Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Мобильный комплекс освещения надводной обстановки

Комплекс освещения надводной
обстановки "Онтомап"
сделали компактным

Поиск на сайте

Блог о море и не только

Без слов

Киев, однако...

Люлин В.А. "Лобертино Лоретти"

5. Робертино Лоретти


           Вечер отдыха офицеров, сверхсрочников и их семей был удивительно доброжелательным и веселым. Звездой вечера стал… - Роберт С….в. Робертино Лоретти бригады.

*   *   *
           В пятидесятые годы  прошлого, ХХ века, голос итальянского мальчонки – жаворонка преодолел железный занавес нашей страны и очаровал всех слушателей, от младенцев до старцев. Его песни были переведены на русский язык и исполнялись юными талантами во всех уголках необъятной страны. Очень популярны были: и Робертино, и его последователи.
            Кличка штурмана, у которого я должен был стажироваться – Робертино Лоретти – основывалась не только на некотором сходстве имен, но и… популярности. Я его еще не видел, но о популярности уже был наслышан. Имя у него было Роберт, с ненашенским наполнением фамилии на букву «С». Сохраню ее в тайне, не ради него, а ради первоосновы его популярности.
            Лейтенант Роберт С…..в   громко заявил о себе  на весь гарнизон тем, что произвел на свет сразу двойню, двух девчушек. Во всех уголках бригады и всего небольшого гарнизона это событие было преподнесено им, как нечто необычное, самим Робертом выстраданное.  Судьбой двойняшек очень скоро озаботил свой экипаж, соседний по этажу казармы, да и весь гарнизон с его медслужбой и женсоветом. Тем и стал популярен. Дальше – больше. Роберт обладал талантом энтузиаста-зачинателя. Где бы, что бы и кем бы не зачиналось, Роберт - тут как тут. И уже в передовиках.  Вся система нашей жизни,  с бесконечными зачинами-починами, была в расторопных руках Роберта,  как игровое поле настольного футбола. По этой части его популярность была никак не меньше, чем у Робертино Лоретти. Отсюда и кличка. Не без сарказма.
            Роберт был популяризатором починов-зачинов, но убежденным лодырем в исполнении своих непосредственных функциональных обязанностей. Свое кровное дело запускал до такой степени, что любой другой на его месте сгорел бы, как швед под Полтавой, или был бы обвешан фитилями, как еж иголками. Из-за популярности его даже за сомнительную профпригодность не наказывали, а отправляли куда угодно, даже с повышением, но с глаз долой. Всевозможные неприятные последствия лодырничества он преодолевал с такой же легкостью, как водоплавающая птица сбрасывает со своего оперения воду. Непромокаемый и несгораемый Роберт С……в.

*   *   *
Так легла моя карта, что  попал на предвыпускную стажировку именно к нему.
Старпом «эсочки» сразу озадачил:
-  Пока штурмана нет, будешь у меня на подхвате…
Частенько корабельный (лодочный) старпом предстает в образе этакого волкодава или держиморды:
«…Капитан, обветренный, как скалы,
и старпом наш, серый, как утес…»
К этому старпому иронические ярлыки не клеились. Крепкий, даже кряжистый, мужик чисто славянской наружности. Немногословный.  Если и матерился, то как-то интеллигентно, по-аптекарски дозируя количество крепких выражений.  Обстоятельный аккуратист, в чем я сразу убедился.
-  Подхватывать тебе есть что.  В прошлом я был штурманом,  и потому органически не переношу бардака в документации. Сам понимаешь, в море мне было не до нее. Как говорят, в ней и конь не валялся. Думаю, что и в штурманской документации дела обстоят не лучше. Грядущая инспекция много чего может в ней…  не найти.  Займись, пожалуйста, всем этим. И экстренно…
Задачи мне были  поставлены. Цели ясны. Так и началась стажировка. Над старпомовской отчетной документацией корпел в казарме. Её «запущенность» - самооговор старпома. Что-то надо было сделать «в петухах», для ублажения взора ОУСовцев. К полному удовлетворению старпома все быстро намалевал и состыковал. А вот отчетная документация моего непосредственного наставника, штурмана, квинтэссенция труда судоводителя: точность плюс точность, аккуратность в квадрате, являла собой нечто совершенно противоположное. Не только «закавычила» этот принцип, но и обнесла его колючей проволокой.

