, уже с мамой. А он так вкусно пах – семечками! Как с ночи сидели с мамой у небольшого хлебного магазина ( я завернутая в кусок старенького одеяла, всегда досыпала у нее на коленях ). Как я внимательно следила за стрелкой весов с гирями – точно ли отвесят ( я их и сейчас вижу ) и думала только об одном : чтобы был хотя бы маленький довесок, который мама непременно отдаст мне, самой младшей в семье, и я его съем еще по дороге домой. А еще остался в памяти рынок, где все : соль, муку, крупу, овес, зерно… отмеряли стаканами в обмен на вещи, обувь, предметы быта и хозяйства ( если они еще у кого-то были ). Да и много другого и самое главное, что вместе со взрослыми мы стойко переносили лишения, расплатившись детством.
Для меня День Победы – это Ленинград, который пережил блокаду и похоронил в братских могилах на Пискаревском кладбище многих родных мамы и отца – коренных ленинградцев, я так и не повстречалась с ними в этой жизни. И всякий раз, приезжая в этот любимый город, унимая взволнованный стук сердца, низко кланяюсь этим могилам и шепчу : « Здравствуйте, мои родные, ленинградцы «…
Из памяти моей не вынуть, наши застолья в День Победы, когда к нам дом, в семью, где погиб любимый муж, брат, отец, приходили многочисленные родные ( у мамы-свекрови было еще четыре сестры с семьями, у тети – по отцу – тоже родственники ), словом, и стар, и млад…Первый тост : за Победу !. Затем - молча, стоя за тех, кто не вернулся с войны ( значит, за отца, который смотрел на нас с единственной военной фотографии, увеличенной до портрета ). Затем вставал дядя Толя, который дошел до Берлина и вернулся, израненным, но живым … Дрогнувшим голосом он произносил тост : за тружеников тыла, без которых не было бы Победы , А это значит: за наших матерей, за всех женщин и детей, которые на снарядных ящиках стояли у станков, за мужчин, которые сутками не выходили с заводов и …ковали эту Победу. Ведь у нас, прямо в центре города и на окраинах были заводы , где изготовлялись пушки, двигатели для самолетов, снаряды для «Катюш», порох, каски-знаменитые уральские, ножи –особые, на судоремонтном заводе – катера, выплавлялась сталь и много еще чего для фронта и победы . Многие из этих изделий застыли сейчас на постаментах, как символ Памяти и вклада в Победу.
Может быть с этих застолий, разговоров , рассказов об отце, о войне , со слез в Минуту молчания, с проникновенной песни для мамы о солдатах, «которые не в землю полегли когда-то, а превратились в белых журавлей…» и стал этот день очень значимым, важным в сердце, душе, памяти. Тогда еще звучали слова, просто слова : « настанет день и в журавлиной стае я пролечу в такой же сизой мгле. Из-под небес по-птичьи окликая, всех вас, кого, оставил на земле …»
«Окликают». Ушли из жизни все из старшего поколения. И мы откликаемся памятью. Посещая по велению сердца их могилы. Да, ведь и нам, « детям войны « - тоже уже много лет и мы потихонечку уходим… И мы уже теряем своих друзей.
И может все это вместе, свернутая в один клубок : память, чувства, благодарность, почитание, и, бог, знает что еще необъяснимое помогало мне написать десятки очерков о ветеранах Великой Отечественной в Книгу памяти завода, в газетах… Заставляло , не считаясь со временем, вести в архивах поиски тех, кто погиб, но не были их фамилии высечены на плитах мемориала. А теперь есть. И родным есть уже куда прийти, поклониться, положить цветы. И мы делаем это вместе.
Это их имена, не вернувшихся с войны, включали в списки бригад, которые ежедневно делали свои производственные нормы и « за того парня «. А деньги заработанные на вахте в честь Дня Победы , передавались семьям « того парня «. . Вот такой этот День. Такие кусочки моей памяти сегодня. С каждым годом, месяцем, днем все короче становятся ряды участников войны. Не надо им казенных хвалебных речей, пышных слов. Достаточно тихого « спасибо» и поклона до земли.
