Вскормлённые с копья - Сообщения за февраль 2011 года

Кабинет зоологии представлял собою целый сад. Те же лабораторные столы, что и в других кабинетах, но вокруг – разные растения, аквариумы. А еще в лаборантской – оранжерея и зооуголок. Ворона, кролики и змеи. Мы привыкли к тому, что на лабораторных занятиях у нас стоял на каждом столе микроскоп с набором препаратов разного вида клеток. А, ведь, не в каждой школе был хотя бы и один. Из биологии запомнилось, как мы изучали внутренности рыбы и лягушки. Преподавала нам Ольга Васильевна Григорьева. Она не выговаривала букву «л», и вместо «голова» у нее получалось – «говова», что, конечно же, не осталось у нас без внимания, но из уважения к ней мы промолчим. В кабинете работал кружок. Там точно занимались В.Полынько и Е.Фрейберг и еще несколько ребят. Женя Фрейберг был фанатом биологии, вечно со скальпелем и горящими глазами, но очень симпатичный и добрый мальчик. А вообще каждый стремился выкроить минутку, чтобы сбегать в «живой уголок». Там в террариуме жил змееподобный желтопузик. Если постучать по стеклянной стенке, то можно было добиться, чтобы он хлестанут по стеклу хвостом.



Юные натуралисты и друзья по жизни: В.Крылов (слева) и Е.Фрейберг. 1959 год.

Ольга Васильевна в 1961 ушла на пенсию, но еще некоторое время преподавала. Анатомию и основы дарвинизма преподавала Зинаида Ильинична Федорова. Все ждали, когда же будет самая главная тема - «об этом». Но, к всеобщему сожалению, ее нам предоставили изучать самостоятельно. А, странно, почему? Ведь стесняться было некого. Так, почерпнув туманно изложенную теорию из учебника, затем уж постигали это дело на практике методом проб и ошибок. А общую анатомию, то есть строение организма мы по-настоящему начинаем изучать только сейчас, когда, то один, то другой орган, кольнув, точно указывает, где он находится.

***



Рядом с кабинетом зоологии был кабинет химии. Достаточно сказать, что в нем были вытяжные шкафы, и уже можно представить уровень его оснащенности. Химия начиналась с 8-го класса, а почему-то кажется, что раньше. Преподавали ее подполковник Вячеслав Михайлович Смирнов и полковник Михаил (Мухаммед) Ахмедович Рахманкулов. Оба, безусловно, эрудированны и прочее. Но Смирнов требовал так, что краснел от натуги, и получил у нас прозвище Клюква, по причине красного носа из-за проявившихся на нём склеротичных сосудов. Он вел химический кружок. Первым занимательным опытом для участников было изготовление меда: в нагретый сахар добавляли лимонную кислоту и выпаривали. В общем - эрзац, но интересно и сладко. Рахманкулов был мягок и шутлив и пользовался всемерной любовью. Он предложил нам заменить наши скабрезные выражения на химические, типа: «Ангидрит твою марганец через перекись водорода!». Это привилось. Одновременно с нашим окончанием училища он ушел в запас. Затем преподавал в «Дзержинке», был членом Менделеевского общества и в тиши университетских библиотек не раз встречал Мишу Трофимова, чей путь в большую Химию начался с изготовления того самого меда.



М.А.Рахманкулов с нахимовцами Д.Аносовым (справа) и В.Грабарем. 1964 года.

***

Физику мы начали изучать с 8-го класса, как раз 1 сентября 1961 в училище пришла работать Геля Самуиловна Аксельрод. Пришла она из 52-й школы, как бы на замену своему мужу подполковнику М.М.Доненбергу, который в отпуске получил инфаркт и в декабре был уволен из Вооруженных Сил. Про Гелю Самуиловну можно сказать, что она очень старалась, и что-то ей удалось вдолбить в наши головы. Но старший преподаватель физики майор Л.Широков, который преподавал нам в 11-м классе астрономию, наши способности определял одном словом: «Болбесы!» - именно так, окая, он и произносил это слово. Хотя мы, как и все передовые школьники того времени, пользовались дополнительной литературой и старались узнать больше, чем это определено программой.