*   *   *
            Первое же посещение лодки скукожило мою рожу не только отсутствием штурманской рубки, как таковой, но и состоянием штурманского хозяйства. Тем не менее,  не рискнул до появления хозяина что-то изменять в несусветном бардаке. Штурманское место в центральном посту обозначалось маленьким прокладочным столиком, не больше вагонного. На нем можно было закрепить морскую навигационную карту, лишь сложив ее вчетверо. Над репитерами курса и скорости нависала машинка клапана вентиляции с поддоном. Какие-то шкафчики и сусеки, закрытые и опечатанные тесемочкой с пластилиновой плямбой,  хранили секретную документацию штурмана. Парусиновые  мешки-чемоданы с несекретными документами торчали в проемах шпаций. Если бы не мой собственный комплект прокладочного инструмента (параллельная линейка, транспортир, измеритель и логарифмическая линейка), приобретенный еще на первом курсе и таскаемый на все практики, то на выходе в точку рассредоточения мне было бы нечем работать. Не смог  отыскать эти атрибуты штурманского труда даже с помощью боцмана и старшины команды штурманских электриков. Они предположили, что Роберт забирает их в казарму и там хранит.
           После завершения операции «Якорь» все-таки влез в мешки-баулы с простой (несекретной) документацией. Одного взгляда на сборники «Извещений мореплавателям» было достаточно, чтобы уяснить – Робертино этой мурой не интересовался никогда. По крайней мере – последние два года. Даже ленивые штурмана, хотя бы для проверяющих, делают в них пометки – «Карты откорректированы, дата, подпись…», пусть даже ничего не делая на самих картах. Судя по всему, Робертино был убежденным бездельником, в духе всех глашатаев-зачинателей. Прокукарекал, а там хоть не рассветай. Он даже липовых пометок не делал. И не только по северному театру, но и по Ура-губе, по своей базе. О проложенном кабеле было «Извещение…» двухлетней давности.  Сделай Роберт своевременную корректуру и доложи об этом флагштурману, в штабных документах не было бы ляпа с точкой рассредоточения в месте, где постановка на якорь категорически запрещена. Но не сделал. Удивительное дело, но со штурманскими обязанностями в море он справлялся без проколов все четыре года. Не потея от усердия.  Может потому, что его рабочее место всегда было под оком командира и дланью старпома, в прошлом – отличного штурмана.
В чем он был совершенно незаменим, так это в качестве участника любых слетов, партконференций и спортивных соревнований. В состязаниях, кстати, он тоже не потел.  Слыл отличным стрелком из пистолета.