Главное, чтобы все они достойно завершили свою жизнь, чтобы у всех было хорошее жилье, чтобы не чувствовали забвения и одиночества. И это долг государства, и наш . Чтобы чиновники на местах не смотрели на них пустыми глазами , и не наносили равнодушными словами обиды, когда они обращаются с их малыми теперь уже просьбами.
Я мечтаю, чтобы был похоронен последний солдат. Чтобы не было без вести пропавших могил, только потому , что нужна кому-то эта земля, чтобы построить коттедж или развлекательный центр, или даже жилой дом.
Чтобы горел Вечный огонь в память о погибших. Для нас, еще живущих и помнящих, чтобы к нему приходили внуки. Чтобы эта память была у них где-то внутри, и они находили самые, самые слова, чтобы рассказать об этом своим детям. Как у этого внука, чье стихотворение, прочитала в интернете.
« Седая бабушка моя, хоть ты бодра и весела, и молода твоя душа, коснулась и тебя война. Девчушкой маленькой была, когда нагрянула она. Со мной играешь ты во все, не принимая лишь игру, что боль до сей поры несет… Не хочешь ты играть в войну !
И только в День Победы вдруг понимаю, почему всегда веселая – грустна: ты вспоминаешь ту войну. Прости, бабуля, что не смог понять я раньше грусть твою ! Я видно сердцем не дорос, прося тебя играть в войну. И в День Победы каждый год теперь поздравить я спешу, всех мне знакомых стариков, но прежде – бабушку мою ! «
Поклонимся великим тем годам ! С ПРАЗДНИКОМ !
Пусть всегда пахнет весной, миром, счастьем, свободой , любовью !
Начало мая. Красные гвоздики, Как слезы тех далеких страшных лет. И ветеранов праведные лики, Особенно, которых больше нет.
Когда опять подходят даты эти. Я почему-то чувствую вину - Все меньше вспоминают о Победе, Все больше забывают про войну.
Никто из нас за это не в ответе. И сам с собой веду я разговор: Так много было войн на белом свете, Так много лет уже прошло с тех пор.
Идут по телевизору парады, Горят в архивных фильмах города. Тем, кто остался, раздают награды. И кажется, что было так всегда.
Война еще исчезнуть не готова. Те годы - миллионы личных драм. А потому, давайте вспомним снова Всех тех, кто подарил Победу нам.
Когда гулять, на майские, поедем, Веселые, довольные вполне, Давайте скажем что-то о Победе И вспомним, хоть немного, о войне.
С днём Победы! Ветеранам низкий поклон!
Отрывок из выступления постоянного представителя Российской Федерации при ООН А.И. Денисова:
«Мы гордимся тем, что народы наших стран внесли решающий вклад в достижение победы и спасение человечества от нацистского порабощения. Воздаем должное той огромной роли, которую сыграли в разгроме фашизма все государства антигитлеровской коалиции. Многие десятки миллионов людей отдали свои жизни во имя достижения Победы.
Сегодня мы склоняем головы перед памятью тех, кто погиб на полях сражений и в лагерях смерти, в городах и деревнях. Все мы в неоплатном долгу перед павшими в справедливой борьбе за свободу и достоинство человека. Воздаем дань глубокого уважения ветеранам Второй мировой войны».
8 мая 1949 г. 64 года назад В берлинском Трептов-парке состоялось торжественное открытие памятника-ансамбля воинам Советской Армии, павшим в боях с фашизмом.
ПОДРЯД УХОДЯТ ВЕТЕРАНЫ *************************
Мы понимаем, что когда-то Придут совсем другие даты. Не будет больше ветеранов. Их не останется в живых. Ни рядовых, ни офицеров, Ни покалеченных, ни целых, Ни благородных генералов, Ни бывших зеков рот штрафных.
Кто им потом придет на смену? Кого придется звать на сцену Чтоб окружить своей заботой Когда нагрянет юбилей? Подряд уходят ветераны. Им обдувает ветер раны, Их ордена лежат забыты, А имена горят сильней.