***



Занятия в учебных мастерских проводились в 5, 6 и 7 классах. Кроме учебных занятий в них еще проводилась работа различных кружков. Но в мастерскую можно было прийти и просто так помастерить для себя.
В столярной мастерской на занятиях делали табуретки, а по вечерам выпиливали из досок всякое оружие: пистолеты, автоматы и пр. Там бессменно хозяйничал Владимир Александрович Потапов. Он научил нас делать табуретки и множество полезных вещей. В переплетной мастерской шили записные книжки. Там колдовал пожилой мастер Виктор Степанович Апанасенко (прозвище имел – Кощей). Готовые книжки оставлялись всем на память, и редко кто решался использовать их по назначению. В слесарной на занятиях вытачивали молотки и прочие детали. В свободное время можно было выточить букву «Н» на погон или отполировать бляху.
В мастерских можно было сделать практически все, даже миниатюрный транзисторный приемник - они только приходили на смену ламповым -- это было для нас как открытие Америки. Те миниатюрные приемники назывались у нас ДГЦ-4р., где ДГЦ – тип германиевого диода, а 4р – это четыре рубля - стоимость комплекта всех деталей вместе с корпусом, которые можно было приобрести у руководителя. Те приемнички были скорее развлечением, и занимались им все, у кого были 4 рублика.
Кстати, сейчас, наверное, не всем известно, что радио можно слушать без репродуктора, если плотно прижаться друг к другу ушами и, взяв в руки по гвоздю, подключиться к радиорозетке. А в кабинете физики под руководством Гели Самуиловны ребята занимались серьезно.



К концу обучения в училище Витя Хламков и Аркаша Моисеев уже собирали вполне серьёзные радиоприемники, которые они тайно слушали после отбоя.
Практически во всех кабинетах участники предметных кружков помогали готовить наглядные пособия для уроков.

***

Как ни покажется сейчас странным, но одним из предметов, который нас действительно отличал от общеобразовательных школ, был урок пения. Причём он продолжался у нас до 8 класса. Вела его бессменно Маргарита Анатольевна Кочетова. В 1942 году 16-летняя Рита чудом вырвалась из блокадного кольца, устроилась в одной из частей морской авиации КБФ. С тех пор и занималась культурно-массовой работой. После войны она закончила дирижерско-хоровой факультет Ленинградской консерватории. И много сочиняла.
Уже в первые годы мы не только пели, но и изучали ноты. Что странно - мы не пели знаменитый марш нахимовцев «Солнышко светит ясное…», а вместо него разучивали песню: «Пускай бушует вал, нам с детства море – дом родимый…». Соловьев-Седой написал ее еще раньше, чем знаменитое «Солнышко…», и она вошла в документальный фильм 1946 года об ЛНУ, когда еще и не начинались съемки фильма «Счастливого плаванья» [2]. Маргарита тогда была еще совсем молодой.



Преподаватель пения М.А.Кочетова. 1980-е годы.

В наше время Маргарита Анатольевна - обаятельная женщина в рассвете сил (всего 32 года), строгая на уроках и добрая в свободное время. Своим с хрипотцой голосом (была курильщицей, иногда уже в классе десятом у неё можно было стрельнуть папироску, но только приближённым лицам из художественной самодеятельности) она могла поставить на место любого мужчину, не говоря уже о нас, детях. При этом в выражениях могла особо и не стесняться, всё зависело от обстоятельств. Хваткая, решительная, с какими-то даже мужскими чертами в поведении, она и походила на женщин, которые побывали на фронте.
Кроме Нахимовского, Маргарита Анатольевна еще вела хор в ВВМИУ им. Ф.Э.Дзержинского. Были у нее и вокальные ансамбли с высоким уровнем исполнения. Однажды она включила наших «танцоров» в концерт перед началом киносеанса в кинотеатре «Баррикада», что на Невском. За тот концерт ребятам даже заплатили по три рубля, что говорит о профессиональном подходе к делу.
Кроме военно-морского музыкального минимума, в программу входило и классическое: «Будет буря, мы поспорим…» или «…, и мой сурок со мною…».