*   *   *
Спорт на флоте – это: Равняйсь! Смирно! На соревнование – шагом марш!
Флагманский мускул (начальник физподготовки и спорта) распишет, кому и в чем соревноваться. Важен не результат, а участие. «Баранка» - грех великий! Плавсостав, что  с него возьмешь!
Бригада «эсок», откувыркавшись в завесах, притулилась к родным причалам. Флагмускул – тут как тут:
-  Роберт! Бригаде, эскадре, да что там, всему флоту грозит «баранка». Нет в сборной бойца с орлиным глазом и твердой рукой. Стрелка. Выручай!
-  В чем вопрос?! Защищу честь бригады и флота!  -  успокоил его Робертино.
Прямо с корабля, мимоходом пересчитав семейство (жена + близняшки), он отправился на бал соревнований.
           На завершающем этапе общефлотских соревнований,  в Ленинграде,  для его участников  был дан концерт небольшой труппой ленинградских актеров.  Не знаменитых, но молодых и талантливых «многостаночников» актерского труда – словесного, вокального и танцевального жанра, под собственный аккомпанемент. Не избалованные заслуженностью и большими заработками, они были весьма мобильны и неприхотливы.
           Роберт, как всегда и на всех соревнованиях,  высокими результатами не прославился. Заработав очередную грамотку «за участие», преуспел  в другом. Уболтал  труппку актеров проехаться по флотским гарнизонам с концертами. Восприняли они это предложение с энтузиазмом, и вместе с группой флотских «спортсменов» выехали на Северный флот. Безусловно, их первый концерт состоялся в Ура-губе. Веселили  они подводный люд вместе с семьями до глубокой ночи, прерываясь  только на короткие антракты для передыха и посещения специальной комнаты. В ней они оценяли флотское радушие и хлебосольство. Во время антрактов отдыхающий народ танцевал под духовой оркестр бригады.
Командиры были столь приветливы и щедры, что поручили своих жен заботам мичманов-стажеров. Галантность – не последний пунктик в культуре и профпригодности будущего флотского офицера. Мы очень старались не посрамить гардемаринскую честь. Но явно проигрывали в этом вопросе Роберту.  Он был гвоздем вечера! Как Робертино Лоретти.
Жена комбрига даже слегка притомилась от его галантности. Вальсировал, стервец, весьма искусно и неутомимо.
Комбриг, как флагман и хозяин бала, демонстрировал щедрость и радушие, предпочитая обретаться в среде командиров и приезжих гостей.
-  И всё-таки твой штурман -  молодец!  Хотя и спортсмен. Недаром я хотел его поощрить. Как думаешь, может,  отправим его в этом году на классы? Капитан-лейтенант, как никак, не век же ему куковать в штурманах… -  ошарашил он вопросом-предложением своего любимчика из командиров. Татарина.
Надо знать, что такое «классы», чтобы оценить царственную щедрость комбрига.

*   *   *
Высшие офицерские классы ВМФ, классическое учебное заведение! Не обремененное углубленным изучением идеологических и других прикладных наук, оно насыщало слушателя выжимками, сливками концентрированного опыта флотской профессии. Десять месяцев учебы, и перед военмором открываются дороги для успешной службы в качестве флагманского специалиста или командира корабля любого ранга.
Кроме открывающихся перспектив – это целый год(!!!) жизни в северной столице, среди всех благ цивилизации. Рабочий (учебный) день – с девяти(!!!) до семнадцати(!!!), при единственном(!!!) суточном дежурстве в месяц. Неслыханно! Для страждущих самосовершенствования – самоподготовка с семнадцати до девятнадцати, при полном обеспечении научными силами и средствами. На рекомендательной основе. Ее придерживаются те, кто мечтает о красных корочках, потирая синие носы. Основная масса слушателей строго следует завету: «В семнадцать ноль-ноль  -  море на замок!» Офицеры пользуются  счастливой возможностью отдохнуть за все годы, проведенные во флотских тьму-тараканях. Да и с некоторым запасом на будущее.
Попасть на классы – голубая мечта состоявшегося флотского офицера. Он – основная тягловая сила флота. Крайне нужен на корабле. Гордится тем, что он такой «нужник», кряхтит, но пашет. Притомится и вякнет: «Хочу подучиться!» Ему отвечают: «Ты, безусловно, этого заслуживаешь. Но кто же будет пахать? Как-нибудь потом пошлем непременно…» Терпит, пашет дальше. А тут – дзинь! – прозвенел последний звонок. По возрасту. Стукнуло двадцать девять лет военмору. Чему, да и главное, зачем его учить? Ему одна дорога – в клячи, до полного износа.
Так что – направление на классы было чем-то на уровне высшей награды флотскому офицеру. Манна небесная!