А, может, это всё логично? Но очень больно, если лично Ты с этим связан был и даже Не понимал тогда всего. Мне раньше искренне казалось, Что деду много жить осталось,
Он хорошо запомнил прощальный вечер в Тбилиси: дворик с каштанами, свечи в стеклянных колпаках на празднично накрытом столе, звезды над бурной Курой и Антонина — в длинном белом шелковом платье. В эту ночь у него словно раскрылись глаза: он увидел новую, чудесную Антонину. Не девочку, не подростка, а девушку. «Ах, если бы ты не уезжал, Никиток...» Но и она, и он знали, что не уехать ему невозможно. Они стали видеться редко: Ленинград далеко от Тбилиси. Только в самые страшные дни его жизни, когда умерла его мама, Антонина приехала к нему. Она стояла с ним рядом на кладбище; на могильных холмиках медленно стаивал снег, и промерзшие комья земли стали падать, падать и падать, глухо стучась в крышку гроба...
И она нежно и бережно повела его от ... Вечером они долго сидели вдвоем, он и его верный друг Антонина. Ему было тогда девятнадцать. А ей? ...И еще прошло два длинных года — две зимы в аудиториях, классах и два упоительных лета — в учебных плаваниях. На днях он навестил Антонину. Она окончила институт, стала ботаником. Парк, весь залитый солнечным светом, опускался ступенями к светло-зеленому морю; экскурсанты фотографировались под пальмами; экскурсоводы показывали гигантские кедры, распластавшие над аллеями ветви, толстостволые секвойи, заросли кактусов и самшита, вечнозеленый лавр и магнолии с глянцевитыми листьями, словно покрытыми лаком. Он с трудом нашел Антонинину комнату. Она соскочила с подоконника, на котором сидела, понеслась ему навстречу, как ветерок, положила ему руки на плечи, сказала, разглядывая: — Я так рада, что и сказать невозможно! После завтрака они бродили под деревьями с багровой хвоей; в бассейнах резвились пучеглазые бронзово-красные рыбки; заросли стройного молодого бамбука чередовались с мощными эвкалиптами. Вечером сидели у моря, тесно прижавшись друг к другу. Казалось, все сказано и все ясно. — Я живу своей жизнью, — прошептала она в темноте, словно боясь, что кто-нибудь ее услышит. — Самый родной, самый близкий мне человек — это ты... Он почувствовал прикосновение губ и стал целовать ее — жадно и неумело, словно давным-давно ждал только этого часа. Она вырвалась и, сбросив на бегу туфли, побежала по еще не остывшей гальке. Он догонял ее; ее ноги засветились под водой, как две стройных березки.
нагнулась, зачерпнула воды и плеснула ему в лицо. Потом снова пустилась бежать, он нагнал ее, и она, теряя голову, торопливо отвечала на его поцелуи. Их спугнул кто-то, тяжело шагавший по пляжу. И они долго искали на песке ее туфли, и их руки и губы то и дело встречались. Она спрашивала: — А за что ты меня полюбил? — За то, что ты очень... очень хорошая... — И давно? — допытывалась она. — Давно. — Когда? — Я и сам не знаю когда... С какой грустью она проронила: — Я опять не увижу тебя целый год или два... — Повторила: — Целый год или два... А Никита не решился предложить ей поехать на Балтику — ведь он сам не знал еще, где и как он устроится. И он хорошо понимал, что она любит свои цветы, дело жизни своей, любит — рай на земле, который ее окружает.
Оторвать ее от любимого дела? Нет, он — не эгоист. Они снова расстались. Надолго или нет — неизвестно. Это было на днях... Да, совсем на днях...