Почти вся рота пела в хоре. Правда, последний год на уроках мы пели мало. Да и какое может быть пение с юношами, у которых переходный возраст в самом разгаре. Одни из нас уже басили, а другие ещё продолжали фальцетить. Поэтому мы изучали биографии и произведения знаменитых композиторов, и не только классического жанра, но и лёгкого. Калашников, к примеру, написал реферат по биографии и творчеству И.О.Дунаевского. И, кстати, благодаря этому реферату понял, что нет такого слова «лейбмотив», а есть правильное слово «лейтмотив».
Наше музыкальное образование продолжалось и вне кабинета. Большую роль играл училищный оркестр, с 1960 года его возглавлял капитан В.А.Евсюков. Кроме того, был организован самодеятельный духовой оркестр. Многие занимались в оркестре народных инструментов. А еще индивидуально давались классы игры на рояле, а для всех - занятия в Лектории Концертного зала на площади Ленина у Финляндского вокзала. Конечно, ребята восприняли музыкальное образование, кто как мог, но, что у каждого нахимовца в голове прочно засела Могучая кучка, это точно!

***

Рисование нам преподавал девятнадцатилетний выпускник среднего художественного училища им. В.А.Серова Анатолий Тимофеевич Тимофеев. Он устроился на работу вместе с нами, в том же 1958, и был всего на семь лет старше нас. В кабинете стояли раскладные деревянные станки, они по мере надобности превращались в мольберты или кульманы: в них можно было регулировать и высоту столешницы, и угол наклона крышки.



Преподаватель рисования и черчения А.Т.Тимофеев на занятиях в 3-м взводе. На заднем плане Л.Козловский (слева) и М.Хрущалин.

Между столами Тимофеич ставил электропроигрыватель. Уроки проходили под звуки классической музыки. Среди них запомнились VI симфония П.И.Чайковского и произведения в исполнении мужской капеллы Эстонии. Лаборантка кабинета молодая девушка Валя (Валентина Иринарховна Поздеева) про эту музыку говаривала, что слушать музыку по радио – все равно, что целоваться через платок. Вскоре она забеременела. Для нас же до этих занятий мужской хор без музыкального сопровождения заключался в пьяном оре мужиков. И мы, словно учтя ее замечания, стали с Тимофеичем осваивать классическую полифоническую распевку «Солнце красное в небе светит и свое весеннее льет тепло». Почти, что «Солнышко светит ясное…», но совсем не то. А иной раз вечером, Тимофеича вдруг прорвет, и он затянет басом: «Отец Макарий ехал на кобыле карей, с разбитой харей, удивительно-о-о», а мы фальцетом: «Удивительно, удивительно, удиви-и-тельно». Таких куплетов у Тимофеича было много.
В старших классах уроки рисования сменились на уроки черчения. Но методика преподавания осталась та же. Его лозунг: «Черчение – мать учения!» стал паролем для входа в кабинет. История сохранила один факт: в декабре 1962 года Козловский Леонид жег в классе бумагу «в пустотелой детали для черчения» [3]. Леня за это был лишен права выезда к родителям в отпуск на зимние каникулы. Кроме того, что наказание было слишком жестоким, этот факт прямо указывает на то, что в 9-м классе мы занимались машиностроительным черчением. А по «начерталке» наиболее продвинутые ребята чертили тушью композицию из семи, а то и больше, геометрических фигур (в школе это обычно 2 – 3 фигуры). Чертили целый год, и не все успевали закончить. Но Тимофеичу это и не надо. Он мог и уже готовый чертеж перечеркнуть плакатным пером или вовсе вылись на него тушь, а затем заставить срезать все пятно. Тимофеч поощрял чудачества. Очень ценились чертежи, выполненные плакатным пером, или вычерченные на газетной бумаге. А сделать это не просто. В черчении нахимовцы были виртуозами.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

Мои преподаватели. Ю.Н.Курако

Один из самых уважаемых и почитаемых – Леонид Николаевич Потапов, преподаватель рисования и черчения. Он был одним из самых образованных представителей педагогического коллектива училища. Именно ему я обязан своим увлечением рисованием и прикосновением к миру искусства.
Преподаватель физкультуры, майор Семенов. Ему было уже за 40 лет. Но для всех нас он был образцом подтянутости и мужественности. Он так работал на спортивных снарядах, что вызывал восхищение и был предметом «белой» зависти.
Ему мы обязаны наличию многочисленных секций, большому количеству соревнований, всему тому, что привило нам любовь к спорту, делало из нас сильных, крепких и здоровых будущих офицеров, командиров, руководителей, которые своим личным примером могли показать и сказать: - «Делай, как Я».