*   *   *
От такого предложения командир опешил. Но лишь на мгновение. В нем сработал многовековой инстинкт своего народа -  лучше посиживать в зависимых, но у Христа за пазухой, чем быть независимым на задворках.  
            -  Ага, тащ комбриг! Совершенно с Вами согласен. Пусть съездит. Подучится. Хоть завтра… -  быстро соглашается он. Может, слишком быстро. Как говорят, подозрительно быстро.
              -  Темнишь ты что-то, хитромудрый татарин. Изображаешь из себя сироту казанскую. Ну да ладно, мы это еще успеем обсудить… Потанцуйте хоть со своими женами. Курсанты, поди, притомились их тискать. Ха-ха…. -  усмехнулся комбриг. Этот разговор слышал сам, так как привел жену командира, расшаркиваясь перед ней и им после вальса.
              -  Ты же знаешь, голубушка, что  в танцах я не горазд. Может, еще потанцуешь с этим мичманцом?... – тут же предложил  командир.
              -  С огромным удовольствием… -  отвечает она. Пресимпатичнейшая дама лет около тридцати.  Стройная смуглянка совсем не татарского обличья.
              -  Вот видишь, мичманец?  Уважь и меня, доставь моей половинке огромное удовольствие, пока мы тут покалякаем… -  подался он вместе с другими командирами за комбригом. В «совещательную» спецкомнату.  Прекрасный был вечер отдыха.
              В конце вечера пообщался и со старпомом. Он уже был в курсе разговора командира с комбригом о судьбе Роберта.
               -  На фоне сегодняшней,  взметнувшейся вверх,  популярности нашего Робертино, как пить дать, поедет он на классы. Ну и хрен  с ним! Может, к нам придешь после выпуска? А что? Ты пришелся, как говорится, ко двору. Подмогнем запросом, в случае чего. Как ты на это смотришь?...
               -  Пока не знаю, тащ капитан 3 ранга. Наш руководитель договорился здесь  с Петелиным о продолжении стажировки на крейсерских подлодках. Числа двадцатого он повезет нас в губу  Ягельная….
               -  Ну, смотри. Но подумай над моим предложением. Примем с радостью….
              Актеры, весьма тронутые радушным приемом, по инициативе Робертино, задержались с отъездом до пятнадцати часов 9 мая.   После построения и парадирования, с одиннадцати до тринадцати часов,  для матросов был дан не менее великолепный шефский концерт.
                На исходе Полярного дня этого же года  Роберт С…в  отбыл на командирские классы. Заслужил!

                 P. S.  На флоте имеет хождение присказка:  Не можешь работать – иди командовать. Обмишулился с командованием – иди учить. Если хреновый из тебя получается учитель – в самый раз определяться  в инспектора.
Робертино умудрится стать командиром ракетного подводного крейсера стратегического назначения (рпк СН) с дивным названием «Ленинец». Что-то на нем «зачинял». Поскольку он не знал и не стремился узнать хоть что-то из области управления этим подводным крейсерюгой, то через пару лет он был назначен… Куда бы вы думали? Правильно. В училище. Обучать и ковать молодые кадры флота. В инспектора не пробился не по  недостатку «талантов».  Союз развалился. А вместе с ним и флот. Нечего стало инспектировать.

Люлин В.А. "Большой театр"