8
— Ну, что же Фрол не идет?—забеспокоился Никита. За окнами начинало смеркаться, и в комнате потемнели углы; он больше не различал темных прямоугольников на обоях. Фрол ушел за билетами. Сегодня вечером они едут. Послезавтра начнут свою флотскую службу. Друзья стали неразлучны; окончив училище, решили и дальше не расставаться и выбрали оба Балтику и малые корабли, дорогие не только по воспоминаниям детства: и практику и стажировку проходили на таких кораблях. Как была бы счастлива мама, увидев его с кортиком, в офицерских погонах! И как бы она переживала с ним вместе все его радости! Послезавтра он увидит новых начальников, своих сослуживцев. Он будет самым молодым среди них и самым неопытным. Как его встретят и примут? Начало службы на корабле — переломный момент в его жизни. Может ли он быть командиром? Он задавал себе все новые вопросы. Вспоминал напутствия преподавателей и особенно Степана Андреевича Глухова. К нему, в прошлом боевому командиру Черноморского флота, Никита приходил разрешать самые трудные проблемы. И Степан Андреевич находил выход из любого тупика, в который по молодости и неопытности забирался Никита, да и не он один. Глухов сказал на прощанье: «Помните: вы больше не курсант. Вы — офицер. С вас вдвое спросится. И партийный билет вам вручат лишь в том случае, если ваш корабль будет на отличном счету, если вы сумеете воспитать своих подчиненных. Вспомните, как мы, старики, помогали вам. Так же помогайте матросам и вы, чтобы они росли, становились специалистами первого класса, старшинами, шли в училища, чтобы стать, как и вы, офицерами».
Очередной выпуск офицеров флота. - Там за Невой моря и океаны: История Высшего военно-морского училища им.Фрунзе /Г.М. Гельфонд, А.Ф. Жаров, А.Б. Стрелов, В.А. Хренов. - М. 1976.
Никита вспомнил и разговоры с отцом в Севастополе. С отцом, который пропадал и вернулся: он партизанил в крымских предгорьях. Много было переговорено в его славной каютке. Никита любил отца всей душой за то, что тот с детства готовил его в моряки, и за то, что отец остался до сих пор верен матери — он не женился и, пожалуй, не женится никогда. На проспекте вспыхнули фонари, а Фрола все не было. Где же Фрол?
ГЛАВА ШЕСТАЯ ФРОЛ
1
— Ах, оставьте, пожалуйста, ну как вам, в самом деле, не стыдно! — отбивалась девушка от подхвативших ее под руки двух юнцов в длинных фиолетовых пиджаках и коротких и узеньких бирюзовых брючках. — Петрусь, действуй! — И в самом деле, чего тут ломаться! Проведем вечерок! — Нет, да что же это? Хоть бы вступился кто... Слезы брызнули из глаз девушки.
— Одну минуту. Прошу прощения, — сказал кто-то позади, и жертва почувствовала себя на свободе. Рослый, плечистый моряк-лейтенант в новой тужурке крепко держал под руки хулиганов. — А-а, знакомый. Петрусь, не так ли? — заглянул в лицо одному из них лейтенант. — Вот мы и встретились и теперь уже не расстанемся. Вы пройдете с нами в милицию? — спросил он обиженную. — Конечно... конечно, — пробормотала девушка, видя, как наливаются кровью веснушки на круглом лице лейтенанта. Через несколько минут в дежурной комнате отделения милиции юнцы с негодованием поправляли свои обезьяньи галстуки, девушка, глотая слезы, жаловалась, что от «стиляг» не стало прохода на Невском, а лейтенант, предъявив удостоверение личности на имя Фрола Живцова, внушал дежурному размеренно и увесисто: — Хулиганов надо выметать железной метлой. Кстати, вот этот, Петрусь, мне давно известен. Он — скупщик радиоприемников. В позапрошлом году он завлек одного моего однокурсника в свои грязные махинации. Этот тип шантажировал, обещая донести морскому начальству, что курсант халтурит ремонтом приемников. Помните, я заходил тогда в вашу скверную лавчонку и отправил вас в уголовный розыск? — напомнил он «Петрусю». — Ах, имеете, значит, привод? — оживился дежурный и взялся за листок протокола. — Спасибо вам. Большущее вам спасибо, — протянула девушка руку Фролу, когда они вышли из отделения, оставив двух хулиганов в распоряжении .
— Не за что, — сказал Фрол. — До свидания... — Тася... — подсказала девушка, глядя ему благодарно в глаза. — До свидания, Тася. Осторожнее ходите по улице. Откозыряв, он пошел к остановке трамвая. Девушка проводила его восторженным взглядом. Фрол шагал уверенно, рослый, плечистый, ни разу не оглянувшись. Когда он сел в трамвай, Тася вздохнула и подумала, что лейтенант, наверное, так же уверенно шагает по жизни. Рыжий, симпатичный и смелый...
2
Фрол Живцов родился в Севастополе, городе Черноморского флота. Алексей Живцов, отец Фрола, служил на тральщике и подолгу пропадал в море. Мать, дочка старого боцмана из Карантинной слободки (звали ее Алевтиной) , всегда хваталась за сердце, когда слышала взрыв, доносившийся с моря. Это у нее стало привычкой. И, бывало, стирая белье и услышав глухой грохот в синем безоблачном небе, она долго не могла отдышаться, держа руку на впалой груди. Бывали случаи, что тральщики подрывались. Но Алексей возвращался, коротко здоровался с женой, гладил по огненной голове сына («И в кого ты, рыжий такой, уродился») и садился за стол. Человек суровый, он с ранних лет стал вырабатывать у сына характер. Фрол изведал вкус отцовского ремня с трехлетнего возраста. Дожив до десяти, сообразил, что отец ни разу зря не ударил — всегда лишь за дело. Отец научил пятилетнего сына плавать — попросту взял Фрола за шкирку и бросил в глубокое место. Фрол барахтался, как щенок, и отплевывался, захлебывался с выпученными от страха глазами, а отец, плавая рядом, не приходил к нему на помощь, хотя и зорко следил, чтобы сын не пошел ко дну. Фрол стал плавать как рыба и далеко опережал всех мальчишек Карантинной слободки.
А так учили плавать в Рижском нахимовском училище.
Море стало ему почти родным братом; он собирал на безлюдных отмелях креветок и мидии — большие черные раковины; мать отваривала их с рисом, получалось удивительно вкусно; ловил съедобную и несъедобную рыбу; в залатанной лодчонке переплывал бирюзовые бухты. Его тело было обожжено солнцем, нос лупился, коленки были все в ссадинах, и отец поглядывал на сына с удовлетворением — вырасти у него белоручка, слюнтяй, он бы его презирал. В школе Фрол начал было учиться неважно; на помощь сразу пришел отцовский ремень — и Фрол, к удивлению учительницы, стал получать пятерки. Отец разрешил ему забегать на свой тральщик, и Фрол стал входить во вкус флотской жизни, проводя вечера на баке с матросами, «травившими» небылицы. Фрол быстро научился отличать правду от «травли» и фантастику о выловленном тралом гигантском спруте воспринимал как занятную выдумку, зато с увлечением слушал рассказы о минах, забредающих на фарватеры, о том, как машина тральщика отказала, когда уже был подожжен фитиль «рогатой красотки», — мало ли настоящих историй могут порассказать под вечерними звездами моряки? Товарищи отца, забавляясь, посылали Фрола «попить чаю на клотик», но он быстро стал отвечать, что басней о клотике его не проведешь. Тогда смышленого мальчишку стали, шутя, обучать матросскому делу — швабрить палубу, драить медяшку, вязать морские узлы, даже чистить орудия. Фрол весь начинялся морскими терминами и нипочем не назвал бы комингс порогом, палубу — полом, переборку в кубрике — стеной, а подволок — потолком. Он твердо знал, что такое стенка, пирс, ковш, фарватер, где на корабле бак, а где — ют, и даже стал соображать кое-что насчет флажных сигналов. Фрол не надоедал матросам расспросами — это было не в его характере, унаследованном им от отца; но в удобную минуту, когда сигнальщик, передававший семафор, покуривая «Беломорканал», благодушествовал, осторожно наводил разговор на только что переданную весть. И сигнальщик, сам человек любознательный, охотно удовлетворял любознательность Фрола.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
24 июня 1983 года в бухте Саранная (Камчатка) при проведении дифферентовки затонула на глубине 41м атомная ПЛ К-429. Как пишет контр-адмирал Мормуль Н. в книге «Атомная подводная эпопея» 1994 года издания, причиной гибели ПЛ К-429 стало невероятное нагромождение ошибок: -ошибочное решение командира дивизии ПЛ о направлении на обеспечение торпедных стрельб ПЛ, прибывшей с очередного похода в Индийский океан и находящейся в межпоходовом ремонте, без штатного личного состава; -низкая профессиональная подготовка отдельных специалистов сменного состава; -отсутствие координации в действиях командного пункта.
Пройти по «большому кругу» — это значит, например, сформировать экипаж будущей ПЛ на Камчатке, перелететь с экипажем в Эстонию, в Палдиски для обучения в специальном учебном центре, перелететь на Дальний Восток, в Приморье для стажировки на действующем атомоходе в течение полутора-двух месяцев, по железной дороге переехать в Комсомольск-на-Амуре к месту строительства своей подводной лодки, достроиться и вместе с кораблем по Амуру сплавиться в специальном транспортном доке в Японское море, отплавать заводские и государственные испытания при достроечной базе Комсомольского судостроительного завода в бухте Большой Камень, перейти в пункт временного базирования в Приморье, отработать и сдать курсовые задачи по боевой подготовке, получить «добро» для перехода на Камчатку и, наконец, совершить этот долгожданный переход. «Большой круг» длится полтора-два года, для некоторых и больше. И все это время большинство семей офицеров корабля следуют за своими мужьями, бедствуют и ютятся на временной и случайной жилплощади. Начали свой «большой круг» и мы.
Капитан 1 ранга А.Н.Луцкий — командир ракетного подводного крейсера стратегического назначения «К-258». 1971 год.
КАМЧАТКА
На Камчатку в конце августа 1970 года я прилетел один, семья до переезда в Палдиски осталась в Питере. За пять лет, прошедших с прошлого моего захода на дизельной ПЛ «С-150», здесь многое изменилось. Развернуто строительство. Формируются новые соединения атомных лодок. Потом будет самостоятельная флотилия ПЛА, а пока эскадра подчиняется КВФ. Моей дивизии еще нет, хотя командир уже назначен. Это мой однокашник по академии капитан 1 ранга Громов Борис Иванович. А мой экипаж формируется при другой дивизии —дивизии атомных подводных лодок, основным оружием которых являются крылатые ракеты для удара по берегу и кораблям. Командир здесь капитан 1 ранга Ганрио, известный мне еще по Улиссу. Лодок мало, еще строятся или временно базируются на Приморье. В будущем эта дивизия будет нацелена только для удара по авианосным соединениям. А пока в ее штабе озабочены разработкой методики боевой подготовки и тактикой действий ПЛАРК против АУГ.
Пока собираются, подъезжают из отпусков мои офицеры, начальник штаба привлек и меня для разработки документации и схем действий ПЛАРК. После академии эти проблемы мне хорошо знакомы. Кстати, тогда же я им предложил отрабатывать в ходе боевой подготовки групповой метод действий лодок в едином боевом порядке. «Ну, что ты! Нам бы пока одиночные действия освоить. Одни стрельбы чего будут стоить...». Знаменательно, что через четыре года я приду в эту дивизию командиром и займусь именно групповыми действиями этих лодок. Так что нынешние мои тактические разработки мне еще пригодятся. Формирование нашего экипажа происходило поэтапно. Сначала здесь, на Камчатке, скомплектовали офицерскую часть экипажа. Из 32 человек только семь имели опыт службы и плавания на атомных подводных лодках первого поколения. Все младшие офицеры, командиры групп и управленцы БЧ-V были молодыми выпускниками училищ. Вторая часть экипажа, самая многочисленная — молодые выпускники Одесской школы мичманов — прибыла к нам в середине обучения в Палдиски. Это были молодые парни, совсем без опыта флотской службы, поступившие в школу мичманов сразу после десятилетки. И третью часть экипажа, самую малочисленную, мы с помощником капитан-лейтенантом В.И.Белозеровым привезли с Камчатки уже к концу обучения в учебном центре. Здесь были два мичмана сверхсрочной службы, боцман Мамонов и баталер Дудченко, и полтора-два десятка моряков срочной службы, которые на других кораблях числились за штатом и в море не ходили. Белозерова уговорили забрать почти всех заштатников, мол, пригодятся. Мичман Мамонов был опытным и очень толковым моряком. Баталер Дудченко, вообще-то, был не мичманом, а прапорщиком, так как служил до этого на зенитной ракетной батарее в войсках ПВО. Вот такой, по существу малоопытный экипаж почти с «нуля» предстояло обучить и научить управляться с современнейшим ракетным подводным крейсером стратегического назначения, вооруженным 16 баллистическими ракетами средней дальности, соответственно с малым временем подлета к назначенным целям и значительным боекомплектом торпед для действий против кораблей в океане после решения основной задачи — удара по береговым целям. Между прочим, по состоянию на 1972 год наша лодка была самой укомплектованной по численности мичманами среди лодок ВМФ, за что мне приказом главкома ВМФ была объявлена благодарность. Однако я думаю, основная заслуга в этом была не моя, а управления комплектования ВМФ, старпома Ю.А.Кайсина и помощника В.И.Белозерова.
Вице-адмирал Юрий Анатольевич Кайсин на встрече с однокашниками-нахимовцами.
Кто первым появился из моих офицеров, не помню, кажется, это были выпускники училищ. Размещались в каютах плавказармы. Знакомились. У них дни в основном проходили в унылом ожидании. Я же был занят довольно плотно. Начал формироваться штаб родной дивизии, прибыл командир дивизии капитан 1 ранга Б.И.Громов, начальник политического отдела капитан 1 ранга Е.Д.Зародов и кое-кто из флагманских специалистов. Комдив возложил на меня обязанности начальника штаба. Привели на буксире новую плавказарму. Ее установкой к берегу между пирсами, естественно, пришлось заниматься мне. Эти и другие дела по формированию штаба, разработке документации, предложений по обеспечению зимнего базирования кораблей нашего проекта и т. д. занимали все время — с утра до поздней ночи. Так что всю работу с офицерами собственного экипажа вели старпом капитан 3 ранга Ю.А.Кайсин, замполит капитан 3 ранга В.А.Задоян и помощник капитан-лейтенант В.И.Белозеров. Когда пришло время улетать в Палдиски, старпом просто сказал: «Все готово. Можно улетать». От прощания с комдивом и начальником ПО запомнился коротенький эпизод. — А что бы его не назначить начальником штаба, а?.. — это начальник политотдела. — Справляется ведь. — Не назначат. Рано, — возразил комдив. Так и не пришлось мне послужить начальником штаба, только и.о. в академии да тут. Но все же одно представление на меня с дивизии ушло, только не с родной, а с дивизии формирования, формально мы числились там. Срок хождения в звании «капитан 2 ранга» давно вышел, в академии представлять не могли, так как слушателем я был с должности командира корабля 2 ранга, а теперь «ранг» РПКСН позволял. Написали. Недели через три случайно встретившийся кадровик проинформировал: «Представление застряло в политотделе КВФ». — А кто сейчас ЧВС на КВФ? — Капитан 1 ранга Катченков. — Иван Архипович? —Да.
. И.А.Катченков проводил тренировку предстоящей комсомольской конференции флотилии. Начальники политотделов изображали публику: выступали, голосовали, читали резолюции, пели гимн Советского Союза и Интернационал и даже имитировали обеденный перерыв. И.А.Катченков следил, кто как поёт и говорил: "...Вот ты слабо поёшь, не слышно твоего голоса..." И вот этим они занимались три дня. - А.С.Берзин.