Преподаватель русского языка и литературы Ольга Федоровна Грицак.

Вот её и М.М.Шахназарову я боялся больше, чем огня. Русский язык для меня был камнем преткновения. Если сочинения я еще вытягивал, то диктанты были моей гильотиной. Обидно было, что, как правило, они проводились в конце недели, а это значило - прощай увольнения и вечерние увеселения: кино, вечера и.т.д. Вместо них самоподготовка и дополнительные занятия мне были обеспечены. За долгие годы учебы в ТНВМУ письменные работы меня постоянно доводили просто до отчаяния. Я мечтал только об одном - быстрее закончить и освободиться от письменного русского. Так что эти преподаватели - были для меня действительно самыми любимыми. Удивляюсь их терпению и вниманию. Последний раз я встречался с О.Ф.Грицак на 35-летии. Есть даже у меня фото, где она стоит с нашими боевыми подругами. Она вела себя как-то застенчиво, стесняясь нас шумных и радостных. Наверное, для нее мы по-прежнему были теми юными нахимовцами, которые доставляли ей много забот и проблем с нашей успеваемостью! Сколько вечеров она провела над нашими тетрадками, исправляя нашу орфографию, наверное, только ей известно. Сколько слез умиления над нашей беспомощностью она пролила, чтобы на следующий день быть уверенной, твердой, непреклонной в своей оценке. Они ей давались не легко, потому что она прекрасно понимала - в них тоже наши мальчишеские слезы: от бессилия, неуспеваемости и постоянных надежд на лучшее, а тут опять – ДВОЙКА! На встречу с нами она принесла свои тетрадки учета с нашими оценками, выписанными с журнала успеваемости. Для многих это стало большим сюрпризом.



Юбилей ТНВМУ 1974 г. в Тбилиси, нахимовцы выпуска 1953 г. с преподавателями О.Ф.Грицак (слева) и З.Н.Горбачёвой.



Старший лейтенант Шахназарова Маргарита Михайловна - была худенькой и стройной женщиной. Форма на ней всегда лежала ладно, она носила черные туфли на каблучках, которые подчеркивали ее тонкую фигурку и подтянутость. Внешне она всегда была строга и официальна, требовательна и непреклонна. Проблемы у нее со мной были все те же. Ей я благодарен также за тот огромный труд, который она вкладывала в каждого из нас. Может создастся впечатление, что только я один не успевал по русскому языку, конечно, нет. Не буду перечислять фамилии, а то еще кто-то обидется, сегодня они, кто академик, кто профессор скажу только, что я был не одинок. Безусловно, тот огромный труд и внимание к нам не прошли даром - никто из нас не был отчислен по неуспеваемости, а ведь такие случаи были. И причиной для этого были два предмета - русский и математика.
Причем характерно, когда наши ребята, исключенные за неуспеваемость, приходили в гражданскую школу, они очень даже прилично учились, а некоторые ходили в отличниках. Это лишний раз говорит об уровне требовательности и различии подходов, контроле учеников преподавателями. На наших занятиях не было случая и дня, чтобы тебя не вызывали, хотя бы с места, не только к доске. Это мы знали, поэтому на самоподготовке прорабатывали все предметы, а письменные домашние работы контролировались тщательно воспитателями. И это была ежедневная систематическая работа над учебным материалом.
Уровень требовательности со стороны наших преподавателей был очень высок. Каждая низкая оценка становилась, известна воспитателю и классному руководителю, ими тут же принимались меры, ужесточался контроль. Это была отработанная система контроля: преподаватель- воспитатель и наоборот. Она приносила свои положительные результаты.



«Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой». А.С.Пушкин «К морю». 1823 г. Картина Ю.Н.Курако.

Учителя нахимовцев. Валентин Владимирович Максимов, выпуск 1952 года.



Шахназарова Маргарита Михайловна (Марго).

Прочитал очень тёплые слова об учительнице русской словесности Шахназаровой Маргарите Михайловне. Действительно, именно она привила нам любовь к поэзии. Мне помнится, в те трудные годы она на свои деньги приглашала некоторых воспитанников на литературные вечера в Филармонию. Не знаю, как ей удавалось решать вопросы с увольнением, но посещения эти были в будние дни - она брала нас по 2-3 чел., и мы ходили на эти вечера. Мне посчастливилось так трижды.
Почему-то особенно мне запомнился вечер Всеволода Аксёнова. Увы, не осталось в памяти, кто тогда еще из воспитанников был. До сих пор помню, как В.Аксёнов читал речь лорда Байрона в английском Парламенте в защиту луддитов. Кстати, благодаря этому луддиты и "по истории" мне очень запомнились.
Маргарита Михайловна всегда остро реагировала на ошибки в речи. Тогда она больно брала за плечо - два тонких пальца впивались в сустав! - и она трагически шептала: "Деточка, как вы сказали?"
Мы очень любили свою учительницу. По установленному порядку наших учителей официально называли «товарищ преподаватель». Имена и отчества были не в ходу. Но вот всех своих учительниц русской словесности я запомнил с их полным именем!
Мы так по-доброму – впрочем, взаимно! - относились к Маргарите Михайловне, что между собой нарекли её «Маргоша» или «Марго». Не знаю уж, кто первый это сказал, но во всех ротах, где она преподавала, воспитанники всегда её так называли. И в звучании этого «прозвища» (а как это иначе?) были подлинное уважение и мальчишечья любовь.
Я благодарен Маргарите Михайловне за то, что она научила меня любить и ценить поэзию, находить в ней нечто, что привносило в мою жизнь какую-то гармонию и успокоение. Всю свою жизнь я любил, читал и запоминал стихи - Блок, Ахматова, Маяковский, Симонов, Гамзатов, Кулиев, что уж говорить о Пушкине, Лермонтове, - не буду больше "блистать"...
Добавлю, позднее мне довелось лет почти десять ездить в Крым в пионерские лагеря работать, и не раз на ночных встречах у костра мне приходилось читать стихи о Мужчине и Женщине по 1,5- 2 часа...
Несомненно, это заслуга Маргариты Михайловны Шахназаровой.



Нахимовец Владимир Михайлович Дольников на выпускном экзамене по русскому языку и литературе в ТНВМУ, май -1952 г., Тбилиси. За столом сидят - слева направо - представитель ВМУЗ, начальник училища капитан 1 ранга Георгий Иванович Гаврилин, преподаватель русского языка и литературы Маргарита Михайловна Шахназарова, представитель горОНО Тбилиси, цветы скрыли преподавателя Сусанну Вартановну Бурунсузян. Фото предоставлено Глебом Мануйловым, ТНВМУ_1952.

Татьяна Валентиновна Делюкина.