Большой театр

Постращав спесивого американца на средиземноморском театре в течение года, бригада дизельных подводных лодок вернулась в родные пенаты – на северный морской театр. Отдохнуть и подмандиться. Чтоб через полгода туда же возвратиться и опять начать вытеснять американский флот из зоны «исконно русского влияния».
Пока бригада отменно портила нервы Шестому флоту США в Средиземном море, саму бригаду «дизелей» из уютной Ура-губы безоговорочно вытеснил свой же родимый, нахраписто молодой, атомный подводный флот.
Недолго потолкавшись у Ара-Ура-Пала-губских причалов, бригада притулилась у Йокагамы (Иоканьги). Можно было бы взвыть волками, не мерцай  перед подводничками долгожданный многомесячный отпуск.
Поскольку вне прочного корпуса,  и не только в окрестностях Иокагамы, давно властвовала зима, усталые подлодки залезли в доки, а усталые подводники получили путевки на санаторный отдых и не только на Щук-озеро.
Два друга, два механика, два капитан-лейтенанта  -  Малява и Кавбека, не обремененные семейными узами, транспортировали свои усталые тела и души к прелестям материковой жизни. Не совсем фешенебельный, но ресторанно-приличный теплоход «Вацлав Воровский», менее чем за сутки  (погода-то чудо!)  на всех порах домчал приятелей из Иоканьги до Мурманска. Прелести кают-люкс отпечатались в мозгах друзей только через призму ресторанного изыска и изобилия.
- Слушай, на хрена нам какое-то Архангельское с его санаторием, когда можно в тепле и уюте, в кабаке и люкс-каюте, провести отпуск в гостях у «Воровского»? – высказал крамольную мысль Кавбека, когда в ресторане  корабельные динамики оповестили загулявших пассажиров об окончании морского путешествия.
- Наш  теплоход ошвартовался к пассажирскому причалу города-героя Мурманска. Пассажиры приглашаются на выход,  - как будто отвечая Кавбеке, вновь ожили корабельные динамики.
-  Вот видишь, нас приглашают на выход! Приглашают сойти в город-герой Мурманск. А почему бы нам не посетить и город-герой Москву перед отъездом в Архангельское? -  высказал и свой вопрос-предложение Малява.
Два часа подремали в теплом салоне «Волги»-такси, и шустрый таксист вверил «командиров» заботам Аэрофлота, высадив их подле сугробов снега, за которыми угадывалось блочно-щелевое  деревянное строеньице, громко именуемое «аэропортом Килп-Явр».
Трескучий мороз и злющий ветер оказались не помехой для Аэрофлота в его стремлении доставить Маляву и Кавбеку в столицу нашей Родины. И пяти часов не прошло после схода с «В.Воровского», как Малява и Кавбека оказались в аэропорту этого дивного города.
-  На средиземноморском театре мы были, на северном – были, есть и будем. А что если мы, как белые люди, побываем в Большом театре? – вновь проявил инициативу Кавбека, как только друзья угнездились в такси.
- Шеф! Организуй нам на обед – хорошую харчевню, на десерт – Большой театр. Действуй! – изрек Малява, утверждая предложение Кавбеки.
-  Есть, командир! Все будет в лучшем виде, - заверил таксист, ввинчиваясь  в толчею автомобилей, рвущихся из аэропорта. Мигом смекнув о щедрости клиентов, он трещал без умолку, живописуя о возможностях отдохновения в Москве. Он не нуждался в наводящих вопросах. Мастерски плел сети соблазнов большого города так, что очень скоро Малява и Кавбека  ничем не отличались от мух, попавших в сети паука. Лишь изредка взмыкивали или вздакивали, реагируя на предложения таксиста.
- Лучшая кухня здесь в «Пекине». Хорошо кормят и в «Праге», и в «Будапеште», но лучше всего -  в «Пекине», - заливался таксист.
- Может, для полноты культурной программы, включить вам классных дам? Это – в момент! - не унимался он.
Уж так сложилось во взаимоотношениях друзей, что последнее слово оставалось за Малявой.
- Сначала Большой театр. А потом – посмотрим, - отверг «классных дам» Малява, вызвав на лице Кавбеки  крайнее изумление и немой вопрос.
- Почему?! – просматривалось в каждом зрачке глаз Кавбеки.
- Потому! В Архангельском мы не в простом корпусе будем сидеть. Без дам не останемся, - изрек Малява «командирским» тоном.
- Ну-ну! В Большой, так в Большой. Пока вы обедаете, я вам и билеты организую, - отозвался таксист, соглашаясь с Малявой. Кавбека промолчал.
В «Пекине» кухня была прекрасной, а вот «экзотическая» рисовая водка – дрянь. Так оценили ее друзья, переключившись на водку отечественную, справедливо полагая, что лучше русской водки человечество не изобрело продукта.
Малява и Кавбека завершали дегустацию китайской кухни полировкой желудков графинчиком водки под соленые огурчики и селедочку, когда пред их очами  вновь возник давешний таксист.
- Два билета. И не на что-нибудь, а на «Лебединое озеро»! И не куда-нибудь, а в ложу Большого театра!! Командир!!! Карета подана! – сиял и ликовал таксист, подавая билеты Маляве. Щедро вознагражденный официант, учтиво кланяясь, проводил друзей к выходу из ресторана.
Друзья не «обидели» и таксиста, когда он подвез их к Большому театру.
- Через три часа я стою здесь в готовности следовать по вашему приказанию хоть на край света, - заверил он Маляву.
- Заметано, шеф! -  величественно изрек Малява, направляясь с Кавбекой ко входу в Большой театр.
- Театр начинается с вешалки, говорил Станиславский, - молвил Малява, когда друзья вошли в театр.
- А заканчивается… буфетом, - добавил Кавбека, не подозревая о собственной прозорливости. Театр бурлил празднично одетой публикой,  и друзьям пришлось изрядно потолкаться, пока они избавились от своих шинелей в гардеробе. Поскольку до начала спектакля еще оставалось целых двадцать минут, друзья приступили к оценке возможностей буфета. Острая китайская кухня «Пекина»  жгла пожаром желудки друзей. Жажду стали утолять армянским коньяком под паюсную икорочку. Барственно-торжественное убранство театра весьма способствовало употреблению и того, и другого, при слабо заметном поползновении к насыщению. Не без сожаления  друзья прервали «утоленье жажды» только с третьим звонком, приглашающим зрителей занять свои места  согласно купленным билетам, а не за буфетным столиком.
Друзья в прекрасной кондиции  отыскали свою ложу и вошли в нее в тот момент, когда кто-то,  невидимый ими, оповестил зрительный зал:  
- Уважаемые зрители! Сегодня в гостях у нашего театра присутствуют господа Мамба и Камба из далекой африканской страны (не помню какой, например, Умбу-Юмбу), строящей социализм. Приветствуем дорогих гостей!...
В одной из лож, ближе к сцене, поднялись два иссиня-черных африканца, строителя социализма в своей стране и стали раскланиваться. Зрительный зал  стоя приветствовал их аплодисментами.
Острейшая китайская кухня с рисовой и русской водкой, армянский коньяк под икорочку, приветствие зарубежных гостей, роскошь театра, подвигли Кавбеку на публичность. Пробурчав Маляве  вполголоса: «А мы, чё, хуже?!» - Кавбека стал выкрикивать:
-  Уважаемые зрители. Только один вечер! Проездом!! На спектакле!!! У вас в гостях!!! Господа Малява и Кавбека!!!
Выкрики заинтриговали зал. Учтивые же поклоны «господ» Малявы и Кавбеки еще раз взорвали его аплодисментами, что разбудило разнообразные «службы безопасности» .
Еще не смолкли аплодисменты, а какие-то дюжие молодцы уже выдернули «господ» Маляву и Кавбеку из ложи и очень шустро перебирая ножками доставили их в распоряжение коменданта гарнизона города-героя Москвы.
Там они и сели.
       Надолго,  и  без дам.

Люлин В.А. "Заначка"


7. Заначка

На ежевечерней  планерке БП (боевой подготовки) у старпома очередность докладов незыблема. Начинает штурман (БЧ-1) и заканчивает механик (БЧ-5). «Бычки» (командиры боевых частей) складно врут о выполнении текущего плана и вбивают туфту на следующий день. Старпом верстает общекорабельный план и утверждает его у командира. План – закон и руководство к действию. В первозданном виде он действует до утра. В журнале суточных планов Б и ПП старпома. Но… жизнь вносит свои коррективы. С утра план может полететь к чертям собачьим. Но на два элемента суточного плана никто не посягает: подъем флага и «проворот». Древнейший флотский ритуал. Предваряется он построением, на котором старпом производит оценку наличных сил экипажа и его работоспособности. По виду, цвету и запаху. Особенно – после праздничных отдохновений. Не без помощи замполита выявляются кандидатуры для охвата заботами парткомиссии или междусобойчика. Далее  - трогательная встреча командира.  Его: «Здрасьте!»  экипажу и «Здрам желам!» в ответ. Флаг до места и «Все вниз!»
Часик –  осмотр, проверка оружия и технических средств. Проворачивание их вручную, в электрическую, гидравликой и воздухом. Музыка единения человеческих душ и железа! И первый перерыв.  На перекур и проворот языков.  
Недреманное око замполита узрело экипаж  вполне работоспособным и не нуждающимся в партийном влиянии. Суровый взгляд старпома усёк непозволительное пренебрежение образцовым внешним видом со стороны штурмана. Ниже пилотки у него на полрожи чернели шарами громадные солнцезащитные очки. Запахло междусобойчиком.
-  Штурман! Тебе не кажется, что пляжные очки при построении на подъем флага несколько неуместны?  -  возник старпом.
-  Не кажется. Одел по великой нужде и рекомендации доктора. Глаза от солнца слезятся. Ослепнуть могу… -  соврал штурман.
Доктор удивленно глянул на «потенциального слепца», но на вопросительный взгляд старпома подтвердил:
-  Да. Это моя рекомендация. Пусть недельку походит в очках. Может, глаза и адаптируются к яркому солнцу. Нет, так придется завалить его в госпиталь…
-  Ну уж хрен ему, а не госпиталь. Проморгается. Можешь, штурман, еще и противогаз надрючить.
Старпом отвязался, но жгучий интерес к тому, что скрывается под очками у штурмана, остался. И не столько к тому, что под очками, а к первопричине их появления.
-  Штурман! Сними паранджу, я тебе свеженький НАВИМ (навигационное извещение мореплавателям) покажу… - подвалил к нему связист во время проворота.
-  Всему свое время. Отвали… -  буркнул штурман.
Дождались перекура. Очередная штурманская байка сгрудила в курилке и курящих, и некурящих, как только минер проговорил:
-  Штурман! Не тяни резину. Сними очки. Мы тебе вытрем слезы, а ты рассказывай.
Под левым глазом штурмана фиолетово набухал и под переносицей переползал к правому здоровенный фингал.
-  Где же это тебя угораздило отхватить такое украшение?  Мы же, вроде, без замечаний пришлепали  в городок…  -  участливо осведомился минер. Но не удержался, хохотнул вместе с остальными.
-  Машка, стерва, сподобила! Моим же ботинком… -  тяжко  вздохнув, вещает штурман. Вернув на нос очки, без дополнительных просьб рассказывает он историю возникновения фингала. Откровенно, будто речь ведет не о себе.
-  Когда подходил к дому, не очень удачно форсировал водную преграду. Мне бы, дураку, обойти стороной гигантскую и глубокую лужу, а я поперся пересекать ее вброд. Начерпал полные ботинки воды и сам вымазался по уши. Машка прямо на пороге ошарашила вопросом:
-  Где это тебя черти носили?!!
-  Да вот, уже в городке попались мне навстречу два амбала, один с меня, другой чуть поменьше. Дай, говорят, закурить! Знаю я эти «дай закурить!»  Пришлось подкинуть им…
Машка, зараза, залилась смехом и спрашивает:
-  Это ж какие такие амбалы, с тебя и поменьше? Ты, случаем, не первоклашек загулявших колошматил?  Ври, да не завирайся. Зарплату получил?
-  Да. Вот… -  отдаю ей получку.
-  Почему так мало?
-  И этому радуйся… С меня сейчас удерживают из зарплаты за потерянный якорь. Слышала, мы его в апреле  потеряли?... – навешиваю ей лапшу на уши.  Очень удачно вспомнил о потере «яшки» нашими соседями, татарвой.
-  А почему с тебя высчитывают?! – перешла Машка на прокурорский тон  и руки в бока уперла.
-  Потому! Потому что это мое заведование. И не с одного меня высчитывают. С командира и старпома тоже.
-  Это другое дело! А то все с тебя, да с тебя… -  подобрела Машка.
-   Садись ужинать, амбал крученный. Дети уже спят.
-  А за «День Подводника» что стопочку не предлагаешь?  -  обнаглел я маленько.
-  Ты мало наподводничался?! Ешь и отправляйся спать, пока я тебя скалкой не остопарила…
Утром одеваюсь перед уходом на службу, а она, как всегда, торчит в прихожей. Обуваю ботинки. Чую, в одном что-то мешает ноге. Вытряхнул из него это «что-то», а там оказалась измочаленная вдрызг… заначка! Машка мгновенно это усекла.
-  Так вот куда и за что у тебя высчитывают! Я тебе покажу утерянный якорь!
Схватила ботинок и хряснула меня по морде. Аж искры из глаз посыпались! И какой черт меня надоумил занычить тугрики в ботинок? Еле ноги унес… Бедный я, бедный Штурман! Из гетто лодки пришлепаешь домой, а там ждет тебя геноцид… - скорбно завершил он свой рассказ. Под хохот собратьев.

Люлин Виталий Александрович “Культпоход”


Эскадренный миноносец „Свободный” после трудного, штормового перехода Североморск - Севастополь отдыхал у причала Минной гавани. Через трое суток стоянки переход в Николаев, на капремонт и модернизацию. Командир ЭМ, капитан 2 ранга Калинин Алексей Михайлович (впоследствии Командующий ЧФ), разрешил сход на берег, но организованно. В рабочие дни фланирующие по городу военморы любого ранга нещадно отлавливались комендатурой и возвращались на корабль только через „кутузку”. Назначенный перед походом замполит, Сафонов Николай Иванович (бывший офицер летной службы), пришелся флоту ко двору, и сейчас решил „возглавить” организованный отдых. Водить матросов группами в культпоходы. Себе в помощники он определил меня, курсанта четвертого курса.

Повели мы в культпоход первую группу, двадцать пять матросов. Все до единого - “годки”, отслужившие на флоте по 4-4,5 года и завершающие службу….. Как только, так сразу. Асфальт севастопольских улиц плавился от сентябрьского пекла уже с утра. К Диораме добрались пешком, в мыле.
На подступах к диораме, в тенистых аллейках, задержались на “водопой” у автоматов с газированной водой. Проявляя заботу о личном составе, впереди матросов к автоматам не подходили. А здесь и матросы проявили о нас заботу, поднеся по двухсотграммовой кружке воды. Матросы, подозрительно шушукаясь, сделали по несколько заходов к автоматам, но дружно и безропотно откликнулись на предложение замполита все-таки посмотреть диораму, а потом продолжить “водопой”.
Осмотрели диораму. И снова матросы захороводили около автоматов, искусно оттесняя наш подход к ним. Когда стала проявляться излишняя возбужденность этой публики, мы с замполитом, определили причину. Автоматы были не только с водой, но и с вином. 20 копеек кружечка. С ужасающей быстротой матросов стало “развозить”. Чтобы всем “культпоходом” не оказаться в комендатуре, немедленно повели их на корабль.
На корабль поднималась пьяная и развеселая толпа матросов, при хмурых и понурых руководителях.
- Пойдем к командиру. Каяться, … - сказал мне замполит, когда последний матрос исчез в низах.
Командир после нашего рассказа расхохотался и молвил:
- Организовать - это не значит возглавить. Ты же замполит, понимать должен. Мне что, наказывать замполита за то, что он возглавил пьянку матросов? С матросами, особенно “годками”, надо не зевать. Сплошь пройдохи.
- Назначь опытных офицеров на группы, предупреди их о такой особенности городских автоматов и пусть себе культпоходят со своими подчиненными. Усек?
Больше замполит не возглавлял культпоходов. Организовывал.

Страницы: Пред. | 1 | ... | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | ... | 23 | След.


Главное за неделю