— Так, я завтра же и съезжу к нему на прием. Приезжаю. Дежурный по политотделу преградил дорогу, прием по личным вопросам в другой день. — Да Вы доложите обо мне, он примет. Точно. Провели к кабинету. — О-о-о, здравствуй, дорогой. Проходи, садись, рассказывай, с чем пришел... Где, как, что ты? — Да вот, Иван Архипович, кончил академию, назначен на атомоход, формирую экипаж... — Очень хорошо, молодец, рад тебя видеть... Как мы с тобой у Кодеса воевали, а?.. Ну, ладно, а ко мне-то что? — Да вот, представление мое на «первого ранга» где-то у вас в политотделе завязло. — Да-да, правильно, оно у меня... — порылся в бумагах на столе, положил перед собой, почитал, — а конспекты где? — Какие конспекты? — Конспекты первоисточников по марксистско-ленинской подготовке. У нас порядок, когда приглашают на собеседование в связи с представлением на звание или на должность, надо приносить с собой конспекты лекций и первоисточников по МЛП. — Иван Архипович, я же здесь накоротке, с портфельчиком, все мои вещи в Ленинграде, там и конспекты. Я же только что академию окончил, с отличием, в представлении об этом же есть. Да и вечерний университет марксизма-ленинизма во Владивостоке, вы же знаете, тоже с отличием. Так что какие могут быть сомнения в уровне моих знаний марксизма-ленинизма? Иван Архипович, да вы ж меня знаете, как облупленного! — Да, конечно, но конспекты где? Вы же тут уже месяц. Что нового законспектировали? — Он перешел на «вы». — Например, по материалам последнего ?
— Ну, конечно, есть. Я же сам со своими офицерами занятие проводил... — Хорошо, приноси, разберемся, а представление пошлем. Будь здоров, заходи, вспомним былое... Ушел. Заходить и клянчить звания больше не хотелось — в душе ощущение оплеванности. В начале декабря первый эшелон нашего 1-го экипажа РПКСН «К-258», офицеры, улетел в Палдиски, вернее, в Таллин, а в Палдиски электричкой.
Вот наши имена.
Список офицерского состава 1-го экипажа РПКСН «К-258»
1. Командир капитан 2 ранга Луцкий Анатолий Николаевич 2. Ст. пом. командира капитан 3 ранга Кайсин Юрий Анатольевич 3. Замполит капитан 3 ранга Задоян Виктор Антонович 4. Пом. командира капитан-лейтенант Белозеров Владимир Иванович 5. Ком. БЧ-1 капитан-лейтенант Калиш Виктор Андреевич 6. Ком. ЭНГ лейтенант Германов Николай
. Выпускник ТОВВМУ им. С.О. Макарова 1970 года. Прошел все ступени служебного роста от командира электронавигационной группы до командира дивизии. Участник 26 съезда КПСС. В 1993 году уволен в запас. Скоропостижно скончался в марте 2008г. – похоронен в г. Владивостоке.
9. Ком. БЧ-3 старший лейтенант 10. Ком. БЧ-4 капитан-лейтенант 11. Ком. БЧ-5 капитан 3 ранга Евсеенко Феликс Александрович
12. Ком. Д-1 капитан-лейтенант Капитонов Дмитрий Иванович. Выпускник Ленинградского НВМУ 1958 г., ВВМИУ им. Ф.Э.Дзержинского. 13. Ком. ТГ лейтенант Мачача Виктор 14. Ком. гр. КиП лейтенант Аксеновский Евгений 15. Ком. ГДУ лейтенант Иовлев Владимир 16. Лейтенант Показеев Александр 17. Лейтенант Минский Александр 18. Лейтенант Марков Анатолий 19. Лейтенант Капустин Николай 20. Лейтенант Исхаков Михаил (Мударис) 21. Лейтенант Кирсанов Николай 22. Ком. ГДУ лейтенант Новицкий Анатолий 23. Ком. Д-2 капитан-лейтенант Прийма Владимир Назарович 24. Ком. ЭТГлейтенант Трухан Николай 25. Ком. Д-3 капитан-лейтенант Антонов Владимир Викторович 26. Нач. РТС старший лейтенант Костяев Юрий Михайлович 27. Ком. г/а гр. лейтенант Тропин Юрий 28. Ком. гр. БИУС лейтенант Роженцов Александр 29. Лейтенант Дементьев Виктор 30. Лейтенант Коробков Владимир 31. Нач. Сл-Х лейтенант Казарин Виктор 32. Нач. Сл-М старший лейтенант Шараевский Георгий Юрьевич
Генерал-майор м/с Шараевский Георгий Юрьевич. -
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