Сколько ни пытаюсь вспомнить, ничего не приходит на ум – нет, у неё не было питонского псевдонима – прозвища! Она была очень привлекательной женщиной, всегда безукоризненно ухоженной, опрятной, выдержанной, вежливой. По нынешним оценкам – как теперь принято оценивать слабый пол – она имела весьма сексапильный вид. Кстати, на этой почве было несколько эпизодов со стороны отдельных лиц из нашего брата. Надо заметить, она всегда безукоризненно выходила из щекотливых положений. Впрочем, пожалуй, это совсем другая тема, и ,может быть – может! - мы коснёмся и этого.
Но уважали и относились к ней доверчиво мы все. Даже те, кому она нещадно ставила двойки. Конечно, труднее всех было ребятам не русской национальности. Требования к учёбе в училище были очень высокими. Татьяна Валентиновна была терпеливой, очень доброй (повторяю!), но в то же время предельно требовательной. Она никогда никому из учеников не прощала неряшливой речи, кое – как выполненного домашнего задания, «эканья» и «мычания» у доски. Да, она ставила двойки, но при этом как – то так получалось, что ты садился на своё место, упрекая только себя – как это я не смог ответить на вопрос?.. Помнится, был у нас такой воспитанник – хочу думать, что он не обидится на меня за то, что я называю его имя, - Кавжерадзе. Время очень давнее, примерно 1946 г., середина прошлого века.
Практически в каждом диктанте или странице написанного текста у него бывало не меньше 30 ошибок. Но никогда он не обижался за свой «кол», потому что она, учительница, всегда при раздаче работ уделяла ему огромное количество времени, чтобы разъяснить, почему надо было написать так, а не иначе! Он с нами не дошёл до выпуска, но я уверен, что русский язык он всё – таки одолел.
А вот как тонко Татьяна Валентиновна чувствовала ученика, как глубоко знала психологию процесса обучения, говорит, пожалуй, такой факт из моей «биографии».
Мои сотоварищи, возможно, помнят, что на протяжении обучения я всегда учился очень прилично. Но вот был такой казус! Точно не помню, было это в 5 или 6 классе. По русскому мы проходили понятие «деепричастие». Я домашнее задание выучил, прочитал учебник – я «высчитал», меня могут вызвать. Таки, да, меня на первом же уроке вызывают, я был готов, я получил «свою» пятёрку. Как же я был удивлён, когда на следующий день меня снова вызвали первым! Не спасло выполненное письменное задание. Жирный «неуд» украсил мою строку в журнале. Конечно, вечером на самоподготовке офицер – воспитатель уделил мне внимание, всё задание я проработал, а утром получил пятёрку. Но Татьяна Валентиновна не успокоилась – она снова вызвала меня на ближайшем уроке, задала мне такой «экзерсиз» по деепричастию, что я не справился – снова получил двойку! Не буду утомлять вас далее, учительница вызывала меня подряд девять раз. Три двойки, следовавшие за оценками «отлично», приучили меня к тому, что уроки надо выполнять каждый день, не прибегая к «теории вероятности». Кстати, мне это в жизни всегда помогало – и в работе, и в учёбе.
А вы, уважаемый читатель, решайте сами!

Воспоминания нахимовца, выпускника ТНВМУ 1952 года Виктора Федоровича Ганича.



Из преподавателей хорошо запомнились Татьяна Валентиновна Делюкина (русский язык, литература), ее муж - подполковник Мишин (их сын - тренер знаменитого фигуриста Плющенко)...

Т.В.Делюкиной, любимой учительнице.

ИСПОВЕДЬ НАХИМОВЦА

Татьяна Валентиновна, вы помните мальчишек.
Полоской обнаженной деливших хлеб и соль
Застенчивых, как мышек,
И бравых хвастунишек,
Девчонок презиравших
И тайно тосковавших
По сказочной Ассоль?
Учительница милая, вы помните мальчишек
Обугленного детства огнем сороковых?
Уроки ваших книжек
Их поднимали выше
Над горем и над морем,
Всесильно вечным морем
Для павших и живых.
Им солнечная родина оттаивала души.
Мальчишек расклешенных щадил ее язык.
Под звуки медной туши
У них штормила суша.
А паруса и мачты
Дарил им настоящий
Фальшивый Геленджик,
И были те мальчиши потомки кибальчишей
Отравлены легендой о крейсере « Варяг ».
Луна топила крыши,
И весь Тбилиси слышал.
Как наяву, не в песне
И в доблести и чести
Наш погибал моряк...
Сегодня, Валентиновна, мальчишам тем за сорок,
За сорок "с малым гаком" от улицы Камо,
От двухэтажных коек.
Подъемов банных, двоек.
Их путь звенит от званий,
Непонятых призваний,
Как шум Сабуртало.
Маяк светил теплом нахимовских мальчишей
И поделивших с ними хлеб, сладости и соль...
Луна топила крыши,
А подполковник Мишин
Не ведал, кто ребятам,
Любовью виноватым,
Был сказочной Ассоль!

Тбилиси-Ленинград, 25 января 1980 г.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович